Ницшеанский взгляд на стодолларовую купюру: чтение веберовской "Протестантской этики" в связи с замечаниями современного экономиста
Исследование этической компоненты "Протестантской этики и духа капитализма" М. Вебера. Параллелизация веберовского толкования доктрин протестантов, где цель труда - "забыть о проклятии", и ницшеанской идеи о неприглядной роли "благословения труда".
| Рубрика | Философия |
| Вид | статья |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 30.08.2020 |
| Размер файла | 506,3 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Ницшеанский взгляд на стодолларовую купюру: чтение веберовской «Протестантской этики» в связи с замечаниями современного экономиста
ЗАБАЕВ Иван Владимирович
доцент богословского факультета
Православного Свято-Тихоновского
Гуманитарного университета
Аннотация
Отправной точкой для написания статьи стала работа профессора НИУ ВШЭ Р. И. Капелюшникова «Гипноз Вебера» [Капелюшников 2018a: 25-49; Капелюшников 2018b: 12-42]. Отвечая на разбор веберовского текста современным экономистом, автор приходит к необходимости подробного разговора об этической компоненте «Протестантской этики и духа капитализма». Отдельное внимание в статье уделяется используемой в «Протестантской этике» этической переменной и её значениям -- «призванию» и «смирению» (а также «ресентименту»). Автор статьи полагает, что Веберу важно понять, откуда взялся новый тип мышления, который всю жизнь выстраивает вокруг работы (дела, приобретения). Стремление к приобретению лишается религиозно-этического содержания, но при этом сохраняется представление о профессиональном долге. Результатом этой эволюции, по М. Веберу, станет «последний человек» -- запертый в профессии человек без души. Автор статьи показывает, что веберовское истолкование доктрин протестантов, где цель труда -- «забыть о проклятии», параллельно ницшеанской идее о неприглядной роли «благословения труда». вебер ницшеанский этический протестант
Для того чтобы снять возникающие у критиков вопросы, автор статьи подробно останавливается на проблематике «духа капитализма», как она описана в «Протестантской этике». Описываются некоторые из компонентов этого духа, такие как призвание (Beruf), приобретение и (или) приобретательство (Erwerb) и долг (Pflicht), показывается отличие «духа капитализма» от наживы; разбирается отношение между понятиями «капитализм» и «экономический рост»; анализируются фрагменты текстов Б. Франклина и Д. Дефо, воплощающие идеи, которые стали для Вебера прообразом «духа капитализма». В завершение автор делится соображениями о том, как веберовская логика применима к анализу современной реальности, какие вопросы она позволяет поставить и почему текст, создавший, по мнению профессора Р. Капелюшникова, миф, не имеющий отношения к реальности, не перестают читать сегодня.
Ключевые слова: «Протестантская этика и дух капитализма»; этос; призвание; смирение; ресентимент; Ф. Ницше.
Annotation
Ivan Zabaev A Nietzschean Take on a Hundred-Dollar Bill: Reading Weber's “Protestant Ethic” in Connection with a Contemporary Economist's Comments
`Weber's Hypnosis' by HSE Professor Rostislav Kapeliushnikov [Ka- peliushnikov 2018a: 25-49; Kapeliushnikov 2018b: 12-42] was a point of departure for writing this article. Answering to the examination of Weber's text by a contemporary economist, the author finds it necessary to discuss the ethical component of “The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism” in detail. The article draws special attention to the use of the ethical variable there as well as its values: the calling and the humility (also, the ressentiment). The author says that for Weber, it is important to understand where the new type of thinking comes from, the one that concentrates the entirety of life around work (e.g., business, acquisition). The pursuit of acquisition loses the religious and ethical content, but the concept of professional duty remains. According to Weber, this evolution will result in the appearance of the last man--a soulless person locked inside his profession. The author shows that Weber's interpretation of the Protestant doctrines, where the aim of work is to “get rid of the fear of damnation”, is parallel to the Nietzschean idea of the unpleasant role of “the blessings of work”.
In order to answer the critics' questions, the author discusses the problems of the spirit of capitalism, as it is described in the “Protestant Ethic”. Some of the components of this spirit are described, such as the calling (Beruf), acquisition (Erwerb), and duty (Pflicht). The spirit of capitalism is differentiated from gain, and the connection between the notion of capitalism and that of economic growth is examined; fragments of texts by B. Franklin and D. Defoe, which served as a prototype for Weber for the spirit of capitalism, are analyzed. In the end, the author shares thoughts on how Weber's logic can be applied to analyzing contemporary reality, what questions it lets one raise, and why the text that, according to Professor R. Kapeliushnikov, is a myth that has no connection to reality, is still read today.
Keywords: “Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism”; ethos; calling; humility; ressentiment; F. Nietzsche.
Acknowledgements
The article was made in the frame of the research project “Religion and patterns of social and economic organization. Elective affinity between religion and economy in Christian denominations in Switzerland and Russia” is supported by the grant of the Russian Foundation for Basic Research (RFBR) No. 16-23-41006.
The author thanks to E. Kostrova, E. Pavlutkina and anonymous reviewers of the Journal of Economic Sociology for comments to previous versions of the text.
Введение
Журнал «Экономическая социология» опубликовал обстоятельный текст профессора Р. И. Капелюш- никова «Гипноз Вебера» [Капелюшников 2018a: 25-49; Капелюшников 2018b: 12-42], посвящённый анализу работы М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», произведения очень сложного. И сложного в первую очередь своей простотой. Его название настолько ярко и понятно, что понимание дальше очень затруднено. Кого-то эти понятность и простота притягивают, кого-то раздражают. Стиль «Протестантской этики» и не пахнет научностью. Даже в сравнении с веберовскими же «Историей коммерческих товариществ», «Историей хозяйства», «Биржей», «Хозяйством и обществом» [Вебер 1897, 2001; Weber 2003, 2013], «Протестантская этика» построена чересчур детективно: не будут не правы те, кто скажет, что это масскульт от социологии. Сочинение не научно ещё и потому, что никакая наука не может взять его себе полностью; как следствие, коммуникация учёных по поводу этого текста крайне затруднена. Книга входит в канон социологии, но это не социологический текст, в нём практически невозможно обнаружить ключевой для Вебера же, одного из двух неусомневаемых классиков социологии, концепт социального действия. У историков, как правило, работа вызывает отторжение. Теологи чувствуют, что она как будто не про них. Как к ней относятся экономисты, можно понять на основании статьи профессора Капелюшникова. В этой ситуации, конечно, можно только приветствовать инициативу уважаемого экономиста преодолеть дисциплинарные рамки и посвятить значительное количество сил и времени веберовскому наследию. Отдавая должное этой интенции профессора Капелюшникова, мы тем не менее не вполне разделяем его критический пафос в отношении «Протестантской этики» и хотели бы попытаться дать какие-то комментарии к веберовскому тексту в связи с теми недоумениями, которые выражены в «Гипнозе...».
Статья профессора Капелюшникова заканчивается следующим диагнозом: «Нет сомнений, что этот научный миф Имеется в виду «гипотеза Вебера о рождении “духа капитализма” из протестантской этики». (увы, это не оксюморон), возрождаясь, как феникс, из пепла, никуда не исчезнет. Он был и будет оставаться источником непрерывного потока опровержений и контропровержений. Есть определённая ирония в том, что подобно тому, как идея предопределения Кальвина не давала спокойно жить его последователям, так и идея протестантской этики Вебера вот уже более века не даёт спокойно жить нескольким поколениям исследователей общества -- социологам, психологам, историкам, экономистам. Трудно не согласиться с Маккинноном, что Макс Вебер обладал сверхъестественным социологическим воображением. Силой воображения он создал “вторую” реальность, которая для огромного числа учёных полностью затмила “первую”. В социальных науках присутствие созданных им конструктов будет так или иначе ощущаться всегда. Фантомы “протестантской этики” и “духа капитализма” будут ещё долго тревожить сознание исследователей и разгуливать по страницам массме- диа. Но как бы ни относиться к плодам уникального социологического воображения Вебера, полезно всё же помнить, с использованием каких нетривиальных дискурсивных приёмов они были получены» [Капелюшников 2018b: 35]
Мне хотелось бы (и в этом состоит основная задача настоящей статьи) немного дедраматизировать пафос профессора Капелюшникова по поводу того, что веберовский тезис лежит в руинах, а Вебер нас гипнотизирует, как удав кроликов (и соответственно «Протестантская этика», о которой, собственно, идёт речь, давно уже не имеет никакого отношения к научному процессу). Ещё одна задача данной работы -- акцентировать некоторые вещи, выпавшие из фокуса внимания профессора Капелюшнико- ва, но, возможно, важные для Вебера, и, возможно, небезынтересные современному отечественному читателю.
Разбор всех тезисов «Гипноза...» -- задача весьма масштабная, поскольку часто то, что профессор Ка- пелюшников создаёт легко, быстро и одним предложением, требует нескольких страниц деконструкции. Кроме того, упрёков в адрес Вебера в «Гипнозе.» очень много. Вебер упрекается и в интерпре- таторском произволе, и в неграмотности, и. Отозваться на все эти упрёки, особенно в рамках одной статьи, не представляется возможным. Проблема состоит ещё и в том, как мне кажется, что такой разбор всё равно не приблизит читателя к пониманию происходящего в «Протестантской этике». Да, мне действительно кажется, что она -- «Протестантская этика» -- не о том, о чём пишет профессор Капелюшников. Начать с того, что чуть ли не четверть места в «Гипнозе.» отводится разбору одной таблицы, которая самим Вебером размещена в одну из почти 400 (!) сносок (!), даже не в основной текст. Очевидно, что важность, которую Капелюшников и Вебер придают этой таблице, разная (несколько подробнее см. примечание 2 в приложении к данной статье). Но это мелочь. Более важно то, что «Протестантская этика» -- это произведение про этику. Вебер в других текстах говорил о рынке и о капитализме (что не одно и то же), о социальных механизмах влияния религии на общество, о факторах, которые привели к возникновению современного капитализма, а в «Протестантской этике» он решил написать про этику, о чём и сообщил в названии. Пусть интересующийся читатель найдёт раздел про этику в «Гипнозе.». Мне кажется, там его нет. В «Гипнозе.» есть про протестантизм, а про этику там нет. И мне кажется, это ключевой момент. Точно так же с капитализмом: профессора Капелюшникова (как и ряд критиков «Вебера») интересует экономический рост, но для Вебера был важен капитализм, а не экономический рост (который имел отношение к капитализму, но был не единственной его составляющей). Наконец, я могу ошибаться, но мне кажется, что профессор Капелюшни- ков думает, что Вебер в «Протестантской этике» проверяет гипотезу. о связи протестантской этики и экономического роста. Но Вебер в «Протестантской этике» не занимается проверкой гипотезы. Он создаёт словарь переменных и показывает, какой характер могла бы иметь связь между двумя из них.
Всё это заставляет отказаться от точного следования логике профессора Капелюшникова и попробовать сказать несколько слов о логике Вебера, хотя и в связи с тезисами «Гипноза.». Мой текст будет состоять из двух основных разделов: первый -- по поводу духа капитализма; второй -- по поводу этики. Возможно, они покажут тезисы «Гипноза.» немного в иной перспективе. В конце статьи я также кратко остановлюсь на вопросе о том, «зачем всё это»? Ведь тут есть целый набор недоумений. Дело в том, что «Протестантская этика» была сделана в конце XIX -- начале XX века. Может быть, стоит уже предоставить мёртвым хоронить своих мертвецов? Зачем профессор Капелюшников почти через сто лет после выхода «Протестантской этики» в свет решает заниматься веберовским тезисом, который, по его мнению, уже много раз опровергнут и лежит в руинах?
Есть ещё одна особенность в этом обращении профессора Капелюшникова к веберовскому тексту. «Протестантская этика» создавалась немецким профессором в интеллектуальной и исторической ситуации Германии конца XIX -- начала ХХ веков. Почему, решаясь критиковать этот текст через сто лет после его создания, российский учёный строит свою критику на обзоре части англоязычных критических текстов в основном 1970-1980-х гг.? При этом полностью игнорируя как российскую (советскую) См., например, российскую (советскую) рецепцию Вебера: [Давыдов 1978; 1979; 1990: 736-770; 1994: 165-175; 1996: 71-77; 1998а; 1998Ь; 1998с; Гайденко 1990: 5-43; Филиппов 1990: 77-796; 2008: 96-116; Давыдов, Гайденко 1991; Зарубина 1998; Ионин 2000: 29-36; Гофман 2008: 120-128; Кодзима 2009: 121-131; Федотова 2013; Троицкий 2014: 51-68]. Исключение составляет только позиция Д. Зарета в полемике с М. Маккинноном, которую профессор Капелюшников считает проигрышной на основании здравого смысла: «Хотя неспециалист (не теолог?) не может быть арбитром в
этом споре, всё же с позиции здравого смысла подход Маккиннона выглядит более предпочтительно» [Капелюшников 2018а: 44]. и немецкую рецепцию веберовского текста (исключение составляют только эпизодические ссылки на современников Вебера В. Зомбарта и Л. Брентано); так и англоязычную «защиту» веберовского тезиса5. За бортом статьи остаётся и вся продуктивная рецепция веберовского тезиса, то есть те авторы (имя им -- легион), которые в чём-то соглашались с Вебером, в чём-то его критиковали, но использовали его тезисы для своих построений: от тех, кто более или менее буквально прикладывал веберовскую схему «этика -- дух» к другим странам, конфессиям и хозяйственным системам, до тех, кто воспринял веберовские идеи из «Протестантской этики» в рамках иных логик (например, А. Хиршман, Х. Аренд, Ю. Хабермас или К. Шмит). Этот контекст тоже важен: коль скоро Капелюшников радикализирует свой тезис и относится к веберовскому тексту в логике проверки гипотез, то, опровергая гипотезу, он, по-видимому, опровергает и все её следствия. Если же постановка вопроса не такая радикальная, то весь драматизм «Гипноза...» становится ещё более непонятным. Перейду, собственно, к изложению своей позиции.
Мне кажется, в отношении «Протестантской этики» многое станет чуть более ясным, если несколько подробнее остановиться на подлежащем и сказуемом уравнения -- на этике и на духе капитализма. Это, в свою очередь, позволит читателю судить о критике веберовской позиции, предложенной профессором Капелюшниковым. Однако, прежде чем это делать, остановимся коротко на способе действия Вебера в «Протестантской этике» -- на рассматриваемой им связи между двумя указанными переменными.
Промежуточное замечание по способу действия Вебера в «Протестантской этике»
На мой взгляд, значительная часть проблем, с которыми сталкивается интерпретация профессора Ка- пелюшникова, происходит из того, что он думает, будто Вебер в «Протестантской этике и духе капитализма» занят, как уже отмечалось выше, проверкой гипотезы о связи двух переменных. Однако, кажется мне, в «Протестанской этике» Вебер делает нечто иное. Сложность для читателя состоит в том, что Вебер занимается тремя задачами практически одновременно, периодически перескакивая с одной на другую.
Во-первых, он строит идеальный тип современного западного (промышленного, а, например, не торгового) капитализма. Этот тип потом должен будет указать, «в каком направлении должно идти образование гипотез» [Вебер 1990с: 389].
Во-вторых, в «Протестантской этике» Вебер создаёт словарь переменных, на языке которого впоследствии будет формулироваться не только гипотеза Вебера, но и масса других гипотез других авторов. Сложность состоит в том, что Вебер для последующего построения идеального типа и прояснения характера связи между этикой и духом капитализма вводит достаточно большой набор переменных, помимо экономик и капитализмов, а также различных шкал в связи с религией, появляются типологии господства, семьи и родственных отношений, а также стратификационные переменные и переменные, относящиеся к пространственной локализации. Все они друг на друга могут влиять, друг с другом сополагаться, работать иногда в связке друг с другом, иногда в отрыве друг от друга. Более или менее внятное разложение их на разные разделы произойдёт уже в «Хозяйстве и обществе», по отношению к макрокосму которого «Протестантская этика» оказывается своеобразным микрокосмом, говоря словами вебероведа П. Гоша [Ghosh 2014]. И сложность для читателя состоит в том, что Вебер -- представитель немецкой исторической школы экономики -- не спешит от них отказываться.
В-третьих, и, возможно, это составляет основную часть «Протестантской этики», Вебер занят прояснением характера связи между религией и экономикой. Но и тут не всё просто. Что делает Вебер? Представьте себе регрессионную модель, которая призвана оценить влияние переменной А на переменную Б. В нашем случае, например, религии на экономику. Вебер предлагает забыть о других переменных, которых много (то есть нужно оставить в стороне все факторы возникновения -- современного западного промышленного -- капитализма) и ограничиться рассмотрением только линии «Религия -- капитализм». Или ещё уже: «Протестантизм деноминаций 1...# -- Современный западный промышленный капитализм». После того, как это будет сделано, забудем про переменные А и Б (то есть про «Протестантизм деноминаций 1.N» и «Современный западный промышленный капитализм»). Обратим внимание на характер самой связи (на тире между А и Б), которая тоже оказывается переменной величиной. У неё есть три основных значения, условно назовём их (1) «доктрины» (описываются в «Протестантской этике», (2) «институты» (описываются в «Протестантских сектах» [Вебер 1990c]) Всякие разные факторы типа формирования репутации, доверия, размера общин, характера голосования, степени иерархичности деноминации и т. д. и (3) «этика». Через всё это религия может влиять на экономику и на другие сферы жизни. Но мы, говорит Вебер, будем заниматься этикой -- третьим каналом потенциального влияния Здесь есть ещё одна проблема, на которой мы должны остановиться в данном тексте. Вебер говорит, что (1) все правила Франклина могут быть истолкованы утилитарно, но (2) правильно понимать их как долг, и (3) всё это есть выражение некоего этоса; собственно Франклина он использует как пример. Так вот, этическое учение может иметь разный вид; например (говоря современным языком), деонтологии или консеквенциализма, или этики добродетелей. Предположим, что одна и та же добродетель (например, призвание или смирение) будет означать нечто иное в зависимости от того вида, в котором сформулировано этическое учение, содержащее описание данной добродетели. Вебер будет переходить от одного понимания этики к другому в ходе всей «Протестантской этики»; всю «Протестантскую этику» можно увидеть как постановку и решение проблем внутри теории этики; отчасти см. об этом: ^сЫисЫег 1988: 195-338]. Характерно также, что А. Макинтайр, настаивающий на важности понимания этики именно в формате этики добродетелей, говорит: «Современное видение мира <...> является по большей части веберовским, хотя это не всегда верно на уровне деталей <.> Нынешний век, в его собственном представлении, является по большей части веберовским» [Макинтайр 2000: 151, 158]..
После того, как все эти, условно назовём их формальные, предуготовления сделаны, Вебер говорит: вот теперь займёмся содержанием. Но сложность есть и тут. Содержание этики -- это тоже не постоянная, это переменная величина. Немногие читатели доходят до этого уровня веберовского квеста, но и он не последний. Вебер, пытаясь показать характер потенциально возможной связи, не занимается только прослеживанием того, как ведёт себя Beruf (профессия, призвание). И Beruf -- это только одно из значений веберовской переменной (причём и у неё, в свою очередь, несколько «подзначений»: как минимум, Beruf лютеран отличается от Beruf кальвинистов). Есть ли другие значения? В самом простом варианте -- это Demut (смирение). Однако и здесь есть сложности. Вебер в этой части этической теории наследует Ницше, а тот постарался представить ключевую христианскую добродетель «смирение» как ресентимент. С Вебером даже в «Протестантской этике» ситуация сложнее (подробнее об этой заочной «дискуссии» см.: [Забаев 2018b]).
Если посмотреть на дело таким образом, то становится ясно, что большая часть критики, приводимой профессором Капелюшниковым, теряет свою остроту. В первую очередь аргумент «сказа о 109%» [Капелюшников 2018b: 13-18]. Специфицированность веберовских переменных делала апелляцию к статистике в значительной степени затруднительной. (Несколько более подробно об этом говорится в примечании 2 приложения к данной статье.) И напротив, профессор Капелюшников, разбирая с опорой на М. Маккиннона богословскую линию текста Вебера, настаивает на специфицировании вовсе не там, где на ней настаивал Вебер. Маккиннону важна полемика внутри кальвинистского (и связанного с ним) богословия; Веберу -- отличия этого богословия от богословия лютеран и в какой-то степени долютеранского христианства. (Несколько более подробно об этом см. примечание 1 в приложении к данной статье.) Сделав эти предварительные замечания о рассматриваемой Вебером связи между духом капитализма и этикой, обратимся к самим этим переменным (подробнее см. рис. 1).
Рис. 1 Частичная схема аргумента М. Вебера в «Протестантской этике и духе капитализма»
Примечание: Основная часть текста «Протестантской этики» посвящена «перетеканию» максимы «призвания» из этики протестантов определённых деноминаций в «дух капитализма». При этом в разных частях текста присутствует огромное количество оговорок и уточнений касательно того, что является предметом исследования и какова логика его аргумента. Составляющие «духа капитализма» в «Протестантской этике»: «der Beruf, der Erwerb, Account, die Pflicht» (призвание (профессия) + приобретение + отчётность (способность и необходимость давать отчёт) + долг).
«Дух капитализма»
Попробуем сделать какие-то первичные комментарии в отношении того, что Вебер понимал под «духом капитализма». Надеемся, это поможет немного по-другому посмотреть на «Протестантскую этику» и снимет часть проблем, на которые указывает профессор Капелюшников. Чтобы это сделать, остановимся коротко на четырёх вопросах -- (1) на проблеме связи «духа капитализма» с наживой; (2) на том, что читателю может сказать выбор Вебером Франклина в качестве объекта внимания в начале «Протестантской этики»; (3) на том, какое отношение рассуждения Вебера о духе капитализма имеют к важной сегодня проблеме экономического роста, и наконец, (4) на элементе, связующем у Вебера две части работы -- на этической составляющей капитализма. Всё это будем делать только в связи с теми или иными фрагментами текста профессора Капелюшникова, поскольку самостоятельное рассмотрение этих тем не уместилось бы в одну статью.
Нажива и дух капитализма
Предметом «Протестантской этики и духа капитализма» Вебера был, как следует из названия, «дух капитализма» (и некоторое отношение к нему протестантской этики). Чтобы ясно представлять себе, о чём эта работа, нужно разобраться, что Вебер понимал под «духом капитализма». Как можно видеть из текста «Гипноза...», профессор Капелюшников практически приравнивает дух капитализма к наживе (в первую очередь в её денежном выражении): «По словам Вебера, в “духе капитализма” труд и нажива до такой степени начинают мыслиться как самоцель, что становятся “чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным по отношению к “счастью” или “пользе” отдельного человека” [Вебер 1990Ь: 75]» [Капелюшников 2018Ь: 18].
Связав дух капитализма с наживой, профессор Капелюшников замечает, что у Вебера есть явное противоречие: «Из “Протестантской этики” вырисовывается совершенно иная картина. В ней мы встречаем, с одной стороны, верного своему профессиональному долгу предпринимателя, который стремится к наживе, а с другой -- верного своему профессиональному долгу рабочего, который не стремится к наживе (Курсив мой. -- Р. К.) [Вебер 1990Ь: 203]» [Капелюшников 2018Ь: 19].
И далее, говоря о Франклине, Р И. Капелюшников фиксирует ещё одно противоречие: «Во всём этом нет абсолютно ничего от “духа капитализма”: мы не обнаруживаем ни отношения к наживе как к самоцели, ни призывов потреблять как можно меньше и сберегать как можно больше, ни предписаний безостановочно накапливать капитал» [Капелюшников 2018b: 23].
На этом же основании профессор Капелюшников недоумевает, почему Веберу не подходит Фуггер: «Банкир Якоб Фуггер (1459-1525) -- “креатура” Л. Брентано -- полагал, что настоящий деловой человек не должен уходить на покой до последних дней жизни. “Дайте мне наживаться, -- будто бы говорил он, -- покуда это в моих силах”. В данном отношении Франклин, напомним, демонстрировал совершенно иное, явно “некапиталистическое” поведение, забросив бизнес в 42 года. Тем не менее католик Фуггер не подходит на роль идеально-типического капиталиста, потому что его слова никак этически не окрашены [Вебер 1990b: 74]. Однако с помощью интерпретационных приёмов, используемых Вебером, можно было бы легко и непринуждённо придать этим словам требуемую этическую окраску» [Капелюшников 2018b: 24-25].
Заметим, точная цитата о Фуггере у Вебера в русском переводе выглядит так: «В этих словах отсутствует тот “дух”, которым проникнуты поучения Франклина: то, что в одном случае является преизбытком неиссякаемой предпринимательской энергии и морально индифферентной склонности, принимает в другом случае характер этически окрашенной нормы, регулирующей весь уклад жизни» [Вебер 1990b: 74]. Мне кажется, здесь стоит обратить внимание на два момента: (1) «избыток предпринимательской энергии» и (2) «весь уклад жизни».
Ремарка «весь уклад жизни» должна настораживать: когда кто-то поливает цветы, шутит, пишет рекомендации, как выбрать любовницу, или ругается с подагрой, он не (или не обязательно) зарабатывает деньги, не богатеет, то есть не наживается. Значит, возможно, дух капитализма и нажива -- это не одно и то же?
Таким образом, кажется, что такая трактовка, как «дух капитализма практически равен наживе», скорее, вносит сумятицу и заставляет читать «Протестантскую этику» как набор не связанных друг с другом глупостей. Нужно признать, в «Протестантской этике» у Вебера не всё всегда кристально ясно, однако в том, что касается наживы, его текст в ряде мест достаточно понятен и позволяет предложить такую трактовку, которая объясняла бы большую часть мест, цитируемых профессором Капелюшниковым; можно сказать, что в «Протестантской этике» есть понятие, которое используется Вебером чаще других.
В русском переводе словом «нажива» передаются два разных немецких слова: der Erwerb и der Gewinn. Первое и есть одно из основных понятий «Протестантской этики», именно им обозначается модальность отношения к жизни (Lebensfьhrung) Франклина. Оно буквально означает «приобретение». Речь идёт не обязательно о приобретении денег; человек, живущий в такой модальности, смотрит на мир как на то, что можно (и должно) приобрести. Что нельзя растрачивать, разбазаривать, терять, раздаривать. Он относится так ко всему -- к шуткам, обеду, деньгам, любовницам, грехам и добродетелям. Der Erwerb, что как раз подчёркивает планомерный характер процесса8. Der Gewinn переводится как «нажива, выгода, барыш». Слово образовано от немецкого глагола gewinnen («выигрывать») и содержит коннотацию выигрыша. Именно на этом основании, мне кажется, Вебер и различает Франклина и Фуггера. Он описывает Фуггера через Gewinn, а Франклина -- через Erwerb (и производные слова)9. Об использовании Erwerb в современной Веберу экономической науке см., например: [Nau 1997; Takebayashi 2003: 69, 74, 204-206] В русскоязычном дискурсе существуют критические оценки перевода «Протестантской этики», сделанного М. И. Левиной; см., например: [Коваленко, Коваленко 2016: 4-7].
Сравним несколько фрагментов текста «Протестантской этики» в русском переводе и на языке оригинала (см. табл. 1).
Таблица 1
Фрагменты текста «Протестантской этики» на языке оригинала и в сравнительном русском переводе
Именно в этом месте (видение ВСЕЙ жизни как Erwerb) аргумент Вебера отличается от аргумента, например, Л. Брентано [Brentano 1916], который отмечал, что идеи, аналогичные тем, что Вебер находит у Франклина, существовали довольно давно -- едва ли не с Античности. Но аргумент Вебера состоит в том, что в определённый момент истории ВСЯ жизнь стала пониматься как дело, как приобретение. Вся жизнь стала центрироваться вокруг дела, профессии, работы. Время, потраченное не на работу, стало почти греховным. Именно в этом смысл отрывков из франклиновских текстов, приводимых Вебером: идеальный человек должен стучать молотком с утра до вечера. Иногда это приносит деньги, но, даже если не приносит, всё равно долг человека -- заниматься делом, собирать, приобретать. В одном месте «Протестантской этики» Вебер назовёт своего человека «Erwerbsmachine».
Франклин как носитель капиталистического духа
Если принять (согласиться), что дух капитализма связан не с наживой, а с приобретательством (Erwerb) Мне кажется, что в «Протестантской этике» «дух капитализма» состоит из четырёх элементов: «der Beruf + der Erwerb + Account + die Pflicht» (призвание (профессия) + приобретение + отчётность (способность и необходимость давать отчёт) + долг). Полное раскрытие этой формулы потребует отдельной работы. Отметим, что «Протестантская этика» посвящена генеалогии Beruf и отчасти её связи с der Erwerb. Этот последний компонент описывается во второй части нашей работы. Account (отчёт; способность и необходимость давать отчёт) (и соответственно accountability) встречается уже в исходной цитате из Франклина. Анализ истоков такого отношения к жизни-- отдельная большая исследовательская программа. В связи с этим можно упомянуть, например, работы А. Матча, который связывает возникновение этой составляющей характера современного человека, в частности, с шотландским пресвитерианизмом; особенно -- со способом организации церкви и ведения церковных дел там. Среди прочего Матч указывает, что шотландцы были очень востребованы в этом своём качестве, и именно в таком качестве собирался ехать за океан известный поэт Р. Бёрнс [Mutch 2009; 2012]., то снимется и часть вопросов касательно того, почему именно Франклин интересен Веберу. Тем не менее остановимся на этом немного подробнее.
Профессор Капелюшников пишет: «Парадоксально, но наиболее полное и адекватное воплощение “духа капитализма” Вебер обнаруживает в сочинениях, а также в жизненном поведении Бенджамина Франклина (1706-1790). Выбор Франклина в качестве “иконы” капиталистического духа удивителен по многим причинам: по своим убеждениям Франклин был не пуританином, а, как выражается Вебер, бесцветным деистом “без какой-либо конфессиональной направленности” [Вебер 1990b: 75]; он никогда не был фанатично предан бизнесу и занимался им лишь часть своей жизни (сначала в качестве простого типографа, а позднее в качестве хозяина типографской мастерской); свой небольшой бизнес он вёл, по оценке Вебера, не на рационально-капиталистической, а на традиционалистской основе [Вебер 1990b: 85]; он никогда не ограничивал себя какой-либо одной сферой деятельности, а всю жизнь подвизался на нескольких поприщах одновременно; наконец, он был прежде всего литератором и лишь затем бизнесменом, общественным деятелем, дипломатом, учёным, философом, революционером, женолюбом, светским человеком» [Капелюшников 2018b: 20].
Мне кажется, что дело станет существенно более ясным, если поставить акцент иным образом, а именно: Веберу нужно было объяснить Франклина. Всё остальное вторично. Иными словами (сформулируем коротко, жертвуя точностью), задача состояла не в том, чтобы объяснить рост ВВП Англии, Голландии или Америки. По большому счету, Вебер начинает не с капитализма, он начинает с Франклина. Или вводит их почти синхронно; он как бы говорит: «Вот Франклин», -- и чуть позже: «Давайте считать это духом современного рационального западного промышленного капитализма». Кстати -- любопытное «совпадение» -- меньше чем через 10 лет после того, как Вебер написал «Протестантскую этику», посвящённую интерпретации фрагмента текста Франклина, в Мекке современного капитализма на самую крупную банкноту поместили изображение именно Франклина.
Профессор Капелюшников пишет: «Чем же обосновывает Вебер свой выбор? Ничем, кроме непонятной уверенности в том, что всем, как и ему, должно быть совершенно очевидно, что принадлежащие Франклину “строки пропитаны именно “духом капитализма”, его характерными чертами” [Вебер 1990b: 73]. Всё, однако, указывает на то, что очевидно это было лишь одному человеку -- самому Веберу. Ни у кого из позднейших исследователей, специально занимавшихся изучением творчества Франклина, веберовская трактовка не получила признания» [Капелюшников 2018b: 20-21].
Что такого особенного во Франклине и почему именно о нём стоило говорить в связи с духом капитализма? Мне кажется, для Вебера этот выбор был очевидным и не требовал объяснений (поэтому специальных пояснений он и не давал). Во-первых, Веберу было ясно, что Мекка современного капитализма -- это США («В настоящее время стремление к наживе (Приобретательству. -- И. З.), лишённое своего религиозно-этического содержания, принимает там, где оно достигает своей наивысшей свободы, а именно в США, характер безудержной страсти, подчас близкой к спортивной» [Вебер 1990b: 207]. Во-вторых, Вебер, видимо, считал, что наилучшим образцом поведения, своеобразным идеалом, героем этого типа жизни является Франклин. И на это были все основания. Произведения Франклина расходились более чем значительными тиражами [Reinert 2015: 61-97], лучшие люди как Старого, так и Нового света вступали с ним в переписку, критиковали его, восторгались им (см., например: [Lemay, Zall 1986; Mulford 2008; Lynch 2010]). Он явно выражал какой-то образ мыслей и жизни, вызывавший у американцев, и не только, уважение, восхищение и желание подражать. Франклин был одним из тех, кто активно участвовал в создании «американской мечты»11, связанной с двумя ценностями -- богатством и свободой. Франклин был одним из тех, кто создал идеал self-made man (человек, сделавший себя сам) «Но каждый знает или думает, что знает, одну основную тему и предмет Автобиографии. Каждый может сказать, почему эта книга обладала невероятной популярностью и почему она принадлежит классике американской литературы. [Это так] потому что Франклин дал нам ясную формулировку (definitive formulation) “американской мечты”. Что такое “американская мечта”? Наиболее простой ответ <...> вырастание из грязи в князи (the rise from rags to riches) <...> Второй и более важный аспект темы “американской мечты” в Автобиографии -- это возрастание от бессилия к значимости (the rise from impotence to importance), из зависимости к независимости, от беспомощности к власти» [Lemay 1986: 350-352]. О Франклине в связи с “американской мечтой” см. также: [Kennedy 2016]. См. подробнее, например: [Anker 1999: 105-144; Cullen 2004: 11-34]. Вопрос о том, насколько сам Франклин соответствовал этому идеалу, -- отдельный вопрос, и каков бы ни был ответ, это мало что меняет в характере веберовского аргумента.. Сказать, что в глазах современников и последователей Франклин не имел никакого отношения к американскому стилю жизни и американскому капитализму, было бы странным преувеличением. Тезис Р И. Капелюшникова: «Ни у кого из позднейших исследователей, специально занимавшихся изучением творчества Франклина, веберовская трактовка не получила признания» [Капелюшников 2018b: 20], -- тяжело доказать логически (нужно прочитать всех позднейших исследователей). Но достаточно легко привести свидетельства обратного: и исследователи, и практики вплоть до настоящего времени используют тексты Франклина Можно указать на один интересный современный пример. В списки наиболее влиятельных книг по бизнесу от журналов «Time» и «Forbes» включена книга «The 7 Habits of Highly Effective People: Restoring the Character Ethic» («Семь навыков высокоэффективных людей. Мощные инструменты развития личности») С. Кови. В ней автор, в частности, пишет: «<...> Я занялся изучением литературы, посвящённой успеху, которая была издана в США начиная с 1776 года. Я читал и просматривал сотни книг, статей и очерков в таких областях, как самосовершенствование, популярная психология и помощь самому себе <...> Исследуя двухсотлетнюю историю сочинений, посвященных достижению успеха, я обнаружил одну поразительную вещь <.> В последние пятьдесят лет литература, посвященная достижению успеха, носила поверхностный характер. В ней описывались техники создания имиджа, специальные приёмы быстрого действия -- своеобразный “социальный аспирин” или “пластырь”, которые предлагались для решения острейших проблем <.> Полной противоположностью сказанному была литература первых ста пятидесяти лет. Почти вся она была посвящена теме, которую мы назовём “Этика характера как основа успеха”. Здесь речь шла о таких личных качествах, как целостность личности, скромность, верность, умеренность, мужество, справедливость, терпеливость, трудолюбие, простота, а также приверженность “золотому правилу”. Образцом такой литературы является автобиография Бенджамина Франклина. В основном это были истории о том, как человек работал над собой с целью развития у себя определённых принципов и навыков» [Кови 2018: 34]. Эти соображения современного американца, признанного в бизнессообществе и никак прямо с Вебером не соотносящегося, оказываются в части внимания к Франклину удивительным образом созвучными веберовской линии рассуждений (особенно если вспомнить, что «этос» -- в переводе с греческого «характер»). Из современной литературы о Франклине в отношении актуальных бизнес-ценностей см. также: [Bairati 1979; Chandler, Tedlow 1985; Baida 1990; McCormick 1999; 2001; Bastian 2005]..
Профессор Капелюшников абсолютно прав: Франклин занимался в своей жизни много чем, и вовсе не только бизнесом, огромного состояния он не сколотил. Вебер пишет: «Эта деловитость, как легко заметить, составляет альфу и омегу морали Франклина. Так, она выражена и в цитированном выше отрывке, и во всех его сочинениях без исключения» [Вебер 1990b: 76] Капелюшников читает это следующим образом: «Вершиной интерпретаторского произвола можно считать утверждение Вебера о том, что “дух капитализма” присутствует у Франклина “во всех его сочинениях без исключения” (Курсив мой. -- Р. К.) [Вебер 1990b: 76]» [Капелюшников 2018b: 23].
Давайте предположим, что Вебер всё-таки не просто в очередной раз ошибался (и что никакого интерпретаторского произвола тут нет). Вдруг он действительно считал, что «эта деловитость, выражена <...> во всех <.> без исключения» сочинениях Франклина? Вдруг это укажет нам на то, что такое дух капитализма? По какой-то причине Вебер привёл только фрагменты франклиновских текстов, где обсуждаются деньги. Это смущает некоторых толкователей. Так, профессор Капелюшников предпочитает забыть, что Вебер говорил: «“Стремление к предпринимательству”, “стремление к наживе”, к денежной выгоде, к наибольшей денежной выгоде само по себе ничего общего не имеет с капитализмом» [Вебер 1990b: 47], и берёт только одну часть веберовского аргумента: «Summum bonum этой этики прежде всего в наживе, во всё большей наживе при полном отказе от наслаждения, даруемого деньгами, от всех эвдемонистических или гедонистических моментов: эта нажива в такой степени мыслится как самоцель, что становится чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным по отношению к “счастью” или “пользе” отдельного человека» [Вебер 1990b: 75]. Но ведь дело в том, что первая-то часть тоже есть. Что это может обозначать?
Итак, Вебер говорит, что дух капитализма не связан с деньгами, что он воплощён в куске текста из Франклина, и начинать надо именно с Франклина (который не сколотил особого состояния и занимался много чем), а то, что можно увидеть в этом куске, можно увидеть и в других текстах Франклина. Что же там надо увидеть? Профессор Капелюшников упоминает «Разговор Франклина с подагрой», «Речь мисс Салли Бейкер», «Совет молодому человеку, как выбрать любовницу». Он пишет: «Гротескность веберовского прочтения становится очевидной, если принять во внимание, что оба цитируемых текста Франклина стоят в одном ряду с такими его сочинениями, как “Совет молодому человеку, как выбрать любовницу” (1745), и аналогичными ему» [Капелюшников 2018b: 23]. Но, кажется, если прочитать эти тексты, то всё выглядит не настолько гротескно. Посмотрим на эти тексты. В них и во многих других мы видим один и тот же очень специфический стиль. Вот «Разговор Франклина с подагрой» (в другом переводе -- «Диалог между Франклином и подагрой») [Франклин 2017b: 315-316]:
Франклин. Ой, ах! Неверно, что я не делаю никаких телесных упражнений, если я их очень часто делаю -- еду обедать и возвращаюсь в карете.
Подагра. Из всех возможных упражнений это наиболее лёгкое и незначительное, если ты ссылаешься на движение кареты, подвешенной на пружинах. Исходя из количества тепла, получаемого в результате разного рода движения, мы можем дать оценку каждому упражнению. Так, для примера, если ты зимой отправишься пешком и у тебя холодные ноги, то через час ты почувствуешь приятную теплоту во всём теле; если ехать верхом на лошади, то почти такой же результат будет достигнут после четырёхчасовой езды рысью; но если ты будешь тащиться в карете (то, о чём ты говоришь), то можешь путешествовать целый день и с радостью войдёшь в самый захудалый постоялый двор, чтобы погреть ноги у огня. Не смей больше думать, что получасовая езда в карете достойно называться моционом.
Мне кажется, дух этого текста тот же самый, что цитировавшегося Вебером. И тут, и там Франклин взвешивает преимущества и недостатки, даёт себе отчёт в том, зачем... ходить пешком. И зачем? Чтобы приобрести здоровье. Если бы это был только один пример такого рода отношения к жизни, его можно было бы списать на что угодно, но когда читаешь тексты Франклина один за одним, возникает ощущение, что он почему-то обязан делать именно так.
Вот «Эфемера: эмблема человеческой жизни»: Франклина угораздило попасть на какую-то прогулку- приём «в очаровательном саду Мулен Жоли» в обществе разных людей. И, описывая это общение, он между прочим пишет: «Они проводили за спором время, не придавая, казалось, никакого значения тому, что их жизнь столь коротка, и вели себя так уверенно, будто бы у них был впереди ещё целый месяц» [Франклин 2017d: 301].
В саду он обнаруживает в стороне старичка, монолог которого с самим собой «развлёк его», Франклин явно одобряет ход мысли этого старичка. Тот, в частности, говорит: «Так полагали все, -- говорил он, -- учёные философы нашей расы, которые жили и процветали задолго до меня, что этот обширный мир, Мулен Жоли, не может поддерживать себя дольше восемнадцати часов <.> Я прожил семь часов, немалый век, за который утекло не менее четырёхсот двадцати минут времени. Сколь мало тех, кто живёт так долго!» [Франклин 2017d: 302].
Это, конечно, ещё не «время -- деньги», но очень близко. Время нельзя тратить просто так, особенно на развлечения (это почти грех). Его нужно тратить на правильные дела. Кстати вот как заканчивается «Диалог с подагрой»: «Франклин <...> Я честно обещаю больше никогда не играть в шахматы, ежедневно упражняться и жить умеренно» [Франклин 2017d; 318].
Или, например, «Этика шахмат»: «Шахматная игра -- самая древняя и самая распространённая из известных людям игр <...> Она настолько интересна сама по себе, что нет нужды рассматривать, в чем её польза, чтобы ею можно было увлечься <...> И следующее ниже сочинение написано с тем, чтобы избавить игру (у кое-кого из наших юных друзей) от небольших несовершенств, одновременно показав, что она по воздействию своему на интеллект может оказаться не только невинной, но и выгодной как для проигравшего, так и для победителя <...> Игра в шахматы -- не просто праздная забава. Несколько из очень важных качеств ума, полезных в жизни человека, этой игрою добываются и укрепляются настолько, что входят в привычку, которая пригодится в любой из ситуаций <.> А чтобы нам чаще отдаваться этой благотворной забаве, предпочитая её прочим, не сопряжённым с такой же полезностью, необходимо учитывать всякое обстоятельство, увеличивающее наслаждение ею» [Франклин 2017с: 320-323].
Даже после того, как Франклин сказал, что игра интересна сама по себе, ею можно увлечься, он как бы чувствует себя обязанным оправдать возможность играть, и аргументы его все те же: игра выгодна, она укрепляет что-то полезное (в жизни человека), именно из-за полезности этой игры можно предпочитать её прочим. И так далее. Совершенно в том же ключе выдержаны то ли шутливые, то ли не очень «Советы молодому человеку, как найти любовницу» (1745). Вся комичность, создаваемая Франклином (если она там вообще есть), возникает за счёт того, что идеи полезности, расчётливости, приобретательства и подведения баланса опрокидываются на некапиталистический предмет -- выбор любовницы. Но духа франклиновских сочинений это не меняет.
Вебер пытается сделать довольно сложную вещь -- одновременно и говорить о современном капитализме (всё-таки это определённая экономическая формация), и показывать, что капитализм не связан исключительно с деньгами, фабриками, биржей и с другими «экономическими» феноменами. Его интересует капитализм, но в первую очередь не фабрики и деньги, а то, что капитализм теперь везде («самый могучий фактор нашей современной жизни» [Вебер 1990Ь: 47]). Франклин борется с подагрой, играет в шахматы, ходит гулять, заведует типографией, изобретает громоотвод -- и везде им движет этот дух. Он спит, ест, воюет, шутит, ругается, советует и... продолжает считать и подводить баланс. Продолжает приобретать. Это приобретательство, стремление к приобретательству -- Erwerb, Erwerbstrieb, Erwerbsleben -- везде. Это способ жизни. В противовес, например, расточительству, разбазариванию, раздариванию, дару14.
То, что может быть не до конца ясно видно у Франклина, хорошо видно у Робинзона Крузо (Д. Дефо). Профессор Капелюшников в том же стиле прошёлся и по нему: «В изображении Вебера этот изолированный от мира homo oeconomicus (его прообразом объявляется Робинзон Крузо) предстаёт как “машина для получения дохода” [Вебер 1990b: 197]» [Капелюшников 2018b: 19]. Данное место из текста профессора Капелюшникова содержит несколько «сложностей» и не очень помогает понять, что же Вебер имел в виду. Приведённая выше цитата из текста Капелюшникова отсылает к двум разным фрагментам веберовского текста, разделённого несколькими страницами: во-первых, к фрагменту про Робинзона Крузо как изолированного от мира экономического человека (и здесь Вебер говорит о перемене характера индивидуализма)15; во-вторых, к фрагменту о машине для получения дохода (здесь Вебер пишет об обязательствах человека)16. Сложность второго фрагмента снимается легко: у Вебера на немецком здесь все тот же der Erwerb, то есть «машина для получения дохода» оказывается чем-то вроде «приобретатора», или «машиной по приобретению», «аппаратом, который воспринимает мир только через призму приобретения (составления баланса)», «машиной, которая сделана для того, чтобы приумножать» (на немецком -- Erwerbsmaschine). Это всё, что она может; акцент -- на этом. Другими функциями эта машина не оснащена17.
Подобные документы
Биография русского философа и публициста Н. Бердяева. Анализ его политических взглядов. Идеи о демократии и тоталитаризме, взаимодействии свободы личности и "коллективизации совести". Идентичность роли коммунизма в России и протестантской этики на Западе.
реферат [27,5 K], добавлен 07.05.2009Философские идеи в основе труда экономиста Карла Маркса. Предпосылки для возникновения и массового распространения такого направления, как диалектический материализм. Значение создания труда "Капитал" для философии, обоснованное историческими фактами.
реферат [38,5 K], добавлен 11.12.2010Общая структура и замысел "философии духа". Учение о субъективном и объективном духе. Гегелевская философия истории. Искуство, религия и философия как ступени самопознания абсолютного духа.
контрольная работа [24,2 K], добавлен 23.07.2007Гносеология как выражение сомнения в силе и оправданности философского познания. Характеристика таких этических категорий, как добро, зло, человек. Этика закона, искупления и творчества. Понятие эсхатологической этики. Смерть и бессмертие, ад и рай.
книга [412,1 K], добавлен 18.11.2010Понятие науки и направления исследования данной категории Аристотелем. Сущность и главные проблемы этики, цели и задачи, роль и значение философа в ее развитии. Нравственность человеческого общества. Значение этических учений для современной этики.
реферат [35,8 K], добавлен 11.04.2015Общая характеристика атомистской этики, ее основные представители и особенности их учения. Место эпикуреизма в атомистской этике. Формирование христианской философии и христианской этики: их взаимоотношение. Отношение христианской идеологии к эпикуреизму.
реферат [43,4 K], добавлен 11.05.2011Философская дисциплина, предметом исследования которой являются мораль и нравственность. Этика как предмет философии. Выделение этики как особого аспекта философии. Современное состояние этики. Проблема критериев добра и зла, добродетели и пороков.
реферат [16,8 K], добавлен 24.05.2015Характерные черты этики стоиков и этики эпикурейцев, у которых в качестве философской основы выступает атомистическое строение мира. Метод познания в философии Нового времени, обоснованный Френсисом Бэконом. Понятие и формы достижения бессмертия человека.
контрольная работа [38,6 K], добавлен 23.12.2011Развитие этических учений в истории философской мысли. Этическая мысль Древнего Востока. Развитие этики в Древней Греции и ее основатели – представители натуралистических философских школ. Развитие средневековой этики в рамках христианской веры.
реферат [54,5 K], добавлен 22.06.2012Описание компонент научной деятельности - вдохновения, страсти, увлечения и упорного труда, представление идей соотношения научного и художественного творчества, проблемы смысла естественных наук в докладе Вебера "Наука как призвание и профессия".
эссе [23,6 K], добавлен 24.11.2010
