Влияние православных богословов русского происхождения на реформу католической экклезиологии в ХХ веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 281.93

Влияние православных богословов русского происхождения на реформу католической экклезиологии в ХХ веке

Суворов Вадим Геннадьевич

кандидат богословия, магистр естественных наук, протоиерей, преподаватель Коломенской духовной семинарии, соискатель. Общецерковная докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, член Коллегии по рецензированию и экспертной оценке Издательского Совета Русской Православной Церкви,

Аннотация

Во второй половине ХХ века Римско-Католическая Церковь предприняла беспрецедентную попытку реформирования своей экклезиологии. II Ватиканский собор (1962-1965) попытался восполнить традиционное католическое учение о папском примате элементами православной экклезиологии -- такими как учение о коллегиальности епископата, евхаристическая экклезиология и экклезиология общения. Новым в богословии Собора стал акцент на местной Церкви, понимаемой как община верных, объединенных епископом в совершении Евхаристии, и на роли Святого Духа в жизни Церкви. В статье показано наличие прямого влияния на обновленную католическую экклезиологию со стороны русских православных богословов -- прежде всего протопресвитера Николая Афанасьева и его учеников. Статья затрагивает тему взаимного интереса, совпадений, пересечений и взаимных влияний римскокатолической и русской православной богословских традиций в ХХ столетии.

Ключевые слова: история Церкви в ХХ веке, экклезиология, РимскоКатолическая Церковь, русское православное богословие, русская церковная эмиграция, православно-католический богословский диалог.

Abstract

In the second half of the twentieth century, the Roman Catholic Church made an unprecedented effort to reform their ecclesiology. Vatican Council II (1962-1965) tried to combine the traditional Catholic doctrine of papal primacy with elements of Orthodox ecclesiology -- such as the doctrine of collegiality of the episcopate, Eucharistic ecclesiology and communion ecclesiology. Innovations in the theology of the Council was the emphasis on the local church, understood as a community of the faithful, united by Bishop in celebrating the Eucharist, and the role of the Holy Spirit in the life of the Church.The paper shows the existence of a direct influence on the new Catholic ecclesiology from the Russian Orthodox theologians -- especially Archpriest Nikolai Afanasyev and his followers.The article touches upon the topic of mutual interest, coincidences, intersections and mutual influences of the Roman Catholic and Russian Orthodox theological traditions in the twentieth century.

Keywords: History of the Church in the twentieth century, ecclesiology, Roman Catholic Church, Russian Orthodox theology, Russian church emigration, OrthodoxCatholic theological dialogue

На II Ватиканском соборе (1962-1965) Римско-Католическая Церковь предприняла беспрецедентную попытку дополнить традиционное католическое учение о папском примате элементами православной экклезиологии, обратившись к учению о коллегиальности епископата, евхаристической экклезиологии и экклезиологии общения.

Новым в богословии Собора стал акцент на местной Церкви, понимаемой как община верных, объединенных епископом в совершении Евхаристии, и на роли Святого Духа в жизни Церкви. В этом Собор испытал прямое влияние русской богословской мысли, особенно «евхаристической экклезиологии» Афанасьева. экклезиология католический православный

Продолжая утверждать, что Римский Понтифик, как преемник Петра, является постоянным и зримым началом и основой единства, как епископов, так и верных на уровне Вселенской Церкви, Римская Церковь подчеркнула значение отдельного епископа, являющегося зримым началом и основой единства в своей отдельной, местной Церкви, созданной по образу Церкви Вселенской (ср.: LG 23, 26, 27). (Здесь и далее - документы II Ватиканского собора цитируются по изданию) [1]. После II Ватиканского собора католическая экклезиология уже не рассматривает епископов как простых наместников папы. Учение Собора о важности сближения между епископом, пресвитерами и паствой, необходимости для центральной церковной власти «слышать голос» всех членов Церкви, акцент на власти в Церкви как служении (ср.: CD 10, CD 36) оказались созвучны основным идеям и чаяниям русского богословия ХХ века, начиная с Поместного Собора 1917-18 гг.

Высший образец и начало церковного единства II Ватиканский собор видит в Тринитарной тайне -- Троичном единстве Ипостасей единого Бога -- Отца и Сына во Святом Духе (UR 2). Обращение к евхаристической экклезиологии и идее Троицы как образу и началу единства Церкви также совпало с основными направлениями русской богословской мысли в ХХ столетии.

Уже сама подготовка к II Ватиканскому собору и предсоборная дискуссия по вопросам экклезиологии внутри Католической Церкви вызвали пристальный интерес в среде православной русской эмиграции, оказавшейся в условиях жизни на Западе, в непосредственном соприкосновении с инославием.

В журнале «Православная мысль» (№ 11, Париж, 1957) П.Н. Евдокимов (1900/1901-1970) (Профессор Свято-Сергиевского богословского института в Париже, в 1964 году -- наблюдатель на II Ватиканском соборе) [2, c. 189-190], опубликовал очень содержательный и непредвзятый обзор дособорных течений западной богословской мысли, обнаруживая их детальное знание. Евдокимов отмечает целый ряд положительных тенденций в католическом богословии этого времени: христоцентризм и «евхаристический стиль благочестия»; миряне с иерархией составляют «общение жизни»; крещение вводит в единое Тело народа Божия, где каждый призван к деятельному участию в «охристовлении» мира; происходит обогащение католического богословия новыми темами: Церковь, как культовое собрание, богословие таинств и создание новой науки «литургического богословия». От классического на Западе юридического и административного описания церковной феноменологии с «ипостазированной властью» намечается глубокий сдвиг в направлении разработки христологической природы Церковного Тела и глубокой идеи Западного Апостольского символа веры, выраженной в словах Communio Sanctorum [3, c. 63-66].

В ряде работ западных авторов Евдокимов чувствует «жгучую реальность проблемы Церковного служения мирян», «близость к построениям наших славянофилов в области соборной структуры познания и роли веры в актах чисто познавательных» [3, c. 64-65]. Отдельные католические богословы, по оценке Евдокимова, «стремятся более плодотворно согласовать иерархическую структуру Церкви с живым источником “событий” (заметна близость к пониманию Церкви, как длящейся Пятидесятницы)» [3, c. 66].

Вместе с тем, Евдокимов указывает на ущербность «единственно кажущегося» в католичестве выхода, заключающегося «в идее корпоративного целого с иерархической структурой под главенством папы. Здесь связь и единство зависят не от общения со Христом, а от системы сакраментального иерархизма» [3, c. 66]. Евдокимов высказывает глубокое, оправдавшееся впоследствии предположение, что «это лишь передвижение тупика в даль» [3, c. 66].

В заключение своей статьи Евдокимов вдохновенно пишет: «Следя с самой живейшей симпатией за эволюцией Западной религиозной мысли, православный богослов невольно испытывает двойственное чувство: единую с Западом ответственность Востока за судьбы христианства в мире, за судьбы самого мира и, в ней, взаимное обогащение опытом и знанием и, одновременно, глубокое чувство необходимости творчески ответить на все запросы современной жизни, исходя из глубин Предания, из сердца Православной Правды» [3, c. 72].

Интерес богословов русской эмиграции к новым тенденциям в католической экклезиологии середины ХХ века оказался взаимным. Современный католический исследователь истории II Ватиканского собора Дж. Альбериго отмечает: когда, вскоре после объявлении о созыве Собора в 1959 году, стало ясно, что данный собор призван стать собором если не единства, то объединения, ставящем целью подготовку к единству, бюллетень, издаваемый в Париже католическим центром «Истина», стал уделять особое внимание экуменическому значению предстоящего собора. «С этой целью он стремился к сотрудничеству с богословами, не связанными с Римской Курией (Г. Флоровским, епископом Кассианом, И. Мейендорфом, А. Шмеманом, Н. Арсеньевым, Х. Аливисатосом)» [4, c. 31]. Альбериго отмечает влияние русских эмигрантов на обновление доктринальной мысли Собора [5, c. 761]. В частности, пишет о том, как в соборной дискуссии во время решающих дебатов по схеме о Церкви в октябре 1967 года принял активное участие о. Александр Шмеман, который в своем выступлении заявил: «В документе полномочия епископата постоянно рассматриваются как уступка, тогда как папе принадлежит безоговорочная власть. Каждое положение, касающееся епископата, имеет обязательную ссылку на папу и его полномочия» [6, c. 85].

Хотя наблюдатели, присланные другими церквами, и не входили в число отцов собора, «они не были пассивными зрителями событий, а оказывали позитивное влияние на окончательный текст различных соборных документов» [7, c. 218]. Дж. Альбериго отмечает, что русские богословы, приехавшие в качестве наблюдателей из СССР (например, В. Боровой), несмотря на свою зависимость от Советов, часто действовали самостоятельно. По оценке католических участников, Собор стал братской встречей Первого, Второго и Третьего Рима, хотя между патриархатами Константинополя и Москвы -- Вторым и Третьим Римом во время собора и существовали значительные разногласия, затруднявшие выработку общего отношения к происходящему [5, c. 667, 670].

Особое влияние на учение Собора оказала «евхаристическая экклезиология» Н. Афанасьева. Протопресвитер Николай, по рекомендации Константинопольского Патриарха Афинагора, был приглашен католической стороной в качестве официального экуменического наблюдателя [8, c. 470].

Афанасьев стал единственным современным православным богословом, на которого, как на авторитет, даются ссылки в актах Собора (Католический автор Айдан Николс (Aidan Nichols) дает в своем исследовании ссылку на Acta Synodalia Sacrosancti Concilii Oecumenici Vaticani Secundi (Vatican City, 1971), vol. I, pt. 4, 87, note 2; vol. II, pt. 1, 251, note 27; vol. 3, pt. 1, 254.) [9, p. 253, 270]. В конце своей первой сессии II Ватиканский собор прямо ссылался на взгляды Афанасьева и его учеников [10, c. 172].

Анализ документов, принятых II Ватиканским собором, позволяет сделать однозначный вывод о том, что основные положения сформулированной

Афанасьевым «евхаристической экклезиологии» оказали непосредственное влияние на экклезиологические формулировки Собора. Прежде всего, это касается главного документа Собора -- Догматической Конституции о Церкви «LUMEN GENTIUM», где Евхаристическая Жертва упоминается 17 раз. Например, в LG 3 и LG 26 утверждается: «Таинством Евхаристического хлеба изображается и осуществляется единство верных, составляющих одно тело во Христе <…> Благодаря Евхаристии Церковь непрестанно живёт и возрастает. Эта Церковь Христова воистину наличествует во всех законных местных собраниях верных: именно они, сплочённые вокруг своих пастырей, и называются в Новом Завете Церквами <…> Во всякой общине, собранной вокруг престола под началом священнослужителя-Епископа, обретается символ той любви и “единства мистического Тела, без которого не может быть спасения”». Евхаристической экклезиологии следует и соборный Декрет об экуменизме «UNITATIS REDINTEGRATIO», называя Евхаристию таинством, «которое и знаменует, и осуществляет единство Церкви» (UR 2).

Таким образом, можно констатировать существенное влияние православных богословов русского происхождения, -- прежде всего Афанасьева и его учеников, -- на реформу католической экклезиологии на II Ватиканском соборе.

В наши дни евхаристическая экклезиология Афанасьева продолжает оставаться одной из центральных тем в трудах католических богословов, занимающихся проблемой первенства в рамках православно-католического богословского диалога [11, p. 48-66].

Литература

1. Документы II Ватиканского Собора. 3-е изд., новый формат, гибкий переплет. М. Паолине, 2004.

2. Нивьер А. Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920-1995: Биографический справочник. Библиотека-фонд «Русское зарубежье». М. Русский путь; Париж: YMCA-Press, 2007.

3. Евдокимов П. Движение богословской мысли на Западе. //Православная мысль. № 11. Париж, 1957. С. 62-72.

4. История II Ватиканского собора. Т. I: Навстречу новой эре в истории католичества. Общ. ред. Дж. Альбериго, А. Бодров, А. Зубов (Серия «История церкви»). М. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2003.

5. История II Ватиканского собора. Т. V: Собор - поворотный момент в истории Церкви. Общ. ред. Дж. Альбериго, А. Бодров, А. Зубов (Серия «История церкви»). М. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2009.

6. История II Ватиканского собора. Т. III: Сформировавшийся собор. Общ. ред. Дж. Альбериго, А. Бодров, А. Зубов (Серия «История церкви»), М.

Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. С. 85.

7. История II Ватиканского собора. Т. II: Формирование соборного сознания. Общ. ред. Дж. Альбериго, А. Бодров, А. Зубов (Серия «История церкви»). М. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005.

8. Плекон М., свящ. Евхаристия и Церковь в видении о. Николая Афанасьева. Церковь Духа Святого. Киев: Центр православной книги, 2005.

9. Aidan Nichols. Theology in the Russian Diaspora: Church, Fathers, Eucharist in Nikolai Afanas'ev. Cambridge University Press, 1989.

10. Фельми К.Х. Введение в современное православное богословие. М. 1999.

11. Garuti Adriano. The Primacy of the Bishop of Rome and the Ecumenical Dialogue. San Francisco: Ignatius Press, 2004.

References.

1. Dokumenty II Vatikanskogo Sobora. 3-e izd. M.: Paoline, 2004.

2. Niv'er A. Pravoslavnye svyashchennosluzhiteli, bogoslovy i tserkovnye deyateli russkoy emigratsii v Zapadnoy i Tsentral'noy Evrope. 1920-1995 : biograficheskiy spravochnik // Biblioteka-fond «Russkoe zarubezh'e». M.: Russkiy put'; Parizh: YMCA-Press, 2007.

3. Evdokimov P. Dvizhenie bogoslovskoy mysli na Zapade. Pravoslavnaya mysl'. № 11. Parizh, 1957. Р. 62-72.

4. Istoriya II Vatikanskogo sobora. T. I: Navstrechu novoy ere v istorii katolichestva. Obshch. red. Dzh. Al'berigo, A. Bodrov, A. Zubov (Seriya «Istoriya tserkvi»). M.: Bibleysko-bogoslovskiy institut sv. apostola Andreya, 2003.

5. Istoriya II Vatikanskogo sobora. T. V: Sobor - povorotnyy moment v istorii Tserkvi / Obshch. red. Dzh. Al'berigo, A. Bodrov, A. Zubov (Seriya «Istoriya tserkvi»). M.: Bibleysko-bogoslovskiy institut sv. apostola Andreya, 2009.

6. Istoriya II Vatikanskogo sobora. T. III: Sformirovavshiysya sobor / Obshch.

red. Dzh. Al'berigo, A. Bodrov, A. Zubov (Seriya «Istoriya tserkvi»). M.: Bibleyskobogoslovskiy institut sv. apostola Andreya, 2005. Р. 85.

7. Istoriya II Vatikanskogo sobora. T. II: Formirovanie sobornogo soznaniya / Obshch. red. Dzh. Al'berigo, A. Bodrov, A. Zubov (Seriya «Istoriya tserkvi»). M.: Bibleysko-bogoslovskiy institut sv. apostola Andreya, 2005.

8. Plekon M., svyashch. Evkharistiya i Tserkov' v videnii o. Nikolaya Afanas'eva. Tserkov' Dukha Svyatogo. Kiev: Tsentr pravoslavnoy knigi, 2005.

9. Aidan Nichols. Theology in the Russian Diaspora: Church, Fathers, Eucharist in Nikolai Afanas'ev. Cambridge University Press, 1989.

10. Fel'mi K.Kh. Vvedenie v sovremennoe pravoslavnoe bogoslovie. M., 1999.

11. Garuti Adriano. The Primacy of the Bishop of Rome and the Ecumenical Dialogue. San Francisco: Ignatius Press, 2004.

Размещено на Allbest.ru