Проблема телесности в истории европейской цивилизации

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРОБЛЕМА ТЕЛЕСНОСТИ В ИСТОРИИ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Голованова Е.Ю. Уфимский филиал Московского института экономических преобразований

Во всякой культуре человеческая телесность образует важную ценностную сферу. Телесная культура, то есть поведение и отношения, связанные с соматическими характеристиками человека, формируется во многом социокультурными факторами. Образ телесного «я» соотносится с культурными ориентациями, представлениями о достоинстве, силе, красоте, физической сноровке, социальной и культурной уместностью и оригинальностью.

Проблема телесности включает в себя важные вопросы, пронизывающие любую человеческую культуру - такие, как жизнь, рождение, смерть. Кроме того, телесность естественно соотносится с темой сексуальности. В различных культурах между этими сферами проводится та или иная дистанция, и на сексуальные отношения во многом влияют и социальные факторы, важнейший из которых - постоянно существующее разделение труда между полами в семейных обязанностях и профессиональной деятельности.

Представления о нормативной или идеальной телесности поразительно отличаются друг от друга в разных культурах. Несмотря на многочисленные религиозные табу, древнейшее мифологическое сознание не стыдится естественных телесных отправлений, оно открыто кладет их в основу своих универсальных символов. В первобытных наскальных рисунках и статуэтках, изображающих человека, весьма натуралистически и детально изображаются половые органы, причем в основном это изображения женщин с гипертрофированными материнскими чертами (так называемые «первобытные Венеры»).

Живое человеческое тело, способное на любое физическое усилие, превыше всего ценилось и во времена античности. Отсутствие одежды никого не смущало, ко всему относились просто и ничего не стыдились. Греки были обнажены во время многих религиозных церемоний и спортивных состязаний, которым придавалось большое значение в общественной жизни. Подобное отношение к телу также находит свое воплощение в искусстве. В изображении человеческого тела античные художники достигли совершенства, оно представлено здесь здоровым, энергичным, атлетическим. Особое внимание уделяется физическому телу и в работах античных философов - Платона, Аристотеля, представителей эпикуреизма и стоицизма.

В эпоху христианства отношение к человеческому телу резко меняется. Религиозное мировоззрение строится на противопоставлении двух миров: земной жизни и загробной. Земная жизнь не обладала конечной ценностью, это была только подготовка к загробной жизни. Церковь проповедует идею дуализма, то есть двойственности человеческого существа, состоящего из души и тела, верха и низа, и призывает жертвовать интересами плоти ради души и ее вечной жизни в загробном мире.

Отношение средневековой культуры к сексуальности было амбивалентным. Официальная христианская мораль была аскетической и антисексуальной. Единственным оправданием половой жизни считалось продолжение рода в рамках церковного брака, но и здесь она подвергалась тщательной регламентации (запрещение сношений по постам и праздникам, табуирование наготы и т.п.). Однако наряду с аскетизмом в феодальном обществе вполне легально существует карнавальная культура, которая допускала демонстрацию обнаженного тела, открытое выражение эротики, переодевание мужчины в женщину и т.п. Повседневный быт, по-видимому, представлял собой своеобразную смесь этих двух миров. Средневековые люди не отличались стыдливостью, обыденные факты жизни свободно обсуждались и в крестьянской, и в рыцарской среде, широко обыгрывались в народном художественном творчестве.

Для карнавального мышления характерно столкновение обеих сторон жизни - божественного и низменного, верха и низа. Оно обязательно пародийно, и, как писал М. М. Бахтин, через «эстетику неприличного» в нем обыгрывались серьезные вещи, которым в обыденной жизни человек должен был подчиняться. Сексуальность человека тесно связана с эволюцией игровых, праздничных компонентов культуры. Характерное для первобытного праздника всеобщее веселье сплачивает людей, и даже сама теснота, сам физический контакт тел получает некоторое значение [Бахтин]. Индивид ощущает себя неотрывной частью коллектива, членом массового народного тела. телесный культура поведение христианство

В карнавальном мировоззрении средневекового человека тело человека и все его части играют большую роль: они служат связующим элементом между человеком и окружающим его миром. Тело в гротескной культуре - это гротескное тело, четких границ между этим телом и миром практически нет. «Гротескное тело - становящееся тело, оно всегда строится, творится и творит другие тела; оно поглощает мир и само поглощается миром» [Там же, с. 351]. Поэтому самую существенную роль в гротескном теле играют те «места, где оно перерастает себя, выходит за собственные пределы, зачинает новое тело: чрево и фалл», а также «основные события в жизни гротескного тела, акты телесной драмы - еда, питье, испражнения (и другие выделения: потение, сморкание, чихание), совокупление, беременность, роды, рост, старость, болезни, смерть, растерзание, разъятие на части, поглощение другим телом» [Там же, с. 352]. По словам М. М. Бахтина, «могучая материально-телесная стихия» телесных образов средневековья «развенчивает и обновляет весь мир Средневекового мировоззрения и строя, с его верой, святыми, реликвиями, монастырями, ложной аскезой, страхом смерти, эсхатологизмом и пророчествами» [Там же].

Буржуазная культура нового времени разрушила биполярную структуру, где наверху была аскеза, а внизу карнавал. Гуманистический идеал эпохи Возрождения не признает антагонизма между духовным верхом и темным низом. Именно гуманистическая реабилитация плоти обычно рассматривается историками как начало, по выражению М. Фуко, эротизации культуры». В обществе того времени царит культ наслаждения, который ярко проявляет себя и в обыденной жизни, и в искусстве и вызывает жестокое сопротивление со стороны деятелей церкви.

Но ренессансный дух свободы и раскованности торжествует недолго. Когда на смену христианскому аскетизму приходит буржуазная мораль самоограничения, телесно-эмоциональная сторона бытия, включая сексуальность, снова подвергается гонениям. Это хорошо видно на эволюции отношения к телу.

Средневековая культура, как мы уже говорили, была в этом отношении амбивалентна - «на одном полюсе - бестелесный иконописный лик, на другой - карнавальное гротескное тело, в облике которого предпочтение отдается низу, и плотоядно смакуются все его физиологические отправления» [Кон, с. 136]. Эпоха Возрождения выработала новый телесный канон, предполагающий «совершенно готовое, завершенное, строго ограниченное, замкнутое, показанное извне, несмешанное и индивидуально-выразительное тело» [Бахтин, с. 354-355]. Этот новый канон был одним из аспектов исторического процесса индивидуализации человека, но содержал в себе определенное противоречие.

С одной стороны, тело реабилитировано, его все свободнее изображают в живописи и скульптуре, отдают должное телесным переживаниям, в том числе эротическим. С другой стороны, тело мыслится как подчиненное рационально-духовной сущности человека, что убедительно доказывает знаменитое изречение Р. Декарта «Я мыслю, следовательно, существую». Поэтому телесный низ и все с ним связанное начинают казаться вульгарными. Традиционное изображение тела в деиндивидуализированном, природно-физиологическом ключе вызывает моральное и эстетическое осуждение. Люди начинают стыдиться своего тела. В XVI-XVII веках нагота запрещается сначала в общественных местах, а затем становится неприличной даже наедине с собой (свидетельством тому служит появление в XVIII веке различных видов ночной одежды).

В XVII веке, по мнению Э. Фукса, разрушается прежняя гармония, характерная, для царившего в эпоху Ренессанса идеала человеческой красоты. Так, в женщине видят не нечто целое, а прежде всего отдельные прелести и красоты: маленькую ножку, узкую кисть, нежную грудь и т.д. Под влиянием раздробления на части прежней единой гармонии, обусловленной творческой тенденцией эпохи, идеал красоты уже не был соединен непременно с наготой. Отныне он, наоборот, находится в теснейшей связи с одетым телом, неотделим от последнего. Вследствие этого меняется и отношение к наготе [Фукс, т. 2, с. 83-84].

В образе индивидуального тела нового времени половая жизнь, еда, питье и испражнения резко изменили свое значение: они перешли в частно-бытовой и индивидуально-психологический план, где их значение становится узким, специфичным и оторванным от непосредственных связей с жизнью общества и с космическим целым. В этом своем значении они уже не несли больше прежних мировоззренческих функций. Именно в XVII веке рождаются все главные запреты, вырабатываются императивы приличия, включающие в себя обязательное избегание тела, что приводит, по словам М. Фуко, к «молчанию и императивной стыдливости языка» [Фуко, т. 1, с. 218].

Языковая цензура неотделима от цензуры над телом. Телесная полнота, которая раньше считалась признаком здоровья, благополучия и богатства, теперь оценивается отрицательно, как и обжорство и прочие излишества. Правила хорошего тона запрещают держать локти на столе, рыгать, сморкаться и т.п. Как пишет И. С. Кон, «взят курс на дисциплинирование и языка, и тела» [Кон, с. 137]. Но нужно сказать, что в тоже время, на уровне различных областей разговорной речи имел место почти обратный феномен. Э. Фукс справедливо отмечает, что каждая эпоха полна противоречий: что одному классу кажется вполне естественным, у другого находится под строжайшим запретом, и наоборот [Фукс, т. 1, с. 28].

Особо строгому табуированию со стороны языковой цензуры подвергалась тема сексуальности. Но различие между половой моралью буржуазного и феодального общества не столько в степени репрессивности и терпимости, сколько в самом отношении к сексуальности и в изменении способов социального контроля над ней. Место «внешних» ограничений и запретов постепенно занимают «внутренние» нормы, что связано с развитием интереса к человеку как к личности, сентиментализацией сексуальности и включением ее в круг важнейших личных переживаний. Если Средневековье подчиняло сексуальное поведение индивида задаче укрепления его социальных, семейных, родственных и прочих связей, то буржуазная эпоха интериоризирует сексуальность, выдвигая на первый план ценности аффективно-психологического порядка.

Идеология Просвещения также оказала определенное влияние на процесс табуирования телесности. В это время возникают напряженные споры о природе любви и дружбы и их соотношении, о природе чувственного влечения и духовной привязанности. В XVIII веке возникает проблема соотношения генитально-эротических и эмоционально-коммуникативных компонентов сексуальности. В XVIII-XIX века они постепенно превращаются в самостоятельные, противоположные начала, не имеющие ничего общего друг с другом. В произведениях сентименталистов и романтиков образ высокой любви в значительной степени десексуализируется, ее описывают исключительно в нравственно-психологических терминах уважения, нежности. Эротика вытесняется и в свою очередь обособляется, обретая собственную подпольную субкультуру, представителями которой были французские либертины XVIII века, прежде всего, де Сад. «Сексуальное подполье», имеющее свои клубы и центры распространения, культивирует все то, что осуждает официальная культура [Кон, с. 144-145].

Развитие капитализма совпало с суровым подавлением секса. М. Фуко объясняет это тем, что секс несовместим с всеобщим и интенсивным привлечением к труду: «можно ли было терпеть в эпоху, когда систематически эксплуатируется рабочая сила, чтобы она отправлялась увеселять себя удовольствиями, за исключением разве что тех, сведенных к минимуму, которые позволяют ей воспроизводиться?» [Фуко, т. 1, с. 102]. В начале XIX века половое воздержание, которое раньше считалось религиозной добродетелью, необязательной для мирян, возводится в медико-биологический императив. В биологической ценности «сперматической экономии» никто не сомневается, расход семени в научных трактатах сравнивают с тратой денег, при этом аргументы данного высказывания те же, что и в работах по вопросам экономики.

Необходимой предпосылкой научного исследования сексуальности стало преодоление религиозно-мистического отношения к ней, принципиальная установка на то, чтобы анализировать половую жизнь не в терминах религии и морали, которые в разных обществах вовсе неодинаковы, а в естественно-историческом ключе, на основе достоверно установленных фактов. Такая задача впервые была поставлена достаточно поздно - во второй половине XIX века. Объективное изучение сексуальности было невозможно без предварительного развития целого комплекса биологических и социальных наук, но, кроме того, нужно было преодолеть жесточайшее сопротивление церкви и буржуазного ханжества. Официальная мораль буржуазного общества была насквозь пронизана антисексуальными установками. Не только половая жизнь, но и весь телесный «низ» считались грязными и непристойными, о чем порядочным людям не положено думать и тем более говорить.

Развитие медицины и науки в целом, проблемы демографии, в частности, вопрос о наследственных заболеваниях, постепенно выводят проблему телесности и сексуальности из-под контроля церкви, на первое место вы ходят вопросы здоровья и болезни, требование нормальности, а не проблема греха и вечной кары. По меткому выражению М. Фуко «плоть низводится до организма» [Там же, с. 211].

В подавлении секса и телесной дисциплине М. Фуко видит действие власти, перехлестнувшей за пределы любых дисциплинарных институтов и пронизывающей собой все общество и все виды отношений между людьми, включая самые близкие и интимные. М. Фуко напоминает, прежде всего, что в течение долгих веков, предшествующих эпохе просвещения и буржуазных революций, "отличительной чертой права сюзерена было право на жизнь и смерть его подданных. Но в классическую эпоху Запад пережил глубокую трансформацию подобных механизмов власти. Власть стала находить свою легитимность в обеспечении эффективного функционирования социального тела во всем многообразии его жизненных функций.

С XVII века власть над жизнью начала развиваться в двух основных формах, образующих как бы два полюса власти, между которыми располагается целая сеть промежуточных форм. Первый полюс - власть над телом как машиной, его дрессура, увеличение его способностей, выкачивание его сил, параллельный рост его полезности и его покорности. Для этого развивалась целая система различных дисциплинарных институтов: школы, колледжи, казармы, мастерские. В связи с этой системой институтов складывается определенная система знаний о человеке, характеризуемая Фуко как «анатомическая политика человеческого тела».

Второй полюс власти над живым образуют формы, складывающиеся позднее, к середине XVIII века. Это власть над телом как особью биологического вида и связанными с ним биологическими процессами: размножением, рождением и смертью, выражающимися в показателях здоровья, продолжительности жизни и прочее. В этой сфере власть осуществляется в виде регулирующего контроля - «био-политика народонаселения».

Право сюзерена лишить подданного жизни заменяется, по выражению Фуко, администрацией тела и расчетливым управлением жизнью. Такая власть над жизнью рассматривается им как необходимый элемент развития капитализма, ведь последний не мог бы утвердиться без включения тела в систему производства и приспособления поведения популяции к экономическим процессам [Там же, с. 218-246].

В XIX веке в Европе свирепствует моральная цензура. По соображениям благопристойности запрещаются произведения Ронсара, Лафонтена. Руссо, Вольтера и других писателей. В 1857 г. во Франции состоялось два судебных процесса - над Г. Флобером и Ш. Бодлером, в результате которых автор «Госпожи Бовари» был все-таки оправдан, а некоторые стихотворения Бодлера были запрещены вплоть до 1949 года. Ситуация начала постепенно меняться только в следующем столетии.

В XX веке происходят глубокие перемены в культуре. Прежде всего, налицо крах антисексуальных установок христианской культуры и псевдонаучных обоснований. Общество перестает видеть в телесности и сексуальности нечто постыдное и низменное. Реабилитированный эротизм находит разнообразное преломление, как в массовой, так и в «высокой» культуре, будь то литература, кино или изобразительное искусство. Происходит сужение сферы запретного.

Список литературы

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. 543 с.

Кон И. С. Введение в сексологию. М.: Медицина, 1990. 336 с.

Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности // Фрейд З. Я и Оно: сочинения. М.: Изд-во Эксмо; Харьков: Изд-во «Фолио», 2003.

Фуко М. История сексуальности // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности: работы различных лет / пер. с франц. М.: Кастал, 1996. Т. 1. Воля к знанию. Т. 2. Использование удовольствий.

Фуко М. Рождение клиники / пер. с франц. М.: Смысл, 1998. 310 с.

Фукс Э. Иллюстрированная история нравов / пер с нем. М.: Тера. 1996. Т. 1. Эпоха Ренессанс. Т. 2. Буржуазный век. Foucault M. Histoire de la folie а l'вge classique. Edition Gaillimard, 1972. 528 p.

Размещено на Allbest.ru