Изобилие пищи в фольклоре аборигенов Камчатки

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Изобилие пищи в фольклоре аборигенов Камчатки

Филологические науки

Голованева Татьяна

В статье рассматриваются способы изображения изобилия пищи в мифологических сказках береговых коряков. В корякской повествовательной традиции происходит упрощение эпизодов, стирание некогда важных примет национальной кухни. В то же время современные рассказчики воспринимают знание о традиционных корякских блюдах как значимую, достоверную информацию о древнем времени своих предков и по этой причине стремятся по возможности актуализировать ее в фольклорных текстах, насколько позволяют им знание традиции и жизненный опыт.

Ключевые слова и фразы: аборигены Камчатки; коряки; фольклор коряков; сказки; мифологический эпос; Вороний эпос; этнографические истоки; ритуальная пища; архаическая культура.

Изобилие пищи - вечная мечта человечества. У каждого народа свои представления об изобилии, но вкусно и много - эти категории, наверное, универсальны. Проблема в том, как универсалии воплощаются в реальной этнической культуре. В данной статье на примере мифологических сказок рассматриваются способы выражения представлений об изобилии в корякской фольклорной традиции. Иными словами, как это - вкусно по-корякски и сколько это - много?

Все тексты, послужившие материалом для данного исследования, были предоставлены новосибирским лингвистом Аллой Александровной Мальцевой. Предоставленный фольклорный материал был записан на рубеже XX-XXI вв. в с?лах и пос?лках Камчатки от оседлых коряков (нымылан), свободно владеющих родным языком. Современные рассказчики невольно передали те тенденции повествовательной системы, которые были характерны для древней корякской культуры.

В архаическом обществе, где голод - постоянная угроза, изобилие пищи - один из явных признаков богатства. Сказка должна поражать воображение слушателя, поэтому в корякских сказках изобилие рисуется с чувством, через подробное перечисление традиционных блюд национальной кухни. Перечисляются самые вкусные лакомства, одно упоминание которых уже должно было вызывать сильные эмоции у слушателей: И пестрые желудки, наполненные костным мозгом, и отдельные желудки, наполненные жирным вар?ным мясом, языками старухе дала (Тинианавыт) [1, т. 114, с. 802] (здесь и далее т. - текст прим. автора Т. Г.). Костный мозг, языки и жир - это, наверное, самое вкусное, что только существует на свете. Вкусная еда - это жирная еда. Когда в корякской сказке хотят усилить превосходное качество и вкус пищи, подч?ркивают е? жирность: Там жив?т (Куткынняку). Только жирной толкушей, жирным мясом питается [Там же, т. 28, с. 236]. В корякской сказке питаться только одним жиром - это предел изобилия: (Младший брат) кушает одно жирное мясо, потому что много туш. В доме сложили, одним жиром питается, а мясо не ест. Потом сильно наелся [Там же, т. 93, с. 648]; Куткынняку (говорит): ЇЗабейте жирных производителей и важенок. Только жирных, упитанных важенок? [Там же, т. 8, с. 64]. Особое лакомство - жирные вар?ные языки: Эта Лиса всегда только языками питается. <…> Лиса из одних языков варит, из жира варит [Там же, т. 78, с. 549].

Одно из наиболее часто упоминаемых в сказках блюд - это толкуша. Толкуша - древнее корякское блюдо, которое «делается из толч?ной юколы с тюленьим жиром и голубикой. Эта смесь толч?тся на деревянных лотках или блюдах деревянными или костяными пестиками» [5, с. 112]. Толкушу готовят до сих пор как праздничное ритуальное блюдо. Именно поэтому в сказках упоминание о толкуше устойчиво сохраняется - с одной стороны, как примета древнего времени, а с другой, - как традиционное исконно корякское блюдо, знакомое каждому рассказчику. Картины изобилия (как в сказках, так и в реальной жизни) сопутствуют встрече большой семьи во время праздника: Дочери из рода Мити пришли домой, все их сыновья, дочери, (сыновья) вместе с женами. Ой, вс? это белое (т. е. свежее), на улице мясо дикого оленя, всякую еду, дикоросы привезли. Делают толкушу [1, т. 7, с. 48].

Праздник, пир - исключительно важная, эмоционально значимая константа для любого человеческого общества: «Пир всегда торжествует победу - это принадлежит к самой природе его. Пиршественное торжество - универсально: это торжество жизни над смертью» [2, с. 312]. В корякских сказках устойчиво сохраняется изображение праздничного продовольственного изобилия. В мифологических сказках в празднике участвуют не только люди, но и животные, ибо праздник в архаической культуре позиционируется как всеобщий: Начали угощать толкушей приехавших на праздник, много. Две сороки поели толкуши, много съели толкуши. <…> Всех приехавших на праздник нагрузили толкушей [1, т. 27, с. 222].

Поедание костного мозга - отдельное действо в корякском празднике. В корякской национальной кухне костный мозг - это гастрономическая мечта. Костный мозг - это реальное лакомство, которое пробовал каждый рассказчик. Дробление костей, кормление костным мозгом семейных охранителей - обязательная составляющая осеннего промыслового праздника оленных коряков. Несмотря на глубокую древность практика дробления костей для извлечения костного мозга сохранилась до наших дней. Это блюдо до сих пор остается одним из главных в корякских ритуальных праздниках. В этнографическом исследовании В. В. Горбач?вой помещена фотография, сделанная исследовательницей в 1979 году, которая так и называется: «Лакомство сырым костным мозгом во время праздника Коянайтатык»: «Мозг, который доставали из раздробленных задних ног оленя, употребляли в сыром виде все присутствовавшие на празднике, кроме маленьких детей. Категорически запрещалось вытаскивать (выковыривать) мозг косточкой оленя из целых, недробл?ных трубчатых костей» [4, с. 41].

Дробление костей и добывание костного мозга восходит к глубочайшей древности, о ч?м свидетельствует первобытность инструментов, предназначенных для этого процесса: «Каменный прибор для дробления костей составляет необходимую принадлежность каждого хозяйства. Он состоит из большой каменной плиты и каменного пестика или молотка. И то, и другое отыскивают среди отшлифованных водой камней на берегах рек» [5, с. 106].

Угощение костным мозгом в сказках - признак изобилия и благополучия: Ымми говорит Амамкуту: ЇЕсли бы я тебя не жалела, то с младшими сестрами была бы, держала бы с ними длинный костный мозг из бедренных костей? [1, т. 113, с. 776]. В гости к семье Большого Ворона Куткынняку приходит их зять, Человек-Ласточка. Вот как изображается встреча зятя: ЇБыстрее, Мити, подай миску костного мозга, хорошие связки мелкой рыбы? [Там же, т. 64, с. 403]. Если костный мозг - лакомство исключительно вкусное, но реально знакомое рассказчикам, то мясо горных баранов - блюдо, уже ставшее полулегендарным.

В середине XVIII века, по свидетельству Г. В. Стеллера, охота на горных баранов являлась частью традиционного промысла: «Эти животные [каменные бараны] встречаются по всей Камчатке в изобилии. <…> Как и у северных оленей, слой жира у них достигает толщины в 2-4 пальца. Как их мясо, так и жир отличны и на вкус очень приятны» [8, с. 87]. В. И. Иохельсон, изучая традиционный охотничий промысел коряков в начале XX в., также пишет об охоте на горных баранов, но уже не говорит об их изобилии: «Мясо и жир горного барана считаются лакомым блюдом. <…> Среди приморских коряков Северной Камчатки есть специальные охотники, уходящие в горы осенью или в начале зимы для охоты на баранов» [5, с. 97]. Советский этнограф И. С. Вдовин приводит данные, которые свидетельствуют о том, что горные бараны в середине XX в. встречаются вс? реже и реже, в ч?м повинно применение огнестрельного оружия, возможности которого несопоставимы с возможностями древних корякских луков [3, с. 117]. Можно с большой долей вероятности говорить о том, что современные рассказчики если и пробовали мясо горных баранов, то только в детстве, однако, родители рассказчиков баранье мясо пробовали наверняка. Охота на горных баранов ещ? в первой половине XX в. была реальностью, хотя и требовала особой удачи. В конце XX в. охота на горных баранов уже стала воспоминанием о минувших временах. Однако в сказках сохраняются приметы времени, как минимум, на глубину двух поколений: рассказы родителей - живая реальность для рассказчиков, а рассказы бабушек и дедушек - уже почти легенда.

Современные рассказчики, упоминая в сказках баранье мясо как признак изобилия, удачи, благополучия, опираются не столько на свой жизненный опыт, сколько на опыт своих родителей и фольклорную традицию: Вс? время в кукулях с ногами лежат, едят мясо больших осенних горных баранов [1, т. 66, с. 440]; Оказывается, красивый человек, богатый, красивыми шкурами застелено. Баранину и мясо дикого оленя жарит [Там же, т. 115, с. 808].

Угостить гостя бараньим мясом, значит, оказать ему особые почести: Привез (Куткынняку) е? (ЖенщинуКакашку) в снежный олений дом. Сходил за мясом осенних баранов. Начал варить, сильно разв?л огонь [Там же, т. 62, с. 382]. В сюжете о сватовстве Куткынняку к Женщине-Какашке комический эффект зиждется на полном несоответствии почестей, оказываемых гостье (угощение бараньим мясом), и е? реальной сущности, которая обнаруживается утром, когда Женщина-Какашка, растаяв, пачкает возжелавшего е? Куткынняку.

В корякских сказках мотив изобилия востребован в эпизодах, изображающих праздник, встречу гостя, кормление могущественного существа, что нередко связано между собой. В одной из сказок во время празднества жена Большого Ворона Куткынняку, старшая женщина рода - Мити, идет в гости к Канимтанав. Мити встречают как дорогую гостью, прародительницу. Для Мити готовят самые лучшие угощения. Рассказчица, Голикова Татьяна Николаевна, 1937 г.р., подробно рассказывает, какие блюда были приготовлены: Быстрее блюда приготовьте, отличные блюда: жир, блюдо толкуши, блюдо княженики, блюдо ягоды, блюдо морошки, всего, что угодно. Блюдо рябины, блюдо толкуши, блюдо брусники. Жировая толкуша, вс? из мяса приготовлено [Там же, т. 7, с. 48]. В этом описании чувствуется опора рассказчицы на собственный житейский опыт: в настоящее время на Камчатке сбор разнообразных лесных ягод - обычная бытовая практика. В то же время из исконно традиционных блюд Т. Н. Голикова упоминает только толкушу. Рассказчица стремится изобразить абсолютное изобилие, но, не владея в полной мере знаниями об архаической корякской кулинарии, она, что очень показательно, не решается упомянуть современные блюда. Это бы полностью дискредитировало доверие слушателей.

Учитывая, что все приводимые в этой статье фольклорные тексты были записаны в современное цивилизованное время, поражаешься, насколько устойчивы приметы древней национальной кулинарии в фольклоре. Сознательно или нет, но рассказчики изображают именно традиционную кухню. По ощущениям самих рассказчиков, события, о которых повествуется в сказках, относятся к древним временам. Само упоминание современных блюд вносило бы диссонанс в повествование, делало бы сказку откровенной выдумкой. Из современных блюд в сказках упоминается только чай: Стали есть. Закончил Куткынняку, говорит: ЇТеперь давайте попьем чаю? [Там же, т. 57, с. 323]. Упоминание в сказках чая встречается редко и является, скорее, исключением, нежели правилом, хотя чай появился у коряков еще в середине XVIII в., а к началу XX в. был хорошо известен: «С чаем они познакомились после того, как пришли в соприкосновение с русскими. Теперь он широко распростран?н везде. <…> Чай пьют кирпичный. <…> Коряки пьют много чая, чашек десять и больше подряд и делают это несколько раз в день, когда находят кого-нибудь, готового их угощать» [5, с. 113]. И при такой любви коряков к чаю в традиционных корякских сказках чай упоминается редко. Другие заимствованные от русских продукты (мука, рис), употребляемые коряками уже в начале XX в., в современных записях сказок вообще не встречаются, хотя нынешние рассказчики знакомы с рисом и мукой даже лучше, чем с некоторыми корякскими блюдами. Принципиально важно, что национальная кулинария воссоздается современными коряками если и не точно, то с опорой на внутренние субъективные представления об исконных корякских традициях. Изобразить национальную кухню, не зная реалий, невозможно. Конкретные детали требуют конкретных знаний. Поэтому в текстах иногда встречаются абстрактные описания, которые в самых общих чертах изображают изобилие пищи вне времени и этнической специфики: Потом (краб) привез (Большого Ворона Куткынняку) к морским жителям. Зашли в один богатый дом. Обрадовались морские жители. Приехал к ним, наконец-то, создатель. Всего наставили, всякие припасы поставили на стол. Стали есть [1, т. 57, с. 323].

В том случае, если рассказчик сам лично знаком с традиционной кухней и для него эта кухня самая что ни на есть живая реальность (или была таковой), то описание кулинарных блюд может быть очень подробным. Так Мария Иннокентьевна Притчина подробно объясняет А. А. Мальцевой не только, что едят герои сказки в дороге, но и как эти блюда готовятся: По большой замерзшей дороге по спине (мифического существа) обозами поехал народ. <…> Всякая еда, припасы, вс?, что угодно: мясо, мясные колобки, как котлеты корякские. Всегда в дорогу использовали в старину: мясо скатывают в шарики, как котлеты тоже. Жир, вс?, что хочешь, туда добавляют [Там же, т. 58, с. 342]. Кулинарные традиции, опосредованно воплотившиеся в фольклорных текстах, позиционируются рассказчицей как специальное знание, требующее пояснений для человека, не знакомого с традиционной корякской культурой. Кулинария - это код для своих. Может быть, именно поэтому так устойчиво сохраняются (и охраняются) блюда национальной кухни даже в современном космополитичном мире.

Все приводимые в данной статье тексты были записаны от оседлых (береговых) коряков. Для береговых коряков традиционный промысел - рыболовство. Рыба с древнейших врем?н и по сей день является повседневной кулинарной реальностью оседлых коряков. В начале XX в. В. И. Иохельсон писал: «Рыба свежая и высушенная на солнце - главная пища приморских коряков. Летом и осенью едят свежую, вареную рыбу. Любят е? также жарить на вертеле. Головы едят сырыми, а хрящи считаются особым лакомством. Зимой рыбу едят вар?ную и сырую. <…> Сухая рыба, называемая русскими жителями ?юколой`, приготовляется женщинами в летний сезон на берегах рек или на морском побережье и сохраняется для употребления зимой» [5, с. 108]. С одной стороны, парадоксально, а с другой, - совершенно закономерно, что именно рыбные блюда менее всего востребованы в эпизодах, изображающих праздничное изобилие в сказках береговых коряков. Связано это с тем, что когда рассказчики изображают праздничный пир, то упоминают не просто различные традиционные блюда, а именно лакомства. Рыба не лакомство. Это обычная, повседневная еда. В сказках описание кулинарных изысков имеет совершенно определ?нную функцию - вызвать сильные эмоции у слушателей, чтоб аж слюнки потекли. Воссоздание быта, т.е. этнически узнаваемого пространства, вторично. Есть определ?нная закономерность в том, что обычная, ежедневная еда оседлых коряков не упоминается в их сказках как признак праздничного изобилия. Рыба - это не мечта. Рыбное изобилие встречается в сказках как иллюстрация удачного промысла, но не празднества: Наступило лето. Стали ловить у?к сетью, есть вар?ную рыбу, есть рыбу много ранней весной. <…> Семья Куткынняку все юкольники забила юколой, живут на одних головках. <…> Народ разделывает рыбу. Места разделки рыбы ломятся [1, т. 67, с. 478, 479].

В сказке о путешествии Куткынняку к жителям подводного мира рассказчики изображают угощение сообразно тем возможностям, которыми, по мнению рассказчиков, обладают жители подводного мира, но рыбу, тем не менее, не упоминают: Пош?л (Куткынняку), приш?л в первую очередь к тюленям. <…> ЇДавай иди, ешь жира, сколько хочешь?. Чего только нет: кислые ласты, запеч?нные ласты, сильно наелся [Там же, т. 63, с. 394]. Рыбой поразить воображение слушателей, которые целый год едят практически одну только рыбу, невозможно. А вот запеч?нные или проквашенные ласты тюленей или китовое мясо - это другое дело!

Тюленье мясо и мясо сивучей в начале XX в. еще было доступно приморским корякам. По свидетельству

С. Н. Стебницкого, к 1937 г. моржи на побережье Берингова моря были практически истреблены, однако, «все разновидности тюленя до сих пор имеются в достаточном количестве» [7, с. 104]. В современных записях корякских сказок упоминания о тюленьем мясе устойчиво сохраняются, связано это с тем, что в первой половине XX в. охота на морских млекопитающих была реальностью, чего нельзя сказать об охоте на китов. Коряки начали охотиться на китов еще в средние века: «Древнекорякская культура достигла расцвета в хозяйственном и социальном отношениях в X-XIII вв. В морском промысле большое значение приобрела охота на китов наряду с добычей мелких ластоногих» [6, с. 9]. Но все изменилось в XIX в. Американские китобойные суда истребили животных. В. И. Иохельсон писал о том, что некогда успешный китобойный промысел к началу XX в. практически исчез: «Старые коряки до сих пор рассказывают, как они сами ходили на китов, но этот промысел прекратился уже много лет назад» [5, с. 95]. После этой этнографической записи прошло сто лет. Сменилось три поколения. И вот в начале XXI в. в мифологических сказках береговых коряков отголоски древней охоты на китов встречаются исключительно редко. В одном из вариантов сказки о путешествии Куткынняку в подводные миры есть упоминание о китовом мясе: ЇЕшь китового мяса, сколько хочешь?. Он (Куткынняку) и (начал) есть китовое мясо [1, т. 63, с. 397]. Закономерно, что китовое мясо упоминает одна из старейших рассказчиц А. А. Мальцевой - М. И. Притчина (1918 г.р.). Т.е. понадобилось примерно сто лет, чтобы древнее кулинарное блюдо, ушедшее из реального бытования, исчезло и из фольклорных текстов. Современные слушатели не могут вспомнить вкус китового мяса, т.к. они его никогда не пробовали, и их родители тоже не пробовали. Конечно, вкус китового мяса можно попытаться придумать в своем сознании и поразиться небывалому вкусу, однако, без отсылки к миру реальности бытовая примета времени, отраж?нная в устном фольклорном тексте, постепенно сотр?тся. Вкус китового мяса могли знать прабабушки и прадедушки рассказчиков, т.е. вкус китового мяса, судя по этнографическим записям В. И. Иохельсона, был актуален четыре поколения назад, примерно, в 1880-е гг.

Как бы устойчивы ни были приметы архаической кулинарии, они не вечны. Если блюда традиционной кухни уходят из бытования, то велика вероятность, что они исчезнут из реально воспроизводимых, устных фольклорных текстов. Однако этот процесс обратим. Будучи зафиксированными в этнографических исследованиях и сборниках фольклорных материалов, приметы древности уже остаются в культуре навечно. В современное время появилась тенденция сценического воссоздания традиционных праздников и традиционной кулинарии. Сценическое воссоздание традиции - тоже реальность, хотя и отличная от подлинной бытовой архаической культуры.

Поразить воображение можно не только вкусом, но и размерами. Архаической и средневековой культуре присуще «преувеличение, гиперболизм, чрезмерность, избыток» [2, с. 337]. В национальной повествовательной традиции формируются устойчивые при?мы, позволяющие раз за разом наглядно изображать огромное количество пищи, несопоставимое с реальным повседневным дефицитом еды.

Традиционное изображение изобилия в корякском фольклоре - забить на еду стадо быков: Важенок на еду забили. И вся семья их поехала, все братья. И стадо быков на еду забили и ещ? гонят оленей [1, т. 58, с. 338]; Стадо самцов-оленей на еду забили и стадо важенок [Там же, т. 67, с. 486].

Одна из устойчивых гипербол, призванных подчеркнуть предельную изобильность, - это утопание части тела в миске с едой. В сказке толкуши так много, что в не? можно погрузить руку: Неожиданно заглянул (Сисисъын), в жирную толкушу руку погрузил [Там же, т. 28, с. 235] или даже провалиться по бедро: Старуха-Злой дух ворчит. Вот посюда, по бедро провалилась в миску толкуши. ЇОй-ой, откуда это?? Зажигает костер. В миску с толкушей по бедро провалилась [Там же, т. 8, с. 67]. Изобилие еды должно вызывать у слушателя бурю эмоций, поэтому само изображение при всей своей фантастичности очень конкретно.

В сказках предел изобилия - когда еды так много, что съесть всю невозможно: Ой, много сивуч?вого жира. Глазами бы съел сивучину - ешь, сколько хочешь, сивучину [Там же, т. 63, с. 396].

Еды так много, что заполнена вся посуда: Что-то во рту держит (Куткынняку), ничего не говорит.

Потом рот открыл. Всю посуду жиром заполнил. Больше некуда наливать [Там же, т. 104, с. 690].

Интересно, что коряки не были обжорами: «В еде коряки довольно умеренны. Такие обжоры, как встречаются у якутов, среди них редки. Едят они дважды в день. <…> Если пищи достаточно, они едят еще чтонибудь легкое в середине дня» [5, с. 115].

Особую роль в изображении изобилия играет числительное ?десять`. Само слово ?десять` мынгы=т, восходит к двойственной форме существительного ?рука`: десять - это две руки, т.е. некоторая полнота: Рира набрала десять юкольников дикоросов, всякими дикоросами (наполнила), мешки, длинные травы (собрала). Десять мешков [1, т. 66, с. 461]; (Чичичъын говорит своей сестре): ЇБольшой мешок с провизией занеси и десять закисших рыбин кеты занеси. Перед тем как играть на бубне, немного поем?. Десять закисших рыбин кеты съел. И связку юколы всю съел [Там же, т. 112, с. 765]. изобилие пища сказка корякский

Десять - это много, но два раза по десять - это больше, чем много: В семье Куткынняку собирается вся семья. Объединился народ. Стали бить оленей, так встречают. ЇСисисъын, двадцать туш обработай.

Самцов - десять, важенок - десять. Двадцать? [Там же, т. 67, с. 492].

В начале XX в. В. И. Иохельсон, анализируя особенности сч?та у коряков, пришел к выводу, что «Корякская система счета, так же как у чукчей, имеет две основы: пять - число пальцев на одной руке, и двадцать - сумма пальцев на руках и ногах» [5, с. 31]. Интересно, что в сказках для изображения изобилия числительное ?пять` не используется, может быть, потому, что пять это все-таки не абсолютная полнота (ведь остается еще одна рука!), зато ?двадцать`, действительно, употребляется как показатель сказочного изобилия.

В современных фольклорных корякских текстах сравнения используются рассказчиками исключительно редко. Однако, возможно, отсутствие сравнений связано с угасанием фольклорной традиции. В частности, одна из старшейших рассказчиц А. А. Мальцевой, Мария Иннокентьевна Притчина, изображая огромную массу еды, пользуется именно сравнением: (Сисисъын) огромную, как деревянная лодка, миску наполнил мясом, вытащил (из бульона). Двадцать корзин положил кореньев, дикого риса, еще какие-то дикоросы, собранные Рирой, положил. Суп вкусно пахнет. Кровь от двадцати туш вылил, до того большой котел. До того сладко пахнет суп. <…> Освежившись, весь костный мозг съел. А потом миску мяса величиной с лодку всю съел [1, т. 67, с. 493].

Мечта о нескончаемой вкусной еде - самая древняя мечта человечества. При всей близости чревоугодия животным инстинктам, кулинария - истинно человеческое достижение. Может быть именно поэтому этническая культура так ревностно сохраняет национальную и семейную кухню, поддерживая уже полузабытые рецепты если и не в бытовании, то в устных и письменных текстах. Всем хозяйкам знакомы записные книжки с бабушкиными рецептами: бабушки давно уже нет, а е? рецептом пользуется никогда не видевшая е? правнучка. Национальная кухня, специфические национальные блюда, семейная кухня - это не только торжество и радость человеческого духа, но и самая непосредственная связь с миром своих предков.

Изобилие по-корякски, вернее, изображение этого изобилия в корякском фольклоре восходит к древнейшей промысловой культуре. В этом изображении сохраняются приметы архаической кулинарной технологии: дробление оленьих костей для извлечения костного мозга, растирание жира, кореньев и ягоды для приготовления толкуши, запекание мяса морских животных на огне.

Древняя корякская кулинария в наше цивилизованное время не является повседневностью для современных коряков, но она сохраняется в ритуальных праздниках и в фольклорных текстах как одно из ярких проявлений этнической самоидентификации народа.

Список литературы

1. Архив корякских фольклорных текстов / собр. и пер. А. А. Мальцевой, вед. науч. сотр. сектора языков народов Сибири Института филологии Сибирского отделения Российской академии наук.

2. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 543 с.

3. Вдовин И. С. Очерки этнической истории коряков. Л.: Наука, 1973. 303 с.

4. Горбач?ва В. В. Обряды и праздники коряков. СПб.: Наука, 2004. 152 с.

5. Иохельсон В. И. Коряки. Материальная культура и социальная организация. СПб.: Наука, 1997. 238 с.

6. Камчатка XVII-XX вв. Историко-географический атлас. М.: Федеральная служба геодезии и картографии России, 1997. 112 с.

7. Стебницкий С. Н. Очерки этнографии коряков. СПб.: Наука, 2000. 236 с.

8. Стеллер Г. В. Описание земли Камчатки. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 1999. 287 с.

Размещено на Allbest.ru