История развития церкви

Для восстановления более полной и глубокой исторической картины событий конца XIX начала XX веков необходимо изучение духовно-нравственного состояния русского общества поскольку, эти события имели не только социально-экономические, но и духовно-нравственные характеристики, ранее не достаточно проанализированные историками. Дополнение изученных исторических событий фактами более глубокого духовно-нравственного порядка сформировало особое направление данного исторического исследования, проблема которого является актуальной для современных историков, политологов, социологов и богословов.

На протяжении многих веков Россия была многоконфессиональным государством, накопившим опыт взаимодействия людей с различными религиозными мировоззрениями. Проблема духовно-нравственного состояния общества конца XIX начала XX веков может осмысливаться исследователями с разных позиций, обусловленных различными религиозными взглядами. Хронологическими рамками курсовой работы является часть периода период синодальной эпохи относящаяся к ХIХ веку. Православная Церковь во второй половине XIX в. активно выступала как русская национальная сила.

Синодальная эпоха - общепринятый термин в периодизации истории Русской Церкви, к которому обычно относят 1700-1917 годы, два десятилетия Местоблюстительства обычно рассматривают в рамках данного периода (П.В. Знаменский, А.В. Карташёв, И.К. Смолич), хотя Святейшего Синода еще не существовало.

Актуальность: Коренные изменения, происходящие в нашей стране, породили противоречия между потребностью в позитивных социально-культурных преобразованиях в обществе и недостатком высокодуховных людей, готовых их осуществлять. Сегодня как никогда очевиден кризис духовно-нравственной жизни, корнями своими уходящий в прошлые столетия. И в настоящее время происходят быстрые и значительные социально-экономические и духовно-нравственные изменения в российском обществе и государстве. В такие времена увеличивается потребность в изучении переломных периодов отечественной истории.

Цель: на основе изучения монографической литературы и источников, познакомиться с отношениями церкви и государства в XIX веке и выработать собственное, научно обоснованное мнение по данному вопросу.

1. Церковь как субъект права собственности

Привилегированное положение Православной Церкви в государственно-правовом сознании XIX века связывается уже не столько с тем, что учение ее истинно, сколько с тем обстоятельством, что Православие, согласно основным законам государства, является вероисповеданием монарха и большинства его подданных.

Светская власть XIX века контролирует церковную жизнь. Соборы не созываются, а Святейший Синод действует не только как орган высшей церковной власти, но и как правительственное учреждение, которое, подобно Сенату, Государственному Совету или Кабинету министров, имеет на то полномочия от Высочайшей власти. Все распоряжения Синода выходят под штемпелем «По указу Его Императорского Величества». Кроме того, они подлежат визированию со стороны синодального обер-прокурора.

В системе церковного законодательства синодальной эпохи профессор Н.С. Суворов различает «императорское церковное законодательство, указы и определения Святейшего Синода и государственное о Церкви законодательство».

В этом заключается подход Н.С. Суворова к вопросам классификации. «Под императорским церковным законодательством, - пишет он, - разумеются Высочайшие повеления и именные указы по духовному ведомству, затем высочайше утвержденные доклады синодального обер-прокурора… Кроме того, Святейшим Синодом самим издаются разные определения и инструкции (такова, например, инструкция благочинным приходских церквей и монастырей)…

Под именем государственного о Церкви законодательства должно разуметь общие нормы, устанавливающиеся как в порядке собственно законодательном, так и в порядке верховного управления, то есть кроме Высочайших манифестов и повелений, Высочайше утвержденные мнения Государственного Совета и Высочайше утвержденные положения Кабинета министров».

Различая «императорское церковное законодательство» и «государственное о Церкви законодательство», Н.С. Суворов делает это на том основании, что в императоре видит «верховного правителя в государстве и Церкви», который как глава Церкви действует через Синод, а как глава государства - через Сенат, Государственный Совет или Кабинет министров. Суворов за норму принимает цезарепапистские искажения византийской симфонии (Император - глава Церкви) и сквозь такую призму смотрит на взаимоотношения между церковной и государственной властью в России, которые на деле не столько продолжали византийскую правовую традицию, сколько складывались под сильным влиянием протестантской теории «территориализма».

С церковной точки зрения было бы правильно различать лишь два основных материальных источника русского церковного права синодальной эпохи: государство (Высочайшую власть и зависимые от нее органы правления: Сенат, Государственный Совет, Кабинет министров) и Церковь в лице Святейшего Синода, распоряжения которого приобретали законную силу в государстве вследствие их утверждения государем, но церковный авторитет этих распоряжений покоился на том, что Синод - малый архиерейский собор - представлял весь российский епископат.

Такое различение важно, поскольку в зависимости от того, принадлежит ли тот или иной акт синодальной эпохи к области собственно церковного законодательства или государственного законодательства о Церкви, определяется его авторитетность в наше время. Очевидно, что государственное законодательство Российской империи, в том числе императорские указы по духовному ведомству, изданные помимо Синода, утратили силу, а указы и постановления Синода, независимо от своего утверждения Высочайшей властью, могут сохранять силу, если, конечно, они не были отменены или заменены впоследствии.

Собственность и богатство в христианстве трактуется по разному. Всего имело место (и существует до сих пор) три основные парадигмы христианской имущественной этики:

- святоотеческое учение, утверждающее, что личный идеал христианина - полное нестяжание, а общественный идеал - общность имуществ;

- «общепринятая» доктрина, согласно которой собственность, даже большую, иметь позволительно, но не следует прилепляться к ней душой;

- «протестантская этика», считающее, что собственность «священна», а богатство - положительная христианская ценность.

Систематическое изложение церковного взгляда на имущественный вопрос началось в России лишь в последней трети XVIII в., и именно в связи с появлением учебников для духовных семинарий и академий, а также некоторых трактатов по нравственному богословию.

Частная собственность в России вплоть до XIX века не связывалась с отделением собственника от не собственника (другого собственника), с разграничением «мое» и «твое». И в этом Россия значительно отличается от народов Западной Европы. Последние к XVIII веку начисто забыли о том, что они живут в мире данной (предоставленной) материи и лишь оформляемой человеком как своей.

Как справедливо отмечал Н.Н. Алексеев, западный человек «привык считать мир исключительно своим, душа его питается жаждой беспредельного завладения миром и господства над ним».

С другой стороны, собственность связывалась, как правило, именно с землей, что позволило П.Б. Струве развить интересную мысль о связи понятий «собственник» (в смысле землевладелец) и «патриот».

Учитывая, что первоначальный смысл слова «патриот» - это человек, который сидит на прочно унаследованной «родовой» земле (пер. с древнегреч. - отчина, вотчина), Струве сделал вывод, что патриотизм предполагает под собой вотчинность, то есть землю, которую необходимо защищать и ощущать «как свою». В свою очередь, именно вотчиной вплоть до XVIII века обозначалась собственность на землю (собственность в современном понимании этого слова). Таким образом, развивая дальше мысль П.Б. Струве, можно сделать вывод, что без собственности в данном ее понимании, не может быть отечества как крова, под которым можно укрыться и который его народ готов защищать до своего последнего представителя, не может также быть и «ощущения этого отечества, то есть то, что мы называем великим именем патриотизма».

Вышеизложенное позволяет предположить, что наиболее естественным, исходя из исторических и религиозно-нравственных предпосылок, для русского народа все же является отношение к собственности, как к коллективному явлению: Мир (земля и недра, вода и воздух) - един и есть дар Божий, а человек - часть этого мира.

Не удивительно поэтому, что какого либо нравственного оправдания, с точки зрения христианской морали, частная собственность не имела: «Смысл человеческой жизни не может заключаться в эгоизме, в отъединении от других, в защите своих личных интересов, он заключается только в служении Богу и людям».

Как можно было убедиться на примере приведенных исторических фактов частная собственность не имела и обоснования с точки зрения исторического и социально-экономического устройства страны.

Рассматривая проблему под данным углом зрения, становится понятно, почему на российской почве не прижились идеи естественного права, почему большинством мыслителей, общественных и политических деятелей, они воспринимались как «европоцентризм». Ведь если человек исходит не из того, что «я существую, следовательно, мне должно быть дано», а осознает, что «я создан и возможно мне разрешено пользоваться», то говорить о каких-либо «прирожденных» и «священных» правах не представляется возможным.

С другой стороны, возвращаясь к вышесказанному, необходимо задаться вопросом: «Возможен ли патриотизм без Отечества, а Отечество без собственности?» Полагаем, что нет.

Собственность на земельные ресурсы быть должна и история России на протяжении нескольких веков (за исключением почти всего периода ХХ века) подтверждает это. Человек, работающий на земле должен осознавать себя ее полноценным владельцем. Другой вопрос, каким именно должно быть подобное осознание.

Владелец не противопоставляет себя другим владельцам; он также не может противопоставить себя государству, так как знает, что при ненадлежащем «владении», последнее сможет изъять его собственность. Такая практика подмены собственников земельных ресурсов на их владельцев фактически существовала в России XVI века, когда для того, чтобы оставаться вотчинником (иметь возможность оставлять землю в наследство своему роду) необходимо было служить на государственной или, что было преимущественно, военной службе.

Таким образом, находился объективный компромисс между правами вотчинника (собственника) и его обязанностями. Вотчина в данном случае, хотя и принадлежала землевладельцу на праве собственности, тем не менее не являлась собственностью «прирожденной» и «неотъемлемой». Она была правом, основанным на соответствующей обязанности, лично-свободного владения и управления долей общего достояния, соучастия в системе общего коллективного хозяйства страны.

Подобное отношение к частной собственности не абсолютизирует последнюю, а, напротив, придает ей функциональный характер.

Из чего довольно легко вывести постулат «собственнической» жизни» «Кому многое предоставлено, с того многое и спрашивается».

В 1841 г. впервые издан утвержденный Синодом «Устав Духовных Консисторий» основательно впоследствии пересмотренный в 1883 г. Это своего рода «Духовный регламент» епархиального управления. Он состоит из 364 статей, объединенных в четыре раздела. В первом разделе идет речь о значении консисторий и о правовых основаниях епархиального управления и суда, во втором - об обязанностях консисторий по охранению и распространению православной веры, по богослужению, по сооружению и благоустройству храмов, по церковному хозяйству. Третий раздел посвящен епархиальному суду, а четвертый - штатам самих консисторий и регламенту их делопроизводства. Таким образом, мы видим, что в Устав входит раздел посвященный имуществу церкви.

В основу «Устава» легли «Духовный регламент» и отдельные, изданные ранее указы по епархиальному управлению, которые были сведены в этом сборнике воедино.

Многие из указов Синода и других правовых актов по Ведомству Православного Исповедания не были кодифицированы. Они оказались рассеяны по разным периодическим официальным изданиям: публиковались в «Церковных Ведомостях,» «Церковном Вестнике,» «Духовной Беседе.» Некоторые из законодательных актов хотя и не были кодифицированы в строгом смысле, но систематизированы, будучи изданными в виде отдельных книг и брошюр. Таковы Уставы духовно-учебных заведений, Инструкции церковным старостам, благочинным приходских церквей и монастырей, Правила о местных средствах содержания духовенства.

С 1879 г. в Петербурге было начато издание «Полного Собрания постановлений и распоряжений по ведомству Православного Исповедания Российской Империи.» Десять томов «Собрания» охватывают церковное законодательство от Петра I до Елизаветы.

XIX век период подготовки и проведения крестьянской реформы 1861 г. Подготовка реформы проходила в обстановке острой борьбы. В числе противников реформы находились и некоторые высшие православные иерархи. Казанский епископ Афанасий в речи перед дворянами заявил, что «церковь не находит причин действовать своим влиянием к освобождению крестьян».

Противники реформы пытались опереться на поддержку московского митрополита Филарета. Он был давно уже не в опале, хотя продолжал безвыездно жить в своей епархии. К его голосу прислушивался Александр II. В то время Филарет был наиболее авторитетным представителем церкви.

Зная о консерватизме Филарета, некоторые помещики обращались к нему с просьбой отговорить царя от реформы. Митрополит отвечал, что это дело вне круга его обязанностей. Подобную же уклончиво-выжидательную позицию занимала православная церковь в целом. Но отдельные ее служители высказывались в пользу реформы. Калужский епископ Григорий в речи перед дворянским собранием заявил, что «улучшить быт крестьян - дело богоугодное».

Но как ни сторонился Филарет крестьянской реформы, в круговорот событий вовлекся и он. В начале 1861 г. власти обратились к нему с просьбой написать текст манифеста, в котором следовало объявить об отмене крепостного права и разъяснить главные положения реформы.

Для переговоров в Москву был отправлен сенатор М.И. Тапильский. Уговаривая Филарета, он, по его признанию, употребил немало льстивых слов, митрополит же ссылался на недостаточное знакомство с «предметом поручения». Однако во время беседы выяснилось, что секреты петербургских канцелярий митрополиту хорошо известны.

Согласившись исполнить поручение царя, митрополит действовал очень быстро. Работа была сделана за один день, 4 февраля. На следующий день Филарет послал председателю Редакционных комиссий В.Н. Панину письмо с объяснениями к тексту. Митрополит подчеркивал, что он «исполнил только долг повиновения» и молится о том, чтобы государственным мужам были даны «проницательная мудрость и прямодушная ревность». Это был намек на отсутствие у мужей таких качеств.

Манифест об освобождении крестьян был обнародован в филаретовском варианте, с незначительными поправками. Современники, не зная подлинного автора текста манифеста, не очень высоко оценили его литературные достоинства. Написанный в «высокоторжественном» стиле, состоящий из длинных фраз, смысл которых трудно уловить на слух, манифест был малопонятен крестьянам. Лишь упоминание о «свободном труде» в заключительной фразе осталось в памяти и западало в душу.

После событий апреля 1861 г. в Бездне, Кандеевке и других деревнях студенты Казанского университета и Казанской духовной академии организовали панихиду по крестьянам, расстрелянным при подавлении выступления. С речью выступил преподаватель духовной академии А.П. Щапов, историк, публицист. По донесению губернатора, он говорил, что «учение Христа было демократическое, умер он за свободу, как умирают теперь наши братья труженики, что скоро настанет минута освобождения России» Панихиду служили студенты академии священник Яхонтов и иеродиакон Мелетий.

На губернаторском донесении, где говорилось о речи Щапова и об участии в панихиде «двух монахов», Александр II наложил резолюцию: «Щапова необходимо арестовать, а двух монахов заключить в Соловецкий монастырь».

Щапов был арестован, а к разбору «дела о панихиде» привлекли Филарета. Главным виновником всего этого дела Филарет считал Щапова. Его речь, писал он, «заключала, с одной стороны, неуместный и возмутительный протест против действий правительственного правосудия, а с другой - искажение учения Христова». Поэтому Щапова митрополит предлагал удалить из академии и подвергнуть «вразумлению и увещанию в монастыре». Священника Яхонтова, согласно «высочайшему» повелению, Филарет считал необходимым сослать в Соловецкий монастырь. Мелетия же он предлагал поместить в один из ближайших монастырей.

Яхонтов пробыл на Соловках до 1863 г. Щапов же, вопреки пожеланию Филарета, не был заключен в монастырь. Ему зачли в наказание многомесячный арест во время следствия и уволили из академии.

Падение крепостного права изменило весь уклад русской жизни. Филарет опасался, как бы реформы не коснулись и церкви. Он писал, что ее внутреннее устройство «особенно нужно охранить от потрясения, когда многое потрясено». До конца своих дней сохранял он настороженное отношение к преобразованиям в церкви. А то благое дело, ради которого он когда-то принял опалу, было осуществлено уже после его смерти. В 1876 г. была издана Библия на русском языке.

Филарет был личностью выдающейся, хотя и противоречивой. Его деятельность не поддается однозначной оценке. С одной стороны, он всегда стремился охранить церковь от вмешательства светских властей. Принимал участие в крестьянской реформе. Но с другой стороны, был маловосприимчив ко всему новому - особенно в последние годы жизни. Но среди высшего духовенства московский митрополит занимал, пожалуй, даже не самые консервативные позиции. Не один Филарет, а почти вся иерархия противилась преобразованиям. И потому реформы 60-х гг. лишь в небольшой степени коснулись православной церкви.

В 1880 г. на пост обер-прокурора Синода назначен Константин Петрович Победоносцев (1827-1907). Он стал наиболее известным идеологом самодержавия. Церковь и государство в России, утверждал Победоносцев, должны находиться в неразрывной связи. Распадение ее гибельно и для церкви, и для государства. «Безверное государство, - поучал Победоносцев, - есть не что иное, как утопия, невозможная к осуществлению, ибо безверие есть прямое отрицание государства».

Правительство, говорил обер-прокурор, берет на себя защиту церкви от ее врагов, обеспечивает ей материальную сторону деятельности. В свою очередь церковь должна действовать сообразно с существующими в государстве порядками и прислушиваться к «отзывам знающих лиц».

В практической деятельности Победоносцев стремился осуществить полное и безоговорочное руководство церковью. Члены Синода в частных беседах сетовали на его деспотизм и порой проявляли строптивость. Но постепенно Победоносцеву удалось подобрать в Синод послушных членов. К тому же церковная верхушка в основном поддерживала такие направления политики Победоносцева, как распространение церковноприходских школ, подавление старообрядчества и сектантства, укрепление положения православной церкви.

Православное духовенство, особенно сельское, по-прежнему основное внимание уделяло обрядовой деятельности. Учительная сторона духовного служения проявлялась слабо. И потому народ, как и прежде, обращался за наставлениями к праведным старцам,

Русская православная церковь, жившая во многом представлениями прошлых веков, зависимая от государства, в конце XIX в. начинает терять контроль над состоянием общества. Патриархальная набожность крестьянина у некоторых рабочих сменялась равнодушием к религии и даже атеизмом.

В деревне отход от церкви происходил медленнее и незаметнее. Но рабочие были тогда тесно связаны с деревней, их настроения передавались и части крестьян. К тому же церковь занимала пассивную позицию в аграрном вопросе, особенно обострившемся к концу века. Поэтому влияние церкви слабело и в деревне. Со снижением же авторитета церкви общество теряло важный стабилизирующий фактор.

2. Налоги и земля

Тяжелой стороной церковной жизни в XIX веке было начавшееся с XVIII в. полное оскудение и обеднение сельского духовенства. Первые меры к улучшению его положения были приняты при императоре Павле I, но не дали реальных результатов. Только в 1828 году император Николай I высказал пожелание, «чтобы чин духовный имел все средства к прохождению служения своего не препираясь заботами о жизни». В силу этого пожелания был образован Комитет по приисканию средств для обеспечения сельского духовенства.

Основным средством содержания духовенства во все времена являлись земли. Для сельского духовенства земля всегда служила одним из главных средств содержания. Надел духовенства землей был первоначально добровольным даром прихожан. Но уже с XVIII века издается ряд правительственных указов об отводе приходским церквям определенного количества земли. В Указе 1622 года было велено отводить, смотря по местностям 10, 15, 20 четвертей. Это же количество земли было предусмотрено и Указом 1877 года. Но, несмотря на все эти распоряжения, не все сельские церкви в конце XVII - начале XVIII века имели земли. Как отмечает православный правовед И.И. Певцов, «в 1680 году, когда проводилось межевание по Московскому уезду, патриарх Иоаким, подал челобитную царю, в которой просил наделить землей бедные сельские церкви. По этому челобитью составлялся приказ, в котором было точнее определено количество земли для церквей в зависимости от величины прихода».

Русский ученый XIX века Глубоковский Н.Н., занимавшийся вопросами церковного права, а также проблемами взаимоотношений церкви и государства писал: «Устарелость права церковного землевладения в России явствовала не только из своей чисто материальной убыточности для государственных доходов. Оно нарушало единство административной системы государства и единство гражданского суда. Население церковных земель жило под управлением своих административных чиновников и своих судов».

Другой исследователь этой проблемы А.В. Карташев указывал, что «населенные монастырско-церковные земли всегда создавали трудности в области гражданского суда. С давних времен владыки исхлопатывали у княжеской власти жалованные грамоты, несудимые грамоты, которые предоставляли им право судиться по гражданским делам не в судах, а у своих господ - владык, игуменов и архимандритов. Возросло фантастическое разнообразие в области гражданского суда и волокита. Жалобы на эту волокиту стали всеобщими».

Какие бы идеи ни выдвигались в области теории права, юридический характер отношения Церкви к имуществу, которым она пользуется, зависит от статуса Церкви в государстве, определяется его правовым режимом. Церковная собственность в любом случае может быть ограждена лишь государственным законодательством, и характер такой защиты зависит от статуса Церкви в государстве.

Император Александр I, как и его отец относился к монашеству и духовенству благосклонно и несмотря на либеральное воспитание сумел сохранить в себе благочестие и уважение к церкви. Он редко отказывал монастырям в их просьбах. Многие обители стали отстраиваться и восстанавливаться. В 1802 году был восстановлен Спасо-Каменный монастырь, закрытый в 1775 году. В 1803 году в Черниговской епархии был вновь открыт Максаковский монастырь.

В первой половине XIX века материальное положение монастырей существенно улучшилось. Увеличены были денежные пособия от казны, монастыри стали вновь превращаться в крупных землевладельцев, благодаря чему смогли существенно расширить свою хозяйственную деятельность. Такая тенденция стала прослеживаться еще при императоре Павле I. По его указу от 18 декабря 1797 года на каждый монастырь было отмежевано по 30 десятин выгонной земли, а также монастыри получили право заводить мельницы.

Заштатные монастыри стали получать по 300 руб. ежегодно из казны. Император Александр I издал два важнейших указа, которые помогли монастырям вернуть экономическую мощь. Указом от 8 июля 1805 года монастыри получили возможность принимать в дар и по завещанию ненаселенные участки земель, но на покупку земель требовалось разрешение императора.

Указ от 24 мая 1810 года разрешал монастырям уже беспрепятственно приобретать земли путем покупки.

Император Николай I, вступивший на престол в 1825 году был человеком глубоко верующим. «В подписанном им завещании 30 апреля 1835 года своему наследнику Цесаревичу Александру он писал: «Соблюдай строго все, что нашей церковью предписывается».

В период правления императора Николая I монастырское землевладение существенно расширилось за счет пожалований от императора различных угодий. В 1838 году каждому монастырю были отведены бесплатно лесные дачи в размере от 50 до 150 десятин, многие крупные монастыри получили значительно превышавшие эти размеры угодья. Например, Троицко-Сергиевская Лавра получила 1 250 десятин леса. Кроме того, Николай I указом от 6 сентября 1838 года повелел отводить вновь учреждаемым монастырям по 100 десятин земли, при этом земли стали отводиться и некоторым ранее существовавшим монастырям.

«Только в 1836-1841 гг. 170 монастырям было отведено безвозмездно 25000 десятин земли (16000 десятин леса и 9000 десятин пашни и сенокосов). Монастыри, которым не было отведено земель, получили денежную компенсацию, исходя из размеров доходов, причитающихся им угодий».

Вследствие этих отводов многие монастыри смогли обзавестись довольно значительными земельными угодьями.

«В 1842 году графиня Анна Орлова-Чесменская, почитательница архимандрита Фотия пожертвовала по 5000 рублей на 340 монастырей. Она особо обогащала Юрьевский, Соловецкий и Пачаевский монастыри».

В первой половине XIX века помимо земельных пожалований монастыри, церкви, архиерейские и синодальные дома стали ежегодно получать из казны ассигнования. «С 1839 года казна стала ежегодно выдавать денежные суммы в размере 148000 рублей серебром. А с 1842 года эта выплата составила 260000 рублей серебром».

Таким образом, в последние годы XVIII и в первой половине XIX века монастыри вновь обрели экономическую мощь, стали крупными землевладельцами. Им было пожаловано множество земельных угодий, кроме того, нельзя не отметить важность указов Александра I 1805 и 1810 года. Согласно этим указам, церковь постепенно обретала статус юридического лица: ей было разрешено принимать в дар и по духовному завещанию земли ненаселенные, а указом 1810 года церковь вновь получила право приобретать ненаселенные земли покупкою.

Эти законодательные меры не могли не сказаться позитивно на положении монастырей и церквей. Не случайно Н. Тальберг назвал этот период «расцветом церковной жизни».

При императоре Николае I имущественным нуждам церкви также было уделено большое внимание. В Положении «о способах к улучшению состояния духовенства» от 6 декабря 1829 года было предписано дальнейший надел церквей землями производить на следующих основаниях: в селениях казенных, имеющих сверх 15 десятин земли на тягло, а также на соляных и горных заводах, изобилующих землей положено отводить (было 33 дес.) земель, втрое больше против этой пропорции, соответственно 99 десятин. Там где крестьяне имеют от 12 до 15 десятин на тягло, отводилось двойная пропорция - 66 десятин, а где у крестьян состоит во владении от 8 до 12 десятин, там церкви отводят полуторную пропорцию - 49 1/2 десятины. Земля эта являлась неприкосновенной церковной собственностью.

Из этой земли настоятелю во владение отдавалось три части земли церковной, помощнику - две, псаломщику - одна часть.

В Своде Законов о состояниях людей в государстве в редакциях 1835, 1842 и 1851 года также большое внимание было уделено имущественным правам церкви, особенно в части наделения и управления землей. «Монастырям и архиерейским домам разрешалось иметь во владении отводимые от казны земли и другие угодья, в том числе для рыбной ловли».

Эти земли и угодья монастыри и архиерейские дома не имели права ни продавать, ни иначе отчуждать, но они могли отдавать эти земли в наем, с одним условием, чтобы на этих землях не были организованы торговые заведения от них самих.

Это была статья доходов монастырей и архиерейских домов. Церкви в приобретении и обладании собственностью имели те же права и ограничения, что и монастыри, и архиерейские дома. В частности, церкви не могли приобретать населенных имений или крепостных людей с землей или без земли.

Но что касается права, предоставляемого церкви согласно Указу 1810 года, то это право также распространялось и на монастыри и на архиерейские дома, и на церкви. Здесь же было установлено, что все церковные земли подразделяются на земли, принадлежащие им ранее и земли, отводимые по новым пропорциям. Земли эти находились в непосредственном управлении и распоряжении их настоятелей.

Церковные имущества по законам Российской Империи того периода пользовались в финансовом и судебном отношении существенными привилегиями. Земли и земельные угодья, отведенные правительством на содержание церковных установлений и духовенства, а также те земли, которые не приносят и не могут приносить никакого дохода, освобождались от сбора на местные и земские повинности.

В делах об отыскании или защите своей собственности от третьих лиц монастыри и церкви пользовались правом казны, то есть эти дела разбирались на том же основании, что и тяжбенные дела казны.

Право непосредственного пользования и распоряжения церковными имуществами принадлежало тем физическим лицам, которые представляли собой церковь, как юридическое лицо. Но поскольку церковные имущества принадлежали не этим лицам, а самой церкви, то право пользования и распоряжения этими имуществами было ограничено. Недвижимые имущества архиерейских домов, монастырей и церквей могли быть отдаваемы в аренду не более, чем на 12 лет с утверждения епархиального начальства. При этом внутренние монастырские и церковные земли не могли быть отданы в наем, ни под какие промышленные и трактирные заведения. Те недвижимые имущества, которые принадлежали духовному ведомству для обеспечения нужд приходов, в случае нужды разрешалось закладывать в городские кредитные установления, но только с разрешения Святейшего Синода. Земли, принадлежащие церквям, не могли ни отчуждаться, ни отдаваться в залог.

Дома, выстроенные на церковной земле за счет самого прихода или отдельных его членов, хотя и составляли собственность последних, но при перемене лиц в составе прихода дома эти переходили к приемникам прежних владельцев за положенную по договору плату или по оценке производимой духовными властями.

Управление церковными имуществами состояло в контроле за целостностью этого имущества и за использованием его по назначению. В епархиях управлением занимались архиереи и духовные консистории. Участие их в делах было необходимо в следующих случаях: при отдаче в оброчное или арендное содержание недвижимых имуществ. В этом случае подробно рассматривалась выгодность и законность контракта. При назначении на вырубку леса для продажи духовенство руководствуется общими правилами по управлению лесами и, конечно же, выгодами для архиерейского дома.

На основании правил отчетности без разрешения епархии монастырь не может отдать никакое имущество в оброчное или арендное содержание, а также произвести любой расход на сумму свыше 500 руб.

Отчуждение имуществ как правовой институт можно рассматривать с одной стороны, как акт права распоряжения, куда входят продажа, мена, дарение, а с другой стороны отчуждение является одним из способов ограничения частных прав для общей пользы, к примеру, как секуляризация или экспроприация. В первом случае преобладающее значение имеют гражданско-правовые договоры, а во втором случае на первое место выходят государственные интересы и приоритеты. За исключением вещей священных, изъятых из гражданского оборота церковные имущества, как и всякие другие, могут отчуждаться.

Но поскольку эти имущества используются строго по целевому назначению, то отчуждение их, как акт распоряжения, не может быть делом только физических лиц, оно должно каждый раз совершаться по согласию высшей церковной власти. По русскому гражданскому праву XIX века продажа недвижимых имуществ всех наименований, принадлежащих церкви, производилась по правилам, которые применялись к продаже казенных земель и оброчных статей. Продажа разрешалась только тогда, когда недвижимое имущество оказывалось ненужным или совсем бесполезным для церковного установления, и совершалась только с разрешения епархиального начальства или Святейшего Синода. «Епархиальное начальство может разрешить продажу ненужной церковной недвижимости, в том числе и земель на сумму до 3 000 рублей, а Святейший Синод до 10 000 рублей».

Все это в полной мере относилось собственно к отчуждению церковных земель в частную собственность. Но церковные земли могли быть отчуждаемы в государственных или общественных нуждах. До 1870 года для этого требовалось каждый раз Высочайшее разрешение, но с 1870 года Святейшему Синоду было дозволено разрешать отчуждение церковных земель, отходящих под железные дороги.

Порядок отчуждения и вознаграждения церковных установлений за отходящие имущества был подчинен тем же правилам, какие существовали для земель казенных.

Необходимо отметить, что вплоть до 80-х годов XIX века не была урегулирована детально процедура отчуждения земель приходов. В 1883 году Государственным Советом было утверждено положение, по которому земли, отведенные церквям от прихожан для продовольствия церковных причтов, не подлежат отчуждению. Частными исключениями из этого правила допускалось отчуждение земель, в том случае, если это несло церкви существенные выгоды.

Отчуждение церковных земель производилось каждый раз с Высочайшего соизволения, испрашиваемого через Комитет Министров по представлению обер-прокурора Святейшего Синода. Суммы, полученные от продажи церковных земель, обращались исключительно на приобретение государственных процентных бумаг или чаще всего на покупку земель, взамен проданных. Доходы от земель, а также от государственных ценных бумаг поступали в доход церкви.

Что касается учреждений, которым принадлежало церковное имущество в синодальную эпоху, то в российском законодательстве говорится об имуществе, принадлежащем Святейшему Синоду, архиерейским домам, приходским церквям, а также монастырям, православным женским общинам, бесприходным городским храмам, духовно-учебным заведениям, попечительствам о бедных духовного звания, епархиальному духовенству, в собственности которого находились свечные заводы и денежные капиталы.

При этом Святейший Синод управлял хозяйственными делами через хозяйственное управление, архиерей - через эконома, настоятеля монастырей - также через эконома. Что касается приходских церквей, то распоряжение имуществом в них возлагалось на притч и старосту как представителя мирян. Управлять имуществами предписывалось так, чтобы это вело к увеличению доходов Русской Православной церкви.

Таким образом, с начала XIX века в России проводилась политика по возврату церкви, как религиозной организации, экономической мощи. Стали возрождаться монастыри и храмы, пришедшие в упадок во времена проведения секуляризации. Монастыри опять становятся крупными землевладельцами. Первую лепту в этот процесс внес император Александр I путем издания Указов 1805 и 1810 годов. Именно эти документы стали первыми ласточками к усилению экономического могущества русской православной церкви. В течение всей первой половины XIX века и до 90-х годов наблюдалась тенденция государственной опеки и оказания различной помощи церкви со стороны государства.

церковь законодательство богатство имущество

Заключение

Список литературы

1. Одинцов М.И. Вероисповедальные реформы в России (1985-1997 гг.) / Религия и право, №3, 1999. С. 5.

2. Одинцов М.И. Вероисповедальные реформы в России (1985-1997 гг.) / Религия и право, №3, 1999. С. 5.

3. Папаян Р.А. Христианские корни современного права. М. Изд. Норма, 2002. 416 с.

4. Плетнева А.А. Исправление богослужебных книг в начале XX века. // Славяноведение, 1994, №2.

5. Православно-русское слово. СПб, 1902, №4 с. 262-263. / Цит. по: Кравецкий А.Г. История церковнославянского языка позднего периода. / Ежегодная богословская конференция. Материалы 1997 г. М., 1997.

6. Синелина Ю.Ю. О критериях определения религиозности населения // Социологические исследования. №3, 2001. С. 90-91.

7. Сергей Фирсов. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х - 1918 гг.). М., Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002, 623 с.

Размещено на Allbest.ru