Нововведения в сфере культуры

11

Нововведения в сфере культуры

Утверждения "культурная социалистическая революция привела к созданию культуры нового, высшего типа", "советская социалистическая культура - самая передовая в мире", "СССР - самая читающая страна на планете" и т.п. к 1990 году были вдребезги разнесены приговорами: "итог семидесяти лет - духовная пустыня на огромном пространстве одичавшей страны", "в России от культуры только пни остались". О годах "застоя" деятели культуры, ученые, новые политики "идеологического профиля" вопияли гласом великим: "иссушены корни народной и культурной классической традиции", "летаргический сон литературы", "кризис театра", "смерть архитектуры", "разрушение памятников истории и культуры - в среднем по двенадцать в день"; СССР скатился на 41-е место в мире по уровню образованности населения, в 8,5 раз отстает от США по производству бумаги на душу населения, занимает 29-е место в мире по числу музеев на миллион жителей и одно из последних в Европе по числу театров, выставочных залов, симфонических оркестров.
И все-таки "перестройка" действительно развеяла многие мифы о культурном процветании страны, сказала много правды. М. Горбачев осудил "остаточный" подход к культуре, сформулировал положение о возвращении интеллигенции "собственной роли в обществе". А. Яковлев в жестком идеологическом противоборстве настаивал на замене в духовной жизни принципа "или-или" принципом "и-и", что вернуло в жизнь общества ранее "запретные" культурные ценности на переходе страны с "особого пути" в культуре на "магистраль общечеловеческого развития", что поднимало шлагбаум идеологической монополии. "Перестройка" существенно изменила статус национальных культур, нанесла удары по диктату КПСС в духовной сфере, пыталась решить некоторые больные вопросы экономики культуры. Достаточно оснований и для утверждения, что деятели культуры сыграли особенно важную роль, как в духовной подготовке обновления нашего общества, так и в развертывании самой "перестройки". Поэтому "августовская революция" и намерения нового политического режима в России приступить к "реальным реформам" воспринимались едва ли не большей частью творческой и гуманитарной интеллигенции как собственная победа.

Однако было бы ошибкой сводить настроения деятелей культуры к некой единой формуле. Во всяком случае, их мнение о "перестройке в сфере культуры" в "эру Горбачева" группируются как минимум в три позиции.

1) Никакие существенные изменения в культуре не произошли "перестройка" лишь "озвучила" ранее затаенные горестные сетования на идеологический и административный диктат, "легализовала" андеграунд, который и без того был знаком едва ли не большинству образованной части общества, да открыла шлюз для русской эмигрантской и западной "массовой" культуры.

Причина нерешительности культурной политики "перестройки" лишь в малой степени состоит в субъективной воле ее лидеров. Административно-командная система осуществляла в отношении культуры вовсе не "остаточный" подход, а достаточный. Это означает, что уровень культуры соответствовал политическим, экономическим, социальным потребностям "системы": меньший привел бы к ее угасанию, а больший - к взрыву. Таким образом, для действительного культурного обновления страны требуется радикализация "перестройки".

2) Другая точка зрения: изменения в культуре по форме взрывообразны, а по своему содержанию - разрушительны. От устремленности к "прекрасному будущему" интеллигенция бросилась в идеализацию "прекрасного прошлого", от атеизма к религии, оккультизму и мистике, от интернационализма к национализму, от "социалистического пуританства" к смакованию жестокости и других темных сторон человеческой натуры. Налицо не прогресс, а регресс культуры. Бюрократизма в сфере культуры, кажется, стало поменьше. Произнесено множество слов о социальной справедливости, а из села уходят кинофикация, концертные организации, почти свернулось комплектование сельских библиотек. Творческими союзами больше никто не командует, но некоторые из них превратились в штабы политического давления интеллигенции на власть. Исчез "железный, занавес", но к нам едут преимущественно изношенные рок-ансамбли, третьестепенные театральные труппы, а от нас ринулись на новое местожительство талантливые деятели искусства, поплыли на зарубежные аукционы шедевры искусства, народных ремесел, раритеты.

Таким образом, возникла опасность подмены "обновления культуры" ее разрушением и "заменой", что, в сущности, оказывается повторением "культурной революции" большевиков, только другого цвета.

3) Третья точка зрение: "перестройка" в культуре происходит так, как только и может происходить. При переходном состоянии общества культурная ситуация - тоже переходная. Это этап, когда одна культурная политика уходит, а другая еще не утвердилась, позитивные и негативные процессы взаимодействуют сложным образом: и погашают один другой, и, наоборот, сосуществуя, взаимно стимулируют друг друга.
Эти процессы проистекают из всех предшествовавших им общественных обстоятельств. Будучи правильно понятыми, они - предпосылки дальнейших перемен в культуре.

"Постперестройка" в России: интеллигенция переходит в оппозицию и обвиняет правительство в "антикультурной политике".

Естественно, что после августа 1991 г. разочарованная культурной политикой М. Горбачева интеллигенция ожидала от нового режима иной культурной политики, преодолевающей зигзаги и нерешительность, "инструментальное" использование культуры как "орудия" политической борьбы, материальное обнищание художника, культпросветчика, ученого-гуманитария. Эти ожидания стимулировались руководством России: указом № 1 президента Б.Ельцина, посвященным не чему-нибудь, а образованию, и рядом других указов о проблемах культуры.
Понятно, что "постперестройка" воспринимается интеллигенцией как новый, более радикальный вариант "перестройки", который вбирает в себя и наиболее продуктивные накопления 1985-1991 гг., и груз жестоких просчетов этих лет. В отрыве от наследия "перестройки" сегодняшнюю социокультурную ситуацию оценить невозможно. Невозможно, игнорируя это наследие, выработать новую культурную политику в России. Но как в годы "перестройки" сплошь и рядом беды культуры, произрастающие из коммунистического и даже дореволюционного прошлого, смешивались с бедами, порожденными попытками реформ, так и проблемы культуры, перешедшие к России от "бывшего СССР", в общественном сознании.
Во всяком случае, уже зимой 1991-1992 гг. критическое отношение деятелей культуры к происходящему, разочарование превосходило уровень, который сложился к концу "эпохи Горбачева". В целом это можно назвать проявлениями нарастающей общей оппозиционности российской интеллигенции к сегодняшней власти в России. Все больше известных писателей, деятелей искусства, ученых с отчаянием стали заявлять, что "правительство Ельцина осуществляет антикультурную политику" в целях "переидеологизации" культуры, что развертываются "раскультуривание России", в унижение таланта", что обнищание литераторов, художников, ученых-гуманитариев достигло степени, близкой уже к годам гражданской и Великой Отечественной войн.

Однако власти России избегают объяснений с интеллигенцией. Выступления Г.Бурбулиса на встрече со странным и "секретным" образом, подобранным кругом "элиты" вопросов не сняли, да и почти не стали достоянием гласности. "Рупором" правительства в области культуры оказался заведующий отделом культуры и образования Кабинета министров С. Житинев. Этот главный виночерпий на пиру раздоров интеллигенции с правительством, озадачивая общественное мнение своей некомпетентностью в ответ на резкое недовольство корифеев нашей культуры действиями властей утверждает в печати, что в отличие от прошлых времен нынешняя российская власть передвинула вопрос о государственной поддержке культуры с заднего плана чуть ли не на самый передний. В чем же и как воплощается "приоритетное" отношение к культуре нового политического режима в России?

Похоже, никогда в нашем Отечестве не говорили так много о сокровенной святости культурного наследия. Множество политиков - от российского президента до коммерсантов, специализирующихся на сбыте поделок народных художественных промыслов, - заговорило Россию своими заявлениями об уважении самобытности национальной культуры.
"На высшем уровне" в России принято решение "разработать программу приватизации учреждений культуры и искусства (театров, музеев, зданий, усадеб) с учетом интересов законных наследников их прежних владельцев". И там же "постановлено": запретить вообще какую бы то ни было приватизацию "в сфере культуры". Российский президент предписал курс на возвращение церкви всех зданий и прочих ценностей, имеющих отношение к религии по своему исконному назначению. И он же издал указ о присвоении ряду особо выдающихся учреждений культуры статуса культурного национального достояния, из которого следует неприкосновенность целостной коллекции, к примеру, Третьяковской галереи, обладающей ценнейшим собранием икон или бывшей Государственной библиотеки им. Ленина с уникальными коллекциями религиозных книг и рукописей.
Подобного рода противоречий в замыслах, действиях и фактах столь великое множество, что все труднее ответить на вопросы, каковы цели и "черты" нынешней культурной политики России и есть ли она вообще, какая-нибудь культурная политика.

Похоже, на сегодняшний день надежных, аргументированных ответов нет. Все уровни власти - от Верховного Совета, президента и правительства Российской Федерации до местных советов и администрации,- политические партии и движения, ученые, сами деятели культуры оказались, можно сказать, в море информационного хаоса, которое захлестнуло культурную жизнь страны волнами населения, спекулятивности, противоречий. Отсутствие положительного знания рождает догадки, иллюзии и страхи.

Многообразие оценок происходящего в России в сфере культуры можно свести к следующим позициям.

1) Существует точка зрения, что в России идет бурный, болезненный, но осмысленный и направленный процесс "возрождения культуры" на основе духовного обновления общества и его "детоталитаризации". Правда, такие утверждения исходят в основном из кабинетов власти и без убедительных подтверждений фактами, если за таковые не считать возрождение религий (но вместе с тем и оккультизма и шарлатанства), издание ранее запрещенных книг (но вместе с тем и вытеснение из духовной жизни многих произведений литературы и искусства "советской эпохи", которые имеют мировое признание).

2) Все больше опасений, что нынешний политический режим, поставивший перед собой в качестве главной цели искоренение коммунизма в России, намеренно ведет дело к изничтожению культуры как орудия "советского социализма".

3) Нарастают подозрения, что власть предержащие хотят подрубить корни самобытной национальной культуры России, видя в ней последнее препятствие "вестернизации", а точнее сказать - созданию из России "второй Америки", что ничуть не утопичнее и не безопаснее, чем идеи "третьего Рима" или "развитого социализма".

4) Наконец, широко распространено мнение, что власть просто недопонимает, недооценивает важность культуры, некомпетентна в этой области. До культуры не доходят руки, и ПОЭТОМУ она просто "брошена на произвол судьбы".
Вероятнее всего, происходит и первое, и второе, и третье, и четвертое, и много помимо того. Но все эти процессы, похоже, поддаются некоторому обобщению.

Так что же происходит с культурой России: "возрождение", "сознательное уничтожение" или "временные трудности" и "ошибки молодости"?

Классическая наука рассматривает культуру (образование, литературу, искусство, обычаи, нравственность и т.д.) как механизм интеграции личности в социальную систему. Если так, то "перестройка", сорвавшаяся с идеи обновления нашего общества в практику сокрушительного стихийного уничтожения всей социальной системы, независимо от чьей бы то ни было субъективной воли и какого бы то ни было "замысла", не могла не привести к катастрофе культуры.

И в самом деле: хочешь или не хочешь, а вместе с социальной системой разрушаются и обеспечивающие ее жизнедеятельность механизмы, в том числе, естественно, и механизм интеграции личности в эту систему. Но без последнего происходит примитивизация человека и, соответственно, варваризация общества.

Следовательно, "проблема культуры" вовсе не из длинного ряда текущих дел, которым "тоже" необходимо "уделить внимание". Но ее значимость обнаруживает себя не столь быстро, как, скажем, расстройство финансов. К тому же заявления "культура в опасности" обычно воспринимаются подобно сообщениям из ботанического сада о гибели розы какой-нибудь диковинной породы в пору, когда на полях выгорает от засухи хлеб или гибнут под снарядами города и села.

Правда, интеллектуальная элита обычно во все времена в любой ситуации не теряла головы и сохраняла надежду на способность культуры самосохранятся. Это можно утверждать, социологический закон: "проблема культуры" куда шире и фундаментальнее, чем проблема политической власти, экономической реформы, государственного переустройства, и любая нация должна найти силы и инструмент для ее осознания и решения не только посредством власти, но и помимо власти.

И в самом деле, из истории известно, что культура, как неопалимая купина, жизнеспособнее любых политических режимов, идеологий, государств. В масштабах исторических измерений с таким оптимистическим суждением можно и согласиться. Однако на эмпирико-социологическом уровне этот оптимизм подвергается испытанию страшными фактами.
Культура беззащитна перед такими бедами, как землетрясения, наводнения, пожары, войны. Но особенно она беззащитна перед нетерпимостью, основанной на "идее", "теории", "программе" насильственного переустройства общества. Такая нетерпимость способна лишить нацию самой почвы культуры, как буря уносит с поля плодородный слой, после чего на нем произрастают по большей части лишь сорняки да примитивные злаки. Что это "бывает", Россия XX века могла убедиться на собственном опыте. Но, видимо, всецело поглощенная действом, она все еще не увидела себя со стороны и поэтому все еще, похоже, не смогла извлечь урока.

Фундаментальные исследования западных ученых последних десятилетий "узаконили" как объективный вывод, что какого бы политического, экономического, социального и прочего обновления ни жаждала любая страна, утолить свое желание она в состоянии, лишь опираясь на прошлое, а не воспаряя к туманностям светлого будущего. Ибо первое - реальность, а второе - лишь желания, идеи.
Философия новой "культурной революции" фактически унаследована у ее большевистской предшественницы: игнорируется общеизвестная истина - если в политической, экономической, социальной сферах новое строится при условии разрушения старого, то в сфере культуры обновление происходит посредством прибавлений, а не "отмен", "минусования". И "перестройка" и "постперестройка подошли к культуре с точки зрения сиюминутных интересов, с желанием "синхронизировать" культурное обновление с переменами в других областях общественной жизни, наконец, утилитарно: стали, говоря словами русской пословицы, жать, где не сеяли, собирать, где не расточали.

Такие преобразования вовсе не сводятся к замене материального содержания культуры государством на ее поддержку, к новой инвестиционной политике, к новым отношениям собственности и рыночным механизмам в культуре, к новому статусу корпораций творческих работников, реальной федерализации государственных и других структур культурной жизни, культурно-национальной автономии этносов и т.п. Они несопоставимо масштабнее: культура должна стать основой национальной идентичности населения России, и, прежде всего русских; она призвана обеспечить "связь времен" через наследование традиций и "внедрение" в сознание и психологию народа новых ценностей, создающих основу для модернизации России; предстоит преобразовать отношения культуры в государства в отношения культуры и народа, создать возможность для выполнения культурой и интеллигенцией их действительных собственных функций, а не роли "инструмента" власти, борьбы политических сил и идеологии. Самоочевидно, что такой масштаб задач диктует необходимость в изменении и масштаба общественных и государственных сил, которые призваны их решать.

Литература

1. Осипов А.Н. Фантастика и современная культура//Вопросы культуры. - 2007.- № 11.

2. Фурсенко А.А., Никонен А.И. Введение в технологическую инновационную деятельность. - М., 2000.

3. Шалыгина О.В. Будущее культуры и образования: простота или сложность?//Вопросы культуры. - 2007. - № 8.