¹⁰ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. С. 117-118.

§ 3. Ложность страха смерти

Почему же бессмертная воля, пребывающая в нас, страшится смерти? Посредством интеллекта отдельного человека воля осознает себя, - как бы видит себя в зеркале сознания. Но конечное сознание индивида показывает ей ее бесконечную сущность несовершенным, искаженным образом. "Отсюда и возникает для воли иллюзия, будто с этим явлением (сознанием. - А.Д.) погибает и она, подобно тому как мне кажется, что если разобьют зеркало, в которое я смотрюсь, то вместе с ним рушится и мое изображение в нем <...>"¹¹. Воля испытывает страх, хотя смерти она не подлежит, а то, что действительно смерти подвластно, - интеллект - как раз и не способно к страхам. "<...> Индивидуальная воля неохотно решается на разлуку со своим интеллектом, который в общем течении природы выпал на ее долю, - со своим проводником и стражем, без которого она чувствует себя беспомощной и слепой"¹². Ужасы смерти питаются, главным образом, иллюзией, будто "я" исчезнет, а мир останется. На самом деле, утверждает Шопенгауэр, как раз наоборот: исчезает мир, т.е. видимое нашему уму, существующее в нашем представлении, "а сокровенное ядро я, носитель и создатель того субъекта, в чьем представлении мир только и имеет свое существование, остается"¹³. Немецкий мыслитель полагал, что его учение позволяет наконец снять противоречие между мнением, будто смерть - наш конец, и верой в то, что мы все-таки должны быть вечны.

¹¹ Там же. С. 120. ¹² Там же. С. 123. ¹³ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. С. 123.

В рассмотренных выше учениях нетрудно заметить одну общую черту: все они выискивают утешительные доводы, которые должны примирить человека с явлением смерти. В России во второй половине XIX века сформировались учения совсем иной направленности, в которых смерть объявляется врагом рода человеческого, и с нею не может быть никакого примирения.

Глава 4. СМЕРТЬ - КОСМИЧЕСКОЕ ЗЛО (Н.Ф.Федоров, В.С.Соловьев)

§ 1. "Общее дело" - преодоление смерти

Комплекс идей, которые развивал Николай Федорович Федоров (1828-1903), нередко называют "философией общего дела". Именно под таким заголовком в 1906-1913 годах были изданы избранные сочинения этого мыслителя. "Общим делом", которое должно объединить все человечество в великое братство, Федоров считал преодоление смерти. Наверное, до него никто с такой убежденностью и энергией не выдвигал идею борьбы с самой смертью. В ней обычно видели естественный, хотя и прискорбный, порядок вещей, не зависящий от человека, или же наказание рода человеческого за первородный грех, но не рассматривали ее как зло, т.е. явление нравственного порядка.

Н.Ф. Федоров назвал смерть "уродством", "всеобщим органическим пороком", с которым люди настолько свыклись, что не придают ему значения. Спокойное, "стоическое" отношение к смерти русский мыслитель расценивает не как мудрость, а как покорность, недостойную человеческой нравственности и разума.

В грандиозном замысле Федорова есть два пункта, которые даже по нынешним меркам выглядят совершенно фантастическими. Он предлагал, во-первых, преобразовать человеческое тело таким образом, чтобы оно могло существовать во враждебных жизни средах (в космосе) и к тому же стало бессмертным. Федоров тут предвосхитил популярную в современной фантастике идею киборга. Во-вторых, он считал посильной для будущей науки задачу воскресить всех ранее живших на земле людей, чтобы дать им новое, бессмертное тело и бессмертную жизнь.

Проект "общего дела" предусматривает также решение множества других задач, часть из которых сегодня уже не кажется фантастической, а выглядит вполне буднично (выход человека в космос, использование солнечной энергии и др.). Почему, как такие идеи могли родиться более ста лет назад в уме скромного библиотекаря Румянцевского музея? И почему они привлекли внимание писателей, философов, ученых?

Федорова вдохновляла вера в то, что на смену человеческой розни и враждебности должно прийти в будущем всеобщее братство людей, - вот исходная идея, из которой выросли все его проекты. Почему люди живут в "небратстве"? Потому что на Земле недостаточно пространства и ресурсов для жизни, вследствие чего люди соперничают, враждуют.

Для устранения вражды нужно "открыть" неисчерпаемый источник, в котором хватит ресурсов на сколь угодно большое множество людей. Этот источник - необъятный космос. Но как жить в космосе, если природа дала человеку тело, неприспособленное для жизни за пределами Земли?! Для разума человеческого, считал Федоров, это препятствие не является непреодолимым. Человек не должен быть рабом природы, материи, из которой как раз и тянется "гнилой корень вражды". Человек сумеет создать себе другой организм, который будет представлять собой, по словам Н.Ф.Федорова, "единство знания и действия" питание этого организма будет "сознательно - творческим процессом", в ходе которого элементарные космические вещества станут перерабатываться в минеральные, потом растительные и, наконец, живые ткани. "Органами его сделаются и те способы аэро- и эфиронавтические, с помощью коих он будет перемещаться и добывать себе в пространстве вселенной материалы для построения своего организма"¹⁴.

¹⁴ Здоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 405.

Должен измениться и внутренний мир человека. Решая задачу преобразования человеческого тела, люди глубоко познают себя, и это позволит им достичь лучшего взаимопонимания, духовной прозрачности друг для друга, чувства родства и братства. К тому же сама задача овладения силами природы во вселенском масштабе обязывает людей преодолеть распри и сделать правилом любовное и братское отношение друг к другу.

Для достижения всеобщего братства необходимо также сделать человека бессмертным. Смерть навеки разлучает людей - родных, друзей, любимых, она - самая глубокая пропасть, разрушающая братство. Однако смерть, считает Федоров, - явление природное и, как все природное, должна покориться воле и разуму человека. Из нового, созданного наукой человеческого тела будет устранен фактор его смертности.

Но это еще не все. Люди, получившие бессмертие, будут тосковать по тем, кто не дожил до победы над смертью и чьим трудом закладывались основы бессмертия. Оживить предков - нравственный долг будущих поколений. Эта часть "проекта" нам кажется самой невероятной. Как Федоров представляет себе воскрешение умерших? Он полагает, что "организм - машина", "соберите машину - и сознание возвратится к ней!"¹⁵ Это значит: необходимо буквально по атомам собрать каждое тело, т.е. разыскать все (!) частички, составлявшие когда-то организм конкретного человека. Поэтому ради успеха в деле воскрешения нужно оберегать все, что остается от людей, создавать "всенародный", "всеученый" музей. С этой точки зрения даже земледелие представляется сомнительным занятием, поскольку оно обращает прах предков в пищу потомков и продолжает рассеивание вещества живших прежде людей.

¹⁵ Здоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 366.

Н.Ф.Федоров был человеком религиозным, и это важно учитывать для понимания источников "философии общего дела". По его мнению, воскресение Христа является примером, которому обязаны последовать люди. Но уповать нужно не на божественное чудо, а на самих себя, на прогресс науки, на разум, данный Богом человеку. Задача достижения всеобщего братства может быть решена при условии религиозного воспитания людей в духе любви ко всем живущим и особенно - к "отцам", т.е. уже ушедшим из жизни. Всякая истинная религия и есть, по мнению Федорова, культ предков.

Во взглядах Н.Ф.Федорова своеобразно синтезировались архаичный славянский культ предков, о котором говорилось выше (см.: "Архетипы смерти"), и идеи современного естествознания. Очевидно, слияние этих двух "картин мира" обусловило появление федоровского космического проекта, а он, в свою очередь, способствовал рождению новых русских "грез о земле и небе". Видимо, в том, что русские, не самая передовая в техническом отношении нация, первыми вышли в космос, есть какая-то глубинная закономерность, а не каприз истории. В этом феномене можно видеть подтверждение той мысли, что определенный тип представлений о смерти влияет на образ жизни и исторический путь народа.

Идеи Н.Ф.Федорова нашли отклик у таких известных деятелей русской культуры, как Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой, В.С.Соловьев.

§ 2. Смерть - помеха всеединству

Под влияние идей великого русского утописта Н.Ф.Федорова Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) попал, ознакомившись в 80-е годы с его рукописными работами. В своем письме Федорову он писал: "Прочел я Вашу рукопись с жадностью и наслаждением духа, посвятив этому чтению всю ночь и часть утра, а в следующие два дня, субботу и воскресенье, много думал о прочитанном... Я со своей стороны могу признать Вас своим учителем и отцом духовным"¹⁶.

¹⁶ Соловьев B.C. Письма. СПб., 1909. Т. II. С. 345.

Философия В.С.Соловьева пронизана романтической мечтой о гармоничном, едином мире, в котором царили бы добро и красота. Он принципиально отвергал философские системы, которые опираются только на абстрактные логические построения (особенно гегельянство), и считал, что в основу философии должен быть положен "нравственный элемент". Своим главным делом Соловьев избрал оправдание "веры отцов" на "новой ступени разумного сознания".

Современное научное знание, по его мнению, открывает новые возможности для осуществления идеалов христианства. Наука установила, что в природе происходит эволюция, в процессе которой на основе чего-то простого и низкоорганизованного возникает нечто более сложное, высокоорганизованное и совершенное. Вещества и существа низшего уровня в ходе эволюции не исчезают, а объединяются, включаются в более совершенную деятельность: растения вбирают в себя неорганические вещества и физические воздействия; животные питаются растениями и к тому же "психологически вбирают в себя" ощущаемые явления; человек, сверх того, обнимает разумом даже то, что недоступно чувству; наконец, Бог обнимает и связывает все силой любви. Бог - это всеединство, которое есть, а мир природный и человеческий - это всеединство, находящееся в стадии становления. Эволюция - это не только процесс развития и совершенствования, но и процесс собирания вселенной. Человек появляется на одном из этапов эволюции, чтобы, употребляя свой разум, продолжить эволюцию и довершить ее созданием мирового всеединства, т.е. "царства Божия на земле", вернее - во всем мире. Задача человека состоит в преодолении несовершенства и зла в мире, в устранении всего того, что препятствует процессу воссоединения всех существ и Бога.

Из сказанного должно быть понятно, почему в философии В.С.Соловьева особое место занимают вопросы любви и смерти: первая является "силой" собирания всеединства, вторая - его разрушения.

Злом, по мнению философа "всеединства", является всякое разъединение. "Дурное начало" имеется и в неживой природе, оно действует как тяжесть, косность, отталкивание материальных элементов друг от друга; в органическом мире оно проявляется как смерть и разложение; и только в человеческом мире наконец силы разъединения уже осознаются как нравственное зло. Посему работа по преодолению зла должна затронуть не только межчеловеческие отношения, но и всю природу. Сущность зла Соловьев характеризует как перевес низших качеств над высшими во всех областях бытия, т.е. распад уже сложившегося единства на более простые, примитивные составные части. Из всех зол смерть - "крайнее зло".

Смерть - как дыра в сосуде, через которую даром уходят силы, потраченные на собирание единства. Эту дыру необходимо заткнуть, иначе добро и единство не смогут взять верх над злом и разложением.

Смерть - такое зло, которого не одолеть одной только религиозной проповедью и смирением (по этому поводу В.С.Соловьев полемизировал с идеей Л.Н.Толстого о "непротивлении" злу). Смиренное отношение к смерти дважды безнравственно. Во-первых, перед лицом смерти человек-эгоист и человек-альтруист оказываются одинаково бессильными, т.е. смерть упраздняет различие между добрым и злым. во-вторых, смерть не просто уравнивает доброго и злого, но, будучи разрушительной силой, выступает на стороне зла.

Смерть низводит человека на один уровень с животным, существом, стоящим на более низкой ступени эволюции. Люди умирают хотя и "с человеческим достоинством, но с животным бессилием"¹⁷. Слова "человек" и "смертный", замечает Соловьев, - синонимы. Почему-то к животным такую характеристику мы не применяем, хотя и они умирают! Но животное сознательно не борется со смертью и не может быть ею побеждаемо. Люди же, называя себя "смертными", словно упрекают свою участь, недостойную человека. Соловьева заинтересовала в сочинениях Ф.Ницше идея "сверхчеловека", и он по - своему переосмыслил ее: человечество, по его мнению, может и должно стать "сверхчеловечеством", победив свою смерть и тем самым возвысившись над животной природой, гнездящейся в самом человеке, каков он теперь есть.

¹⁷ Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. Т.2. М.: Мысль, 1988. С. 538.

Но возможно ли победить смерть? Разве не является она непреложным законом природы? Да, смерть "установлена" самой природой, однако в том же природном мире Соловьев усматривает и предпосылки одоления смерти. Так, он отмечает, что в живой природе смерть отдельной особи является условием нарождения и жизни ее потомства; это особенно очевидно у одноклеточных существ, которые размножаются разделением родительской клетки пополам. Однако по мере перехода от низших организмов к высшим действие закона размножения и смерти ослабевает: нарастает самостоятельность и сознательность индивидуальных существ, они все менее выступают в качестве всего лишь орудия, средства для поддержания рода. (Тут у Соловьева - скрытая полемика с Шопенгауэром.) Не видно ли отсюда, что само естественное развитие постепенно устраняет тиранию рода над особью? "Если природа в биологическом процессе стремится все более и более ограничивать закон смерти, то не должен ли человек в историческом процессе совершенно отменить этот закон?¹⁸ Каким конкретно образом наука решит проблему преодоления смерти, судить преждевременно - для Соловьева важно выяснить, что задача эта в принципе разрешимая.

¹⁸ Там же. С. 522.

Как и Н.Ф.Федоров, Соловьев уверен, что нужно не только найти средство для бессмертия живущих людей, но и воскресить всех ранее живших, ведь для живущих было бы безнравственно воспользоваться плодами культурного и научного прогресса, обеспеченного предшествующими поколениями, и не позаботиться о тех, кто обеспечил этот прогресс. В противном случае нравственные люди должны просто отказаться от эгоистического бессмертия для себя одних.

В связи с "всеобщим воскрешением" (т.е. воскрешением и праведников, и злодеев) возникает еще одна проблема: как возможно всеединство людей весьма разных и противоположных в нравственном отношении? Соловьев дает следующий ответ. Воскрешение и бессмертие всех людей произойдет не для того, чтобы точно такие же люди, какими они были в прежней жизни, теперь вели бы бесконечно ту же самую жизнь. Пустая, с точки зрения вечности, жизнь не достойна бессмертия. "...Для такой жизни смерть не только неизбежна, но и крайне желательна: можно ли без ужасающей тоски даже представить себе бесконечно продолжающееся существование какой-нибудь светской дамы, или какого-нибудь спортсмена, или карточного игрока?"¹⁹. "...Истинное спасение есть перерождение, или новое рождение, а новое рождение предполагает смерть прежней ложной жизни..."²⁰ И тут философ усматривает некоторое положительное значение смерти и зла: смерть является концом жизни смертной, т.е. животной, бессмысленной, недостойной вечности. Воскресение в вечную жизнь должно быть преодолением не только смерти, но и "смертной жизни".

¹⁹ Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. Т.2. М.: Мысль, 1988. С. 520. ²⁰ Там же. С.344.

Идеи, высказанные Н.Ф.Федоровым и В.С.Соловьевым по поводу смерти, значительно отличаются от того, что мы можем встретить в древней и современной западной философии. У этих представителей "русского космизма" не идет речь о том, что становится с "душой" человека после смерти. Проблема "загробного существования" или посмертного небытия, кажется, их вообще не интересует. Все их внимание сосредоточено на "здешнем", "посюстороннем" бытии. Здесь должно осуществиться царство Божие. И достанется оно людям не как дар свыше, а как их собственная победа над злом и смертью. В принципе у нас есть основания, чтобы скептично оценивать утопические проекты космистов, но прежде надо отдать им должное за тот мощный духовный импульс, который от них распространился на последующую русскую философию и на научно - технические изыскания.

Глава 5. ФЕНОМЕН СМЕРТИ В ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ОНТОЛОГИИ (М. Хайдеггер)

В творчестве Мартина Хайдеггера, одного из самых значительных философов XX столетия, центральное место занимает вопрос о смысле бытия, а феномен смерти играет важнейшую роль в прояснении этого смысла.

§ 1. "Определение" бытия небытием

Что значит "быть"? На этот вопрос невозможно дать логически корректный ответ; "быть" - значит "быть", "существовать"" тавтология оказывается неизбежной. Как отмечает сам Хайдеггер, еще Блез Паскаль (Pascal, 1623-1662) обратил внимание на то, что всякое определение понятия "бытие" связано с употреблением слова "есть" (бытие есть это или то), и выходит, что слово, подлежащее определению, неминуемо будет содержаться в его определении. Значит, понятие бытия неопределимо. И все же предпринятый Хайдеггером анализ понятия бытия позволяет прояснить его смысл.

Утверждать о существовании чего-либо (какой-то вещи, к примеру) можно лишь тогда, когда кто-то "видел" и засвидетельствовал, что "это" есть. (Далее, конечно, может возникнуть вопрос о достоверности свидетельства, вопрос гносеологический, но от него мы здесь абстрагируемся.) Выходит, что суждение о существовании чего-то предполагает вместе с тем еще и существование того, кто является свидетелем существования "чего-то". Таким образом, имеется существование двоякого рода: во-первых, существование вещей "самих по себе", "равнодушное", индифферентное к другому существованию, и, во-вторых, существование человека, свидетельствующего о другом существовании и о своем собственном.

Существование человека имеет особый статус по сравнению с существованием вещей. Это - понимающее существование. Для человека быть - значит понимать (т.е. придавать значение тому, что есть). Человеческое существование - "трансцендирующее", оно выходит за пределы себя - к другому существованию и осознает его как существующее.

Свое же собственное существование - тот факт, что он есть, человек принимает во внимание и осознает благодаря феномену смерти, в котором открывается, что человек может не быть. Иначе говоря, именно возможность не быть побуждает человека осмыслить, что же такое быть.

Пребывать в мире, быть живым - значит существовать к смерти. Человек, в отличие от других живых существ, способен осознавать свою смертность и тем самым - истину своего бытия, что он - есть. Когда человек "забывает" эту истину, его существование, как полагает Хайдеггер, не является подлинным. Оно становится подобным существованию вещей или живых существ, не сознающих того, что они есть, что они принадлежат бытию.

Своя собственная смертность открывается человеку в состоянии страха, или ужаса (Angsl)²¹. Общественное мнение обычно осуждает малодушие и трусость, но в данном случае Хайдеггер имеет в виду не пугливость, из-за которой человек способен забыть все на свете, в том числе и самого себя, а особое, тревожное состояние души, в котором человек пытается выйти из узкого круга сиюминутности и помыслить о своем существовании до крайнего возможного предела. Смерть как раз и есть этот предел, который придает какие-то очертания бытию, определяет его. Не помыслив своей смерти, невозможно осознать свое бытие, свое пребывание (Dasein)²² в мире и возвыситься к "подлинному существованию", достойному человека.

²¹ Термин Хайдеггера "Angsl" переводят словами "страх", "ужас". Пожалуй, второе слово - более подходящее, поскольку Хайдеггер имеет в виду не малодушный "испуг", а более глубинное состояние, основанное на "озабоченности".

²² Для характеристики человеческого бытия, очень своеобразного по сравнению с существованием вещей, Хайдеггер использует термин "dos Dasein". В немецком языке глагол sein означает "быть", "существовать", a "dasein" - "присутствовать", "быть налицо". Входящая во второе слово часть "da" имеет значение "там", "тогда", "вот", и потому при помощи нее указывается, что речь идет не о "бытии вообще", а о "бытии вот тут сейчас присутствующем". Хайдеггер использовал образованное от глагола существительное "das Dasein", чтобы обозначить, специфику бытия человеческого "я", которое неотделимо привязано к ускользающему мгновению времени, к нахождению "здесь" и "теперь". К хайдеггеровскому понятию "Dasein" очень трудно подобрать эквивалентное русское слово, поэтому переводчики предлагали разные варианты: "вот-бытие", "наличное бытие", "существование", "бытие-сознание", "присутствие". Мы будем обозначать понятие "Dasein" словом 'пребывание'. В русском языке, в отличие от немецкого, возможно различение совершенной и несовершенной формы глагола: "быть" и "бывать". Несовершенная форма этого глагола выражает незавершенность, неисполненность, неокончательность, нецелостность существования того, о ком идет речь. Именно эти особенности бытия человека хотел бы зафиксировать Хайдеггер в слове "Dasein". Поэтому мы используем слово "пребывание", образованное от "бывать" - несовершенной формы глагола.

§ 2. "Определение" небытия бытием

Люди обычно избегают мыслей о смерти. Это можно было бы объяснить "чисто психологически" - неприятностью подобных размышлений. Но Хайдеггер обосновывает свое объяснение "отступления" и "бегства" людской мысли перед смертью причинами, которые коренятся не только в "психологии", но и в бытии "люда" (das Man)²³. Безликий "люд" погружен в повседневные хлопоты о насущном, о вещах, а способ существования вещей, которыми озабочен "люд", становится для него эталоном понимания всякого сущего, в том числе и человека. В результате, бытие вещей заслоняет от "люда" совершенно особое бытие человека, - бытие временное, конечное и смертное (тогда как, напротив, бытие вещи безразлично к времени, своему концу и не подвержено смерти). Мир "люда" безличен, и потому он не знает смерти, ведь умирание - сугубо личный акт: умираю "я", а не "бессмертный" люд, и только "я" в состоянии осмыслить "возможность невозможности" дальнейшего пребывания в мире.

²³ Das Man - один из неологизмов М.Хайдеггера. Это существительное, образованное от неопределенного местоимения "man". Оно обозначает некое безликое "людство", чье мнение предписывает образ мышления и существования индивидам. Этот термин Хаидеггера мы переводим словом "люд".

Люди, зная о несомненности смерти, тем не менее не убеждены в ней. Несомненность смерти является лишь эмпирической, основанной на наблюдении смерти "другого". Тому, кто видит смерть "извне" - не свою собственную, принципиально не дано познать, является ли смерть совершенным окончанием пребывания, а может, она - лишь переход к какому-то иному существованию более высокого или низкого порядка. Вопрос такого рода Хайдеггер исключает из экзистенциального анализа ввиду его принципиальной неразрешимости. Можно констатировать лишь то, что несомненность смерти не является аподиктической²⁴.

²⁴ Аподиктический (греч. apodeiktikos) - достоверный, основанный на логической необходимости, неопровержимый.

Бок о бок с несомненностью смерти идет неопределенность ее "когда". Ввиду такой неопределенности люд относится к смерти как к чему-то отдаленному, а не свойственному самому пребыванию человека и возможному каждый миг.

Что же такое смерть? Хайдеггер характеризует экзистенциально - онтологическое понятие смерти следующим образом: "Смерть как конец пребывания (des Daseins) есть наиболее свойственная, безотносительная, несомненная и как таковая неопределенная, неопередимая возможность пребывания. Смерть есть как конец пребывания в бытии данного существующего к своему концу"²⁵.

²⁵ Heidegger M. Sein und Zeit. S. 258-259.

§ 3. Уклонение люда от подлинного бытия

По существу, умирание - это то, что происходит с нами повседневно, а не когда-нибудь однажды. Пребывать в мире - значит пребывать к смерти. Но люд скрывает от себя собственное бытие к смерти, вырабатывает способы успокоения перед ней. Смерть представляется как что-то приходящее извне, а не присущее самому повседневному пребыванию человека в мире. "Отступая" перед смертью, уклоняясь от ее подлинного понимания, люд к тому же негласно предписывает индивидам, как следует относиться к смерти: само помышление о ней считается позорным малодушием и мрачным бегством от мира. Равнодушие к смерти представляется желательной нормой. Самоохранение люда от мыслей о смерти доходит до того, что чья-нибудь смерть может казаться какой-то бестактностью с его стороны (для иллюстрации этой мысли Хайдеггер приводит в пример ситуацию, описанную Львом Толстым в "Смерти Ивана Ильича").

Конечно, узаконенное людом равнодушное отношение к смерти имеет какое-то положительное "психологическое" значение, но в бытийном плане оно вредно: "люд не позволяет возникнуть смелости к страху перед смертью"²⁶. Равнодушие отчуждает человека от истины собственного бытия. "Усредненный" индивид, послушный людскому мнению, избегающий понимания того, что он пребывает к смерти, обречен, по мнению Хайдеггера, вести "неподлинное существование", не способен к осознанному и свободному самоопределению в мире.

²⁶ Heidegger M. Sein und Zeit. S. 254.

Как видим, Хайдеггер, подобно Федорову и Соловьеву, выступает против равнодушного, "стоического" отношения к смерти, правда, в отличие от русских мыслителей, не делает отсюда вывода о необходимости переустройства мира и искоренения смерти.

Глава 6. АБСУРД И СМЕРТЬ (А. Камю)

Встречается мнение, будто люди, по своей воле уходящие из жизни, по большей части - "психически ненормальные". Философия не претендует на решение вопроса о состоянии психического здоровья самоубийц, а вот проанализировать "логические" и "онтологические" (бытийные) основания суицида она вправе. Именно этой проблеме посвящен "Миф о Сизифе. Эссе об абсурде" французского писателя и философа Альбера Камю (Camus, 1913-1960).

§ 1. Проблема самоубийства

Камю писал: "Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема - проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит, ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно"²⁷. Прочитав эти строки, читатель, возможно, засомневается: разве самоубийство - основной вопрос философии? Очевидно, говоря о самоубийстве, Камю имеет в виду связанную с этим проблему ценности жизни - действительно основополагающую проблему, от решения которой зависят ответы на другие вопросы.

²⁷ Камю А. Бунтующий человек. М.: Политиздат, 1990. С. 24.

В отличие от Хайдеггера, Камю не пытается выяснить, что такое смерть. Его интересует, почему некоторые "нормальные" люди отдают ей предпочтение перед жизнью (известно ведь, что есть немало людей, которые, если и не пытались уйти из жизни, то хотя бы задумывались об этом). "Внешних" причин и поводов для самоубийства бывает множество; Камю интересует не статистика, не процентное соотношение разных причин, а общая "философская" основа отказа от жизни. По его мнению, решение покончить с собой - это признание человека в том, что жизнь в его глазах сделалась непонятной, бессмысленной, абсурдной, что он стал чувствовать себя посторонним, в мире.

В какой-то момент человек может прийти к пониманию, что мир, другие люди существуют совсем не ради него, a сами по себе. Вселенной нет до нас дела, как ветру нет дела до цветочной пыльцы, которую он разносит. Мир в своей сущности всегда не то, что мы о нем думаем. Это мы связываем существование мира со своими целями, мы истолковываем, его по-человечески, приписываем ему смысл, но в действительности сам по себе он существует без всякого смысла и цели. Нашему уму непостижимо, почему и для чего существует мир, - знание (научно обоснованное) об этом невозможно. Человек жаждет найти Единое и Абсолют - нечто, способное придать существованию мира разумность и целесообразность, но научно - доказательное познание тут бессильно. "Ностальгия по Единому, стремление к Абсолюту выражают сущность человеческой драмы"²⁸, - пишет Камю. Если бы мир мог быть понятным, а еще лучше - мог бы любить человека, то мыслям о самоубийстве не было бы места.

²⁸ Камю А. Бунтующий человек. М: Политиздат, 1990. С. 32.

§ 2. Бунт "абсурдного человека"

Но мир чужд, безразличен к нашим стремлениям, и когда человек начинает это осознавать, он испытывает чувство абсурдности существования. Абсурден не мир сам по себе - он только внеразумен, иррационален. Чувство и сознание абсурда рождаются из столкновения между стремлением человека к счастью и пониманию, с одной стороны, и "молчанием мира" - с другой стороны.

Поскольку чувство абсурда держится на противостоянии двух сторон - мира и человека, оно исчезает, когда устраняется хотя бы одна из противостоящих сторон. От мира можно "отвернуться" (бездумие, "нирвана", пьянство, наркомания) или же можно устранить самого себя. "Помимо человеческого ума нет абсурда. Следовательно, со смертью исчезает и абсурд, как и все остальное"²⁹.

²⁹ Камю А. Бунтующий человек. М.: Политиздат, 1990. С. 39.

Однако самоубийство - ложный вывод из осознания абсурда. Камю подчеркивает, во-первых, что абсурд - это ясность, т.е. ясное осознание человеком того, что существование бессмысленно, и эта ясность делает человеку честь. А во-вторых, самоубийство не отменяет бессмысленности бытия, а только утверждает, поддерживает ее. Последовательное философское решение проблемы абсурда Камю видит в бунте против него. Человек, осознавший абсурд и не отворачивающийся от него (это и есть "абсурдный человек", по Камю), способен сам придать ценность своему существованию, не покоряться иррациональности Вселенной. Бессмысленность существования вселенной только подчеркивает величие человека, имеющего мужество по-человечески жить в этом мире. (Доктор Риэ и некоторые другие персонажи романа А.Камю "Чума" - художественное воплощение образа "абсурдного человека", ясно осознающего абсурд и способного возвыситься над ним.)

В завершение своего "Эссе об абсурде" Камю обращается к мифологическому образу Сизифа. Один из его "проступков" перед богами состоял в том, что он заковал в кандалы Смерть. Сизиф, презирающий богов, ненавидящий смерть и жаждущий жить, - "абсурдный герой". Он обречен богами без конца поднимать в гору камень, неизменно вновь катящийся вниз. Камень - символ бессмыслицы; участь Сизифа трагична, но "он тверже своего камня". "Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым"³⁰.

³⁰ Там же. С. 92.

Тема смерти представлена в литературе - философской и художественной - чрезвычайно широко, охватить все это многообразие не представляется возможным. За пределами нашего изложения остались, например, взгляды таких известных мыслителей, как Гегель, Ф.Ницше, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой, З.Фрейд, К.Ясперс, Ж.-П.Сартр, Э.Фромм.

К теме смерти примыкает и вопрос о бессмертии: благом или бедой оно явилось бы для человека? Ответ не очевиден. Вспомним хотя бы лермонтовского Демона, все пережившего и томящегося скукой вечности. С размышлениями по этому поводу можно познакомиться в работах К.Ламонта и Б.Уильямса, указанных в списке литературы.

Смерть - "ничто", о котором помыслено и сказано очень много, но тема эта, разумеется, не исчерпана ни теми, кто жил в минувших тысячелетиях, ни теми, кто живет сегодня. Но кое-что о смерти мы начинаем понимать все яснее, а именно: осознание нашей смертности учит нас "дорожить человеком, беречь его жизнь, щадить его душу"³¹. Быть может, на сегодняшний день главный итог многовекового опыта осмысления смертности человека следовало бы выразить пронзительной строкой Марины Цветаевой: "Послушайте! - Еще меня любите за то, что я умру".

³¹ Сухомлинский В.А. Потребность человека в человеке. М., 1984. С. 80.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ И КОЛЛОКВИУМОВ

1. Как у древних народов представления о смерти проявлялись в их образе жизни?

2. В чем сходство представлений о смерти в философии Платона и в брахманизме?

3. Какие аргументы Платон приводил в доказательство бессмертия души?

4. Каким образом, по Платону, следует готовиться к смерти?

5. Что, по мнению античных атомистов (Демокрит, Эпикур, Лукреций), происходит с душой после смерти тела?

6. Почему Эпикур считал, что глупо бояться смерти?

7. Как, по мнению Лукреция, страх смерти способствует развитию человеческих пороков?

8. Почему А.Шопенгауэр утверждал, что жизнь - это страдание, хотя он, как и всякий здравомыслящий человек, не мог не знать, что в жизни есть место также и удовольствиям?

9. В чем можно заметить сходство учения Шопенгауэра о мировой воле с древнеиндийскими учениями о Брахмане?

10. Что, по Шопенгауэру, смертно и что бессмертно в человеке?

11. Как Шопенгауэр объяснял причины и ошибочность страха смерти?

12. Какие нравственные идеи лежат в основе федоровского проекта победы над смертью?

13. Каким образом, по мнению Н.Ф.Федорова, осуществление проекта "общего дела" поспособствует преодолению распрей между людьми и установлению всеобщего братства?

14. Почему в проекте Федорова оказались связанными воедино задача победы над смертью и задача выхода человека в космос?

15. В каких соображениях проявился механицизм воззрений Федорова?

16. Каким образом в идеях Федорова проявились древне-славянские представления о смерти?

17. Как соотносятся в философии В.С.Соловьева идея "всеединства" и идея преодоления человеческой смертности?

18. Какие предпосылки для победы над смертью Соловьев видит в эволюции природы?

19. Почему Соловьев считал, что смерть унижает человека до уровня животного?

20. Сопоставьте суждения Шопенгауэра и Соловьева и определите, кому из них соответствуют следующие тезисы:

a. существование человеческого индивида должно быть ценным не только как средство для существования рода;

b. существование человеческого индивида имеет ценность только как средство для существования рода.

21. Чем различаются трактовки бессмертия у Шопенгауэра и Соловьева?

22. Всякая ли жизнь, по мнению Соловьева, достойна бессмертия?

23. Каким образом, с точки зрения М. Хайдеггера, феномен смерти помогает прояснить смысл бытия?

24. Как Хайдеггер объясняет склонность людей избегать мыслей о смерти?

25. Способность человека думать о своей смерти - это признак малодушия или смелости?

26. Почему Хайдеггер говорит, что для живущего человека смерть не "будет", а "есть"?

27. На каких основаниях Хайдеггер утверждает, что равнодушие человека к своей смерти скрывает от него истину бытия, удаляет его от "подлинного существования"?

28. Почему А.Камю называет проблему самоубийства основным вопросом философии?

29. Какую роль в помышлениях о самоубийстве играет чувство абсурда?

30. Что такое "абсурд" (в трактовке А.Камю)?

31. Кто такой "абсурдный человек"?

32. Что означают слова "абсурд - это ясность"?

33. Является ли самоубийство, по мнению Камю, решением проблемы абсурда?

34. Какой выход из ситуации абсурда предлагает Камю?

III. ОДИНОЧЕСТВО

Кто-то высказал мнение, что ад не так страшен, как одиночество: грешники, хотя и страдают там безмерно, однако "сообща". А вот мнение писателя Дж.Конрада: "В смерти нас пугает не то, что исчезнет сознание, - ведь не боимся же мы засыпать каждую ночь, а то, что мы останемся одни, в совершенной изоляции и полной темноте".

Художественная литература весьма богата описаниями переживаний одиночества (вспомним произведения М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, Д. Дефо, Дж. Лондона и др.). Что же касается философской литературы, то здесь тема одиночества представлена не столь широко. Можно заметить, что затрагивали эту тему философы не всех, а лишь некоторых эпох, или, вернее сказать, эта тема лишь в определенные эпохи "брала за живое", становилась "интересной" для философов. Лишь в XX веке проблема одиночества настолько близко подступила к человеку, что Н.А. Бердяев счел уместным назвать ее основной проблемой человеческой личности и философии человеческого существования¹.

¹ Бердяев H.A. Философия свободного духа. М., 1994. С. 267, 273, 283.

Объяснение этой волнообразности интереса к вопросу об одиночестве мы найдем в работе М.Бубера "Проблема человека".

Глава 1. ПУТЬ К ОДИНОЧЕСТВУ И САМОСОЗНАНИЮ (М.Бубер)

Центральная идея Мартина Бубера (Buber, 1878-1965), еврейского религиозного философа и писателя, - бытие как диалог между Богом и человеком, человеком и миром ("диалогический персонализм"). Проблему одиночества философ рассматривает в связи с проблемностью человеческого существования вообще.

§ 1. Одиночество и проблема человека

В человеческой истории бывали времена, когда люди не видели в самих себе непостижимой тайны. Мир и люди в нем казались более или менее понятными, не было места чувству тревоги перед неразрешимыми вопросами вроде "что я такое?", "почему я существую?", "для чего я существую?". Человечество просто было не готово к таким вопросам. Сознание должно дойти до какого-то критического пункта в своем развитии, чтобы заметить таинственность человеческого существования. Такой момент, по мнению Бубера, может наступить не раньше, чем человек осознает свое одиночество. Он пишет: "Более всего склонен и наилучшим образом подготовлен к самосознанию <...> человек, ощущающий себя одиноким, т.е. тот, кто по складу ли характера, под влиянием ли судьбы или вследствие того и другого остался наедине с собой и своими проблемами, кому удалось в этом опустошающем одиночестве встретиться с самим собой, в собственном "Я" увидеть человека, а за собственными проблемами - общечеловеческую проблематику. <...> В леденящей атмосфере одиночества человек со всей неизбежностью превращается в вопрос для самого себя..."²

² Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 164.

Кто же способен искать ответ на проблему человеческого существования? Те самые люди, которые прошли муку одиночества, смогли одолеть ее, сохранив при этом познавательную энергию, которую дает одиночество.

§ 2. Эпохи обустроенности и эпохи бездомности

В истории европейской мысли осознание бесприютности и одинокости человеческого существования возникло не вдруг и не сразу. Этот процесс углублялся от эпохи к эпохе, и с каждой ступенью, по мнению Бубера, одиночество становилось все холоднее и суровее, а спастись от него было все труднее.

Бубер различает в истории "эпохи обустроенности" (Behausheit)³ и "эпохи бездомности". В эпоху обустроенности человек чувствует себя органичной частью космоса - как в обжитом доме. В эпоху бездомности мир уже не кажется гармонически упорядоченным целым, и человеку трудно найти себе "уютное место" в нем, - отсюда чувство неприкаянности и "сиротства".

³ В другом варианте перевода понятие "Behausheit" выражено словами "домашняя эпоха".

Самочувствие обустроенности характерно, например, для мышления древних греков. Наиболее полное выражение оно нашло, как полагает Бубер, в философии Аристотеля. Мир тут представляется замкнутым пространством, этаким "домом", где человеку отведено определенное место. Человек тут - вещь наряду с другими вещами, наполняющими мир; он не кажется себе непостижимой тайной; он не гость в странном и непонятном мире, а обладатель собственного угла в мироздании. В рамках такого мировоззрения нет предпосылок для того, чтобы человек осознавал себя фатально одиноким. -

Первым, кто по - новому поставил вопрос о человеке - не как о вещи среди вещей, по мнению М.Бубера, был Августин Аврелий (354-430), живший в эпоху, когда под влиянием формировавшейся христианской картины мира рухнуло аристотелевское представление о шарообразном едином мире. Место погибшей сферической системы заняли два независимых и враждебных друг другу царства - царство Света и царство Мрака. Человек, состоящий из души и тела, был поделен между обоими царствами, стал полем битвы между ними, оказался как бы в подвешенном, бесприютном положении. "Что же я такое, Боже мой? Какова природа моя?" - вопрошает Августин. Он называет человека grande profundum, великой тайной. Именно эпоха бездомности могла побудить Августина удивиться бытию человека, не подобного прочим тварям вселенной и занимающего особое положение в мире.

Однако в дальнейшем христианская вера и мысль создали новый космический дом для одинокой души после-августиновского Запада. Христианство "обустроилось", его мир стал даже еще более замкнут, чем мир Аристотеля, ибо теперь не только пространство, но и время было представлено замкнутым, имеющим окончание в день Страшного суда. Строительство христианского "дома" увенчалось учением Фомы Аквинского (1225/1226-1274), в котором вопрос о природе человека уже не казался проблемой. "Антропологический вопрос снова удаляется здесь на покой, - пишет М.Бубер. - У обустроенного и беспроблемного человека едва ли проснется когда-нибудь желание очной ставки с самим собой..."⁴

⁴ Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 167.

В конце средневековья и начале Нового времени стройная картина мироздания вновь дрогнула. В философии Николая Кузанского (1401-1464) мир был представлен бесконечным в пространстве и времени, а Земля, следовательно, лишилась центрального положения. Довершил разрушение средневековой схемы Николай Коперник (1473-1543), без обиняков объявивший Землю рядовой планетой Солнечной системы. Земная твердь начала утрачивать роль незыблемого фундамента всего мира: она сама подвешена в невообразимой бесконечности. Человек в этом мире оказался беззащитным перед бездной бесконечности. Эту несоизмеримость человека со Вселенной "с непревзойденной и поныне ясностью" прочувствовал и выразил, по мнению М.Бубера, Блез Паскаль.

В результате перемен в мировоззрении, происшедших в Новое время, личность "стала бездомной посреди бесконечного". "...Был расторгнут изначальный договор Вселенной и человека, и человек почувствовал, что он в этом мире пришелец и одиночка". С тех пор "идет работа над новым образом мироздания, но не над новым мировым домом... Человеческого жилища из этой Вселенной уже не выстроить"⁵. Поколению, которому предстоит выработать новую космологию, придется, считает Бубер, отречься от всякого образа мироздания и жить в неизобразимом мире: imago mundi nova - imago nulla (новый образ мира - никакого образа). Космос Эйнштейна можно помыслить, но нельзя вообразить. Человек вынужден принять как факт свою бездомность и затерянность во Вселенной.

⁵ Там же. С. 170.

Еще одну попытку обрести философскую уверенность в мире предпринял Гегель. Его грандиозная философская система, однако, представляет собой "дом" только во времени, в истории, но не в пространстве; да и время у Гегеля не "конкретное" (живое, необратимое), а только мыслимое. "Мировой дом Гегеля восхитителен, - говорит Бубер, - в нем все можно объяснить, <...> но как жилье он никуда не годится. Рассудок утверждает его, слово - восхваляет, однако действительный человек сюда не вхож"⁶.

⁶ Там же. С. 177.

К.Маркс предложил не новую модель мира, а только новую модель общества - "дом", сооружаемый из производственных отношений. Бубер одобрительно отзывается о его концепции развития общественного бытия и вместе с тем указывает на то, что Маркс, вслед за Гегелем, учитывает лишь "мыслимое" (космологическое) время, не знающее необратимости человеческого выбора.

Наконец, XX век, с его глобальными потрясениями, вполне открыл человеку глаза на его бесприютное, негарантированное существование. М.Хайдеггер, назвавший язык домом бытия, уже не строит ни космического, ни социального "дома". У Хайдеггера одиночество человека мыслится как благо, позволяющее ему быть самим собой и противостоять обезличивающему влиянию "люда" (das Man). Одиночка Хайдеггера ищет общения только с самим собой.

Так М. Бубер излагает путь, приведший современную философию к представлению о фатальном одиночестве человека.

§ 3. Индивидуализм или коллективизм? - ложная альтернатива

Итак, XX век породил, по словам Бубера, "невиданное по своим масштабам слияние социальной и космической бездомности, миро- и жизнебоязни в жизнеощущении беспримерного одиночества. Личность чувствует себя одновременно и подкидышем природы, брошенным, подобно нежеланному ребенку, на произвол судьбы, и изгоем посреди шумного человеческого мира"⁷.

⁷ Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 228.

Есть ли выход из тупика одиночества? Реакциями на новую ситуацию бездомности оказались индивидуализм и коллективизм. Первая реакция - индивидуализм, - чтобы спастись от отчаяния, поэтизирует одиночество. Индивидуалист принимает его как рок и пытается внушить себе amor fati⁸ - "любовь к року". Это - иллюзорное решение, ведь чтобы справиться с ситуацией, одной лишь ее поэтизации недостаточно.

⁹ Amor fati (любовь к року) - выражение стоиков; у Ницше оно означает радостное принятие сверхчеловеком своей судьбы.

Вторая реакция - коллективизм - состоит в том, что личность, спасаясь от одиночества, пытается раствориться в каком-нибудь большом групповом образовании. Но это растворение само по себе не дает единения личности с личностью.

Эпоха индивидуализма, по мнению Бубера, уже миновала, а коллективизм находится на вершине своего развития, но и в нем уже видны признаки вырождения. Ни тот, ни другой не решают проблемы одиночества, и выбор одного из этих двух - это ложная альтернатива. Подлинным решением является "Третье" - диалогическое существование человека с человеком. Это "Третье" Бубер называет сферой "Между" (das Zwischen). Сфера "Между" - это как бы узкая кромка, на которой происходит встреча Я и Ты. Познание сферы "Между" и должно помочь человечеству в преодолении одиночества. (Подробнее о буберовской концепции диалогического существования мы поговорим в разделе "Коммуникация".)

Прежде чем обратиться к современным философским трактовкам феномена одиночества, ознакомимся с суждениями французского мыслителя XVII столетия, предвосхитившего ряд идей экзистенциалистов XX века и высказавшего "несвоевременные" мысли, удивительно созвучные нашей эпохе.

Глава 2. БЕГСТВО ОТ СЕБЯ В РАЗВЛЕЧЕНИЕ (Б. Паскаль)

Люди опасаются бывать наедине со своими мыслями и потому ищут спасения от одиночества в развлечении, - к такому выводу пришел Блез Паскаль. Он обратил внимание на какую-то несуразицу в поведении людей: вместо того чтобы предаваться праздному покою, о котором нередко им приходится мечтать, они неудержимо тянутся к "развлечениям", часто хлопотным, дорогостоящим и даже опасным для жизни (например, война). Эта странность весьма озадачивала философа, пока он не пришел к мысли: истинный смысл всяческих авантюр не в достижении тех целей, которые ставят перед собою люди, а в бегстве от самих себя. Люди почему-то опасаются оставаться наедине с собой.

§ 1. Неприкаянность человека во Вселенной

Причина тяги к развлечениям "коренится в изначальной бедственности нашего положения, в хрупкости, смертности и такой ничтожности человека, что стоит подумать об этом - и уже ничто не может нас утешить"⁹, - считает Паскаль.

⁹ Паскаль Б. Из "Мыслей" // Ларошфуко Ф. и др. Суждения и афоризмы. М.: Политиздат, 1990. С. 192. (Фрагмент 139).

Эти "хрупкость и ничтожность" человека открываются ему, когда он пробует понять, что такое "я", каково место человека в мире. "Ибо что такое человек во Вселенной? - спрашивает Паскаль. - Небытие в сравнении с бесконечностью, все сущее в сравнении с небытием, среднее между всем и ничем. Он не в силах даже приблизиться к пониманию этих крайностей - конца мироздания и его начала, неприступных, скрытых от людского взора непроницаемой тайной, и равно не может постичь небытие, из которого возник, и бесконечность, в которой растворяется"¹⁰.

¹⁰ Там же. С. 163. (Фрагмент 72).

Потрясенный тайной безмерного (человек) в безмерном (Вселенная), Паскаль после чрезвычайно плодотворной деятельности в области точных наук обратился к проблемам человеческого бытия и религии. В то время как интеллектуалы его века со страстью и упоением разгадывали загадки природы, ум Паскаля окунулся в тайну непостижимую, о которой природа никогда не даст ответа. "Меня ужасает вечное безмолвие этих пространств"¹¹, - признавался он.

¹¹ Там же. С. 208. (Фрагмент 206).

Непостижимая безмерность мира послужила для Паскаля тем зеркалом, в котором он увидел свое "я", возникшее однажды к бытию и падающее в бездну, перед которой человек одинок и ничтожен. Человек - всего лишь "мыслящий тростник" во Вселенной, и совсем не требуется всей ее невообразимой мощи, чтобы уничтожить его, - достаточно и ничтожнейшего ее движения. "Когда я размышляю о мимолетности моего существования, погруженного в вечность, которая была до меня и пребудет после, и о ничтожности пространства, не только занимаемого, но и видимого мной, пространства, растворенного в безмерной бесконечности пространств, мне не ведомых и не ведающих обо мне, - я трепещу от страха и спрашиваю себя, - почему я здесь, а не там, ибо нет причины мне быть здесь, а не там, нет причины быть сейчас, а не потом или прежде. Чей приказ, чей помысел предназначил мне это время и место?"¹²

¹² Паскаль Б. Из "Мыслей" // Ларошфуко Ф. и др. Суждения и афоризмы. М.: Политиздат, 1990. С. 192. (Фрагмент 205).

Вот вопросы, которые могут одолевать человека, когда он остается наедине с самим собой. Большинство людей, едва заглянув в глубины своего "я", спешат отвернуться, ибо при взгляде в себя теряется опора, "заложенный нами фундамент дает трещину, земля разверзается, а в провале - бездна"¹³.