История кумыкской литературы нового времени в историософском освещении

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ГОУ ВПО «ДАГЕСТАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

367003. г. Махачкала, ул. М.Ярагского, 57.

Тел.: + 8 (872-2) 67-09-28. Факс: + 8 (872-2) 67-09-26; + 8 (872-2) 67-09-28.

Федеральную службу по надзору в сфере образования и науки

Диссертационный совет Д 212.051.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» Минобразования и науки РФ направляет сведения о предстоящей защите и файл автореферата диссертации Акавова Рашида Забитовича на соискание ученой степени доктора филологических наук по специальности 10.01.02 - Литература народов Российской Федерации (северокавказские литературы) на основании опубликованного текста объявления в Бюллетене ВАК № 5 (сентябрь) 2009 г.

Приложение: Сведения о предстоящей защите диссертации, файл автореферата диссертации

Председатель диссертационного совета, д. ф. н. З.Н. Акавов

Ученый секретарь диссертационного совета, д. ф. н.Э.Н. Гаджиев

Объявление о предстоящей защите диссертации

Акавов Рашид Забитович

История кумыкской литературы Нового времени в историософском освещении

10.01.02

Филологические науки

Д 212.051.03

Дагестанский государственный педагогический университет

367003, РД, г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 57, ДГПУ

Тел.: (8722) 56-12-50

E-mail: d21205103dgpu@mail.ru

Предполагаемая дата защиты диссертации - 02 декабря 2009 года

ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет»

Диссертационный совет Д 212.051.03

На правах рукописи

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

История кумыкской литературы нового времени в историософском освещении

10.01.02 -- Литература народов РФ (северокавказские литературы)

Акавов Рашид Забитович

Махачкала - 2009

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет»

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Вагидов Абдулла Магомедович

доктор филологических наук, профессор Казиева Альмира Магометовна

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Гусейнов Малик Алиевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет» им. Х.М. Бербекова

Защита диссертации состоится « 02 » декабря 2009 г. в 14 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.051.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций в Дагестанском государственном педагогическом университете по адресу: 367003, Махачкала, ул. Ярагского, 57, ауд. №78 (филологический факультет).

Диссертация принята к защите 03.07.2009 г. Сведения о защите и автореферат диссертации отправлены в Федеральную службу в сфере образования и науки на электронный адрес referat_vak@ministry.ru 02 октября 2009 г.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке университета.

Автореферат разослан « 02 » октября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Э.Н. Гаджиев

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. История изучения, научного осмысления истоков и эволюции национальных литератур богата примерами самых неожиданных, порой диаметрально противоположных концепций. Если за хронологическое исходное в понимании научного подхода к объяснению исторических, философских и культурных (в т.ч. и литературных) учений взять девятнадцатый век, то и этот отрезок времени в 150-200 лет, можно сказать, поражает воображение наличием в науке отмеченной выше различности. В частности, международные интеграционные процессы, сопровождавшие развитие литературы за этот исторический промежуток, вызвали к жизни множество объясняющих их теорий. Назовем две из них - учение К.Маркса о формациях, легшее в основание господствовавшей в пространстве бывшего СССР ленинской концепции истории, философии и культуры человечества, и возрождающийся в настоящее время цивилизационный подход, ориентированный на поиски новых методов изучения истории литературы с привлечением данных культурологии, философии, литературоведения и искусствоведения. При этом следует отметить существенное сходство историко-культурных ситуаций: рубежи веков (ХIХ-ХХ и ХХ-ХХI) характеризуются повышением интеграционных (с разницей в целях и формах проявлений) процессов, которые получили своеобразные наименования.

В этом плане нам представляется важным акцентировать внимание на выдвинутом В.И.Лениным в его программном для культурного строительства молодой советской республики положении о том, что «русский капитализм втягивавл … Кавказ в мировое товарное обращение, нивелировал его местные особенности - остаток патриархальной замкнутости …», которое представляло собой, по его мнению, «всемирноисторическую тенденцию капитализма к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных различий, к ассимилированию наций, которая составляет один из величайших двигателей, превращающих капитализм в социализм.». И далее: «Кто не погряз в националистических предрассудках, тот не может не видеть в этом процессе ассимиляции наций капитализмом величайшего исторического прогресса, разрушения национальной заскорузлости различных медвежьих углов - особенно в отсталых странах вроде России.»

Мы понимаем, что означало ленинское понятие или положение о «ассимиляции наций капитализмом» - оно «работало» на то, чтобы осуществить «мировое интернациональное единство рабочего класса» и таким образом утвердить диктатуру мирового пролетариата, конечно, во главе с советским социалистическим и коммунистическим режимом. По своему содержанию эта структура очень напоминает вожделения современного американизма. Разумеется, что проведение при этом прямой аналогии будет концептуально неверно, поскольку сами формации в принципе противоположны, взаимоисключающи: на одном полюсе - коммунизм, обещающий или во всяком случае декларирующий предоставление гражданам обеспеченную жизнь по принципу «от каждого - по возможностям, каждому - по потребностям», а на другом - капитализм, предполагающий как непременное условие жизнеобеспечения тех же граждан свободную конкуренцию на рынке не только материального, но и интеллектуального труда, в частности в сфере образования, науки, культуры и т.д. И в то же время они представляются теоретически сопоставимыми, поскольку в обоих случаях - при всемирном советском коммунизме и при таком же вселенском американском глобализме - грозит тотальная нивелировка, ассимиляция этнокультурного облика народов, кровно, «функционально» привязанных к таким понятиям, как язык, традиции, обычаи, нравы, верования, мораль, этика и т.д. Возможно, немало и иных причин, но нам кажется, что в последние годы (в самом начале нашего столетия) на сайтах Интернета и в других СМИ не случайно развернулась ожесточенная научная и идейно-политическая дискуссия и по отмеченным духовно-нравственным обстоятельствам, выявляющая разные прогнозы по судьбам этносов, их культур, языков и т.п., объединенных в большую научно-практическую проблему «Глобализация и этнокультура».

Таким образом, наше культурное (в том числе и литературное) наследие сегодня оказывается остро востребованным, а его изучение и научное осмысление в указанном выше культурно-историческом контексте приобретают особенную актуальность.

Степень изученности темы исследования. Рассматриваемый нами историософский аспект истории кумыкской национальной литературы Нового времени требует соответствующего историографического экскурса, который позволил бы ясно и конкретно определить цель и задачи исследования. Предложенная постановка проблемы предполагает и некоторые терминологические уточнения, а именно: что подразумевается под «Новым временем» для кумыкской национальной литературы, как это понятие осмыслялось в критике, в каком значении мы его рассматриваем и что нового, по сравнению с уже накопленным опытом, можно сказать по существу поднимаемых нами вопросов?

Во-первых, нужно отметить, что изучение литератур народов России, в том числе и кумыкской литературы Нового времени, имеет давнюю исследовательскую традицию. В этом плане следует подчеркнуть научную ценность и значимость трудов исследователей-первопроходцев Д.М.Шихалиева, М.-Э.Османова, А.Акаева, Б.Чобан=заде, А.-П.Салаватова, К.Султанова, Э.Капиева, И.А.Керимова, Г.Мусахановой, С.Алиева и многих других ученых. Особого внимания заслуживают Г.Г.Гамзатов и Р.Ф.Юсуфов, благодаря научной деятельности которых художественно-литературное наследие народов Дагестана (в т.ч. и кумыков) достойно представлено в российском литературоведении в контексте с мировым литературным процессом.

Однако, во-вторых, при всей значимости достижений надо, очевидно, признать и конкретно-исторические периоды самого научного осмысления, наложившие свою печать на исследовательский поиск, вследствие чего теоретический уровень ученых трудов часто оказывался в прямой зависимости от различных идеологических и политических обстоятельств в стране. Не секрет, что еще в недавнем прошлом в науке часто не вдавались в анализ, характеристику всех - исторических, философских, социальных, экономических, культурных и т.п. - составляющих самого феномена Нового времени: под этим термином обычно подразумевали эпоху разложения феодализма и зарождения капитализма и связанных с ним буржуазных общественных отношений, якобы враждебных интересам и чаяниям индивида. То есть преобладала идеологическая и политическая доминанта.

Специфичный и во многом новый в литературоведении - евразийский - угол зрения настоящего исследования обусловливает соответствующее ему предварительное освещение вопроса.

В этой перспективе следует помнить об эволюции научного осмысления опыта русской литературы в освещении кавказской, в частности дагестанской тематики, которая происходила, как известно, в два этапа - от фактографической описательности к анализу и обобщению. Правда, такая «классификация» весьма условна, не в полной мере отражает многообразные формы отбора и осмысления литературного материала. В то же время, учитывая особенности становления научного «освоения» русско-кавказской темы, думается, что не будет излишним подчеркнуть наличие внутренней связи подобной периодизации. Как показывает даже беглый обзор доступной на сегодня критической литературы, историко-литературное освоение кавказской (северокавказской, дагестанской) тематики развивалось по двум направлениям в оценке интеллектуальных творческих возможностей народов России, в том числе и Дагестана и Северного Кавказа: а) высокомерно-уничижительное в лице официальной филологической науки, представленной именами В.Зотова (автор четырехтомной «Истории всемирной литературы». СПб, 1877-1882), А.И.Ипполитова (автор «Этнографического очерка Аргунского округа»./Сборник сведений о кавказских горцах. Вып.1. Тифлис, 1868), Н.Семенова (автор книги «Туземцы северовосточного Кавказа». - СПб,1895), П.К.Услара (автор статьи «Кое-что о словесных произведениях горцев». /Сборник сведений о кавказских горцах. - Вып.1. Тифлис,1868) и б) неизменно высокие оценки передовых русских писателей - А.С.Пушкина, А.А.Бестужева(Марлинского), В.Г.Белинского, М.Ю.Лермонтова, Л.Н.Толстого и др.

Также общеизвестно, что подлинно научное изучение русско-национальных литературных связей было развернуто лишь в ХХ веке, когда эта область истории народов многонациональной советской (российской) страны стала одной из составных частей культурной политики государства. Именно в этот период отечественное литературоведение совершило подлинный прорыв в научном изучении культурного наследия народов России, в том числе и Дагестана и Северного Кавказа. Литературоведы Дагестана и Северного Кавказа, в частности Э.Капиев, К.Султанов, Н.Капиева, Г.Гамзатов, Р.Юсуфов, А.Агаев, Н.Джусойты, З.Толгуров, К.Абуков, Каз.Султанов, Э.Кассиев, Г.Мусаханова, С.Хайбуллаев, Г.Ханмурзаев, Х.Туркаев, А.Теппеев, К.Щаззо, С.Алиев, А.Вагидов, З.Акавов, Г.Гашаров, С.Ахмедов, Ш.Мазанаев, А.Абдуллатипов, Л.Бекизова и многие другие создали фундаментальные труды, в которых представлены новые разыскания и широкие научные обобщения о взаимосвязях братских литератур. Работы названных и ряда других авторов объединяет одна тенденция - интерес к закономерностям исторического развития литературных взаимодействий.

Для научных, теоретических разработок начала ХХI века характерным становится осмысление культуры, литературы народов России в отмеченном полицивилизационном пространстве, что позволяет рассматривать историю национальных составляющих (в том числе и русской) литературы в паритетных отношениях. Среди работ, изданных за последние годы (с 2000г.) и имеющих связь с интересующей нас проблемой, наиболее примечательными представляются две монографии. Одна из них принадлежит академику Г.Г.Гамзатову и называется «Феномен дагестанского Возрождения» (М,2000), в которой автор на основе обобщения достигнутого в дагестанской науке о культурной истории народов Страны гор, в частности охватывающей интересующий нас хронологический период восемнадцатого-девятнадцатого столетий, выдвинул оригинальную концепцию дагестанского Ренессанса. В этом контексте следует указать и монографию известного теоретика литературы Р.Ф.Юсуфова «История литературы в культурфилософском освещении» (М, 2005), в которой эпоха Просвещения рассматривается как продолжение и завершение эпохи Возрождения. Для нас важным методологическим принципом является общее и для Г.Г.Гамзатова, и для Р.Ф.Юсуфова осмысление указанных гуманитарных направлений в истории человечества, как содержание и смысл общемирового понятия «Новое время». Особенно близкой к нашей теме является книга Р.Ф.Юсуфова, где история литературы народов России рассматривается в полиэтническом «синкретическом» контексте в художественном пространстве Российского Просвещения, представляющего собой наиболее наглядную иллюстрацию полицивилизационной ментальности многонациональной России, литературную мозаику которой составляло сообщество культур, развивавшихся на принципах благотворного диалога и толерантности.

Указанное новое осмысление содержания литературы эпохи Просвещения, как нам представляется, требует адекватной постановки исследовательских задач на современном уровне, в частности, интересующей нас проблемы историософского культурно-исторического освещения кумыкской литературы Нового времени. Отмеченный основной тезис составляет главную цель исследования.

Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение ряда первоочередных задач, связанных с целым комплексом входящих в последнее время в коммуникативно-культурный, литературный обиход культурологических понятий и терминов, как историософия, толерантность, полиэтническое, многонациональное и многоконфессиональное пространство, диалог культур и цивилизаций, менталитет и ментальность, этническая идентичность и принципы самоидентификации. Апелляции к этим терминам отнюдь не случайны, потому что они в комплексе достаточно внятно отражают происходящий в настоящее время в науке процесс нового деидеологизированного прочтения и освещения истории литературы, органично сочетающего и совмещающего в себе достижения многих научных дисциплин, их тесный стык и взаимопроникаемость - этнологии, этнопсихологии, онтологии и метакод, метасистему и метапоэтику, мифопоэтику и т.д. Востребованность названных понятий, как нам представляется, обусловлена совершающимися в науке поисками новых критериев исследования и оценки культурной истории народов полицивилизационной России в ее просторных евразийских границах.

Наряду с отмеченным работа предполагает решение и более конкретных исследовательских задач, которые сводятся к следующим:

- изучение и лингвокультурологический анализ архитектоники средневековых памятников кумыкской письменности в контексте традиций письмоводства как системообразующего принципа художественной литературы;

- историко-филологический анализ художественного содержания, структуры и мифопоэтики дастана (поэмы) раннесредневекового булгарского поэта Микаила Башту «Сказание о дочери Шана» (882 г.) и критической литературы о нем;

- анализ этнопоэтики «Слова о полку Игореве» в контексте художественной системы и мифопоэтического строя «Сказания о дочери Шана» Микаила Башту;

- этноментальный анализ памятников деловой переписки архивного фонда «Кизлярский комендант» и других архивных и археографических материалов в контексте диалога культур и толерантности;

- анализ суфийско-экзистенциальной поэзии Абдурахмана из Какашуры (последний поэт средневековья и первый поэт Нового времени) в контексте мотивов эсхатологической борьбы Добра и Зла в суфийской лирике «тюрки»;

- анализ историософии Ю.-Э.Аксаевского, Х. Уцмиева и Д.Шихалиева в контексте общественно-политической и просветительской деятельности представителей национально-патриотической интеллигенции народов Дагестана и Северного Кавказа 40-60-х годов XIX века;

- анализ творчества Й.Казака и М.-Э.Османова в историософском освещении;

- анализ творчества Н.Батырмурзаева, М.Алибекова, А.Акаева в культурно-историческом и историософском освещении.

Как видно, специфика социогуманитарного дискурса настоящей работы в большей степени связана с мировоззренческим аспектом, и отмеченные феномены истории, культуры, цивилизации составляют своеобразное ядро культурологического, историософского освещения исследуемой кумыкской литературы Нового времени.

Для концепции настоящей работы в этом плане принципиально важным является следующий акцент: когда мы будем говорить об истоках культурных и цивилизационных разночтений, то речь будет идти о фундаментальных, функциональных категориях - о различным образом прочитываемых принципах мироустройства и целях бытия. Действительно, если обратиться к истории (в частности, мы апеллируем к первому тому девятитомной Истории всемирной литературы, изданной АН СССР в 1983г.), то мы увидим, что даже такие фундаментальные понятия, как, скажем, время, прочитывались в разные эпохи подчас совершенно различным образом. Так, в аккадском языке понятие будущего обозначалось словом, образованным от корня со значением «быть позади», а прошлое - «дни лица/переда». Само же время понималось не как вектор, но как «срок». Более того, специалисты отмечают, что переводчики, транслируя древние тексты, сами не замечая того, вкладывают в перевод собственное, современное им понимание содержания, сближая культуры, - в этом, как нам представляется, одна из причин неразличения, неотчетливости ряда серьезных культурных трещин и разломов. В связи с этим кажется уместным акцентировать внимание на том, что диалог, например, успешно ведущийся на основе эмпатии, дружелюбия и поверхностного формата «общечеловеческих ценностей», начинает пробуксовывать как раз тогда, когда речь начинает идти об онтологии, о корнях и началах. В этом контексте, очевидно, следует помнить о том, что предельные ценности культур еще не составляют общие ценности, поскольку «молчаливое единство» представляет собой такое состояние, когда еще не затрагиваются этноментальные основания той или иной культуры, другими словами «молчаливое единство» может иметь основание скорее в психологии, нежели в онтологии. В то же время сами онтологические прописи начал и принципов организации культур и цивилизаций, как полагает Е.М.Мелетинский в упомянутой выше Истории всемирной литературы, могут находиться и вне сознания представителей культур и цивилизаций, будучи при этом вполне укорененными в их психике и общественной практике.

Как выше уже отмечалось, основной целью настоящего исследования является попытка рассмотреть кумыкскую литературу Нового времени, опираясь при этом на новейшие научно-критические разработки с точки зрения историософского или культурно-исторического развития. Логика и методология наших разысканий, учитывающие доступные на сегодня различные историософские теории, отталкиваются от признания определенной ценности в качестве основной - это идея прогресса как мера оценки истории с точки зрения идеалов будущего.

Проецируя историософию на кумыкскую литературу Нового времени, следует специально подчеркнуть, что содержание исследуемой литературы данного периода ее истории, как будет показано в своем месте, причудливым образом отражает особую - «евразийскую» - историософию, которая является основным предметом настоящего исследования. Как известно, развитие «евразийской» историософии связано с именами Н.С.Трубецкого (1890-1938), П.Н.Савицкого (1895-1968) и, особенно, «неоевразийца» Л.Н.Гумилева (1912-1992).

Поскольку «евразийский» угол зрения на литературный процесс Нового времени в дагестанском и северокавказском литературоведении еще не стал предметом специального исследования, учитывая новизну применения в большей степени геополитического понятия еразийства (отсюда и актуальность его трансформации) в литературоведческом контексте, в диссертации рассматриваются основные признаки этого понятия, так сказать, с первых рук - приводятся наиболее характерные, базовые положения, разработанные теоретиками евразийства.

В контексте с изложенными выше концепциями известных «евразийцев» в настоящей работе предпринято осмысление одной из наиболее пестрой в поликультурном и поликонфессиональном отношении областей России в русской классической литературе, в частности в творчестве Л.Н.Толстого. Речь идет об отраженном писателем восприятии культурно-исторического типа межэтнической среды обитания героев его известной повести «Казаки». При этом акцент делается на историческом экскурсе Л.Толстого, представленном на страницах его произведения, и указанная этнографическая и этнологическая сторона повествования Л.Толстого, его исторический экскурс для нашей работы имеет концептуальное значение.

Эта «справка» знаменательна, по крайней мере, двумя очень важными для нас историко-этнографическим и психолого-этнологическим содержанием. Это - твердая, незыблемая материя, в которую вступает герой повести Л.Толстого, где ему в соответствии с специфичным полиэтническим и поликультурным менталитетом придется сделать решительный нравственный выбор, выбор жизненной линии, этического поведения.

Настоящее исследование, по его концепции, является первой попыткой культурно-исторического историософского освещения кумыкской литературы Нового времени.

Методологическую основу работы составляет интеграция нескольких систем знаний: теория культурной множественности (Х. Ортега-и-Гассет), теория культурных областей и географического распределения культуры (Я.В.Чеснов), теория архетипов (К.Юнг, В.Доманский, Е.М.Мелетинский), теория и история евразийства (Н.С.Трубецкой, П.Н.Савицкий, Н.Я.Данилевский, Г.В.Вернадский, Л.Н.Гумилев), принципы культурфилософского изучения литературы (Р.Ф.Юсуфов) в проекции на этнопоэтические константы.

В своей диссертации автор также опирается на теоретические положения известных и признанных исследователей литературного процесса: К.И.Абукова, С.С.Аверинцева, С.У.Алиевой, Л.Н.Арутюнова, И.С.Брагинского, Ю.Я.Барабаша, Г.Г.Гамзатова, У.Б.Далгат, В.М.Жирмунского, Д.С.Лихачева, Н.С.Надьярных, И.Г.Неупокоевой, К.К.Султанова, Р.Ф.Юсуфова.

При исследовании вопросов, связанных с историей и теорией литературы народов России, мы учитывали ценные наблюдения, содержащиеся в трудах ученых северокавказского региона: А.Ю.Абдуллатипова, А.Г.Агаева, А.М.Аджиева, З.Н.Акавова, С.Х.Акбиева, С.Х.Ахмедова, Л.А.Бекизовой, Т.Ш.Биттировой, А.М.Вагидова, М.А.Гусейнова, Ч.Г.Гусейнова, Н.Г.Джусойты, З.А.Кучуковой, Ш.А.Мазанаева, Г.Б.Мусахановой, А.Х.Мусукаевой, А.М.Теппеева, З.Х.Толгурова, Ф.А.Урусбиевой, С.М.Хайбуллаева, Р.Х.Хашхожевой, К.Г.Шаззо и др. Их исследования сыграли важную роль, подготовив теоретико-методологическую основу для изучения этноментального уровня литературных текстов.

В соответствии с поставленными в диссертации задачами возникла необходимость использования сложившейся в последнее время комплексной, междисциплинарной методики исследования, позволяющей сочетать как исторически устоявшиеся, так и инновационные методы анализа. Решение поставленных задач потребовало также обращения к историко-культурному контексту, в качестве которого выступают параллели с иносистемными культурами. Автором использованы сравнительно-исторический, системно-структурный, текстологический, этноонтологический методы исследования в их совокупности применительно к анализу кумыкской литературы Нового времени.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Новейшая терминосистема литературоведения (архетип, мифологема, мифема, мифообраз, концепт, интертекст, интертекстема, прототекст, культурологема и др.) с ее единой антропоцентрической установкой составила оптимальный, оперативный инструментарий для анализа историософского дискурса кумыкской литературы Нового времени.

2. Проанализированный в работе фольклорный и художественно-литературный, исторический и историко-культурный, архивный и археографический материал, охватывающий более чем тысячелетний - от раннего средневековья до начала ХХ века - хронологический период, с точки зрения функционировавшей в полиэтнической и поликонфессиональной синкретической среде эпистолографической и архитектонической традиции, позволяет сделать вывод, что выбранный автором настоящего исследования историософский этноментальный дискурс кумыкской литературы Нового времени вполне дает основание рассмотреть и воспринимать ее как единый динамический мегатекст, в котором находит отражение целостная картина мировидения.

3. Анализ этноментальной основы общественной и творческой деятельности кумыкских поэтов, писателей, просветителей, общественно-политических деятелей (Микаил Башту(гипотетично), Умму Камал, Абдурахман из Какашуры, Ю.Аксаевский, Х.Уцмиев, Д.Шихалиев, Й.Казак, М.-Э.Османов, М.Алибеков, Н.Батырмурзаев, Ш.Эрпелинский(Байболатов), А.Акаев, З.Батырмурзаев и др.) доказывает, что литература любого народа представляет собой не только высшую форму бытования языка, но опосредованное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции. При этом важнейшее значение имеет модель этносреды, выполняющей роль срединного, посреднического звена между универсальным макрокосмосом и индивидуальным микрокосмосом человека.

4. Историософская концепция истории кумыкской литературы Нового времени приобретает особую теоретическую значимость с учетом современных геополитический реалий, поскольку заложенные в ее основание принципы межкультурной и межконфессиональной интеграции и коммуникации позволяют зримо представить истоки и динамику развития таких фундаментальных гуманистических этических, мировоззренческих концептов, как толерантность, межнациональный мир и согласие и т.д.

5. Выбранный автором в своей диссертации историософский аспект изучения и осмысления национальной литературы является свидетельством совершающейся сегодня демократизации научной методологии, преодоления односторонне социологических трактовок, заметного усиления интереса к конкретному, разностороннему исследованию исторических фактов и событий.

6. Поэзия обеспечивает наибольший доступ к системе миропонимания народа. Этноисториософский анализ (с элементами текстологии) произведений А.Какашуринского, Ю.Аксаевского, Д.М.Шихалиева, Х.Уцмиева, Й.Казака, М.-Э.Османова, М.Алибекова, Н.Батырмурзаева, А.Акаева и других позволяет выявить архетипы художественного мышления, свойственные данной этнокультуре, независимо от творческой индивидуальности автора. Архетипы обнаруживают себя в форме устойчивых базовых образов и мотивов, мифологем, стилистических фигур, несущих на себе яркий отпечаток национального своеобразия.

7. На данном этапе развития национальной историософии, тесно связанной с этноонтологической наукой, один из главных выводов, который мы сделали после завершения работы, сводится к тому, что любая национальная поэзия старше «самой себя» на несколько тысячелетий, если учесть, что её этноимперативно заданный мыслительный аппарат складывается не тогда, когда первая творческая единица берет в руки перо и бумагу, а в глубокой древности, во времена самозарождения архетипических первообразов сознания.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в научное поле вовлекается этноментальный историософский дискурс, приобретающий сущностные характерологические черты. Теоретические положения диссертации могут быть использованы в общей теории литературы, культурологи, этнологии, а также при создании словарей символов, концептов, архетипов. Фактический материал работы может быть использован для сравнительного изучения этноментального, онтологического аспекта литератур народов России.

Практическая ценность исследования состоит в том, что содержащиеся в нем выводы и литературоведческий материал могут быть положены в основу спецкурсов и учебных пособий в вузовском преподавании литератур народов России. Вместе с этим работа может представлять определенный интерес при создании научных трудов различного уровня, предусматривающих обращение к кумыкской литературе.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена рекомендована к защите на состоявшемся 09 июля 2009 года (протокол №10) расширенном (с участием в качестве рецензентов заведующего кафедрой литератур народов СНГ и Кавказа Дагестанского государственного университета д.ф.н., профессора А.М.Вагидова и заведующего отделом народного творчества Института языка, литературы и искусств им. Г.Цадасы ДНЦ РАН доктора филологических наук, профессора А.М.Аджиева, а также доктора филологических наук, ведущего научного сотрудника Института ЯЛИ им. Г.Цадасы ДНЦ РАН М.А.Гусейнова) заседании кафедры литературы Дагестанского государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликовано более 50 работ, в том числе 4 статьи в вошедших в рекомендованный ВАКом России Перечень рецензируемых журналов, 3 монографии: «Памятники средневековой деловой переписки в Дагестане и на Северном Кавказе в историософском освещении» (2006), «Поэзия Маная Алибекова и кумыкская художественная публицистика начала ХХ века» (2008), «История кумыкской литературы Нового времени в культурно-историческом освещении» (в соавторстве - 2009) и мифоэпическая поэма раннесредневекового (IX в.) булгарского поэта Микаиля Башту (ок. 835 - ок. 900 гг.) «Сказание о дочери Шана» (вступительная статья, подготовка текста, комментарии и издание - 2003).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения и пяти глав, каждая из которых в свою очередь делится на ряд параграфов или разделов. Главы и разделы расположены в порядке исторической последовательности тех памятников, которые в них анализируются. Завершают диссертацию изложение основных итогов исследования и список использованной в работе литературы.

Основное содержание диссертации

Введение. Во Введении рассмотрена историография проблемы, определены предмет, цели и задачи, актуальность и научная новизна, круг источников и методы исследования.

Первая глава диссертации - «Памятники древнетюркской художественной литературы и тюркоязычной деловой переписки в Дагестане и на Северном Кавказе XVIII в. в историософском освещении» - состоит из четырех относительно самостоятельных и в то же время исторически и генетически взаимосвязанных разделов. Первый раздел - “Дастан (поэма) Микаила Башту(Киевлянина) «Сказание о дочери Шана» («Шан кызы дастаны», 882 г.) и раннесредневековая литературная традиция. Постановка проблемы: миф или реальность?» Как отмечается в диссертации, по имеющимся на сегодня в исследовательской литературе еще очень скудным и вместе с этим весьма противоречивым сведениям, но по научной необходимости впервые вводимое в дагестанском литературоведении в научный оборот, данное произведение, по мнению ряда исследователей, пережило драматическую судьбу. Прежде всего следует отметить, что как только в 1990 - 1991годах в Казани, в Киеве и в Стамбуле в подстрочных переводах на татарский, русский, украинский и турецкий языки поэма увидела свет, как это не раз бывало и раньше, как, например, в случае с обнаружением и обнародованием «Слова о полку Игореве» и других подобных произведений большого историко-культурного значения, начались, как позитивные, так и прямо противоположные реакции. При этом нужно отметить, что в ход пускался уже имеющийся и достаточно проверенный, надежный опыт «прицельного» огня: по большей части, эмоциональные, субъективные, вследствие чего неубедительные обвинения в фальсификатах, подменах, подлогах и тому подобных многочисленных грехах тех, кто, основываясь на междисциплинарный (исторический, археологический, этнографических, этнологический, филологический, сравнительный, контекстуальный, сопоставительно-типологический и т.п.) анализ текста произведения в сопровождении с собственными комментариями, решились его опубликовать. Кстати, в 2003 году русский текст «Сказания…» вместе с статьями Ф.Нурутдинова, Ю.Олейника, И.Баранова и собственным (в соавторстве с З.Н.Акавовым) издана и нами («Деловой мир». - Махачкала, 2003). Разумеется, что, литературный памятник, по заявлению «первооткрывателей», насчитывающий более чем тысячелетний возраст, только сейчас (и, надо признать, весьма загадочным образом) становится достоянием широкой общественности и науки, самим своим появлением вполне естественно вызывает определенные вопросы и сомнения в подлинности. Однако по тому научному и вообще по общекультурному значению, которое представляет содержащийся в нем разнообразный, многопластный культурологический материал, «Сказание …», по мнению соискателя, вполне заслуживает адекватного историко-философского и филологического осмысления. В этой связи в работе приведены важные, с точки зрения диссертанта, сведения о настоящем памятнике и его авторе, которые представлены редактором турецкого издания поэмы, осуществленного Министерством культуры Турецкой Республики (на турецком и русском языках - Стамбул, 1991), историком, старшим научным сотрудником Государственного объединенного музея Татарстана Нурутдиновым Фаргатом Габдул-Хамитовичем. По его сведениям, Микаиль Башту (ок. 835 - ок. 900 гг.) происходил из знатного булгарского рода Синдж (в булгарском произношении - Синтяу или Тимтяу). Его дальний предок - индийский купец Синдж - обосновался в Хорезме, откуда потомок Синджа, уже мусульманин Габдулла Тебир перебрался в хазарский город Семендер. Сын Тебира Шамс (Шамсутдин) переселился в украинскую ставку царя чёрных (западных) болгар Айдара - город Башту (современный Киев), где в 825 году обратил в ислам и Айдара, и часть чёрно-болгарской знати. Он основал в Киеве пещерный дервишский скит, который позднее преобразовали в Киево-Печерскую лавру.

Сын Шамса Микаиль служил секретарем сына Айдара - Габдуллы Джилки и одновременно занимался миссионерской деятельностью. Около 865 г. он начал писать поэму «Шан кызы дастаны» - «Сказание о дочери Шана» - по мотивам старобулгарского героического эпоса под одноименным названием. По месту своего рождения - Киеву - он стал называться «Башту» («Киевлянин»).

В 882 г. Микаиль завершает главный труд своей жизни - поэму «Шан кызы дастаны» и посвящает её вступившему на булгарский престол Бат-Угору. Поэт был величайшим подвижником просветительства. Ещё при Джилки он придает общетюркскому литературному языку «тюрки» значение литературного языка, разрабатывает на основе арабской графики булгарский алфавит и создает булгарскую образовательную сеть из нескольких десятков мусульманских школ - мектебов. Так что его поэму - первое известное нам булгарское литературное произведение на «тюрки» и на арабской графике - могли прочесть уже тысячи хорошо образованных булгар.

В диссертации отмечается, что и «Тюркский словарь» Махмуда Кашгарского, и «Слово о полку Игореве», и «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, и «Искандер-наме» Низами Гянджеви учитывали опыт «Сказания о дочери Шана». Наконец, немаловажным представляется и тот факт, что имя автора «Сказания…» связано с Семендером - столицей Хазарии, Северным Кавказом, с древнебулгарским прототюркским языком, к которому восходят современные кумыкский, балкарский, татарский, карачаевский, чувашский и ряд других языков тюркского мира. Микаэль Башту, кажется, первый из просвещенных людей раннего средневековья, использовавших, вместо рунического письма, арабскую графику, что не могло не играть огромной роли в возникновении письменности современных кумыков, балкарцев, карачаевцев, татар…

По мнению диссертанта, «Сказание…» требует самостоятельного и фундаментального исследования. В то же время бесспорно и то, что уже сейчас есть необходимость в историко-культурных уточнениях и, возможно, коррективах в истоках художественных культур наших народов, в истоках евразийского диалога культур.

Второй раздел - «К вопросу о культурно-историческом значении и художественно-литературных предпосылках «Слова о полку Игореве» в средневековом северокавказском полиэтническом и поликультурном пространстве».

Привлекаемый в этом разделе к анализу бессмертный и величайший памятник древней русской культуры, на наш взгляд, знаменателен не только в узком, специальном, научном и историко-культурном отношениях.

Несмотря на то, что этот уникальный памятник русской и мировой литературы изучен и исследован многими поколениями отечественных и зарубежных ученых самых различных областей наук и знаний, как говорится, «вдоль и поперек», автор диссертации акцентирует внимание на одной до настоящего времени не ставшей объектом научных интересов ученых, без всяких исторических или иных доказательств не замечаемой наукой проблеме или предмете полиэтнического и поликонфессионального симбиоза современного Южного федерального округа России в геополитическом пространстве с Древней (Киевской) Русью, отраженного в выдающемся раннесредневековом памятнике русской литературы - в «Слове о полку Игореве». При этом автор в качестве объекта осмысления апеллирует к опубликованной Андреем Никитиным в 1988 г. в трех номерах журнала «Наука и религия» (9 - С.44-48; 10 - С.13-15; 12 - С.10-13) статье «Лебеди» Великой Степи», которая, к сожалению, осталась почти не замеченной в науке. По мнению диссертанта, оригинальная историко-культурная концепция писателя и историка А.Никитина написана, как бы предвосхищая некоторые современные (в том числе - евразийскую, полиэтническую, поликонфессиональную и т.д.) концепции российской ментальности: «Почти два века эти люди жили бок о бок с Древней Русью, иногда - среди русских. Вместе с русскими дружинами они участвовали в княжеских усобицах, ходили в помощь русским князьям на Венгрию, Польшу, Волжскую Булгарию, выдавали за них своих дочерей; вместе с русскими встали против монголов и бежали, разбитые, чтобы снова возникнуть на исторической арене Восточной Европы под именем кипчаков, оказавшись впоследствии одними из предков казанских, астраханских и крымских «татар» (мы добавили бы и кумыков, и балкарцев, и карачаевцев - Р.А.). Это - половцы. О них упоминают все учебники русской истории. Их можно встретить на страницах исторических романов и на сцене оперных театров. И всегда оказывается, что половцы - исчадия ада, злейшие враги Руси, коварные и алчные, косоглазые и меднолицые…Так ли это? Не оказались ли мы в плену искусственных концепций, не поняв летописцев или поздних редакторов летописей, смотревших на степных соседей сквозь призму русско-ордынских отношений?»

Это - преамбула публикации. Ключевым моментом работы А.Никитина является характеристика половцев, данная монахом-летописцем, что они «…самому Богу враги!»: «Того же лета (6686 - А.Н.), месяца августа, придоша иноплеменницы на Рускую землю, безбожнии измаильтяне, окаянные агаряне, нечистые исчадия делом и нравом сотониным, именем Концак, злу начальник, правоверным христианам, паче же всем црквам, идеже имя Божье славится, сими же погаными хулится, то не реку единым крестьяном, но и самому Богу враги: то аще кто любит враги Божья, то сами что примут от бога?..» Представленный А.Никитиным комментарий этого отрывка из летописи имеет концептуально важное значение для нашего исследования: «Лебеди» Великой Степи» проясняют многие вопросы этнокультурных и культурно-исторических традиций, унаследованных литературами народов Северного Кавказа, в том числе и кумыков. Но в данном конкретном случае осмысление автором «конфессиональной» ситуации приобретает особую актуальность и теоретическую значимость: представленное А.Никитиным новое, свободное от стереотипов прочтение «Слова о полку Игореве» помогает разобраться в сложном лабиринте межэтнических общений раннего средневековья. Они чрезвычайно важны при объяснении «евразийской» ментальности содержания «Сказания…», «Слова…», «Искандер-наме» Низами, «Витязя в тигровой шкуре» Руставели...

Третий раздел главы - «Средневековая эпистолографическая традиция как системообразующий принцип в формировании национальной художественной литературы».

Настоящий раздел работы, по ее концепции, посвящен изучению и научному осмыслению эпистолографических памятников кумыкского происхождения (деловая и частная переписка, грамоты, жалобы, заявления и т.п.) под специфическим углом зрения - отражения в них унаследованных литературных и публицистических традиций. Однако при этом существует ряд трудностей как методологического, так и методического характера. Дело в том, что в дагестанском литературоведении и - шире - культурологии, как нам представляется, еще не накоплен достаточный опыт в этом направлении. Апелляции к архивным материалам, как правило, носят прикладной характер: они, в большинстве случаев, используются для решения конкретных, локальных, исследовательских задач. Работ же, в которых архивные и другие археографические материалы рассматривались бы в комплексе их содержания и формы, явно недостаточно. Нам, в частности, пока известна только одна монография, специально посвященная данной проблеме. Это изданная Институтом истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН книга Г.М.-Р. Оразаева «Памятники тюркоязычной деловой переписки в Дагестане ХVIII в. (Опыт историко-филологического исследования документов фонда «Кизлярский комендант». Махачкала, 2002).

В диссертации отмечается, что документы фонда «Кизлярский комендант» в подавляющем большинстве являются письмами, т.е. памятниками эпистолярного жанра. Наукой или специальной дисциплиной, изучающей письма в качестве своеобразных исторических источников, является эпистолография…Несмотря на то, что в науке еще недостаточно разработаны эпистолографические методы исследования, Г.М.-Р.Оразаев провел, как нам представляется, аргументированный научный анализ документов, рассматривая их в контексте с традициями и канонами известных еще с античного мира письмовников. Согласно существующим на сегодня теориям, эпистолография изучает историю развития письма древнего мира и средних веков, включающую в себе теорию и практику эпистолярного стиля, архитектонику писем, средства для написания писем, способы их запечатывания и доставки и, по важности не последнее, конкретно-историческое содержание эпистолярного наследия. Таким образом, привлекаемые в настоящем исследовании для анализа материалы или литературные памятники уместно рассматривать с точки зрения «типологической близости с составом литературы», согласно концепции академика Н.И.Конрада, «складывающегося у народов, проходящих одинаковую по общественно-экономическому и культурному уровню стадию своей истории». (1) Как показывает специальное исследование Г.Оразаева,

документы «Кизлярского коменданта» написаны с довольно четким соблюдением внутренней структуры, архитектоники, сложившейся еще в древности, естественно трансформируясь в соответствии с историческим развитием общей культуры с социальными, политическими и другими изменениями, происходившими в жизни общества. В этом плане Г.Оразаев отмечает концептуально важную особенность рассматриваемых писем: по наблюдениям автора, в своем абсолютном большинстве они напоминают архитектонику античного письма, которая включала в себя в основном три составные части: прескрипт (начальная часть), собственно главная часть письма и заключительная клаузула или просто клаузула. Для ясности поясним: начальная часть состояла из инвокации (богословская преамбула, призыв, обращение, лозунг), инскрипции (обозначение адресата, включающее в себя традиционные формулы восхваления в адрес получателя, с упоминанием его должности и чина, имени и отчества), интитуляции (обозначение адресанта), приветствия и пожелания здоровья, а также обозначения вида корреспонденции. Подчеркнем важные для нашего исследования обобщения автора, к которым он пришел на основе эпистолографического анализа архивных документов. Во-первых, нужно отметить, что в целом письма, образующие специальный фонд «Кизлярского коменданта» и исчисляющиеся многими тысячами единиц хранения, составлены в канонах распространенных еще в глубокой древности в Европе и на Востоке письмовников. Этот научный результат является достаточно сильным и убедительным аргументом бытования у народов Северного Кавказа многовековых письменных (в том числе и литературных) традиций с общетипологическими признаками.

Основная часть рассмотренных в диссертации писем имеет характерное начало (преамбулу): конец прескрипта и начало основной части, как правило, выделяется в письмах выражениями типа ва гене, ва дахы, эмди, ва эмди дахы, сонгра, которые в буквальном смысле означают: «а затем», «а теперь», «и далее», «впредь». Эти выражения употребляются альтернативно, так как являются почти синонимичными друг к другу и особенных стилистических различий между ними нет. Они выполняют в письмах роль вводных слов, служат как бы формулой перехода от начальной части к основной части письма. Затем следует наррация. Данный компонент представляет тот раздел текста письма, в котором адресант излагает обстоятельства дела. Это один из главных компонентов в структуре рассматриваемых документов, именно он в основном определяет их содержание. Тут, естественно, не может идти речь о готовых формулах данного компонента: каждая из писем имеет свое оригинальное содержание, сообразное целям его отправителя. В подавляющем большинстве случаев текст наррации (повествования) занимает основной объем текста документа. Следующим одним из важнейших компонентов в рассматриваемых документах является петиция, т.е. изложение адресантом своей просьбы - то, ради чего и было составлено данное письмо. Из сказанного следует, что наррация и петиция составляют главнейшие компоненты эпистолярного жанра и входят в основную часть структуры письма. Вслед за ними идет заключительная часть письма, важнейшим компонентом которой является формула богославия, как правило, имеющая множество вариаций, обычно выраженная на арабском языке и, кстати, представляющая собой одну из ходячих формул богославия у мусульман. По наблюдениям Г.Оразаева, такого рода формулы были настолько популярны, что в письмах обычно обозначались скорописью и без всяких диакритических знаков. Наконец укажем на, возможно, самый важный в вопросах атрибуции текстов (в том числе и устнопоэтических, а также и литературных) компонент заключительной части писем - обозначение отправителя, то есть автора корреспонденции. При этом следует отметить, что по изначальной функциональной направленности или, как принято сейчас говорить, по целеполаганию, присутствие данного компонента составляло непременное условие, так как составленный отправителем текст заключал в себе конкретную цель: быть понятым, определенным образом воздействовать на адресата, вызвать в нем ожидаемые ответные чувства, настроение, сострадание, участие и т.д. А достичь всего этого без указания своего имени, так сказать, анкетных данных, естественно, не видится никакой возможности.

Во-вторых, данная «эпистолографическая ситуация» для нас важна тем, что она позволяет рассматривать ее более широко - в отношении к письменным литературным традициям. К сожалению, мы пока еще не располагаем научными разработками в этом плане, поэтому наши суждения будут носить весьма предварительный и гипотетический характер. Однако, как, на наш взгляд, справедливо полагает и Г.Оразаев, одно кажется бесспорным: анализ конкретного содержания корреспонденций, сопоставление образцов архитектоники писем рассматриваемого периода с примерами из письменных памятников других регионов (например, Поволжья и Урала, Средней Азии, Турции, Крыма, Азербайджана и др.) поволило бы в той или иной мере судить об уровне развития не только эпистолярной традиции на Северном Кавказе в период позднего средневековья, проследить ее генезис и связи с традициями не только письмоводства других регионов и на других языках, сопоставить и выявить ее отличительные особенности, а также общие с ними черты, но и проследить за тем, как данное явление оказало влияние на традиции литературные. Не вдаваясь в текстологический анализ (это самостоятельная научная тема), в порядке постановки вопроса отметим одну примечательную «перекличку» структурных частей «Сказания…», «Слова…», «Дербенд-наме», произведений Низами Гянджеви, Алишера Навои, Умму Камала, Абдурахмана из Какашуры, Йырчи Казака, Кязима Мечиева, Етим Эмина, Молла Панах Вагифа, Муллы Джумы…Несмотря на индивидуальное идейно-художественное своеобразие, произведения указанных авторов в композиционно-архитектоническом построении обнаруживают одну, на наш взгляд, генетическую общность, восходящую к канонам древних письмовников.

Четвертый раздел главы - Полиэтническое и поликонфессиональное пространство памятников тюркоязычной деловой переписки в Дагестане и на Северном Кавказе ХVIII века в контексте диалога культур и толерантности.

Вынесенная в заглавие настоящего раздела исследования проблема относится к разряду тем, пока еще не ставших в науке объектом специального изучения и осмысления. В частности, в круг терминов, составляющих суть данной проблемы, входят понятия культура и толерантность - категории, в принципе известные и разработанные, но в то же время впервые применяемые в интересующем нас контексте. Поэтому для четкой определенности предмета исследования в диссертации даются предварительные уточнения о смыслах понятий культура и толерантность в строго очерченном отношении к интересующему нас объекту памятников тюркоязычной деловой переписки в Дагестане и на Северном Кавказе восемнадцатого столетия. В анализе литературного материала мы будем апеллировать к этической концепции толерантности, которая исходит из гуманистических течений, в которых подчеркивается непреходящая ценность различных достоинств и добродетелей человека, в том числе достоинств (разнообразия признаков), отличающих одного человека от другого и поддерживающих богатство индивидуальных вариаций единого человеческого вида. Речь идет о том, что при рассмотрении и анализе культурных, литературных, письменных памятников автор стремится придерживаться такого ракурса, точки зрения, которые наиболее адекватны их полиэтническому и поликонфессиональному содержанию. В диссертации раскрывается, как в письменных (литературных) памятниках XVIII в. наблюдается стремление адресантов к возможно полному объяснению, анализу их взаимоотношений с окружающим миром, природой и обществом. Как показывает содержание рассматриваемых писем, их авторы находятся в состоянии какой-то растерянности и потерянности, в мучительных поисках ответа на вопрос «куда ведет рок событий»? Речь идет о том, что рассматриваемый автором в работе адресуемый кизлярскому коменданту «поток» корреспонденций, в которых, нашли свое выражение то лихорадочное состояние, в котором находились народы Северного Кавказа, может быть своеобразным отражением определенных социально-исторических примет наступающего Нового (в принципе, в самых общих чертах индустриального) времени. По мнению диссертанта, взятые в комплексе знаний, например, лингвистики, социологии, этнологии, истории, философии, литературоведения и т. д., анализируемые в работе письма являются составными частями, важнейшими компонентами, по терминологии известного русского историка Н.Я.Данилевского, определенных «культурно-исторических типов» как единство материального и духовного. Отличительной особенностью прочитываемого в их контексте человека является его существование в конкретной и в то же время в символической среде, которая характеризуется не столько физическими, сколько социальными параметрами и масштабами. Он пребывает в самых различных ипостасях: в условиях грабежа, насилия, обмана, без крыши над головой, без одежды, в условиях оскорбления чести и достоинства, вымогательства и т.д. Вся эта атрибутика повседневности приобретает значение символической метрики. Таким образом, рассматриваемые нами письма «Кизлярского коменданта» позволяют охарактеризовать их как уникальный историко-документальный материал, в котором такое изначально понятное слово «культура» приобретает неожиданную сложность, ибо включает как материальное, так и идеальное содержание.