Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 93/94

Исторические науки и археология

Дагестанский государственный технический университет

ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКАЯ ОБРЯДНОСТЬ ДАРГИНЦЕВ

Мирзаханов Джабраил Гасанович, к. филос. н.

Статья посвящена рассмотрению земледельческих обрядов у одного из народов Дагестана - даргинцев. Основное внимание в статье автор уделяет связанным с культом плодородия магическим ритуалам, обычаям и верованиям, сопровождавшим все этапы земледельческого цикла у даргинцев, - обрядам вызывания дождя, празднику первой борозды, вере в дух хлебного поля и другие аграрные божества. По мысли автора, они были призваны обеспечить земледельца богатым урожаем и приплодом скота, защитить его от неблагоприятных воздействий стихии и др.

Ключевые слова и фразы: даргинцы; земледельческие обряды; праздник первой борозды; фигурные обрядовые хлеба; верования; магия; культ плодородия.

земледельческий обряд дагестан обряд

Значительное место в традиционных хозяйственных занятиях и духовной культуре даргинцев занимали земледельческие обряды. Они были направлены на обеспечение богатого урожая злаковых культур и приплода домашнего скота, предотвращения неблагоприятных воздействий стихии и т.п. Эти обряды были наполнены магическим содержанием - ритуалами, приметами, верованиями - и сопровождали весь земледельческий цикл даргинцев.

Даже первые атмосферные явления весной земледелец увязывал с прогнозом на будущий урожай. Так, даргинцы при первом весеннем громе стучали палкой по зернохранилищу, “чтобы там весь год было зерно” [1, с. 70]. Для прогнозирования нового сельскохозяйственного года большое значение придавалось и тому, с какой стороны гремел первый гром в году. Даргинцы считали, что, если первый гром был слышен с юга или юго-востока, год будет урожайным, с достаточным количеством осадков. Однако на этот счет бытовали и другие мнения. Так, даргинцы с. Мекеги ожидали благоприятного года, если первый весенний гром гремел с северо-запада или с запада, и засушливого года, если его слышали с востока. Даргинцы с. Верхнее Лабко также не любили первый гром с востока, а если слышали его с запада, радовались и говорили, что год будет чесночно-абрикосовым, так как в той стороне находились горно-долинные селения даргинцев - основные

поставщики фруктов и овощей для всего региона. Даргинцы союза сельских обществ “Сюрги” настоящим началом весны считали именно первый гром. Они произносили заклинания, обращенные к грому и молнии по отдельности, прося гром о благоприятной погоде на год, заклиная о предотвращении длительных ненастий и градобития. Молнию просили быть милостивой к людям, не уничтожать огнем посевы и их самих [4, с. 12].

Помимо примет, связанных с будущим урожаем, в духовной культуре даргинцев большое место уделялось представлениям, связанным с верой в аграрные божества, что, несмотря на влияние ислама, было обусловлено древними традициями земледелия и скотоводства. В соответствии с верованиями даргинцев, от аграрных божеств зависел результат будущего урожая и приплод скота, что предопределило функционирование ряда магических праздников, ритуалов, примет, заклинаний, пословиц и поговорок, связанных с культом плодородия [3, с. 54-59].

У даргинцев с. Харбук и Сутбук вплоть до 50-х гг. XX в. подготовительным актом к основному свадебному торжеству была так называемая “Малая свадьба”, называемая Чутту булгъан мехъ (“Свадьба дележа пирога”). В доме родителей невесты в этот день пекли огромный пирог, начиненный мясом, орехами, яйцами и др. Вечером того же дня его приносили в дом жениха. В момент занесения пирога в дом жениха исполнялась обрядовая песня. Одна из уважаемых женщин со стороны жениха обращалась с песней к пирогу:

Это обращение к пирогу и упоминание в тексте песни некоего Чуттумай дало основание фольклористу Х. А. Юсупову считать его мифологическим персонажем, связанным с плодородием [9, с. 72-73].

Особенно большим магическим смыслом был наполнен главный земледельческий праздник даргинцев и других горцев Дагестана - “праздник первой борозды” (“хъубурхъе”). После проведения ритуальной борозды проходили спортивные состязания - скачки, бег, борьба, метание камней, бои быков, травля собак и т.п. После проведения спортивных соревнований победителей награждали призами - хлебными баранками (“мяй”). Перед тем как наградить победителей соревнований этим хлебом, его в с. Мургук, Гуладты и Муги было принято скатывать с горы вниз. Хорошим признаком считалось, если хлеб при скатывании с горы разбивался на мелкие кусочки. Эта хлебная баранка как бы символизировала будущий богатый урожай, поэтому кусочки этого хлеба старались подобрать и съесть взрослые и дети [2, с. 182].

Следует подчеркнуть, что на праздник первой борозды даргинцами различных сельских обществ выпекались и другие фигурные обрядовые хлеба, которые служили призами для победителей в различных соревнованиях. Этими призами у цудахарцев были баранки кьярква для мужчин и куклы начи для женщин и девочек, у харбукцев - “кукла борозды” къелла няча - для мужчин, баранки хIурегари - для детей и маленькие хлебные куклы нача - для девушек, у акушинцев - кукла къяна, у мекегинцев и лабкомахинцев - кукла гулуча [7, с. 62].

Эти многочисленные обрядовые хлеба антропоморфной формы, фигурировавшие на главном празднике даргинцев и других народностей горного Дагестана, являлись, на наш взгляд, олицетворениями духа (хозяина) пашни, хлебного поля.

Как и у других народов мира, у даргинцев существовала вера в дух пашни и хлебного поля, воплощенный в последнем снопе. По мнению Л. В. Покровской, “центральное место в летне-осеннем цикле праздников занимает жатва и ритуалы, направленные на то, чтобы сберечь плодоносящую силу земли, передать ее будущему году. Объектом обрядовых действий являются последние колосья, с которыми связываются представления о “духе зерна”“ [6, с. 86].

У даргинцев “дух зерна”, “хозяин пашни” олицетворялся в образе каменной плиты. Весной, после вспашки и засева пашни, каждый хозяин в центре своего участка ставил каменную плиту высотой примерно в полтора локтя. Эта каменная плита в разных селениях называлась по-разному: “цIелда” (не переводится), “татта” (“отец”), “хъу дерхъла къаркъа” (“камень для урожая пашни”). Иногда “хозяин пашни” имел составную конструкцию: его сооружали из нескольких камней, поставленных друг на друга. Считалось, что эта плита весь полевой сезон будет оберегать участок пашни от неблагоприятных воздействий стихии. Даргинцы с. Гуладты и Хуршни называли этот камень “хъубцар” (“пахарь”) и считали, что его ставят для того, чтобы засеянная пашня “не боялась бы”, “чтобы зерно хорошо прорастало”, “посевы были бы густые”, то есть он был в их представлении “хозяин хлебного поля”. У даргинцев с. Бутри первый нашедший “татта” на поле во время жатвы, воспроизводил целый диалог, произнося его и за него, и за хозяина участка. За хозяина пашни: “Год выдался удачным. Я, как хозяин, сделал все, что от меня зависело: своевременно удобрил участок, распахал его, засеял, прополол. Но я надеялся и на тебя: знал, что ты находишься на пашне и сделаешь все, что от тебя зависит. Ты расскажи, что ты сделал, а я подарю тебе пояс”. Затем тоже лицо говорило за “татта”: “Ты хороший земледелец, и я тебе помогал, как мог: из речки приносил воду, поливал пашню и просил Всевышнего, чтобы он насылал поровну дождей и солнца. Мы оба дружно потрудились, поэтому и урожай получился хороший. Спасибо за пояс”.

У даргинцев с. Нахки “ответ” каменной плиты оформлялся в стихотворной форме:

На высокие снежные горы ходил за ветерком,

В море ходил за водой,

Как мог я старался, Чтобы урожай был хорошим.

У даргинцев с. Гуладты и Бутри жнец, первым увидевший плиту, ласково произносил: “Солнце не обжигало ли тебя, не пугал ли гром?”. Затем говоривший сворачивал жгут из колосьев, посеянных на участке хлебных злаков, и повязывал им стелу в “поясе”. Такой же “пояс” он делал и для себя и тоже повязывался. После этого он танцевал вокруг плиты, пока не уставал, а все, кто присутствовал при этом, стоя хлопали ему. Жители с. Нахки в некоторых случаях “пояс” для “татта” делали из последних стеблей колосьев на участке. Того, кто первым нашел “татта”, хозяин пашни обильно угощал [1, с. 117-119].

Вера в дух пашни бытовала и у даргинцев с. Харбук. Чтобы задобрить его, во время жатвы готовили халву и раздавали ее, прося дух обеспечить в будущем хорошим урожаем. Олицетворением духа пашни был межевой столб - Ххарла цIелтта. Если во время жатвы жница натыкалась на него, то она останавливала работу, садилась у стелы, обматывала ее соломой и, обращаясь к хозяину участка и остальным жницам, от имени межевого столба напевала песенку следующего содержания:

Птицам испить не дала,

Граду побить не оставила, Солнцу выжечь не дала, В целости сохранила урожай. За это дайте мне мою халву!

Хозяева пашни готовили халву, приносили на поле и раздавали жницам и всем присутствующим. Тарелку с халвой подносили и стеле, прося ее сохранить будущий урожай, на что жница, нашедшая стелу, от ее имени отвечала: “Если будет такая же хорошая халва, я и в следующем году буду присматривать за вашим полем” [10, с. 235, 246].

Таким образом, установленная на поле каменная плита олицетворяла собой “хозяина пашни” - “полевика”, полевого божка, который, как считалось, охранял засеянный участок, способствовал произрастанию на нем зерна и сохранял его до начала уборочных работ от воздействия стихии, вредителей и т.д. Как свидетельствует полевой материал, “хозяин пашни” в представлениях земледельца выступал в качестве обобщенного обожествленного предка (недаром у части даргинцев он назывался “татта” - “отец”), на помощь и содействие которого надеялись и полагались. Надо полагать, что в этой плите мы имеем изображение этого предка, объемное, но не конкретизированное и еще не антропоморфизированное, хотя следует отметить, что вербальная антропоморфизация здесь присутствует: к стеле обращаются как к живому человеку, повязывают ей пояс [1, с. 120-121].

Кроме того, установленная на поле каменная плита, олицетворявшая собой “хозяина пашни” и охранявшая засеянный участок, на наш взгляд, восходит к культу хозяина местности.

Вера в божество (дух) хлебного поля, воплощенное в последнем снопе, имелась и у цудахарцев. При жатве в центре поля или с краю его они оставляли несколько колосьев пшеницы или стеблей кукурузы - для птиц [8, с. 114].

К персонажам, связанным с отдельными этапами земледельческого цикла, относится мифологический образ, бытовавший в прошлом у даргинцев с. Куппа. Однажды, около 30 лет тому назад, жительница этого села Ахмедова Зайнаб косила траву в местности “ХIенагу”. Вдруг из-за скал, находившихся на довольно значительном расстоянии от нее, появилась женщина огромного роста с ребенком за спиной. Сделав всего три шага до Зайнаб, женщина взяла серп, мигом скосила всю траву и, возвращая серп, попросила ее: “Никому не говори, что видела меня”. Сказав это, женщина с ребенком скрылась за скалами. Возможно, что данный мифологический персонаж являлся патроном одного из циклов сельскохозяйственного производства - сенокошения [5, с. 121-122].

К аграрным божествам относится и мифологический персонаж, вера в которого сохранилась у жителей

с. Харбук. По их рассказам, недалеко от их села, в местности “Шик-гIяя”, возвышаются так называемые “Скалы Рукият”. В этих скалах будто бы обитала женщина с длинными красными волосами. При рождении телят-двоен женщины из с. Харбук приходили сюда, бросали в щель между скалами камешек и говорили: “Рукият, твоя корова отелилась двойней, бери подойник и приходи!”. Сказав это, женщины быстро убегали, считая, что Рукият может разгневаться и погнаться за ними [10, с. 26, 228].

Возможно, что этот персонаж, покровительствующий рождению телят-двоен, восходит к древнейшему культу близнецов.

Итак, содержание календарных и аграрных праздников, обрядов, песен, фигурных обрядовых хлебов дает нам основание для вывода о том, что земледельческая обрядность даргинцев была тесно связана с культами плодородия, предков и близнецов. Ряд мифологических персонажей был связан с покровительством отдельным циклам сельскохозяйственного производства. Аграрные обряды даргинцев были призваны обеспечить земледельца богатым урожаем и приплодом скота и защитить его от неблагоприятных воздействий стихии и др.

Список литературы

Булатов А. О. Пережитки домонотеистических верований народов Дагестана в XIX - начале XX в. Махачкала, 1990. 265 с.

Булатова А. Г. Сельскохозяйственный календарь и календарные обычаи и обряды народов Дагестана. СПб.: Петербургское востоковедение, 1999. 288 с.

Гаджиева С. Ш., Османов М. О., Пашаева А. Г. Материальная культура даргинцев. Махачкала, 1967. 298 с.

Курбанов М.-З. Ю. Сюргинцы. XIX - начало ХХ в.: историко-этнографическое исследование. Махачкала, 2006. 186 с.

Омаров И. И., Сефербеков Р. И. Аул Куппа: историко-этнографические очерки: XIX-XX вв. Махачкала, 1996. 384 с.

ISSN 1997-292X № 7 (33) 2013, часть 2 105

Покровская Л. В. Земледельческая обрядность // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: исторические корни и развитие обычаев. М.: Наука, 1983. С. 67-90.

Рамазанова З. Б. Пища народов Нагорного Дагестана в XIX - начале ХХ в.: классификация форм и анализ факторов сложения и развития. Махачкала, 2003. 132 с.

Сефербеков Р. И., Мусаев М. Г. Боги и демоны даргинцев-цудахарцев // Нравы, традиции и обычаи народов Кавказа: тезисы общероссийской конференции (23-25 сентября 1997 г.). Пятигорск, 1997. С. 113-116.

Юсупов Х. А. Обрядовая поэзия даргинцев: общее и локально-особенное / отв. ред. А. М. Аджиев. Махачкала, 2009. 303 с.

Юсупов Х. А., Муталимов М. А. Харбукцы: история и культура. Махачкала, 1997. 592 c.

Размещено на Allbest.ru