Социальное доверие в контексте модернизации общества

Размещено на http://www.allbest.ru/

социальное доверие в контексте модернизации общества

Ирина Васильевна Глушко, к. филос. н., доцент

Кафедра истории, философии и политологии

Азово-Черноморская государственная агроинженерная академия glu-ir@mail.ru

Статья посвящена анализу социокультурной составляющей системной модернизации общества. Автор акцентирует внимание на противоречиях данного процесса, выявляет значение феномена доверия для модернизационных трансформаций. Обосновывается идея о том, что отсутствие или слабость социального доверия создают определенные сложности и усугубляют противоречия, тормозящие процесс модернизации в России. На основе проведенного исследования автором предлагается определение антиномий доверия.

Ключевые слова и фразы: социальное доверие; модернизация; теории модернизации; системная модернизация; социальные практики; социальный капитал; социокультурные предпосылки модернизации; антиномичность.

SOCIAL CONFIDENCE IN THE CONTEXT OF SOCIETY MODERNIZATION

Irina Vasil'evna Glushko, Ph. D. in Philosophy, Associate Professor

Department of History, Philosophy and Political Science Azov - Black Sea State Agro-Engineering Academy glu-ir@mail.ru

The author analyzes the social-cultural component of society system modernization, emphasizes the process contradictions, pays special attention to identifying confidence phenomenon significance for modernization transformations, substantiates the idea that social confidence absence or weakness create certain difficulties and exacerbate the contradictions that hinder modernization process in Russia, and basing on the study suggests the definition of confidence antinomies.

Key words and phrases: social confidence; modernization; modernization theory; system modernization; social practices; social capital; social-cultural prerequisites of modernization; antinomy.

Модернизация - это сложная категория, требующая научного осмысления. Единой концепции модернизации в настоящее время не выработано, тем не менее термин активно используется применительно к современному этапу развития общества или к различным его сферам. Поэтому в системе общественных наук накоплен ценный теоретический багаж теорий модернизации, достаточно актуализированных, особенно в экономической и политической науках. Так, в теории политической модернизации получили широкую известность различные зарубежные школы - Г. Алмонда и Д. Пауэлла, Д. Эптера, С. Хантингтона и др.

Проблема очередности мер модернизации, а также и другие проблемные моменты модернизации и особенностей политического режима (кадровый ресурс модернизации, стратегии пространственного развития России и выбор союзников в деле модернизации и др.) поднимались в рамках многих научных обществоведческих форумов и исследовательских проектов последнего времени. Как нам удалось выяснить, в данных разработках обосновывается идея перехода от техно-бюрократической к социально-гуманитарной модели модернизации в России. У первой из названных моделей - целевые ориентиры на очередную индустриализацию, а также ресурсная основа, выступающая естественным ограничителем и порождающая многочисленные явные и скрытые риски модернизационных усилий. Вторая же модель имеет целевым ориентиром союз науки и развитого гражданского общества и составляет основу охватывающей все сферы жизнедеятельности системной модернизации, обновляющей общество по горизонтали и вертикали [5]. В данной модели модернизация понимается как способ достижения среднеевропейских условий жизнедеятельности населения страны в целом, а не отдельных элитных групп.

Придерживаясь второй модели, мы в своем исследовании сделаем акцент на социокультурной составляющей модернизационного процесса и рассмотрим значение некоторых глубинных социокультурных оснований, к которым относится целостный феномен доверия, для модернизационных трансформаций.

Понятие «модернизация» зародилось в эпоху модерна, означало переход от традиционного общества к современному. В системе социально-гуманитарных и экономических наук под модернизацией понимают переход общества от простых к более сложным формам организации жизни, процесс изменения системных качеств социума.

Теоретический концепт «модернизация» определен английским специалистом в области модернизационных трансформаций В. Муром как «тотальная трансформация традиционного демодернистского общества в такую социальную организацию, которая характерна для “продвинутых”, экономически процветающих, и в политическом плане стабильных наций Запада» [4]. В центре теории модернизации - обоснование общей модели глобальных процессов перехода от традиционного к современному обществу под действием таких факторов, как научно-технический прогресс, изменения в социальной структуре общества, преобразования нормативно-ценностной системы и др. В узкой трактовке модернизация - это мобилизационный процесс, который предпринимается в тех или иных странах для сокращения образовавшегося отставания (экономического, в частности) и рассматривается как воплощение модели догоняющего развития.

Теории модернизации имеют, на наш взгляд, немаловажную теоретическую и методологическую значимость для нашего исследования проблемы доверия в контексте широкого спектра социальных практик данного феномена, и в частности социального капитала, представляющего собой вполне самостоятельный институт современного развитого общества.

Между тем анализ основных показателей не только социального, но и других форм - экономического, политического, гражданского, культурного, человеческого и др. - капитала (П. Бурдье, Дж. Коулмен, Г. Беккер, В. В. Радаев и др.) современного общества демонстрирует неутешительные результаты. В перечне наиболее масштабных проблемных мест можно упомянуть, например, затянувшийся мировой финансовый кризис, затронувший экономики, прежде всего, передовых стран, или же крах западноевропейской модели мультикультурного общества.

Что же касается современной России, то к числу насущных проблем экономического капитала можно отнести низкий уровень среднего и малого бизнеса и реальных доходов населения, большой разрыв в доходах между богатыми и бедными и др.; политического капитала - огромную политическую роль бюрократии, патернализм и клиентизм, выключенность широких народных масс из повседневного политического процесса, абсентеизм населения, правовой нигилизм, недостаток цивилизованных форм отношений между верхами и низами; фрагментарность политической культуры и т.д.; гражданского капитала - невысокий уровень членства в общественных организациях, отсутствие навыков и стремления к самоорганизации, кризис института семьи и др.; человеческого капитала - высокую естественную убыль населения, высокий уровень материнской и детской смертности и др. Все вышеперечисленное составляет проблемное поле, осложняющее полноценное накопление и функционирование социального капитала. Это позволяет ряду исследователей сомневаться в перспективной возможности дальнейшего развития социального капитала и даже сделать вывод о депрессивной тенденции его «истощения», в частности, в России, поэтому возможности ускоренного движения к постмодерну оказались упущены [8].

Нельзя сказать, что российская власть не предпринимает усилий для исправления сложившейся ситуации. В качестве наиболее яркого примера можно привести реализацию с 2005 года приоритетных социальных программ, так называемых «нацпроектов», ставящих целью модернизацию таких важнейших сфер, как здравоохранение, образование, обеспечение жильем и сельское хозяйство. Они стали частью государственных программ по этим же направлениям. Однако результативность, которую они принесли, вызывает ряд дискуссионных вопросов. В частности, в ходе Интернет-опроса в конце 2011 года 68% опрошенных россиян на вопрос «По вашим ощущениям, в какой области ситуация улучшилась?» ответили «ни в какой» [1]. Больше всего нареканий вызывают сферы образования и здравоохранения, о чем свидетельствуют, например, периодически всплывающие скандалы (пресловутый ЕГЭ и его результаты; неэффективное расходование денег в сфере закупки медоборудования и др.).

Повседневность, хотя и обладает в сравнении с другими сферами жизни большей устойчивостью и стабильностью, также не сопротивляется изменениям, ведущим ее в динамике к энтропии вместо стабилизации. Не только в российском, но и в общемировом масштабе она все в большей степени поддается деконструкции со стороны социальных институтов СМИ, рекламы, массовой культуры, потребительских ориентиров. В повседневную жизнь навязываются чужие стандарты, вытесняющие привычные нормы, бытовые уклады, образ жизни, в результате она «все больше превращается в сферу риска, источником которого становится именно то, что раньше давало безопасность - ее устойчивые структуры» [6, с. 61].

Мы полагаем, что к числу таких устойчивых, но проблемных структур не только повседневности, но и социального сознания в целом относится, в частности, и социальное доверие.

Что касается общественного сознания в целом, то исследователи констатируют размытость, неопределенность и переменчивость общественных ориентаций и социального настроения. Отмечается новая характеристика общественного сознания постсоветской России - его антиномичность (сознание практически расколото пополам, существуют две основные позиции, противостоящие и исключающие друг друга). Наиболее характерный пример - признание наличия демократии в обществе: по данным Левада-центра, в 2009 г. 37% утверждали, что демократия несомненно есть или отчасти существует при 33% отказывающихся признавать ее наличие (ответ «пока не существует») [7, с. 13].

Для современной нормативно-ценностной системы общества, претерпевающей преобразования, также характерна антиномичность. Многочисленные эмпирические исследования констатируют трансформацию в России наиболее значимых смыслов бытия, представляющих собой сложные взаимодействия знаний, предписанных социальных норм, образов деятельности, разделяемых ценностей. Среди групп ценностей в современном российском обществе ряд исследователей (А. А. Возьмитель, Г. И. Осадчая, Ф. И. Минюшев, Н. И. Лапин, Ж. Т. Тощенко и др.) отмечают преобладание инструментальных ценностей над интегрирующими терминальными. При этом сами инструментальные ценности стали как бы равнозначными, представляют собой эклектичный набор прямо противоположных друг другу ценностей, в котором лидируют ценности достижения успеха, благополучия в жизни на основе признания очень важными связи с «нужными людьми», умения приспособиться, заботы прежде всего о себе. Трансформируясь, ценностные ориентации, таким образом, представляют собой противоречивую совокупность коллективистских и индивидуалистских ценностей, что осложняет социокультурную целостность и возможности достижения стабильности и динамичности развития.

Такая ситуация социокультурной антиномии, на наш взгляд, делает асимметричным и антиномичным и комплексный феномен доверия, лежащий в глубинных основаниях любого общества и характеризующий степень его консолидации и стабильности. Следует отметить, прежде всего, асимметричность межличностного доверия в современной России: если динамика самого близкого к индивиду «особо личного» уровня доверия возрастает (исследованиями зафиксирован его рост в 2008 г. в полтора раза в сравнении с 2000 г.), то уровень обобщенного доверия довольно низок, практически не изменился за последние десять лет и существенно проигрывает дореформенному обществу по таким категориальным показателям, как искренность, доброжелательность, толерантность и т.д. [2]. Поясним, что «особо личное доверие» - это конкретизация межличностного доверия индивида к своему ближайшему окружению, членам семьи и родственникам; обобщенное (в другой терминологии - «генерализированное», «общее», «дедуктивно-системное», «общественное») доверие понимается как доверие к людям вообще, о которых индивид не имеет никакой априорной информации, позволяющей ему предвидеть последствия отношений с ними.

В настоящее время в России для граждан характерны социальная пассивность, отсутствие взаимного доверия, слабая способность к коллективным действиям и общественной активности, а также недоверие к реформам, инициируемым властью и ее институтами. Такой вывод сделан рядом социологов на основании эмпирических исследований российского общества последних трех-пяти лет [9].

Однако на другом полюсе - по-прежнему высокое доверие президенту (63% населения в 2010 г.) и, в условиях современного властного тандема, правительству (до 53%) [7, с. 15].

Не случайно в ходе предвыборной парламентской и президентской кампаний резко возросло количество поездок по стране и встреч с гражданами президента и премьер-министра. На наш взгляд, одной из их целей была попытка задействовать имеющийся собственный ресурс легитимного доверия для того, чтобы убедить людей в необходимости модернизации и тем самым начать движение от точки недоверия (или его недостатка) к взаимопониманию, без которого модернизация рискует остаться на уровне декларируемых лозунгов. Однако очевидно, что власти и новому президенту предстоит столкнуться с трудностями субъективного порядка и, в частности, отсутствием доверия народа к новым программным лозунгам и обещаниям из опасения, что многие из них, как и предыдущие, не будут выполнены.

В связи с этим вполне оправданными кажутся опасения по поводу угрозы потери властью ее реальной легитимности при формальном сохранении всех своих ресурсов влияния. Это происходит в среде наиболее продвинутой, критически мыслящей части населения, среди них - довольно молодые, со средним уровнем достатка жители крупных городов, а также интернет-сообщество, уже довольно серьезное по численности.

Если рассматривать доверие в социально-философском плане как совокупность установок и отношений, отражающих отношение личности к самому себе, другому и миру в целом и выражающих уверенность в значимости и безопасности объекта доверия, то становится ясно, что в данном случае доверие выполняет функцию одной из общечеловеческих фундаментальных ценностей, о которых мы говорили выше.

Именно данный факт констатации доверия в качестве общечеловеческого феномена и критерия социального капитала позволяет предположить, что развитие социального доверия на всех его уровнях является одним из потенциальных условий успешной модернизации.

В контексте российских реалий теоретической основой модернизации может выступать смена парадигм философского мышления в русле постмодерна, представители которого выступают с идеями обновления общества.

Исследователи подчеркивают, что в постмодерне заложены многие нюансы, в частности, приоритет духовных факторов жизнедеятельности; корреляция с различными элементами архаики, среди которых известные в российской действительности своей неординарностью, непредсказуемостью, замешанные на вечной иррациональной таинственности русской натуры открытость миру, направленность на многостороннее сотрудничество с Востоком и Западом, единение людей перед лицом общей беды (на концептуальном уровне - это известный тезис о всеединстве и соборности у В. Соловьева и его последователей) [3, с. 64-65].

Стоит согласиться с авторами, полагающими, что все перечисленные аспекты, безусловно, составляют определенный потенциал российской модернизации, но в то же время названные особенности российского менталитета в определенной степени осложняют достижение ее целей и задач. Так, традиционные русские ценности (в том числе доброта, открытость души, доверчивость) во многом привлекательны, но в целом малопродуктивны, в частности, для развития рыночной сферы экономики. Советская система ценностей была похожа на традиционную, тогда как в современной России структура ценностных ориентаций все больше сдвигается в сторону ценностей либеральных и продуктивных [10, с. 4-5].

Последнее положение представляется теоретически важным для нашего исследования таких оснований доверия, как доверчивость и доверительность в отношениях людей друг с другом. Здесь мы снова приходим к констатации антиномий доверия. Нами предложено определение понятия «антиномии доверия», означающее такие реально существующие коллизии общественного сознания и социальной практики, в которых основные установки и отношения личности к самой себе, другому и миру в целом, выражающие уверенность в значимости и безопасности объекта доверия, взаимоисключают друг друга, но одновременно сосуществуют в силу того, что имеют под собой объективную основу, так как поддерживаются социальными, политическими и экономическими основаниями. Данное определение выбрано нами в русле понимания доверия в социально-философском плане как совокупности установок и отношений, отражающих отношение личности к самой себе, другому и миру в целом и выражающих уверенность в значимости и безопасности объекта доверия (Т. П. Скрипкина), а также современных исследований антиномий общественного сознания (Ж. Т. Тощенко, А. И. Волков, Ю. А. Красин и др.).

Таким образом, с одной стороны, доверие выступает фактором социальной стабильности, а с другой - осложняет развитие общества.

Итак, складывающийся в отечественном обществознании теоретический концепт модернизации предполагает прогрессивный вектор социальных изменений, понимание модернизации как способа саморазвития России в XXI веке; считает стратегической целью модернизации создание политически стабильного, правового демократического государства с высокотехнологичной экономикой и развитой социальной сферой, способного выйти на передовые позиции в мире и обеспечить высокие показатели благосостояния своих граждан; основан на синтезе политических, социально-экономических и культурных факторов модернизации.

Если принять во внимание, что доверие, с одной стороны, выступает как результат самоактуализации, проявляется как зрелое качество личности по отношению к определенным обстоятельствам на объективной основе, а с другой стороны, является неотъемлемым условием и фактором социального капитала, то можно констатировать наличие не менее трех способов создания доверия и накопления социального капитала в различных его видах и формах: 1) личный опыт; 2) сходство социальных характеристик партнеров по общению; 3) гарантии или рекомендации надежного внешнего источника (гаранта, поручителя). В условиях проблемности и рискогенности первых двух вышеназванных способов актуальным может быть третий способ, в котором в качестве гаранта (надежного внешнего источника) доверия выступают лишь некоторые властные институты, способные мотивировать общество к изменениям.

Отсутствие или слабость социального доверия создает определенные сложности и усугубляет противоречия, которые тормозят модернизацию в России. Среди трудностей - субъективные противоречия: даже хорошие и правильные инициативы власти воспринимаются населением весьма скептично, отсюда отсутствие организованной и мобильной общественной базы для модернизации. Большинство хотят спокойной и стабильной жизни, боятся рисковать и потерять даже то малое, что у них есть. Поэтому население в целом консервативно, готовность к изменениям демонстрирует лишь часть среднего класса, управленческих, бизнес- и научно-технических элит. Также следует упомянуть объективные экономические противоречия: так, модернизация промышленной и технико-технологической базы тормозится невысоким уровнем доверия в бизнесе и бизнес-партнерстве; недоверие между федеральным центром и субъектами проявляется в сверхцентрализации бюджета. Существует и ряд других противоречий, однако их детальный анализ является предметом отдельного самостоятельного научного исследования.

Несмотря на антиномичность, осложняющую формирование и развитие доверия, на наш взгляд, данный комплексный феномен может выступить в новом качестве - одной из социокультурных предпосылок такой модернизации. Факт констатации доверия в качестве общечеловеческого феномена и критерия социального капитала позволяет предположить, что развитие социального доверия на всех его уровнях является одним из потенциальных условий успешной модернизации. Для эффективной модернизации необходимо формирование взаимного доверия между ключевыми социальными субъектами (каковыми являются, в частности, население и властные институты). Именно в таком качестве доверие можно записать в актив модернизации, в набор ее предпосылок и условий.

социокультурный модернизация общество доверие

Список литературы

1. Аргументы и факты [Электронный ресурс]. 2011. 16 ноября. URL: http://www.aif.ru/vote (дата обращения: 13.10.2011).

2. База данных ФОМ [Электронный ресурс]. URL: http://bd.fom.ru/report/map/d081723# (дата обращения: 28.03.2011).

3. Бирюкова Э. А. Посткризисная смена философских парадигм в контексте российских реалий // Посткризисное развитие современного общества: взгляд в будущее: экономические, социальные, философские, правовые аспекты: материалы международной научно-практической конференции (7 октября 2011 г.): в 3-х ч. / отв. ред. В. И. Долгий. Саратов: ИЦ «Наука», 2011. Ч. 1. 224 с.

4. Главная проблема теорий модернизации в науках: лейтмотив общего анализа теоретических основ и существа западных исследований модернизации [Электронный ресурс] // Диалектика: диалектическая философия и диалектические науки. URL: http://dialectics.ru/768.html (дата обращения: 02.12.2011).

5. Горшков М. К. Социальные факторы модернизации российского общества с позиций социологической науки // Социологические исследования. 2010. № 12. С. 30-41.

6. Зарубина Н. Н. Повседневность в контексте социокультурных трансформаций российского общества // Общественные науки и современность. 2011. № 4. С. 52-62.

7. Лапин Н. И. Социокультурные факторы российской стагнации и модернизации // Социологические исследования. 2011. № 4. С. 3-18.

8. Российская идентичность в условиях трансформации: опыт социологического анализа / отв. ред. М. К. Горшков, Н. Е. Тихонова. М.: Наука, 2005. 396 с.

9. Тощенко Ж. Т. Антиномия - новая характеристика общественного сознания в современной России // Социологические исследования. 2010. № 12. С. 3-18.

10. Ясин Е. Г. Модернизация экономики и система ценностей // Вопросы экономики. 2003. № 4. С. 4-36.

Размещено на Allbest.ru