Социализация учащейся молодежи

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социализация учащейся молодежи

Чугай Г., студент 1 курса

Научный руководитель

преподаватель Каратабан И.А.

Среднее и старшее поколение соотечественников помнит, как с 1989 года старательно «деидеологизировали» наше общество. «Перестройка», к которой сразу же присоединилась популярная молва - «перестрелка» и «перекат». звонок »... К сожалению, как мы помним, эти вещи очень быстро стали реальностью. Так или иначе, они пытались вытеснить идеологию отовсюду - из промышленности, организации, вооруженных сил, системы образования.

Здесь дело не ограничивалось и не ограничивалось коммунистическими постулатами. Изгнана идеология как таковая (в том числе идеология повседневной жизни - социальные смыслы профессиональной деятельности)[2].

Было заявлено, что нельзя ничего навязывать человеку: он сам, мол, разберется. Естественно, изначально посылка была ложной. Строго говоря, «неидеологических» обществ вообще не существует.

Как ни жалко эта идеология осуждалась К. Марксом и Ф. Энгельсом, объявляя ее выражением интересов правящего класса, которому был придан обманчивый «статус универсальности».[3], как бы ему не вторил Л. Альтюссер, рассматривавший идеологию как инструмент «репрессивного аппарата государства», как бы убедительно он ни изображал идеологию как «символическое насилие» П. Бурдье и как бы сильно он ни отрекался от нее » прагматическая функция "Р. Барт, то же самое? Общество без идеологии похоже на зомби, который что-то делает, выполняет какие-то функции, но абсолютно не знает, кто это и что это такое, откуда он и куда движется. Кроме того, упускается из виду такая важная функция идеологии, как образование. В конце концов, идеология - это не что-то исключительно абстрактное, существующее в себе как некое облако над данным обществом, на что можно указать: это наша идеология! Нет, идеология всегда носит прикладной характер: это одно из ее родовых, неотъемлемых качеств, особенно в социально-эпистемологическом смысле.

Грубо упрощая, мы можем сказать, что любая идеология объясняет человеку три вещи: что и как в данном сообществе и в мире в целом было раньше, что есть сейчас и что должно быть в будущем. Предполагается, что эти пояснительные схемы должны быть универсальными, т.е. быть одинаково приемлемыми для разных поколений данного общества. Такая пояснительная матрица должна действовать как своего рода объединяющий принцип для всех социальных групп и всех поколений данного общества. Абсолютно никогда не работает для всех; конечно, как правило, всегда можно говорить о соответствующем большинстве, то есть о таком большинстве, которое является решающим для судьбы данной страны.

Возможно ли в разгар «перестройки» изгнать идеологию вместе с ее воспитательной функцией из основных социальных институтов? В какой-то степени им это удалось. Однако не полностью.

Начнем с того, что исключить его из некоторых заведений крайне сложно. Это, прежде всего, армия и учебное заведение.

Если под противоположностью идеологизированного состояния мы подразумеваем состояние, в котором человека внушают, что в принципе нет ничего обязательного в мире, ничего, к чему можно было бы испытывать чувство уважения и, исходя из этого, требовать какого-то рода подчинение, то мы получаем результат индивидуума, который, в принципе, никому и ничего не должен. Но тогда само функционирование этих институтов становится проблематичным. Как убедить солдата (а также сотрудника правоохранительных органов) в том, что у него есть определенный долг перед страной, государством, предполагающий понятия чести и самопожертвования? Как построить отношения между учителем и учеником, если ученика учат, что послушание и дисциплина - это атавизмы, а все, что старшие поколения считали чепухой?

Общество не просто основано на определенных моделях; оно проводится в консолидированной форме и с определенной степенью насилия. В общем, это два столпа долгосрочной социальной солидарности: насилие и символы дополняют друг друга.[7]. Насилие есть насилие, а символы -- это те представления, которые присущи данному обществу, распространяются среди его членов, считаются полезными для его сохранения. В институте армии без насилия не обойтись, и в институте образования не обойтись, как ни коробит это либеральный слух.

Сам тот факт, что мы помещаем молодых людей в определенную сетку жизненного графика, т.е. расписываем и определяем им значительную часть их собственной жизни, уже предполагает серьезный элемент насилия, не говоря о том, что мы определяем, чему и как их учить и что в итоге должно из них получиться. Насилие, строго говоря, неустранимо из образовательно-воспитательного процесса; если же оно устраняется, получается вальдорфская педагогика со всеми вытекающими из нее последствиями, среди которых чаще всего называется человек -- социальный инвалид, взращенный в «непринужденной обстановке», т.е. практически неприспособленный жить и трудиться в среде других индивидов, поскольку личностью, достойной уважения, он считает только себя.

Образовательный процесс как элемент социализации

В целом, в любом обществе, даже в самом «деидеологизированном», учебное заведение останется производителем и распространителем смыслов, норм и ценностей в том числе. через определенные насильственные действия. Однако есть и обратная сторона: выполнение функции социализации подрастающего поколения может быть рефлексивным, в определенном институте может быть осознанным, подверженным мысли и влиянию, т. Х. быть формализованным.

Источником такой формализации может быть определенный «социальный заказ», связанный с соответствующей идеологией или задачами конкретной организации. Когда такой порядок исчезает, восприятие функции социализации образовательным учреждением не прекращается, а приобретает черты неформального содержания образовательного процесса - то, что называется «скрытой учебной программой»[8], включая непредвиденные результаты образовательного процесса, формально направленного на что-то другое.

И именно здесь важно понять, что в этом процессе ассимилируется молодыми людьми? Можно задать другой вопрос: что передается молодым людям в процессе обучения как элемент социализации?

В идеале учебное заведение должно готовить человека, наиболее подходящего для того типа общества, в котором оно функционирует, или социально подходящего. В реальности же все может быть сложнее, особенно в периоды глубоких социальных трансформаций, когда активируются механизмы социальной инерции, носителями которых могут быть «значимые другие» - учителя и учителя, фактически адаптированные к иному типу. общества и, вольно или невольно, проводя социализацию с ориентирами именно на него. Может возникнуть ситуация, когда общество предъявляет определенные требования к личности, а в процессе социализации молодежи прививается какой-то другой тип.

Неполная совместимость общества с профессиональным, образовательным и обучающим продуктом, производимым системой образования, может привести к определенному конфликту как противоречие между социальными институтами данного общества, когда потребности и интересы других институтов могут не совпадать с качествами. и характеристики общества. «Продукт» образовательного учреждения - рынок, семья, родство, трудовые отношения, государство.

Необходимо говорить об условиях, в которых функция социализации молодежи осуществляется в рамках образовательного учреждения. Напомним еще раз, что наше общество находится в процессе бесконечной трансформации. Начало перестройки принято относить к 1985 году. На самом деле изменения в нашей стране начались несколько раньше: на наш взгляд, в 1982 году, после смерти Л.И. Брежнев. В этот момент стабильность была потеряна. Начались определенные нововведения, «андроповские» реформы, смена генсеков, которые умирали один за другим. В конце концов, с М.С. Преобразования Горбачева приобрели необратимый и прежде всего деструктивный характер. Но толчок был дан именно в 1982 году.

Оказывается, что наше общество последние 30 лет находится в процессе бесконечных изменений. В этом смысле мы обязательно должны учитывать особенности социализации и адаптации подрастающего поколения с учетом агентов стратегий адаптации социализации - «образованных взрослых», которым необходимо адаптироваться к изменяющемуся современному обществу, по крайней мере, не в меньшей степени, чем молодежь.

На наш взгляд, характеристики и механизмы социальной адаптации также определяются той конкретной ситуацией бесконечной трансформации, в которой сегодня находится российское общество и которую лучше всего можно выразить термином «стресс». Именно постоянная стрессовая ситуация, вызванная бесконечным реформированием всех сфер жизни общества, создает у людей особое и специфическое переживание действительности, характеризующееся утомлением, «спазмами» и, самое главное, - непониманием сути, смысла и направление произошедших изменений.

Социокультурный разрыв между поколениями

Есть три основных ответа на хронический стресс:

· Пафос как противоположность престижа группы в сочетании с чрезмерной ценностью профессиональной деятельности;

· «Глухота» как формирование новой внутренней позиции, характеризующейся минимизацией жизненных реакций и снижением общих обменных процессов в социальной системе индивида;

· Психотические реакции - депрессивное состояние и / или повышенная возбудимость, связанные с чувством потери самоидентификации и самооценки, утратой цели и веры, чувством одиночества и никчемности.

Три возможных реакции присущи, по нашим наблюдениям, педагогам, как высшим, так и средним. Однако для того, чтобы эти реакции стали возможными, более того, чтобы стресс воспринимался как таковой, необходимо, чтобы человек имел представление о «нормальном» состоянии общества, то есть о его стабильности, предсказуемости, понятности. и здравый смысл. Учителя и учителя в образовательных учреждениях - это все еще поколения, которые имеют представление об этом состоянии общества. Поэтому, на наш взгляд, они вынуждены (возможно, даже обречены) прибегнуть к одной из этих трех форм реакции.

Другое дело подрастающее поколение. Первокурсников в российских вузах сейчас 17-18 лет, четвертых - 20-21. Это поколения 1991-1995 годов рождения, дети окончания «перестройки» и распада СССР. Они никогда не жили в период стабильности, они родились, живут и общаются в эпоху бесконечных перемен и перемен.

Состояние общества, которое они нашли и в котором растут, действительно является для них нормой, поскольку нет ничего противоположного их сознанию, социальной памяти или чувствам. В результате хаос и плохая предсказуемость становятся обычным явлением среди молодого поколения. Нормальная, случайная и низкая предсказуемость больше не считаются ненормальными и необычными. Окна и балконы решетчатые, входные двери из толстого металла. Это «должно быть», потому что «так было всегда» (в их памяти). Война на Кавказе и теракты «были», как и олигархи и организованные преступные группировки, а также чудовищная коррупция и поразительное количество социальных сирот. В процессе повседневного взаимодействия мы все это воспроизводим, все больше и больше укрепляя, так сказать, до «естественного» состояния.

Таким образом, мы можем говорить о феномене институционализации хаоса, который, на наш взгляд, имеет четкую «демографическую специализацию»: хаос институционализируется только для молодых поколений, для которых он является естественной средой обитания.

В этой связи симптоматично, что, согласно нашим исследованиям, в адаптации к университетской жизни наибольшую роль для студентов играют одноклассники (сверстники), наиболее важную роль в приобретении качеств, необходимых для успеха в жизни, играют друзья (сверстники). выдвинуть университет на третье место.

Сверстники - это доминирующая (наиболее влиятельная) группа, в которой социализация происходит не только из-за их небольшого возраста и физиологического развития. Каждое новое поколение также можно интерпретировать как оборонительную единицу перед лицом чуждого и непонятного мира, то есть здесь изначально «не понимают» этот мир так, как вы. Каждое поколение изначально является сообществом своего рода «когнитивно маргинализованных», которые переживают общее состояние отчуждения и когнитивной травмы и создают свой собственный «жаргон» для интерпретации этого мира.

Но это, так сказать, в классическом, «идеальном» варианте. Условия современного российского общества диктуют радикальные изменения в четкой временной последовательности когнитивных поколенческих волн или «картин мира». Кажется маловероятным, что поколения старше 27-30 лет когда-либо смогут воспринимать серию бесконечных преобразований во всех сферах общества как норму. На наш взгляд, по большому счету, именно среднее и старшее поколения вынуждены в большей степени адаптироваться, приспосабливаться к современному российскому обществу, в отличие от молодежи, которая к нему достаточно хорошо адаптирована.

Учитывая преимущественно юношеский (если не подростковый) характер современной российской эстрады, принимая во внимание тот факт, что молодежь является основной целевой аудиторией рекламных кампаний, будь то реклама пива, сигарет, отдыха или высоких технологий, отмечая в основном молодежь сленг в средствах массовой информации, постоянно увеличивающееся присутствие молодежи во властных структурах, можно сделать вывод: основным «держателем символического капитала» (Бурдье) в современном российском обществе является именно молодежь.

Старшее и среднее поколения находятся в состоянии «символических инвалидов» и «когнитивно маргинализированных», которые не понимают этого общества и не могут правильно «прочитать» его когнитивную карту. Принимая во внимание также степень владения новейшими информационными технологиями промежуточным и старшим поколениями по сравнению с молодыми, становится еще более очевидным, что существует значительный социокультурный разрыв между поколениями российского общества.

На мой взгляд, социокультурный разрыв поколений в современном российском обществе носит, так сказать, «обратный» характер. Не молодое поколение, оказавшееся в неизвестном мире, «когнитивно напугано» и стремится переопределить этот мир, а среднее и старшее поколения, которые, «напуганные» неизвестным миром (не тем миром, к которому они были готовы), они вынуждены возвращаться и адаптироваться, в основном обучаясь у молодых поколений.

Это учение иногда принимает характер мимикрии наихудшего вида: с флиртом и напряженной юностью, которые иногда так или иначе присутствуют среди «образованных взрослых». Если, конечно, они не вступили в «слепую когнитивную защиту», отказываясь признать факт разрушения мира, к которому они были подготовлены в ходе собственной социализации.

Какой наставник нужен ученику

Молодое поколение сегодня в основном учится у сверстников. «Образованные» взрослые вынуждены учиться, в том числе и подрастающее поколение. Это темп современной жизни и глубина преобразований, которые происходят в сегодняшнем российском обществе.

Отсюда - небольшое значение, которое молодые люди придают университету с точки зрения его «полезности» для жизни и успехов в университете. Это также можно объяснить с помощью этих перерывов обратной генерации.

Школьные учителя и профессора университетов часто просто не обладают таким объемом и глубиной знаний и навыков, которые молодое поколение считает жизненно важными, будь то конкретные качества «достижения» или знания определенной практической направленности. Имея это в виду, угроза институциональной несовместимости, о которой мы говорили в начале статьи, действительно может стать реальностью, если не уже. социализация молодежь образование общество

Понятно, что без адекватной государственной политики, направленной на повышение материального и символического положения работников системы образования, не обойтись.

Государственная политика в области образования не должна ограничиваться вопросами заработной платы, которые часто резюмируются. Символический статус - это обладание социальным престижем. Не из-за пафоса, создаваемого самой группой, а из-за престижа как общего общественного признания важности этой группы для общества, выражающегося как в общественном восприятии, так и в государственном стимулировании активности этой группы. Короче говоря, государственная политика должна соответствовать тем же требованиям, что и сами группы, - быть значимой и социально ответственной. Это возможно только в том случае, если государство (или, если хотите, политический класс) заботится о вашей стране и вашем обществе, что, хотя и растет, но часто забывает об этом.

В конце концов, нельзя полагаться только на добрую волю наших правителей. Многие учебные заведения могут сделать это сами. В первую очередь это относится к стимулированию этой в целом здоровой формы стрессовой реакции, которую мы назвали «групповым пафосом». Это, пожалуй, самый конструктивный ответ из них.

Многого стоит убедить человека в том, что он делает что-то действительно необходимое и важное, или поддержать его в этом убеждении. Так выживают профессионалы сегодня. Необходимо усилить эту требовательную составляющую за счет реального качественного роста, прежде всего путем повышения квалификации педагогов. В целом, необходимо не только выжить и адаптироваться, но и включить эти меры в формат рефлексивного развития, как в отношении всего учебного заведения, так и в отношении каждого отдельного сотрудника. Только так мы сможем найти наиболее адаптированного учителя, который сможет успешно обучить столь же адаптированного выпускника и члена нашего беспокойного общества.

Каким быть процессу социализации

В то же время неясно, какое содержание процесса социализации - явное или «скрытое» - должно быть в образовательном учреждении. Другими словами, учитывая, что мы все еще не имеем права позволить образовательному процессу идти полностью сам по себе, какие элементы социализирующего характера должны быть включены во взаимодействие двух социальных систем: наставника и ученика?

Здесь необходимо, на наш взгляд, избегать всевозможных категорий, которые, с одной стороны, важны, а с другой - давно трансформированы в некое воспитательное клише типа «высокоморальный» или даже «Духовная личность», «патриотизм», «гражданственность» и т. д. Чтобы определить, какую «человеческую модель» следует воспроизводить сегодня в процессе социализации, необходимо учитывать:

· реалии сегодняшнего российского общества;

· идея «успешного человека»;

· реакция на мир, выбранный молодым поколением.

Ни человека, ни мир, в котором он живет, нельзя идеализировать. Если в развале СССР есть что-нибудь полезное, то мы перестали жить в заколдованном мире, увидели мир во всей его беспощадной жестокости и явной отчужденности от человека. В крайнем случае, в самой последней его сути, мир несправедлив, и вы никому не нужны, ни сила, ни другой мир, кроме вас самих.

Это кредо иного отношения к жизни и к самому себе - то, что может помочь человеку выжить в мире всеобщего хаоса и жестокости. Нет сознательного и абсолютного добра, нет сознательного и абсолютного зла - все зависит от ситуации и нашего личного выбора.

Мы можем причинить вред или страдать другому человеку непроизвольно, иногда даже не зная (сдав вступительные экзамены в университет, в отличие от других кандидатов; выиграв конкурс на определенную должность среди других кандидатов; будучи выбранным человеком, которого горячо любит кто-то другой, и просто оказаться в нужном месте в нужное время, в отличие от тех, кому «не повезло»). Но это не должно быть поводом для нашего самоповреждения и как бы выражением сожаления: такова жизнь, и мы сами становимся невольными жертвами кого-то в ней. Это означает, что необходимо четко понимать, что ваши цели являются наиболее важными, и если вы спасены в онтологическом, экзистенциальном и неспекулятивном схоластическом смысле, то многие действительно будут спасены рядом с вами.

Если вы сбежите, то добьетесь успеха во всех, и не только в узком материальном смысле этого сложного понятия. Количество спасенных определяется уровнем размышления и ответственности. Если вы несете ответственность только за себя, никто, кроме вас самих, не будет спасен. Если вы отвечаете за свою семью, вы, по крайней мере, сохраните ее вместе с собой.

Уровни рефлексии и ответственности могут распространяться на команду, организацию, компанию, административную территорию и государство. Важно, чтобы уровни мышления и ответственности совпадали, то есть, чтобы не случилось, чтобы за организацию отвечал человек, мышление которого не выходит за пределы его семьи, человек, который не мыслит за рамки своего промышленно-финансовая группа несет ответственность за государство. В таких случаях человека спасет то, для чего достаточно его отражения, а не то, за что он действительно несет ответственность.

Заключение

Рефлексивный прагматизм - вот что, на наш взгляд, должно стать основой педагогической стратегии и социализации. Эта категория подразумевает четкое осознание индивидом приоритета своих личных целей и определенный уровень их отождествления с задачами микрои макросоциальных образований, элементом которых он является (семья, коллектив, класс, нация, государство)..

Рефлексивность этого подхода предполагает, во-первых, что индивидуализация не является жестким, раз и навсегда определенным характером, а всегда должна определяться конкретными условиями, подлежащими критическому осмыслению. В случае, например, явной макросоциальной потребности приоритет следует отдавать задачам именно этого уровня.

Во-вторых, это не исключает внимания к условиям окружающей среды, в которых работает конкретный человек, а именно к потребностям и целям окружающих его людей. Короче говоря, действуйте в своих интересах, но если ваше благополучие зависит от благополучия определенного социального целого, необходимо действовать в ваших интересах. Помогайте родственникам и друзьям просто потому, что они родственники и друзья, и помогайте незнакомцам, если вы сочтете это полезным (последнее может включать в себя чувство элементарного удовольствия).

Главное, чтобы ваше отражение соответствовало уровню вашей ответственности: тогда ваши личные цели и интересы не будут противоречить задачам структуры, неотъемлемой частью которой вы являетесь и за которые несете ответственность. Формирование такого отношения у молодых поколений - это, конечно, задача учителей. Однако они должны сначала сформировать его в себе.

Список литературы

[1] Подробнее см.: Кармадонов О.А. Социальная стратификация в дискурсивно-символическом аспекте // Социологические исследования. 2010. № 6. С. 3--13.

[2] Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений. Избранные произведения в 3?х т. Т. 1. М.: Политиздат, 1985. С. 25.

[3] Альтюссер Л. Идеология и идеологические аппараты государства (заметки для исследования) // Неприкосновенный запас. 2011. № 3 (77). [URL]: http://magazines.russ.ru/nz/2011/3/al3.html

[4] Bourdieu P. Language and Symbolic Power. Cambridge: Harvard University Press, 1991. P. 153.

[5]БартР. S/Z. М.: Ad Marginem, 1994. 303 с.

[6] См.: Кармадонов О.А., Зверев М.К. Консолидация российского общества: потоки и преграды. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2012. 223 с.

[7] Термин «скрытая учебная программа» пущен в оборот американским социологом М. Эйпплом в критических работах по социологии образования. См.: Ideology, curriculum, and the new sociology of education: revisiting the work of Michael Apple / Ed. by L Weis, C. McCarthy, G. Dimitriadis. New York: Routledge, 2006. 269 р.

[8] См.: Кармадонов О.А. Социальная память и социализация // Социология. 2007. № 2. С. 223--247.

Размещено на Allbest.ru