Главная Коллекция "Otherreferats" Сельское, лесное хозяйство и землепользование Крестьянствование как современная культурная форма производственно-поселенческой организации россиян

Крестьянствование как современная культурная форма производственно-поселенческой организации россиян

Возрождение мелкого сельского хозяйствования в формате традиционного русского крестьянствования. Реанимирование российского земледельческого хозяйствования. Производственная деятельность и типы сельских домохозяйств на примере личных подсобных хозяйств.

Рубрика Сельское, лесное хозяйство и землепользование
Вид статья
Язык русский
Дата добавления 05.07.2021
Размер файла 41,8 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

КРЕСТЬЯНСТВОВАНИЕ КАК СОВРЕМЕННАЯ КУЛЬТУРНАЯ ФОРМА ПРОИЗВОДСТВЕННО-ПОСЕЛЕНЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ РОССИЯН

Миненко Геннадий Николаевич, доктор культурологии, профессор, профессор кафедры теологии и религиоведения, Кемеровский государственный институт культуры

Латышев Андрей Адрианович, исследователь

Изменение цивилизационной модели России во втором десятилетии XX века направило вектор её существования в сторону разложения многовековой этногосударственной системы. Причины этого процесса лежат в ликвидации устоявшихся этнокультурных форм производственного и поселенческого уклада, адекватных природно-климатическим условиям обитания и габитусу индивидуальности русского человека. Русская семья утратила свойства фрактала, а индивид - исторически обусловленную эвристичность мышления и поведенческие навыки самоорганизации в освоении территорий жизнеобеспечения. Остановить процесс разложения российской нации невозможно в условиях господствующего уклада коллективистской, массовидной индустриальной культуры производственной и поселенческой жизнедеятельности. Однако социальные практики советского прошлого и первых десятилетий постсоветского времени показали, что крестьянствование как аутентичная форма мелкого сельского хозяйствования не утратило цивилизационной актуальности. Потребительско-товарное сельское хозяйствование сегодня является одним из возможных способов восстановления этногенетических свойств личности и её семьи - посредством самоорганизации производственно-поселенческой среды обитания. Таким образом, данный тип хозяйствования можно рассматривать как значимый инструмент освоения новых пространств и способов жизнеобеспечения.

Авторы полагают, что придание потребительско-товарному аграрному хозяйствованию и личному подсобному хозяйству (ЛПХ) как его современной культурной форме статуса значимого укладового сегмента позволит российскому обществу преодолеть состояние неопределенности, восстановить атрибуты динамично развивающегося общества: детородную активность семьи, эффективность экономики, эвристический характер национальной хозяйственной культуры. В статье содержатся обоснование и конкретные предложения реализации предлагаемой идеи. Особое внимание уделяется культурной специфике хозяйствования россиян.

Ключевые слова: жизнеобеспечение, конкурентоспособность, крестьянствование, кризис, крестьянская семья, культурная форма семьи, национальная безопасность, фрактал.

THE PEASANTRY AS A MODERN CULTURAL FORM OF THE PRODUCTION AND VILLAGE ORGANIZATION OF THE RUSSIANS

Minenko Gennadiy Nikolaevich, Dr of Culturology, Professor, Professor of Department of Theology and Religious Studies, Kemerovo State University of Culture

Latyshev Andrey Adrianovich, Researcher

The change in the civilizational model of Russia in the second decade of the 20th century directed the vector of its existence towards the decomposition of a centuries-old ethno-state system. The reasons for this process lie in the elimination of established ethnocultural forms of production and settlement, adequate to the natural and climatic living conditions and habitus of individuality of a Russian person. The Russian family lost the properties of the fractal, and the individual lost the historically determined heuristic thinking and behavioral skills of self-organization in the development of life support territories. It is impossible to stop the process of decomposition of the Russian nation in the conditions of the prevailing order of the collectivist, massive industrial culture of production and settlement activities. However, social practices of the Soviet past and the first decades of the post-Soviet era showed that peasantry, as an authentic form of small-scale farming, did not lose its civilizational relevance. Consumer-commodity agriculture today is one of the possible ways to restore the ethnogenetic properties of the individual and his family through self-organization of the production and settlement environment. Thus, this type of management can be considered as a significant tool for the development of new spaces and ways of life support.

The authors believe that giving the consumer-commodity agricultural management and private household plots, as its modern cultural form the status of a significant laying segment, will allow Russian society to overcome the state of uncertainty and restore the attributes of a dynamically developing society: reproductive activity of the family, economic efficiency, heuristic nature of the national economic culture. The article contains the rationale and specific proposals for the implementation of the proposed idea. Particular attention is paid to the cultural specifics of the Russian household.

Keywords: livelihoods, competitiveness, peasantry, crisis, peasant family, cultural form of the family, national security, fractal.

«Коллапсаром» современного российского общества, ведущим его государственность если не к новым потрясениям, то, определенно, к большему неустройству, на взгляд авторов, является ментальная и поведенческая специфика значительной части населения страны. Во всех сегментах социальной жизни на индивидуальном уровне отчётливо просматривается набирающая силу «война всех против всех». Высокая частота проявления немотивированной личностной агрессии в социальных средах свидетельствует о том, что смысловой инструментарий управления повседневной деятельностью личности утрачивает свою значимость и на смену ему приходит инстинкт как регулятор её поведения. Генерация социальной агрессии обусловлена, в частности, феноменом «выученной беспомощности», сложившимся в поведении индивида за годы советского социально-политического и хозяйственного уклада. Роли социальных групп, конечно, разные. Одни безудержны в криминальном или легальном ограблении соотечественников, другие - в восхвалении сталинизма, который полагается символом побед и благоденствия, как некий инструмент мести за их злоключения, аналог меча, карающего виновников их личностных неустройств. Политическое же руководство страны пытается в социологических парадигмах индустриальной эпохи найти способы благоустроения Отечества.

Внимательный наблюдатель и живой свидетель советской реальности в фактографии наших дней вполне отчетливо обнаружит феномен «петли времени» в виде повторяющихся социальных практик прошлого столетия и воспроизводство их архитипических носителей. Сложившаяся ситуация опасна, ибо цивилизационной альтернативы монополистическому капитализму и казарменному социализму, уродливо переплетающихся смысловыми конструкциями в медийном пространстве массовых коммуникаций, пока не просматривается. Это положение выглядит особенно тревожно в условиях беспрецедентно нарастающей внешней военной угрозы на российских государственных границах. Русский солдат умеет воевать, он ловок и талантлив в военном деле, но «стальная щетина» ружейных штыков - это сегодня необходимый, но далеко недостаточный инструмент в обеспечении безопасности и сохранении суверенитета страны. Стратегическую конкурентоспособность национально-государственной системы, на наш взгляд, обеспечивает также качественное состояние человеческого индивида в этнокультурном формате его семьи. Семья - социальнобиологический продуцент личности, культуры, государства и одновременно - социально-средовый институт, реализующий социализацию личности, задающий жизненные интенции и поведенческие тактики, носитель этнокультурной традиции. Главное же состоит в том, что семья является индикатором общего состояния нации, показателем её разложения или, наоборот, динамичного продуктивного развития.

Потенцией сохранения этнических сообществ обладают не все семейные ячейки в равной степени. Простые эмпирические наблюдения позволяют сделать заключение, что современные типы семей не обладают свойством воспроизводства самоподобия по структурным, деятельностным, этническим основаниям, способам организации производственной и поселенческой среды. В проектах организации жизни молодых людей нет места их родителям, таким образом, происходит физический и смысловой прерыв истории, начала и продолжения жизни человеческой индивидуальности. Разрушение межпоколенных связей не могут заменить ни профессиональные, ни жилищные, досуговые связи, как и бизнес-интересы, ибо все они в жизни индивида носят ситуативно-временный характер.

Блокирование генерации кризиса российского общества возможно, на наш взгляд, через смену культурной формы семьи на уровне ее субъектных носителей. Решение этой задачи состоит, в частности, в поиске семейной парадигмы, обладающей свойством универсальности природных объектов и, следовательно, подчиняющейся всеобщим законам природы. Рабочим концептом в этом смысле нам представляется феномен фрактала - множества, обладающего свойством воспроизводства самоподобия и размерности его структурных элементов. Этнические сообщества как совокупности семей обладают свойствами фрактала, размерность которого задаёт человеческая индивидуальность, форматирующая под себя производственно-поселенческую среду своей семьи. Из всех возникающих совокупностей человеческих индивидов крестьянская семья в наибольшей мере обладает свойством фрактальной единицы, что обусловлено физическими, трудовыми возможностями человеческого тела. Норма естественного права восточных славян в определении размеров участка землевладения семьи фиксировала этот факт в смысловой конструкции «куда соха, коса и топор ходили» [7, с. 299].

Крестьянская семья обладала системообразующим свойством, отличающим её от других существующих совокупностей человеческих индивидов. Это не биологическое инстинктивное выживание особи, не стремление к саморазвитию личности в тех или иных формах деятельности высоких антропоцентричных культур (например, древние греки), или в наше время - успешная банковская карьера индивида. Это, прежде всего, осмысленное продуцирование и сохранение человеческой жизни посредством производства средств жизнеобеспечения. Пограничные феномены с неопределённостью доминирующего основания возникновения и сохранения семьи, конечно, существуют, но не о них речь. Признаком, отличающим крестьянскую семью от семьи фермера, шахтёра, врача, учителя, офисного клерка, организатора и владельца бизнеса в любой отрасли деятельности является деятельностносмысловой алгоритм - небольшая цепочка:

- создание смысловой модели потребления, что предполагает разработку материальной модели технологии и средств производства необходимых объектов;

- трудовое воздействие на природу в технико-технологическом отношении без социальных посредников, венчающее решение задачи опредмечивания своих замыслов по производству средств существования.

Особенность этого, в общем-то, незамысловатого алгоритма состоит в достаточном охвате биосоциального цикла воспроизводства человеческой жизни. Объяснительная модель в форме фрактальной парадигмы, проецируемая на историческую фактографию общества, даёт возможность обнаружить характер взаимосвязей его структурных элементов и степень единства их генезиса. Национально-государственная система сохраняет свою идентичность лишь при условии, если семья как предельно малая единица этноса адекватна пространственно-климатической специфике территории его обитания, а этнокультурные формы производственно-поселенческой организации семьи генерируют гомогенные аттракторы «глубинной человеческой индивидуальности» государствообразующего этноса. В противном случае система начинает деградировать и, в конечном итоге, распадаться. Генерацию кризиса российского общества сегодня продуцируют монополия крупного индустриального производства, урбанистические поселенческие среды и гомогенные им социальные практики, разрушающие родовидовую размерность среды обитания человека, активируя, таким образом, угасание уникальной в истории приполярной российской цивилизации.

Национальная безопасность современной России, при наличии уникального природного ресурса и психоинтеллектуального потенциала генотипа «глубинного» русского индивида, весьма уязвима по отношению к деструктивному влиянию двух фантомов цивилизационного устройства (либерализм и марксизм), дискредитировавших себя в истории XX века и пытающихся актуализировать необходимость своего существования за счёт российской нации. Фактографические парадоксы недвусмысленно указывают на генерацию причинности и носителя злоключений современного российского бытоустройства. Приведем объективные данные (табл. 1) [8, с. 6].

Таблица 1. Соотношение числа миллиардеров и величины внутреннего валового продукта

Страна

ВВП (млрд долл.)

Число миллиардеров

Япония

4949

35

Великобритания

2651

53

Франция

2465

40

Россия

1283

102

Отсутствие бизнес-историй семейных кланов российских нуворишей конца XX - начала XXI века говорит о том, что формирование их состояний происходило не в напряжённом процессе поиска организационных форм бизнеса и производственных технико-технологических инноваций, а в результате дележа уже созданных производственных фондов, бизнес-активов и готовой инфраструктуры. Соотношение российского числа миллиардеров и величина внутреннего валового продукта в сравнении с другими странами говорит, во-первых, о высокой степени финансово-имущественной поляризации населения, во-вторых, об опасной социальной безответственности преуспевающей его части и низкой самоорганизации деловой активности остальной. И первый, и второй феномены есть результат гипертрофированной роли государства в управлении жизнью индивида и господства индустриальных коллективистских форм производственно-поселенческой культуры в годы советского правления, но, пожалуй, главное - это уничтожение этнокультурной традиции хозяйственного уклада крестьянской семьи.

Эмпирические наблюдения социально-средового состояния российского общества позволяют сделать вывод, что из двух проблемных ситуаций российской социальной среды - 1) отсутствия национальных смыслов в проектном мышлении индустриального бизнес-сообщества и 2) индивидуалистических интенций созидания новых форм хозяйственной жизни остальной части русского населения - в генерации кризиса преобладает вторая. Основная, наиболее многочисленная часть населения страны, не продуцируя запросы на самоорганизацию индивидуальной производственной и поселенческой жизни, демонстрирует нарастание недовольства и агрессии, не задумываясь над тем, что с точки зрения цивилизационной эффективности устройства личной (семейной) жизни современный россиянин является, можно сказать, аутсайдером по отношению к своему соплеменнику XVIII-XIX веков. Показателем этого факта является информационный объем, перерабатываемый современным русским и крестьянином царской России в режиме эвристического мышления по оценке и принятию решений во взаимодействии с природной и социальной средой - без социальных и технологических посредников в производстве своего жизнеобеспечения. Эффективность трудовой жизнедеятельности современного работника в смысловом, физическом и цивилизационном измерении заметно ниже жизнедеятельности его пращура. Причина этого - свобода семейно-индивидуального хозяйствования того времени. «Каждый хозяйничает так, как ему нравится; всякий молодец на свой образец» - говорит о крестьянах Шадринского уезда Пермской губернии исследователь середины XIX века А. Третьяков (цит. по [13, с. 84]).

Институциональным «осколком» деятельности личности дооктябрьской России в современном производственном сегменте является семейное аграрное производство в технико-технологическом формате домохозяйства и юридических рамках личного подсобного хозяйства (ЛПХ). Феномен ЛПХ в наибольшей степени сохранил ментальную и деятельностную аутентичность русского аграрного работника - то, что сегодня модно называть «глубинным человеком» и что тождественно понятию «габитус личности» [4, с. 16-31], то есть исторически сложившейся, психобиологической её предрасположенности к той или иной форме деятельности. Анализ производственной деятельности личных подсобных хозяйств, динамика их продуктивности в сравнении с другими формами аграрного производства на протяжении XX века и в начале нынешнего, позволяет, как минимум, задать вопрос: исчерпан ли цивилизационный ресурс этого хозяйственного производственного и поселенческого уклада? И насколько актуальна эта форма современного крестьянствования в контексте мобилизационной готовности России в противостоянии внешним и внутренним разрушительным влияниям? Интересные сведения на этот счёт даёт статистика последних 12 лет сталинского правления.

Таблица 2. Денежный доход семьи колхозника (в %) [6, с. 23]

Статья дохода

Годы

1940

1946

1948

1950

1952

1953

Весь денежный доход

100

100

100

100

100

100

За работу в колхозе

11,21

2,09

5,02

6,0

13,3

16,6

От ЛИХ

53,53

65,13

49,2

43,5

41,24

39,08

К этому следует добавить: «Коротко о причинах стабильно низкого качества жизни на селе можно сказать так: мало производили, а произведенное отдавали по исключительно низким ценам. Положение усугублялось тем, что, практически ничего не зарабатывая в колхозе, крестьянин значительную часть произведённого в личном подсобном хозяйстве вёз на рынок, чтобы иметь хоть какие-то деньги для уплаты налогов и приобретения товаров, без которых невозможно было обойтись (спички, соль, керосин и др.)» [6, с. 22]. ЛПХ могло быть значительно эффективней, но ему мешал ряд обстоятельств, на которые указывают авторы монографии «Личные подсобные хозяйства в прошлом и настоящем» [6, с. 22-25]. Значительная часть произведённого в ЛПХ отдавалась государству в виде налога, ограничения в площади огорода и числе голов скота не позволяли расширить хозяйства. В больших семьях за счёт использования труда детей и стариков можно было бы иметь подворье больше, но это не разрешалось.

ЛПХ спасло страну, производя в 1940 году 72 % мяса, 77 % молока, 94% яиц, 65 % картофеля, 48 % овощей, 12 % зерна [6, с. 24]. Ситуация мало изменилась в последующие годы советского правления. В самое благоприятное время своей истории колхозно-совхозная система уступала в эффективности индивидуальному (семейному) аграрному хозяйствованию. Об этом свидетельствуют неоспоримые факты. В 1974 году, занимая всего 3,1 % посевной площади, личные подсобные хозяйства сосредоточили производство 33 % овощей, 64 % картофеля, 32 % молока, 32 % мяса [17, с. 132-134]. В Кемеровской области в первой половине 1980-х годов доля ЛПХ составляла 31 % от всей валовой сельхозпродукции Кузбасса. В 1985 году ЛПХ Кемеровской области произвели: 33,6 % мяса, 28 % молока, 17 % яиц, 66,8 % картофеля, 28,8 % овощей [9, с. 39-49]. Эти результаты были достигнуты хозяевами ЛПХ вне основного рабочего времени. При этом колхозно-совхозные аграрные предприятия пользовались бесплатным трудом горожан, полнотой оснащённости сельскохозяйственной техникой, обеспеченностью горюче-смазочными материалами (ГСМ) и другими экономическими и политическими возможностями монополиста.

В экстремальных условиях 1990-х - начале 2000-х годов ЛПХ вновь проявили высокий иммунитет к деструктивным влияниям цивилизационного разлома [6, с. 56].

Таблица 3. Сравнение двух форм хозяйствования

Форма хозяйствования

Площадь с/х угодий, млн га

Производство валовой с/х продукции, млрд руб. (факт. цены)

Доля форм хозяйствования в с/х угодиях в %

Валовая сельхозпродукция, %

Выход валовой продукции с 1 га с/х угодий

Крупные сельхозпредприятия

161,6

244,4

81,9

40,3

1,5

Личные подсобные хозяйства

5,6

346,7

2,8

57,2

61,9

Личные подсобные хозяйства, имевшие 2,8 % земли, давали 57,2 % продовольствия, а крупные аграрные предприятия на 81,9 % земли произвели 40,3 % сельхозпродукции. Эффективность использования гектара земли ЛПХ выше в 41 раз [6, с. 56].

Сегодня история повторяется, хотя появились новые детали в развитии производственного технико-технологического диапазона ЛПХ и тревожные сигналы в динамике их продуктивности, о чём говорит, например, статистика Кемеровской области за 2015-2018 годы.

Таблица 4. Урожайность сельскохозяйственных культур с убранной площади по категориям хозяйств в 2018 году (центнеров с 1 га) [18]

С/х культуры

Хозяйства всех категорий

Сельскохозяйственные организации

КФХ и ИП

Хозяйства населения

Зерновые и зернобобовые культуры

18,7

18,5

18,8

19,5

Картофель

177,3

246,3

165,7

158,2

Овощи открытого грунта

240,4

307,0

179,7

224,3

Сравнивая урожайность зерновых современных хозяйств, уместно вспомнить производственные практики сибирских крестьян середины XIX века. Наши соседи - крестьяне Минусинского округа Енисейской губернии - добивались просто фантастических результатов. Н. А. Миненко в монографии «Живая старина: Будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX века» приводит свидетельства Г. Пейзына, автора работы «Минусинский округ Енисейской губернии в сельскохозяйственном отношении», вышедшей в свет в 1858 году: «Более зажиточные крестьяне в последнее время стали получать Земледельческую газету и по наставлениям её выписывают семена из России; выписанные семена озимовой ржи и некоторых яровых хлебов дали в здешней почве урожай сам 54 и более. Но таких хозяев так мало, что примером своим они пока не могут иметь никакого влияния на массу сельского населения» [13, с. 85]. Чтобы была понятна причина удивления авторов настоящей статьи приведённому факту, сделаем пояснение. Норма высева злаковых культур составляет от 1,5 до 2,7 центнера на 1 га посевной площади [15]. Единица измерения урожайности «сам» вычисляется отношением нормы высева к урожаю, полученному с одного гектара, или отношением посеянного зерна к количеству собранного. Таким образом, урожайность современных хозяйств составляет примерно сам-10, а сбор зерна сибирскими зажиточными крестьянами в середине XIX века составлял от 101 до 145 центнеров с одного гектара. Сведения о высоких урожаях зерновых на подсеке (сам-25 - 40, даже сам-60 и сам-80 в Северо-Западной России в XVIII веке) приводят авторы коллективной монографии «Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI века» [1, с. 261]. Оценка приведённых фактов ведет к однозначному выводу: системный ресурс крестьянского хозяйственного уклада дооктябрьской России имел огромный цивилизационный потенциал.

Вернемся к рассмотрению производственных активов хозяйств населения нашего времени, в частности, Кемеровской области.

Таблица 5. Продукция сельского хозяйства по категориям хозяйств Кемеровской области [16]

Категории хозяйств

В фактически действовавших ценах, млн руб.

Индексы производства продукции с/х (в сопоставимых ценах: в % к предыдущему году)

2015

2016

2017

2018

2015

2016

2017

2018

Хозяйства всех категорий

48395

48525

48028

45844

102,4

98,2

101,5

98,1

Сельскохозяйственные организации

24470

24349

24439

23948

107,6

1000,0

105,0

100,1

Хозяйства населения

18424

18036

17336

16085

95,9

95,1

91,2

94,0

КФХ и ИП

5501

6140

6253

5811

107,1

100,8

118,5

101,8

Данные за 2018 год предварительные.

Статистические данные свидетельствуют, что личные подсобные хозяйства уверенно занимают второе место по объёмам производства, оставаясь в наихудших условиях по технической оснащённости и инвестированию в своем технико-технологическом развитии. С 2015 года хозяевами ЛПХ Кемеровской области освоено производство зерна и зернобобовых культур.

Приведенная фактография противоречит весьма распространенной идее умирания мелкого сельского хозяина с его аутентичной природой потребительско-товарного целеполагания семейного производства. Эта идея уходит корнями в марксистскую парадигматику. В небольшой работе 1872 года «Национализация земли» К. Маркс пишет: «Все современные методы, такие как орошение, дренаж, паровой плуг, химические продукты и т. п., должны широко применяться в сельском хозяйстве. Но научные познания, которыми мы обладаем, и технические средства ведения сельского хозяйства, которыми мы располагаем, такие как машины и т. п., могут быть успешно применены лишь при обработке земли в крупном масштабе» [11, с. 77-78]. Реальная история мирового аграрного производства оказалась разнообразнее представлений классика, чьи суждения были чрезмерно категоричны. Всё бы ничего, мало ли, что писали в XIX веке. Однако логика марксистских парадигм, вопреки фактологии жизни, к сожалению, жива в современных концептуальных построениях.

В статье 2013 года М. Н. Мухановой «Производственная деятельность и типы сельских домохозяйств (на примере личных подсобных хозяйств)» читаем: «...ограниченность финансовых, материально-технических, профессиональных знаний и навыков у селян затрудняет доступ к ключевым ресурсам на селе и лимитирует масштабы хозяйственной деятельности сельских домохозяйств. В своем нынешнем виде ЛПХ не могут быть опорой рыночной экономики на селе и тем более выступать производителем инновационного агропродукта, поскольку по мере роста диверсификации источников дохода сельских домохозяйств происходит снижение экономической роли ЛПХ как основного источника дохода в большинстве сельских домохозяйств» [14, с. 103].

В наших предыдущих публикациях 2015 и 2017 годов мы отвечали на оценки, аналогичные суждениям М. Н. Мухановой. Коротко напомним:

- крестьянствующий индивид имеет возможность во всей деятельностной полноте производства средств жизнеобеспечения семьи реализовывать свои родовидовые свойства - продуцирование замыслов и их воплощение в пространственно-предметной среде, локализованной физическими возможностями семьи, чем объективно обуславливается институт личной собственности, так как персональная природа замысла индивидуализирует пространственно-предметную среду, в которую он воплощён [10, с. 151];

- в организации аграрного производства технологически и экономически в наибольшей мере оправдана индивидуально-семейная форма, поскольку биологические свойства объекта аграрного труда делают коллективное аграрное производство экономически бессмысленным или экологически опасным [10, с. 154-157];

- габитус русского человека - его предрасположенность к индивидуальному, пространственно-локализованному производственному труду и способу поселенческого обитания в силу своей биологической природы имеют весьма низкую временную динамику эволюционных изменений, что для истории человеческого этноса означает характер константности [10, с. 152-154];

- наконец, традиционный социально-средовый характер русской крестьянской общины продуцирует человеческую индивидуальность, способную в современной и последующей истории обеспечить динамичное развитие и конкурентоспособность русского этноса, сохранение им своего государства. Русское «большое пространство» - это пока наш основной ресурс для сохранения страны [12, с. 13-22].

И здесь возникают вопросы, требующие аргументированного ответа. В чём состоит цивилизационная несостоятельность потребительского характера аграрного производства индивида, его семьи? Чем в социально-цивилизационном смысле плоха низкая товарность семейного сельскохозяйственного производства? Высокая товарность агрохолдингов и крупных фермерских хозяйств вовсе не повышает покупательную способность семей наших соотечественников, тогда как ЛПХ делает основные продукты питания вполне доступными для многих. И чем плох реципрокный обмен (обмен натуральными продуктами или услугами, минуя денежные отношения)? Авторы полагают, что как раз современные массовидные, коллективистские культурные формы организации производственной и поселенческой среды своей неадекватностью биоинтеллектуальной размерности человеческого индивида разрушают природу его семьи, генерируют многофакторную причинность глобальной цивилизационной катастрофы. Следует обратить внимание и на родовую черту марксистской методологии, о которой ещё в 1906 году в статье «Карл Маркс как религиозный тип» писал С. Н. Булгаков [3, с. 314-315]. Наши оппоненты дают оценку традиционной производственной, поселенческой форме, выносят приговор конкретной социальной группе живых людей - ее носителей, не говоря ни одного слова об их родовидовой природе, их традиционной этнической культуре.

Ради чего они должны умереть? А умереть они, конечно, могут и вот почему. По данным Счетной палаты, на поддержку села выделяется более 200 млрд рублей, от 80 % до 92 % этих средств направляется агрохолдингам, которые контролируют 22 семьи агроолигархов [2, с. 9]. Система крупного аграрного индустриального производства в технологическом отношении ненадежна, экологически опасна, стимулирует генерацию социальной порочности [5, с. 6], экономически дорогая, с гарантированной нерентабельностью, о чем свидетельствует ее банкротство 2014 года [2, с. 9]. Крупное индустриальное аграрное производство занимает свою нишу в агропромышленных комплексах развитых стран, и его судьбу решит время. В России же сегодня необходимо стремиться к формированию сбалансированного соотношения всех форм сельского хозяйствования, ибо у каждой ее культурной формы свои социальные функции, непересекающиеся друг с другом. В силу этого обстоятельства, они находятся в разных приоритетных статусах, в разной степени определяют родовую специфику культурно-исторического типа русского этноса и его историческую судьбу.

Можно долго говорить о технологической перспективности агрохолдингов, манипулируя массивами чисел и примерами мировой аграрной практики, но при этом, ответим ли мы на вопрос о причинности обвального опустения российских деревень, а ведь основаны они были русскими крестьянами по своей инициативе, на свой страх и риск. Правобережная тайга реки Томь была усеяна заимками и деревеньками сибирских крестьян. Где они сейчас, чем они были плохи? Возможно ли сегодня повторить опыт сибирских старожильцев, их производственную самоорганизацию, поселенческую адаптивность, семейную многодетность - столь жизненно необходимые в обеспечении государственной безопасности сегодняшней России? Совершенно очевидно, что современное российское общество в годы советских социально-практических конфузий утратило этнокультурный инструментарий самоорганизации индивидуального освоения новых территорий, новых жизненных пространств в виде производственно-поселенческой культурной формы статусно свободной, единоличной крестьянской семьи. Поэтому мелкое сельское хозяйствование потребительско-товарного типа в нынешней ситуации необходимо рассматривать в ином методологическом ракурсе, нежели прежде. Крестьянствование в юридическом формате ЛПХ - это, прежде всего, институт, продуцирующий нового русского человека. Усадебное же домохозяйство есть аутентичная производственно-культурная основа его существования. Домохозяйство мелких сельских хозяев, крестьянствование следует рассматривать, в первую очередь, как социально-средовый кластер - объект конвергентного научного исследования, а не только как архаичного производителя сельхозпродукции.

Недооценка глубины и существа проблемы разрушения российских деревень вызывает опасение за судьбу новой госпрограммы развития села до 2025 года, предусматривающей 1,38 трлн рублей финансовых вложений (см. [5, с. 6]). Строительство школ, больниц, клубов, безусловно, - совершенно необходимая мера, но учиться, поправлять здоровье, проводить досуг должен человек, живущий и работающий в деревне. Опустошение, обезлюдение российских деревень и сёл началось не сегодня и не вчера, а с периода коллективизации. Иначе говоря, социальные учреждения не являются системообразующими общественными институтами производственно-поселенческой среды. Российское сельское население в значимом масштабе может вернуться скорее в деревню-однодворку, заимку, хутор. Ибо только своя земля, свой дом, семейное усадебное производство на этой земле, суверенность владения и управление их строительством и развитием тысячелетиями являлись мощными аттракторами человеческой индивидуальности. Культура производства мелких сельских хозяев требует особой технической комплектации, которую современный рынок малогабаритной автотракторной техники и адекватных ей сельхозмашин предлагает в полной мере, то же можно сказать об индивидуальном домостроении. Может, проще государству возродить практику царского правительства по стимулированию крестьянского производства [12, с. 18-20], чем взирать на якобы исторически обусловленное умирание и опустение русских деревень?

Мелкое сельское хозяйствование, при условии придания ему статуса значимого института приоритетного развития, позволит российскому обществу решить ряд актуальных проблем, угрожающих его стабильности и понижающих национальный иммунитет к внутренним и внешним деструктивным влияниям.

ЛПХ фокусирует интенции индивида на производственной деятельности в своём домохозяйстве, эффективность которого, с совершенной очевидностью, зависит от его интеллектуальных и физических усилий. В силу этого обстоятельства, эвристическое внимание хозяина будет занято поиском совершенства в устроении пространства, локализованного рамками его усадебного производства и жилищно-поселенческой среды, а не поиском персонифицированных источников его жизненного неустройства.

Усадебное домохозяйствование - это оплачиваемая трудовая занятость, которая явится нравственным и экономическим амортизатором ощущения ущербности, нанесённой населению последней пенсионной реформой. Значительная часть россиян, не занятых сегодня в производстве, получит возможность производить дополнительные средства жизнеобеспечения.

Поведем итоги. Крестьянствование и в современных условиях может выступать как производственно-поселенческая культурная форма, которая содержит в себе социально-статусный лифт на основе самоорганизации жизнедеятельности индивида, являясь, таким образом, мягким адаптером её перехода от массовидных коллективистских форм деятельности к свободному поиску её оптимизации в контексте этнокультурной традиции. Таким образом, мелкое сельское потребительско-товарное хозяйствование может явиться эффективным инструментом настроек внутреннего социально-экономического баланса нации.

Первыми практическими шагами возрождения мелкого сельского хозяйствования в формате традиционного русского крестьянствования, по убеждению авторов, должно быть формирование экспериментальных точек реанимации крестьянской укладовости. А именно - строительство пилотных заимок и деревень-однодворок с одновременным исследовательским поиском их производственной технико-технологической и поселенческой оптимальности и последующего внедрения в социальные практики наших соотечественников. Носителями нового типа крестьянствования, по мнению авторов, может явиться значительная часть городского населения, которая уже сегодня заполняет сельские предместья российских городов индивидуальными (семейными) домохозяйствами, реанимируя их традиционные формы на новой технико-технологической основе. В настоящее время требуется концептуально осмысленная реальная государственная поддержка этого движения, организация хотя бы некоторого количества экспериментальных кластеров (как инструментов повышения инновационности и конкурентоспособности хозяйствующих структур), нацеленных на реанимирование традиционного российского земледельческого хозяйствования.

Литература

1. Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI века. - Л.: Наука, 1971. - 402 с.

2. Боженко Р., Сычёва Л. Село в руках агроолигархов. Фермер о том, почему растут цены на продукты // Аргументы и факты. - 2018. - № 44. - С. 9.

3. Булгаков С. Н. Карл Маркс как религиозный тип // Философия хозяйства. - М.: Наука, 1990. - С. 310-342.

4. Бурдье П. Структуры, habitus, практики // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. - 120 с.

5. Гурдин К. Спасательный круг для села // Аргументы недели. - 2019. - № 18 (662). - С. 6.

6. Казарезов А. И., Рассказов А. Н. Личные подсобные хозяйства в прошлом и настоящем. - М.: Росинформагротех, 2002. - 172 с.

7. Ключевский В. О. Соч.: в 8 т - М.: Гос. изд. полит. лит., 1957. - Т 2. - 468 с.

8. Костиков В. Кто там шагает правой? Левой! Левой! // Аргументы и факты. - 2018. - № 19. - С. 6.

9. Кузбасс на марше XI пятилетки. К ХХ обл. парт. конференции. - Кемерово: Кн. изд-во, 1986. - 103 с.

10. Латышев А. А. Аграрный тупик: есть ли выход? Семейное (индивидуальное) трудовое домохозяйствование: основные подходы к исследованию // Идеи и идеалы. - 2015. - № 3 (25). - С. 150-161.

11. Маркс К. Национализация земли // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Изд. 2-е. - М.: Гос. изд-во полит. лит., 1961. - Т 18. - С. 55.

12. Миненко Г. Н., Латышев А. А. Реставрация культуры крестьянского хозяйствования как значимый вектор возрождения России // Вестн. Кемеров. гос. ун-та культуры и искусств. - 2017. - № 38. - С. 13-22.

13. Миненко Н. А. Живая старина: Будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой половине XIX века. - Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1989. - 161 с.

14. Муханова М. Н. Производственная деятельность и типы сельских домохозяйств (на примере личных подсобных хозяйств) // Мир России. - 2013. - № 1. - С. 78-105.

15. Нормы высева полевых культур [Электронный ресурс]. - (дата обращения: 30.05.2019).

16. Продукция сельского хозяйства по категориям хозяйств в 2018 году [Электронный ресурс]. - (дата обращения: 30.05.2019).

17. Социальная структура развитого социалистического общества в СССР / М. Н. Руткевич и др. - М.: Наука, 1976. - 224 с.

18. Урожайность сельскохозяйственных культур по категориям хозяйств с убранной площади в 2018 году [Электронный ресурс]. - (дата обращения: 30.05.2019).

сельский крестьянствование земледельческий хозяйство

References

1. Agrarnaya istoriya Severo-Zapada Rossii. Vtoraya polovina XV - nachalo XVI veka [The agricultural history of the North-West of Russia]. Leningrad, Nauka Publ., 1971.402 p. (In Russ.).

2. Bozhenko R., Sycheva L. Selo v rukakh agrooligarkhov. Fermer o tom, pochemu rastut tseny na produkty [Village in hands of the agrooligarchs. The farmer about the growth of grocery prices]. Argumenty i fakty [Arguments and Facts], 2018, no. 44, p. 9. (In Russ.).

3. Bulgakov S.N. Karl Marks kak religioznyy tip [Karl Marx as a religious type]. Filosofiya khozyaystva [Philosophy of Economics]. Moscow, Nauka Publ., 1990, pp. 310-342. (In Russ.).

4. Burdye P Struktury, habitus, praktiki [Structure, habitus, practices]. Sovremennaya sotsial'naya teoriya: Burdye, Giddens, Khabermas [Modern social theory: Bourdieu, Giddens, Habermas], Novosibirsk, Novosibirsk university Publ., 1995. 120 p. (In Russ.).

5. Gurdin K. Spasatel'nyy krug dlya sela [Lifebuoy for the village]. Argumenty nedeli [Arguments of the week], 2019, no. 8 (662), p. 6 (In Russ.).

6. Kazarezov A.I., Rasskazov A.N. Lichnye podsobnye khozyaystva v proshlom i nastoyashchem [Personal households in the past and present]. Moscow, Rosinformagrotekh Publ., 2002. 172 p. (In Russ.).

7. Klyuchevskiy VO. Sochineniya: v 8 t. [Works: 8 volumes]. Moscow, Gos. izd. polit. lit. Publ., 1957, vol. 2. 468 p. (In Russ.).

8. Kostikov V Kto tam shagayet pravoy? Levoy! Levoy! [Who's stepping from the right? Left! Left!]. Argumenty i fakty [Arguments and Facts], 2018, no. 19, p. 6. (In Russ.).

9. Kuzbass na marshe 9 pyatiletki. K ХХ obl. part. konferentsii [Kuzbass on the march of the XI five-year plan. To the twentieth region. desks conferences]. Kemerovo, Kn. Izd-vo Publ., 1986. 103 p. (In Russ.).

10. Latyshev A.A. Agrarnyy tupik: est' li vykhod? Semeynoe (individual'noe) trudovoe domokhozyaystvovanie: osnovnye podkhody k issledovaniyu [Agrarian stalemate: is there way out? Family (individual) working household: main approaches to research]. Idei i idealy [Ideas and ideals], 2015, no. 3 (25), рp. 150-161. (In Russ.).

11. Marks K. Natsionalizatsiya zemli [Nationalization of the land]. Marks K., Engels F. Soch. [Collected Works]. Moscow, Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoy literatury Publ., 1976, vol. 18, pp. 55-57. (In Russ.).

12. Minenko G.N., Latyshev A.A. Restavratsiya kul'tury krest'yanskogo khozyaystvovaniya kak znachimyy vektor voz- rozhdeniya Rossii [Peasant household culture restoration as a meaningful vector of Russia's revival]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta kul tury i iskusstv [Bulletin of Kemerovo State University of Culture and Arts], 2017, no. 38, pp. 13-22. (In Russ.).

13. Minenko N.A. Budni i prazdniki sibirskoy derevni v XVIII - pervoy polovine XIX veka [Days and holidays of the Siberian village in the 18th -first half of the 19th centuries]. Novosibirsk, Nauka Publ., Sib. otd-nie Publ., 1989. 161p. (In Russ.).

14. Mukhanova M.N. Proizvodstvennaya deyatel'nost' i tipy sel'skikh domokhozyaystv (na primere lichnykh podsob- nykh khozyaystv)[Work and types of the agrarian households (in case of private households)]. Mir Rossii [World of Russia], 2013, no. 1, pp. 78-105.

15. Normy vyseva polevykh kul'tur [Seeding rates of field crops]. (accessed 30.05.2019).

16. Produktsiya sel'skogo khozyaystva po kategoriyam khozyaystv v 2018 godu [Agricultural products by farm categories in 2018]. (In Russ.). (accessed 30.05.2019).

17. Sotsial'naya struktura razvitogo sotsialisticheskogo obshchestva v SSSR [Social structure of the developed socialist society in the USSR]. Ed. M.N. Rutkevich, etc. Moscow, Nauka Publ., 1976. 224 p. (In Russ.).

18. Urozhaynost ' sel 'skokhozyaystvennykh kul 'tur po kategoriyam khozyaystv s ubrannoy ploshchadi v 2018 godu [Crop yield by categories of farms with harvested area in 2018]. (In Russ.). (accessed 30.05.2019).

Размещено на Allbest.ru


Подобные документы

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.

© 2000 — 2023, ООО «Олбест» Все права защищены