За жизнь матерей. Великие открытия Игнаца Фюлепа Земмельвайса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Департамент здравоохранения Вологодской области

Бюджетное профессиональное образовательное учреждение Вологодской области

«Череповецкий медицинский колледж имени Н.М.Амосова»

РЕФЕРАТ на тему

«За жизнь матерей. Великие открытия Игнаца Фюлепа Земмельвайса»

по истории медицины

Выполнил студент: Малышева Алена Викторовна,

Форма обучения очная, 2 курс 5 группа.

Проверил: преподаватель истории медицины

Рожко Лариса Михайловна

Череповец 2016

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

НАЧАЛО МЕДИЦИНСКОЙ ПРАКТИКИ

ПЕРВОЕ ОТКРЫТИЕ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

ВТОРОЕ ОТКРЫТИЕ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

ТРЕТЬЕ ОТКРЫТИЕ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

ЧЕТВЕРТОЕ И ПЯТОЕ ОТКРЫТИЯ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

РЕАКЦИЯ НА ОТКРЫТИЯ МИРОВОЙ МЕДИЦИНЫ

ФИНАЛ ДРАМЫ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

История науки хранит память о великих открытиях, которые долго не признавали, объявляли ересью, об ученых, которых именовали фантазерами, глупцами, отступниками, лишали возможности продолжать исследования, всячески преследовали, травили, убивали. Среди этих героев науки не меркнет имя венгерского врача Игнаца Земмельвайса.

Когда-то словами «умерла при родах» заканчивались биографии многих женщин: их жизни уносила родильная горячка. Это воспринималось как судьба, с которой не поспоришь. Но нашелся человек, который бросил вызов злому року, висевшему над роженицами, и оказался победителем.

Едва ли не первым европейским медиком, отошедшим от широкопрофильной врачебной деятельности и целиком сосредоточившимся на акушерстве и родовспоможении, был австрийский врач, венгр по происхождению, Игнац Филипп Земмельвайс. Надо заметить, что в ту пору врачами были только мужчины, вопрос о женском высшем образовании, тем более медицинском, даже не ставился.

До начала XIX века вызов врача к роженице не только в консервативной Австрии, но и во всей просвещенной Европе вообще считался излишней роскошью. Родит - так родит, помрет - так помрет, не она первая, не она последняя. Бог дал - Бог взял, дело житейское. Разумеется, на высокопоставленных особ и представительниц богатых семейств эта прагматическая философия не распространялась. Только в эпоху наполеоновских войн родовспомогательные отделения стали возникать при крупнейших городских больницах Англии, Франции, Пруссии и Австрии. Впрочем, никакого особого статуса эти отделения не имели, специальной методики ведения пациенток там не разрабатывалось. Техника родовспоможения ограничивалась лишь познаниями штатных дежурных врачей, почерпнутыми ими из учебных руководств и личной практики. Из особенных методик использовались только манипуляционные приемы стимулирования особо тяжелых родов и известная с античных времен операция кесарева сечения. Но последняя, ввиду состояния тогдашней хирургии, не знавшей асептики и обезболивания, давала 90%-ную материнскую смертность.

Над женщинами словно тяготело ветхозаветное проклятие: «Умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей».

НАЧАЛО МЕДИЦИНСКОЙ ПРАКТИКИ

Австрийский акушер и хирург, Игнац Филипп Земмельвайс (Semmelweis, Ignaz Philipp) - один из родоначальников антисептики в медицине. Он сформулировал инфекционную теорию родильной горячки (послеродового сепсиса) и получил ее подтверждение экспериментальным путем.

Родился Игнац Земмельвайс в 1818 г. в венгерском городе Пеште и был пятым ребенком в семье преуспевающего коммерсанта. По окончании начальной школы и католической гимназии в Буде (Офен) Игнац поступил в Пештский университет на курс философии. Через два года по настоянию отца он переехал в Вену, чтобы продолжить образование в школе права. Однако юридическая карьера не очень прельщала юношу - ему больше нравилась медицина. Родители не стали препятствовать такому выбору сына, и он начал учиться в высшей медицинской школе при Венском университете. После года обучения вернулся в Венгрию, продолжив образование в Пештском университете. Однако очень низкий уровень преподавания медицины на родине вынудил Земмельвайса снова переехать в Вену. Его учеба совпала с началом возрождения естественных наук в Австрии. В Венском университете в то время работала целая плеяда известных ученых-медиков - Рокитанский, Шкода, Гебра, - которые оказали большое влияние на формирование взглядов Игнаца.

В 1844 г. по окончании медицинского факультета Венского университета он получил звание магистра акушерства и гинекологии, представив работу «De vita plantarum», а также получил специализацию по хирургии.

К 1846 г. Земмельвайс уже дважды прошел практический курс акушерства в Первой акушерской клинике и потому обратился к директору этого учреждения профессору Иоганну Клейну с просьбой о предоставлении ему места ассистента. Его приняли, но, как оказалось, лишь временно - предшественнику Игнаца доктору Брейту продлили договор еще на два года. К счастью, год спустя Брейт получил профессорскую кафедру в Тюбингене, и место ассистента окончательно было закреплено за Земмельвайсом.

Чтобы лучше выполнять свои обязанности, Земмельвайс еще раз прослушал два клинических курса, так как не считал себя достаточно квалифицированным в акушерстве. У штатного ординарного ассистента И. Земмельвайса было много обязанностей: осмотр каждой вновь поступившей женщины еще до утреннего обхода профессора, в послеобеденные часы демонстрация студентам беременных и родильниц и обучение будущих докторов навыкам акушерского обследования, а также проведение операций в любое время дня и ночи. И. Земмельвайс отдался любимому делу с энтузиазмом, поставив перед собой цель добиться совершенства в акушерстве. По свидетельствам современников, он был в этот период физически крепок, здоров и обладал невероятной работоспособностью. «Он был скромным и нетребовательным человеком с по-детски наивным и необычайно веселым характером. Общительный, преданный своим друзьям, он был полон доверия к тем людям, у которых предполагал честные убеждения. Но так же решительно, без оглядки, пренебрегая собственным положением, он выступал против низких, нечестных людей. Он был способен разойтись с человеком, который до этого был очень близок ему. И именно эта черта его характера в соединении с какой-то удивительной прямотой, даже беззастенчивостью в высказываниях, свойственной ему, возможно еще с будапештских времен, а может быть, привитая венским больничным жаргоном, позднее принесла ему массу личных неприятностей», - вспоминал один из коллег И. Земмельвайса.

В тот период, когда Земмельвай приступил к работе в клинике Клейна, ее родильное отделение было одним из крупнейших в мире, в год здесь происходило от 6000 до 8000 родов. Родильное отделение размещалось в одном из строений большого комплекса общедоступной больницы, представляющего собойсвоего рода маленький городок с многочисленными дворами и длинными фасадами больничных зданий. До 1833 г. родильное отделение было единым, с одним заведующим. В отделении проходили практику студенты и будущие акушерки. С 1833 г. ввиду переполнения отделение было разделено на две части. Одной по-прежнему руководил Клейн, а вторую было поручено вести Францу Бартшу, приглашенному из Зальцбурга, где он был профессором в акушерской школе. Летальность от родильной лихорадки в обеих частях отделения была примерно одинаковой, в 1833 - 1840 гг. у Клейна она составляла 6,56%, а в отделении Бартша - 5,58%.

Только в 1839 г. были разграничены клиники для студентов и для акушерок. В каждой из клиник был свой заведующий, свой вспомогательный персонал и своя система работы. Клиника для студентов была более новой, лучше оборудованной, чем клиника для акушерок. Вместе с тем обе клиники находились под общим руководством, территориально они были расположены рядом, имели общий вестибюль, общую кухню, прачечную, аптеку. Заведующим клиникой для студентов или так называемой первой клиникой стал Клейн, во главе второй клиники остался Франц Бартш. В клинике Бартша акушерки упражнялись на фантомах, практика на трупах была отменена. Обе клиники ежедневно чередовались в приеме беременных и рожениц.

С того момента, как родильное отделение было разделено на первую и вторую клиники, смертность от родильной лихорадки в клинике Клейна возросла сначала в 2, затем в 3, а в последствии в 5 раз, а в некоторые месяцы в 10 раз по сравнению с клиникой Бартша. И это явление совсем не было случайным, поскольку повторялось постоянно, из месяца в месяц, из года в год.

Доктору Земмельвайсу бросился в глаза огромный разрыв в количестве заболевших и умерших рожениц в этих двух отделениях. В первый месяц его работы в клинике из двухсот рожениц умерли тридцать шесть. Молодой врач пришел в ужас. Он никогда не предполагал, что столько женщин вынуждены платить собственной жизнью за рождение ребенка. Еще больше его потрясло то, что все врачи считали такое положение вполне нормальным. Согласно учениям того времени, женщины погибали от «атмосферно-космической» эпидемии, вызываемой невидимыми «миазмами», борьба с которыми была совершенно безнадежной. Никто не задумывался над тем, что в соседней клинике этого же госпиталя смертность была в несколько раз ниже. Условия были одинаковые, разве что в клинику Бартша не допускались студенты. Версии причин высокой смертности, по мнению коллег Земмельвайса, были совершенно абсурдными. Одни убеждали Игнаца, что Первая клиника пользуется дурной славой и роженицы, поступая туда, испытывают страх. Другие обвиняли в заболевании католического священника, который ходил с колокольчиком и расстраивал роженицам нервы. Говорили об особом контингенте этой клиники, состоявшем преимущественно из бедных пациенток. Заявляли о грубом исследовании рожениц студентами и о стыдливости женщин, поскольку им приходилось рожать в присутствии мужчин…

То, что в Первой клинике роженицы умирают чаще, было широко известно жителям столицы. Многие женщины умоляли Земмельвайса направить их во Вторую клинику, которая была и без того переполнена. Нередко беременные предпочитали рожать на улице, причем смертность после уличных родов была ниже, чем в клинике Клейна. Этот факт особенно озадачил доктора.

В некоторых родильных домах и отделениях летом смертность снижалась, зато в зимние и весенние месяцы достигала угрожающих размеров, так что нередко раздавались требования закрытия родильных домов или даже полного их уничтожения. Смертность в 10% считалась вполне нормальной, иначе говоря из 100 родильниц 10 умирало от родильной лихорадки. Смерть родильниц наступала очень быстро при типичных признаках септицемии и септикопиемии. Любопытно, что чем на более «научной» основе велась работа в родильном доме, тем больше там была смертность… Особенно угрожающим было положение в университетских клиниках, тогда как в клиниках акушерских школ смертность была значительно ниже.

В клинике Клейна с заболеваниями родильниц дело обстояло хуже, чем где-либо в другом месте. Здесь смертность достигала таких масштабов, что в медицинских кругах ее считали самой высокой в Европе. Общественность об этом знала. У входа в клинику и в самой клинике нередко разыгрывались душераздирающие сцены. Земмельвайс сам пишет об этом:

«Стоило приглядеться к ужасным сценам, когда женщины на коленях, ломая руки, умоляли, чтобы их выписали из клиники. Родильницы с пульсом, который невозможно было сосчитать, со вздувшимися животами, еле ворочающие сохнущим языком, т.е. тяжело больные пуэрперальной горячкой, за несколько часов до смерти уверяли, что чувствуют себя совершенно здоровыми, только для того, чтобы не подвергнуться врачебному исследованию, так как знали, что за ними приходит смерть».

Известно, что женщины, знавшие о приемных днях в клиниках Клейна и Бартша, иногда специально задерживались дома на один день, чтобы попасть в клинику после полуночи, когда прием начинался у Бартша.

Удивительно, что женщины, которым в силу обстоятельств приходилось рожать на улице, которых роды заставали в пути, в отсутствие врача или акушерки, почти никогда не заболевали родильной лихорадкой. Женщины, которые придя в родильное отделение, едва успевали занять койку, рожали без всякой подготовки, почти никогда не заболевали, тогда как женщины, тщательно подготовленные и обследованные врачом, напротив, часто заболевали и умирали от родильной лихорадки. Это была действительность, которая буквально провоцировала своей загадочностью.

Страх перед клиникой Клейна ширился с такой быстротой, что свидетели, в частности служащие других больничных отделений, относилась к служащим первой клиники с подозрением как к виновникам смерти многих женщин. Считалось, что именно этот страх служит причиной того, что многие роженицы заболевают родильной лихорадкой и умирают. Страх перед родильной лихорадкой был так велик, что, например, в пражской акушерской клинике, где смертность от родильной лихорадки была столь же угрожающей, смерть каждой женщины держалась в строжайшей тайне, трупы выносились из клиники ночью, с огромными предосторожностями отвозились в морг, и уже оттуда вместе с трупами из других больниц - на кладбище. Все это делалось, чтобы скрыть смертность от родильной лихорадки.

ПЕРВОЕ ОТКРЫТИЕ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

В то время родильная лихорадка становится постоянным спутником родов и по смертности из всех болезней занимает первое место; в то же время клиника Клейна - первое место среди всех родильных домов Европы по количеству умерших рожениц. По данным статистики, за 60 лет в XIX веке в одной только Пруссии от этой патологии умерли 363 624 роженицы, т.е. больше, чем за этот же период от оспы и холеры вместе взятых. Смертность 10% рожениц считалась вполне нормальной, а в отдельные годы родильная лихорадка уносила до 30% и более жизней женщин, рожавших в клиниках. Предполагалось, что эта болезнь носит эпидемический характер, при этом существовало около 30 теорий ее происхождения.

- Но ведь не может быть эпидемии, которая захватывает только одну половину здания и минует другую, - говорил Земмельвайс. Нигде во всем мире не было ни одной такой эпидемии! Более того, в месяцы, когда в клиниках безжалостно свирепствует родильная лихорадка, женщины, рожающие дома, нередко в убогих условиях и при отсутствии самого необходимого, умирают от родильной лихорадки лишь в отдельных случаях, в 5, в 10 раз реже, чем в специальных учреждениях.

Родильная лихорадка является не эпидемией, а эндемией. Она распространяется не везде, а только в родильных учреждениях. Это явилось первым великим открытием Земмельвайса, его первым основным положением.

Но почему вспыхивают эпидемии? Может быть причиной служат местные условия? Непригодные помещения? Скверный воздух в больнице или плохо выстиранное белье, неправильное питание, неправильные методы обследования? Где следует искать причину?

Земмельвайс писал: «Мной овладевала безысходная тоска, когда я слушал звонок у своей двери. Из груди моей вырывался невольный стон сострадания и жалости к несчастным, вновь и вновь погибавшим по никому не известной причине».

Между тем методика родовспоможения в обеих клиниках была одинаковой. В чем же крылась причина высокой смертности? Более двух лет Земмельвайс мучительно думал над этим вопросом, непрерывно наблюдая смерть рожениц.

ВТОРОЕ ОТКРЫТИЕ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

В ноябре 1846 г., после новой грозной волны смертности от родильной лихорадки, клинику Клейна посетила очередная официальная комиссия, которая пришла к неожиданному решению и постановила уменьшить число практикующих в клинике студентов - иностранцев от 42 до 20. Это было сделано потому, что студенты вообще подозревались в том, что они грубо проводили обследования и не считались со стыдливостью женщин.

После этого решения смертность заметно снизилась, однако через несколько месяцев смертность снова увеличилась при том, что количество студентов осталось прежним.

Земмельвайс долго ломал над этим голову, пока не пришел к выводу, что смертность упала временно. Снова начались моральные страдания Земмельвайса. Проблема родильной лихорадки не переставала его мучить. Ни на чем другом он не мог сосредоточить свои мысли. Каждый день приносил несколько свежих трупов женщин, бесплодное исследование которых приводило его в отчаяние. Позднее он писал об этом времени: «Все было сплошным вопросом, все было необъяснимым, лишь количество умерших неизменно было реальным».

Земмельвайс был во власти своих мыслей, сосмнений, все новых и новых предположений. Он непрестанно при патологических вскрытиях пытался найти что-то новое. С каждым днем он все детальнее определял прижизненные признаки родильной лихорадки и старался сопоставить их с картиной патологоанатомического вскрытия. И чем больше он пытался распознать причины возникновения родильной лихорадки у живых женщин, чем больше он искал причины при вскрытии трупов, чем больше размышлял и сопоставлял, тем больше женщин продолжало умирать и тем больше нарастало отчаяние Земмельвайса.

Точки над «i» расставила смерть близкого друга Земмельвайса профессора судебной медицины Якоба Колетшки (1847). Его случайно ранил скальпелем студент при проведении вскрытия - профессор тяжело заболел и вскоре умер. Один из биографов Земмельвайса писал: «Смерть Колетшки Земмельвайс перенес исключительно тяжело. Но на него подействовала не столько сама смерть друга, сколько тот факт, что он умер от ранки, порезавшись при вскрытии трупа; причем, что очень важно, трупа женщины, умершей от родильной лихорадки. Поэтому Земмельвайс решил тщательным образом изучить протокол вскрытия трупа Колетшки». Вскрытие показало точно такую же картину, как и вскрытия женщин, умерших от родильной лихорадки. «В том возбужденном состоянии, в котором я тогда находился, - вспоминал Игнац, - мне вдруг с неопровержимой ясностью пришло в голову, что болезнь, от которой умер Колетшка, идентична той, от которой на моих глазах умерло столько женщин... Эти мысли преследовали меня и днем, и ночью... Постепенно стала выкристаллизовываться уверенность в том, что его смерть и смерть многих сотен женщин, сведенных в могилу родильной лихорадкой, имеет одну и ту же причину... Заболевание и смерть Колетшки были вызваны трупными веществами, занесенными в кровеносные сосуды... И здесь передо мной неизбежно возник вопрос: а разве не может быть так, что женщины, погибшие от этой же болезни, заболевали именно при попадании трупных веществ в сосуды? Ответ напрашивался сам собой: разумеется, да! Ибо профессора, ассистенты и студенты немало времени проводили в морге за вскрытием трупов, и трупный запах, очень долго сохраняющийся на руках, свидетельствует о том, что обычное мытье рук водой с мылом еще не удаляет всех трупных частичек. Чтобы обезвредить руки полностью, я начал использовать для мытья хлорную воду. То же было вменено в обязанность каждому студенту перед обследованием родильницы И если в мае 1847 г. (обязательное мытье рук хлорной водой было введено во второй половине мая) умерло 12,24% наших родильниц, то в последующие 7 месяцев смертность упала примерно до 3,04%, а еще позднее, в 1848 г., составила всего лишь 1,2%, т.е. 45 смертных случаев на 3556 родильниц. Два месяца в 1848 г. (март и август) оказались полностью чистыми - ни одна родильница в эти месяцы не умерла, причем все эти успехи оказались возможными в то время, как ни одно из условий, выдвигающихся ранее в качестве возможных причин родильной лихорадки, не было в клинике изменено».

Смерть Колетшки, ее причины, установление ее генетического тождества со смертью от родильной лихорадки - все это явилось второй огромной важности ступенью в логическом развитии учения Земмельвайса.

ТРЕТЬЕ ОТКРЫТИЕ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

Ход мыслей Земмельвайса по возникновению родильной лихорадки был примерно следующий: по мере течения родов, половые органы могут быть многократно травмированы, особенно если роды продолжительны, как это часто наблюдается у первородящих женщин. Эти травмы возникают на шейке матки и в маточном зеве в период раскрытия, иногда даже в конце беременности. Если в такую ранку попадет трупный яд, наступит заражение. Этот яд заносят в ранку руки обследующего женщину врача, который перед этим вскрывал трупы, и на его руках оставался трупный яд, о чем свидетельствует запах, очень долго сохраняющийся на руках вскрывавшего труп. Наши врачи и студенты прямо из морга приходят осматривать рожениц и родильниц. Следовательно, мы сами вносим трупный яд в организм женщин и через систему плацентарного кровообращения - в организм детей, мы сами их заражаем и сами являемся виновниками всех ужасов родильной лихорадки.

Один из учеников Земмельвайса через 13 лет после открытия истинных причин родильной лихорадки писал: «Анатомический театр является единственным местом, где студенты могут встречаться и проводить время в ожидании вызова в акушерскую клинику. Чтобы убить время, они нередко занимаются на трупах или с препаратами... А когда их вызывают в клинику на противоположной стороне улицы, они отправляются туда, не проделав никакой дезинфекции, часто даже просто не вымыв руки... При таком положении роженицы могут с тем же успехом рожать прямо в морге. Студенты переходят улицу, вытирая руки, еще влажные от крови, носовыми платками, и прямо идут обследовать рожениц... Вполне понятно, почему на собрании врачей клиники медицинский инспектор Граца воскликнул: «В сущности говоря, акушерская клиника представляет собой не что иное, как учреждение для массовых убийств...». По статистике, с введением патологической анатомии как обязательной дисциплины смертность от родильной лихорадки повысилась в клиниках в пять раз, и эти данные имелись у Земмельвайса.

Земмельвайс был совершенно убежден в правильности своих выводов, и поэтому установил в клинике новый режим: он сам перестал бывать в морге, а обследования родильниц ограничил лишь необходимым минимумом.

До этого времени каждую родильницу обследовали 5, нередко 10 и даже 15 студентов. Этому был положен конец. Тот, кто прикасался к трупам, имел право обследовать родильниц лишь на следующий день.

Затем Земмельвайс распорядился, чтобы каждый студент по окончании работы в морге, тщательнейшим образом мыл руки щеткой с мылом. Однако запах, который Земмельвайс считал показателем присутствия трупного яда, все же сохранялся даже при самом тщательном мытье рук. Поэтому Земмельвайс потребовал, чтобы каждый, кто входит в соприкосновение с беременными или родильницами, обязательно мыл руки перед этим хлорной водой.

Мытье рук с помощью хлорной извести Земмельвайс считал вполне достаточным для уничтожения трупного яда, и в том случае, когда ему или студентам приходилось обследовать по несколько родильниц подряд, то последующее мытье рук он ограничивал мылом и простой водой.

Это явилось третьим важным этапом в борьбе Земмельвайса против родильной лихорадки. Этим этапом были заложены основы антисептики в акушерстве ив медицине вообще.

Победа! Земмельвайс полагал, что он - у самой цели. Так же считали Шкода, Рокитански и Гебра, которые с глубоким пониманием и искренним человеческим участием следили за каждым шагом Земмельвайса в его борьбе со смертью матерей.

ЧЕТВЕРТОЕ И ПЯТОЕ ОТКРЫТИЯ ЗЕММЕЛЬВАЙСА

антисептика земмельвейс родильный горячка

Теперь Земмельвайс уяснил для себя целый ряд деталей, которых до сих пор он не мог объяснить. Так, женщины, у которых в период раскрытия преждевременно наступал разрыв плодных оболочек, а в большинстве случаев это происходило у первородящих, заболевали родильной лихорадкой несравненно чаще, чем роженицы, у которых плодный пузырь вскрывался своевременно. Это случалось настолько закономерно, что Земмельвайс нередко мог студентам предсказать смерть той или иной пока еще совершенно здоровой родильницы. Наоборот, женщины, у которых имели место быстрые или преждевременные роды, заболевали крайне редко. Впрочем, это наблюдение принадлежало не только Земмельвайсу, оно было общеизвестным.

Профессор Симпсон считал твердым доказательством того, что смертность от родильной лихорадки находится в прямой зависимости от продолжительности родов. Если роды длятся более 24 часов, следует ожидать, что родильница заболеет родильной лихорадкой. Земмельвайс все больше убеждался, что чем дольше женщина рожает, а значит, чем чаще ее исследуют и чем больше манипуляций проводится в области половых органов, тем чаще туда вносятся ядовитые вещества.

Наконец, теперь легко можно было понять, почему не заболевали женщины, рожавшие на улице или в пути, - они вообще не подвергались влагалищному исследованию.

Однако начались рецидивы повышенной смертности от родильной лихорадки. Наиболее серьезный рецидив повышенной смертности родильниц произошел в октябре 1847 г. В родильной палате лежало 12 родильниц, у одной из которых был рак шейки матки. Земмельвайс сначала исследовал ее, а затем остальных 11. Между отдельными обследованиями он мыл руки только с мылом, не пользуясь хлором, будучи уверен, что только трупный яд может внести инфекцию. Все 12 женщин заболели родильной лихорадкой, выжила только одна.

Из этого Земмельвайс сделал свой четвертый основной вывод: родильную лихорадку вызывает не только трупный яд, но также яды разлагающихся тканей живых людей. И в этом случае руки следует обеззараживать точно так же, поскольку родильная лихорадка является лишь частным случаем раневого сепсиса.

А вскоре, в ноябре, Земмельвайс пришел еще к одному весьма важному выводу. В клинику привезли роженицу с гангреной колена. Родильницы, лежавшие с ней в одной палате, заболели легкой формой родильной лихорадки. И тогда Земмельвайс пришел к выводу, что не только руки врача, но и воздух может быть переносчиком болезнетворного начала. Таков был пятый основной вывод Земмельвайса.

РЕАКЦИЯ НА ОТКРЫТИЯ МИРОВОЙ МЕДИЦИНЫ

В результате всех сделанных выводов в 1848 г. в клинике, где он работал, примерно из трех с половиной тысяч рожениц умерли только сорок пять. Игнац Земмельвайс предвидел резонанс, который должно было вызвать его открытия, - ведь главной причиной болезни он объявлял самих врачей. Нетрудно было догадаться, как отнесутся к этому коллеги. Поэтому поначалу он хотел внедрить свой метод наиболее деликатным путем - через частные письма во все известные ему клиники Европы. Лишь после завоевания признания его идеи должны были стать доступными широкой публике.

Земмельвайс и его ученики стали посылать письма в различные европейские родильные дома с описанием новой методики и результатов ее применения, а также обратились к ученым с мировым именем - Вирхову, Симпсону и др. К сожалению, это лишь вызвало раздражение в медицинских кругах. В глазах мировой профессуры он был молодым и малоопытным провинциальным врачом, слишком мелкой фигурой для того, чтобы учить и, более того, чего-то требовать. Кроме того, его открытие резко противоречило большинству тогдашних теорий. Именно поэтому его письма не производили на мировую медицинскую общественность практически никакого действия. В сущности, все оставалось по-прежнему: врачи не дезинфицировали руки, пациентки умирали, и это считалось нормой.

Открытие Земмельвайса, по сути, являлось приговором акушерам всего мира, продолжавшим работать старыми методами. Оно превращало врачей в убийц, своими руками в буквальном смысле заносящих инфекцию. Это и явилось основной причиной, по которой методика Земмельвайса была резко и безоговорочно отвергнута. Несмотря на то, что смертность в клинике резко снизилась, в 1849 г. место ассистента профессора Клейна занял Карл Браун, приверженец «атмосферно - космической» теории родильной горячки. Игнац Земмельвайс за «вызывающую деятельность» был уволен.

Специально для получения права преподавания в медицинской школе Земмельвайс выступил с двумя публичными лекциями о родильной горячке, которые были восприняты с большим интересом на заседаниях общества венских врачей под председательством Карла Рокитанского. По мнению самого автора, наконец-то он сам «созрел» для того, чтобы лично сделать официальное сообщение о причинах родильной горячки и мерах ее профилактики. К сожалению, несмотря на огромный успех, в медицинской печати это событие было освещено крайне негативно.

В это же время Игнац подал прошение на место доцента по акушерству. Ответ затянули благодаря противодействию профессора Клейна. И только в октябре 1850 г. ему присвоили звание приват-доцента. Однако само назначение сопровождалось различными ограничениями и происходило в условиях продолжающейся травли и критики его взглядов на происхождение родильной горячки. Согласно изданному министерством образования циркуляру, приват-доцент имел право преподавать акушерство студентам только на манекене (фантоме). Это было совершенно справедливо воспринято доктором как очередное оскорбление.

Испытывая большие финансовые затруднения, Земмельвайс был вынужден покинуть австрийскую столицу и вернуться в Пешт.

В Венгрии Игнац застал еще более реакционную среду, чем в Вене. Однако несмотря на неблагоприятную для человека либеральных взглядов политическую атмосферу, в мае 1851 г. он сумел получить весьма почетное место руководителя акушерской клиники в Пештском госпитале Св. Роха. Когда Земмельвайс принял эту клинику, эпидемия родильной горячки была там в самом разгаре. Но благодаря принятым им мерам очень быстро материнская смертность снизилась до уровня 0,85%, в то время как в Вене и Праге этот показатель составлял 10-15%.

Постепенно жизнь Игнаца вошла в спокойное русло. Он женился. Один за другим родились пятеро детей. Проблем с содержанием большой семьи у него не возникало, поскольку выручала весьма обширная частная практика. Его идеи в Венгрии были приняты и даже поддержаны на правительственном уровне. Во все клиники были направлены циркуляры с указанием о необходимости введения профилактики родильной горячки по Земмельвайсу. Впоследствии он даже получил приглашение из Цюриха возглавить кафедру акушерства. Однако отвергшая его Вена по-прежнему была холодна и агрессивна по отношению к нему. В 1855 г. Игнац Земмельвайс получил место профессора Пештского университета. Вскоре метод стерилизации рук хлорной известью был с успехом внедрен в родильном доме при университете. Ученый публикует в европейских журналах серию статей, посвященных родильной горячке и методу ее профилактики. В 1861 г. выходит его монография «Этиология, сущность и профилактика родильной горячки». Книга сумела убедить лишь немногих, целый ряд выдающихся медиков остался противником нового учения. Более того, они открыто критиковали его теорию как несостоятельную и не имеющую научного подтверждения.

Профессор Земмельвейс с 1858 по 1860 год опубликовал ряд статей о родильной. Книга Земмельвейса сумела убедить немногих, целый ряд выдающихся специалистов остались противниками учения Земмельвейса. Некий молодой ассистент опубликовал работу о родильной горячке, в которой исказил точку зрения Земмельвейса. Это сочинение получило награду Вюрцбургского медицинского факультета.

В период 1861-1862 гг. профессор Земмельвайс написал пять открытых писем, которые адресовались самым знаменитым врачам-акушерам разных стран, с разъяснением своей позиции и резкой критикой тех, кто отвергал его рекомендации. В этих публикациях он крайне резко отзывается о виднейших акушерах Европы того времени, называя их невеждами и безответственными убийцами: «...в 1864 г. исполняется 200 лет с тех пор, как родильная лихорадка начала свирепствовать в акушерских клиниках, - пришла пора положить этому конец. Кто виноват в том, что через пятнадцать лет после появления теории предупреждения родильной лихорадки рожающие женщины продолжают умирать? Ни кто иной, как профессора акушерства». В последнем открытом письме автор угрожал, что обратится ко всему обществу с предупреждением об опасности, которая исходит от акушеров, не моющих свои руки перед исследованием беременных женщин.

Ученых, к которым обращался Земмельвайс, шокировал его тон. Многочисленные оппоненты не заставили себя долго ждать. В европейских журналах вышло несколько негативных отзывов в адрес его книги, против самого новатора восстали все светила медицинского общества Европы. Для опровержения его теории активно использовались фальсификация и подтасовка фактов. Некоторые врачи, вводя у себя в клиниках «стерильность по Земмельвайсу», не признавали этого официально, а в своих отчетах снижение смертности объясняли внедрением собственных теорий, например улучшения проветривания палат. Были и такие специалисты, которые подделывали статистические данные. А позже, когда теорию Земмельвайса начали признавать, естественно, нашлись ученые, оспаривавшие приоритет открытия.

Окончательный ее разгром был устроен на Общегерманской конференции врачей и ученых-натуралистов. К сожалению, среди наиболее яростных критиков идей Земмельвайса был и великий реформатор Рудольф Вирхов.

ФИНАЛ ДРАМЫ

За всю жизнь Земмельвайсу не удалось добиться ничего, кроме отчуждения и озлобленности коллег. Упрямый и непоколебимый ранее дух был сломлен. Постепенно он перестал интересоваться вопросами материнской смертности, потерял интерес к работе в клинике, у него развилась депрессия. В 1865 г. он был окончательно признан безнадежно душевнобольным и помещен в частную психиатрическую клинику, где по официальной версии умер через две недели от генерализованного сепсиса.

О докторе Игнаце Филиппе Земмельвайсе написано довольно много биографического материала, однако истинные драматические обстоятельства его смерти не были известны вплоть до 1979 г. После тщательного исследования архивов было установлено, что он действительно в течение нескольких лет страдал психическим заболеванием. Имеются сведения, что его коллега по Пештскому университету Янош Баласса составил документ, согласно которому было рекомендовано направить Земмельвайса в психиатрическую лечебницу. 30 июля 1865 г. Фердинанд Риттер фон Гебра обманом завлек его посетить сумасшедший дом в Лазаретгассе под Веной. Когда Земмельвайс все понял и попытался улизнуть, сотрудники лечебницы избили его, надели на него смирительную рубашку и поместили в темную комнату. В качестве лечения ему прописали слабительное и обливания холодной водой.

На фоне обострения заболевания он был жестоко избит медицинским персоналом. По некоторым данным, доктор Земмельвайс скончался именно от повреждений и травм, нанесенных ему в результате побоев (Nuland S.B. 1979).

Незадолго перед тем, как попасть в сумасшедший дом, во время одной из последних своих операций Земмельвайс порезал палец правой руки. После панариция у него развился абсцесс грудных мышц, прорвавшийся в плевральную полость. Он скончался 13 августа 1865 г. в возрасте 47 лет, проведя последние дни своей жизни в лечебнице для душевнобольных. При вскрытии у него была обнаружена водянка головного мозга, которая могла возникнуть и вследствие черепно-мозговых травм, полученных во время «лечения».

Смерть Земмельвайса вызвала очень мало откликов в мировой печати. Крайне сухо отозвалась венская медицинская пресса, некрологи появились только в двух изданиях, а в пражском журнале за 1865 и 1866 гг. не было сказано даже и двух слов. Много места памяти покойного Земмельвайса посвятили венгерские журналы, научные общества и университеты в Венгрии.

И когда 15 августа Земмельвайс отправился в свой последний путь - на венское кладбище, характер этого погребения не соответствовал величию человека, обретшего бессмертие в истории прогресса человечества, человека, о котором можно сказать, что он победил смерть.

Среди присутствующих на похоронах были Рокитански, Ридель, Хельм; Шкоды и Гебры не было. Из числа бывших противников Земмельвайса поклониться его памяти пришли оба брата Брауны и Шпэт.

На похоронах Земмельвайса не присутствовали ни родственники, ни его коллеги по Пештскому университету.

Окончательно и повсеместно учение Земмельвайса получило широкое признание только после его смерти. Более того, долгое время врачи, применявшие методику стерилизации рук и хирургических инструментов хлорной водой, старались не афишировать этого, чтобы не навлечь на себя гнев медицинской профессуры.

Земмельвайс сделал открытие, разработал и подтвердил свою теорию и отчасти успел внедрить ее при жизни. Своими письмами и монографией он заставил врачебный мир помнить о необходимости предоперационной дезинфекции рук, и внедрение метода, которое происходило уже после его смерти, было фактически подготовлено всей его жизнью.

Многие исследователи обвиняют Земмельвайса в медлительности и нерешительности - на протяжении 11 лет он не опубликовал никаких материалов. Но было ли это медлительностью? Ведь помимо того, что он руководствовался профессиональной этикой, все это время он проверял и перепроверял себя, прежде чем опубликовать свои рекомендации. Эти годы проверки не были для Земмельвайса непредвиденной задержкой на пути к славе. Это было время очень плодотворного кропотливого труда. Он готов был тратить и время, и деньги, лишь бы научный мир прислушался к нему. Немецким врачам, например, он предложил организовать за свой счет семинар, на котором он смог бы обучить их своей методике, но коллеги отказались. Характерно также то, что дольше всех сопротивлялись нововведению именно врачи пражской школы, у которых смертность была самой высокой в Европе.

Две сотни лет лучшие умы медицинского мира Европы изыскивали способы борьбы с родильной лихорадкой. От методики обработки рук раствором хлорной извести до идеи общей антисептики оставался лишь один шаг, и шаг этот сделал английский хирург Джозеф Листер только через 18 лет после открытия Земмельвайса. В 60-х годах Листер независимо от Земмельвайса разработал методику антисептической обработки рук, хирургических инструментов и раневых поверхностей карболовой кислотой (фенолом) и опубликовал свои первые статьи по этой теме в журнале Lancet. Методика Листера также встретила сопротивление в ученых кругах. Но так как он обладал большим влиянием и хорошими связями, то вскоре антисептику стали широко практиковать по всей Европе. Через пять лет после открытия общей антисептики Листер уже был в зените славы. То, на что Земмельвайсу не хватило жизни, Листеру удалось достичь за пять лет.

Сегодня трудно представить себе медицину без антисептики. Казалось бы, ее необходимость доказана не только современными научными знаниями, но она происходит даже из представлений об элементарной человеческой чистоплотности. Тем не менее, в свое время внедрение методики Земмельвайса вызвало жесточайшее сопротивление со стороны научного сообщества. Потребовались десятилетия тяжелейшей борьбы. Доктору Земмельвайсу эта борьба стоила жизни.

В 1891 г. тело Игнаца Земмельвайса перевезли в Будапешт. На пожертвования врачей всего мира в 1906 г. ему поставили памятник, надпись на котором гласит: «Спаситель матерей».

В доме, где в Будапеште жил Земмельвайс, работает Музей истории медицины Земмельвейса.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Значение открытий Земмельвайса огромно, и память о нем сохранится надолго. Когда в Будапешт приехал Листер, бывший тогда в самом разгаре славы, он был неприятно поражен, увидев, что в Будапеште не осталось даже и следов того, что недавно здесь жил и работал Земмельвайс.

Потребовалось еще много сделать, прежде чем было полностью освящено о, что сделал Земмельвайс для человечества.

По причине того, что кладбище в Вене было разрушено, прах Земмельвайса был перевезен в Венгрию и торжественно захоронен в Будапеште. Старый ученый из Иены Шульце, который знал Земмельвайса лично, в своей надгробной речи сказал, что «…в начале 60-тых годов он специально побывал в Будапеште, чтобы выразить свое уважение человеку, заслуги которого ценил выше всего».

В 1891 г. несколько выдающихся венгерских врачей, среди которых был и молодой Вильмон Тауфер, позднее всемирно известный венгерский акушер и гинеколог, обратилиськ ученому совету медицинского факультета будапештского университета с призывом: «Прах Земмельвайса, наконец, почиет в венгерской земле. Мы призываем ученый совет воздать должное покойному сооружением памятника…»

Открытие памятника явилось важным международным событием для всего культурного мира, по этому поводу была выбита медаль. Представители многих стран и народов возложили венки у подножия памятника. Затем в университете состоялось торжественное заседание, на котором Янош Барсони произнес речь. Речи, посвященные памяти Земмельвайса, на этом заседании произнесли многие ученые из разных стран. Это заседание послужило как бы сигналом к началу изучения жизни и деятельности Земмельвайса.

С историей возникновения памятника Земмельвейсу связана одна любопытная деталь. Жена Лайоша Штробля ожидала рождения ребенка как раз в то время, когда ее муж получил заказ на изготовление памятника Земмельвайсу, памятника, который бы символизировал величие Земмельвайса и значение дела его жизни для всего человечества. Во время родов, которые принимал профессор Иштван Тот, Штробль в страхе и волнении не мог найти себе места. Тогда Тот обратился к нему со следующими словами: «Будьте совершенно спокойны, дорогой маэстро. Хотя сама природа заставляет женщину страдать во время родов, это не значит, что ей что-либо угрожает. Земмельвайс своей гениальной проницательностью показал нам правильные пути и методы, и сегодня уже ни жизни матери, ни жизни ребенка не угрожает опасность, которая таилась всюду до Земмельвайса».

Сознание долга перед Земмельвайсом, чувство признательности к нему, вдохновило скульптора на создание замечательного памятника. На постаменте памятника Штробль изобразил свою жену с ребенком, изваянная с удивительной художественной силой и убедительностью, благодарным взглядом обращена к Земмельвайсу, словно желая от имени женщин всего мира выразить уважение к этому великому человеку и врачу.

Так почтил народ от имени всего просвещенного мира память одного из лучших своих сыновей. На его родном доме была помещена мемориальная доска, надпись на которой гласила, что здесь родился человек, ставший защитником матерей. Только после такого посмертного духовного воскрешения Земмельвайса и его славного дела во всех странах были изданы его биографии, и с точки зрения научной и общечеловеческой Земмельвайс навсегда вошел в историю культуры человечества.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Пахнер Ф. За жизнь матерей. М. 1963.

2. Земмельвайс И.//БМЭ. 3-е изд. М. 1978. Т. 8. С. 436.

3. Коротков А. Спаситель матерей/А. Коротков//Будьте здоровы - 2004. 12 (декабрь). 76-78.

4. Проф. Яровинский М.Я. Спаситель матерей/Проф. М.Я. Яровинский//Медицинская помощь - 2008. № 5 (май). 53-56.

5. Брейдо И.С. Открытие и трагедия Игнаца Земмельвайса/И.С. Брейдо//Акушерство и гинекология. 1987. № 4. 73-75.

6. Проф. Мирский М. Спаситель матерей/Проф. М. Мирский//Медицинская газета. 2008. № 76. 15.

7. Федоровский Г. Плеяда великих медиков [Электронный ресурс], http://lib.komarovskiy.net/ignacy-zemmelvejs.html - статья в интернете.

8. Жигунова О. Игнац Земмельвайс. Спаситель матерей [Электронный ресурс], - http://mazg.com.ua/ru-issue-article-391 - статья в интернете.

9. Голиков А.А. Игнац Земмельвайс. Трагедия спасителя женщин [Электронный ресурс], http://www.proza.ru/2014/12/30/811 - статья в интернете.

Размещено на Allbest.ru