Категория ценность: философско-культурологическое измерение

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Дрогобычский государственный педагогический университет имени Ивана Франко

Категория ценность: философско-культурологическое измерение

В.С. Возняк

Дрогобыч, Украина

Аннотация

Статья посвящена рассмотрению категории «ценность» в философско-культурологическом измерении, которое предполагает критическо-рефлексивную аналитику используемых в науках о культуре и культурологии понятий, а также в контексте различения рассудка и разума. Принято считать, что рассудочное мышление само по себе безразлично к ценностям, а вот именно разумному мышлению присуща обязательная ориентация на ценности. Однако в статье обосновывается тезис о том, что «ценностная ориентация» присуща именно рассудку. Диалектический разум, умеющий адекватно работать с категорией «идеальное», не нуждается в услугах ценностного мышления. Обосновывается идея, что определение сферы культуры через категорию «ценность» страдает некоторой односторонностью и не позволяет раскрыть её содержание как порождающего человеческое бытие основания.

Ключевые слова: ценности, культура, рассудок, разум, идеальное, порождающее основание.

Annotation

“Value" category: philosophical-cultural dimension

V.S. Voznyak, Drohobych Ivan Franko State Pedagogical University, Drohobych, Lvov Region, Ukraine

The article is devoted to the consideration of the category of “value” in the philosophical and cultural dimension, which involves critical reflective analytics of concepts used in the sciences of culture and cultural studies, as well as the context of the distinction between mind and reason. It is generally accepted that rational thinking in itself is indifferent to values, but that rational thinking is inherent in the obligatory orientation to values. However, the article substantiates the thesis that “value orientation” is inherent in the mind. The dialectical reason, able to work adequately with the category of “ideal”, does not need the services of value thinking. The idea is substantiated that the definition of the sphere of culture through the category of “value” suffers from some one-sidedness and does not allow revealing its content as a basis that generates human being.

Keywords: values, culture, mind, reason, ideal, generative basis.

Введение

Одной из существенных задач философско-культурологического дискурса является критическая аналитика тех понятий, которые используются в науках о культуре и в самой культурологии. К таким понятиям относится категория «ценность», интенсивно присутствующая в отмеченных дисциплинах.

Мартин Хайдеггер отмечает: «В XIX веке говорить о ценностях, мыслить ценностями становится делом привычным. Но лишь вследствие распространения сочинений Ницше ценности вошли в обиход. Говорят о жизненных ценностях, о культурных, о вечных ценностях, об иерархии ценностей, о духовных ценностях, каковые надеются обрести, например, в античности. Учёные занятия философией, реформа неокантианства приводят к философии ценностей. Тут строят системы ценностей, в этике прослеживают наслоения ценностей» [15, с. 151]. Понятие «ценность» впервые появляется у Канта в контексте противопоставления мира природы и мира свободы (мира зависимого и независимого, по словам М.К. Мамардашвили). Кант ценностями называет то, что мотивирует человеческие поступки - общезначимые принципы. А посему они относятся к этической сфере, они нечто значат и предписывают воле человека определённую направленность. А далее в неокантианстве мир ценностей предстаёт фундаментом мира культуры.

Однако категория «ценность» является историческим продуктом ещё в ином смысле - не по времени своего появления в науке, а как отражение и выражение некоторых изменений в собственно общественном бытии человека и в способах его осознания. Её появление и интенсивное использование в философском «обороте» с времён неокантианства свидетельствует о капитальном факте дезонтологизации и субъективации бытия, отрыва объективной истины от субъекта, и тогда наука чисто внешне вынуждена дополняться ценностями, отображение мира - внешней «активностью». Именно так и появляется «аксиология». Нам сложно не согласиться с М.А. Лифшицем: «<...> своим успехом так называемая аксиология обязана прежде всего растущему опустошению реального мира, противостоящего человеку с его поисками смысла жизни <...> Отсюда понятен весь тот бум “ценностной ориентации”, конструирующей и реконструирующей условные ценности на новый лад в соответствии с жизненной активностью субъекта, его потребностями, его волей к власти. Где бытие, познаваемое наукой, лишено собственного смысла и всякой объективной связи с внутренним миром субъекта, тем неизбежно явление особой “ценностно-ориентационной деятельности” самого широкого спектра - от ухода в религию до возрождения социальной утопии» [7, с. 185].

О том, что появление «ценностей» как какой-то особой ориентации связано с опустошением реальности и предельной субъективацией, говорит и Мартин Хайдеггер. Он полагает, что мысль, идущая наперекор «ценностям», не объявляет никчёмными те реалии, которые характеризуются как «ценности», однако следует понимать, что именно характеристика чего-то как «ценности» лишает так оценённое его достоинства. Объявить Бога «ценностью» - значит принизить божественное существо. «Мышление в ценностях здесь и во всём остальном - высшее святотатство, какое только возможно по отношению к бытию» [14, с. 343344] (выделено курсовом нами. - В.В.).

Итак, ценностное мышление есть «высшее святотатство», оно реально уценивает то, что объявляется «ценностью». Правда, при этом немецкий мыслитель настаивает на исключительно субъективном характере ценностей, поскольку сущность ценности покоится в том, что она - точка зрения [15, с. 152].

Об основах «ценностного мышления» - рассудок или разум

Для того чтобы представление о ценности довести до собственно понятия, необходимо обратить внимание на то, что М.А. Лиф шиц, не будучи никоим образом сторонником «ценностного мышления», в полемике с М.С. Каганом утверждает принципиально объективный характер ценностей [см.: 7, с. 109-188]. О том же речь идёт и у Г.С. Батищева [см.: 1; 2], который призывает не путать ценности с «ценимостями». При этом и М.А. Лифшиц, и Г.С. Батищев не являются сторонниками противопоставления истины и ценности: ведь существуют истинные и ложные ценности.

Достаточно распространённым является такой взгляд: рассудок в силу своей техничности и инструментальности безразличен к ценностям, к ценностному измерению действительности, а вот разум, в отличие от рассудка, ориентируется на ценности. Однако можно обосновать тезис о том, что ориентация на ценности характерна именно для рассудка и обыденного мышления. О.Г. Дробницкий утверждает, что нормативно-оценочные представления (ценности сознания) содержат в себе «готовое решение», «жизненное пристрастие», «формулу жизни» для воли и чувств, но при этом они не расшифровывают индивиду социально-исторического содержания его деятельности и его места в мире, чего, собственно, и не требуется в каждом отдельном случае;

А ведь именно некие «ценимости» и называют «ценностями», равно, как говорит Ф.Т. Михайлов, ценностями зовут определённые предпочтения, приоритеты [9].

Обозначить ту или иную житейскую проблему и получить на неё готовый ответ чаще всего бывает вполне достаточно. «А потому и сохраняют своё значение морально-эстетические ценности, “формулы”, в которых социально-историческое содержание “зашифровано” в виде “условного знака”. В них укрыт и не проступает явно громадный исторический опыт, логика последовательного “размышления” поколений, и они позволяют человеку ориентироваться в общественном и природном мире “без излишних рассуждений”» [5, с. 287]. Иными словами, простая «ориентация на ценности» делает совершенно необязательным проникновение в их смысл, в их общественно-культурное происхождение. Именно это и характерно для рассудочного сознания.

«Мышление в ценностях», ценностно ориентированное мышление является попыткой рассудка каким-то образом преодолеть свою голую техничность и служебность, но в пределах и средствами самого рассудка. Чистую объектность, к которой было сведено сущее волевым напором «фаустовского человека», надо было украсить, прикрывая стыд дезонтологизованного предмета фиговым листком «ценности». Превратив реальность в сплошной объект, сам субъект милостиво, с барского плеча время от времени дарит этому объекту право «считаться» чем-то значимым. Здесь - как и во всём - проступает «воля к власти». Одни объекты получают статус «ценности», другие - нет, оставаясь чем-то малоценным. Итак: разделяй и властвуй.

Это только внешне «стоимость» противоположна «ценности». Такую оппозицию выгодно проповедовать, создавая иллюзию возвышенности и непродажности. Стерилизация реальности к голому объекту новоевропейским рассудком, провозгласившим себя «разумом» и узурпировавшим его права (и требующим отношения к себе как к ценности достаточно высокого порядка), в качестве компенсации требует «ценностного подхода». Ведь невозможно полностью избавиться от смыслового измерения реальности: выброшенное за дверь контрабандой влетает через окно в виде «ценностей». Противопоставление истины и ценности создаёт видимость равновесия, некоторой полноты и почти - гармонии, скрывая при этом онтологическую потерю, повреждённость, «забвение бытия». Если истина лишилась былого величия и выродилась в «правильность», то, разумеется, необходимо какое-то особое «ценностное видение», некое «ценностное измерение».

Разум как смысловой антипод рассудка не отличается от своего протагониста какой-то особой, другой «ценностной ориентацией». Он по самой своей природе не является «ценностным». Разум не подчиняется извне заданной цели, он не работает в режиме внешней целесообразности (это - дело и удел рассудка). Разум сам способен продуцировать цели, определяясь предельными основаниями человеческого бытия в мире, будучи причастным к определению самих этих основания. Разум основывает своё целеполагание на понимании как содержания той реальности, в рамках которой человек осуществляет свою деятельность, так и содержания задач и средств, которые человек реализует и применяет на практике. «Ориентация на ценности» - пусть на высокие, лучшие, самые гуманные - ещё не гарантирует содержательности (то есть собственно духовности) человеческого отношения. диалектический рефлексивный идеальный ценностный

Рассудочный уровень практически повседневного поведения характеризуется ориентацией на «ценности» без предварительного (и тем более последующего) их осмысления, без освоения той общественно-культурной предметности, которая в данном случае предстаёт значимой для субъекта. Сам по себе рассудок равнодушен к собственно человеческому смыслу, нечувствителен к собственно человеческому измерению бытия (следовательно - к культуре). И тем не менее на уровне рассудочного сознания человек так или иначе живёт в человеческом (пусть и бесчеловечном) мире, в определённой системе социально-экономических и политических отношений, среди других людей и поэтому вынужден, так сказать, «считаться» с различными параметрами общественной жизни, в том числе - моральными и художественно-эстетическими. Специфика собственно рассудочной ориентации заключается в том, что человек руководствуется этими параметрами как готовыми решениями, формулами жизненного поведения и оценки. Поэтому рассудочное сознание часто разделяет предрассудки своего времени, так как относится к ним как к «ценностям». Здесь мы видим склонность рассудка к всеобъемлющему использованию: рассудок существует не вне морали, он использует мораль, пользуется моралью как системой определённых норм и оценок.

Диалектический разум направлен на предметность, но при этом она не ссыхается к объектно-вещественным измерениям. Его отношение является субъект-субъектным. Причём последнее не сводится только к межличностным отношениям, а имеет глубинный, онтологический, универсальный смысл. Нравственность, духовность, культура существуют, живут, бытийствуют именно в контексте «субъект-субъект».

Может сложиться впечатление, что автор вообще отвергает аксиологию и само понятие «ценность». Однако всё не так: ценности - очень серьёзная вещь. Здесь надо мыслить конкретно. Как считает В.С. Библер, вне идеи сакральности, надысторичности ценностного мира, освящённого религией или, скажем, платоновской теорией идей, аксиологический подход не имеет смысла, и полемика с ним является неинтересной [3, с. 214]. В.С. Библер прав. Обычный взгляд на «ценность» как некую значимость чего-то для человека и на что человек должен «ориентироваться» - рассудочный «конструкт», но не только: это и рассудочная обыденно-повседневная практика. Но и к сакральным (абсолютным!) ценностям рассудок относится так же - «ориентируясь» на них в том же духе, как и на «ценности» социальной жизни, повседневного обихода, путая ценность и стоимость.

В.С. Библер пытается полемизировать именно с серьёзной аксиологией. К нему стоит прислушаться: «Прекрасное - не ценность для тех, кто продуцирует произведения искусства, не эталон, не норма; красота как ценность - это отстранённый от произведения и иссохший схематизм его создания и жизни» [3, с. 215]. В каждом произведении каждый раз заново создаётся красота. То же самое происходит и с добром. «Добро - не внешняя ценность (для поступка, который якобы на него «ориентирован»), но это - сам поступок (произведение) как некий субъект добра, заново творимый и по-новому понимаемый; это - поступок, в его уникальности, неповторимости, неотделимости от данной перипетии, от данного индивида» [3, с. 215-216]. Здесь решается логическая проблема соотношения всеобщего и индивидуального (уникального), и решается чисто диалектически. Речь идёт каждый раз об уникальной универсальности, уникализированной универсальности, индивидуализированной всеобщности; но и сама всеобщность берётся сугубо конкретно.

На уровне «ценностной ориентации» отдельное чисто рассудочно подводится под некоторую (пусть - самую высокую) «ценность», которая выступает в виде абстрактно-всеобщего. На уровне аксиологической посвящённости высшему (а это - собственно разумное отношение, но не просто умственное) человек в уникальном, индивидуально неповторимом действии, отношении, произведении реализует это высшее, воплощает его, продолжает его жизнь. Рассудок же только ориентируется на «ценности». Разум способен к самоопределению в горизонте ценностей, определять себя ими, осуществляя их содержание в себе и собой.

Относительно истины как ценности В.С. Библер замечает, что если взять проблему истины во всей полноте, то ценностный подход здесь не работает (он не является основоположным, а лишь производным): «истина здесь - это не нависшая над нашим мышлением однозначная “ценность” для ума, для человека, но <...> - напряжение самого понимания, неотделимое от этого (моего) личностного бытия» [3, с. 218]. И буквально тут же В.С. Библер конструирует блестящую метафору, которая может быть точным «эйдосом» для понимания способа вхождения того, что называют «ценностью», в самые недра субъектного бытия, или - способа осуществления ценностей: «Это - не вязка сена перед мордой осла, но - это сам “осел”, стремящийся.

Природа ценностей и проблема идеального

Размышляя над статьёй, мы обратили внимание на интересный факт: те авторы, которые активно употребляют термин «ценность», никоим образом не «работают» с категорией «идеальное». И наоборот: исследователи, которые адекватно понимают смысл и содержание сложнейшего в философии понятия «идеальное», не работают в пределах «ценностного мышления». Случайно ли это?

Идеалы - это не просто то, что выражает человеческие потребности, желания или устремления. Э.В. Ильенков утверждал: «<...> контуры идеала как образа необходимо наступающего будущего есть не что иное, как вывод из анализа существующих противоречий, разрушающих наличное состояние. В этом - вся суть диалектико-материалистического понимания идеала <...> Это - сама действительность в полном теоретическом синтезе её имманентных противоречий, то есть с точки зрения тех перспектив, которые ей же самой имманентны» [6]. Иными словами, идеал как таковой имеет, безусловно, объективное содержание.

Смысл понятия «идеал» не раскрыть без адекватного понимания природы идеального как такового. Г.В. Лобастов справедливо полагает, что идеальное предстаёт единством, точнее - конкретным тождеством идеи и идеала, которые сопряжены именно по линии истины: «Бытие предмета как бы замкнуто между его идеей (его предпосылками, в противоречивости которых идеально таится его реальная определённость) и его идеалом (совершенной формой его объективного, действительного существования, в котором моменты, выражающие его целостность, представлены в чистоте их всеобщих определений)» [8, с. 273-274].

Таким образом, идея и идеал принадлежат самой действительности, хотя сторонникам «ценностного мышления» может показаться, что за пределами социально-исторического бытия такое невозможно, посколько-де эти определения характеризуют лишь сознание и сознательную деятельность. Идеал как «всесторонне развитая, внутренне совершенная форма конкретной действительности принадлежит самой природе и определяется по её законам, выступая внутренним пределом ... качественно определённого бытия, самотождественностью его. В сознании идеал определяется внутренней логикой развития самого предмета - идеал как форма сознания есть отражение предмета в его тождестве, соответствии самому себе. Иначе говоря, он есть отражение истины бытия» [8, с. 274].

Разве подобное понимание идеала не имеет существеннейшего значения для всего корпуса наук о культуре? Увидеть и удержать объективные основания в субъективном способен исключительно разум диалектический. Теперь становится ясным, отчего мыслители, адекватно работающие с категорией «идеальное», не пользуются услугами «ценностного мышления»: разум не нуждается в услугах почтенного рассудка в тех сферах, которые явно выходят за пределы его, рассудка, компетенции.

Когда мы называем те или иные предметы, явления, формы культуры ценностями, мы никоим образом не ошибаемся, однако при этом упускается из виду очень важный момент. А именно: в ценности самой по себе не явлено в достаточной мере способ её презентации субъекту. Говоря терминологией Мартина Бубера, здесь нет различения на «Оно-образное бытие» и «Ты-образное бытие». Однако культура как собственно культура не дана человеку в виде «Оно». Она всегда принципиально иная, она обращена к человеку и тем самым имеет «Ты-образную» природу. Культура не может представать для человека простым объектом, она всегда субъектна.

Предметное поле культуры - это не наличное бытие анонимных продуктов труда или предметов потребления, а поле произведений. Культура является сферой произведений как феноменов. Тем самым культура - это форма самодетерминации индивида в горизонте личности, форма самодетерминации нашей жизни, сознания, мышления. «Бытие в культуре, - пишет В.С. Библер, концепцию культуры которого мы только что воспроизвели в последних констатациях, - общение в культуре является общением и бытием на основе произведения, в идее произведения» [4, с. 291].

Характеристика культуры в пределах «ценностного мышления» очень затрудняет понимание её как порождающего основания человека. Здесь следует вспомнить «концепцию обращения» Ф.Т. Михайлова. Философ разделяет тезис К. Маркса о сущности человека как ансамбля общественных отношений, однако при этом различает социальное и общественное, считая первое превращённой формой собственно общественного. Общественное как таковое автор выводит из общения, а его - радикально углубляет до обращения как субъективно мотивированного, эмоционально насыщенного отношения изнутри субъективности человеческого индивида к субъективности других и тем самым - к себе. Именно здесь надо искать онтологию культуры.

Культура является «исторически всеобщей категорией бытия - бытия человеческого» [10, с. 258]. Дело в том, что «своим происхождением, расселением, выживанием и развитием люди обязаны постоянному поиску со-мыслия и со-чувствия в общем деле преобразования условий и средств жизни (только потому, кстати сказать, и целесообразного, осознаваемого преобразования)» [10, с. 259-260]. Культура есть то, что порождает и сохраняет человека, ибо порождающим человека отношением является отношение (обращение) к субъективности других в поисках со-чувствия, со-мыслия, со-гласия, со-действия [13, с. 500]. Ф.Т. Михайлов понимает обращение и как механизм порождения культуры, и как механизм её развития, и как механизм её освоения в онтогенезе. Все универсалии культуры так или иначе ориентированы на внутренний, субъективный мир человека, который понимается как «я», расширенное в культурно-исторической перспективе. Все формы культуры приобретают свою действительность только в актах живого обращения людей друг к другу (и тем самым - к самим себе). При этом они (формы культуры) сами становятся средствами осмысленного, эмоционально насыщенного и выразительного обращения, которое всегда адресно и предполагает отзыв и ответ. При этом утверждается и аргументируется принципиальная тождественность интер- и интрасубъективности культуры людей, тождественность всегда индивидуальных и всегда надындивидуальных сил их общей истории.

Ф.Т. Михайлов определяет культуру (без обращения к термину «ценность») как предпосылку, процесс и результат творения людьми жизненно необходимых им обращений друг к другу и к себе самим. Тем самым культура является процессом постоянного творения внешней обращённости беспокойной души человеческой к субъективности других людей, столь же настойчиво ищущих сочувствия в осмысленном освоении своего трагически одинокого и всегда общественного (лишь в общении, через обращение к другим возможного) бытия» [12, с. 266].

Различение культуры и цивилизации предельно значимо именно в философско-образовательном ракурсе. При этом традиционный (отчуждённый, овещненный) педагогический процесс предельно нечувствителен к подобному различению (равно как и к различению рассудка и разума, морали и нравственности), культура в нём вытеснена на периферию, а всё внимание сосредоточено на цивилизационной стороне дела - педагогические (обязательно передовые, инновационные) «технологии», обогащение и изощрение инструментария и форм контроля. Сила вещей подавляет живую связь людей. Нормальный же образовательный процесс (то есть соответствующий своему понятию) отдаёт предпочтение культуре, которая должна становиться «третьим субъектом» учения и воспитания, подлинным субъектом. Если культура - порождающее основание, то именно она и должна учить и воспитывать, порождать и бережно хранить, оберегать человеческое в индивидах.

С чего начинается человек? С другого человека. «Нерасчленимый атом духовно-практического бытия людей - это не что иное, как сохраняющее и изменяющее их жизнь обращение друг к другу и к себе самим. Субъективно целеустремлённое обращение к субъективности друг друга» [11, с. 116]. Именно в таких обращениях происходит «акт рождения в человеке осознаваемого объективного мира, а главное - это акт рождения реально-идеальной сути его тождества со своим родом - с человечеством» [11, с. 116]. Именно в сплошности подобных обращений и зарождается способность «ухода внутрь», впускания в себя других, рода, человечества. Кстати, способность к подобному «впусканию вовнутрь», принятию и есть, собственно, душа, душевность.

Как видим, Ф.Т. Михайлов прекрасно обходится без термина «ценность» при раскрытии сущности культуры: он владеет на категориальном уровне понятием «идеальное».

В качестве выводов можно сказать следующее: мы никоим образом не ставили своей целью «изъять» понятие ценности из корпуса наук про культуру. Речь идёт об определённом коварстве этой категории, что необходимо учитывать при её употреблении: она присуща именно рассудочному мышлению. При характеристике культуры как «ценности» остаётся в тени тот принципиальный факт, что культура порождает, хранит, воспроизводит и развивает собственно человеческое в человеке. Вот почему понятие ценности не раскрывает подлинную сущность культуры.

Примечания

1. Батищев Г.С. Истина и безусловные ценности. К критике аксиологического антропоцентризма с точки зрения диалектики междусубъектности // Философско-педагогические произведения: собрание сочинений в 2 томах. Бийск: ФГБОУ ВПО «АГАО», 2015. Том 2. С. 321-328.

2 Батищев Г.С. Ценности - больше, чем человеческое // Философско-педагогические произведения: собрание сочинений в 2 томах. Бийск: ФГБОУ ВПО «АГАО», 2015. Том 2. С. 458-461.

3. Библер В.С. Из «заметок впрок» // Новый круг. Киев, 1992. С. 210-220.

4. Библер В.С. От наукоучения - к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. Москва: Политиздат, 1991. 413 с.

5. Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. Проблема ценности и марксистская философия. Москва: Политиздат, 1967. 351 с.

6. Ильенков Э.В. Идеал [Электронный ресурс].

7. Лифшиц М.А. В мире эстетики: статьи 1969-1981 гг. Москва: Изобразительное искусство, 1985. 318 с.

8. Лобастов Г.В. Идеальное как конкретное тождество идеи и идеала // Идеальное: Ильенков и Лифшиц. Москва: Микрон-принт, 2004. С. 259-279.

9. Михайлов Ф.Т. Карл Маркс и проблема тождества бытия и сознания [Электронный ресурс] // The Stanford Encyclopedia of Philosophy.

10. Михайлов Ф.Т. Культурология как основание общего человековедения // Избранное. Москва: Индрик, 2001. С. 257-390.

11. Михайлов Ф.Т. Диалектика как логика рефлексивного мышления // Избранное. Москва: Индрик,

12. Михайлов Ф.Т. Самоопределение культуры. Философский поиск. Москва: Индрик, 2003. 272 с.

13. Михайлов Ф.Т. Философия образования: её возможности и перспективы // Избранное. Москва: Индрик, 2001. С. 452-512.

14. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Проблема человека в западной философии: сборник пер. с англ., нем., фр. / сост. и послесл. П.С. Гуревича; общ. ред. Ю.Н. Попова. Москва: Прогресс, 1988. С. 314-356.

15. Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мёртв» // Вопросы философии. 1990. №7. С. 143-176.

References

1. Batishchev G.S. Istina i bezuslovnye tsennosti. K kritike aksiologicheskogo antropotsentrizma s tochki zreniya dialektiki mezhdusub”ektnosti [Truth and Unconditional Values. To the Criticism of Axiological Anthropocentrism From the Point of View of the Dialectic of Intersubjectivity]. In: Filosofsko- pedagogicheskie proizvedeniya. Sobranie sochineniy v 2 tomakh. Tom 2 [Philosophical and Pedagogical Works. Collected Works. In 2 volumes. Volume 2]. Biysk, Publishing House of the Altai State Academy of Education, 2015. Pp. 321-328. (In Russian)

2. Batishchev G.S. Tsennosti - bol'she, chem chelovecheskoe [Values are More Than Human. In: Filosofsko- pedagogicheskie proizvedeniya. Sobranie sochineniy v 2 tomakh. Tom 2 [Philosophical and Pedagogical Works. Collected Works. In 2 volumes. Volume 2]. Biysk, Publishing House of the Altai State Academy of Education, 2015. Pp. 458-461. (In Russian)

3. Bibler V.S. Iz “zametok vprok” [From “Notes for Future Use”]. Novyy krug. Kiev, 1992. Pp. 210-220. (In Russian)

4. Bibler V.S. Ot naukoucheniya - k logike kul'tury: Dva filosofskikh vvedeniya v dvadtsat' pervyy vek [From Science to the Logic of Culture: Two Philosophical Introductions to the Twenty-First Century]. Moscow, Political Literature Publishing House, 1991. 413 p. (In Russian)

5. Drobnitsky O.G. Mir ozhivshikh predmetov. Problema tsennosti i marksistskaya filosofiya [The World of Living Things. The Problem of Value and Marxist Philosophy]. Moscow, Political Literature Publishing House, 1967. 351 p. (In Russian)

6. Ilyenkov E.V. Ideal.

7. Lifshits M.A. V mire estetiki: stat'i 1969-1981 gg. [In the World of Aesthetics: Articles 1969-1981]. Moscow, Fine Arts Publishing House, 1985. 318 p. (In Russian)

8. Lobastov G.V. Ideal'noe kak konkretnoe tozhdestvo idei i ideala [Ideal as a Specific Identity of Idea and Ideal]. Ideal'noe: Ilyenkov i Lifshits [Ideal: Ilyenkov and Lifshits]. Moscow, 2004. Pp. 259-279. (In Russian)

9. Mikhaylov F.T. Karl Marks i problema tozhdestva bytiya i soznaniya [Karl Marx and the Problem of the Identity of Being and Consciousness].

10. Mikhaylov F.T. Kul'turologiya kak osnovanie obshchego chelovekovedeniya [Culturology as the Basis of General Humanity]. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow, Publishing House “Indrik”, 2001. Pp. 257390. (In Russian)

11. Mikhaylov F.T. Dialektika kak logika refleksivnogo myshleniya [Dialectics as the Logic of Reflexive Thinking]. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow, Publishing House “Indrik”, 2001. Pp. 110-118. (In Russian)

12. Mikhaylov F.T. Samoopredelenie kul'tury. Filosofskiy poisk [Self-Determination of Culture. Philosophical Search]. Moscow, Publishing House “Indrik”, 2003. 272 p. (In Russian)

13. Mikhaylov F.T. Filosofiya obrazovaniya: ee vozmozhnosti i perspektivy [Philosophy of Education: Its Opportunities and Prospects]. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow, Publishing House “Indrik”, 2001. Pp. 452-512. (In Russian)

14. Khaydegger M. [Heidegger Martin] Pis'mo o gumanizme [A Letter on Humanism]. In: Gurevich P. S., comp., Popov Yu.N., ed. Problema cheloveka v zapadnoy filosofii [The Problem of Human in Western Philosophy]. Moscow, Progress Publishers, 1988. Pp. 314-356. (In Russian)

15. Khaydegger M. [Heidegger Martin] Slova Nitsshe “Bog mertv” [Nietzsche's words “God is dead”]. Voprosy Filosofii [Problems of philosophy]. 1990, no. 7, pp. 143-176. (In Russian)

Размещено на allbest.ru