Способы манипулирования массовым политическим сознанием как инструмент эскалации протестной активности среди молодежи

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Способы манипулирования массовым политическим сознанием как инструмент эскалации протестной активности среди молодежи

Щербинин Сергей, Лотарев Константин Анатольевич

В статье рассмотрена и проанализирована протестная активность в России последних лет. Основное внимание уделено участию в протестном движении молодежи и несовершеннолетних лиц, являющихся в немалом числе носителями оппозиционных идей. Рассмотрены причины мобилизации протестной деятельности в среде молодежи и подростков, главенствующие позиции среди которых занимает манипулятивное воздействие через сеть Интернет.

Ключевые слова: манипуляция массовым политическим сознанием, психо-информационное воздействие, информационная война, политическое поведение, управление протестом, мотивация политической активности, оппозиция, молодежь.

Means of mass political consciousness manipulation as a tool for escalating protest activity among young people

The article examines and analyzes the protest activity in Russia in recent years. The main attention is paid to the participation in the protest movement of young people and minors, who are not a few carriers of oppositional ideas. The reasons for the mobilization of protest activity among young people and adolescents, the dominant position among which is occupied by manipulative influence via the Internet, are considered.

Keywords: manipulation of mass political consciousness, psycho-informational influence, information warfare, political behavior, protest management, motivation of political activity, opposition, youth.

Социально-политический феномен протеста как ненасильственной общественной реакции на не соответствующие ожиданиям и воле граждан действия представителей власти в нашей стране не нов и потому относится к актуальной социально-политической проблематике как с теоретической стороны, так и с позиции практической политики.

Протестное политическое поведение возникло и получило широкое распространение в начале 90-х годов прошлого века, в период становления новой демократической России. В это время объективных причин для нарастания социальной напряженности было предостаточно. Этому в немалой степени способствовала и экономическая обстановка в стране.

Именно тогда впервые было предложено классифицировать оппозиционно настроенные политические силы в зависимости от их отношения к действующей власти и готовности вести с ней конструктивный диалог.

С.А. Шапиро в своей работе «Лояльность как критерий в типологии политической культуры современной России (к постановке проблемы)» предлагает наиболее простой и логичный способ деления политических акторов исходя из их отношения к действующему государственному строю: «Политические оппозиции разделяют в зависимости от степени их терпимости по отношению к действиям правительства. На этой основе выделяют лояльную, полулояльную (умеренную) и нелояльную (непримиримую) оппозиции» [23, с. 48-54].

Протестная активность последнего десятилетия (2010-2021) существенно изменилась, перестала быть средством выживания граждан, столкнувшихся с действием «шоковой терапии» и последовавшей за ней гиперинфляции.

Протестная активность граждан 1990-х годов осуществлялась вынужденно от глубокой безысходности. Ныне же протестное поведение приобрело явный субкультурный характер, при этом степень его радикализации (выраженной непримиримости участников) имеет тенденцию к росту. Для молодежи это большей частью инструмент самовыражения.

Максимализм молодежи детерминирован состоянием романтического возраста. Это обстоятельство и предопределяет, толкает на защиту идеалов справедливости, демократии, свободы, прав человека, честных выборов и иных социально-политических и гражданских ценностей [10, с. 84].

Подобная картина, к слову сказать, наблюдается во всех развитых демократических государствах, где молодежь протестует по любому поводу, а зачастую и без него.

Причины бывают разные, в академической политологии их принято делить на три основных категории: недовольство (уровнем и бытовыми условиями жизни, качеством управления, уровнем обслуживания); недоверие (государственным институтам, органам власти, отдельным политикам и чиновникам); несогласие (с общим курсом проводимых реформ, внешней, внутренней и экономической политикой) [2, с. 50-65].

Однако нельзя забывать, что ненасильственный протест - это форма диалога с властью, но никак не способ ее свержения. Представляется убедительным суждение о том, что «социальный протест как проявление развитого гражданского общества служит связующим звеном между обществом и властью, протестная активность населения указывает органам государственной власти на те проблемы, которые существуют в обществе. Подавлять подобные акции протеста со стороны государства опасно потому, что, если не давать населению выпускать свое недовольство, акции протеста могут вылиться в массовые протесты антигосударственного характера. Социальный протест является достаточно эффективным стимулом для общественного развития в целом, при условии грамотного отношения к нему со стороны государственной власти» [1, с. 251-255].

В связи с этом хотелось бы особо подчеркнуть, что вне зависимости от декларируемых причин форма протеста должна строго соответствовать нормам действующего законодательства.

Острые, выходящие за рамки закона проявления протестных настроений неизбежно ведут к повышению социальной энтропии, стратификации общества, деструкции государственных институтов [7, с. 90].

Результаты таких протестов вряд ли будут соответствовать ожиданиям самих протестующих или, вернее сказать, лидеров (инициаторов) протеста, поскольку рядовые протестующие в большинстве случаев имеют весьма туманное представление о конечных целях протестных акций, ограничивающееся нередко общими иллюзорными идеями, нашедшими свое отражение в насаждаемых опытными манипуляторами когнитивных стереотипах [11, с. 156].

Анализируя идеологический базис протестного движения, год за годом дающий ему мотивационный импульс, а также цели, которые протест перед собой ставит, можно прийти к выводу, что между двумя этими явлениями наблюдается явный семантический диссонанс, они попросту не стыкуются.

Изначально на стадии привлечения сторонников лидерами протестного движения декларируются разнообразные популистские требования, обычно затрагивающие социально-бытовую сторону жизни общества, которая действительно волнует многих, однако позже, когда массы оказываются выведены на улицы, все скатывается к извечным претензиям к государству, «демократизация» которого любой ценой возводится в ранг сверхидеи [8, с. 43].

В дальнейшем в условиях искусственно обостряемого кризиса идеалы ненасильственного протеста могут уступать и зачастую уступают место более радикальным призывам и действиям.

Как отмечал Е. Минченко, протестная активность россиян вряд ли пойдет на убыль, напротив, станет только увеличиваться, достигнув своего максимума в сентября-ноябре 2021 года [25]. Прогноз Е. Минченко оказался в целом вполне верным. Следует только помнить, что в условиях сетевого общества и формирующегося медийного мирового и сетевого пространства протестное движение можно определенное время не видеть на улицах и площадях. Оно постепенно перемещается в сети Интернет, развивается в них и сохраняет для власти крайне неприятную реальность, на которую невозможно эффективно воздействовать силовым образом.

Суд над А. Навальным и итоги выборов 19 сентября 2021 года - очередной источник недовольства и непризнания, которые охватили значительное число граждан России и не только молодежного возраста.

Как представляется, мобилизующих факторов для поддержания протестной активности населения в настоящее время достаточно. К ним в последнее время все более артикулировано присоединяются: снижение материального уровня жизни, затрудненность трудоустройства молодежи и особенно граждан более старшего возраста в регионах страны и др. Вновь становятся актуальными и идеологические основания.

Впрочем, протест как социально-политический процесс зиждется не на одних лишь продвигаемых в массы идеологических установках, которые нужны не столько, чтобы привлечь и мобилизовать политических сторонников, сколько для того, чтобы определить основу самого протестного движения, чем-то его оправдать. Массовость протестного движения во многом сегодня зависит от активного использования целого ряда сетевых средств координации.

Убедительно отмечается, что «координация деятельности в многочисленных социальных сообществах стала наиболее действенным фактором развития в распространении протестной кампании по городам России. Социальные сети сыграли ключевую роль не только в организации, но и в освещении протестной деятельности» [19, с. 80].

Впервые колоссальное значение коммуникации было отмечено после протестов на Чистых прудах, Болотной площади (2011-2013 гг.) и проспекте Сахарова (2019 г.). До этого периода российский протест был чем-то неорганизованным и потому аморфным, возникавшим стихийно и так же затухавшим.

Но после 2012 года ситуация кардинальным образом изменилась: протестное движение приобрело слаженность и упорядоченность действий, что привлекло внимание исследователей (политологов и социологов), а затем и компетентных органов.

Это особо подчеркивает М.В. Мамонов: «Протестное движение из аморфного и стихийного постепенно превращается в хорошо организованное, со своими каналами коммуникации (в основном Интернет) и организационными компонентами. Наличие сформировавшегося ядра акций, ярко выраженная идеологическая предрасположенность участников (большая часть заявляли, что симпатизируют либералам и демократам) позволяют говорить о потенциале движения» [13, с. 5-22].

Вплоть до середины 2010-х годов контроль государства над Интернетом был номинален. Там царил полный хаос, в котором призывы к экстремизму и угрозы убийством, сопровождаемые оскорблениями всего и вся, считались делом самым обычным.

Попытка закручивать цифровые гайки оказалась малоэффективной: протестно настроенные граждане из числа пользователей сети Интернет легко меняли один информационный ресурс на другой, заблокированные группы и страницы быстро воссоздавались ими по другим адресам.

Подобное характерно не только для нашей страны. Исследователи отмечают: «Влияние социальных сетей на развитие протестных движений проявилось во множестве кейсов, самыми яркими из которых стали движение Occupy Wall Street и “арабская весна”. В ряде случаев социальные медиа показали себя как эффективные площадки для запуска информационных волн, набирающих обороты даже вопреки системам цензурирования со стороны национальных СМИ, а также мощные каналы для мобилизации молодой аудитории, невосприимчивой к другим вариантам агитации» [16, с. 233-234].

Координация протестного движения и по сей день осуществляется через популярные у политически активных пользователей ресурсы сети «ВКонтакте», Facebook, Telegram, Instagram, Twitter и пр.

Протест января 2021 года координировался через сервис TikTok, изначально ориентированный на подростковую аудиторию. Данный сервис функционирует с 2016 года и до сегодняшнего времени даже в теории был мало совместим с политикой.

Пока лидеры российской оппозиции не решили использовать его в целях протестной коммуникации. Короткие ролики с призывами приходить на митинги за считанные часы собрали огромную аудиторию, исчислявшуюся десятками миллионов [26].

Возникают вопросы: «Почему именно TikTok? Это случайный выбор или вполне закономерный?».

Логика показывает, что не случайный: целью изначально было вовлечение в протестную активность молодежи.

В немалой степени это связано с психологическими особенностями протестной активности в среде несовершеннолетних, которая имеет ряд поведенческих предикторов, выделяющих ее на фоне аналогичных действий, совершаемых лицами иных возрастных групп [14, с. 432].

Манипулировать политическим сознанием людей со сформировавшейся психикой куда сложнее и потому затратнее. Молодежь же, а в свете последних событий и вовсе подростки, имеет куда более лабильную, податливую психику и экстернально ориентированное мышление [3, с. 91-95].

Их куда проще мотивировать на активные действия и, в частности, на проявления агрессии в отношении представителей правоохранительных органов.

А.Ш. Гусейнов выделяет следующие особенности политической активности несовершеннолетних: ассертивность, импульсивность, враждебность, склонность к асоциальному поведению, агрессивность действий [4, с. 119].

Люди старшего поколения лучше знают законодательство РФ и понимают, какое наказание может последовать за нападение на сотрудника полиции при исполнении, и потому не пойдут на этот шаг без достаточной на то необходимости.

Иными словами, молодежь в деле протеста предпочтительнее, а значит, данная тенденция непременно найдет свое продолжение и в дальнейшем.

С другой стороны, правоохранительные и государственные органы тоже извлекли из событий 23 января хороший урок, следовательно, к последующим акциям протеста они подойдут в полной готовности.

Впрочем, нельзя недооценивать и возможности современных технологий медиаманипулирования, которые в наше время настолько плотно встроены в системы социальной и политической коммуникации, что практически от них неотделимы.

Важной особенностью современного российского протеста выступает значительный масштаб манипулятивного воздействия, осуществляемого в антигосударственных целях и ориентированного именно на молодежь, в частности на несовершеннолетних.

В современных социально-политических реалиях психологическое воздействие выступает основной и наиболее действенной стратегией реализации властных полномочий, используемой сегодня повсеместно, на всех уровнях демократически ориентированных административно-командных систем, будь то государственный (федеральный в российской практике), региональный или местный [6, с. 528].

Манипулирование, или, как его нередко называют, управление массовым политическим сознанием, представляющее собой академически систематизированную совокупность техник и приемов, направленных на решение ряда руководящих задач, неизбежно встающих в любом индустриальном и постиндустриальном социуме, выступает высшей степенью психологического воздействия в межличностных и групповых отношениях между властью и гражданами [22, с. 50-54].

Задачи, решаемые посредством манипуля- тивных акций, можно разделить на три основные категории: мотивирование, координация, поощрение.

При этом нужно понимать, что управление массовым политическим сознанием как таковое, являясь методологической составляющей теории политической коммуникации, носит еще и маркерную функцию, выступая неотъемлемым признаком демократического государства (в противовес диктатуре, где вместо информационно-психологического воздействия применяется прямое принуждение) [20, с. 416].

Особое значение оно приобретает в период электоральной активности, когда в стране проходят выборные мероприятия.

Предвыборная кампания предполагает значительную интенсификацию политической коммуникации, которая в целях усиления ма- нипулятивного эффекта реализуется с привлечением как можно более широкого видового состава СМИ.

Основной упор делается на использование телевидения и информационных площадок сети Интернет. Манипулятивный потенциал указанных СМИ чрезвычайно высок, позволяя политтехнологам максимально полно использовать электоральный ресурс, успешно агрегируя его вокруг продвигаемых политических персон и идей.

О.И. Зазнаев в контексте медиаманипулирования констатирует: «В обыденной жизни предел манипуляции - небольшая группа. Медиаманипулированию же подвластны миллионы и десятки миллионов. В межличностном общении манипулятор обладает скрытой властью над личностью или небольшой группой. Медиаманипулирование - власть над обществами и странами» [5, с. 248].

В последнее десятилетие политическая коммуникация все активнее переходит в цифровую плоскость, чему способствует быстрое развитие радиочастотных каналов передачи данных. Указанная тенденция наблюдается повсеместно, не только в нашей стране. Это, с одной стороны, облегчает и в то же самое время усиливает эффективность манипулятив- ных мероприятий, но с другой - делает их уязвимее перед нежелательной активностью оппозиционно настроенных политических сил.

Особую опасность такое противодействие приобретает, когда упомянутые оппозиционные силы действуют не внутри страны, а за ее пределами. В глобализированном мире с чрезвычайно разветвленной системой сетей Интернет это становится неизбежной реальностью. В этом случае можно говорить о таком плотно вошедшем в современную социально-политическую повестку дня понятии, как «информационная война».

«Информационная война - открытые и скрытые целенаправленные информационные воздействия систем друг на друга с целью получения определенного выигрыша в материальной сфере» [27].

Здесь необходимо сделать небольшое отступление и, обратившись к теории политической науки, перечислить основные формы воздействия на целевую аудиторию, используемые в практике управления массовым политическим сознанием. Всего их три: деструктивная, нейтральная, конструктивная.

Конструктивное воздействие предполагает открытость манипулятивных акций, их соответствие правовым и общечеловеческим нормам, наличие обратной связи между акторами политического процесса - субъектами и объектами, в то время как деструктивное целиком и полностью зиждется на лжи, осуществляясь скрытно и без учета на законодательную базу того или иного, ставшего мишенью, государства [21, с. 110].

Информационная война всегда сопряжена с выраженными проявлениями деструктивного манипулирования, поскольку ведется, как и любая другая война, для того, чтобы причинить противнику, в данном случае стране, максимально возможный вред.

Проявления информационной войны в разные периоды заметны с различной степенью интенсивности и проводятся различными методами, иногда достаточно агрессивными.

Лояльность социальных слоев действующей власти в современных реальностях не может быть стабильным фактором и подобно синусоиде может снижаться и повышаться [9, с. 65-68].

Сегодня, в период весьма острых проявлений конфликтности в международных отношениях, российские политологи все чаще обращают внимание на враждебные настроения по отношению к России, которые охватывают не только чисто политические аспекты в межгосударственных отношениях. Общее определение таких настроений укладывается в понятие «русофобия».

«Русофобия - это западная по происхождению идеология, утверждающая злую природу русского народа. Логика русофобии основана на противопоставлении русского и западного как дурного хорошему», - именно такую трактовку данного понятия дает О.Б. Немен- ский [15, с. 26].

Суть манипулятивных мероприятий заключается в формировании негативного образа Российского государства как такового, дискредитации его внутриполитических и внешнеполитических решений. В.А. Савченко обозначат три основных пути достижения указанной цели: «В рамках современного революционного движения можно наблюдать три взаимопроникающих друг в друга процесса. Во-первых, формирование “критической массы” индивидов с контрэлитными качествами. Во-вторых, энергичная деятельность творческой интеллигенции по “форматированию” информационного поля с целью разрушения гегемонии действующей власти, использующей новейшие средства коммуникации и особенности мышления получателей пропагандистских материалов. В-третьих, активизация антиэлит под воздействием усилий творческой интеллигенции и призывов контрэлит» [18, с. 214].

Конечной целью выступает ослабление глобальных позиций России, ее экономической и военной мощи, а также доверия населения страны к действующей власти.

Для полноты понимания масштабов и вероятных последствий предпринимаемых извне манипулятивных акций перечислим направления, по которым ведется целенаправленное психологическое воздействие: государственный лидер (данное направление ориентировано на разрушение имиджа лидера страны и его доверенных лиц, снижение их политического влияния); граждане (воздействие в этом направлении имеет своей целью нарушение целостности структуры общества, его социальной стратификации); экономика (создание информационных поводов для введения новых антирос- сийских санкций, препятствование реализации внешнеэкономических проектов России); репутация на внешнеполитической арене (указанному направлению уделяется особое внимание, выражающееся в упорных попытках Запада убедить мировое сообщество в нарушении Российской Федерацией тех или иных общепризнанных гуманитарных норм, что уже позволило сформировать коалицию ее противников, тем самым значительно увеличить изначальное информационное давление) [24, с. 51].

В первую очередь психо-эмоциональное воздействие, осуществляемое через Интернет, бьет по органам государственной власти РФ, которые представляются виновниками всех проблем страны.

Упомянутые манипулятивные акции имеют немалую эффективность, что подтверждают статистические данные, представленные В. Поповой. Исходя из них, наибольшее недоверие в молодежной среде вызывают перечисленные ниже государственные институты (в % от общего числа опрошенных): РПЦ (31,2); Государственная Дума РФ (19,4); президент РФ (19,3); Правительство РФ (18,9); Совет Федерации ФС РФ (17,7); полиция (17,2); местная администрация, муниципальный совет (13,2); ФСБ (12,8); армия (11,6).

Беспокойство при этом вызывает то, что тенденции роста протестной активности среди молодых людей в последние годы только увеличиваются, равно как и процент молодежи, индифферентно относящейся к политической жизни общества.

Подчеркивают тот факт, что: «социальный активизм молодежи находит проявление не только в исключительно социально одобряемых действиях (классический активизм), но и в явно социально не одобряемых (агрессивный активизм) на фоне латентного социального одобрения» [12, с. 98-108].

1. Это значит, что политическая ситуация в стране в последующие годы определенным образом будет зависеть от возрастающей численности активно настроенного меньшинства, не приемлющего нынешней российской власти как таковой, приобретшего политический вес за счет индифферентности нейтрального или пассивного большинства.

Противодействие негативному информационному воздействию извне, осуществляемое посредством популярных у молодежи каналов распространения информации и в популярной в молодежной среде форме, видится нам единственным путем выхода из сложившейся ситуации, которая еще не критична, но стремится к тому.

Подводя итог вышесказанного, и для полноты понимания сути затронутой проблемы необходимо сделать ряд объективных выводов, поэтапно изложив ключевые моменты статьи:

- протестная активность граждан есть неотъемлемая составляющая любого демократического общества, но только при условии, что протест имеет естественный генезис и носит конструктивный характер;

- искусственно созданные протесты, спровоцированные извне путем нагнетания недовольства действующей властью и принимаемыми ею политическими решениями, являются не просто вредными для государства, они объективно опасны, что и обусловливается их высокий потенциал как оружия, активно используемого в информационных войнах Новейшего времени;

- последние российские протесты вызывают озабоченность прежде всего тем, что в них все чаще оказываются вовлечены молодежь и подростки, для которых неприязненное отношение к действующей власти стало чем-то вроде модного тренда;

- детальный анализ протестных акций, прошедших в Москве и других городах РФ в 2021 году, выявляет ряд закономерностей, специфических для так называемых «цветных революций» прошлых лет, что позволяет сделать выводы об иностранных истоках российского протеста.

Литература

протестная активность манипулятивный

1. Артюхина В.А. Социальный протест как проявление гражданского общества // Социология в современном мире: наука, образование, творчество. 2011. № 3.

2. Баранова Г.В., Фролов В.А. Методология и методика измерения социальной напряженности // Социологические исследования. 2012. № 3.

3. Готовность современной российской молодежи к реализации гражданской и политической Bibliography

1. Artyukhina V.A. Social protest as a manifestation of civil society // Sociology in the modern world: science, education, creativity. 2011. № 3.

2. Baranova G.V., Frolov V.A. Methodology and methods of measuring social tension // Sociological research. 2012. № 3.

3. Brodovskaya E.V., Dombrovskaya A.V., Pyrma R.V. The readiness of modern Russian youth to implement civil and political activity in the digital environment // Power. 2019. № 1.

активности в цифровой среде / Е.В. Бродовская, А.В. Домбровская, Р.В. Пырма и др. // Власть. 2019. № 1.

4. Гусейнов А.Ш. Протест как фактор деструктивного поведения подростков и молодежи // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 12: Социология. 2011. Вып. 2.

5. Зазнаев О.И. Проблема взаимосвязи Интернета и политики в современных отечественных исследованиях // Политическая экспертиза. 2019. Т. 15. № 2.

6. Кара-Мурза С.Г. Революции на экспорт. М., 2006.

7. Кленова М.А. Протестная активность как форма проявления социальной активности молодежи // Русская политология - Russian Political Science. 2020. № 1(14).

8. Технологии информационных войн против России / Н.Р. Красовская, А.А. Гуляев, А.Ю. Лахтин и др. // Власть. 2019. № 3.

9. Кобелева Х.А Политическое доверие в аспекте культурологических и институциональных концепций // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. 2019. № 2.

10. Крупеникова Л.Ш. Динамика массового сознания и протестная активность россиян // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2019. № 2.

11. Кутыгина Е.Н. Культура политического протеста: дис.... канд. полит. наук. Ростов н/Д, 2005.

12. Логинова Л.В., Щебланова В.В. Деструктивная гражданская активность молодежи: теоретико-методологическая концептуализация // Logos et Praxis. 2019. Vol. 18. № 2.

13. Мамонов М.В. Протестная активность россиян в 2011-2012 гг.: основные тренды и некоторые закономерности // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2012. № 1.

14. Менделевич В.Д. Психология девиантного поведения: учеб. пособие. М., 2001.

15. Неменский О.Б. Русофобия как идеология // Вопросы национализма. 2013. № 4.

16. Платонов К.А., Юдина Д.И. Повестка протестных онлайн-сообществ Санкт-Петербурга в «ВКонтакте» // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2019. № 5.

17. Попова О.В., Лагутин О.В. Политические настроения молодежи: лояльность или

5. Guseynov A.Sh. Protest as a factor in the destructive behavior of adolescents and youth // Bulletin of St. Petersburg University. Sociology. 2011. Ser. 12. Issue. 2.

6. Zaznaev O.I. The problem of the relationship between the Internet and politics in modern domestic research // Political expertise. 2019. Vol. 15. № 2.

7. Kara-Murza S.G. Revolution for export. Moscow, 2006.

8. Klenova M.A. Protest activity as a form of manifestation of youth social activity // Russian political science - Russian Political Science. 2020. № 1(14).

9. Information warfare technologies against Russia / Krasovskaya N.R., Gulyaev A.A., Lakh- tin AYu., etc. // Power. 2019. № 3.

10. Kobeleva Kh.A. Political trust in the aspect of cultural and institutional concepts. // Bulletin of the Voronezh State University. Series: History. Political science. Sociology. 2019. № 2.

11. Krupenikova L.Sh. Dynamics of mass consciousness and protest activity of Russians // Humanitarian, socio-economic and social sciences. 2019. № 2.

12. Kutygina E.N. Culture of political protest: diss.. Cand. in Polit. Rostov-on-Don, 2005.

13. Loginova L.V., Shcheblanova V.V. Destructive civil activity of youth: theoretical and methodological conceptualization // Logos et Praxis. 2019. Vol. 18. № 2.

14. Mamonov M.V. Protest activity of Russians in 2011-2012: main trends and some regularities // Monitoring of public opinion: Economic and social changes. 2012. № 1.

15. Mendelevich V.D. Psychology of deviant behavior: textbook. Moscow, 2001.

16. Nemensky O.B. Russophobia as an ideology // Questions of nationalism. 2013. № 4.

17. Platonov K.A., Yudina D.I. The agenda of protest online communities of St. Petersburg in VKontakte // Monitoring of public opinion: economic and social changes. 2019. № 5.

18. Popova O.V., Lagutin O.V. Political moods of youth: loyalty or protest? // Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia. Series: Political science. Part 21. 2019. № 4.

19. Savchenko A.V. The latest mass media as a factor of involvement in protest activities // Law and practice. 2020. № 1.

20. Sokolov A.V., Levchenko I.A. The performance of protest groups: indicators and their протест? // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2019. № 4. Ч. 21.

18. Савченко А.В. Новейшие средства массовой коммуникации как фактор вовлечения в протестную деятельность // Право и практика. 2020. № 1.

19. Соколов А.В., Левченко И.А Результативность деятельности протестных групп: показатели и их апробация // Южно-Российский журнал социальных наук. 2018. № 2.

20. Соломыков В.С., Клоков И.А. О методах современной информационной войны // Известия ТулГУ. Технические науки. 2014. Вып. 11. Ч. 2.

21. Строганов В.Б. Конструктивный потенциал применения политической манипуляции в Интернете // Вопросы политологии. 2017. № 4(28).

22. Чирун С.Н. Политическая активность и политическое участие молодежи: проблемы и возможности // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 332.

23. Шапиро С.А. Лояльность как критерий в типологии политической культуры современной России (к постановке проблемы) // Философские науки. 2013. № 1.

24. Щербинин С.В., Лотарев К.А. Политические технологии медиаманипулирования массовым политическим сознанием в современной России // Издательство ВолГУ. 2021.

25. Власть недооценивает перемены в общественном настроении»: политологи - о прошедших по всей стране протестах. URL: http:// www.bfm.ru/news/463373?noredir=true (дата обращения: 04.09.2021).

26. Каждое третье видео - про «дворец Путина». Как «ТикТок» захлестнула протестная волна. URL: http://www.bbc.com/russian/fea- tures-55757215 (дата обращения: 04.09.2021).

27. Расторгуев С.П. Очень краткая лекция по теории информационной войны. URL: http:// www.rus-sky.com/history/library/infowar.htm. (дата обращения: 04.09.2021).

testing // Southern Russian Journal of Social Sciences. 2018. № 2.

21. Solomykov V.S., Klokov I.A. On the methods of modern information warfare // News of TulGU. Technical science. 2014. Issue 11. Part 2.

22. Stroganov V.B. The constructive potential of the use of political manipulation on the Internet // Questions of political science. 2017. № 4 (28).

23. Chirun S.N. Political activity and political participation of youth: problems and opportunities // Bulletin of the Tomsk State University. 2010. № 332.

24. Shapiro S.A. Loyalty as a criterion in the typology of the political culture of modern Russia (to the formulation of the problem) // Philosophical sciences. 2013. № 1.

25. Shcherbinin S.V., Lotarev K.A. Political technologies of media manipulation of mass political consciousness in modern Russia // Publishing house of VolGU. 2021.

26. The authorities underestimate changes in public mood: political scientists - about the protests that took place throughout the country. URL: http:// www.bfm.ru/news/463373?noredir=true (date of access: 04.09.2021).

27. Every third video is about «Putin's palace». How TikTok was swept by a wave of protest. URL: http://www.bbc. com/russian/features-55 757215 (date of access: 04.09.2021).

28. Rastorguev S.P. A very brief lecture on the theory of information warfare. URL: http:// www.rus-sky.com/history/library/infowar.htm. (date of access: 04.09.2021).

Размещено на Allbest.ru