Евгеника, как составная часть генетики

Московский государственный университет

Биологический факультет

Кафедра энзимологии

Реферат на тему:

Евгеника, как составная часть генетики

Москва 2010

Повесть Бориса Полевого о “настоящем человеке” имеет неоднозначный подтекст. То, на чем обычно делается акцент - это мужество и воля человека, который смог преодолеть свою инвалидность и восстановить себя в качестве “настоящего человека” - в той же мере, что и здоровые, способный трудиться и даже воевать. Честь ему за то и хвала. Однако героизм, открывающий для искалеченного “подход” к смыслу собственно человеческого в человеке (трудоспособности), тем же патетическим жестом отбрасывает состояния человека, которые ни при каких условиях не могут быть “нормализованы”, в “отход” - сферу бессмысленного...

Предвижу гневный протест против “очернительства” советской классики со стороны “консерваторов”, так же, как и сдержанное, обычно молчаливое, возражение против “игры словами” (“натяжек”) читателей, привыкших к чрезмерностям академической свободы. Думаю, однако, что протесты и возражения нужно адресовать не мне, но НАМ как вполне определенному сообществу. Уже обычное слово, которое не задумываясь произносится каждым из нас и приписывается конкретным людям - инвалид, - по смыслу означает лишенный ценности. И лишены эти люди ценности потому, что их существование не соответствует некоторой само собой очевидной идее человека, которая хотя и может показаться “абстракцией”, но в каждодневности нашего общественного бытия более реальна, чем бытие каждого конкретного индивида.

Чтобы в этом убедиться, зададим простой вопрос - для кого строят жилые дома, театры и кинотеатры, университеты (вспомним, например, МГУ), автобусы и троллейбусы? Очевидный ответ: - “Для человека! Для кого же еще?” - требует уточнения. “Человека”, для которого все это строили и, в основном, продолжают строить, я видел лишь в одном месте. Причем совсем не в Политбюро, как герой знаменитого анекдота. Я видел его в учебнике нормальной анатомии, и имел он вид атлета, телесные пропорции которого были математически рассчитаны пифагорейски мыслящими художниками эпохи Возрождения. Иными словами, нормативный стандарт “настоящего человека”, который представлен в нашей архитектуре, имеет вид молодого здорового человека. Все остальные люди - не настоящие, об их существовании можно было не помнить - они “отходы” общества. Использованные в качестве пушечного мяса на войне или рабочей “силы” на производстве, они обществом отброшены за ненадобностью.

Ни хрущевские пятиэтажки, ни постхрущевские многоэтажки, ни МГУ, ни гордость московских патриотов метрополитен, ни театры, ни кинотеатры, ни библиотеки, ни школы, ни институты, ни трамваи, ни троллейбусы, ни аэропорты, ни вокзалы - ничто в архитектурном ландшафте не предполагало (и у нас до сих пор не предполагает) существование инвалидов. Потому что они - не настоящие люди, и никакого отношения к “человеку” не имеютЛюбопытно отметить, что нормативный “человек” архитектуры может иметь разную метафизическую конструкцию. В нашей архитектуре воплощен механический картезианский человек, расщепленный на “тело”, представленное механической суммой санитарных норм освещенности, вентиляции, теплообмена и т.д., и бестелесное “сознание”, не нуждающееся ни в каком особом “месте” в архитектурной среде. В архитектурных экспериментах Ле Корбюзье, Ф.Л.Райта и др.были предприняты попытки создать организмический стандарт человека, предполагающий не только наличие у последнего физиологических функций (дыхания, зрения, переваривания пищи и т.д.), но и “живого движения” (активного поведения), требующего своей особой архитектурно организованной среды с особой “человекомерной” размерностью. Однако и варианты “настоящего человека” в архитектуре вполне могли бы стать орудием диктатуры нормальности.. Архитектура эффективнее, чем любой институт, репрессирует и изолирует, выкидывает их из общества. К этой диктатуре нормальности мы привыкли, воспринимаем ее как естественную и необходимую. Поэтому демографический вопрос о числе людей никогда не стоит абстрактно. Всегда вопрос ставится о числе “настоящих” людей или собственно людей.

Евгеника и проблема числа людей

В современной России демографическая проблема (проблема “числа” людей) приобрела остро политизированные черты. Достаточно вспомнить, что одним из обвинений президенту Б.Н.Ельцину было как раз обвинение в геноциде собственного народа. Среди специалистов (медиков, демографов, экономистов) также произошло размежевание на “западников”, отстаивающих идеи и методы “планирования семьи”, и “традиционалистов”, мечтающих не только о полном запрете абортов, но и о максимально возможном ограничении применения контрацепции. В данной статье я не собираюсь анализировать эту био-политическую конфронтацию (идущую, кстати сказать, во всем мире, а не только у нас), хотя отмечу актуальность подобного рода исследования. Моя задача в другом - рассказать мало известную у нас историю “плодотворного сотрудничества” между генетикой и политикой на почве общей заботы о здоровье нации. Историю о “евгенике”. В некотором смысле эта история - лишь предыстория современных проектов борьбы за здоровье нации, которые можно встретить и за рубежом, и у нас (например, в некоторых законопроектах, обсуждающихся в Думе). Полезно извлечь из нее некоторые уроки.

Понятие евгеники было предложено в 1883 году энтузиастом биометрии Френсисом ГальтономGalton F. Inquiries into the Human Faculty. L.: Macmillan, 1883.. По Гальтону, евгеника призвана разрабатывать и теоретически обосновывать методы социального контроля, которые “могут исправить или улучшить расовые качества будущих поколений, как физические, так и интеллектуальные”. К концу первой мировой войны евгеника представляла собой влиятельное направление в биомедицине и биополитике, впитавшее передовые идеи дарвинизма и генетики. Во многих странах мира существовали научные институты и университетские кафедры, специализировавшиеся на исследовании и разработке евгенических программ. Проходили национальные и международные конгрессы. Издавались десятки научных и научно-популярных журналов. Евгеника как политическое движение была представлена многочисленными общественными организациями. Видные представители евгеники выступали в роли консультантов при правительствах многих стран по вопросам эмиграции, аборта, стерилизации, психиатрической помощи, образования и т.д. К примеру, эмиграционная политика США в период после первой мировой войны в отношении определения квот на эмиграцию из различных регионов Европы базировалась на евгенических прогнозах опасности генетического “вырождения” американской нации из-за значительного притока “субнормальных” генов из юго- и восточноевропейских стран.

С точки зрения евгеники, опасность “вырождения” особо актуальна для индустриально развитых стран. Общество за счет развития медицины, социальной поддержки инвалидов и улучшения качества жизни ослабило действие естественного отбора, в результате чего возникла опасность резкого ухудшения биологического качества нации. “Субнормальные” индивиды участвуют в размножении, засоряя генофонд нации “недоброкачественными генами”. Евгенические методы направлены на то, чтобы остановить генетическое вырождение населения.

Различаются негативная и позитивная евгеники. Негативная евгеника должна лишить (с помощью совокупности законодательных и медицинских мер) “неполноценных” граждан возможности продолжения рода и передачи по наследству “субнормальных” генов. Исторически излюбленным объектом негативной евгеники рассматривались алкоголики, психиатрические больные, наркоманы, сифилитики, уголовники, “половые извращенцы” и т.д. С точки зрения идей расового превосходства к “субнормальным” относились также представители различных этнических групп - “негров”, евреев, цыган, славян и т.д. Обычным медицинским методом негативной евгеники являлась стерилизация мужчин и женщин. Евгенический смысл имели также мероприятия по массовому уничтожению представителей “неполноценных” рас и запрет смешанных браков в фашистской Германии.

Причем ученые (в основном генетики, антропологи и психиатры) принимали самое активное участие в научном обосновании необходимости такого рода политики для спасения генетического здоровья нации, в разработке научных критериев контроля “чистоты” расы, использовавшихся при селекции “субнормальных” индивидов, обреченных на уничтожение, а также непосредственно участвовали в качестве исполнителей в этих “оздоровительных” мероприятияхMuller-Hill Beno Murderous Science (Elimination by scientific selection of Jews, Gypsis, and others, Germany 1933-1945). Oxford University Press, 1988.. Точное число жертв этой евгенической программы трудно установить. Например, многие жертвы из числа психиатрических больных попадали в статистику естественной смерти, поскольку были попросту заморены голодом или умерли после умышленного заражения тяжелым инфекционным заболеванием. Больше ясности с применением отравляющих газов, поскольку компании-производители аккуратно вели документацию производства своих изделий и их результативности. Например, в январе 1940 года отравляющий газ диоксид углерода был впервые применен в психиатрических клиниках для эвтаназии больных. К сентябрю 1941 года число жертв составило уже 70 723 человека. Впрочем, и в этой сфере оценка числа жертв очень приблизительна. Что касается результатов научно обоснованной евгенической активности по уничтожению в концлагерях евреев, цыган и славян, то они достаточно известны в смысле масштабов (опять же, вокруг цифр идут жаркие дискуссии).

Позитивная евгеника ставит своей задачей обеспечить преимущества (к примеру, финансовые) для воспроизводства наиболее физически или интеллектуально одаренных индивидуумов из числа “настоящих” людей. В Германии, к примеру, в связи с серьезными потерями мужчин на фронте официально поощрялись внебрачные связи (одобренные после медико-генетической консультации) для рождения как можно большего числа детей. Были созданы даже специальные короткометражные игровые фильмы для вдохновения и правильной ориентации (в смысле чистоты расы) этого рода практики. Разрабатывались также медицинские методы стимулирования многоплодной беременности и т.д.

В США, Германии и других странах Западной Европы на протяжении первой половины нашего столетия было создано множество программ научно обоснованного подбора семейных пар для производства потомства, обладающего высокими генетическими качествами. Важно отметить, что многие из подобного рода программ имели законодательное оформление (хотя были и тайные акции). Начало практики законодательного оформления евгенической политики можно датировать 1907 годом, когда в США в штате Индиана был принят первый закон о принудительной стерилизации неполноценных граждан по евгеническим основаниям. Подобные законы потом были приняты еще почти в тридцати штатах. Они одновременно запрещали межрасовые браки, “засоряющие” генофонд нации недоброкачественными генами. Человек считался “негром”, даже если у него всего 1/32 “негритянской крови”. Это куда более жесткий расовый критерий, чем тот, который использовался в нацистской Германии. Чтобы считаться “евреем”, необходимо было иметь больше 1/4 “еврейской крови”. До второй мировой войны в США было зарегистрировано около 50 000 случаев принудительной стерилизации. Существовала также практика судебной сделки - выражение рецидивистом (в значительном числе случаев это были бедствующие эмигранты, попавшиеся на повторной мелкой краже) “добровольного” согласия на стерилизацию в обмен на смягчение наказания за уголовное преступление.

Идеи евгеники оказали существенное влияние на формирование концептуальных основ фашистской расовой теории. Германскими специалистами в области евгеники было введено понятие “генетического здоровья” нации, разработана специализированная отрасль превентивной медицины - “расовая гигиена”. Настольной книгой Адольфа Гитлера с 1923 года было второе издание учебника Э.Бауэра, Э.Фишера и Ф.Ленца - “Принципы наследственности человека и расовая гигиена”. Не случайно, сразу по приходу фашистов к власти, в 1933 году в Германии был принят “Закон о защите потомства от генетических заболеваний”, применение которого до краха 3-го Рейха проявилось в свыше 350 000 случаев насильственной стерилизации “неполноценных”. Генетическое консультирование в нацистской Германии было обязательным условием для получения разрешения на вступление в брак.

В смягченных формах (в сравнении с США и Германией) евгенические программы, включавшие методы насильственной стерилизации, существовали также во многих западноевропейский странах. Евгенические идеи рассматривались в то время как новейшие достижения науки, а предпосылки, на которых они строились, как самоочевидные. Для примера приведу пространное рассуждение классика современной психиатрии Э.Блейлера: “До сих пор мало делается в смысле профилактики; без изменения господствующих воззрений и законодательства вряд ли что можно сделать. Лица, отягощенные тяжелой наследственностью, не должны производить потомства. Предложен был метод “социальной стерилизации”; другие приходят в ужас от “вмешательства в права человека” и находят то бесполезным. Я лично этого не боюсь... Я бы начал с принудительной операции у неисправимых преступников и с добровольной у других тяжелых психопатов, и потом постепенно преобразовал бы общие воззрения и законодательства в соответствии с данными опыта. А раз мы только тем и занимаемся, что даем возможность размножаться умственным и физическим калекам, в то время как здоровые семьи должны уменьшать количество своих детей, так как столько средств уходит на тех калек, и раз мы вообще уничтожаем всякий естественный отбор, то род человеческий должен все время падать, если не будут приняты меры”Bleuler E. Руководство по психиатрии. М., 1993. С. 165..

Таков был стиль научного мышления довоенной биомедицины. Блейлер ничего не предлагает нового и лишь повторяет “очевидные” истины евгеники - о наследственности преступного поведения и психопатий, о стерилизации как эффективном методе борьбы против вырождения (“падения”) человеческого рода и т.д. Среди психопатов он, кстати, выделял особую группу с примечательным названием “враги общества”. “Самоочевидность” евгенической истины была общим достоянием биомедицины во всех странах западной демократии в первой половине века. По сути говоря, у немецких и американских врачей оказалось лишь больше “решимости” и “воли” в защите и практической реализации своих научных убеждений, чем у других европейских ученых. Когда подобная решимость и воля появляется - биомедицина всегда оказывается в состоянии дать соответствующее научное обоснование. Можно, например, упомянуть подготовленную при участии американских психологов и генетиков государственную евгеническую программу в Сингапуре, которая реализуется с начала 80-х годов. Она направлена на стимулирование плодовитости образованных женщин (подбор пар, льготы в области трудоустройства и образования, финансовая поддержка) и ограничение ее (включая добровольную стерилизацию в обмен на получения бесплатного жилья) среди неимущих и необразованныхChan C.K. Eugenics on the Rise: A Report from Singapore // Ethics, Reproduction and Genetic Control, ed. by R.F. Chadwick. L.-N.Y., 1987. Р. 164-172..

Евгеника как составная часть генетики человека активно развивалась в СССР до Великой Отечественной войны такими крупными учеными, как Н.Кольцов и Ю.Филипченко. Однако, несмотря на энергичные усилия отечественных евгеников, она никогда не была в СССР частью государственной политики. Причиной явилось большее влияние на советское руководство представителей “мичуринской” биологии (Т.Д.Лысенко и др.), идеи которых о революционном преобразовании природы, “перевоспитании” сортов сельскохозяйственных растений и животных были близки “педагогической модели” классового перевоспитания принудительным трудом, лежавшей в основе сталинской политики массовых репрессий (по крайней мере ее начального этапа).

После второй мировой войны под влиянием разоблачений фашистской биополитики, роста правозащитного движения, включавшего не только борьбу за гражданские права против расовой дискриминации, но и борьбу за права пациентов (особенно психиатрических больных), инвалидов и сексуальных меньшинств, основополагающие идеи и медико-политические мероприятия евгеники оказались дискредитированы, а сам термин “евгеника” практически вышел из научного употребления. Однако с конца 80-х годов евгеническая проблематика вновь стала предметом академических и политических дискуссий в качестве темы “опасности возрождения евгеники” в связи с началом реализации международного исследовательского проекта “Геном человека”, который даст в руки биомедицины небывалые возможности для диагностики и лечения генетической патологии. Статьи, так или иначе запрещающие евгенические программы, вошли в законодательства большинства индустриально развитых стран. В 1997 году была принята “Всеобщая декларация ЮНЕСКО о геноме человека и правах человека” (подписана всеми членами ООН за исключением Сингапура), запрещающая евгенические мероприятия. Аналогичный запрет содержится в специальном приложении в Конвенции Совета Европы “О защите прав и достоинства человека в связи с использованием достижений биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине”, принятой в том же году.

Следует также иметь в виду неоднозначность политического смысла понятий “принуждение” и “добровольность” применительно к евгеническим практикам. Существуют два противоположных подхода к их осмыслению. С точки зрения либеральной идеологии действие может рассматриваться как добровольное, т.е. не содержащее признаков принуждения, в том случае, если отсутствуют правовые или иные формальные (например, административные) барьеры для его выбора и осуществления. В рамках социалистической традиции считается, что принуждение отсутствует тогда, когда человек практически имеет возможность согласиться или отказаться от осуществления определенного действия.

Поэтому, даже если цели медицинской генетики смещаются от обеспечения интересов популяции (как имело место в довоенной евгенике) к более полному учету интересов и ценностей отдельных пациентов и их семей, как это имеет место в настоящее время особенно в США и странах Западной Европы, общество должно ответственно использовать и контролировать социальные и экономические силы принуждения, которые могут существенно влиять на формально свободный личный генетический выбор индивидов. В стихии свободного рынка медико-генетических услуг возникает феномен, который Роберт Райт назвал “евгеникой домашнего изготовления”Цит. по: Paul D.B. Eugenics Anxieties, Social Realities, and Political Choices // Are Genes US? The Social Consequences of the New Genetics. Ed by Cranor C.F. New Bruswick-New Jersey, 1994. Р. 142-154.. Речь идет о возможностях массовой “фабрикации” детей с генетическими качествами, которые лишь формально добровольно избраны родителями. В действительности их выбор несет на себе печать не только личных предпочтений, но и давления определенных экономических и социальных факторов, которые можно регулировать, исходя из того или иного понимания национального блага, или которыми можно манипулировать в корпоративных и групповых интересах.

При этом, как подчеркивают консервативно настроенные критики современной геномики, успехи геномных исследований откроют новые широкие двери для генетически обоснованного насилия не только в форме манипуляции генетическим выбором или социальной и экономической дискриминации “неполноценных” индивидов (это вопрос широко дебатируется в биоэтике)Hubbard R. and Wald E. Exploding the Gene Mith. How Genetic Information is Produced and Manipulated by Scientists, Physicians, Employers, Insurance Companies. Boston, 1993., но и в исторически изменившейся форме их массового физического уничтожения. Если в первой половине XX века мы видели программы уничтожения больных с наследственной патологией в клиниках, то к концу века на первое место выступает широко распространенная практика абортирования человеческих плодов с подобного рода патологией. Процедура экстерминации как бы переносится со стадии развития индивида после родов на стадию его дородового развития. Ведь аборт - это пока почтиНаписано “пока” и “почти”, имея в виду как возможность (по крайней мере теоретическую), используя пластичность организма, заблаговременно попытаться развить компенсаторные механизмы, так и зарождающиеся методы внутриутробного лечения (в том числе и хирургического) некоторых форм врожденной патологии. единственное “лечение” при антенатальной (дородовой) диагностике врожденной (в том числе наследственной) патологии. Не случайно сравнение абортария с “освенцимом” - устойчивая метафора антиабортного движения. Конечно, изменилась биополитика, распределяющая “дар существования” между человеческими существами. Однако суть практики при этом не меняется.