Свою карьеру Т. Парсонс начал с изучения биологии. Однако его вскоре заинтересовали экономика и социология. В частности, обучаясь в Лондонской школе экономики, в том числе и у Б. Малиновского, он получил представление о структурализме и функционализме. Но на него оказали влияния также кибернетические идеи -- кибернетический образ системы с обратной связью, спонтанно поддерживающей свое равновесие. В результате Парсонс создает теорию, охватившую структурный подход и функциональное описание этой структуры, разрабатывает общие схемы объяснения социальных систем, а также методику и технику исследования, противостоящие эмпиризму.

Парсонс исходит из идеи равновесия, основанной на принципе спонтанного саморегулирования социально-экономических процессов, опирающихся на традиционные приоритеты частной собственности и индивидуальной свободы (предпринимательства). Последние являются ценностями функционального приспособления к стихии рыночного хозяйства капиталистического общества. Данные механизмы поддерживают его в состоянии равновесия1. Тогда роль государства сводилась лишь к поддержанию законности и порядка. В этом плане Парсонс является противником политики «Нового курса» президента Рузвельта в период «Великой депрессии» 30-х годов, предложившего для выхода из кризисной ситуации использовать государственные (плановые) механизмы вмешательства в капиталистическую экономику (идеи кейнсианства). Его теоретико-социологическая позиция в этом вопросе нашла отражение в теории «социального действия», модифицированной впоследствии в структурно-функциональное направление.

После второй мировой войны политико-экономическое состояние США было достаточно благополучно. Переход к реконструкции мирного времени не вызвал особых затруднений: возвращение к приватным интересам, наступление НТР создавали ощущение благополучия и стабильности американской социально-экономической системы. Вместе с тем, в памяти ещё жила ужасная действительность прошедшей войны и люди были готовы броситься в любую иллюзию, утверждающую, что «все прекрасно в этом лучшем из миров». Разрабатываемая Парсонсом идея равновесия и интеграции социальных систем как нельзя лучше соответствовала духу времени и приобрела широчайшую популярность в 50--60-е годы. Воздавая должное, его ещё при жизни называли «новым классиком».

Основные доктринальные тезисы Т. Парсонса, интегрированные в «общую теорию» социологии, основаны на конвергенции концептуальных схем М. Вебера, Э. Дюркгейма, А. Маршалла, В. Паре-то.

1. В обществе господствует инструментальная, функциональная рациональность - организационная цель.

2. Общество имеет технико-экономическую структуру -- профессиональную и стратификационную.

А. Технология и экономика являются источниками социальной динамики.

Б. Культура - это консервативная сила, стабилизирующая общество.

3. Степень влияния в обществе определяется положением в иерархии отношений на ролевой основе.

3. НОВЕЙШАЯ СОЦИОЛОГИЯ

Мир - это плюриверсум, а не универсум.

Н. Абанъяно

В 60-е годы мир переживал острейшие социально-политические и экономические потрясения: угроза ядерной войны (Карибский кризис -- Куба, 1963 г., война США во Вьетнаме, арабо-израильские войны, ввод советских войск в Чехословакию, 1968 г., и др.)» расовая дискриминация, экология, бюрократизация, масс-скультура. Возник исторический парадокс -- продвижение человека на пути развития познания и технического могущества сопровождалось повышением мощи разрушительных сил, расширением масштабов грозящей человечеству катастрофы. Формируется убеждение, что нельзя построить «общество всеобщего благоденствия» в условиях угрозы уничтожения Земли в глобальном масштабе. На этом фоне «оптимистическая» позиция теоретиков индустриального развития выглядит странно и неадекватно: обнаруживается резкий контраст между их претензией объяснить все и неспособностью отвечать на реальные проблемы современности. Индустриализм, оказавшийся доминантой событий, повлек за собой последствия («сюрпризы на дне ящика Пандоры»), которые не могли предусмотреть его апологеты.

Противоречивость множественной, разнокачественной и динамической действительности достигла такого уровня, когда даже самая изощренная теория не в состоянии была придать ей концептуальное единство. В конце 60-х годов гегемония структурного функционализма была разрушена под волной критики, имевшей как теоретический, так и политический характер. Она шла по нескольким направлениям.

Во-первых, подверглась сомнению имплицитная посылка Парсонса, что все виды социального действия (поведения) можно уложить в логическую структуру «социальной системы» («прокрустово ложе»). Есть такие виды деятельности, которые в неё не укладываются, в частности «эксцентричное» научное поведение. В деятельности ученого помимо жесткого набора процедур, чтобы прояснить концепцию в его аналитической работе, используются интуиция и воображение. В этой ситуации исследователь не скован правилами и методом -- они отступают на задний план. Да и развитие общества - это творческий процесс порождения нового, в котором присутствует «фактор X», -- то неизвестное, которое обусловливает неожиданные повороты, и предусмотреть их невозможно. Поэтому управление сложной социальной действительностью нельзя свести к жесткому программированию.

Парсоновские функциональные императивы заключали в себе форму ограничений количества, полезности функций и их структурно-институционального обеспечения. Это проявилось в том, что предложенная им схема структурно-функционального анализа оказалась нечувствительной к негативным сторонам современности -- проявлениям в ней дисфункций, дестабилизирующих социальный мир и ведущих к распаду систем. Уже в мертоновской концепции введение понятий эуфункция и дисфункция, чуждых подходу Парсонса, заметно расширяло идею функциональности и поле исследовательских проблем. Влиянием данных характеристик нарушения равновесия объяснялось всякое отклонение в социальных действиях людей от господствующей в обществе системы норм и ценностей (преступность, расовые волнения, революционные выступления и т. п.), являющееся источником напряженности в обществе.

Кроме того, в рамках данной схемы поведение человека интерпретировалось под определяющим воздействием социальных институтов и всеобъемлющего нормативизма, которые налагали ограничения на свободу выбора в человеческой деятельности. Но человек несет ответственность перед совестью за свои деяния: их можно совершить или не совершить, т. е. они лежат в полосе свободы.

Во-вторых, естественнонаучная и универсалистская ориентация структурного функционализма в качестве идеала акцентирует функции и цели, а не людей с их практическими и субъективными аспектами в повседневной жизни. Однако социальные изменения предстают как замена одних социальных структур другими, смена одних образов жизни, ценностей другими и т. д. При этом человек выступает как творец мира, способный его изменить.

Социология -- это наука о людях и для людей. Поэтому она должна повернуться к человеку и связанному с ним «субъективному смыслу» -- мотивационно-смысловой сфере человеческой деятельности. Движение маятника началось в обратном направлении -- к идеалам гуманизма и герменевтическим традициям. Главный лозунг данного этапа: «Вернуть в социологию человека».

В-третьих, в действительности нормой выступает наличие альтернативных, конкурирующих социальных явлений -- религии, политических идеологий, моральных представлений и т. п. Поэтому, помимо равновесия, имеют место столкновения культур, социальные изменения, конфликты ценностей, которые являются типичными и неизбежными для современного дифференцированного и стратифицированного общества. Снятие с них обвинения в аномальности превращало теорию равновесия в догму и способствовало проникновению в социологию теории организации. Последняя разрабатывает «рациональное регулирование» социальных конфликтов по определенным правилам игры, приемлемым для обеих спорящих сторон и приводящим их к «общему знаменателю».

Эти и другие доводы использовали критики структурного функционализма для раскрытия несостоятельности его линии на создание «большой теории» и неспособности охватить всю социальную реальность. Данная концепция была дискредитирована и перестала быть единой теоретической платформой в социологии: начался процесс её сатурации (затухания). Западная социология начала новый этап своего развития.

Критика структурного функционализма и связанные с этим изменения духовного климата в «академической» социологии, обеспечили в 60-е годы почву для осуществления модификаций «большой теории» социологии и «теоретического взрыва». Он был связан с развитием и обогащением критикуемых идей, переработкой ключевых вопросов проблемы сценариев развития настоящего, способного принять вызов будущего. Никто не хочет жить по-старому, и все стремятся к прорыву в новое качество социальной жизни. За всем этим стоит потребность иметь как можно более точное знание о том, что и как должно подвергаться регулирующему воздействию и изменению, социальному контролю. Проблема состоит и в том, каким образом наиболее рационально сохранить плюральность социального мира -- разнообразие, толерантность и свободу как общественный идеал.

В борьбе со структурным функционализмом формируется теоретический авангард в лице социологии «среднего значения», качественного стиля (символический интеракционизм, феноменология и т. п.), ведущих поиск путей и средств решения социальных проблем в рамках существующего статус-кво. Наряду с ними формируется критическая социология, ставящая под сомнение индустриалист-ские начала общества. Такое быстрое умножение вариантов теоретического поиска есть весьма обычный симптом кризиса науки: новые теории предстают как непосредственная реакция на данный кризис.

С утратой структурно-функциональным направлением своего престижа вновь встал вопрос о связи теорий и методов в социологии, о теоретической основе эмпирических исследований. В его решении в рамках трихотомии -методология--теория--метод» наметилось два принципиальных подхода. Сторонники одного стояли на позиции принципиального разрыва между философской методологией и теоретической системой в социологии. В частности, такой подход разрабатывался Р. Мертоном, защищавшим позитивистскую ориентацию социологии на «модель» естественнонаучного знания. Применительно к теориям «среднего ранга» разрабатывалась также методика и техника социологического исследования, технология внедрения его результатов. Все это соответствовало сознательно выдвигаемой установке построения единой методической методологии и её сближения с принципами гуманитарного знания.

Сторонники другого, наоборот, стояли на позиции обязательного философско-методологического обоснования теоретических проблем социологии и привязанности методов исследования к соответствующим теоретико-методологическим принципам. Это заставляло их искать новые подходы к построению «общей теории», но уже в рамках гуманистической тенденции в социологии, качественного подхода к социальным явлениям. Данная волна на многие годы определила контуры новейшей социологии и создала основу «интеллектуального социологического климата», свойственного гуманитарным наукам.

Вместе с тем, сторонники обоих подходов разделяли точку зрения о необходимости установления принципиальной взаимосвязи между теориями и методами в социологии: между определенной трактовкой социального мира и соответствующим набором методов и техники (конкретных методик) его исследования. Но тогда неизбежно возникал другой вопрос: какие теоретические концепции должны выступать исходными по отношению к исследовательским процедурам?

Поиски ответа на него породили в 60--70-е годы «теоретический взрыв», который обусловил процесс дробления теоретических подходов, дифференциации социологического знания, без авторитарного влияния какой-либо одной теоретической концепции. Отсутствие у социологов единой теоретико-методологической базы обусловливало разнообразие и неровность социологического ландшафта -- мозаику социологических теорий: каждый занимался собственной социологией. Вместе с тем, имела место диффузия (взаимопроникновение) идей и возникновение гибридных теорий. В результате, теоретическая социология резко разомкнула поле поиска предметной области социологии.

3.1 Социология качественного стиля