Концепция личности в русской литературе первой трети ХІХ века в свете христианской аксиологии

§4. Богатство и власть в иерархии ценностей литературных героев.

Проблема богатства с древних времен была одной из главных в сознании человека. Воспринимаемое в языческом сознании как изобилие земных благ, богатство обычно связывалось с представлением о доле, судьбе, удаче, благосклонности богов, предков и других сил. В христианском сознании отношение к богатству с самого начала было неоднозначным. Если стяжание богатства делается целью и смыслом жизни человека, то он оказывается на пути, ведущем к погибели, но если человек воспринимает земные сокровища лишь как необходимое условие своего существования и помощи другим людям, то в этом случае богатство не может считаться предосудительным. Именно такое восприятие богатства было свойственно и имеющей христианские истоки русской литературе с самого начала ее возникновения. В сознании русских писателей первой трети XIX века проблема отношения к богатству становится одной из центральных, а постановка ее нередко связана с воплощением в сюжете фантастических элементов, прежде всего - демонологических персонажей. Одно из самых ярких и значительных произведений такого типа - повесть А.А. Погорельского «Лафертовская маковница» (1825), в которой все центральные герои проходят своеобразное испытание идеей богатства и связанными с ним темными потусторонними силами, олицетворением которых являются старуха-маковница и ее кот. Главной в сюжете повести является оппозиция богатство - нравственный закон, а важнейшей становится проблема счастья, которое каждым из персонажей понимается по-своему. Сюжетная модель волшебной сказки, отчетливо различимая в художественной структуре повести, оказывает значительное влияние на образ автора и архитектонику конфликта и помогает понять те нравственные ориентиры, которые остаются неизменными в народном сознании. Ситуация, в которой колдовство открывает греховный путь к богатству, становится сюжетной основой в повести В.Ф. Одоевского «Саламандра» (1841). В художественном конфликте этой повести отчетливо различаются два уровня, соотнесенные с ее повествовательными частями. Главный герой второй части, финн Якко, волею судьбы попавший из бедного полудикого края в цивилизованную среду, показан как своеобразный «завоеватель мира»: в стремлении возвыситься над окружающими он готов презреть и отвергнуть основополагающие законы нравственности, в течение многих веков признаваемые человечеством. Идея взаимосвязи двух миров, земного и потустороннего, находит свое воплощение и в повести А.С. Пушкина «Пиковая дама», главный герой которой оказывается перед неизбежным выбором: подчиниться судьбе или бросить ей вызов. Герою не чужд мистицизм, он верит в чудо как проявление сверхъестественных, потусторонних сил, но в его сознании это никак не связано с категориями добра и зла. Крах пушкинского героя обусловлен его непомерной гордыней, а Случай выступает, по точному слову самого поэта, как «мощное, мгновенное орудие Провидения». В то же время за «анекдотом» об одном конкретном человеке, «одержимом» своей страстью и потерявшем из-за этого разум, возникает образ всего человечества, погруженного в безумие.

§5. Проблема греха и нравственного закона в сознании автора и персонажей.

Понятие греха является одним из важнейших в христианстве и неразрывно связано с такими основополагающими категориями, как нравственный закон и совесть. Само это понятие определяет как состояние неправоты в глазах Божиих, так и конкретное деяние, неправое по отношению к другому человеку и к Богу - таким образом, грех всегда подразумевает сознательное или невольное нарушение данного Богом нравственного закона. Обозначенная в заглавии проблема является центральной во многих произведениях этого времени. Так, она составляет сюжетную основу повести Н.А. Бестужева «Трактирная лестница» (1826), организованной как рассказ в рассказе. Языческий принцип самоутверждения, которым в молодости руководствовался герой повести в своих взаимоотношениях с миром, привел к совершению греха, определившего все его будущее: потерю любимой женщины и сына, не простившего отцу своей исковерканной жизни. В противоположность герою Н.А. Бестужева, много лет проведшему в муках раскаяния о своем грехе, в повести А.А. Марлинского «Замок Эйзен» (1825) в центр событий поставлен человек, для которого не существует этической границы: в своих действиях он следует принципу полной вседозволенности. В то же время в рассказчике, судя по его оценкам, чувствуется личность истинно религиозного человека, в сознании которого граница между добром и злом не теряет своей четкости. Сочувствуя униженным героям, решившимся на убийство обидчика, он все-таки рассматривает их поступки с позиции высшего нравственного закона, не отменяемого ни при каких условиях. Таким образом, не высказанная прямо авторская оценка получает свое зримое воплощение благодаря повествовательной организации этого произведения. Проблема признания и добровольного подчинения нравственному закону, неразрывно связанному с представлением о воле Божией, ставится и в произведениях М.Н. Загоскина, вошедших в цикл «Вечер на Хопре» (1837) - здесь она нередко реализуется в сюжетных ситуациях встречи человека с представителями потустороннего мира, как это происходит в повестях «Нежданные гости» и «Ночной поезд». Идея реального существования в мире светлых и темных сил, находящихся в постоянной борьбе, полем которой является душа человека, получает большое распространение в русской литературе этого периода, занимая центральное место и во многих произведениях В.Ф. Одоевского. Особенно ярко это проявляется в повести «Орлахская крестьянка» (1838), где использован тот же сюжетный ход, который позже применен в «Саламандре»: когда-то совершенный грех через много лет дает о себе знать различными явлениями физического порядка. В обеих повестях художественный конфликт имеет сложную структуру, что находит свое непосредственное выражение в их повествовательной организации. В основном событийном поле, содержащем историю из далекого прошлого, облеченную в форму легенды, силы добра и зла оказываются четко обозначенными - в полном соответствии с нравственными ориентирами самого рассказчика; однако в повествовательном обрамлении возникает образ слушателей - современных образованных людей, скептически воспринимающих «фантастическое» происшествие и не способных понять истинный смысл легенды. Так возникает второй уровень конфликта, в котором на разных этических полюсах оказываются рассказчик и его аудитория. Насколько полно рассказчики в той и другой повести Одоевского воплощают в себе авторское начало, становится понятно при обращении к мыслям самого писателя, высказанным в его публицистических работах. Размышляя об особенностях человеческой души, он приходит к выводу, что ей свойственно «нечто такое», что является для нее «естественным камертоном» и что Одоевский условно называет «нравственным инстинктом». По мысли писателя, до времен Христа этот инстинкт был совершенно забыт, и «его появление современно земному странствованию Спасителя». Только в христианской любви видит он для человечества путь к спасению, постоянно возвращаясь к одной и той же мысли: причиной гибели многих древних цивилизаций стало забвение высших духовных потребностей, погружение в телесные наслаждения. Эта идея, облеченная в образную форму, становится семантическим центром большинства произведений Одоевского, где проблемы добра и зла, нравственного закона и греха выходят на первый план. Образ современника, сознательно стремящегося забыть о границе между добром и злом, ярко воплощается в рассказе В.Ф. Одоевского «Живой мертвец» (1844). Его заглавие точно отражает то состояние, в котором пребывает главный герой: процесс постепенного омертвения его души, продолжавшийся в течение жизни, приходит к своему логическому финалу - он уже перешел ту черту, за которой еще было для него возможно нравственное воскресение. В прозе А.С. Пушкина человеком, полностью отвергнувшим этические принципы, является один из центральных персонажей «Капитанской дочки» Алексей Иванович Швабрин, этическая позиция которого напрямую связана с его атеистическими взглядами и материалистической аксиологией. В художественном мире произведения Швабрин -- единственный персонаж, в полной мере исповедующий принципы своеволия, и именно поэтому он является носителем абсолютного зла. Образом Швабрина Пушкин декларирует чрезвычайно важную мысль: ни «хорошее» происхождение, ни образованность, ни развитый интеллект не могут сами по себе предотвратить морального падения человека, если он отвергает Бога (= высший нравственный закон), отказывается от совести как стержневого качества личности и в конечном итоге ставит себя «по ту сторону добра и зла».

Глава 3. Проблема идеала в русской литературе первой трети XIX в.

§1. Идея христианской любви в структуре художественного конфликта.

В сознании человечества на протяжении его длительной истории много раз менялись представления об идеальной человеческой личности, образ которой формировался в прямом соответствии с основополагающими установками той или иной религиозной системы. В христианской картине мира высшим идеалом, то есть непреходящим и вечным образцом совершенства, стал Спаситель мира, провозглашением Нового Завета ознаменовавший начало новой эры, перевернувший представление об истине, оставив людям заповеди любви, милосердия и сострадания. Его явление в мир дало возможность каждому человеку обрести главный - духовный - смысл земной жизни, заключающийся в «домостроительстве» собственной души с целью ее обужения, то есть приближения к идеалу, которым для православного человека всегда остается Иисус Христос. В русской литературе первой трети XIX века, испытавшей на себе значительное влияние просветительской антропологии, проблема идеала является одной из центральных и связана с художественным воплощением христианских аксиологических установок. Так, в повести В.К. Кюхельбекера «Адо» (1824) главным стержнем художественного конфликта является идея христианской любви - осуществляемая ее исповедниками в реальной жизни, она приводит к искреннему обращению убежденных язычников, познавших истину во Христе. Образ человека, заключающего в своей душе христианский идеал, появляется и в повести О.М. Сомова «Юродивый» (1827), сюжетная организация которой имеет в своей основе ситуацию прозрения. Юродивый, появившийся на короткое время в жизни главного героя, заставил его задуматься о ее смысле, об истинных и ложных ценностях, о мире дольнем и мире горнем. Отношение юродивого к людям, детски чистое и совершенно бескорыстное, напоминает о той истинной любви, гимн которой был сложен первым богословом Церкви апостолом Павлом (1 Кор. 13). Идея христианской любви становится одной из центральных и в «Повестях Белкина» А.С. Пушкина (1830), хотя здесь она нередко воплощается как бы противоположным, «отрицательным» образом. Сквозной и центральной для всего цикла является тема вражды, непонимания и человеческой разобщенности, которая в каждой из повестей имеет свое воплощение, реализуясь через мотивы обиды, мести и своеволия, причем основой конфликта является противоположность ценностных парадигм горнего и дольнего миров, сопоставленных как на повествовательном, так и на сюжетном уровне.

§2. «Люди прежнего века» как воплощение нравственного эталона.

В романе А.А. Погорельского «Монастырка» (1833) в основу разделения всех действующих лиц на две противоположные группы положен этический принцип. Автор постоянно подчеркивает, что главным оружием простодушных героев в их борьбе с противниками становится упование на Божий Промысел, а крест и молитва укрепляют их в самых трудных испытаниях. Одержанная ими победа оказывается вполне закономерной, поскольку в схватке с безнравственностью и злом эти герои действовали сообща, объединившись всем миром, без всяких социальных и иных различий. Именно это дает все основания причислять всех персонажей этой группы к «людям прежнего века», действующим в соответствии с патриархальными, семейными установками и исповедующими любовь как главный принцип своей жизни. Главное, что отличает «старинных людей» в романе А.С. Пушкина «Капитанская дочка» (1836), -- глубоко укорененная нравственная основа, характеризующая традиционное, народное, «простое» сознание, свойственное не только дворянским семьям Гриневых и Мироновых, но и их ближайшему окружению, прежде всего слуге Савельичу. Мировосприятие и образ жизни этих героев определяются ясными и незамутненными христианскими установками, их интеллектуальная неразвитость и некоторая психологическая «элементарность» внутреннего мира является своеобразным следствием того детского начала, которое составляет в них ядро личности. А «простота» их напоминает о той самой истине, которой обладают дети и о которой сказано в Евангелии, что Бог «утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11:25).

§3. Положительный герой: аксиологические координаты личности.

Проблема положительного героя является одной из самых сложных в литературном сознании рассматриваемого периода. Поскольку в искусстве классицизма внимание уделялось не частному, единичному, случайному, а общему, типическому, то характер героя не имел индивидуальных черт, выступая как обобщение целого типа людей. Важнейшей задачей автора было воспитание настоящего гражданина своей страны - этой установке должен был в полной мере соответствовать и характер положительного героя. В последующую эпоху на смену персонажу с совершенно не выраженной индивидуальностью приходит исключительная личность, герой, который противопоставляется ординарному человеку, принадлежащему безликой и косной толпе. Однако в образе такой выдающейся личности, стремящейся к безграничной свободе и наделенной беспредельным эгоцентризмом, чаще всего проявлялось раннее пресыщение жизнью, утрата связи с окружающим миром, страшное чувство одиночества. Между тем в русском общественном сознании и в эту эпоху не ослабевала потребность в выдвижении на первый план цельного, нравственно чистого и благородного героя - поиск такого персонажа, обладающего в то же время яркой индивидуальностью, продолжался в произведениях самых разных писателей этого времени. Один из них представлен в поэме Ф.Н. Глинки «Дева карельских лесов» (1828), в которой воспроизводится очень распространенный к этому времени сюжет встречи «цивилизованного» героя и воспитанной в природных условиях девы. Однако в поэме Глинки этот сюжет кардинально видоизменяется и переосмысливается: его герой не только способен оценить по достоинству прекрасную душу «девы карельских лесов», но и сам не утратил способности горячо и верно любить. В эпилоге, рисующем в идиллических тонах счастливую жизнь бывших отшельников, помилованных государем, особенно отчетливо звучит мысль, которая определяла весь творческий путь Глинки: главной ценностью в мире является любовь, проявляющая себя прежде всего в доброте и милосердии. Образ благородного и возвышенного героя является центральным и в повести Н.А. Бестужева «Русский в Париже 1814 года» (1840), в заглавии которой выносится на первый план идея обобщения, подчеркивается указание на тип, воплощающий в себе характерные национальные черты. Показывая своего героя в самых различных ситуациях, автор постоянно акцентирует внимание на его внутреннем благородстве, основанном на истинно христианском отношении к людям: к поверженному врагу поручик не только не испытывает никакой неприязни, но проявляет доброту и сердечность, используя любую возможность для оказания помощи всем, без различия чинов и званий. Другой вариант положительного героя дан в повести М.С. Жуковой «Барон Рейхман» (1837), событийным ядром которой является традиционный любовный треугольник, а оМ.С. Жукова задолго до великого писателя ставит в своей незатейливой повести сложнейшие нравственные и покрыть стыдом женщину,сновой художественного конфликта противопоставление истинных и ложных ценностей. Разрабатывая в своей незатейливой повести сюжетную ситуацию будущего романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина», М.С. Жукова задолго до великого писателя ставит сложнейшие нравственные вопросы, показывая в своем герое настоящую высоту души и глубокое благородство. Обращаясь к творчеству А.С. Пушкина, невозможно не заметить, что в своих многолетних поисках писатель отходит от мятежных и бунтующих персонажей, с их предельно сложным внутренним миром, и в последнем завершенном произведении («Капитанская дочка») ставит в центр повествования совершенно другую личность. В образе Петра Гринева перед читателем предстает очень редкое в русской литературе явление: герой, которому совершенно не свойственны сомнения, душевные терзания, поиски смысла жизни, внутренний мир которого в основе своей гармоничен и характеризуется поистине удивительным душевным покоем. Являясь молодым представителем «старинной традиции», Петр Гринев соединяет в себе черты пушкинских «людей старого века», с их представлениями о незыблемости нравственного закона, и богатый личностный потенциал человека Нового времени. Удивительная цельность его натуры определяется тем, что доминантным в ней является детское начало, которое остается неизменным, несмотря на любые испытания. Жизненная позиция Петра Гринева, все его поступки постоянно соотносятся с высшими этическими принципами -- именно этим объясняется тот парадокс, что даже «неправильное» с точки зрения прямолинейно и узко понятой законности поведение пушкинского героя вознаграждается: ему даруется помощь свыше.

§4. Женский идеал: вечные ценности в изменяющемся мире.

Важнейшие и определяющие черты национального женского характера русская литература обозначенного периода соотносила с традиционным идеалом, сложившимся еще в эпоху Древней Руси. Религиозное служение, а в некоторых случаях и мирская жизнь в семье, отличающаяся особым благочестием, в русском общественном сознании были неотрывно связаны с представлением о гражданском подвиге. Наряду с романтическим образом возвышенной женщины в России, прошедшей через петровские реформы и европейские соблазны разного рода, все же сохранялся идеал, обладающий общенародными чертами: устойчивый образ женщины - мудрой хранительницы семейного очага, помощницы мужа, воспитательницы своих детей. Образ такой героини, проявившей стойкость в минуту испытаний и жертвенно разделившей судьбу своего изгнанника-мужа, был впечатляюще ярко воплощен в поэзии К.Ф. Рылеева (дума «Наталия Долгорукова»), а также И.И. Козлова (поэма «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая»). Личность княгини не случайно стала объектом внимания нескольких литераторов: ее жизнь, полная страданий, являла собой образец высокой жертвенности и настоящей христианской любви. В отличие от Рылеева, для которого главной является верность Долгоруковой мужу в трагических испытаниях, Козлов сосредоточивает внимание на духовном подвиге своей героини, которой в результате тяжелейших страданий открывается высочайшая истина. Другой вариант женского образа, доминантой которого также является смирение, можно увидеть в поэме Г. Розена «Дева семи ангелов». В ее сюжетной и идейной организации важнейшее место отводится молитве, которую умирающая мать оставляет своей маленькой дочери как единственное наследство. В событиях поэмы находит свое подтверждение главная мысль, постоянно внушаемая автором читателю: спасение в любых обстоятельствах может принести человеку только истинное смирение, проявляющееся в предании себя и своей судьбы высшей воле. Проявление такого смирения в форме жертвенного служения ближнему показано и в повести Н.А. Полевого «Эмма» (1834), главная героиня которой всегда связывала в мечтах свое будущее с религиозным служением. После принятия православия она уходит из жизни с сознанием исполненного долга, с прощением в душе, думая о предстоящей ей встрече в Вечности. Различные варианты идеального женского характера можно увидеть в творчестве А.С. Пушкина. Прежде всего, безусловным воплощением идеала является одна из главных героинь поэмы «Бахчисарайский фонтан» (1823) - Мария, польская княжна, попавшая в татарский плен и оказавшаяся в гареме хана Гирея. В описании героини акцентируется неземное начало, а доминантой психологической характеристики является уникальное качество ее внутреннего мира -- «тишина души», абсолютно противоположная всему окружающему ее, подчиненному бурным страстям миру, как духовное -- телесному, небесное -- земному, христианское -- языческому. Безусловно, идеальное начало, хотя и по-иному представленное, воплощено и в главной героине пушкинского романа в стихах, какой она предстает в финале. В Татьяне Лариной Пушкин показывает преодоление страсти во имя утверждения истинного чувства - это любовь, которая, в противоположность онегинской, «не ищет своего» (1 Кор. 13: 5). Именно поэтому так «покойна и вольна» в финале Татьяна - она достигла той независимости и настоящей внутренней свободы, которых Онегин так и не смог обрести. Образ Маши Мироновой, главной героини «Капитанской дочки», строится по-иному: идеальное начало здесь скрывается под простеньким обликом бедной и незнатной дворяночки, невесты-бесприданницы, не получившей должного образования и «приличного» воспитания. Удивительная душевная ясность и цельность характера героини прячется за кажущейся недалекостью и примитивностью, а впечатление отсутствия внутренней глубины возникает потому, что ее душа остается незамутненной бурными порывами и мощными сокрушительными страстями. Маша Миронова мудра не благодаря развитому интеллекту, а по свойствам натуры, ее «ум» - в полном соответствии с христианскими антропологическими установками - основан на интуиции и высочайшем нравственном благородстве.

В образах героев, соотнесенных с христианским идеалом, наблюдается общая идея, утверждаемая авторами: сохранение нравственных императивов и неуклонное следование им в катастрофическом, постоянно изменяющемся и ненадежном мире оказывается единственной возможностью восстановить утраченную человеком Нового времени гармонию, недостижимую при всех иных условиях.

Заключение. Проделанный анализ позволяет говорить об общей основе мировосприятия, которое проявляется в произведениях русских писателей первой трети XIX века: в нем достаточно четко проступают контуры единой аксиологической системы, в основе которой лежит представление о высшем нравственном законе и неразрывно с ним связанное понятие греха. Аксиологический ракурс исследования дает возможность увидеть, что вне зависимости от событийной основы, метода и жанра, в центре внимания каждого автора оказываются прежде всего те системы ценностей, в соответствии с которыми его герои строят свое поведение и делают свой жизненный выбор. Развитие психологического анализа в русской литературе этой эпохи способствует глубокому проникновению во внутренний мир героев, в изображении которого явственно прослеживаются принципы христианской антропологии: именно как следствие поврежденности человеческой природы показывается писателями совмещение темных и светлых сторон в человеческой душе, борьба в ней доброго и злого начал. В характерах многих персонажей обнаруживаются как низкие, так и благородные черты, но главным критерием для автора всегда является наличие в душе героя достаточно четкой этической границы. И только те действующие лица получают однозначно негативную авторскую оценку, которые в полной мере исповедуют принципы своеволия и вседозволенности и, в конечном итоге, ставят себя «по ту сторону добра и зла». Важное место в произведениях писателей этой эпохи занимает образ идеальной личности, в чертах которой ясно видна соотнесенность с христианским идеалом. Таким образом, в русской литературе первой трети XIX века личность всегда находится в системе незыблемых нравственных ценностей, которые являются для автора неизменным и точным эталоном и имеют в своей корневой основе христианскую аксиологию.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора

I. Монографии

1. Концепция личности в русской литературе первой трети XIX века в свете христианской аксиологии / Н.П. Жилина. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. 240 с. 15,0 п. л.

2. Творчество А.С. Пушкина в контексте христианской аксиологии: онтологический и антропологический аспекты / Н.П. Жилина. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. 311 с. 19,4 п.л.

3. Творчество А.С. Пушкина: христианский аспект прочтения / Л.Г. Дорофеева, Н.П. Жилина, О.Н. Павляк. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. 143 с. 8,9 п.л.

II. Статьи, опубликованные в журналах, рецензируемых ВАК

4. Идейная структура поэмы А.С. Пушкина «Братья разбойники» / Н.П. Жилина // Вестник РГУ им. И. Канта. 2007. Вып. 6. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. С. 74-80. 0,5 п.л.

5. «Гордый человек» в поэме А.С. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина: науч. журнал. № 2 (12). Сер. Филология. СПб., 2008. С. 5-11. 0,5 п.л.

6. Главные героини как воплощение национального характера в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Русская словесность. 2008. № 5. М., 2008. С. 7-9. 0,4 п.л.

7. «Идиллический» мир в поэме А.С. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Вестник МГОУ. Сер. Русская филология. 2008. № 2. М.: Изд-во МГОУ, 2008. С. 93-99. 0,5 п.л.

8. Сюжет прозрения в романе Пушкина «Евгений Онегин» / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина: науч. журнал. Сер. Филология. № 2 (26). СПб., 2009. С. 24-30. 0,5 п.л.

9. Чувства и страсти в «южных поэмах» А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Русская речь. 2009. № 3. М., 2009. С. 14-21. 0,75 п.л.

10. Свобода как аксиологическая категория в поэме А.С. Пушкина «Кавказский пленник» / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина: науч. журнал. № 2 (26). Сер. Филология. СПб., 2009. С. 31-38. 0,5 п.л.

11. Идея Дома в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» / Н.П. Жилина // Вестник РГУ им. И. Канта. Вып. 8: Сер. Филологические науки. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. С. 65-68. 0,4 п.л.

12. Образ Натальи Долгоруковой как воплощение женского идеала в поэмах К.Ф. Рылеева и И.И. Козлова / Н.П. Жилина // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина: науч. журнал. Т. 1. Сер. Филология. СПб., 2009. № 5. С. 7-11. 0,4 п.л.

III. Работы, опубликованные в других изданиях

13. О формах диалогизма в творчестве А.С. Пушкина / N. Zhilina // Acta Polono-Ruthenica Aleksander Puszkin a Slowianszczyzna W 160 rocznice poety (10 II 1837 - 10 II 1997): materialy Miedzynarodowej Konferencji Naukowej Olsztyn, 10-11 II 1997. Wydawnistwo WSP. Olsztyn, 1998. S. 137-149. 1 п.л.

14. Роман А.С. Пушкина «Дубровский»: этическая основа конфликта / Н.П. Жилина // Балтийский филологический курьер: науч. журнал. Калининград: Янтарный сказ, 2000. № 1. С.13-24.- 0,75 п.л.

15. Четыре имени собственных в романе А.С. Пушкина «Капитанская дочка» / Н.П. Жилина // Язык, слово, действительность: мат-лы II Междунар. науч. конф. Минск: БГПУ им. М. Таппа, 2000. Ч. I. С. 112-115. 0,2 п.л.

16. Имена героев в романе А.С. Пушкина «Капитанская дочка»: структура и функции / Н.П. Жилина // Studia wschodnioslowianskie. Т. 1. Bialystok, 2001. S. 129-138. 0,75 п.л.

17. Структура конфликта в поэме А.С. Пушкина «Полтава» / Н.П. Жилина // Кирилл и Мефодий: духовное наследие: мат-лы Междунар. науч. конф. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С. 75-93. 0,75 п.л.

18. Семантика имен собственных в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Вестник Калинингр. гос. ун-та. Сер. Языки, литература и культура стран Балтийского моря. Вып. 1. Калининград: Изд-во КГУ, 2004. С. 48-55. 0,5 п.л.

19. Христианский контекст в романе А.С. Пушкина «Дубровский» / Н.П. Жилина // Кирилл и Мефодий: духовное наследие: мат-лы Междунар. науч. конф. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. С. 104-122. 0,75 п.л.

20. Аксиологические координаты романтической личности в поэме А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Образы России в отечественной и мировой словесности, истории и культуре: мат-лы Междунар. науч. конф. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2006. С. 56-64. 0,5 п.л.

21. Четыре Марии в творчестве А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Балтийский филологический курьер: науч. журнал. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. № 6. С. 142-150. 0,9 п.л.

22. Аксиологическая система в повести А.С. Пушкина «Метель» / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. 2007. № 1. М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2007. С. 65-69. 0,5 п.л.

23. Характер конфликта в поэме А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан»: аксиологический аспект / Н.П. Жилина // Феномен русской духовности: словесность, история, культура: мат-лы Междунар. науч. конф.- Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. С. 29-41. 1 п.л.

24. Романтическое мировосприятие героев и христианская традиция в повести А.С. Пушкина «Метель» / Н.П. Жилина // Эпоха. Текст. Контекст: сб. статей. Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2007. С. 43-51. 0,5 п.л.

25. Образы рая в поэме А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. докл. Вып. 6. М.: МГПИ, 2007. Т. 1. С. 64-67. 0,3 п.л.

26. «Мария» в аксиологическом контексте произведений А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Духовный потенциал русской классической литературы: сб. науч. тр. М.: Русский мiръ, 2007. С. 321-335. 1,2 п.л.

27. Христианские мотивы в поэме А.С. Пушкина «Братья разбойники» / Н.П. Жилина // Духовные начала русского искусства и образования: мат-лы VII Междунар. науч. конф. В. Новгород, 2007. С. 136-141. 0,5 п.л.

28. Тема духовного плена в поэме А.С. Пушкина «Кавказский пленник» / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. Калининград: Б.и., 2008. С. 72-79. 0,4 п.л.

29. Проблема идеала в поэме А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Проблемы истории литературы: сб. статей. Вып. 20. М.; Новополоцк: Б.и., 2008. С. 392-395. 0,5 п.л.

30. Романы в сознании и в жизни Татьяны Лариной («Евгений Онегин» А.С. Пушкина) / Н.П. Жилина // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. докл. Вып. 7. М.: МГПИ, 2008. Т. 1. С. 21-25. 0,3 п.л.

31. Смерть старого Дубровского: содержательный статус фрагмента в нарративной структуре пушкинского романа / Н.П. Жилина // Пушкинские чтения - 2008: Малая проза: жанры, авторы, стили: мат-лы XIII Междунар. науч. конф. СПб., 2008. С. 84-90. 0,4 п.л.

32. «Народная» песня в поэме А.С. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. Калининград: Б.и., 2008. С. 80-84. 0,4 п.л.

33. Мифопоэтические образы в поэме А.С. Пушкина «Братья разбойники» / Н.П. Жилина // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании: сб. науч. докл. Вып. 7. М.: МГПИ, 2008. Т. 1. С. 111-113. 0,3 п.л.

34. «Жених-разбойник» в пушкинских сюжетах (роман «Евгений Онегин» и сказка «Жених») / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. Калининград: Б.и., 2008. С. 100-108. 0,5 п.л.

35. Оппозиция жизнь - смерть в поэме А.С. Пушкина «Кавказский пленник» / Н.П. Жилина // Духовные начала русского искусства и просвещения: мат-лы VIII Междунар. науч. конф. Великий Новгород, 2008. С. 152-155. 0,3 п.л.

36. Христианские ценности в «Повестях Белкина» А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Аксиологические категории национальной культурной традиции в русской словесности: мат-лы Междунар. науч. семинара. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. С.62-70. 0,4 п.л.

37. «Старинные люди» в художественном мире «Капитанской дочки» А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Национальная духовная традиция в русской литературной классике XIX-XX вв.: сб. науч. тр. Калининград: Б.и., 2008. С. 125-129. 0,4 п.л.

38. Свобода и страсти в южных поэмах А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. 2008. № 1. М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2008. С. 66-74. 0,5 п.л.

39. «Исключительная личность» в аксиологических системах Байрона и Пушкина («Паломничество Чайльд-Гарольда» и «Кавказский пленник») / Н.П. Жилина // Балтийский регион: лики русского мира: сб. науч. тр. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. С.197-205. 0,5 п.л.

40. Характер конфликта в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина: аксиологический аспект / Н.П. Жилина // Аксиологические категории национальной культурной традиции в русской словесности: мат-лы Междунар. науч. семинара. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. С. 70-78. 0,5 п.л.

41. Система ценностей героя и авторская позиция в поэме А.С. Пушкина «Цыганы» / Н.П. Жилина // Оценки и ценности в современном научном познании: сб. науч. тр. Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2009. Ч. 1. С. 73-78. 0,5 п.л.

42. Кочубей и Мазепа: столкновение двух аксиологических систем в поэме А.С. Пушкина «Полтава» / Н.П. Жилина // Ученые записки МГПУ. Филология: сб. науч. статей. Мурманск: МГПУ, 2009. Вып. 1. С. 92-96.- 0,4 п.л.

43. Оппозиция «Восток - Запад» в поэме Пушкина «Бахчисарайский фонтан» / Н.П. Жилина // Восток - Запад в пространстве русской литературы и фольклора: мат-лы Третьей Междунар. науч. конф. (заоч.). Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. С. 281-286. 0,4 п.л.

44. Своеобразие авторской позиции в «разбойнических» сюжетах О.М. Сомова / Н.П. Жилина // Аксиоанализ как метод исследования художественного произведения: мат-лы Междунар. науч. конф. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. С. 26-31. 0,5 п.л.

45. «Сон Татьяны» как семантический центр в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» / Н.П. Жилина // VII Масловские чтения: сб. науч. статей: в 2 ч. Мурманск: МГПУ, 2009. Ч. 1. С. 56-60. 0,4 п.л.

46. Психология любви в поэме Е.А. Баратынского «Цыганка» / Н.П. Жилина // Аксиоанализ как метод исследования художественного произведения: мат-лы Междунар. науч. конф. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009. С. 32-37. 0,5 п.л.

47. В поисках свободы: Пугачев в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. 2009. № 1. М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2009. С. 19-24. 0,5 п.л.

48. Сюжет прозрения в повести О.М. Сомова «Юродивый» / Н.П. Жилина // Духовные начала русского искусства и просвещения: мат-лы IX Междунар. науч. конф. Великий Новгород, 2009. С. 153-156. 0,3 п.л.

49. Проблема греха и нравственного закона в фантастических повестях В.Ф. Одоевского / Н.П. Жилина // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. 2009. № 2. М.: Изд-во Литературного института им. А.М. Горького, 2009. С. 21-29. 0,75 п.л.

50. Судьба литературного героя Ф. Глинки / Н.П. Жилина // Слово. Ру: балтийский акцент: науч. журнал. Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2010. № 1. С. 145-149. 0,4 п.л.

51. Сказочная модель в повести А.А. Погорельского «Лафертовская маковница» / Н.П. Жилина // Модели современной науки: единство и многообразие: сб. науч. тр.Калининград: Изд-во РГУ им. И Канта, 2010. С. 71-79. 0,5 п.л.

Размещено на Allbest.ru