Традиционализм присущ большинству сфер жизни человека. Именно преемственность, будучи сущностной характеристикой традиционности, является важным условием прогресса человеческого общества. Отсутствие необходимости "изобретать колесо" предоставляет человеку огромный спектр возможностей для реализации творческого потенциала. Так, не может подвергаться сомнению традиционность политики, являющаяся основанием политической стабильности; традиционность науки, выражающаяся в преемственности как связи в рамках доминирующей научной парадигмы; традиционность искусства, которая проявляется в преемственности и социальной обусловленности культурных тенденций. Важно отметить, что описанные нами сферы не замыкаются в традиционности и не ограничиваются ею. Напротив, в самой их специфике наличествует необходимость новаций. В науке, например, необходимым условием является требование новизны, в искусстве - требование оригинальности. Творчество и новаторство в этих сферах являются их неотъемлемыми чертами, что, в свою очередь, требует от актора развитого критического мышления, способного генерировать инновационные идеи.

Повседневность, с точки зрения влияния на нее принципов традиционности, оказывается сферой, кардинально отличающейся от других. Традиционализм повседневности является структурообразующим элементом, предопределяющим как функциональную направленность данной сферы, так и тип мышления человека, действующего в повседневности. Теоретики повседневности выделяют целый ряд особенностей, позволяющих получить цельное представление о ее познавательных свойствах и тенденциях: невозможность в рамках повседневности глубокого проникновения в предмет изучения (А. Шюц, П. Бергер и Т. Лукман); рецептурный характер получаемых в повседневности знаний (А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, В.Д. Лелеко, Б.Я. Пукшанский); рутинизированность, доведенная до автоматизма (А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, В.Д. Лелеко). Выделение этих характеристик в качестве сущностных для повседневности предполагает выстраивание особого типа человека, осуществляющего в ней свою деятельность. Поиски дефиниции актора повседневности приводят нас к исследованию теорий масс, поскольку именно в них мы находим схожие с повседневностью аксиологические характеристики. Исследователи феномена масс фиксируют такие свойства, как невозможность выстраивания сложных теоретических построений (С. Московичи, Г. Лебон), отсутствие способности критического мышления (Ж. Бодрийяр, А. Моль, Э. Фромм, С.Г. Кара-Мурза), преобладание иррационального способа восприятия идей над рациональным (Х. Ортега-и-Гассет, С. Московичи) и некоторые другие.

Общность характеристик, описывающих сущность мышления человека в повседневности и мышления масс, позволяет нам утверждать, что именно человек массы является тем, кто живет и действует по меркам повседневности. Однако следует акцентировать внимание читателя на том, что в данном исследовании понятие "массы" будет употребляться нами в диапазоне значений, которые определяют массы как непривилегированные и при этом малообразованные социальные слои в условиях социокультурных трансформаций конца XIX - первой половины XX века. В этой связи те концепции, которые определяют понятие "массы" как "толпу", мы оставим за границами производимого нами исследования. Анализируемая нами теория повседневности также является не только рефлексией, но и естественным порождением этого периода - эпохи модерн. Мы описываем эту теоретическую традицию, не сопрягая ее с постмодернистскими реалиями и даже подчеркнуто демонстрируя характерное для классического анализа априорное дистанцирование теоретика от исследуемого им феномена (в нашем случае повседневности), которое оказывается не чем иным, как типичной для этой эпохи оппозиционностью элиты и массы. Таким образом, мы показываем, что выводы классической теории повседневности ограничиваются именно рамками конца XIX - первой половины XX века.

Итак, смысловое поле традиционализма, присущего повседневности, принципиально отличается от той формы традиционности, которую можно наблюдать в других сферах жизни общества. Здесь традиционализм из преемственности перерождается в ограничивающую творческие способности закостенелость в традициях, что не только препятствует возможности идейного прогресса, но и модифицирует сущность человека, осуществляющего свою деятельность в повседневности. Дело в том, что традиционализм повседневности проявляется на уровне ее функциональной направленности, которая заключается, в первую очередь, в поддержании жизнедеятельности человека, установлении комфорта с минимальной затратой умственных усилий, потраченных на процедуру ежедневных обыденных действий. Новация же, требующая ломки стереотипов мышления, попадая в повседневность, способна разрушить ее структуру до основания. Именно поэтому новшество, попадающее в повседневность, чаще всего оценивается ею как вредоносное и отбрасывается, так и не закрепившись в ее устройстве.

В теориях повседневности проблема традиционности поднималась многими исследователями. Большинством из них она трактовалась как одна из причин примитивизации повседневности. Например, Б. Вальденфельс и М. Мак-Люэн поддерживают идею о том, что повседневность примитивизирует людей, культуру, мышление. Б. Вальденфельс считает, что "оповседневнивание", о котором говорил уже М. Вебер, представляет собой процесс обживания с нисходящей направленностью движения. Высокие духовные ценности, таким образом, примитивизируются до "смысловых осадков", которые закрепляются в традициях, нормах и формах обучения [3, с.46].М. Мак-Люэн видит причины такой примитивизации в самой структуре повседневной жизни, "где выкристаллизовываются матрицы нашего мышления и поведения" [5, с.45-46].

Идеи о примитивизации, получившие широкое распространение в теориях повседневности, также развиваются и в теориях масс, где прослеживается очень важная закономерность: мышление масс современного западного общества отождествляется с такими формами мышления, которые традиционная наука относит к примитивным.Х. Ортега-и-Гассет, Т. Адорно, М. Хоркхаймер соотносят уровень интеллектуального развития современных масс с уровнем развития примитивных обществ прошлого [1, с.53-54; 7, с.189]. Именно возрождение примитивизма и варварства, непросвещенность масс, вытекающая из укорененности в традициях, неспособность к критическому мышлению ставят массы на один уровень развития с примитивными первобытными обществами [4, с.189; 7, с.102].

Т. Адорно и М. Хоркхаймер отмечают общее снижение способности к концентрации и обеднение переживаний, сопровождающих познавательную деятельность масс. Устранение этих качеств из активов мышления путем замены на непосредственную функциональность уподобляет массы земноводным [1, с.53-54]. Такое сравнение оказывается очень показательным, поскольку демонстрирует всю глубину произошедших в обществе изменений. Массы не только опускаются на более низкие уровни развития человеческой организации со свойственным им мифологизированным мышлением, в котором все же наличествуют зачатки разума, массы перерождаются в то, против чего "был направлен закон развития общества: принцип самости" [Там же].Т. Адорно и М. Хоркхаймер, аргументируя данную мысль, приводят пример гребцов, сидящих в одной лодке, но не имеющих возможности говорить друг с другом. Все они подчинены одному и тому же механическому ритму, но руководить и направлять его они не в состоянии в силу своего безмолвия [Там же].

Сколь бы метафоричными и разноплановыми ни были сравнения масс, приводимые исследователями, идея, которую они выражают, сводится к одному: массы, возникшие на рубеже XIX-XX веков, возродили в себе многие рудиментальные черты примитивных обществ.

Примитивизированность, о которой писали теоретики масс, - не что иное, как примитивизированность, описанная теоретиками повседневности. Выявленная Х. Ортегой-и-Гассетом, А. Лэшем, Т. Адорно, М. Хоркхаймером укорененность масс в традициях, столь характерная для примитивных обществ прошлого, обнаруживается и в том, что Б. Вальденфельс называет "смысловыми осадками", закрепленными в традициях повседневной жизни. Таким образом, именно законы функционирования повседневности, в самой сути которой заложены образцы поведения и мышления, предопределяют примитивизированность масс. Массы же, ограничиваясь рамками повседневности, находятся вне возможности выбора между традицией и новацией, замыкаясь в той структуре, которую предлагает им повседневность.

Существующие по законам повседневности массы попросту не способны анализировать и критически относиться ко всему новому, что может пошатнуть устоявшийся порядок их жизни. Подтверждение данной идеи мы находим у многих крупных исследователей феномена масс. Консервативность и отвращение к идейному прогрессу, столь характерные для современных масс, заметил, в частности, С. Московичи [6, с.182].Т. Адорно, М. Хоркхаймер, В. Беньямин также единогласно утверждают затрудненность принятия новизны массами вследствие своеобразия социокультурных изменений, произошедших на рубеже XIX-XX веков.Т. Адорно и М. Хоркхаймер видят причины идейного закостенения в автоматизации и технологизации образа жизни современных масс. Новые идеи, возникающие в духовной сфере жизни, попросту отбрасываются обществом как потенциально рискованные. Свою лепту вносит и темп жизни, который, подобно механическим часам, производит и воспроизводит уже апробированные идеи. Боязнь выхода за рамки общепризнанного исключает возможность негативных следствий и обеспечивает массам материальную и духовную стабильность [1, с.167-168].В. Беньямин отмечает данную закономерность, аргументируя ее тем, что массы страстно стремятся к овладению вещами, как материальными, так и духовными, что проявляется в принятии образа предмета, его репродукции. Новизна, уникальность предмета нивелируются в репродуцируемом продукте. Кроме того, всеохватывающее стремление к однотипному в мире способно свести к минимуму даже ярчайшее проявление уникальности [2, с.24-25].

Безусловно, традиционализм масс, функционирующих на уровне повседневности, является не единственной причиной их интеллектуального закостенения. Сегодня в ситуации, которая диагностирует себя уже не просто как ситуация постмодерна, а как ситуация пост-постмодерна, мы будем видеть другое отношение к повседневности и присущему ей традиционализму, признание антиномичности традиционализма в повседневности. Но понимание современной ситуации без знания и последовательного анализа теорий, описывающих состояние модерна, будет невозможно, поскольку мы неизбежно будем тиражировать ту самую ошибку классической ситуации вненаходимости, не учитывающей взаимооборачиваемости и взаимопроникновения противопоставляемых классической традицией феноменов элиты и массы, индивидуализированного общества и общества масс.

традиционализм инновационная идея повседневность

Список литературы