Подражание индивидуальному стилю в художественном переводе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кафедра испанского языка и перевода переводческого факультета

Московского государственного лингвистического университета

Подражание индивидуальному стилю в художественном переводе

А.А. Альварес Солер

кандидат филологических наук, доцент

Статья посвящена анализу способов сохранения индивидуального стиля автора в переводе на примере произведений афроколумбийского писателя Мануэля Сапаты Оливельи, затрагивающих актуальную и злободневную тему расового конфликта. Рассматриваются методы достижения адекватности художественного перевода, при этом особое внимание уделяется выбору языковых средств, необходимых для воплощения идейно-эстетического замысла автора. Делается вывод о необходимости подражать манере писателя с целью воссоздания средствами переводящего языка художественного мира исходного произведения и отражения мировоззренческих позиций писателя.

Ключевые слова: афроколумбийское население; латиноамериканская литература; художественный перевод; авторский стиль; стилистические приемы.

Al'vares Soler Anna A.

PhD (Philology)

Head of the Spanish Language Department

Faculty of Translation and Interpreting

Moscow State Linguistic University

IMITATION OF INDIVIDUAL STYLE IN LITERARY TRANSLATION

The article analyzes works by an Afro-Colombian author Manuel Zapata Olivella in order to highlight ways of preserving the individual style of the author in translation. The study examines methods for achieving the adequacy of literary translation with special attention paid to the choice of linguistic means necessary for conveying the author's ideological and aesthetic intention. The article presents the results of analysis of novels about racial conflicts that prove the importance of imitating the manner of the writer for reflecting his attitudes and his worldview.

Key words: Afro-Colombian population; Latin American literature; literary translation; author's style; stylistic devices.

Введение

В 2020 г. минуло сто лет со дня рождения пока не столь известного мировой общественности афроколумбийского писателя Мануэля Сапаты Оливельи. Всю свою жизнь, захватившую чуть менее столетия (1920-2004), Сапата Оливелья жил жизнью бурного XX в., был активным участником многих крупных событий исторического масштаба. Он оказался подлинным ровесником прошлого века, потому что с предельной честностью и упорной доскональностью настоящего художника слова стремился ответить на самые больные вопросы современности. Он поднимал самые щекотливые и табуированные темы. Будучи человеком талантливым и многогранным, он необыкновенно искренне выражал свое отношение, свой правдивый взгляд на общественно-политическое развитие колумбийского народа. Горькие мысли о судьбе африканских народов и их потомков на колумбийской земле, излившиеся в минуты размышлений как над событиями, произошедшими еще до его рождения, так и над проблемами современного ему общества, стали предвестниками грядущих рассказов - «Аккордеон за решеткой», «Чужак в моей коже». Он писал о том, что хорошо знал сам, чему сам стал свидетелем, сам пережил, но личный опыт служил лишь фундаментом возводимой им крепости творчества, призванной стать оплотом надежд и верным пристанищем афроколу- бийского населения. Все свои произведения - романы и рассказы - он посвятил проблеме расовой дискриминации. Он впервые заговорил об африканском компоненте латиноамериканской культурной общности как долгое время «безмолвствующем» участнике взаимодействия двух культур - иберокатолической и латиноамериканской. Он писал о тяжелой жизни афроколумбийцев, об их исторических корнях, придерживаясь своей собственной стилистической палитры.

При переводе возникает необходимость, используя прием подражания, сохранить исходный стиль, колорит и манеру изложения [Казакова 2006]. Все произведения, хоть и написаны одним человеком, разнятся по стилю. В рассказе «Чужак в моей коже» писатель как будто забывает о красоте слога и все свое внимание уделяет размышлениям главного героя и диалогам между ним и его преследователями. При переводе следует овладеть индивидуальным стилем автора и подражать ему: стремиться к краткости и лаконичности, не отказываться использовать жаргонную и бранную лексику [Писанова, Альварес 2019]. В рассказе «Я увидел ночь» язык автора отличается метафоричностью. Даже самые мрачные сцены находят изысканное языковое воплощение, что вызывает особые эмоции у читателя. При переводе этого рассказа не стоит проявлять эмоциональную сдержанность, так как точная передача чувств и эмоций будет способствовать достижению адекватности перевода.

Особенности авторского стиля в первых произведениях

В своих ранних произведениях Сапата Оливелья, с присущими ему филигранной точностью практикующего врача и романтическим настроем исследователя-этнографа, старался проникнуть в суть явлений, чтобы прочувствовать их и написать об этих явлениях так, чтобы и по прошествии ста лет они вызывали бы те же чувства и эмоции.

В самых первых его рассказах и романах проявились характерные черты его стиля - предельная сжатость языка, выпуклость описаний, необычный диалог, идущий, казалось бы, по поверхности, но таящий в себе глубинные смыслы. Удивительно, но многим его рассказам присущи простые по своей структуре предложения, а некоторые, наоборот, изобилуют перенасыщенными сложными структурами. Сравним следующий отрывок из рассказа «La telarana» («Паутина», перевод А. Альварес Солер) с отрывком из рассказа «Los lentes pleocromicos» («Фотохромные линзы», перевод А. Петрова):

La arana sacudida por el viento se balanced sobre la escalera. El diminuto orificio de su vientre continue escupiendo la saliva que la suspendia en el vacio. En sus ojitos poliedricos los escalones se multiplicaban y superponian. Flotaban como ella en el abismo. Su hilo pegajoso tampoco se apoyaba en ninguna parte. Ignoraba de donde venia ni en que lugar de la escalera hilar su telarana. Sin embargo, por un instinto deseaba inmovilizar aquella multitud en su red. Paralizarla. Que tuviera conciencia de su inutilidad. Si proseguia descendiendo en la misma direccion, caeria en la cabeza de la vieja. Pero en esa cabeza peluda y alborotada los piojos podrian devorarla. Un manotazo la aplastaria. Se columpio en el aire y se desvio para descender sobre el hueco del escalon. Un maravilloso sitio para ocultarse de la vieja.

Качнувшись на ветру, паук замер над лестницей. Через крошечную дырочку на его брюшке продолжала выделяться слюна, которая, застыв, позволяла ему висеть в воздухе. В его выпуклых глазах ступеньки множились, наслаиваясь друг на друга. Они будто парили над пропастью, как и сам паук. Его липкая нить тоже ни к чему не крепилась. Он не знал, ни откуда эта нить появлялась, ни в какую точку на лестнице ее направить, чтобы сплести паутину. Однако ему, в силу инстинкта, хотелось обездвижить своей сетью всю эту толпу. Парализовать ее. Чтобы она осознала свою ничтожность. Если он будет продолжать снижаться в прежнем направлении, то упадет на голову старухи. Но, если он окажется в этой пышной, взъерошенной шевелюре, то его сожрут вши. Или он погибнет оттого, что его прихлопнут. Качнувшись, он легко поменял траекторию движения и приземлился в трещине на одной из ступенек. Прекрасное место, чтобы укрыться от старухи.

Me quite el cigarrillo de los labios y lo apague contra el cenicero. Una salivacion espesa afluyo a mi boca. La inquietud que precedia al temor. Me puse a dar vueltas en torno al cuarto. Vagaba a traves de un prisma donde los objetos se multiplicaban convertidos en planos superpuestos de colores. Tropece con algo pesado y tuve que llevarme las manos a los lentes para protegerlos. Al quitarmelos recai otra vez en la realidad. Estaba de frente al muro, contra el rincon.

Я опустил сигарету и затушил её о пепельницу. Мой рот наполнился слюной. Я чувствовал то самое беспокойство, которое всегда предшествует страху. Я стал наворачивать круги по комнате, будто проходя сквозь призму, увеличивающую предметы и превращающую их в скопление цветов. Столкнувшись с чем-то увесистым, я поднял руки к очкам, чтобы защитить их. Сняв очки, я вновь оказался в обычной реальности. Я смотрел в стену, стоя в углу.

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что писатель говорит языком своих персонажей, который отражает их характер и настроение. Поэтому при переводе очень важно проявлять гибкость, принимая во внимание интенции автора и стиль языка персонажей.

Отражение социальной тематики в творчестве и в переводе

художественный перевод индивидуальный стиль

В своих рассказах писатель объективировал чувства обездоленности, нищеты и бесправия представителей негроидной расы, проживающих на тех землях, на которые были привезены насильно, против их воли. Писатель пишет об их судьбе с впечатляющей остротой и выразительностью, не скрывая злобного, агрессивного отношения к ним «белого человека». Поступки, слова и мысли, чувства и переживания - вся трагическая жизнь, исполненная боли и безотчетной тоски - трепещут в его рассказах, словно живые, обнаженные нервы. Он критически описывает положение негров в стране, пропагандирующей свободу мысли и слова. Он бесстрашно изображает социальные противоречия с позиции обездоленных людей, понимая насущные проблемы дня, но не находя способов их разрешения. Писатель отважно заявляет о горькой судьбе социально угнетенных, о несправедливом отношении к ним. В рассказе «Un extrano bajo mi piel» («Чужак в моей коже», перевод Д. Фурсова) в каждой строке ощущается возмущение, испытываемое писателем от необоснованной человеческой ненависти:

Maldiciones. Un punetazo y las cartas aletean otra vez sobre la mesa. Elder solo piensa en la soga. A su abuelo Arcie lo colgaron. Salio a buscar medicina. A su mujer le flaqueaba el corazon. No encontro la droga en la farmacia del barrio negro. Siguio adelante. A esas horas de la noche estaria abierta la drogueria de Mr. Johnson, en la ciudad de los blancos. “No vayas, Arcie”, se decia. Otra voz lo empujaba: “Se te muere tu mujer”. Al dia siguiente penduleaba de una cuerda.

Maria Antonieta encanecio en la noche que esperaba ser guillotinada.

- Eso no podna sucederle a un negro.

La guillotina era mejor que una soga al cuello. Elder vio colgado al abuelo. Era muy pequeno entonces pero no lo olvidaba: la lengua partida entre los dientes, los sacos de los ojos llenos de sangre. Un pie descalzo inmensamente hinchado y el otro, comprimido por el zapato, deforme como una salchicha.

- Ya es hora de que acabemos con este negro.

- No se atrevera otro a caminar por nuestras calles de noche.

Брань. Стол вздрагивает от тяжелого удара кулаком, и карты взлетают на воздух. Мысли Элдера только о веревке. Его деда Арси повесили. Он хотел купить лекарство. Его жене было плохо с сердцем. У местного аптекаря из черного района подходящих таблеток не нашлось. Тогда Арси отправился на поиски дальше. В такой поздний час была открыта аптека, пожалуй, одного только мистера Джонсона, в белой части города.

- Не ходи, Арси, - говорили ему. Но внутренний голос твердил: «Да ведь твоя жена умрет».

На следующий день его нашли повешенным.

- Мария-Антуанетта поседела в ночь перед своей казнью на гильотине.

- Ну, негру-то это не грозит.

Лучше уж гильотина, чем веревка на шее. Элдер видел труп деда собственными глазами. Он был совсем ещё ребёнком, но такое трудно забыть: перекушенный язык и налитые кровью нижние века. Одна нога была голая и сильно раздутая, а вторая, сдавливаемая ботинком, походила на сардельку.

- Ладно, пора кончать с этим негром.

- Да, чтоб его отродью неповадно было шастать по нашим улицам.

Писатель не скрывает, что потомки африканских народов в странах Северной и Южной Америк ведут титаническую борьбу за выживание, за сохранение идентичности. В своих произведениях он заставил звучать все регистры своего таланта. Шутливый тон, легковесные реплики, перемежающиеся меткими метафорами, искрометными замечаниями, четкими выстрелами ранят сердце и саднят душу, внушая отвращение к тем, кто с предубеждением относится к цвету кожи или низкому социальному положению. Социальные проблемы оказываются в центре внимания писателя. Он ясно осознает, что не имеет права уклоняться от художественного исследования этих проблем. Многие его рассказы можно назвать мрачными и безнадежными. Мрак, окутывающий несчастную жизнь афроколумбийцев, сгущается до предела в его рассказах, остается только одиночество и насильственная смерть.

Не умозрительно, а воочию писатель видит все тяготы и лишения, на которые обречены бедняки, насколько враждебно настроено против них обеспеченные люди. Во многих рассказах он создает резкую контрастную, без полутонов картину общества, где на одном полюсе бедняки, с трудом добывающие средства на кусок хлеба, не имеющие нормального жилья, а на другом богатеи, прожигающие жизнь. Приведем пример из рассказа «He visto la noche» («Я увидел ночь», перевод А. А. Альварес Солер):

Muy atras estaban los tiempos cuando Duke Ellington atrala a la elite blanca a los salones del Cotton Club; cuando Louis Armstrong vocalizaba su trompeta de oro frente a los atonitos magnates de la ciudad baja de Nueva York, quienes solo esperaban la calda de la noche para aparecer en los salones aristocraticos de Harlem. De este pasado no quedaba sino la leyenda y a mi solo me era dado ver la angustia y la amargura que ensombrecla los rostros. <...>... donde aquella multitud privado de compartir el concierto retrotraje los recuerdos de mi vida vagabunda. Desfilaban en mi mente los ninos negros del Choco, piadosos y parasitados; las horas de fatiga de los obreros en Panama, en la Zona del Canal; los paludicos y anemicos cultivadores de banano en Costa Rica, los galpones abandonados del ferrocarril donde sus hijos morian de sprue por falta de vitaminas; y mas aca, en Nicaragua, las moledoras de malz que compartieron conmigo la totuma de mazamorra de sus pequenos, en Honduras, los soldados descalzos, analfabetos, obedientes de Carlas Sandino, sordos a la desgracia de sus propios hermanos, el peregrinaje de los indios de Guatemala alimentandose con panes duros y llevando sobre sus espaldas a los recien nacidos momificados, con sus caritas sucias y sin luz; las hogueras en los parques de Mexico entorno a los cuales los hambrientos vagos y campesinos sin tierra nos resguardamos del frio; y alii mismo en Nueva York, los espectros del Bowery, del Harlem enfermo y de los sotanos de mi hotel, temblorosos del frio, acicateados por los piojos. Todos ellos me extendian sus manos suplicantes, con ojos inexpresivos para gritarme, 7de que te sirve tanto viajar, si ahora nos olvidas? ^Para que tanto sonar y visitar nuestras chozas, porque entraste a la cabana pobre a solicitar abrigo, si tu pluma no maldice nuestro dolor? Tu eres de nosotros! Acuerdate de tu abuela dobladora de tabaco de tus lias bajo techos rotos, de tu madre que nunca ha podido visitar un transatlantico, una de sus poquisimas ambiciones de mujer que ha visto el mar desde la infancia. Fijate, hoy no puedes, a pesar de tu gran aficion, escuchar a la Anderson, que es de los nuestros, insultada por los mismos que la aplauden. Ea, andate, jurate que desde hoy en donde quieras que te encuentres, bajo cualquier amenaza lucharas por nosotros.'

Los aplausos en el interior del teatro borraron de mi mente aquella alucinacion y ya consciente de mis actos dije con todas mis fuerzas, `si, lo juro'.

Позади остались времена, когда салоны Коттон-клаб наполнялись представителями светлокожей элиты, приходившими послушать Дюка Эллингтона; когда Луи Армстронг извлекал звуки из золотой трубы на глазах у изумленных магнатов из Нижнего Манхэттена, которые только и ждали наступления ночи, чтобы появиться в аристократических салонах Гарлема. Всё это осталось в далеком прошлом, и я видел лишь боль и ожесточение, навсегда исказившие лица его обитателей. <...>... где эта толпа, лишенная возможности послушать концерт, напомнила мне о моей жизни бродяги. Перед моим мысленным взором вставали жалкие и кишащие паразитами черные детишки из Чоко; обессиленные в своих страданиях строители Панамского канала; зараженные малярией, с бескровными лицами сборщики бананов и их дети, умирающие от трофических язв, вызванных нехваткой витаминов, на опустевших железнодорожных складах; а там, дальше, в Никарагуа женщины, измельчающие вручную кукурузу, которые угощали меня детской кашицей из тарелок, сделанных из плодов дерева тотумо; босоногие, неграмотные солдаты Гондураса, поддерживающие режим Кариаса Сандино и равнодушные к несчастьям своих же братьев; толпы индейцев- переселенцев с грязными и безучастными лицами, питающихся затвердевшим хлебом и носящих на спине истощенных новорожденных; мы, голодные бродяги и безземельные крестьяне, сидящие вокруг костров в парках Мехико; а в самом Нью-Йорке люди-призраки Бауэри, нездорового Гарлема и подвалов моего отеля, дрожащие от холода, изъеденные вшами. Все они протягивают ко мне руки в немой мольбе, взывая: «зачем ты столько путешествуешь, если сейчас ты забыл нас?», «зачем ты мечтаешь и посещаешь наши лачуги, заходишь в наши хижины в поисках приюта, если твое перо не описывает нашей боли? Ты же один из нас! Вспомни свою бабушку, скручивающую листья табака, своих теток, сидящих под худыми крышами, свою мать, которая так никогда и не поднялась на борт трансатлантического лайнера, что было безобидной мечтой женщины, с детства видящей море. Вспомни себя, мечтающего, но не имеющего возможности послушать Андерсон, ту, которая тоже одна из нас, ту, которую оскорбляют те же, что ей и аплодируют. Эй! Иди и поклянись, что с сегодняшнего дня, где бы ты ни был, что бы тебе ни угрожало, ты будешь бороться за нас». Звуки аплодисментов, доносящиеся из утробы театра, стерли это видение, и, уже полностью отдавая отчет в своих действиях, я произнес: «Клянусь!»

Примечательно, что на протяжении всего рассказа «Я увидел ночь» прослеживается восприятие автором грустной социальной действительности в контексте драматической истории формирования латиноамериканской общности. Задача переводчика - передать литературные, стилистические и художественные особенности этого произведения, сохранив его «душу».

Заключение

Все произведения Сапаты Оливельи отличаются высокой и человечной мудростью писателя. В них нашли свое воплощение те подлинные гуманистические идеи, которые писатель искал на протяжении всего своего литературного пути. Этот нелегкий путь был отмечен постоянными исканиями, попытками воскрешения веры в человека и в его доброе начало. Как писатель-реалист он искал ответы на животрепещущие вопросы - так, как он их понимал, - и пришел к выводу о необходимости борьбы за лучшую жизнь, которой достоин каждый, пришедший в эту юдоль слез.

Сюжеты его рассказов захватывают, а средства художественной выразительности поражают свои разнообразием. Прием подражания индивидуальному стилю Мануэля Сапаты Оливельи подразумевает стремление насытить перевод подходящими стилистическими оттенками, создать разноголосые тексты, для которых были бы характерны разные регистры языка - низкий просторечный и высокий нормативный.

Список литературы / references

Казакова Т. А. Художественный перевод: в поисках истины. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского государственного университета, 2006. [Kazakova, T A. (2006). Khudozhestvennyy perevod: v poiskakh istiny (Literary Translation: in Search of Truth). St. Petersburg: Izdatel'stvo Sankt- Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta. (In Russ.)].

Писанова Т. В., Альварес Солер А. А. Пространства коммуникации Испании и Латинской Америки: многоязычие, литература, традиции перевода: монография. М.: ИПК МГЛУ РЕМА, 2019. [Pisanova, T. V., Al'vares Soler, A. A. (2019). Prostranstva kommunikatsii Ispanii i Latinskoy Ameriki: mnogoyazychiye, literatura, traditsii perevoda: monografiya (Communication spaces of Spain and Latin America: multilingualism, literature, translation traditions). Moscow: IPK MSLU REMA. (In Russ.)].

Размещено на Allbest.ru