Революция в современном естествознании как становление новых исследовательских программ

РЕВОЛЮЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ ЕСТЕСТВОЗНАНИИ КАК СТАНОВЛЕНИЕ НОВЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПРОГРАММ

Методологическая оценка нынешнего этапа развития науки как революционного должна опираться на конкретный способ рациональной реконструкции истории науки. Способ этот во многом определяется тем, какое структурное образование научного знания выбирается в качестве конкретного целого, качественные преобразования которого могут оцениваться как революционный скачок в науке.

Методология науки как философская дисциплина за последние десятилетия своего существования создала немало моделей развивающегося знания, пытаясь приблизиться к более адекватному пониманию его закономерностей. В работах последних лет критически переосмыслены многие из этих попыток. Так, убедительно показана ограниченность традиционной модели развития научного знания по схеме: факт - проблема - идея - гипотеза - теория. В марксистской методологии 50-60-х гг. этот подход, у истоков которого стоял П.В. Копнин, был связан с критической переработкой результатов логического анализа естественнонаучного знания, проводившегося в русле различных вариантов неопозитивизма. Выделяя рациональные моменты критикуемых концепций, избегая крайностей присущего им феноменологизма, активно проводя собственные логико-методологические исследования естественнонаучных теорий, советские ученые получили важные результаты на этом пути.

Черты ограниченности традиционной модели развития знания просматриваются, прежде всего, в отсутствии органичных связей между содержанием теории и ее мировоззренческими и методологическими основаниями. Между тем изучение методологами научных картин мира, систем методологических принципов конкретных наук демонстрировало эту связь весьма убедительно. Правда, рамки отношения «теория - научная картина мира» зачастую оказывались узки, и научная картина мира как форма знания перегружалась всеми возможными типами связей научного знания с его философским и социокультурным контекстом.

Неустранимой в пределах критикуемой модели оказалась и печать эмпиризма, во всяком случае, в смысле ориентации на эмпирический этап в развитии естественнонаучных теорий. Эта ориентация не соответствовала тенденциям развития точного естествознания. Так, в XX в. определяющим стал метод математической гипотезы, а факт - основная единица эмпирического уровня познания - все в большей степени обнаруживал свою теоретическую нагруженность.

Принятая в рамках рассматриваемого подхода гипотетико-дедуктивная модель теории также обнаружила свою ограниченность. В рамках связи теории с экспериментом она приводила к фальсификационизму Поппера с его требованием мгновенного опровержения теории критическим экспериментом. Нестандартная интерпретация гипотетико-дедуктивной модели, определяющая теорию как более или менее дедуктивизированную систему гипотез разной степени общности, представляется более жизненной, однако и она не снимает тех проблем, которые связаны с отрывом теории от фона ее существования.

Такие «одинокие» теории, по выражению П. Фейерабенда, действительно оказываются «несоизмеримыми», ведь понятия теорий, даже связанных принципом соответствия, имеют смысл только в пределах собственных теоретических систем, а по отношению к другим теориям могут выступать грубыми упрощениями. Так, основное в квантовой электродинамике как релятивистской теории понятие «квантовое поле» (система с несохраняющимся в силу высоких энергий числом частиц) неприменимо в нерелятивистской квантовой механике, и, наоборот, рассмотрение квантовой механикой атома как системы с неизменным числом частиц является грубым приближением, не применимым в предметной области квантовой электродинамики.

Однако вопреки тезису о несоизмеримости содержание разных теорий сопоставлялось в научной практике, а мировоззренческие и методологические основания развития науки все яснее осознавались учеными. Соответственно, изменению подлежала не учитывающая эти обстоятельства методологическая модель знания, несовершенная и вследствие своей ориентации на кумулятивистское понимание его приращения. Это понимание оставляет процессы перехода от эмпирии к теории и от теории к теории рационально необъяснимыми. Упование на психологию творчества, на механизмы интуитивных озарений не снимает необходимости поисков рациональных методологических оснований прорывов в непосредственное усмотрение истины.

Исторически первые попытки включения теоретического знания в более широкие контексты его существования, первые предложения выбора структурных образований, не сводимых к теориям, смена которых могла бы смоделировать развитие науки, связаны с движением постпозитивизма в западной методологии науки, и, прежде всего, с именами Т. Куна и И.Лакатоса.

Введенные ими понятия «парадигма», «научно-исследовательская программа» получили широкое распространение как среди методологов науки, так и среди специалистов в области конкретных наук. В многочисленных работах давно обсуждены и основные недостатки предложенных Т. Куном и И. Лакатосом методологических моделей: релятивизм в смене парадигм у Куна и конвенционализм выдвижения основных положений «твердого ядра» исследовательской программы у Лакатоса. И в том, и в другом случае рациональной реконструкции не поддается момент преемственности в развитии научного знания. Между тем такая преемственность там, очевидно, присутствует, она давно и ясно осознана (еще Ньютон говорил о том, что он видел дальше других потому, что стоял на плечах гигантов). Кроме того, рациональная теоретическая реконструкция процесса развития, в том числе и развития знания, может быть только диалектической. Диалектическое же понимание революционных скачков предполагает наличие в отрицании момента преемственности.

Проблема преемственности в развитии научного знания находится в центре внимания в работах советских философов М.Д. Ахундова и С.В.Илларионова, переосмысливших концепцию научно-исследовательских программ Лакатоса. Они существенно продвинулись, на наш взгляд, в поисках методологической модели, адекватной современному этапу развития точного математического естествознания. В качестве основной структурно-понятийной формации в развитии науки М. Д. Ахундов и С. В. Илларионов выдвигают «физическую исследовательскую программу». Это модификация исследовательской программы Лакатоса. Твердое ядро физической исследовательской программы составляют не конвенционально принятые предложения, как у Лакатоса, а некая абстрактная базисная физическая теория (с комплексом методологических принципов ее построения).

По мысли авторов, революции в физике, представляющие собой смену физических исследовательских программ, связаны не с появлением фундаментальных теории, а с построением абстрактных базисных теорий. Чтобы образовать основу физической исследовательской программы, фундаментальная теория слишком конкретна. Она должна пройти путь абстрагирования и обобщения, что возможно не со всеми фундаментальными теориями. «Абстрактность и обобщенность базисной теории допускают ее соединение с широким классом специальных конкретизации и дополнительных гипотез, что определяет существование исследовательской программы, в рамках которой строится множество конкретных теорий». В качестве примеров приводятся механика Ньютона как конкретная фундаментальная теория и аналитическая механика Даламбера, Лагранжа, Гальмильтона - как абстрактная базисная теория механической исследовательской программы; специальная теория относительности (теория относительности Эйнштейна) - как конкретная фундаментальная теория и она же в качестве абстрактной базисной теории релятивистской исследовательской теории после представления в абстрактном четырехмерном формализме Г. Минковского.

Главная удача излагаемого подхода - это приближение к рациональному решению проблемы преемственности при смене физических исследовательских программ. Элементами твердого ядра новой программы становятся идеи, выдвигаемые в защитном поясе гипотез старой программы при ее изменении. Таково понятие поля - вспомогательное в механической программе, но центральное в работах Фарадея и Максвелла. Затем оно становится основой исследовательском концепции в работах Лармора, Томсона, Лоренца, но базисной эта концепция так и не стала (уже создавалась релятивистская программа), зато релятивистские преобразования координат, выдвинутые в поясе ее защитных гипотез, вошли в ядро релятивисткой программы.

Предложенная М.Д. Ахундовым и С.В. Илларионовым методологическая модель разрешает многие проблемы рациональной реконструкции развития науки. Есть в ней, однако, и непроясненные моменты, и возможности развития.

Применяя свою модель к современному этапу развития физики, М.Д.Ахундов и С.В. Илларионов убедительно показывают, что в области физики высоких энергий сложилась новая исследовательская программа с неабелевой калибровочной квантовой теорией в качестве базисной (что и знаменовало свершение научной революции). В качестве реализации этой программы рассматриваются единая теория электрослабых взаимодействий и квантовая хромодинамика.

Однако генезис исследовательской программы здесь не так прост, как в приводимых ранее исторических примерах. Там этапы создания и реализации исследовательской программы были разнесены во времени: сначала появилась фундаментальная теория как обобщение эмпирических законов, затем формировалась абстрактная теория, и, наконец, программа реализовывалась в конкретных теориях. В случае же неабелевой калибровочной квантово-полевой программы эта хронологическая последовательность не соблюдается. Формирование абстрактной базисной теории происходило одновременно с разработкой конкретных теорий-приложений (теории электрослабых взаимодействий и квантовой хромодинамики) и с использованием опыта их создания.

Кроме того, хотя методологические принципы построения базисной теории включаются в этой модели в твердое ядро программы, мировоззренческие основания физического знания в ней или в связи с ней никак не представлены. Это обстоятельство не дает возможности авторам концепции физических исследовательских программ связать свое понимание революции в науке с давно разрабатываемым в советской методологической литературе и широко в ней распространенным представлением о научной революции как смене научных картин мира. Смена научных картин мира, являющихся формой систематизации научного знания и одновременно выступающих в качестве компонента научного мировоззрения (миропредставление), фиксирует мировоззренческий аспект научных революций, что исключительно важно в плане культурных последствий революции в науке. Наличие такого мировоззренческого аспекта в научной революции не подвергается сомнению никем из методологов науки (так, в концепции Т. Куна, например, речь идет об изменении видения мира).

Понятно, что М.Д. Ахундов и С.В. Илларионов не оспаривают наличия мировоззренческого аспекта в научной революции. Они, скорее, озабочены тем, чтобы описать более точно формы осуществления научных революций и найти возможности их меткой методологической фиксации, по крайней мере, в такой отрасли математического естествознания, как физика. Действительно, становление новой научной картины мира знаменует, скорее, завершение научной революции, чем ее начало, а кроме того, совершенно понятно, что не научная картина мира является формой развития научного знания. Тем не менее, связь такой формы с научной картиной мира должна быть все же установлена.

Не исследуют М.Д. Ахундов и С.В. Илларионов и механизм изменения статуса тех положений, которые переходят из пояса вспомогательных гипотез в твердое ядро новой программы, становясь ее исходными принципами. Оценка таких положений научным сообществом сильно изменяется, и этот процесс тоже желательно реконструировать рационально.

Наше пристальное внимание к рассмотренной методологической концепции физических исследовательских программ связано с тем, что мы собираемся ее использовать в качестве одного из важных методологических средств исследования хода революционных изменений в современном естествознании, прежде всего в физике. Однако мы будем стремиться развить и дополнить возможности этой концепции и вот в каком направлении.

Как нам представляется, корень перечисленных недоработок рассмотренной выше методологической модели лежит в тяготении ее авторов к традиционному монотеоретическому рассмотрению физического знания, в отвлечении от реального окружения теории в живой развивающейся научной дисциплине и от того более широкого контекста существования теории, который включает в себя мировоззренческие, философско-категориальные и другие основания. Между тем комплексный подход к теоретическому физическому знанию достаточно давно разрабатывается в методологии науки. Он связан с понятием «интертеория». Этот подход предполагает рассмотрение физических теорий в их взаимовлиянии и философско-мировоззренческом контексте. Мы попытаемся дополнить на основе этого подхода концепцию физических исследовательских программ, но прежде изложим его содержание.

Вопрос о способе влияния философско-мировоззренческого контекста развития теории на ее содержание будет интересовать нас с методологической (а не психологической или эвристической) точки зрения. Его рассмотрение облегчается тем, что в методологических исследованиях внетеоретические формы социокультурной, философско-мировоззренческой и методологической детерминации теоретического знания выделены: это научные картины мира, стили научного мышления, системы методологических принципов. Казалось бы, достаточно найти элемент самой теоретической структуры, способный выступить проводником осуществления этих влияний, и вопрос будет решен, тем более что его можно представить как содержательную детерминацию одного знания другим. Действительно, с гносеологической точки зрения формы регуляции научного познания и систематизации научных знаний (наряду с данными повседневного опыта) образуют так называемое предпосылочное знание. В нем непосредственно воплощается общественно-историческая практика, поэтому именно через. него конкретно-научная система знаний оказывается генетически связанной с философско-мировоззренческими и методологическими основаниями.

Соответственно вопрос о способе влияния этих оснований на развитие естественнонаучных теорий - это вопрос взаимодействия предпосылочного знания с самой теоретической структурой и чаще всего он сводится к поискам тех ее элементов, которые могут выступать опосредствующим звеном этого взаимодействия.

В качестве такого звена многие исследователи выделяют интерпретацию теоретических систем. Причем имеется в виду не эмпирическая и не семантическая, а, как ее называют некоторые авторы, концептуальная интерпретация. В концептуальную интерпретацию включают высказывания, обеспечивающие связь собственно теоретических терминов с терминами картины мира, а также с некоторыми философскими принципами. В качестве цели процедуры концептуальной интерпретации выступает образование смысла теоретических терминов и предложений. Так, В.С. Степин расматривает концептуальную интерпретацию как проекцию на научную картину мира теоретических схем, что образует важную часть содержания физических понятий. Мы считаем термин «концептуальная интерпретация» неудачным. Процедура интерпретации, по определению, является заданием значения (денотата) термина, способом его соотношения с объектом (эмпирическим или абстрактным). Задание же смысла термина - это совсем другая процедура образования содержания теоретического понятия Ее лучше называть истолкованием или осмыслением. Понятие «смысл» связано с понятием «понимание», и соответственно выявление смысла теоретических терминов на определенном этапе развития теории предполагает фиксацию субъекта понимания, но не как отдельной личности с уникальной психикой, а как исторически определенного представителя человеческого общества, в частности научного сообщества.

Истоки неудач в поисках элемента теоретической структуры, который был бы «ответственен» за все изменчивые нюансы смысла, придаваемые учеными в разное время терминам развивающейся теории, кроются в неявной элиминации субъекта теоретического познания, в по пытке рассматривать теорию как саморазвивающийся феномен. При этом остается вне внимания такой важный аспект освоения мира, как понимание, т. е аспект включения познавательного результата в так называемый интеллектуальный фон эпохи Понимание как реконструкция смысла всегда связано с вовлечением понимаемого в более широкий контекст, объединяющий субъект и объект и определяемый миром культуры Соответственно вопрос о способе образования и трансформации смысла терминов интерпретированной физической теории - это вопрос о том, что представляет собой контекст, в котором осуществляется описание абстрактных теоретических объектов. Здесь применимо понятие «интертеория», введенное советским математиком А.А. Ляпуновым для обозначения «внутреннего научного окружения теории», включающего тот комплекс знаний, который обеспечивает понимание теории научным сообществом Сюда входят экспериментальный базис теории, математические теории, на которых основывается ее математический аппарат; физические теории, являющиеся основанием эмпирической и семантической интерпретации терминов рассматриваемой теории; теории, связанные с ней принципом соответствия, а также самые разные сведения нетеоретического и нефизического порядка, необходимые, как уже было сказано, для понимания теории.

Однако вопрос о компонентах интертеоретического фона существования конкретной теории не может быть решен раз и навсегда. Достоинства понятия интертеории проявляются при рассмотрении теории не как готовой застывшей системы, а как формы развивающегося знания, функционирующего в живом теле науки во взаимодействии с другими теоретическими конструкциями А.А. Ляпунов подчеркивал «В интертеорию целесообразно включить ту совокупность знаний, которая существенна для теоретического осмысления рассматриваемой области науки. При таком понимании состав интертеории оказывается зависящим от времени. Вполне возможно, что области знания, которые в данный момент времени не влияли на данную его область, потом становятся для нее существенными и потому включаются в ее интертеорию. Это заставляет перестраивать соответствующую теорию».

Следующий шаг в развитии понятия «интертеория», его философском осмыслении был сделан С.Б. Крымским. Исходя из своего определения знания как результата познания, сопровождающегося осознанием его истинности, и подходя к интертеории прежде всего как к средству понимания теории, он сопоставил интертеорию как форму осмысления научной истины и теорию как форму ее получения. Аналогичным образом С.Б. Крымский сопоставляет стиль научного мышления с научной картиной мира, а схемы процессов понимания - с синтезом высказываний в понятия.

В дальнейшем термин «интертеория» получал и суженною, и расширительную трактовку. Большей частью речь шла об интертеоретических отношениях как отношениях между теориями. А вот Л.Б.Баженов включил в интертеорию и научную картину мира, и мировоззрение, и философские категории Мы будем основываться здесь на собственной разработке понятия «интертеория», опирающейся на работы А.А. Ляпунова и С.Б. Крымского Для определенности в качестве предметной области методологического исследования выберем физику.

Обозначая понятием «интертеория» контекст описания абстрактных объектов теории, мы исходили из того обстоятельства, что такое описание не может быть дано только на языке самой теории. Так, чтобы понять теоретико-вероятностную интерпретацию квантовой механики, по меньшей мере необходимо знать теорию вероятностей. Однако наличие этого теоретического знания еще не обеспечит его понимания - необходимо еще и категориальное осмысление самого понятия вероятности как количественной меры перехода возможного в действительное Описывая, скажем, волновую функцию как абстрактный объект теории (теоретический конструкт) в соответствии с концепцией В.А. Фока, мы будем говорить о том, что она задает потенциальные возможности состояний микрочастицы Это описание осуществляется не на собственно теоретическом языке, здесь используются и слова естественного языка, и философские категории, и термины научной картины мира. Таким образом, задавая смысл термина, мы пользуемся языком более высокого уровня, чем теоретический,- метаязыком.

Использование в методологии физики терминов «метаязык», «метатеория» несколько условно в сравнении с тем точным смыслом, который эти термины имеют в математической логике. Физика не имеет «метафизики» в том смысле, в каком существует метаматематика как формальная метатеория в математике. Поэтому, говоря о метатеоретическом фоне существования физического знания, мы будем делать акцент не на корне «теория», а на приставке «мета», подчеркивая, что содержание знания этого уровня выходит за рамки физических теорий, и имея в виду, что эти знания не организованы теоретически и весьма разнородны.

В принципе в качестве метатеоретического фона существования научных теорий выступает широкий круг знаний, представляющих на понятийном уровне всю совокупность мировоззренческих, методологических, философских и даже социокультурных оснований науки. Однако, интертеория некоторой теории в определенный исторический период ее развития не содержит в себе всего богатства предпосылочного знания соответствующей исторической эпохи: не исчерпывает полностью содержания общенаучной и даже физической картины мира; не охватывает всех оттенков мировоззренческих соображений, культурологических ассоциаций, не воплощает в себе весь категориальный строй мышления. Эти представления, соображения и ассоциации представлены в интертеории отдельной физической теории лишь в той мере, в какой это необходимо для осмысления теоретических положений, отражающих определенный фрагмент объективной реальности, выделенный на данном уровне развития физического эксперимента как вида общественной практики. Понятие интертеории обеспечивает методологическое объяснение высокой избирательности при обращении физиков к идейному фонду предпосылочного знания в процессе истолкования физической теории и в то же время определенную свободу в этом выборе.

Дело в том, что природа интертеории двойственна: это органическое единство теоретического и метатеоретического уровней знания, тесно увязанных между собой. Знание метатеоретического уровня может быть вовлечено в интертеорию, только если оно ассоциируется с совершенно определенными элементами теории, причем связь эта должна быть доведена вплоть до математического аппарата теории. Так, важнейшим принципом калибровочных теорий является принцип локальной симметрии и его спонтанного нарушения. На метатеоретическом уровне он связан с идеями симметрии и асимметрии, с представлением о гармонии мира в современной физической картине мира, с философским принципом развития. Все эти элементы содержания метатеоретического фона физики давно присутствовали в философских теориях, но их актуальное привлечение к осмыслению физической теории осуществилось только тогда, когда был выработан соответствующий математический аппарат калибровочных полей, локального преобразования их внутренних симметрий и их спонтанного нарушения.

В то же время сам выбор математических средств как на этапе формулирования математических гипотез, так и при отыскании метода решения исходных уравнений основывается на некоторых общих представлениях об описываемом фрагменте объективной реальности (прежде всего на метатеоретических представлениях и на представлениях соответствующей картины мира).

Связь метатеоретического и теоретического в пределах интертеории как средства понимания теоретического знания научным сообществом делает наглядным способ влияния предпосылочного знания на знание естественнонаучное. Это влияние осуществляется самым интимным образом, через содержание теоретических понятий, образуемое, когда абстрактные объекты теории описываются в контексте предпосылочного знания, правда, в контексте совершенно определенном. Определенность этого контекста уровнем собственно теоретическим была бы совершенно мертвой и застывшей, если бы она была связана только с одной рассматриваемой теорией. Но интертеоретический анализ физического знания предполагает комплексное рассмотрение взаимосвязанных теорий, взятых в контексте актуально привлекаемых для их понимания научным сообществом элементов метатеоретического фона физики. Каждая из теорий в меру своего осмысления вычленяет в метатеоретическом фоне физики как науки определенные области, причем комплекс взаимосвязанных физических теорий имеет общий метатеоретический фон. Являясь элементами интертеоретического фона друг для друга, физические теории соответственно взаимно детерминируют понимание их физическим научным сообществом.

Приобщение к интертеории тех или иных математических и физических теорий опосредует обращение к соответствующим фрагментам метатеоретического уровня: к тем или иным философским идеям, категориям, к тем или иным аспектам физической картины мира. Например, философское истолкование теоретико-вероятностной интерпретации квантовой механики было связано прежде всего с использованием таких категорий, как возможность и действительность, необходимость и случайность, причина и следствие. При этом обращение к разным философским идеям приводило к разному пониманию выводов теории, даже при условии единой эмпирической и семантической интерпретации.

Таково различие между субъективно-идеалистической трактовкой копенгагенской интерпретации, дававшейся на первых порах. В Гейзенбергом, и диалектико-материалистическим истолкованием этой интерпретации В.А. Фоком. Индетерминизм в одном случае и концепция вероятностной причинности в другом - вот результат привлечения в качестве метатеоретического контекста истолкования одной и той же теории разных философских концепций. В то же время в границах единого диалектико-материалистического истолкования квантовой механики разный смысл приобретают ее термины (в частности «волновая функция») в разных семантических интерпретациях: в концепции Фока волновая функция - одночастичная, она фиксирует потенциальные возможности одной частицы, а в концепции Блохинцева она характеризует квантовый ансамбль микрочастиц

Однако все перипетии указанных толкований основываются на теоретико-вероятностном понимании термина «волновая функция», что определяется вовлечением в интертеоретический фон соответствующих математических теорий. Присоединение к интертеории других разделов науки может создать другое поле смыслов, например, можно излагать квантовую механику на основе теории множеств (подход фон Неймана).

Не только образование смысла терминов, но и трансформация этого смысла может быть объяснена в рамках интертеоретического анализа. Такая трансформация смысла терминов фундаментальных теорий имеет место после создания новых теорий, связанных с исходной принципами соответствия. Формирование нового интертеоретического фона теории благодаря вовлечению в него новых теорий и соответственно новых элементов метатеоретического уровня (прежде всего новой картины мира) приводит к тому, что абстрактные объекты старой теории получают новый смысл за счет изменения контекста их описания. Так, после создания специальной теории относительности классическая механика в пределах своей применимости сохранила, согласно принципу соответствия, и математический аппарат, и систему абстрактных объектов, его интерпретирующих. Однако диалектика абсолютной и относительной истины не исчерпывается принципом соответствия. Достоверное в пределах своей применимости знание не является тем не менее абсолютной истиной. Момент относительности присутствует в нем и обнаруживается, когда меняется смысл термина при сохранении прежним и математического аппарата, и его семантической и эмпирической интерпретации. Такова, например, судьба понятия «масса». Ее неизменность, трактовавшаяся в рамках связи с механической картиной мира как результат плотной упаковки неделимых корпускул в конечном объеме, в контексте релятивистской картины мира понимается как возможность пренебречь изменением массы в силу незначительности ее приращения при малых скоростях. Релятивистская же картина мира оказывается вовлечена в интертеорию классической механики как элемент метатеоретического фона, общий для нее со специальной теорией относительности.

Таким образом, трансформация смысла терминов, даже устоявшихся, проверенных практикой теорий, позволяет сохранить единство науки при ее прогрессивном развитии Интертеоретический анализ динамических комплексов взаимосвязанных теорий, взятых в контексте (также соответствующим образом меняющемся) предпосылочного знания, позволяет, как нам кажется, методологически корректно объяснить этот феномен.

Рассматривая интертеорию как комплекс сведений, необходимых для понимания теории научным сообществом, мы стремимся определить то динамичное поле смыслов, которое превращает наличные экспериментальные и теоретические результаты в научное человеческое знание, предполагающее осознание истинности результатов познания. Такое знание всегда определенным образом оценивается на истинность, даже если практическая проверка еще не осуществлена или пока невозможна (а именно таково положение собственно нового знания).

Однако в научном сообществе осуществляется не только оценка нового знания в контексте существующего, но и переоценка всего предшествующего знания в контексте вновь полученного Статус различных областей знания изменчив, в особенности в периоды революционных изменений в науке.

Представление о научной респектабельности того или иного подхода, о фундаментальности исследований; научная мода, выделяющая направления, кажущиеся перспективными; научные пристрастия и предрассудки - все эти явления, помогающие ученым ориентироваться в своей научной дисциплине, во многом определяющие судьбы научных идеи и их носителей, изучаются социологией науки. Нас они будут интересовать в аспекте результатов их действия. Это - установление динамичной иерархии наличных знаний, в конечном счете, по степени их истинности, как она оценивается научным сообществом. В этом смысле мы будем говорить об интертеоретическом статусе теории, методологического принципа, научного подхода. Попытаемся использовать понятие интертеории при рассмотрении становления и функционирования физических исследовательских программ как формы деятельности ученых по развитию научного знания.

Долгое время в методологии науки научное знание рассматривалось как саморазвивающийся феномен. Субъект научного познания, осуществляющий это развитие, неявно элиминировался. Именно в таком методологическом подходе теория выступала в качестве основной формы развития научного знания, одновременно являясь познавательным результатом отражения действительности, высшей формой рационального ее отражения. Неразличение этих аспектов функционирования теории как раз и было следствием элиминации субъекта познания. Кумулятивистская аппроксимация процессов развития науки, характерная для неопозитивизма, делала присутствие субъекта излишним: приращение готового знания снимает вопрос о деятельности по его развитию и об особых формах этого развития как формах человеческой деятельности, направленной на получение нового знания.

Отказ от кумулятивизма в анализе истории развития науки знаменовался поисками иной, отличной от теории, структурной единицы развивающегося знания (парадигмы, научно-исследовательские программы). В этих методологических моделях явным образом присутствовал и субъект деятельности по получению нового знания - научное сообщество.

Однако и в указанных моделях отождествление формы знания и формы его развития сохраняется, чему способствовала, в частности, многозначность термина «парадигма» у Т. Куна: парадигма и образцовая теория, и образец деятельности по решению задач, и способ видения мира. В понятии «научно-исследовательская программа» также смешивались эти аспекты: положения твердого ядра и гипотезы защитного пояса представляют собой определенные познавательные результаты, и в то же время научно-исследовательская программа включала «позитивную эвристику», задающую направление научных разработок. Возможно, потребность в различении формы отражения знания и формы организации познавательной деятельности не была так остра при анализе научных революций прошлого, по отношению к которым концепции Куна и Лакатоса наиболее адекватны. Для Куна это коперниканская революция, а эмпирической базой для концепции Лакатоса выступало естествознание XVII-XIX вв. В теориях того времени, развивавшихся на базе эмпирических закономерностей, не выделялись в качестве самостоятельных процедур создание математического аппарата, его интерпретация и истолкование. С начала и до конца формирование и развитие теорий носило содержательный характер, соответственно алгоритмы деятельности не вычленялись из познавательных результатов, а как бы снимались ими, растворяясь в их содержании.

Для нынешнего этапа развития физики с ее высоким уровнем математизации такой наивный подход, на наш взгляд, не адекватен. Процедуры создания математической гипотезы, ее интерпретации и истолкования разнесены во времени и весьма не однозначны. Соответственно формы регуляции деятельности по осуществлению этих процедур не должны отождествляться с формой выражения результатов их проведения.

Приведенные соображения подсказывают нам, что концепция физических исследовательских программ, успешно работающая как раз на ниве современной науки, требует проведения такого различения. Правда, авторы концепции его не проводят, включая в программу и абстрактную базисную теорию, и методологические принципы ее построения. Мы попытаемся такое различение провести, воспользовавшись понятием интертеории и надеясь, что при этом и сама методологическая модель физических исследовательских программ окажется более динамичной.

Для того чтобы провести анализ корректно, необходимо, как нам кажется, не ограничиваться гносеологическим аспектом отношения между субъектом и объектом, т. е. рассматривать не только процесс отражения субъектом объекта и знание как его результат (соответственно нас интересует теоретическое отражение и теория как форма познавательного результата). Поскольку исследовательская программа - это программа деятельности, следует пользоваться понятиями, выражающими не теоретическое, а практическое отношение к миру. В нашем случае речь идет о производстве знаний как духовном производстве и соответственно о «практическом» в широком смысле слова как деятельностном, преобразующем. Марксистская теория мировоззрения обладает таким важным понятием для фиксации практического отношения человека и мира, как «освоение». Освоение - это превращение внешних характеристик осваиваемого объекта во внутренние характеристики человеческой деятельности.

К. Маркс выделяет три вида освоения человеком мира: практическое, духовно-теоретическое и духовно-практическое. Научное освоение мира, очевидно, является разновидностью духовного освоения. Речь идет в этом случае о превращении в атрибуты деятельности тех характеристик объективного мира, которые отражены в научных истинах.

Еще раз подчеркнем, что функция программы - не отражение действительности, а регулирование деятельности по ее отражению. Почему же на современном этапе развития точного математического естествознания, прежде всего физики, становится необходимым осознание способов регуляции этой деятельности, тогда как ранее ученые хотя и не чуждались рефлексии, но нуждались в ней не так остро?

Специфика современной ситуации в теоретической физике (во всяком случае в физике высоких энергий) заключается в том, что предварительные соображения по поводу предметных областей новых теорий крайне скудны. Действительно, в практике эти предметные области представлены весьма опосредованно, поскольку их характеристические масштабы и энергии очень далеки от макромасштабов и низких энергий, характерных для существования человека и его наглядных восприятии. Эксперимент в этой области требует огромной теоретической подготовки, а ведь именно теорию нам нужно построить. Наличествующая научная картина мира здесь тоже не помощник, ведь лишь на основе той теории, задача построения которой еще только стоит перед нами, можно будет реконструировать в картине мира тот фрагмент реальности, на отражение которого претендует будущая теория. Иным, внетеоретическим образом этот фрагмент нам не дан.

Таким образом, никакие внешние наглядные представления, якобы способствующие интуитивному прозрению, не затемняют уже в современной науке того факта, что действительным способом развития фундаментальных теорий высокого уровня абстрактности является экстраполяция на новые области некоторых наиболее общих принципов, лежащих в основе уже имеющихся достоверных научных теорий.

Исходные принципы новых теорий в современной науке уже не могут быть получены на основе обобщения эмпирического материала (как это было, например, в классической термодинамике), а могут лишь выступать как воплощение более общих принципов, полученных в результате обобщающего анализа теоретического материала, т. е. построение фундаментальных теорий опосредуется созданием абстрактной базисной теории, о чем и идет речь в концепции физических исследовательских программ. Вопрос заключается лишь в том, каковы пути создания абстрактной базисной теории, поскольку, как мы уже отмечали, в современной физике поиски ее принципов перекрываются попытками создания на их основе фундаментальных теорий.

Проблема здесь состоит не только в том, чтобы выделить тот общий принцип, который неявно присутствует в фундаментальной теории, построенной на основе обобщения эмпирических законов или синтеза предшествующих теоретических систем. В этом смысле работа С. Вайнберга по переосмыслению квантовой электродинамики с позиций идей локальной симметрии принципиально не отличается от работы, проделанной в свое время Гамильтоном или Минковским по обобщению механики или релятивистской теории.

Специфика нынешней ситуации заключается в вопросе о том, как при крайней удаленности от возможностей экспериментальной проверки и при огромном количестве теоретически возможных вариантов приложения общих принципов найти способы селекции этих вариантов с точки зрения их возможной истинности. Вот здесь-то включение в концепцию физических исследовательских программ интертеоретического подхода и позволит методологически осмыслить всю динамичность существования программы как формы теоретического освоения действительности с момента ее становления до успешного воплощения в случае «прогрессивного сдвига проблем» и демонтажа в результате их «регрессивного сдвига», как выражался еще Лакатос.

Методологическая уместность интертеоретического подхода к формированию и функционированию физической исследовательской программы определяется тем, что интертеория является средством понимания теоретического знания научным сообществом, и не просто понимания, но и оценки его истинности. Однако именно эта предварительная оценка теоретических положений и нужна членам научного сообщества, когда они выбирают то или иное теоретическое положение или конструкцию в качестве основы своей деятельности. Предварительная оценка тем более важна, что теоретическая деятельность, которая должна привести к созданию сопоставимых с экспериментом конструкций, может быть очень трудоемкой, но, тем не менее, бесперспективной.

И здесь интертеоретический анализ постоянного изменения статуса тех или иных методологических принципов, теоретических положений и т. д., с точки зрения оценки их истинности научным сообществом, как нельзя более уместен. Все это дает основания надеяться на то, что в ходе интертеоретического анализа могут быть вскрыты некоторые механизмы образования и трансформации методологических регулятивов физического знания.

Например, в результате интертеоретического анализа становления единой теории электромагнитных и слабых взаимодействий оказалось, что новый методологический принцип релятивистской квантовой физики был сформирован благодаря изменению методологического статуса некоторых элементов теории. Речь идет о принципе перенормируемости. По свидетельству одного из создателей единой теории электрослабых взаимодействий С. Вайнберга, данный принцип, наряду с принципом локальной симметрии, сыграл решающую роль в становлении этой теории, ныне имеющей экспериментальное подтверждение.

Принцип перенормируемости происходит от процедуры перенормировки, позволяющей устранить бесконечности в решении уравнений квантовой электродинамики. Переход от теоретической процедуры перенормировки к методологическому требованию перенормируемости произошел в пределах интертеоретического фона становления теории электрослабых взаимодействий. Сюда с самого начала входила квантовая электродинамика в ее метатеоретическом контексте и, соответственно, принципы перенормировки с их методологической оценкой, поначалу весьма низкой (перенормировка рассматривалась как чисто формальная процедура, позволяющая добиваться совпадения предсказаний теории с результатами эксперимента, но нарушающая логическую стройность теории). Расширение интертеории квантовой электродинамики за счет включения в нее неперенормируемых теорий слабых взаимодействий (оказавшихся бесперспективными), математических и теоретико-физических доказательств перенормируемости калибровочных теорий (в том числе возможности формулировать выводы квантовой электродинамики, исходя только из принципов перенормируемости и симметрии) изменило методологический статус процедур перенормировки. Наличие таких процедур в теории стало рассматриваться как признак ее физической осмысленности. На метатеоретическом уровне это выразилось в формулировке принципа перенормируемости, примененного при формировании теории электрослабых взаимодействий. Успешность этого применения, выразившаяся в расширении интертеоретического фона теории за счет вовлечения в него экспериментальных свидетельств в ее пользу, в свою очередь послужила основанием для укрепления позиций нового методологического требования среди других методологических регулятивов современной физики.

Литература

1. Квановая физика - Ковалев И.Г. - М. 1999 г.

2. Физика - Кивалов В.В. - М. 2000 г.