Функционирование конституентов речевого варианта лексико-семантического поля "face" в романе Брэма Стокера "Дракула"

В приведенной таблице наблюдаем значительный отрыв зон “рта/ mouth” (33,5%), “лица как целого/ face proper” (26,9%), “глаз/eyes” (21,7%) от равных по численности зон “носа / nose” и “лба / forehead” (5,7% каждая), и зон “щёк / cheeks” (3,8%), и “подбородка /chin” (2,7%), представленных незначительным количеством конституентов.

Свойственное портретным рисункам и вкраплениям повторение определенных лексических единиц с целью уточнения портретных характеристик персонажей реализуется в приеме лексического дистантного повтора - стилистическом средстве, которое актуализирует и выдвигает на первый план определённую черту внешности либо манеру поведения персонажа, таким образом превращая их в изобразительную либо характерологическую деталь и придавая литературным героям объём и реалистичность.

В нашей выборке конституенты ЛСП, входящие в состав каждой группы, актуализируют определенные черты внешности персонажей -вампиров (изобразительные детали): алый рот и ослепительно белые острые зубы (иногда с уточнением - “клыки”); очень бледная кожа; горящие глаза красного цвета; орлиный нос; шрам на лбу. Как видим, перечисленные выше конституенты не репрезентуют черты внешности, свойственные людям.

Рассмотрим перечисленные портретные характеристики детальнее.

Создавая образ графа Дракулы автор одним из первых ПО незамедлительно обращает внимание читателя на его белые острые зубы, которые обычно демонстрируются в улыбке, и красный цвет губ. Такие характеристики как big, long, sharp, protruberant white (canine) teeth (eyeteeth) и red mouth/lips/underlip составляют 33,5 % всей группы:

As he spoke he smiled, and the lamplight fell on a hardlooking mouth, with very red lips and sharp-looking teeth, as white as ivory. (p.15)

As he spoke he handed me three sheets of note paper and three envelopes.... looking at them, then at him, and noticing his quiet smile, with the sharp, canine teeth lying over the red underlip, I understood as well as if he had spoken that I should be more careful what I wrote, for he would be able to read it. (p. 47) Портретное описание эксплицитно несет авторскую модальность и оценочность, непосредственно указывая на авторские интенции. В связи с этим больший интерес представляют выбранные автором прилагательные: в начале романа у графа charming или quiet smile, но по мере развития образа персонажа эпитеты постепенно приобретают негативную окраску: grim smile превращается в malignant, saturnine, insolent, и, наконец, diabolical, a smile that Judas in hell might be proud of:

Somehow his words and his look did not seem to accord, or else it was that his cast of face made his smile look malignant and saturnine. (p. 35)

He didn't get angry, as I `oped he would, but he smiled a kind of insolent smile, with a mouth full of white, sharp teeth. (p. 197)

He smiled, such a soft, smooth, diabolical smile that I knew there was some trick behind his smoothness. (p. 72)

The last I saw of Count Dracula was his kissing his hand to me, with a red light of triumph in his eyes, and with a smile that Judas in hell might be proud of. (p. 73)

Помимо улыбок Дракуле свойственны такие мимические эмоциональные проявления как презрительная ухмылка (contemptuous sneer) и злобный оскал (snarl):

With a contemptuous sneer, he (Dracula) passed quickly through the door, and we heard the rusty bolt creak as he fastened it behind him. (p. 441)

As the Count saw us, a horrible sort of snarl passed over his face, showing the eyeteeth long and pointed. (p. 439)

Дефиниция термина snarl_v = (especially of dogs) to make a deep, rough sound while showing the teeth, usually in anger or (of people) to speak or say something angrily and forcefully (L.C.) четко указывает, что воспроизведенный графом поведенческий паттерн присущ не человеку, но животным, в частности собакам. Тонкий портретный штрих в сочетании с уже знакомыми читателю сюжетными событиями, в которых граф появлялся в образе огромной собаки, создает пугающий образ и подчеркивает контрфактность этого персонажа.

Также значительный интерес вызывает тот факт, что после окончательного перевоплощения в вампира Люси также воспроизводит злобный звериный оскал, однако сравнивается уже с кошкой:

When Lucy, I call the thing that was before us Lucy because it bore her shape, saw us she drew back with an angry snarl, such as a cat gives when taken unawares. (p. 302)

Таким образом, животное начало присуще не одному только графу Дракуле, а и другим персонажам-вампирам. Эта особенность находит свое отражение в культурологическом концепте ВАМПИР, в периферийном сегменте ЧТО УМЕЕТ?.

Еще одним общим свойством оказываются острые зубы: после укуса вампира жертвы графа Люси Вестенра и Мина Харкер помимо прочего постепенно становятся обладательницами острых длинных клыков. Изменение зубов становится признаком их медленного перерождения:

`Madam Mina, our poor, dear Madam Mina is changing.'.... I can see the characteristics of the vampire coming in her face. It is now but very, very slight...Her teeth are sharper, and at times her eyes are more hard. (p. 463)

Her (Lucy's) teeth, in the dim, uncertain light, seemed longer and sharper than they had been in the morning. In particular, by some trick of the light, the canine teeth looked longer and sharper than the rest. (p. 227)

В отличие от графа и сестер, длинные острые зубы Мины и Люси сопровождаются бледностью губ и десен:

Her (Lucy's) open mouth showed the pale gums drawn back from the teeth, which looked positively longer and sharper than usual. (p. 219)

Even the lips were white, and the gums seemed to have shrunken back from the teeth, as we sometimes see in a corpse after a prolonged illness. (p. 183)

Общая бледность также является одной из важных характеристик, свойственных всем персонажам-вампирам романа. В сознании людей бледная кожа ассоциируется со слабостью и болезнью либо испугом, что закреплено лексикографически: pale_adj = used to describe a person's face or skin if it has less colour than usual, for example when the person is ill or frightened, or if it has less colour than people generally have (L.C.)

В нашей выборке 26,9 % конституентов группы “лицо в целом / face proper” представляет собой номинации бледности как неэмоционально окрашенный признак персонажа, который, однако, актуализируется по -разному. Смертельная (deathly, deadly) бледность Дракулы с самого начала романа констатируется как необычный, заметный, пугающий (awful pallor) факт, свойственный ему изначально признак, своего рода норма. Сема “ill” в его случае не актуализируется. В случае Люси и Мины бледность, приобретенная после контакта с вампиром, противопоставляется их природному здоровому цвету лица (paler than her usual wont) и, соответственно, постулируется как нечто странное, необычное, отличное от нормы. Их бледность всегда сопровождается слабостью, сонливостью, изможденностью, однако в романе это не вызывает прямую ассоциацию с болезнь, а служит еще одним признаком постепенного изменения их сущности, превращения в вампира. Для усиления образа используются эпитеты ghastly, chalkily, white и waxen для обозначения крайней степени бледности:

I got the letter in bed, and rose without waking Mina. She looked heavy and sleepy and pale, and far from well. (p. 375)

By her side lay Lucy, with face white and still more drawn. (p. 210)

В нашей выборке присутствует также антоним бледности - выражение “ruddy colour” (ruddy_adj = (of a white person's skin) having a red color, often suggesting good health) (L.C.). Примечательно, однако, что данная лексическая единица, а также синоним - прилагательное “red” по отношению к цвету лица - ни разу не используется в контексте описания нормального здорового цвета лица персонажей, но встречается только в ПО сестер Дракулы, а также в ПО Мины и Люси во время и после окончательного перевоплощения, часто - во время их сна. Например:

There were before me in actual flesh the same three women that.lonalhan saw in the room,.... I knew the swaying round forms, the bright hard eyes, the white teeth, the ruddy colour, the voluptuous lips. (p. 526)

Madam (Mina) still sleep, and she look in her sleep more healthy and more redder than before. And I like it not. (p. 522)

Необычность ситуации, при которой днем болезненные девушки во время ночного сна по непонятным причинам выглядят здоровее и румянее придает изначально положительной характеристике негативную коннотацию, разрушает привычную картину мира и вместе с тем способствует созданию абсолютно инфернального, ужасного образа.

Поскольку именно “лицо предоставляет нам материал, на основе которого делаются выводы о красоте...” (Рамси, Харкорт 2009: 23) к группе “лицо в целом / face proper” были отнесены оценочные характеристики внешности, в нашем случае - внешней привлекательности героинь.

Яркой чувственной (voluptuous) красоте сестер Дракулы автор противопоставляет мягкую красоту Мины и «ангельскую» - Люси.

She (the Sister) was so fair to look on, so radiantly beautiful, so exquisitely voluptuous, that the very instinct of man in me, which calls some of my sex to love and to protect one of hers, made my head whirl with new emotion. (p. 530) She (Mina) looked sweetly pretty, but very sad, and her eyes were flushed with crying. (p. 317)

So Arthur took her (Lucy's) hand and knelt beside her, and she looked her best, with all the soft lines matching the angelic beauty of her eyes. (p. 230) Подобное противопоставление частично актуализирует опр овергнутый исследованиями, но оставшийся в наивной картине мира, стереотип “что красиво, то хорошо”, иными словами, кто красив, тот подобен ангелу. Интересно, что производный от него стереотип “что некрасиво, то плохо”, т. е. кто не красив, тот порочен, в романе не представлен. Напротив, сестры Дракулы и красивы, и порочны, что в некоторой степени ломает устоявшиеся наивные представления о мире и снова помещает сестер - вампирш в контекст остраненности.

21,7% всех конституентов группы “глаза / eyes” составляют номинации и характеристики глаз персонажей. Отличительным признаком глаз графа и сестер является красный цвет, и тяжелый, мрачный, “горящий” взгляд:

He (Dracula) had a `ard, cold look and red eyes, and I took a sort of mislike to him... (p. 197)

Two were dark, and had... great dark, piercing eyes, that seemed to be almost red when contrasted with the pale yellow moon. (p. 54)

В зависимости от ситуации глаза графа светятся, горят, или пылают адским огнем:

He sneered at me, and his white face looked out of the mist with his red eyes gleaming, and he went on as though he owned the whole place, and I was no one. (p. 401)

His eyes. They burned into me, and my strength became like water. (p. 402)

His eyes were positively blazing. The red light in them was lurid, as if the flames of hell fire blazed behind them. (p. 56)

В языковой картине мира прочно устоялось выражение “глаза - зеркало души”, идея о том, что по глазам можно прочесть и понять эмоциональное состояние, переживания, мысли, иными словами душу человека (а значит и персонажа). Соответственно, в глазах графа Дракулы находим подтверждение его мрачной, дьявольской сущности. Несмотря на упомянутые выше намеки на некое животное начало, граф Дракула обладает всеми внешними признаками человека, а значит читатель неизбежно пытается ассоциировать себя с персонажем. Указания на дьявольскую, нечеловеческую сущность графа вызывают у читателя диссоциацию, расщепление, а вместе с ним - суеверный страх перед не-человеком, существом из преисподней, не принадлежащим ни миру мертвых ни живых.

Интересно отметить, что горящий взгляд, так же как и бледность и острые зубы оказывается свойственным не исключительно Дракуле, но всему вампирскому классу: после превращения глаза Люси Вестенра также горят адским огнем.

As she looked, her eyes blazed with unholy light, and the face became wreathed with a voluptuous smile. (p. 302)

Говоря о глазах стоит также отметить отличное от остальных описание цвета глаз одной из сестер Дракулы:

The other was fair, as fair as can be, with great masses of golden hair and eyes like pale sapphires. (p. 54)

Это не единственное использованное автором сравнение черт лица сестер с драгоценностями:

All three had brilliant white teeth that shone like pearls against the ruby of their voluptuous lips. (p. 54)

В данном случае подобные изысканные метафоры служат подчеркиванию, усилению контраста прекрасной внешности и жуткой потусторонней сущности.

Острый орлиный нос (aquiline, hooked, beaky nose) представляет собой еще одну отличительную особенность внешности сестер и Дракулы:

His face was a strong, a very strong, aquiline, with high bridge of the thin nose... (p. 26)

Two were dark, and had high aquiline noses, like the Count... (p. 54)

He gazed at a tall, thin man, with a beaky nose and black moustache and pointed beard, who was also observing the pretty girl. (p. 246)

В сочетании с упомянутыми выше острыми зубами и животным оскалом данный портретный штрих усиливает в сознании читателя ассоциацию вампира со зверем, не человеком.

Конституенты группы “лоб/forehead” актуализируют еще одну интересную изобразительную деталь в образах графа и Мины Харкер, а именно шрам как отличительный знак, полученный при определенных обстоятельствах.

Шрам на лбу графа, оставленный Джонатаном Харкером при попытке убить его ударом лопатой, становится дополнительным признаком, позволяющим опознать Дракулу при встрече:

His face was turnedfrom us, but the instant we saw we all recognized the Count, in every way, even to the scar on his forehead. (p. 404)

I knew, too, the red scar on his (Dracula's) forehead where Jonathan had struck him. (p. 411)

Шрам на лбу Мины представляет собой ожог от святой воды, знак ее нечистоты после взаимодействия с графом, своего рода “дьявольская метка”, избавление от которой становится возможным только после уничтожения Дракулы.

My surmise was not finished, could not be, for I caught sight in the mirror of the red mark upon my forehead, and I knew that I was still unclean. (p. 461)

The dying man spoke, `Now God be thanked that all has not been in vain! See!

The snow is not more stainless than her forehead! The curse has passed away! (p. 540)

Конституенты группы “подбородок /chin” в целом не играют значительной роли в описании и развитии персонажей романа, однако актуализируют знаковую для жанра изобразительную деталь: кровь, стекающую из уголков рта вампира на побородок.

The mouth was redder than ever, for on the lips were gouts of fresh blood, which trickledfrom the corners of the mouth and ran down over the chin and neck. (p. 75)

By the concentrated light that fell on Lucy's face we could see that the lips were crimson with fresh blood, and that the stream had trickled over her chin and stained the purity of her lawn death robe. (p. 301)

Данный портретный штрих создает в сознании читателя яркий пугающий визуальный образ.

В связи с этим напомним еще раз о культурологическом феномене прецедентности. “Прецедентные имена входят в когнитивную базу, хранятся как инварианты коллективных представителей и в этом качестве относятся к когнитивному уровню сознания” (Сергеева 2003: 243). С. Хватова отмечает, что “в этом плане можно говорить о концептах вымышленных героев, которые стали фактами культуры в фольклоре, художественной литератур е, живописи, кинематографе” (Хватова 2003: 296).

Роль стокеровского Дракулы как прецедентного образа персонажа проявляется в том, что последующие (по хронологии создания) литературные персонажи-вампиры наследуют упомянутый в романе набор характеристик (изобразительных деталей).

Являясь классическим представителем оппозиции СВОЙ-ЧУЖОЙ, Дракула, nosferatu, способен нарушать законы природы, делать то, что не под силу человеку: принимать облик зверя (собака, летучая мышь), перемещаться вниз головой по стене, питаться кровью и, как следствие, молодеть:

There lay the Count, but looking as if his youth had been half restored. For the white hair and moustache were changed to dark iron-grey. The cheeks were fuller, and the white skin seemed ruby-red underneath.... Even the deep, burning eyes seemed set amongst swollen flesh, for the lids and pouches underneath were bloated. It seemed as if the whole awful creature were simply gorged with blood. (p. 75)

Помимо этого, оппозиция СВОЙ-ЧУЖОЙ реализуется в романе и другими способами: человеку противопоставляется зверь, “ангельской” чистоте, невинности, свету - плотскость, чувственность, бездуховность. Наиболее яркой иллюстрацией данного противостояния выступает ПО Люси Вестенра в сцене на кладбище: ... then her eyes ranged over us. Lucy's eyes in form and colour, but Lucy's eyes unclean and full of hell fire, instead of the pure, gentle orbs we knew... (p. 302)

Then she turned, and her face was shown in the clear burst of moonlight and by the lamp, which had now no quiver from Van Helsing's nerves. Never did I see such baffled malice on a face, and never, I trust, shall such ever be seen again by mortal eyes. The beautiful colour became livid, the eyes seemed to throw out sparks of hell fire, the brows were wrinkled as though the folds offlesh were the coils of Medusa's snakes, and the lovely, blood-stained mouth grew to an open square, as in the passion masks of the Greeks and Japanese. If ever a face meant death, if looks could kill, we saw it at that moment. (p. 303)

Выводы

В процессе исследования все конституенты ЛСП FACE, участвующие в описаниях внешности персонажей-вампиров были классифицированы в соответствии с зонами лица. Как видно из таблицы, наиболее многочисленными являются зоны “рта/ mouth”, “лица как целого/ face proper”, “глаз/eyes”, состав которых, вместе с конституентами зон “нос/nose” и “лоб/forehead”, детализирует портретное описание персонажей -вампиров, подчеркивая их дьявольскую сущность и наделяя чертами в большей мере присущим животным, а не человеку. Зоны “щёки/cheeks”, “подбородок/chin” представлены достаточно незначительным количеством конституентов, однако актуализируются в романе за счет изобразительных деталей. Все конституенты лексико-семантического поля FACE участвуют в реализации оппозиции СВОЕ- ЧУЖОЕ. Перспективой дальнейшего исследования является анализ функционирования конституентов речевого варианта ЛСП FACE в романах- триллерах о вампирах.

Список литературы

Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. С. 350-369.

Сергеева Г.Г. Прецедентные имена и структура языковой личности. Языковое сознание: устоявшееся и спорное. XIV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докл. М., 2003. С.243-244.

Хватова С.С. Этнокультурная специфика восприятия прецедентных имен. Языковое сознание: устоявшееся и спорное. XIV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докл. М., 2003. С. 295-296.

Rosh E. Natural categories. Cognitive psychology, 1973, vol. 4, № 3, p.328-350.

Rosh E.H. Principles of Categorization. Cognition and Categorization. Hillside, 1978. Р. 27-48.

References

Benvenist, Je.(1974). Slovar' indoevropejskih social'nyh terminov. Obshhaja lingvistika. M.: Progress,1974. 350-369.

Sergeeva, G.G. (2003). Precedentnye imena i struktura jazykovoj lichnosti. Jazykovoe soznanie: ustojavsheesja i spornoe. XIV Mezhdunarodnyj simpozium po psiholingvistike i teorii kommunikacii. Tezisy dokl. M., 2003. 243-244.

Hvatova, S.S. (2003). Jetnokul'turnaja specifika vosprijatija precedentnyh imen. Jazykovoe soznanie: ustojavsheesja i spornoe. XIV Mezhdunarodnyj simpozium po psiholingvistike i teorii kommunikacii. Tezisy dokl. M., 2003. 295-296.

Rosh, E. (1973). Natural categories. Cognitive psychology, 1973, vol. 4, № 3. 328-350.

Rosh, E.H. (1978). Principles of Categorization. Cognition and Categorization. Hillside, 1978. 2748.

Stoker B. Dracula. Ltd.: Penguin Group, 1994. 449.

The Columbia Encyclopedia. (2000). 6th ed. 2000. 3156.

The New Penguin Encyclopedia (2003). Lnd.: Penguin Books, 2003. 1688.

Размещено на Allbest.ru