Индивидуальное и групповое консультирование

Когда клиент обнаруживает, что его не принятое обществом, его потаенное “я” спокойно воспринимается консультантом, он также способен принять до сих пор не проявляющееся “я” как свое собственное. Вместо тревоги, волнений и ощущения ненормальности клиент развивает в себе принятие своих сильных и слабых сторон, что является реалистичной и подходящей отправной точкой на пути к зрелости. Вместо отчаянного стремления быть тем, чем он не является, клиент понимает, что существует масса преимуществ в том, чтобы быть тем, кто ты есть, и развивать растущие, заложенные в себе способности.

Именно эти ценные моменты катарсиса создают действительный терапевтический эффект консультирования. Консультант пытается создать способствующую осозна-ванию атмосферу, в которой индивид смог бы выразить свое “я”. Клиент начинает понимать, что отреагирование эмоций ведет также и к высвобождению новых внутренних сил, сил, которые до этого использовались им для поддержания защитных реакций.

Даже при условии, что консультирование не продвигается далее этой фазы эмоционального высвобождения, выхода чувств, оно уже конструктивно и полезно. Именно этот факт является основой для того, чтобы рассматривать тот вид консультирования, о котором здесь идет речь, в качестве наиболее эффективного инструмента для кратковременной терапии. Консультант часто сталкивается с ситуациями, когда взаимодействие ограничено одной беседой, или знает, что не может осуществить сколько-нибудь продолжительное лечение. В таких случаях, как показывает практика, чаще всего используется исключительно директивный метод. Поскольку времени очень мало, консультант быстро схватывает проблему, как он ее видит, дает совет, убеждая и направляя клиента. Результаты почти всегда бывают нежизнеспособными и неудовлетворительными. Однако, если консультант использует этот ограниченный отрезок времени, побуждая человека к тому, чтобы свободно “выговориться”, с большей вероятностью можно ожидать весьма позитивных результатов. Несомненно, клиент уходит без какого-либо искусственного “решения” своей проблемы, но с более ясным видением своего положения, способный выработать необходимое решение и с приятным чувством уверенности, что кто-то понял его и, невзирая на его проблемы и чувства, смог принять его таким. Теперь он более компетентно оценивает свою ситуацию, чем тот клиент, который уходит от терапевта с отчасти усвоенным советом, отчасти испытывая сопротивление, чувствуя, что он был не прав во многих своих поступках, и менее уверенный в себе, чем ранее.

Заключение

В этой главе была предпринята попытка довольно тщательно исследовать процесс катарсиса и рассмотреть различные проблемы, которые могут возникнуть при управлении этой фазой терапевтической беседы. Краткое заключение по этому вопросу, возможно, поможет каким-то образом структурировать материал.

Одна из основных целей эффективного консультирования и психотерапии -- помощь клиенту в свободном выражении эмоциональных отношений, лежащих в основе его проблем и конфликтов, связанных с приспособлением. Для решения этой задачи консультант использует различные методы. Главным образом, это отреагирование на эмоции, а не на смысловое содержание материала, выражаемого клиентом, а также признание их на вербальном уровне. Консультант старается придерживаться этого принципа вне зависимости от того, какого рода эмоциональная установка была выражена -- негативные чувства враждебности, отчаяния или страха, позитивные чувства привязанности, мужества, уверенности в себе или амбивалентные и противоположные установки. Этот подход применим и в случае, если чувства клиента направлены на него самого, на других, а также на консультанта или ситуацию консультирования. Так или иначе, терапевт стремится осмыслить и отреагировать на выражаемую эмоцию, открыто принимая ее как часть проблемы и как часть терапевтических отношений. Он избегает вербализации подавляемых установок, к выражению которых клиент еще не готов.

В ходе этого процесса клиент испытывает эмоциональное освобождение от тех чувств и ощущений, которые до этого момента подавлялись им, что углубляет степень осознания основных элементов его жизненной ситуации и способствует более открытому и спокойному признанию своих собственных чувств. В ходе этого анализа он, кроме того, более ясно видит свою ситуацию и начинает сознавать взаимосвязи между различными ее элементами. Это почин и прочная основа для достижения инсайта, феномена, к рассмотрению которого мы сейчас и перейдем.

Глава 7. Достижение инсайта

Свободное выражение эмоционально окрашенных установок значимо для клиента, но никоим образом не исчерпывает полного описания процессов, составляющих суть успешного консультирования или терапии.

Это было уже очевидно в предыдущей главе. Опыт выражения до сих пор подавляемых чувств несет в себе нечто большее, чем просто высвобождение. В ходе этого переживания индивид обретает какое-то новое восприятие самого себя. Мы неоднократно демонстрировали это многочисленными примерами из практики консультирования. Это относится даже к ребенку, выражающему свои эмоции с помощью игровой терапии. Постепенно он достигает нового восприятия самого себя и через свои действия демонстрирует, что играет уже новую для себя роль. Цель данной главы заключается в том, чтобы перейти к рассмотрению этого нового восприятия, которое мы называем инсаитом, сознавая, впрочем, что это неразрывно связано с переживанием катарсиса и основано на нем.

В конце главы мы представим более детальное описание и сущность переживаний, которые классифицируются нами как инсайт. Сейчас, однако, вполне достаточно будет указать, что этот термин означает восприятие индивидом новых смыслов своего собственного опыта. Увидеть новые взаимосвязи причин и следствий, обрести новое понимание того значения, которое имеют поведенческие симптомы, понять способы поведения того или иного человека -- все это входит в понятие инсайта.

Это сложный процесс, требующий серьезного обсуждения в основном потому, что развивается он постепенно и редко когда происходит одномоментно. Подобные переживания скорее всего проявляются только частично или выражаются через действия в той же мере, что и посредством слов. Все это сопровождается глубокими эмоциональными переживаниями неинтеллектуального характера, и поэтому они могут иметь, а могут и не иметь, четкого вербального выражения. Тем не менее инсайт -- это крайне важный аспект терапевтического консультирования и заслуживает нашего самого пристального внимания. Кроме того, это малоизученный аспект терапии, который многие специалисты серьезно недооценивают. Поэтому весьма разумно тщательно проанализировать значительное количество “сырых” данных, полученных в ходе беседы, при условии, что мы будем реально смотреть на вещи.

Что инсайт означает для клиента

Восприятие прежних фактов в новых взаимосвязях. Чтобы проанализировать различные аспекты феномена инсайта, давайте сначала рассмотрим простой пример, почти микроскопическое подобие одного из видов инсайта. Миссис Р. -- разговорчивая, даже болтливая женщина, отличающаяся достаточно выраженной жизненной стойкостью, ее тринадцатилетний сын Айзек -- умственно отсталый мальчик. Модель ситуации в целом очень близка к клинической картине. Мальчик, очевидно, ненормален, и психологический анализ подтвердил, что он действует на уровне восьмилетнего ребенка. Довольно серьезным препятствием конструктивной работы с проблемой является то, что мать никогда не принимала тот факт, что ее сын -- умственно отсталый. И не из-за отсутствия у нее рационального понимания -- множество специалистов тщательно объясняли ей ситуацию, но все было бесполезно. Однако, когда женщина оказалась в благоприятной ситуации, где ей было позволено выразить свои чувства, у нее начал развиваться инсайт. Об этом свидетельствует отрывок из заключительной части первой беседы (фонограмма):

Женщина рассказывает о том, как она старается поддерживать мальчика здоровым и пытается учить его.

К. Вы чувствуете, что все зависит от вас, не так ли? Вы должны его кормить, вы должны его учить, вы должны надевать ему подтяжки (для сломанной ключицы) и так далее.

С. Я не знаю. Сегодня, завтра, а потом -- что? Вы знаете, время уходит, прежде чем осознаешь это. Он вырос, а что он может делать? Ничего, абсолютно. Он сказал, что сможет делать -- когда я говорю ему: “Что же будет? Ты не сможешь читать и писать”. Он отвечает: “Я научусь водить грузовик, я смогу летать на самолете, я смогу класть линолеум, я смогу вешать шторы”. У него на все случаи есть ответ. Я говорю ему. “Ты не сможешь летать на самолете, если не научишься читать и писать. На табло управления есть цифры”, а потом, я просто уже не знаю, что еще ему сказать насчет самолета.

К. Вам кажется, что он, видимо, не сможет научиться тем вещам, которым вы бы хотели его научить.

С. Я не верю, что он не может. Сейчас я, возможно, слепа из-за того, что я мать -- поймите, я могу быть слепой, -- но я не думаю, что это так. Я думаю, что у Айзека есть одна черта -- он упрямый. Если бы я смогла добраться до самого основания этого его свойства, я думаю, он бы все смог, но не знаю.

К. Но вы ведь пытались в течение нескольких лет обучать его, ведь так?

С. Может быть, я приложила недостаточно усилий.

К. Наверно, вы слишком старались.

С. Я не знаю, не знаю. Я обратилась к специалисту, который занимается с детьми, и он задал мне два вопроса, а потом сказал: “А теперь ведите его домой и оставьте в покое”, а я ответила: “Если с ним что-то не в порядке, почему вы не скажете мне всю правду?” (Голос повышается до крещендо.) Я хочу знать правду, и потом, я хочу точно знать, как мне с этим быть, и я знаю, что должна принять решение, и тогда я отдам его в плотники, или в каменщики, или еще куда-нибудь! Скажите мне правду!...

К. (Понимающе.) Разве вы уже не знаете правду?

С. (Очень тихо -- сильно изменившимся голосом.) Я не хочу ее знать. Я не хочу в это верить. Я не хочу знать этого. (На глазах появляются слезы.)

Что же произошло? Казалось бы, главное -- это то, что мать по причинам, которые мы рассмотрим позднее, теперь воспринимает известные ей факты абсолютно в новом свете. Ничего нового относительно своей проблемы она не узнала. Сама по себе проблема -- это объективная реальность, которая не изменилась. Но ее восприятие этой проблемы, ее отношение к ней стали абсолютно другими. Вначале проблема была, как это всегда бывает, чем-то внешним для нее, хотя, безусловно, оказывала на нее влияние. Проблема -- это ее мальчик и его неподатливость. Проблема -- это врачи, которые не помогли ей и отказались говорить ей правду. Но неожиданно ситуация изменилась. Теперь это ее собственное отношение, которое она начинает воспринимать как часть проблемы, и это ее собственное положение, которое она осознает как трудную задачу. После того как она однажды осознала все это как составную часть целостной проблемы, ее поведение в отношении этой ситуации готово к изменению.

Не может быть никаких сомнений в том, что во многих случаях инсайт оказывается значим для клиента как процесс достижения необходимой степени свободы, позволяющей по-новому взглянуть на старые проблемы. Как опыт открытия для себя новых взаимосвязей между известными ранее установками, готовность принять скрытые элементы хорошо известной ситуации. Как видно из предшествующего опыта миссис Р., такой инсайт не может быть достигнут в ответ на призыв к нему со стороны, это внутренний опыт клиента.

Постепенный рост самопонимания. Необходимо особо подчеркнуть, что подобные случаи возникновения инсайта являются всего лишь шагами на пути к достижению лучшего самопонимания. Инсайт приходит постепенно, понемногу, прежде чем индивид разовьет в себе достаточное количество психической силы, чтобы справиться с новым восприятием знакомых вещей. В приведенной выше фонографической записи зафиксирован лишь минутный всплеск, небольшой фрагмент этого постепенного роста, который дает общее представление об этом явлении. В одной из бесед с миссис Л., чьи проблемы с ее десятилетним сыном Джимом не раз приводились в качестве иллюстраций, ход диалога показал, что она почти приблизилась к точке осознания своей роли в ситуации, но все же не смогла довести до конца появившееся осознание. Неделю спустя, на следующей беседе, у нее уже хватило мужества принять произошедшую с ней перемену и закончить начатую семь дней назад фразу. На первой из этих двух бесед миссис Л. рассказывает о том, что похвалила Джима -- редкое явление -- за какой-то полезный поступок, который он совершил. Это ведет к дискуссии о его крайне раздражающем поведении, которое, на ее взгляд, заслуживает наказания, и случайном характере “хорошего” поведения. Продолжение беседы (фонограмма):

К. Скажите, что он воспринимает более интенсивно -- то, что вы его ругаете за какие-то поступки, или то, что стоит за этим -- ваша любовь и забота?

С. Я не знаю. Я не знаю, что он на самом деле чувствует. Я понимаю, как разговариваю с ним, но... Конечно, он не говорил этого сейчас, но часто он жалуется, что мы не любим его, потому что мы ругаем его. И потом, когда он говорит это, я отвечаю ему. “Послушай, Джим, если бы я не любила тебя, мне бы вообще было все равно, что ты делаешь. Ты мог бы заниматься всем, чем пожелаешь, и если бы я не любила тебя, мне было бы абсолютно безразлично. Мне было бы все равно, во что ты превратишься, но я хочу, чтобы ты стал хорошим человеком”.

К. Иногда людям доставляет огромное удовольствие даже совсем незначительное проявление привязанности и любви даже без какого-то определенного повода. (Пауза.)

С. (Медленно.) Мне кажется, я так настойчиво старалась исправить его, что у меня не было времени, чтобы... Я не слишком нежный человек по натуре, вернее, не со всеми. (Пауза.) Моя мать часто замечала это в моих отношениях с ней. Я никогда не могла запросто поцеловаться, даже просто поцеловать свою мать. Мой брат мог, и моя мать часто говорила, что я, должно быть, не так сильно люблю ее, как брат. Я просто не обращала на это внимание.

К. Вы иногда ощущаете, что вам бы хотелось проявить больше нежности, чем вы обычно делаете это в жизни?

С. (Смеясь, почти хихикая.) О, нет. (Длинная пауза.)

Каждый может увидеть здесь, как при просмотре фильма в замедленном темпе, появление нового видения у женщины, когда она размышляет вслух: “Мне казалось, что я так сильно старалась исправить его, что у меня не было времени, чтобы...” Очевидно, что продолжение этой мысли -- “быть нежной”, но миссис Л. не может принять или справиться с самообвинением, которое подразумевается в этой фразе. Она меняет тему разговора, чтобы защитить себя, даже несмотря на то, что в ее сторону не было никаких нападок. Она как бы должна признаться, что не умеет быть нежной, что ее отношение к Джиму не отличается от того отношения, которое она проявляла к своей собственной матери. Когда консультант пытается помочь ей закончить незавершенное предложение, она очень понимающе смеется и полностью отрицает эту мысль. В течение оставшегося времени она вновь уходит от этой темы.

Тем не менее на протяжении следующей недели это едва возникшее представление начинает расти, поскольку ей не пришлось защищаться от него. Как и во всех случаях истинного инсайта, это становится мощным стимулом для развития нового отношения человека. В следующей беседе она не только рассказывала о том, что поведение Джима улучшилось, что она защищала его от слишком резкой критики со стороны отца и что она чувствует себя менее нервозной, но и буквально на последних минутах вновь приблизилась к окончанию фразы, которую она начала неделю назад. “Видимо, -- говорит она, -- наибольшую пользу ему принесли бы любовь и нежность, а также внимание без какой бы то ни было критики. Сейчас я уже думаю, что мы были так заняты его исправлением, что у нас не оставалось времени ни на что другое”. Она достигла той точки, где у нее хватило смелости честно взглянуть в лицо фактам, свидетельствующим о том, что недостаток ее собственной нежности, ее желание наказывать также сыграли свою роль в создании проблемы у Джима.

Мы могли бы еще долго изучать этот пример с тем, чтобы еще глубже проникнуть в суть произошедшей с женщиной перемены. Во-первых, сеансы с консультантом вселили в нее уверенность в том, что ей не нужно защищаться от чьих-либо нападок ни в прямом, ни в переносном смысле. Обретя новое чувство свободы, она стала сознавать свою собственную роль в ситуации. Но ей не хватило мужества полностью выразить ее словами, и она отрицает возникновение нового взгляда на проблему, когда консультант пытается облегчить процесс произнесения мысли вслух. Поэтому, когда в течение последующей недели она получила определенное удовлетворение после того, как ее обновленное восприятие воплотилось в действиях, это придало ей смелость полностью вербализовать происходящие с ней метаморфозы.

Надо ли указывать, что подлинное принятие миссис Л. своей роли в создании проблемы в корне отличается от голословных заявлений, на первый взгляд выражающих конструктивные установки, а на деле являющихся определенной формой защиты. Многие матери, придя в клинику, заявляют: “Мой ребенок плохой, и я уверена, что в этом полностью моя вина”. Это всего-навсего самый лучший способ интеллектуальной защиты. И совсем другое дело, когда человек чувствует, что он действительно в некоторой мере виноват в возникновении проблемы у ребенка.

Осознание и принятие себя. Движение к инсайту часто включает не только признание индивидом собственной роли, но также и признание своих подавляемых стремлений. До тех пор пока индивид отрицает собственные установки, он продолжает поддерживать свои компенсатор-ные механизмы защитного характера. Когда он сможет четко распознать и принять как часть себя самого эти менее достойные восхищения чувства, потребность в защитных реакциях, как правило, исчезает.

Блестящий пример развития такого типа инсайта дает нам случай с Корой, молодой девушкой семнадцати лет, которая была направлена в клинику по рекомендации Комитета по делам подростков в связи с жалобами ее отчима на неуправляемое поведение девушки дома. Ее мать была инвалидом и периодически проводила время в больнице и в санатории. Отчим взял на себя полную ответственность за воспитание Коры, но, кроме того, проявлял какое-то особенное отношение к девушке, ревнуя ее к молодым людям и обнаруживая некий сексуальный интерес к ней. Когда напряжение в доме достигло предела, Кору поместили в интернат при комитете и спустя некоторое время попросили снова встретиться с психологом, с которым у нее уже было несколько контактов во время ее визитов в комитет. Войдя в кабинет, она выразила желание поговорить о своей семье, и большая часть разговора сводилась к ее отношениям с отчимом. Она с негодованием рассказала о том, как он контролирует ее поведение, даже сейчас, когда она находится в интернате, и как он нервничает, когда она общается со своим молодым человеком. Беседа продолжается:

Наконец консультант спросил: “Как ты думаешь, почему это происходит?” Кора ответила: “Я думаю, он делает это из подлости. Я не могу понять, почему мама не остановит его. Почему она всегда верит ему”. Консультант сказал: “Я поговорил с твоей мамой, после того как ты оказалась здесь. Она тоже говорила об этом. Она все понимает. Может быть, однажды она объяснит тебе. Ты хочешь, чтобы я рассказал, о чем мы говорили с твоей мамой?” Кора не выразила никакого интереса, но продолжала говорить о поведении отчима. “Я думаю, он просто хочет, чтобы я была дома. Я думаю, он хочет, чтобы я помогала ему с работой. Мне кажется, он ревнует. Уже несколько знакомых говорили мне об этом. Консультант в школе тоже так думает, вы помните, я говорила вам. Я не понимаю, почему он должен ревновать, к чему он ревнует? Он ненавидит, когда я встречаюсь со своим парнем. Я не знаю, как это объяснить. Я думаю, дело не только в этом. Иногда он такой, а иногда нет. Он не любит, когда я встречаюсь с итальянцами. Он не любит, когда я гуляю с другими парнями. Он ревнует. Я не понимаю этого. Если бы он был парнем моего возраста, это бы означало, что он просто хочет, чтобы я гуляла с ним. Но он женат на моей маме. Я не понимаю этого. Парень пришел и так бы и сказал мне. Он не делает этого. Он просто так себя ведет. Он поступает так, будто хочет, чтобы я гуляла с ним. Почему? Этого же не может быть! Он женат на моей маме. Это трудно понять”. Она очень взволнована и долго молчит, становится очень нервной и возбужденной. Консультант: “Расскажи еще что-нибудь об этом”. Кора: “Я не знаю, что сказать. Это кажется ужасно несправедливым по отношению к моей маме. В конце концов, он женился на моей маме. Это несправедливо по отношению к ней. У меня нет никаких чувств к нему. Я не понимаю, почему он испытывает такие чувства. Я сойду с ума, если он только дотронется до меня. Он кажется таким преданным моей маме. Я думаю, что на самом деле так оно и есть. Я понимаю, что ему очень тяжело из-за того, что моя мама в больнице. Если ему приходится думать об этом, почему он цепляется именно ко мне? Ему бы лучше общаться с кем-то, кого бы мы не знали, с какой-нибудь незнакомой нам женщиной”.

Консультант: “Почему ему нравишься именно ты?”

Кора: “Я не думаю, что я какая-то особенная, как мама. Но люди говорят, что я именно такая. Он тоже так говорит. А я не думаю, что я такая. Все может быть. Мне нечего больше сказать. Меня некоторым образом ужасает... моя собственная мать... Единственная причина, должно быть, в том, что я напоминаю ему мою мать”.

Она говорит о том, какая удивительная ее мать. “Он женился на моей матери. Он не должен был даже думать об этом. Почему он ничего не говорит? Почему он переводит все на меня? Мама же здесь. Почему он не отдает ей всю свою нежность? Может быть, потому что я моложе, я здоровая или еще что-нибудь. Я не думаю, что у него мог быть сексуальный интерес, потому что... пока... (длинная пауза). Я знаю, он не мог иметь никакой сексуальной жизни с моей матерью. Она больна. Я даже не хочу об этом говорить. Что еще тут скажешь?”

Далее беседа продолжается в том же направлении, то есть обсуждается отчим и его поведение. Два дня спустя Кора пришла на свою очередную беседу. Когда Кора пришла, она выглядела очень спокойно. “Я все еще в некоторой растерянности. Я все думала и думала. Это кажется невозможным. Трудно поверить. Я могу увидеть некий смысл во всем этом. Все именно тах и складывается, и все равно я не могу поверить. Как могло случиться, что я поняла, что есть определенный смысл во всем этом?”

Консультант объясняет ей, каким образом можно прийти к пониманию той или иной ситуации, но все еще не принимать ее эмоционально. Тогда Кора сказала: “Трудно поверить, что это реально. Ничего подобного никогда не приходило мне в голову. Я вообще не думала, что такое возможно”.

Консультант: “Во что трудно поверить?”

Кора: “Трудно поверить, но все же я верю в это. Трудно поверить, что люди могут иметь подобные чувства. Он кажется мне каким-то нечистым. Когда я думаю об этом, я содрогаюсь. Это пробел в моем образовании. Но это нужно объяснять каждой девушке, что такие вещи случаются. Мысль о том, что мой отчим мог иметь подобные чувства... Я не такая, как моя мама. Я не понимаю, почему он так думает, что я такая. Я не знаю, как выразиться”.

В течение оставшегося времени она говорила о семейных ссорах и о том, что она не думает, что когда-нибудь захочет возвращаться домой.

Кора пропустила два следующих сеанса. Наверное, вполне логично допустить, что болезненность растущего осознания была основной причиной того, что она не пришла. Поэтому следующая встреча состоялась две недели спустя. Кора объяснила, что перепугала время своих сеансов. “Я не пыталась забыть о них. Это было случайно. Я думала о нашем прошлом разговоре. Все это имеет смысл, но я не могу в это поверить”.

Консультант: “Когда ты была здесь в прошлый раз, ты пыталась ответить на вопрос, какова была твоя роль в создании этой ситуации”. (Ничего подобного в словах консультанта в предыдущей беседе не было. Если бы подобный вопрос был задан консультантом, то это могло бы стать причиной того, что Кора не пришла на предыдущие встречи.)

Кора: “Я не знаю, в чем она. Я не могу ничего придумать”.

Консультант: “Когда твоя мама была в больнице, отчим что-то делал для тебя, дарил тебе вещи, водил тебя куда-нибудь. Тебе было приятно, не так ли? Как ты это выражала?”

Кора: “Ну, я прыгала от радости и была очень довольна. Я могла даже обнять и поцеловать его. Иногда я именно так и проявляла свою благодарность. Целовала его и быстро убегала”.

Консультант: “Случалось ли, что люди проявляли свою благодарность в ответ на некоторые твои поступки? Что ты чувствовала тогда?”

Кора немного подумала и потом привела несколько примеров такого рода, когда она помогала воспитательнице в интернате. “Мне было весьма приятно, что она довольна”. Она задумалась на довольно длительное время. “Я испытывала к ней симпатию, наверно, несколько большую, чем обычно, в течение нескольких минут после этого”.

Консультант: “Вернемся снова к тому, что ты и твой отчим были вместе, а мама была в больнице”.

Кора рассказала о том, что он делал для нее, в основном о том, куда он ее водил. “Тогда он делал это для того, чтобы доставить удовольствие маме, а не мне. Я была благодарна и показала это. Он был доволен, потому что была довольна мама. Когда она радовалась, он еще больше хотел сделать мне что-то приятное. Тогда у меня появилось чувство к нему -- поклонение перед героем. Нет, я думаю, это не совсем правильное выражение. Что-то другое. Иногда мне казалось, что он очень хороший, а иногда он мне не нравился. Я тоже ревновала его, потому что он был женат на маме. Я была благодарна ему, но потом я подумала, что это мое право, что он обязан что-то делать для меня. Нет, это не было поклонением перед героем. Я не могу точно сказать, что это было. Он делал для меня то, что доставляло мне удовольствие. Я думаю, что он был вроде Санта-Клауса. Ты начинаешь верить и ждешь, когда люди что-то сделают для тебя. Потом человек в какой-то степени устает от этого. Тогда ты начинаешь изобретать, как получить свое. Я думаю, что это как раз то, что я и делала. Я научилась получать желаемое”.

Консультант: “И что что же ты делала?”

Кора смущена, долгое время молчит. “Я не знаю. У меня было много трюков. Было нетрудно добиться того, чтобы он куда-то пошел. Он не любил сидеть дома. Я много чего делала. Когда я хотела, чтобы подруги пошли со мной, я подговаривала тех, которые ему нравились, попросить его, чтобы он и их взял с собой”. Она долгое время ничего не говорила, консультант ждал, а потом спросил: “Что-нибудь еще ты делала?”

Кора: “Я предполагаю, что у меня был мягкий и убедительный голос и лицо излучало более или менее счастливое выражение, и я знаю, что это может на него подействовать”. Она немного поговорила об этом, но все больше и больше смущалась.

Консультант. “Когда ты хочешь, чтобы твой молодой человек куда-то взял тебя поразвлечься, как ты добиваешься этого?”

Кора: “Наверное, я стараюсь принять трогательный и беззащитный вид”. Потом очень быстро: “Я не осознаю всего этого, но я думаю, что так и делаю. Я знаю, как выглядеть, но это никогда не действовало на мою маму. Я думаю, что научилась всему этому, только стараясь добиться чего-то от отчима. Я не сознательно создаю такую ситуацию”. Она возвращается к обсуждению идеи о том, что ее отчим очень сильно любит ее и идентифицирует ее с матерью, снова повторяя: “Это понятно, но я не верю в это”.

Консультант: “Тебе нравится такое положение вещей?”

Наступила длинная пауза. Кора покраснела, засуетилась, потом немного поколебалась. “Нет, но мне на самом деле нравится, когда мой отчим уделяет мне внимание”. Потом она долго молчала.

Несмотря на то, что метод, используемый консультантом в данной ситуации, кажется излишне директивным, достигнутый инсайт весьма интересен. Сначала перед Корой более четко встает вопрос о сексуальном интересе к ней со стороны отчима и вытекающих отсюда причинах его ревности. Однако постепенно она начинает осознавать, что сама определенным образом спровоцировала его особый интерес к ней и что она использовала различные хитрости, чтобы заставить его продолжать выполнять эту роль старшего “бойфренда”. Интересно, что пока ее инсайг ограничивается только темой поведения отчима, она говорит о нем с пренебрежением: “Он кажется каким-то нечистым”. Когда она уже способна открыто признать свои собственные чувства и ощущения в этой ситуации, она рассуждает уже несколько по-иному, проявляя свое крайне амбивалентное отношение к нему. На этой последней беседе, спустя несколько секунд после заключительной фразы из приведенного отрывка, консультант спросил: “Что ты чувствуешь по отношению к нему?” -- и Кора ответила: “Я думаю, что отношусь к нему, как к Санта-Клаусу, хотя я ненавижу его и люблю его тоже”. В подобных случаях, когда терапевтическое консультирование вскрывает существующие противоречия, симптоматическое поведение, такое, как мятеж, сексуальное правонарушение, лень и т. д., становится объяснимым. Тем самым дополнительно подкрепляется значение первоначального инсайта. До тех пор пока Кора была не способна к достижению инсайта, все попытки излечения были тщетны. Достигнув его, она смогла принять на себя роль более взрослого человека, и необходимости компенсировать свой конфликт агрессивным поведением уже не было.

Очевидно, что достигнутый ею инсайт выражался прежде всего в ясном понимании ее взаимоотношений с отчимом, но более значимый инсайт, давший стимул к дальнейшему изменению, заключался в признании ее собственных запретных чувств и того факта, что и она, и отчим -- каждый -- сыграли свою роль в создании этой ситуации.

Последствия достижения инсайта. Примеры, которые были приведены выше, -- случаи частичного инсайта, и они вряд ли отражают то, как происходит процесс развития инсайта на протяжении нескольких серий психотерапевтических контактов. Чтобы продемонстрировать все разнообразие и богатство возможных типов инсайта, а также чтобы подчеркнуть глубину и значение этого явления, показать картину его динамики на последовательных сеансах, обратимся к случаю Барбары.

Барбара -- шестнадцатилетняя школьница, воспитанная в семье с очень жесткими религиозными установками. Ее отец занимается религиозной деятельностью, и Барбара восхищается им, особенно его научными разработками. Отец -- непреклонный человек, никогда не проявляющий особой нежности, но в целом гордящийся блестящими отметками Барбары в школе. Социальная жизнь Барбары была крайне ограничена не вследствие родительских установок, а из-за ее собственных негативных оценок, с точки зрения религиозных канонов, большей части социальной деятельности сверстников. Когда она училась в выпускном классе, у нее произошел “нервный срыв”, который случился весьма неожиданно и сопровождался страхами и ощущением чего-то непреодолимого, что очень беспокоило Барбару. Она не могла посещать школу, и ее отправили на некоторое время к родственникам для консультации с врачом. Через несколько месяцев после “срыва” она обратилась в клинику за помощью. В течение почти двенадцати недель психолог провел с ней шестнадцать сеансов, в ходе которых девушка проработала большинство своих проблем. После этого она уже могла вернуться домой и успешно посещать школу. Весьма подробный отчет об этих беседах был тщательно проанализирован. В тех отрывках, которые здесь приводятся, отражаются, на наш взгляд, наиболее яркие свидетельства все возрастающего инсайта, а также те моменты, когда консультант пытается дать интерпретацию ситуации, чтобы вызвать еще более глубокий инсайт. Наблюдается явный прогресс от частичных и повторяющихся инсайтов к более полному и осознанному. Конечно, содержание беседы не может быть полностью приведено здесь из-за объемности материала, но наиболее существенные и значимые аспекты достаточно полно отражены в тех диалогах, где очевидно наличие инсайта.

Первая и вторая беседы. Инсайт не был отмечен.

Третья беседа. Рассказывая о тяжелом чувстве ответственности, которое она постоянно ощущает, Барбара говорит:

“Все возможности лежат у меня под ногами, нужно только воспользоваться ими. Я хотела бы получить все возможное, используя любой имеющийся шанс”. Консультант замечает: “Тебе нужно быть совершенной, да?” Она отвечает: “Да. Люди говорят: “У каждого есть свои недостатки”, -- я так не считала. Я не видела никаких оснований для этого. Мне казалось, что я все могу делать хорошо. Может быть (задумчиво), некоторые из моих мыслей слишком довлеют надо мной. В этом причина моего срыва?” Консультант спросил, что об этом думает она, и она ответила, что у нее появилось чувство, что, видимо, это некоторым образом повлияло на ее состояние (вызвало срыв).

Четвертая беседа. Барбара говорила о том, что у нее никогда не было ничего, кроме братского интереса к мальчикам, до тех пор, пока девушка, к которой она испытывала отвращение, не встала между ней и одним из этих ребят, у них была “любовь”. Продолжение записи:

Возникло некоторое колебание, а потом она сказала:

“Я должна рассказать о своих симпатиях и антипатиях?” Консультант ответил: “Ты продвигаешься глубже, когда говоришь о своих чувствах”. Она сказала: “Есть только один человек, который мне нравится, парень, здесь в Л. Я скучала по нему, когда мы уезжали в Д. Может, я ему тоже нравлюсь. Я не знаю. Конечно, я не заинтересована в том, чтобы выходить замуж, и я вовсе не думала о нем с этой точки зрения. Его зовут Фрэнк. Он приходил в прошлый раз с Джеком, другим парнем, который собирается учить меня танцевать. Фрэнк был даже больше, чем брат для нас. Он обычно приходил к нам домой, и мы с сестрой хорошо его знаем. Он мне нравился, и я много думала о нем, с тех пор как уехала из Л.”.

Консультант спросил: “Может быть, те чувства как-то связаны с твоими вопросами о танцах и о прическе?” -- “Может быть. Вчера я думала о том, как мне подстричься, я подумала о том, что делаю это для Фрэнка, но потом я постаралась выкинуть это из головы”. Она засмеялась и захихикала как-то немного застенчиво. “Я подумала, что у меня что-то вроде любви. Я не хочу этого допускать. Наверное, я даже сопротивляюсь этому”.

Позже, на этой же беседе, после нескольких смущенных замечаний и долгих пауз, она сказала: “До того как все это произошло, я верила, что можно контролировать себя, верила в полноту власти над разумом и чувствами”. Консультант порассуждал над этим, заметив, что она постепенно учится тому, что в жизни нет такого явления, как полный контроль над разумом и чувствами, и ей довольно трудно осознать, что та часть, которую она не допускает в себе, это часть ее самой. Она ответила: “Вы знаете такой призыв: “Будь собой”? Я никогда не могла понять, что он означает. Я не думала о том, что хочу быть собой или что я знаю, что это значит -- быть собой. Я всегда считала, что являюсь собой до тех пор, пока не узнала, что не понимаю, что это такое”.

Пятая беседа. Говоря о некоторых своих слишком амбициозных планах интеллектуального характера, которые она обсуждала со своим учителем, Барбара замечает:

“Он называет их бредовыми идеями. Я называю это размышлением о высоко значимых вещах. Может быть, вы посоветуете мне пока забыть об этом на год или больше?” Консультант задает вопрос: “Ты хочешь, чтобы я посоветовал тебе это?” -- “Ну, я так и сделаю, в любом случае, скажете вы мне это или нет”. Консультант отвечает: “Это хорошо”. Барбара продолжает: “Я очень изменилась. Почему я почти всегда обвиняла молодых людей в том, что они слишком наглые. Когда я вернусь обратно, я хочу сходить на какое-нибудь шоу или в кино”.

Шестая беседа. Барбара после сильного сопротивления рассказывает, как после одного недавнего вечера “те братские отношения с Фрэнком немного изменились. Он поцеловал меня несколько раз, и это все изменило”. Она продолжает говорить об этом инциденте и добавляет:

“Большинство девчонок бегают за парнями -- я не знаю -- у меня просто такое бескорыстное чувство к Фрэнку. Я все для него сделаю. Конечно, я не думаю о свадьбе, зачем это, он совсем мне не подходит. Я думаю, мне кажется, я влюблена. Хотя любовь и брак обычно сопутствуют друг другу. Я не знаю. Я стараюсь обдумать все это, но у меня нет опыта рассуждения на подобные темы. Поэтому если бы Фрэнк был моим идеалом -- хотя, конечно, он обладает хорошими качествами, но он вовсе не соответствует моему идеалу. (Пауза.) Я не говорила об этом с самого начала, несмотря на то, что это одно из моих самых ярких ощущений”. Консультант спросил: “Нелегко говорить о своих самых глубоких чувствах, правда?”

В другом месте этой беседы, после того как консультант похвалил ее за совершенный прогресс, она сказала:

“Я часто старалась обдумать все это, но я не могла ничего с этим поделать. Недавно я сделала больше того, что я чувствую. Я не имею в виду, что теряю контроль над своими эмоциями, но я просто делаю больше, чем могу прочувствовать. Поэтому в прошлый раз я знала, что собираюсь рассказать вам о Фрэнке”.

Далее по ходу беседы она говорит, что занимается шитьем, -- занятие, которое она ненавидела до этого. Консультант замечает, что она определенно изменилась, и добавляет:

“Когда ты уехала из дома, ты была маленькой девочкой”. Барбара ответила: “Вы так думаете? Сейчас я ощущаю себя моложе”. Консультант сказал: “Я думаю, что, когда ты уехала из дома, ты была маленькой девочкой, которая пыталась вести себя как очень, очень взрослый человек. Теперь, я думаю, ты выросла, и то, что ты собираешься делать, -- это пытаться быть собой и вести себя в соответствии со своим возрастом”. Она улыбнулась и ответила: “Может быть, и так. Вы знаете, в среду после сеанса я гуляла по городу и присматривала куртку, ну, именно такую, какую мне хотелось иметь. Вернувшись домой, я поняла, что мне понравились куртки с надписями. Все девочки носят такие. У них на куртках список их парней и всякие другие дурацкие вещи. Мне кажется, что это было мое реальное “я”, которому как раз и понравились эти куртки. Конечно, у меня никогда не было такой куртки. Я считала, что это недостойно. Я думаю, у меня была какая-то веселость, способность веселиться, но я не позволяла этому проявиться. Поэтому в среду я решила, что куплю такую куртку. Мне пришлось обойти весь город, и я почти сбилась с ног в поисках. Но наконец я купила то, что хотела. (Она показывает консультанту простую, льняную куртку, которую повесила на стул, когда вошла.) Вы видите, на ней пока нет надписи, но, когда я приду в следующий раз, она уже будет. Там будет много всего написано”. Она показывает на воротник: “Вот здесь будет надпись: “Руками не трогать”.

Седьмая беседа. Барбара сказала, что теперь она решила стать психологом, выразив тем самым свою симпатию к консультанту.

“Конечно, здесь играет роль то, что я -- женщина. Мне интересно, есть ли женщины, которые чего-то достигли в психологии?” Консультант рассказывает ей, что целый ряд женщин занимает в этой области ведущие позиции, и, продолжая, замечает: “Тебе не нравится сознавать, что ты -- женщина, да?” Она ответила: “Да, наверно, я восхищаюсь мужскими качествами, причем настолько, что я бы хотела быть юношей. Вероятно, кто-нибудь должен поставить меня на место и показать мне, что я способна быть привлекательной девушкой”. Позже, во время беседы, она отмечает: “Что касается того момента, когда у меня был “срыв”, тогда врач сказал мне, что мои мысли и все остальное похожи на мысли тридцатилетнего мужика, -- это было как удар в спину. Может быть, я просто старалась быть мужественной, когда на самом деле все, на что я способна, -- это быть женщиной”.

Восьмая беседа. В один из моментов Барбара отмечает, что некоторые люди часто говорили ей, что ее высокие амбиции пройдут и она “остепенится”.

“Это обязательно должно произойти? Мне придется расстаться со своими амбициями? Я думаю, что большей частью я делаю то, что чувствую, но, если я только и буду делать то, что чувствую, куда это меня приведет? Сплошные загадки”. Консультант объясняет ей, что в конце концов прогресс, которого она достигла, заключается не только в том, чтобы делать то, что чувствуешь, но и стремиться принять эти чувства. Он указывает на то, что до этого она никогда не принимала себя и что у нее не было желания веселиться или быть в обществе. Она отрицала то, что у нее могут быть какие-то сексуальные чувства или желание иметь друга. Она не признавала того, что ей хочется выглядеть привлекательно или иметь такую же короткую стрижку, как у других девушек. Теперь она достигла такого уровня, на котором может принять тот факт, что и у нее есть подобные чувства и желания. Конечно, это не означает, что она будет следовать всем своим импульсам, но она не будет бояться себя или тех чувств, которые она у себя обнаружит. Заканчивая сеанс, он говорит: “Год назад ты бы не стала разговаривать с парнем на собрании (инцидент, который она описала ранее). Ты бы не призналась себе, что можешь интересоваться им или думать о том, что ты можешь его привлекать. Теперь ты способна осознавать это. Конечно, это не значит, что, когда ты будешь что-то делать, ты просто будешь следовать своим побуждениям, просто ты сможешь решить, как далеко ты захочешь зайти в реализации своего интереса”. При этих словах она рассмеялась и сказала, что едва ли осмеливалась позволить себе, чтобы этот парень настолько заинтересовался ею. “Вы знаете, недавно я почувствовала, что хочу иметь больше друзей мужского пола”. Консультант добавил: “А потом ты уже сможешь одновременно чувствовать к ним как интеллектуальный интерес, так и интерес, который испытывают к противоположному полу”.

Девятая беседа. Барбара говорит: “Вы помните, на первом сеансе я говорила вам о детях и сказала, что не люблю их. Я хочу немного проанализировать это”. Она говорит о своей антипатии к маленьким детям, но отмечает, что дети, видимо, любят ее. “Может быть, моя антипатия была несколько преувеличена. Наверное, я все это выдумала”.

Десятая беседа. Она с волнением говорит о своих учебных планах и о том, что не всегда получает высшие оценки. Консультант задает вопрос: “Ты все еще должна быть лучшей, когда начинаешь что-то, ведь так?” Она отвечает: “Ну, наверное, да. Я всегда старалась быть идеальной девочкой, о которой можно прочитать в книгах. Я всегда нравлюсь взрослым. Я постоянно помогаю им, и маленькие дети -- они тоже всегда хорошо ко мне относятся. Я думаю, моя проблема -- это ребята моего возраста”. Консультант делает предположение, что, видимо, ее стремление что-то делать для взрослых и для детей тоже отчасти объясняется ее представлением о том, что она не может нормально ладить со своими сверстниками. Она отвечает: “Я думаю, да. Я думаю, что парням не нравится такой миссионерский тип личности, как я. Я была просто девочкой, напичканной благими идеями. Ну, вы понимаете, что я имею в виду”.

Одиннадцатая беседа. Барбара снова говорит о своих учебных планах, особо акцентируя внимание на латыни, научных занятиях и так далее.

Консультант указывает на то, что это только одна из ее целей. Напоминает ей, что тем не менее в ходе сеансов она получала наибольшее удовлетворение, когда решала предпринять нечто, что бы еще больше приблизило ее к сверстникам -- приобретение куртки, стрижка, ее планы насчет танцев и тому подобное.

Она некоторое время молчит, а потом говорит, больше обращаясь к себе, нежели к консультанту: “Может быть, я слишком глупа, что думаю об этом. Другое люди не одобряют этих вещей. Я не хочу рисоваться, делать что-то напоказ. Может быть, все это стоит чего-то, а может быть, это всего лишь “корм для скота”. Она останавливается и разражается смехом. “Где я могла взять это выражение?! Корм для скота!”

Двенадцатая беседа. В середине беседы она смеется и говорит: “Вы знаете, когда я была здесь в четвертый раз, я фыркнула в адрес Фрэнка. Должно быть, это показалось вам ужасно глупым. Сейчас в этом, кажется, нет ничего особенного. Я думаю, что смогу забыть его, когда вернусь в Д. Мне бы хотелось встретиться с ним еще раз до отъезда, но, когда я вернусь, я хочу забыть его. Вы знаете, до этого я в некотором роде мучилась от любви. Я думаю, вы бы именно так это назвали. Теперь я смеюсь над собой. Сначала я думала, я никогда не преодолею этого. Теперь мне кажется, я найду кого-то другого, кто займет его место, когда я вернусь. Все равно в моем сердце останется какое-то нежное воспоминание о нем”. Консультант хвалит ее за тот путь, который она прошла, работая со своей проблемой.

Тринадцатая беседа. Барбара спрашивает: “Есть ли какая-то проблема, которая еще не полностью проработана мной?” Консультант отвечает, что ей лучше знать о существовании таких проблем. “Ну хорошо, это как раз тот вопрос о замужестве. Я все еще ощущаю некоторую путаницу, связанную с этой темой. Я не знаю, чего я сама хочу. Я хочу как-то увильнуть от этого”. Она продолжает, путаясь, говорить о смешанном отношении к детям, о своем страхе рожать детей, об опасении по поводу того, что брак обязательно помешает ее карьере. Она немного колеблется, а потом заключает, что сильно изменилась: она просмотрела пару развлекательных журналов, и они ей действительно понравились. “И потом, когда я вижу кого-то высокого, большого и красивого, идущего по улице, меня это тоже привлекает. Я сама не знаю, чего хочу”. Несколько секунд спустя она замечает: “Вы знаете, мне всегда нравилась мужская компания, не столько ее сексуальная сторона, сколько просто интеллектуальный контакт”. Она колеблется и потом произносит: “Ну, здесь есть кое-что еще. Если бы мне пришлось выбирать, как тогда со стрижкой, кем бы я хотела быть -- мальчиком или девочкой, я не знаю, что бы я выбрала”.

Она какое-то время говорит о некоторых своих переживаниях во время “срыва”, а потом отмечает: “Может быть, из-за того, что я хотела быть мальчиком, я старалась акцентироваться на интеллекте. Я каким-то образом пыталась соединить...” Она останавливается, озадаченная. “Я не любила девчонок. Мне нравились мальчишки, потому что они -- те, одним из которых я хотела бы быть”. Консультант сказал: “Я думаю, тебе казалось, что мальчишки превосходят девочек”. Она ответила: “Да, они в умственном плане выше. Мне казалось, будто они могут больше выдержать, чем девочки. Я хотела обмануть себя, пытаясь не быть женщиной. Я хотела развить свой интеллект. Я думала, у меня это получилось, -- а потом я сорвалась”. Консультант сказал ей: “Возможно, ты чувствуешь теперь, что ты можешь быть женственной и развитой интеллектуально”. -- “Да, до этого я была только разумом -- и никакого тела. Я просто как можно дольше обходила эту тему. Я не думала, что нужно что-то предпринять в этом направлении”.

К концу беседы она замечает: “В журнале “Американец” несколько месяцев назад был напечатан тест на количество мужских и женских черт характера. Я заполнила его и обнаружила, что по всем пунктам, кроме одного, я больше отношусь к женскому типу. Это просто свело меня с ума!”

Четырнадцатая беседа. “Вы знаете, в прошлый раз мы многое не решили, хотя по дороге домой, в автобусе, я просто подумала, что все это действительно слишком много значит для меня. Я думаю о множестве мелочей, которые приходят мне в голову, и вскоре я вам о них расскажу”.

Пятнадцатая беседа. В течение всей беседы Барбара говорит о проблемах, которые встанут перед ней, когда она приедет домой.

“Мои друзья, наверное, спросят: “Как у тебя дела?” Меня огорчает, что я не смогу рассказать им, как я себя чувствую, ведь если я скажу, что у меня все в порядке, то они удивятся, почему я не в Молодежном обществе, в котором мы обычно собираемся, чтобы помолиться. Вы понимаете, я просто считаю, что теперь это мой новый мир, в котором я живу, и я отличаюсь от той девочки, что была раньше. Теперь я не хочу такого религиозного, набожного отношения ко мне. Вы знаете, сегодня утром я читала Библию в первый раз за эти месяцы. И мне действительно кажется, что все изменилось. То, что я прочитала, по-видимому, имеет какой-то новый смысл для меня. Вы знаете, я все еще стремлюсь к совершенству, но уже по-другому. До этого я читала Библию и находила там причины отказываться от танцев, других вещей подобного рода, но теперь для меня все выглядит иначе”.

Где-то в середине беседы Барбара говорит: “Знаете, я снова подумала о женственности, и я хочу проверить, смогу ли я выразить это словами. Я девушка. Я хочу принимать это не как судьбу, не в смысле смирения, а потому что это прекрасно. Если существует Бог, я думаю, он должен был задумать женщину как лучшую половину человечества. Я могу стать более совершенной, как женщина, если перестану пытаться овладеть мужскими достоинствами. Я, видимо, могу добиться большего, будучи собой и развивая свои таланты, нежели пытаться делать что-то иное. Я хочу принять это как вызов. Я думаю, что я почти избавилась от ощущения, что хочу быть мужеподобной. Я просто хочу быть собой. Может быть, еще до того, как я этого добьюсь, я буду действительно счастлива тем, что я женщина. Я собираюсь научиться готовить и стать хорошей хозяйкой и даже стать искусной в этой области”.

Анализ. Даже для неподготовленного читателя очевидно, что способы самоубеждения, которыми пользовалась Барбара, подверглись основательному изменению в процессе консультирования. Если попытаться проанализировать или каким-то образом сгруппировать новые элементы ее восприятия, то их можно разделить на четыре категории. Барбара обрела более реальный взгляд на свои способности и свои достижения. Она смогла перейти к принятию собственных подавляемых социальных потребностей. Теперь она может допускать свои гетеросексуальные желания. Она прошла путь от полного отторжения своей женской роли к достаточному ее принятию. Более точно описать процесс, который с ней произошел, нам поможет выделение этапов ее самовосприятия по каждой теме, и, по возможности, в формулировках самой девушки. Читатель может проверить точность этих восприятий и формулировок, обратившись к соответствующим местам из приведенных нами бесед.

I. Представления Барбары о целях, которые она намерена достичь.

Третья беседа. Возможно, мои предыдущие идеалы были слишком завышенными.

Четвертая беседа. Я обычно стремилась к полному самоконтролю. Теперь я думаю, что хочу быть собой.

Пятая беседа. Я собираюсь отказаться от своих чрезмерно завышенных идеалов.

Восьмая беседа. Но это настоящая потеря -- оставить мои фантастические амбиции. Если я буду просто собой, куда это меня приведет?

Десятая беседа. Я всегда хотела быть хорошей, идеальной девочкой. Теперь я хочу быть естественной и юной.

Одиннадцатая беседа. Мои прежние цели -- слишком завышенные и довольно высокомерные -- это на самом деле “корм для скота”.