Два пути преодоления линейности времени в буддизме

Размещено на http://www.allbest.ru/

Н.Н. Карпицкий

ДВА ПУТИ ПРЕОДОЛЕНИЯ ЛИНЕЙНОСТИ ВРЕМЕНИ В БУДДИЗМЕ

В соответствии с буддийским пониманием жизнь безначальна и бесконечна, и в ней нет ничего постоянного и самодостаточного. Временность всего, т.е. преходящесть, понимается как страдание и характеризует состояние всего потока жизни. Преходящесть обессмысливает радости, которые неизбежно исчезнут в прошлом, оставляя повторяемость из жизни в жизнь одних и тех же невзгод. Если за бесконечность прошлых жизней так ничего и не было достигнуто, то нет надежды и на будущее. В раннем буддизме предлагался путь постепенного успокоения потока жизни, однако в буддизме махаяны открыт путь моментального освобождения. Для этого необходимо изменить взгляд на поток жизни таким образом, чтобы исключить из восприятия само ощущение длительности. Если содержание времени формируется в результате взаимной обусловленности дхарм, то исключение этого содержания из восприятия предполагает переход на позицию «таковости», когда все рассматривается так, как оно есть вне причиной обусловленности. Это - путь негативного преодоления линейного времени.

В «таковости» все раскрывается как пустота - «шуньята». В буддизме нет понятия геометрического пространства, соответственно, нет и понятия вакуума. Пустота означает бескачественность потока жизни. Любые переживания сами по себе не существуют, они возникают в причинно-следственных отношениях между моментами жизни. Если на любой момент посмотреть вне причинной обусловленности, то его переживание окажется пустым, т.е. бескачественным. Поскольку причинно-следственные отношения - это не реальные субстанции, но всего лишь условная позиция, угол зрения, то достаточно от них просто отрешиться, и тогда все оказывается пустотой. Школа шуньявада предлагает учение о серединном пути между признанием и непризнанием реальности мира: с одной стороны, неверно, что все есть пустота, с другой стороны, неверно, что мир явлений реален. Шуньявадины вообще ничего не утверждают о мире, они лишь констатируют, что если встать на позицию «таковости» (когда все рассматривается само по себе, безотносительно к причинной обусловленности), то любое содержание жизни оказывается пустым. Однако если все рассматривать с позиции причинной обусловленности, то явления жизни переживаются вполне конкретно.

Это позволяет освободиться от любых жизненных страданий, включая и физическую боль. Физическая боль окажется пустой, если на нее посмотреть вне какой-либо обусловленности. Боль всегда имеет длительность. В самом по себе одномоментном восприятии не может быть боли. Длительность воспринимается в причиненной обусловленности настоящего, только что прошедшего и непосредственно ожидаемого моментов времени. Если сосредоточиться на непосредственно настоящем моменте, пребывая в полной отрешенности от прошлого и будущего, то исчезает ощущение длительности, а вместе с этим и физическая боль.

Используемый в шуньяваде метод освобождения от физической боли можно пояснить средствами феноменологии Э. Гуссерля. Чем отчетливее переживается длительность, тем ярче боль. В соответствии с феноменологией внутреннего сознания времени длительность описывается как соотнесенность первичного восприятия момента «теперь» с удержанием впечатления от только что прошедшего момента (т.е. ретенцией) и направленностью на непосредственно наступающий момент (т.е. протенцией).

Страдание - это такое переживание, в котором отвергается какое-либо содержание жизни. Физическая боль сама по себе еще не является страданием, но она обуславливает возникновение страдания, так как вызывает отвержение непосредственного момента «теперь» в виде стремления его переждать и перетерпеть. Намерение уйти от боли смещает внимание с восприятия «теперь» на ожидание последующего момента, что придает протенции более яркий и насыщенный характер. Однако в следующий момент времени само содержание протенции переходит в модус «теперь», в котором боль возобновляется. И чем сильнее было стремление перетерпеть боль при сосредоточении на протенции, тем ярче будет переживание момента «теперь», от которого остается более сильное остаточное впечатление, удерживаемое в ретенции.

Иными словами, намерение перетерпеть боль усиливает переживание длительности и ощущение боли. Чтобы освободиться от боли, нужно отказаться от намерения избавиться от нее и полностью принять настоящий момент «теперь» так, как будто нет ни прошлого, ни будущего - только одно непосредственно переживаемое мгновение. Это предполагает не уход от боли, а полное сосредоточение на ней. Должна быть оставлена всякая надежда на то, что боль может прекратиться и что ее нужно перетерпеть. Необходимо принять боль как единственное, что существует, как будто ничего другого нет, и не может быть.

При таком сосредоточении на моменте «теперь» происходит полное отвлечение от прошлого и будущего (соответственно, от протенции и ретенции). Момент «теперь» превращается в исчезающе малое мгновение между прошлым, которого уже нет, и будущим, которого еще нет. Вместе с утратой восприятия длительности исчезает и боль, как содержание этой длительности. Переход от острой боли к ее полному исчезновению, как правило, моментален, и, чем сильнее боль, тем быстрее наступает освобождение от нее.

Этот метод позволяет избавиться не только от физических, но и от душевных страданий, которые могут преследовать человека на всем протяжении его жизни, например, страдание от неразделанной любви. Такому несчастному все кажется бессмысленным, он не может ни на минуту забыть своего страдания, чем бы ни занимался. Однако это страдание обусловлено отношением фактической ситуации к гипотетической. В силу их несоответствия возникает отторжение фактического содержания жизни, выражающееся в страдании. Но если взглянуть на каждую ситуацию саму по себе, вне этого отношения, то страдание исчезнет. Страдания существуют не как субстанциальное содержание жизни, а как отношение между ситуациями. Достаточно отрешиться от этих отношений, воспринимая все происходящее само по себе, вне всякой обусловленности, и страдания исчезнут.

Подлинная любовь не сводится к ситуативным переживаниям. Она является формой существования личности. Именно поэтому трагедия любви делает человека невыносимым для себя самого. Последовательное освобождение от страданий путем снятия времени должно привести к стиранию собственной личности. Поэтому найденный шуньявадой путь освобождения от власти времени предполагает снятие не только времени, но и всего содержания которое раскрывается в становлении времени.

Согласно махаяне, на позицию «таковости» можно встать в любой момент, когда угодно, где угодно и кому угодно - и тогда в этом моменте все страдания оказываются пустотой. На практике все немного сложнее. Порождающая переживания жизни причинная обусловленность хоть и не реальна, но, тем не менее, инерционна, и эта инерция обладает огромной силой, поскольку ее достаточно для бесконечного возрождения жизни. Главное препятствие для освобождения в том, что эта инерция до конца не осознается, и поэтому даже после просветления она может спонтанно возродить старую личность. Это похоже на то, как обстоит дело с физической болью: чем слабее боль, тем труднее от нее избавиться. В слабой боли инерция причинной зависимости осуществляется большей частью неосознанно. В сильной боли предельно актуализируется инерция, которая порождает данное переживание. В предельном напряжении боли все скрытые потенции переживания исчерпываются, и в этой предельной осознанности можно узреть их пустоту. Если боль проявлена максимально, то не остается ничего скрытого в неосознанном, что могло бы ее возродить, и тогда, при полном сосредоточении на ней с позиции «таковости», она исчезает окончательно.

То же самое можно повторить, если речь идет о практике личностного умирания. Встать на позицию «таковости» и узреть всеобщую пустоту можно в любой момент. Причинная обусловленность, которая порождает личность, раскрывается в бесчисленных отношениях с другими людьми. Эти отношения большей частью не осознаются, но именно они создают инерцию жизни личности. Чем спокойнее протекает жизнь, тем труднее преодолеть ее инерцию. В периоды предельного напряжения страданий, когда обостряются формирующие личность страсти (прежде всего любовь и ненависть), когда выплескиваются все скрытые инерционные течения жизни, открывается возможность полностью стереть старую личность.

Позиция китайских школ чань и хуаянь является последовательным развитием позиции шуньявады, утверждающей единство сансары и нирваны на основе учения о пустоте. С позиции всеобщей обусловленности все представляется потоком явлений, с позиции таковости все - пустота. И то и другое - два равноправных взгляда на один и тот же неописуемый мир - природу Будды, которая обнаруживается лишь в состоянии непривязанности к какой-либо позиции. Понимание тождества сансары и нирваны не требует изменения в онтологическом строе жизни, т.е. не нужно реально успокаивать дхармы, которые и так пусты. Достаточно изменить способ их восприятия, т.е. просветлеть, что ведет к изменению сознания. С позиции школ чань и хуаянь, не только сансара и нирвана тождественны, но также тождественны повседневное и просветленное состояния сознания. Нет необходимости что-либо менять в строе повседневного сознания, так как оно не препятствует просветленности. Природа Будды принципиально неописуема и постигается только в равновесии всех возможных точек зрения. Эта философская позиция открыла принципиально иной, позитивный путь преодоления времени.

«Школа Хуаянь, - рассказывал на своих лекциях Е.А. Торчинов, - получила свое название по наименованию сутр, на которых основывала свое учение. Хуаянь цзин (Аватамсака сутра) -- собрание нескольких сутр, сведенных воедино в начале нашей эры (видимо, в Центральной Азии). Важнейшей из них для школы Хуаянь была Гандавьюха сутра. Основатель школы -- монах Фа-цзан (или Сянь-шоу, 643-712 гг.) был по своему происхождению согдийцем, из Центральной Азии, хотя родился и жил в Китае. Он формально считается третьим патриархом Хуаянь, поскольку впервые стал комментировать «Аватамсака сутру» монах Ду-шунь (557-640 гг.), который при жизни считался, правда, скорее чудотворцем, нежели мыслителем» [1. С.190]. Именно поэтому Ду-шунь считается первым патриархом хуаянь, автором основополагающего трактата «Созерцание мира дхарм в хуаянь» [2].

Обыденный человек повседневного мира испытывает множество несчастий в становлении времени. Но ведь бесконечная последовательность времени - это всего лишь одна из множества точек зрения. Прошлое уже ушло, но лишь потому, что так считает сам человек, однако, он может считать и по-другому: нет прошлого и будущего, есть только одно настоящее, и в этом настоящем есть всё. Мгновение настоящего открывает в себе бесконечное разнообразие других мгновений, которые соприсутствуют друг в друге. В этой полноте исполненности времени в одном мгновении настоящего возможен и такой частный момент, как обыденное сознание человека, воспринимающего свою жизнь в хронологической линейной последовательности. Достаточно всего лишь не привязываться ни к одной из точек зрения, и тогда в обыденном сознании откроется просветленное. При этом ни повседневная жизнь, ни карма не исчезают в просветлении, они лишь обнаруживаются как аспект полноты просветленного сознания.

В просветлении преодолевается одномерная темпоральная структура эмпирического времени, однако полнота просветленного сознания тоже имеет свою темпоральную структуру, но не линейную и одномерную, а бесконечномерную. Христианское понимание вечности тоже предполагает раскрытие в настоящем всей полноты времени в бесконечномерной темпоральности. Несмотря на это совпадение, просветленное сознание в китайском буддизме раскрывает иную трансцендентальную структуру, нежели вечная жизнь в христианском понимании. Христианский опыт раскрывается в диалоге человека и Бога, соответственно, становление вечности предполагает диалогическую трансцендентальную структуру. Становление просветленного сознания раскрывается как бесконечное воспроизведение внутри настоящего момента подобных ему вариантов по типу фрактала. Соответственно, трансцендентальную структуру темпоральности просветленного сознания можно назвать фрактальной структурой.

По учению шуньявады, нет противоречия между позицией «дхармы не пусты - мир реален» и позицией «дхармы пусты - мир не реален». С позиции хуаянь нет противоречия между вообще любыми позициями. Об этом первый патриарх хуаянь Ду-шунь писал так:

«Врата 8. Связь и участие не имеют препятствий

В одной дхарме наблюдаются все, имеется наличие, имеется проникновение. К этому относятся четыре положения.

Одно содержит все, одно проникает во все.

Все содержит одно, все проникает во все.

Одно содержит одно, проникает в одно.

Все содержит все, проникает во все.

В то же время нет преград между связью и участием.

Врата 9. Нет преград существованию внешнего вида

Во всех дхармах наблюдается сила. Здесь также имеются проникновение и наличие и сюда относятся четыре положения.

Все содержит одно, входит в одно.

Все содержит все, входит в одно.

Все содержит одно, входит во все.

Все содержит все, входит во все» [2. С.100-101].

Именно эту концепцию развивал фактический основатель школы третий патриарх хуаянь Фа-цзан: «Объясняя учение Хуаянь своим ученикам, Фа-цзан взял десять зеркал и расположил их вокруг статуи Будды таким образом, что статуя стала до бесконечности отражаться в этих зеркалах (подобного рода экспозиции можно видеть и в современных буддийских монастырях в Китае). Этот наглядный пример иллюстрировал одно из четырех базовых положений Хуаянь: «Все в одном и одно во всем» -- в каждом элементе весь мир и этот элемент -- в каждом другом элементе:

Все в одном.

Одно во всем.

Все во всем.

Одно в одном». [1. С.191]

Таким образом, нет препятствия между пустотой и миром явлений, между совпадением во всеобщем тождестве и раскрытием полноты всеведения. Ни одна из этих позиций не имеет приоритета над другой: ни повседневность, ни пустота, ни всеобщее тождество, ни всезнание. Просветление раскрывается как состояние полной несвязанности с какой-либо позицией, каждая из которых не отрицает и не обуславливает другую. Эта полная несвязанность имманентно присутствует в обыденном сознании, не нарушая его строя. Таким образом, просветленное сознание изначально присутствует в обыденном сознании. Чтобы это понять, достаточно ни к чему не привязываться.

В обыденном сознании моменты времени понимаются как взаимообусловленные, составляя одну линейную последовательность. Однако не следует абсолютизировать эту позицию, ведь моменты времени могут быть раскрыты и как пустые (позиция отрицания времени), и как совпадающие в одном вечном миге, и как бесконечно различающиеся внутри каждого отдельного момента (позиция всеведения). Каждое из этих четырех пониманий времени не исключает и не обуславливает другие. Достаточно признать один лишь настоящий момент, и из него может быть раскрыто каждое из вышеперечисленных пониманий времени. Таким образом, моменты времени могут восприниматься как в линейной последовательности, так и фрактально, т.е. через раскрытие новых моментов в уже данных. При этом линейное восприятие (характеризующее состояние обыденности) не исключает фрактальное (характеризующее состояние просветленности) и наоборот.

При описании времени принцип фрактальности был использован в VII веке третьим патриархом хуаянь Фа Цзаном: «Мгновение делится на три времени, [о которых] говорю: прошедшее, настоящее и будущее. Каждое из этих трех времен в свою очередь имеет прошедшее, настоящее и будущее. В итоге каждое из этих трех имеет по три [времени], образуя десять времен, соединяющихся в один отрезок. Хотя каждое из девяти времен отделено (одно от другого), но установились они и продолжают оставаться в гармонии, не препятствуя (друг другу) и мыслятся как одно. [Это] называю вратами в установление и различие дхарм, делящихся на десять времен» [3. С. 115].

Фрактальность времени в хуаянь можно представить как один настоящий момент, в котором раскрываются все. Нет движения во времени, нет будущего и прошлого, есть только настоящее, которое включает в себя все возможное. Это есть состояние всеведения. Однако в соответствии с подходом школы хуаянь, ни одна позиция не может быть абсолютизирована, следовательно, фрактальность времени не имеет преимущества перед линейным раскрытием бесконечного содержания вечно-настоящего момента. Иными словами нет препятствия для того, чтобы полнота всеведения раскрывалась в линейном обыденном сознании. В этом случае всеведение имманентно повседневности и не замечается лишь по причине склонности абсолютизировать обыденную точку зрения. Просветление состоит в избавлении от какой-либо абсолютизации и несвязанности какой-либо позицией, благодаря чему просветленность реализуется внутри повседневности.

Библиографический список

буддизм жизнь время фрактальность

1. Торчинов Е.А. Введение в буддологию. Курс лекций. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. 304 с.

2. Ту Шунь. Созерцание мира дхарм в хуаянь // Янгутов Л.И. Философское учение школы хуаянь. Новосибирск: Наука, 1982. С.92-101.

3. Фа Цзан. Очерк о золотом льве в хуаянь // Янгутов Л.И. Философское учение школы хуаянь. Новосибирск: Наука, 1982. С. 112-116.

Размещено на Allbest.ru