Модели социальных процессов в современной России: духовные основания и исторические перспективы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Модели социальных процессов в современной России: духовные основания и исторические перспективы

Введение

До сего момента мы направляли свои усилия на рассмотрение западноевропейской традиции философско-исторической мысли, которая пришла в итоге своего многовекового развития к состоянию кризиса исторического мышления и широкому распространению антиисторизма. Однако философская мудрость не исчерпывается одной лишь западной ветвью: начиная с рубежа XVIII - XIX столетий в полный голос заявила о себе русская школа философии, давшая не менее оригинальную версию историзма. Более того, именно русская философия эпохи «религиозного Ренессанса» подняла знамя историзма, начинающее выпадать из рук европейских философов.

Необходимо отметить, что одну из существенных особенностей русской философии составляют проблемы смысла и закономерностей истории. В своих лучших образцах творческие искания русских философов всегда имели гражданское звучание и высвечивали наиболее актуальные проблемы российской общественной жизни.

Культурно-историческое своеобразие русской философии состоит, прежде всего, в том, что, принадлежа, с одной стороны, западно-европейской традиции и воспитанная на лучших образцах новоевропейской культуры, русская философия усвоила опыт западной рациональности и, творчески его переработав, дошла в своих вершинах до осознанного и полного ему противостояния.

Где же лежат глубинные причины самобытности русской философии? Ответ на этот вопрос невозможен без четкого осознания специфики русской культуры в целом.

Восприняв в X столетии из рук Византии свет христианской веры в восточном ее варианте, а вместе с этим - лучшие образцы философии, литературы, науки, художественной культуры, отечественная общественная мысль начала формироваться в фарватере восточной святоотеческой православной традиции и с самого начала воспитывалась как антитеза католическому Западу.

По прошествии половины тысячелетия, во второй половине XV столетия только-только поднимающаяся после татаро-монгольского ига молодая Московская Русь становится духовной насленицей погибшей в 1453 году Византии и всей восточной православной традиции. Как известно, оформление этого духовного и в то же время юридического наследства состоялось в 1472 году в факте брачного союза государя Всея Руси великого князя Ивана III Васильевича и византийской принцессы Софьи Палеолог, а еще позже - в появлении знаменитой филофеевской теории «Москва - Третий Рим», 500-летие которой отмечал недавно православный мир. Отныне Россия становится колыбелью и очагом православной культуры, вынужденной на протяжении всех последних пяти столетий противостоять латинству как политическом, так и в культурном отношениях.

Итак, отправляясь от учения восточной христианской мысли, русская философия противостоит в целом западноевропейской мысли, имеющей корни в католичестве и Реформации. О существенном различии двух типов богословствования на Западе и на Востоке метко говорит наш современник, греческий митрополит Иерофей (Влахос): «Западное богословие отделилось от восточного православного богословия и, вместо того, чтобы быть врачующим, стало по преимуществу рассудочным и чувственным. На Западе развилось схоластическое богословие, противостоящее православному: западное богословие рационально, оно основано на работе ума, тогда как православное богословие -- это богословие исихастов, оно основано на безмолвии ума». Иерофей (Влахос). Православная духовность. - М., 1998. С. 20.

В свете такого противопоставления внешние признаки заимствований категориального аппарата и приемов европейской диалектики и даже предметной направленности философского анализа уже не имеют большого значения.

Сердцевину и творческую основу национального своеоб-разия каждой страны, по мысли классиков славянофильства, составляет религия, и в частности для России -- Православие. В XX веке многие выдающиеся мыслители, в частности А.Тойнби, считали религию если не главной, то одной из основных характеристик цивилизации. В этом смысле можно говорить о русском Православии, которое носит особый русский характер, отличаясь от Православия румынского и др. С. В. Лебедев. Альтернатива справа. - СПб.: Нестор, 1999. С.36. Любопытно заметить, что спор «западников» со «славянофилами» первой половины XIX века крайне актуален для современной России, и обращение к нему сегодня может помочь нам разобраться в осмыслении извечной проблемы противостояния России и Запада. Противопоставление «Восток (Россия) -- Запад (Европа)» было изначально задано России тем, что ее государственность сформировалась на востоке Европы, в силу чего она всегда была и остается для Европы Востоком, что Русь вступила на историческую арену и приняла христианство, когда в разгаре было противостояние церквей (католической - западной и православной - восточной). Имея в виду это геополитическое положение России, В.О.Ключевский писал о том, что «исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влеки ее к Азии или в нее влекли Азию». В. О. Ключевский. Курс русской истории // Соч.: В 9 тт. М., 1987. Т. 1. С. 65.

Пробуждение русского историософского сознания во многом было определено достижениями эпохи Просвещения и романтизма в Европе. Именно романтический идеал, подчиняющий все области культуры религиозному началу, оказался ближе всего славянофилам. По мнению Ф.А. Степуна, произошла «встреча религиозной тоски западноевропейской культуры, нашедшей свое выражение в романтизме, с религиозностью русской души, философски впервые осознавшей себя в славянофильстве. Только потому, что романтики жаждали живой религиозной жизни, которой славянофилы традиционно жили, русские мыслители смогли влить свои философские настроения и домыслы в формы романтического философствования». Ф. А. Степун. Немецкий романтизм и философия истории славянофилов // Ф. А. Степун. Чаемая Россия. - М., 1999. С. 341.

Данная глава будет посвящена принципам социально-философского учения русских православных мыслителей, заложенными ранними славянофилами и развитыми К.Н.Леонтьевым, Н.Я. Данилевским, В.В.Розановым, Н.Ф.Федоровым, священником П.А. Флоренским, прот. С.Н.Булгаковым, И.А.Ильиным, Г.П. Федотовым, прот. Георгием Флоровским, А.Ф. Лосевым, а в наши дни - митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым), архиепископом Владивостокским Вениамином (Пушкарем), архимандритом Платоном (Игумновым), В.И.Стрельченко, А.А.Корольковым, А.П. Козыревым, В.И.Жуковым, В.Н. Ивановым, Г.М.Прохоровым, В.Л.Прохо-ровым, И.И.Евлампиевым и другими). Обращение к методологическим подходам их творчества позволит нам приблизиться к осознанию социально - философской модели истории, адекватной потребностям развития государства Российского в XXI столетии.

Границы современного культурного пространства теперь уже принципиально отличаются от тех, которыми традиционно определялось место России. В настоящее время в России еще не сложился образ будущего, в общественном сознании нет, как это было в первой половине XX столетия, четкого представления о том, куда и, главное, зачем, во имя чего должно направить свои стопы наше Отечество.

Сегодня с новой силой зазвучал мотив спонтанного стремления к православной духовности. Как всегда это бывало в трудные минуты российской истории, пробуждается национальное самосознание, которое, как росток, прорывающийся через асфальт, безудержно стремится к свету веры в славное будущее России и пытается обрести мощную, упругую основу, на которой это просыпаюееся русское самосознание сможет сформулировать жизнестроительную идеологию государства Российского образца XXI столетия.

Указанные обстоятельства обуславливают соответствую-щую исследовательскую направленность настоящей главы, стремление осуществить диалектический синтез логических, категориальных и социально-исторических особенностей идей русских религиозных философов на фоне анализа моделей исторического процесса, присутствующих в истории всемирной философии, а также в чем-то, возможно, способствовать решению проблемы создания модели современного российского общества.

Разработка идеологии восстановления Великой России как сверхдержавы и защита национальных интересов русского народа невозможна без смены либеральной западнической идеологии в общественном сознании на государственно-патриотическую. Сегодня рассуждения о «русской идее» стали «хорошим тоном» среди различных слоев интеллигенции, утверждает в своей недавно вышедшей в Санкт-Петербурге монографии С.В.Лебедев. Доказательствами этого, по его мнению, являются, с одной стороны, усиление государственно - патриотических мотивов в лексиконе правительственных кругов, а с другой стороны, довольно широкая поддержка массами партий и организаций, идущих под патриотическими лозунгами: на протяжении всех 90-х годов они получали более 50 % голосов на парламентских выборах 1993, 1995 и 1999 гг. Таким образом, по мнению С.В.Лебедева, перед нами выступает достаточно сформировавшаяся идеология, которая может выступить в виде общих контуров той политики, которую ждут от национального правительства. С. В. Лебедев. Альтернатива справа. - СПб.: Нестор, 1999.С.3-7.

Актуальность темы усиливается отсутствием общей научной концепции исследования кризисного состояния современного российского общества, а также отсутствием сколько - нибудь системного анализа влияния растущего религиозного сознания различных направлений на политическую, социальную, духовно - нравственную обстановку в стране.

 1. Экклезиология и историософия ранних славянофилов

1.1 Славянофильское исповедание веры

Сегодня, в период исторического ренессанса русской философской традиции одним из актуальных вопросов является прояснение теоретических оснований, на которых может строиться эта альтернатива западному типу философствования. Обращение в этой связи к творчеству ранних славянофилов не случайно: ведь именно с их именами связывается первая попытка самоутверждения русской нации как мыслящей, попытка осуществления собственной русской философской мысли. Именно в славянофильской школе философской мысли были во многом заложены основания русского исторического мышления. Славянофилы положили начало той самобытной традиции русской философии, единственно только и способной сегодня противостоять господству на мировой авансцене западного типа философской рациональности.

Одним из существенных моментов философии ранних славянофилов было противостояние фундаментальному принципу новоевропейской философии -- принципу рациона-лизма и «отвлеченно-логическому мышлению».

Славянофилы отвергли представление о всемогуществе человеческого разума, характерное для западноевропейской философии и последовательно обосновывали абсолютную самобытность русской культуры и уникальности исторического развития России в отношении тех законов, по которым рзвивается Запад. Они делали особый акцент на идее Одоевского о «гибели Запада» и превосходства России над Западом.

Славянофильство было органическим мировоззрением, включавшим тесно заимосвязанные между собой теологичес-кие, экклезиологические, антропологические, аксиологические, социально-философские и философско-исторические воззрения. Более того, именно теологическое и экклезиологическое учение славянофилов было основанием, на котором выстраивались все остальные элементы их мировоззрения. По Хомякову, все философские идеи вытекают из триадологии, то есть того или иного представления о Святой Троице.

В противовес романтизму, являющему собой временную реакцию на давление католической концепции «двух истин», славянофильское учение о целостном знании по существу берет начало в совершенно иной, православной традиции. Культу самоутверждения личности в католицизме и протестантизме, этих корнях общеевропейской культуры, славянофилы противопоставили опытно-целостное религиоз-ное созерцательное сознание и восточно-христианский мотив самоотречения личности.

Одна из важнейших заслуг славянофилов как раз и состоит в том, что, взяв за основу восточную святоотеческую традицию, они приноровили ее к потребностям российского общественного сознания середины XIX столетия и на базе святоотеческого мировоззрения построили свою собственную философскую систему. Иными словами, они пресуществили теоретическое наследие отцов Восточной Православной Церкви, выразив его на языке современной им европейской рациональности. По этому поводу один из столпов славяно-фильства И.В. Киреевский говорит в статье «О необходимости и возможности новых начал для философии»: «Думать, что у нас уже есть философия готовая, заключающаяся в святых отцах, было бы крайне ошибочно: философия наша должна еще создаться -- не одним человеком».

Славянофилы мыслили себя не столько сторонниками современного им иррационализма, сколько возродителями патристики. Основная задача «новых начал для философии» и состояла для них в том, чтобы осуществить по отношению к современному западному рационализму тот философско-христианский синтез, который был осуществлен отцами Церкви по отношению к рационализму античному. Поэтому западные мыслители были для них тем, чем были для отцов Церкви стоики и неоплатоники, -- философским материалом для утверждения «сверхфилософских» истин христианства и построения «христианской философии». Для славянофилов философия есть связующе звено между религией, Божеством, непосредственно присутствующим в Священном Предании и в реальной жизни Православной Церкви с одной стороны, и культурой с другой. Поэтому построение «православно-христианской церковной» философии было для них залогом в деле строительства теократического «Царства Божьего на земле».

Антитеза западноевропейской философской мысли в учении славянофилов проводится, как и у большинства последующих русских мыслителей, прежде всего в плоскости социальной теории, выражающееся в их знаменитом учении о соборности. Соборность для основателей славянофильства - одновременно составная часть Никео-Цареградского Символа веры (в девятом члене которого исповедуется «верую во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь») и прин-цип социального устройства, основанный на идеализизации быта крестьянской общины. Соборное устройство Православ-ной Церкви (в отличие от католической и протестантской), этот первейший приницип ее бытия распространятся у славяно-филов на модель общественного устроения в целом.

Родоначальником славянофильства является один из искуснейших богословов XIX столетия, с легкой руки Н.А.Бердяева поименованный «рыцарем Церкви», а по слову Ю.Ф. Самарина «учитель Церкви», Алексей Степанович Хомяков (1804-1960). Это был человек воистину подстать своему учению о целостности личности цельной натурой. Его современники и духовные наследники отмечали необычайный универсализм, свойственный этому титану мысли. Будучи ярким, оригинальным человеком с разносторонними дарованиями, Хомяков являл собою настоящую ходячую энциклопедию; исключительная образованность, эрудиция, гибкий аналитический ум философа непрестанно поражали его близких.

Певец церковной и социальной соборности, А.С.Хомяков выстраивал на этом принципе все основания русской культуры и философии, дистанцируя его от индивидуализма как фундамента западного мировоззрения. Утверждая сущность православной сотериологии, Хомяков писал: «спасающийся же спасается в Церкви, как член ее, и в единстве со всеми другими ее членами. Верует ли кто, он в общении Веры; любит ли кто, он в общении Любви; молится ли, он в общении Молитвы. Посему никто не может надеяться на свою молитву, и всякий, молясь, просит всю Церковь о заступлении, не так, как будто бы сомневался в заступничестве единого ходатая Христа, но в уверенности, что вся Церковь всегда молится за всех ее членов. Молятся за нас все ангелы и апостолы, и мученики, и праотцы, и всех высшая Мать Господа нашего, и это святое единение есть истинная жизнь Церкви». Хомяков А. С. Опыт катехизического изложения учения о Церкви // Церковь одна. - М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2001. С. 56.

Развивая основной постулат святоотеческой гносеологии о соединении разумного и сердечного начал в познании, Хомяков повсеместно восставал на принцип рассудочного начала жизни. Христианство, по убеждению ранних славянофилов, не отрицало разум как таковой, а лишь поставило его на должное место в иерархии познавательных и жизненных ценностей, «...воскресив в человеке погибшее достоинство его природы, не безусловно отвергло древнюю философию. Ибо вред и ложь философии заключались не в развитии ума, ею сообщаемом, но в ее последних выводах, которые зависели от того, что она почитала себя высшею и единственною истиной, и уничтожались сами собою, как скоро ум признавал другую истину выше ее». Киреевский И. В. О необходимости и возможности новых начал для философии. С.251-252

Своеобразно славянофильское понимание разделения православной и католической церквей. Следуя основному положению своей экклезиологии (учению о Церкви) о том, что единство Церкви следует необходимо из единства Божьего, Хомяков А. С. Указ. соч. С. 41. славянофилы трактуют католичество как возвращение к «рационализму», послужившему основной причиной выхода католиков из «единой Церкви», отказа от мистических первооснов жизни и познания (так как эти «основы» даны только в Церкви и через Церковь). В отпадении Запада от «единой Церкви» Киреевский и Хомяков видели причину нравственной деградации Запада и «отсталости Востока». Отпадение Рима лишило Запад чистоты христианского учения и в то же время остановило развитие общественной образованности на Востоке. «Что должно было совершаться совокупными усилиями Востока и Запада, то уже сделалось не под силу одному Востоку, который таким образом был обречен только на сохранение Божественной истины в ее чистоте и святости, не имея возможности воплотить ее во внешней образованности народов». Там же.

Отправным пунктом хомяковского богословствования было мистическое восприятие Церкви как трансцендентного надисторического идеала, как некой сверхъестественной первореальности. А.С. Хомяков строго придерживался учения апостола Павла о Церкви как о Теле Христовом. 1 Кор. 12:12 - 28. Основной сущностной характеристикой Церкви, по Хомякову, является принцип «соборности». Церковь «соборна» в том смысле, что она является неким мистическим обусловленным «свободным единством в любви». «Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати… Единство Церкви не мнимое, не иносказатеьное, но истинное и существенное, как единство многочисленных членов в теле живом». Хомяков А. С. Указ. соч. С. 41.

В современном православном богословии учение о соборности и о Церкви в целом считается основным вкладом Хомякова в систему богословских наук: именно Хомякову принадлежит неологизм «соборность», произведенный от слова «соборный». Церковь действует только через свободу, через единство в любви. Государство же связано с «миром сим», и поэтому характеризуется как «временное», относительное. Если Церковь -- это «организм», и действует через свободу и любовь и требует внутреннего единства, то государство -- «механизм», действующий согласно необходимости и путем насилия: область государства -- «земля и вещество; его оружие -- меч вещественный». Сердцевину, на наш взгляд, экклезиологии славянофилов, составляет мысль о том, что «Святая Церковь исповедует пути, которыми угодно Богу привести падшее и мертвое челове-чество к воссоединению в духе благодате и жизни. Посему… она исповедует таинства, чрез которые в новозаветной Церкви Бог ниспосылает людям благодать Свою…». Хомяков А. С. Указ. соч. С. 49.

Религиозный мессианизм А.С. Хомякова состоял в том, что русский народ «приобщен Церкви», а не в том, что православие есть религия русского народа и именно поэтому является «истинной». Ученику и сподвижнику Хомякова А.Кошелеву принадлежат слова, в которых эта мысль учителя находит свое крайнее выражение: «Без православия наша народность -- дрянь. С православием наша народность имеет мировое значение». На наш взгляд, эта мысль указывает на православие как на онтологическое основание российской государственности и русской культуры.

социальный философский православный

1.2 Историософия славянофилов как феноменология соборности

Эклезиалогия славянофилов служила тем корнем, из которого произрастали все остальные элементы их цельного мировоззрения. В частности, учение о соборности церковной, реальным физическим воплощением которого является церковная община, легло в основание учения о соборности социальной, основанием которой служила крестьянская община. И, поскольку учение о Церкви было в славянофильстве источником теории социального устройства, то и взаимоотно-шения между членами церковной общины служили прообразом социальных общинных отношений.

Как уже было отмечено выше, социальная философия славянофилов являет собой ярко выраженный методологический антииндивидуализм. «Отдельная личность, говорит А.С. Хомяков, есть совершенное бессилие и внутренний непримиримый разлад». Лишь в живой и морально здоровой связи с социальным целым личность обретает свою силу. Ядро же этой социальной целостности является Тело Христово Святая Церковь.

Другим источником славянофильской историософии является антропология. Человеческий род, по мнению Хомякова, распадается на два типа: в отдельной личности всегда идет борьба двух противоположных начал, преобладание одного из которых и образует один или другой тип. Начала эти свобода и необходимость. «Свобода и необходимость, пишет Хомяков, составляют то тайное начало, около которого в разных образах сосредоточиваются все мысли человека». Свободой владеть нелегко; человеческий дух непрестанно уходит от свободы. Тип человека, в котором господствует стремление к свободе, Хомяков именует иранским типом; тот, в котором господствует подчиненность необходимости кушитским. Автономное искание свободы человеком не может обеспечить ему достижения ее полноты; только в церковном организме, где обитает благодать Божия, человек становится полностью свободным.

Историософия А.С. Хомякова, запечатленная в его «Записках по всемирной истории» и отдельных статьях, построена на идее естественной закономерности и действии законов в историческом бытии, не исключающей в то же время и действия Промысла Божия в истории. Для Хомякова в истории творится «дело, судьба всего человечества», а не отдельных народов. История движется, с одной стороны, свободой, а с другой устрелением к необходимости. Поэтому исторический процесс есть по существу духовный процесс, а основной движущей силой истории является вера, то есть религиозные движения в глубине народного духа. В конечном итоге, по мнению Хомякова, в истории совершается суд над свободным творчеством народов и всего человечества. Здесь видно, что славянофильство в этом вопросе недалеко отошло от гегелевской схемы истории.

Общим местом в славянофильской исторической гносеологии, учении о познании истории явлется утверждение о ее гадательности и субъективности: «Старую Русь надо угадать…, писал Хомяков». Хомяков А. С. Указ. соч. С. 55. Ему вторил Ю.Ф. Самарин: «Все, что мы утверждаем о нашей истории, о нашем народе, об особенностях нашего прошедшего развития, все это угадано, а не выведено». Самарин Ю. Ф. Собр. соч. Т. 12. С. 156. «Внутренняя история» (как история духовных начал, в отличие от внешнего эмпирического повествования) не может выводиться из фактов, ибо национальный дух постигается не «отвлеченно - логическим мышлением, а «внутренней силой ума». «Нужна поэзия, чтобы узнать историю, -- заключает Хомяков». Хомяков А.С. Там же. С. 71. Для Хомякова не имеет принципиального значения достоверность описания эмпирической реальности, он отмечает условность своего анализа, постоянно подчеркивая, что «история... не есть простая летопись... она также и не отвлеченное созерцание внутренней жизни личной…, а внутреннее приобщение к творчеству прошлых поколений,...которое ни обмануть, ни обмануться не может». Не благодаря изучению фактов мы раскрываем дух эпохи, а наоборот: «Все частные явления во всякую эпоху... только тогда делаются понятными, когда мы поняли уже характер самой эпохи». Перед нами яркое и глубокое видение историзма.

Хомякову свойственно напряженное и страстное, можно сказать мессианское ожидание того, что Православие через Россию приведет к реконструкции всей системы культуры. «Всемирное развитие истории, утверждает Хомяков, требует от нашей Святой Руси, чтобы она выразила те всесторонние начала, из которых она выросла…».

По мысли славянофилов, внутренняя история России есть сакральная история «святой православной Руси», которая имеет «значение всемирной Исповеди» и «может читаться как жития святых» (Аксаков). Аксаков И. С. Соч. Т. 1. С. 625. Она движима волей Промысла, который и должен разгадать «верующий любомудр». Этот Божественный замысел о России, по мысли самого Хомякова, воплощается в том, что история призывает Россию стать впереди всемирного просвещения; она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал. Противопоставляя две полярные цивилизаци: утилитарно-прагматическую и религиозно - общинную (соборно-религиозную), Хомяков уже полтора столетия назад, более чем за полвека до Шпенглера подчеркивал, что Запад дошел до полного истощения своих духовных сил и исторической несостоятельности перед лицом человечества. С другой стороны именно одухотворенность русского народа он выдвигал в качестве единственного основания, на котором зиждется идея культурного призвания России. Только славяне, и, прежде всего русский народ, сохранили в своем смирении чистоту веры и преданность делу Христа; именно поэтому ему принадлежит будущее. В этом смысле высшая миссия России заключается в спасении всего мира.

Обоснование славянского, или русского, мессианизма, мысль об особом историческом призвании и вселенском служении России охватывает практически все стороны учения Хомякова, Киреевского, Аксакова, Самарина и многих других их сподвижников. Размышления о существе «русской идеи» постоянно задавали общий тон историософским поискам славянофилов. Обращение внимания на этот лейтмотив славянофильской методологии особенно важно в наши дни, когда пробуждающееся национальное самосознание русского народа инстинктивно ищет фундаментальные онтологические основания своего развития. В этой связи так называемая «русская идея» может стать ключевым теоретическим звеном в моделировании социальных процессов современного российского общества.

Говоря о тенденции прагматизации духовной жизни в Западной Европе, Хомяков настойчиво убеждал своих современников в том, что историческую миссию возвращения цивилизации на соборные смысложизненные начала потенциально несет в себе русский крестьянин. По его мнению, патриархальные отношения русского крестьянства несут в себе раннехристианский принцип взаимной любви, на основе которого можно построить гуманистическую цивилизацию и этим преодолеть «фабричный» характер современной западной жизни с ее индивидуализмом и утилитаризмом.

Задачу аргументированного и взвешенного противопос-тавления подлинно христианского просвещения и рационализ-ма, с одной стороны, и примирения западной образованности и русской православной духовности, с другой, наряду с Хомя-ковым решал и другой титан русской философской мысли второй трети XIX столетия Иван Васильевич Киреевский (1806-1856).

Вторя Хомякову, Киреевский восстал против гегелевского постулата о том, что в истории действует имманентный ей разум. «Мы составили бы себе ложное понятие о развитии человеческого мышления, если бы отделили ее от влияния случайности, пишет Киреевский, Нет ничего легче, как представить каждый факт действительности в виде неминуемого результата высших законов разумной необходимости; ничто так не искажает настоящего понимания истории, как эти мнимые законы разумной необходимости». Не отвергая причинности истории, на первый план философ выдвигает свободную волю человека. Отрицая историософский рационализм, Киреевский отрицает и абсолютный провиденциализм, с тем, чтобы не умалить значения свободы человека. Помимо свободно действующей в истории человеческой личности Киреевский признает также и внутреннюю связанность, и Промысел в истории.

По мнению мыслителя, смысл имеет лишь вся история в целом. «Просвещение каждого народа, пишет он, измеряется не суммой его познаний… но единственно участием его в просвещении всего человечества, тем местом, которое он занимает в общем ходе человеческого развития». Размыщляя о месте и роли каждого конкретного народа в судьбе всего человечества, Киреевский высказал интересную мысль о преемствености всемирно-исторической мысли: «Каждый народ в свое время выступает на первый план истории. И хотя прогресс добывается только совокупными усилиями человечества, но народы имеют свою фазу исторического цветения, перенимая «на ходу» результаты жизни других народов».

Несомненный интерес представляют социально-антропологические размышления Киреевского в отношении перпектив развития западной и восточной культур. «Западный человек, говорит он, раздробляет свою жизнь на отдельные стремления: в одном углу его сердца живет религиозное чувство… в другом отдельно силы разума… в третьем стремления к чувственным утехам и т.д. Разум обращается легко в умную хитрость, сердечное чувство в слепую страсть, красота в мечту, истина в мнение, существенность в предлог к воображению, добродетель в самодовольство, а театральность является неотвязной спутницей жизни… как мечтательность служит ей внутренней маской. Раздвоение и рассудочность последнее выражение западной культуры…». Разделение всех духовных способностей человека и господство холодного рассудка, абстрактного анализа, первоначально (в эпоху формирования европейской цивилизации) привели к быстрому развитию просвещения Европы, становлению науки и техники. Однако, в конце концов, считает Киреевский, они же завели в тупик развитие культуры. Человек на Западе утратил единый и единственный смысл своего существования. Для восстанов-ления этого смысла необходимо понять, что рассудочный анализ полезен и эффективен только во внешней сфере нашего бытия, но он не должен касаться главного духовного средоточия культуры.

Напряженное чаяние наступления новой эпохи связывалось Киреевским с расцветом православной культуры, сопряженной с «образованностью» и восстановлением «цельности». «Необходимо, пишет философ, чтобы православное просвещение овладело всем умственным развитием современного мира, доставшимся ему в удел от всей прежней умственной жизни человечества».

Другими выдающимися представителями плеяды ранних славянофилов были Юрий Федорович Самарин (1819-1876), творческий расцвет которого выпадает уже на середину и вторую половину XIX столетия и Константин Сергеевич Аксаков (1817-1860).

По оценке прот. В.В. Зеньковского, ведущее место в философском наследии Самарина занимает именно историзм.

В сочинениях Аксакова лейтмотивом звучит идея превосходства культуры и общественной жизни России над культурной и общественной организацией западных стран. По его мнению, чрезмерное развитие государственности на Западе в противовес социальной сфере обусловлено тем, что «правда», как внутреннее начало, выразилось в законе. «Запад потому и развил законность, отмечает философ, что чувствовал в себе недостаток правды. На Западе душа убывает, заменяясь усовершенствованием государственных форм, полицейским благоустройством; совесть заменяется законом, внутренние побуждения регламентом…».

Итак, историософия славянофилов не абстрактная теория исторического процесса. Это глубинное онтологическое переживание драматичной и выдающейся судьбы России. Это стремление к установлению субстанциональных начал, духовных доминант национальной жизни, определяющих «вещественный мир» разных эпох, почему она и является ни чем иным, как своеобразной социальной феноменологией.

Подитоживая сказанное о славянофилах, выделим существенное: по справедливому замечанию прот. В.В.Зень-ковского, «в творчестве славянофилов русская философская мысль с чрезывчайной силой возвращается к религиозной, даже больше к церковной установке. Сознавая всю внутреннюю логику секуляризма на Западе, славянофильство с тем большей настойчивостью утверждает положение, что неизбежность секуляризма на Западе была связана не с самой сущностью христианства, а с его искажениями на Западе. Отсюда горячее и страстное стремление найти в Православии такое понимание христианства, при котором не только отпадала бы возможность секуляризма, но, наоборот, все основные и неустранимые искания человеческого духа получали бы свое полное удовлетворение и освящение. Отсуда идет утверждение того, что весь «эон» западной культуры внутренне кончается, что культура отныне должна быть пересторена в свете Православия. Руководящую творческую силу для этого все славянофилы видят в России». Зеньковский В.В., прот. История русской философии. В 2-х тт. - М.: - Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. Т. 1. С. 275-276.

Новый импусльс развития славянофильство обрело уже в 70-80-х годах XIX столетия в связи с творчеством Н.Я.Данилевского и К.Н. Леонтьева.

 2. Моделирование перспектив развития России в свете анализа духовно - нравственного состояния российского общества

Кризисное, переломное состояние современного российского общества неизбежно активизирует усилия философов, историков, политологов, социологов, экономистов, правоведов и других специалистов в области выработки моделей общественного и государственного устройства, наиболее адекватных историко - культурному потенциалу, традициям нашего Отечества. На наш взгляд, высказанный более или менее обстоятельно в первой главе настоящей работы, именно периоды кризисов вызывают к жизни наиболее яркие и самобытные модели исторического процесса. И переживаемый нами сегодня перелом в ходе отечественной и мировой истории не является исключением из этого правила. Свидетельством тому выступают все новые и новые модели (или подходы) к объяснению событий прошлого и настоящего.

Отличительной особенностью позиции большинства современных российских историков является, на наш взгляд, так называемое плюралистическое понимание истории. Онтологический уровень данного понимания состоит в допущении самых различных вариантов, коренящихся в самой исторической действительности. Причем нынешнее переломное время само по себе предоставляет богатые онтологические возможности для построения самых различных моделей, позволяющих приблизиться к постижению сущности переживаемого момента истории. Диалектической основой такого подхода является проявление в историческом бытии категорий возможного и действительного. Гносеологический уровень плюралистического понимания истории есть выдви-жение и формулирование нескольких гипотетических моделей, объясняющих то или иное историческое событие или факт.

Итак, конструирование моделей социально - политичес-кой, экономической и духовно - нравственной сфер современ-ного российского общества мы рассматриваем в качестве одной из важнейших задач отечественной социальной философии. Первый принцип, который, на наш взгляд, должен лежать в основании подобных попыток, есть принцип единства всех сфер жизнедеятельности общества. Во-вторых, непременным объединяющим стержнем таких усилий философа должен быть принцип историзма, позволяющий ограничить бесконечный полет фантазии того или иного автора неизбежными рамками культурно - исторической традиции. В этой связи в спорах о наилучшей модели будущего государственного и социально-политического устройства России необходим учет ряда выво-дов отечественного философского и религиозного наследия о влиянии духовного облика личности на состояние дел в государстве. Благо, национальная философская традиция, в частности, рассмотренная выше модель истории ранних славянофилов, дает в этом отношении достаточно пищи для размышления.

Итак, основная задача и содержание данного и последующего параграфа нашего исследования состоит в том, чтобы высветить и обрисовать основные возможные модели, перспективы геополитического и духовно - нравственного развития современной России в постсоветсткую эпоху. Свою задачу в этой связи мы видим в том, чтобы рассмотреть, каким образом и в какой степени те модели исторического процесса и, в целом, традиции философствования, которые явились предметом нашего анализа, могут определять содержание и форму общественной жизни нашего государства. Настоящий параграф в большей степени будет посвящен анализу духовного противостояния двух традиций -- западной и отечественной.

В критические периоды истории нашего Отечества нацию всегда спасали запасы духовной силы русского народа. Важнейшая роль здесь принадлежит русской идее. В ее основе, как это обстоятельно показали исследования ранних славянофилов, заложено понятие соборности как единения людей ради процветания Отечества. Вторая исторически сложившаяся часть русской идеи -- идея государственности, неоднократно удерживающая страну от влияния центробежных сил. Именно поэтому укрепление отечественной государствен-ности сегодня, на наш взгляд, неразрывно связано с форми-рованием национально-государственной идеологии, способной объединить большую часть русского народа под знаменами патриотических сил.

В самом общем виде эта идеология включает исторические, традиционные элементы русской культуры, образа жизни, национальных обычаев, православия. Такое объединение не случайно, ибо все эти элементы глубоко онтологически укоренены в общественном сознании русского народа, стали частью мировоззрения и системы ценностей большинства нации. В этой связи наши размышления о грядущей России, как и столетие назад, «должны исходить из ее исторических, национальных, религиозных, культурных и державных основ и интересов. Мы не смеем обещать от лица России -- никому, ничего. Мы должны помнить ее, и только ее. Мы должны быть верны ей, и только ей. Поколение русских людей, которое поведет себя иначе, будет обозначено в истории России, как поколение дряблое и предательское». Ильин И. А. О грядущей России. - М., 1991. С. 250.

История мировой цивилизации есть история борьбы народов за сферы влияния. Не прекратилась эта борьба и в наши дни. Напротив, мы живем в эпоху тотального, всемирного передела сфер влияния. После крушения биполярного мира Запад, и прежде всего США, активизировал усилия, направленные на расширение своего влияния, используя для этого все доступные средства. Как еще мы можем расценивать рост амбиций и агрессивности НАТО? Какую иную оценку можно дать непрекращающимся разговорам о необходимости продвижения НАТО на восток и тем более войне в Югославии, как не возрождение знаменитого лозунга тевтонских католических рыцарей «Дранг нах остен»?

По меткой оценке лидеров «Духовного наследия» А.Подберезкина и В. Макарова, в конце XX века русские оказались в положении индейцев, земли которых «осваиваются» цивилизованными народами, на вооружении которых прежде всего свои ценности агрессивного протестантизма. Кризис в Югославии показал, что народам насильственно, в том числе и с помощью высокоточных ракет, навязывают чужие ценности: речь идет уже не о демократии, а об идеальной (американской) демократии. Не о рынке, а об американском представлении о рынке и т. д. Подберезкин А., Макаров В. Стратегия для будущего президента России: Русский путь. - М., 2000. С. 14.

Культурно - идеологическая (а сегодня зачастую уже и военная) экспансия Запада против славянских государств, и прежде всего, России составляет, в сущности, реализацию давно намеченного плана. Еще в 1945 г. госсекретарь и директор разведки США Аллена Даллес в своем докладе о стратегии и тактике войны с Россией отмечал: «Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые. Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа; окончательного, необратимого угасания его самосознания… Литература, театры, кино -- все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства -- словом, всякой безнравственности… И лишь немногие, очень немногие будут догадываться и понимать, что происходит… Найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества». Половинкин А. А. Педагогам непокоренной России. - Волгоград: Царицынский православный университет Преподобного Сергия Радонежского, 2000. С. 4.

Сегодня, спустя полстолетия после «запуска» этой программы мы с сожалением можем констатировать все более и более успешную ее реализацию. Нет нужды вдаваться в очень глубокий анализ ситуации, чтобы увидеть, что Российское государство в очередной раз в своей истории (такое повторяется примерно раз в столетие) стоит перед вопросом сохранения своей национально - государственной независимости.

Ведущую роль в практическом воплощении обозначенной сверхзадачи сыграл разработанный в начале 60-х годов спецслужбами США известный Гарвардский проект, главной целью которого была идеологическая война против СССР. Именно Гарвардский университет, этот «мозговой трест» мирового либерализма стал сегодня эпицентром разработки перспективных моделей мирового устройства с учетом новых реальностей, сложившихся в мировом сообществе после развала СССР и окончательного разрушения биполярного геополитического устройства.

После поражения СССР в холодной войне и крушения коммунистической идеологии на рубеже 80-х и 90-х годов мы стоим перед фактом перерастания культурно-идеологической экспансии Запада в новую фазу. Если раньше главным объектом империалистической агрессии было все советское, то теперь, после воссоздания Российского государства таким объектом становится все русское, российское. Распад СССР и дезориентация социально - политического и культурно-идеологического векторов общественной жизни привели к вакууму в духовной сфере нашего Отечества и вызвали катастрофические разрушения в государственной и политической жизни страны. Но, как известно, свято место пусто не бывает: люди не могут жить без того, чтобы не верить во что-то, чтобы не стремиться к какой-то высокой цели. Бесцельное существование порождает так называемый экзистенциальный вакуум ощущение бессмысленности и бесцельности бытия, ведущее к разрушению духовной сферы личности и нации. Противодействие наицональных культур деструктивно - нивелирующему воздействию так называемой глобализации становится сегодня все более действенным фактором международной политики. Не случайно директор Орлингтонского института стратегических исследований при Гарвардском университете Сэмюел Хантингтон в одной из своих статей «Битва цивилизаций» (1994 г.) отмечает, что «мировая политика вступает в новую фазу, в которой основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Великие раздоры в среде человечества, по его мнению, будут порождены культурно - историческими различиями. Это столкновение цивилизаций и станет доминирующим фактором в глобальной политике». Современная русская идея и государство. М., 1995. С. 18.

Объективный анализ складывающейся геополитической, духовно - нравственной ситуации подразумевает выдвижение и сопоставление на базе исторического подхода нескольких альтернативных моделей - перспектив развития нашего Отечества в начале XXI столетия. Даже самое поверхностное предварительное рассмотрение этого сложнейшего вопроса подводит нас к мысли о том, что на повестку дня выступают две наиболее реальные, адекватные исторической ситуации модели развития России в контексте мировой цивилизации: модели монополярного и биполярного мира.

Новый мировой порядок

Первая модель, которая все больше становится действительностью на протяжении последнего десятилетия так называемая модель «Нового мирового порядка» (НМП). Ее основные принципы: примат общечеловеческих (читай: западно - европейских) ценностей над национальными, идеологии либерализма, монополярный мир. Эта модель имеет еще одно наименование модель «золотого миллиарда». В самом наименовании данной модели уже заложена монополярность: миллиард человек, населяющих передовые страны Запада (а также Япония и «молодые тигры») составляют в сущности единственный полюс притяжения большей части материальных благ всей планеты. Место и роль России в такой модели давно определены ее конструкторами из - за океана.

Мы все является живыми свидетелями того, с какими трудностями и надрывами осуществляется установление Нового мирового порядка на рубеже веков. Умножение на планете «горячих точек», сопряженных с многочисленными вооруженными столкновениями и тысячными жертвами, активизация «просыпающегося» после многолетней дремы мусульманского мира, быстрое развитие Китая и «молодых тигров», растущее противоречие между «развитыми странами» и нищающими государствами «третьего мира», вполне реальные попытки мафиозных кланов влиять на политику правительств все это позволяет прогнозировать, что в своих попытках утвердить в XXI столетии на планете модель Нового мирового порядка Запад в самое ближайшее время столкнется с сопротивлением большей части мира.

Сопротивление это будет успешным лишь в том случае, если найдется народ, способный консолидировать усилия большинства «униженных и оскорбленных», объединить оппозиционные движения всех частей света и встать во главе освободительного движения всей планеты. Исторический опыт, выводы многих зарубежных и отечественных мыслителей и, наконец, пророчества великих русских святых в один голос свидетельствуют о том, что таким лидером всегда была, есть и будет Россия. Действительно, уже по крайней мере трижды в истории наш народ выступал в качестве надежного заслона агрессору: татаро - монголам, Наполеону и Гитлеру. Величайший культурный, духовный потенциал нашего Отечества позволяет питать уверенность в том, что именно так случится и сегодня, в наши дни.

Социально - экономическая, военно - политическая, образовательная стратегия страны формируется на основании вполне конкретного мировоззренческого базиса. Появление новой, консолидирующей идеологии было во все времена фактором, определяющим рост могущества государства. А.Подберезкин также справедливо отмечает, что «не преодолев хаоса в мировоззрении, мы не решим ни одну проблему -- ни экономическую, финансовую, социальную, демографическую, ни внешнеполитическую… Понимание русских финансовых и экономических проблем невозможно без понимания духа русского народа». Подберезкин А., Макаров В. Стратегия для будущего президента России: Русский путь. - М., 2000. С. 9, 27. В этой связи перед нами стоит задача показать, как духовное неблагополучие каждого отдельно взятого человека и народа в целом, наряду с комплексом социально-экономических, политических и геополитических факторов, может негативно сказаться на судьбе русского народа.

Геополитическая стратегия модели НМП есть глобализация, подразумевающая, в частности, стирание перегородок национально - культурных различий народов, унификация всех областей жизни. США в данном случае мыслится как метрополия всемирной колониальной империи, в которой будет сосредоточена львиная доля всех финансовых средств планеты, ставших единым эквивалентом, универсальной мерой всякой вещи. Об этом весьма убедительно рассуждает в своей книге «Линия горизонта» небезызвестный Жак Аттали, бывший директор Европейского Банка Реконструкции и Развития и член Бильдербергского клуба. По его прогнозам, после установления НМП «наиболее ценной собственностью будет гражданство в пространстве доминирующих стран», которое «станет предметом купли - продажи на свободном рынке паспортов». В конечном итоге человек будет самовоспроизводиться подобно товару, жизнь станет предметом искусственной фабрикации и объектом стоимости».

Экономически НМП являет собой царство «свободного рынка», где «деньги будут определять закон», а человек мыслится как предмет, товар».

Культурная и национальная политика модели НМП есть нивелировка в соответствующих областях, против которой так ревностно выступал еще Константин Леонтьев. Массовая культура гигантских мегаполисов и безбрежный космополитизм -- таковы идеалы НМП. Не удивительно в этом контексте отношение ведущих «модельеров» НМП, в частности, З. Бжезинского, к Православию -- душе и опоре русской культуры.

Сопротивление остальных пяти миллиардов населения «низкоорганизованных пространств» установлению модели НМП вполне осознается его прожектерами. Угроза нищего сословия стабильности «золотого миллиарда» должна предотвращаться исключительно при помощи «планетарной политической власти», уже показавшей себя в Ираке, Боснии, Сербии и других «низкоорганизованных» регионах.

Комплексный анализ модели Нового мирового порядка неизбежно ориентирует нас на осмысление ее мировоззренческого фундамента, в качестве которого выступает так называемая «постхристианская религиозность». Его идеология (вспомним «Конец истории» Ф. Фукуямы) предусматривает реализацию многовековых мессианских чаяний Запада в форме «либерально - демократического рая на земле». Сами идеологи мондиализма убеждены в скором приходе в мир Мессии, который утвердит на земле законы совершенной религии и явится основателем «золотого века», который будет протекать под управлением Мирового Сверхправительства. Подобные мотивы все чаще и отчетливее звучат в некоторых высказываниях представителей Бильдербергского клуба, Трехсторонней Комиссии, американского Совета по международным связям. Вероучения многочисленных и весьма влиятельных на Западе сект (Свидетели Иеговы, Адвентисты седьмого дня и др.) прямо ориентируют своих адептов на такое развитие событий. Рассмотрим более пристально религиозную составляющую модели Нового мирового порядка, а затем сопоставим ее с религиозной доминантой той модели, которую мы рассматриваем как альтернативную первой.

Новая культурно - идеологическая ситуация в России, рост влияния религии в культурной жизни российского общества позволяют Западу играть на новом, религиозном, поле. Расширение границ религиозного сознания в современном российском обществе естественным образом повышает общий уровень внушаемости населения, и это позволяет предположить, что тот, кто одержит победу в этой сфере, обретет также господство в сферах экономики, политики, права и морали. Широкие возможности манипулирования религиозным сознанием позволяют рассматривать стремительное распространение всевозможных западных деноминаций в современной России в качестве искусного орудия прожектеров модели Нового мирового порядка.