"Кипарисовый ларец" И.Ф. Анненского и философские взгляды Л.М. Лопатина

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Башкирский государственный университет

«Кипарисовый ларец» И. Ф. Анненского и философские взгляды Л. М. Лопатина

Шевчук Юлия Вадимовна, к. филол. н.

Известный исследователь Г. В. Петрова предположила, что оказать существенное влияние на эстетические представления Анненского-драматурга и критика могли работы Л. М. Лопатина [9, с. 26, 72]. В свою очередь мы считаем возможным выдвинуть следующий тезис: с учетом влияния на мировоззрение поэта философских взглядов Льва Михайловича Лопатина было бы плодотворно интерпретировать итоговую книгу стихов Анненского «Кипарисовый ларец».

Лопатин (1855-1920) был одним из заметных мыслителей в культуре Серебряного века, философом и психологом. Он современник Анненского, друг В. Соловьева, долгое время редактор журнала «Вопросы философии и психологии», председатель Московского Психологического общества, главным трудом для ученого были «Положительные задачи философии» (основные положения диссертационного исследования Лопатин развивал в своих статьях по этике). Его лекции публиковались в журнале «Вопросы философии и психологии» на рубеже веков и особенно привлекли внимание Анненского. В письме П. П. Семенникову, написанном в апреле 1891 года, поэт сообщает: «Сам я за это время читал главным образом статьи философского содержания в этом новом Московском журнале Грота ЇВопр<осы> Филос<офии> и Психол<огии>?. Много очень интересного, особенно по этике (Л. М. Лопатина)» [3, с. 125-126].

По-видимому, через систему Лопатина были приведены в творческий порядок философские установки Анненского-лирика, задумавшего в «Кипарисовом ларце» (1910) выразить духовный путь человечества и трагизм внутреннего мира современника, не ощущающего твердых нравственных основ и вынужденного выводить их самостоятельно, как бы повторяя пройденный людьми многовековой путь познания природы и самих себя. Переводя Еврипида и соединяя греческий миф с психологическим портретом современника, поэт решал масштабную задачу и в своей драматургии.

В статье «Теоретические основы сознательной нравственной жизни» (1890), одной из тех, о которых Анненский восторженно отзывается в вышеприведенном письме, Лопатин пишет: «Из того, что человек может возвыситься над своими влечениями, никак еще не вытекает, чтоб он всегда был над ними возвышен… Пока мы хотим одного, мы не хотим ничего противоположного; пока мы подчиняемся одному желанию, мы тем самым исключаем воздействие желаний с ним разногласящих. Чтоб остановить влияние какогонибудь мотива, нужно иногда очень большое внутреннее усилие, а откуда оно возьмется, если мы уже покорились мотиву? В этом - источник внутренней связности, которая существует и в нравственной жизни, как во всякой другой, в этом и корень трагизма человеческого существования» [8, с. 49]. Переживание нравственности, попытка мучительной борьбы с природой, освещение пути переживания «идей» культурного человечества (в «Трилистниках») и внутренней борьбы отдельного, сложного и «сложенного», человекатворца («Складни») - вот главный динамический принцип развертывания художественной целостности под названием «Кипарисовый ларец», последняя часть которого («Разметанные листы») отражает попытку поэта наполнить стихи переживаниями, не успевшими еще стать чистым содержанием сознания и сохранившими «натурализм» жизненной ситуации («Нервы», «Прерывистые строки» и др.). анненский символизм лопатин стихотворный

Напомним некоторые принципиальные положения «учения динамического спиритуализма» Лопатина, выделенные и более подробно рассмотренные исследовательницей П. П. Гайденко [5].

Во-первых, решение гносеологических вопросов у него ставилось в зависимость от понимания бытия, то есть от онтологии. Античная философия, с точки зрения мыслителя, не смогла возвыситься над метафизическим дуализмом (наряду с принципом единого Платон, Аристотель и др. допускали второе начало - материю, или беспредельное). Гегель, по его мнению, слишком отвлекся от действительности, его идеализм абстрактный. Бытие и мышление не тождественны, потому что действительность иррациональна, а процесс мышления имеет логический характер. Процесс мышления есть отношение мысли к чему-то другому, чем есть сама мысль. Поэтому мышление всегда предполагает некое созерцание, чувственное и сверхчувственное. Действительность бесконечно разносторонняя и динамичная, несущая в себе начало силы, тогда как рассудок односторонен. Это порождает диалектику субъективных и объективных построений, то есть диалектику познания и самого бытия. Субъективное понятие никогда не покрывает действительности, но объективная диалектика стремится охватить ряд состояний или моментов бытия, которые исключают друг друга, в то же время взаимно дополняются, неизбежно вытекают друг из друга в действительности (во всем, что движется и раскрывает свои силы, чему присуща деятельность). Таким образом, субъективная и объективная диалектика есть процессы, происходящие в нашем уме, по форме они одинаковы, от абстрактных односторонностей мысль переходит к их единству, различие между ними в том, что субъективная диалектика ничего реального не воспроизводит, она отражает деятельность самой мысли, а диалектика объективная есть воспроизведение в познании органического развития самого мирового процесса.

Мышление Анненского-художника, на наш взгляд, открыто диалектично. В «Трилистниках» реализуется принцип объективных построений, непосредственного прикосновения к вещам, результатом которого становятся интимно-личные переживания, сопряженные с «коллективными» представлениями об эмпирических началах мира (мифы, литературные образы, естественно-научные понятия); в «Складнях» - субъективных, вещественный мир в них предстает как содержание сознания лирического «я», действительность объектов здесь другого рода - они есть действительные факты культуры, на материале которых происходит самопознание субъекта, напряженность переживания как раз и создается ощущением присутствия культурного Другого в границах мыслящего «я». О постепенном переходе вещи из плана реальности в некий «принцип вещи», активирующий в сознании мыслительную структуру, о переходе просто события в разряд «мирового события» Анненский специально не писал, но свое понимание явления выразил в некоторых попутных замечаниях. В лекциях по «Истории античной драмы», когда говорит о борьбе дорийцев с ионийцами, он разводит понятие вещи и эмблемы: «Обыкновенно случается, что в течение вековой борьбы племен или городов эти группы племен или города становятся как бы принципами или эмблемами» [1, с. 138]. В отличие от символа, эмблема заряжена не столько порождающим смысловым потенциалом, сколько сама является результатом порождения, точнее даже - «перерождения» чисто материальной субстанции в ее идеальную сущность, таким образом, эмблема - понятие временнуе, состояние вещи в момент перехода ее из состояния материалистического в символическое. К примеру, описывая гравюру А. С. Солоницкого «Последние дни жизни Н. В. Гоголя» (1852) и тем самым предваряя разговор о влиянии автора «Мертвых душ» на русскую литературу, Анненский хочет подчеркнуть, что для Гоголя вещи уже несли на себе интеллектуальное бремя предшествующей культуры: «На камине не столько вещь, как эмблема - часы, но, должно быть, уже с тонко звенящим, больше не державинским боем» [2, с. 225]. Напомним, что для Анненского идея «вещного» идеализма, явления «сокровенного» из «телесного» прочно связана именно с творчеством Гоголя, и в статье о нем «Эстетика ЇМертвых душ? и ее наследье», написанной в 1909 году, в период интенсивной работы над композицией «Кипарисового ларца», автор, в сущности, представил чуть ли не самохарактеристику концепции итоговой книги стихов. Анненский пишет о «пятнах» у Гоголя и о том, что «в воспоминании о дороге и рождались… гениальнейшие из его синтезов» [Там же, с. 226]. Привлекает внимание само употребление слова «синтезов», допущенное автором, чтобы подчеркнуть важность именно интеллектуального путешествия Гоголя в поэме. Отметим, что в системе Лопатина диалектика объективных построений включает в действие три компонента: сознающего субъекта, сознаваемое им содержание и наблюдаемое вещество внешнего мира, то есть три слагаемых процесса познания. Диалектика субъективных построений основывается на двух компонентах - сознающем субъекте и содержании его собственного сознания. При первом подходе человек открыт «веществу» жизни, природе, при втором - он «сложен», замкнут, сосредоточен на «отражениях» действительных предметов и явлений внутри себя. В статьях Анненского принцип субъективного мироощущения связан с образом пещеры циклопа Полифема из «Одиссеи» Гомера и пещерой из «Государства» Платона.

Во-вторых, в философской системе Лопатина важна идея абсолютного творчества. Определяя характер логики, которой подчиняется иррациональная действительность, он вводит понятие «творческой причинности», в отличие от «причинности логической». Необходимость реальную философ называет творческой, зависимой от творчества абсолютного начала. Творец (он и есть непостижимое абсолютное начало, Бог) творит творцов, поэтому целостное постижение реальности субъектом - это постижение ее с помощью мысли и художественного образа, а органическая диалектика, в отличие от логической, сродни художественному творчеству. Способность воображения Лопатин признает выше разума, называя ее «творческим разумом», стоящим на грани между сознанием и бессознательным. «…Непосредственный творческий ум богаче содержанием: его идеи невыразимы в своей полноте и жизненности, - он чует истину и там, где она не может быть уловлена в формулу, - в этом его изначальная, непобедимая сила. Его идей часто нельзя высказать словом, не исказив и не опустошив их, - на них можно только намекнуть в символе или художественном образе» [7, с. 415]. Бессознательное богаче и полнее сознания и ума. Философия мыслится Лопатиным по аналогии с художественным творчеством.

Идея «стимулирования» искусством читательского творчества была близка Анненскому-филологу - он тщательно вникал в труды представителей психологической школы, прежде всего А. Потебни и Д. ОвсяникоКуликовского. В статье «Бальмонт-лирик» (1904) он рассуждает о неуловимости для человека истин и идей, о переживании их в процессе познания не только умом, но и чувством: «Содержание нашего я не только зыбко, но и неопределимо, и это делает людей, пристально его анализирующих, особенно если анализ их интуитивен, - так сказать, фатальными мистиками. <…> Для передачи этого я нужен более беглый язык намеков, недосказов, символов: тут нельзя ни понять всего, о чем догадываешься, ни объяснить всего, что прозреваешь или что болезненно в себе ощущаешь, но для чего в языке не найдешь и слова» [2, с. 101, 102]. В результате Анненский не комментирует магистральной идеи своих произведений, в том числе и «Кипарисового ларца», и это вытекает из логики его понимания психологии творчества автора и его читателя. Известно, что Анненский критически высказывался даже по поводу образного членения поэзии, он писал: «Прежде всего - о метафоре Їпоэтический образ?. Если не говорить о чисто психических актах, то эту метафору надо прилагать к поэтическим явлениям с большими оговорками. <…> образ есть неотъемлемая и неизбежная (кажется) принадлежность живописи; он предполагает нечто конкретное и ограниченное, обрезанное» [Там же, с. 202].

В этой связи трудно согласиться с интерпретацией образа лирического героя, данной Л. Я. Гинзбург в одной из ее работ, посвященных поэзии Анненского: «Это человек с надорванной волей и развитой рефлексией - тем самым преемник фаланги Їлишних людей? и современник чеховского интеллигента…» [6, с. 334].

В-третьих, в работах Лопатина звучит идея нравственного творчества. Нравственные законы даны человеку заранее, поэтому он мало думает об их логическом обосновании и оправдании. И это неправильно, ведь по своей природе люди - слабые существа (у них есть полное право на слабость), а это означает, что нравственность утверждается в каждом на основании творческого напряжения и личной ответственности. Человеку не следует приписывать абсолютную роль, следует помнить о его прирожденной слабости. Главные вопросы для Лопатина - о свободе воли и внутреннем смысле добра. Задача, вставшая перед современниками, - укрепить и оправдать поколебленную веру в высшие требования добра и правды, и это будет определенное и нравственно-осмысленное миросозерцание. Инстинктивные двигатели нравственных действий присутствуют во всей одушевленной природе, в каждом чувствующем существе две силы - одна замыкает его в себе, делает его центром своего бытия, другая расширяет и обращает в служебное звено более обширной сферы действительности. Над человеком инстинкты теряют свое неограниченное могущество; если он им подчиняется, то делает это добровольно. Должно быть, Анненского в этических взглядах Лопатина привлекали утверждение естественности человеческой слабости и обреченность делать выбор - каждый раз, каждый век, и так до самого конца. Мотив «ничтожества» человека в лирике Анненского получает онтологическое звучание. В «Складнях» есть строки: «Моей мечты бесследно минет день… / Как знать? А вдруг, с душой подвижней моря, / Другой поэт ее полюбит тень / В нетронуто-торжественном уборе… / Полюбит, и узнает, и поймет, / И, увидав, что тень проснулась, дышит, - / Благословит немой ее полет / Среди людей, которые не слышат… // Пусть только бы в круженьи бытия / Не вышло так, что этот дух влюбленный, / Мой брат и маг, не оказался я / В ничтожестве слегка лишь подновленный» [4, с. 144].

С философскими взглядами Лопатина в «Кипарисовом ларце» созвучен сам принцип отражения жизненного вещества как сцепленного множества, человеческое сознание выступает в качестве призмы, в которой происходит творческий синтез (подобное сравнение находим мы и в трудах ученого). О трагическом смысле образа призмы, за которой стоит человек, терпящий бедствие безверия в момент апофеоза ума, Анненский пишет в «Трилистнике победном»: «Нажмешь ли устой ты последний - / Ни сжатых, ни рознятых рук, / Но радуги нету победней, / Чем радуга конченных мук!..» [Там же, с. 103].

Итак, книга «Кипарисовый ларец» задумана автором как целостное художественное образование. Первые две части («Трилистники» и «Складни») соединены друг с другом эволюцией «идеализма» Анненского, поступательным движением от «пятен картин» [2, с. 226], возникающих в сознании автора-созерцателя в отдельных стихотворениях, к интеллектуальным синтезам (трилистники) и, наконец, к чистому Эросу искусства (складни). Такая ступенчатая композиция сборника во многом отразила связь духовных исканий Анненского с философией Платона. В критических работах последних лет жизни понятие «идеализма» в духе античности автор применил в связи с анализом творчества Гоголя. Анненский настаивал на важности идеи коллективного «мыслестрадания» не только в античной философии, но и в искусстве. Убедительной для нас является связь между композицией «Кипарисового ларца» и трилогической формой древнегреческой трагедии, введенной Эсхилом. Анненский отмечает, что «если в трилогии говорилось о преступлении, о трагической вине героя и неизбежности кары, то можно было посвятить первую трагедию объяснению причин неизбежности вины героя, вторую - осуществлению этой вины, т.е. объекту трагического пафоса, и третью - процессу разрешения самой вины» [1, с. 146]. «Объяснению причин неизбежности вины героя» посвящены «Трилистники», осуществляется вина в «Складнях», а попытка ее разрешения предпринята в «Разметанных листах». Философия Лопатина, таким образом, была важна для поэта Анненского, прежде всего, потому, что человек, вокруг которого в ней выстраивалась система принципов и суждений, был на каждом конкретном историческом этапе наделен не только определенным типом мировоззрения, но и своего рода «вечным» лирическим самосознанием, естественной потребностью в переживании идей.

Список литературы

Анненский И. Ф. История античной драмы: курс лекций. СПб.: Гиперион, 2003. 416 с.

Анненский И. Ф. Книги отражений. М.: Наука, 1979. 679 с.

Анненский И. Ф. Письма: в 2 т. СПб.: Издательский дом «Галина скрипсит»; Издательство им. Н. И. Новикова, 2007. Т. 1. 1879-1905. 480 с.

Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л.: Советский писатель, 1990. 640 с.

Гайденко П. П. Диалектический процесс как отношение мысли к данности (учение «динамического спиритуализма») (Л. М. Лопатин) // Идеалистическая диалектика в ХХ столетии: критика мировоззренческих основ немарксистской диалектики. М.: Политиздат, 1987. С. 50-67.

Гинзбург Л. Я. О лирике. М. - Л.: Советский писатель, 1964. 382 с.

Лопатин Л. М. Положительные задачи философии. М.: Типолитография И. Н. Кушнеров и К°, 1911. Ч. 1. Область умозрительных вопросов. 436 с.

Лопатин Л. М. Теоретические основы нравственной жизни // Вопросы философии и психологии. М., 1890. № 5. С. 34-83.

Петрова Г. В. Творчество Иннокентия Анненского: учеб. пособие. Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2002. 128 с.

Размещено на Allbest.ru