Былинные сюжеты в литературной обработке XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное

учреждение высшего профессионального образования

«Московский педагогический государственный университет»

Филологический факультет

кафедра русской литературы

КУРСОВАЯ РАБОТА

на тему:

Былинные сюжеты в литературной обработке XX века

Исполнитель:

Пустобаев С.А.

студент 202 группы, 2 курс

Научный руководитель:

профессор, доктор филологических наук

Абашева Д.В.

Москва 2016



Содержание

Введение

1. Былины

1.1 Происхождение былин

1.2 Классификация былин

1.3 Былинные традиции

1.4 Вывод по 1 главе

2. Былинные сюжеты в литературе

2.1 И.А. Бунин

2.2 С.С. Наровчатов

2.3 Г.Д. Гребеньщиков

2.4 Вывод по 2 главе

Заключение

Список литературы

былина русь поэтика



Введение

Былина мне глаза открыла…

И, крошкой каменной тряхнув,

В ладью свою меня впустила,

Где есть Весло, но правит Дух.

Твой Дух там правит.

Направляет - Творец незримую ладью.

А Время стрелки запускает, в мгновеньях хрупких я творю…

Феано «Кольцо времени»

Русские былины - это необычное культурное наследие Древней Руси. В истории цивилизаций есть всегда такие аспекты, которые являются корнем или основной идеей формирования национального фундамента самосознания личности. В данном случае им является - былинное сказание как носитель ценностей, идеалов, представлений человека о мире.

Былинные сказания есть информация, которая передается по наследству от одного поколения к другому. Это определенная идея, смысл, принцип русского образа жизни - защита Родины, любовь к Природе, помощь старикам, доброта, ответственность и т. д.

Цель: выявить, каким образом, русские былины нашли свое отражение в творчестве русских литераторов Бунина И.А., Наровчатова С.С., Гребеньщикова Г.Д.

Задачи:

проанализировать имеющиеся теоретические источники о былинах;

обобщить результаты работы;

собрать, полученные данные, в единое целое;

провести анализ произведений, созданных по былинным сюжетам, выявить особенности влияния поэтики былин на творчество разнохарактерных писателей.

Методы исследования:

анализ теоретических источников;

метод систематизации;

метод обобщение полученных данных;

метод сравнительно - сопоставительный.



1. Былины

1.1 Происхождение былин

Былины. -- Термин -- русские эпические песни, сохранившиеся главным образом в устах северного крестьянства под названием «стариМн», «стаМрин» и «старинок». Термин былины искусственный, введенный в научное употребление в 30-х годах XIX века любителем ученым Сахаровым на основании упоминаемых в «Слове о полку Игореве» [кон. XII в.] «былинах сего времени». У северных «сказителей» (исполнителей, певцов) именем старин обозначаются иногда также некоторые эпические духовные стихи (см.) и многие исторические песни, гл. обр., XVI--XVII вв. В научной литературе обычно эти произведения рассматриваются отдельно, хотя по существу некоторые эпические духовные стихи и особенно длинные исторические песни отнести к особому фольклорному жанру труднее, чем былины.

Несмотря на огромное количество ученых работ, посвященных былинам, последние до сих пор во многом остаются не разъясненными и загадочными.

Значительную трудность создает то обстоятельство, что до нас не дошло, а может быть вовсе не имелось, записей былин ранее начала XVII века. Самые старшие былинные записи имеют всего лишь 300-летнюю давность. Принимая же во внимание неизбежную изменчивость всякого фольклорного текста в устной передаче из поколения в поколение, приходится признать, что даже наши древнейшие записи былин не сохранили былин в их первоначальном содержании и форме. Более поздние записи былин, сделанные учеными собирателями из уст народа в XVIII--XX вв., вполне естественно включили в себя ряд еще дальнейших «наслоений» и подверглись бомльшим или меньшим изменениям и привнесениям со стороны длинного ряда поколений отдельных сказителей. Восстановление первоначального вида каждой былины и ее дальнейшей эволюции может быть (и то относительно) сделано лишь на основании внимательного сравнения и сопоставления всех дошедших до нас вариантов былин как старых, так и новых записей.

Этим объясняется, почему ученые фольклористы так дорожат каждой старой рукописью с былинным текстом и каждой новой записью былин на один и тот же сюжет. Былинных сюжетов насчитывается всего около 40, записей же былинных текстов сейчас накопилось свыше 1 500 номеров [1].

В фольклористике существуют разные взгляды на время возникновения былин. Одни исследователи (В. Ф. Миллер, Б. и Ю. Соколовы и др.) считают, что жанр былин сложился в условиях Киевской Руси, одновременно описываемым событиям, и в последующее время получил лишь развитие.

Другие ученые (М. Е. Халаиский, С. К. Шамбинаго и др.) утверждали, что былины в основном созданы в Московской Руси.

В недавнее время была выдвинута интересная теория, которая утверждает, что былины в основном сформировались в средние века, после падения Киевской Руси, как героические песни, объединенные образом стольного города Киева и киевского князя Владимира . Согласно этой теории, былины слагались как песни о прошлом, а не о современности. «Эпическое время» былин -- эпоха Киевской державы, рисующаяся в былинах как время, когда народ совершал подвиги и восстанавливал справедливость; этим эпическое время противопоставлялось современности с ее сепаратной политикой князей и татарским игом на Руси.

Несомненно следует признать, что по происхождению былины -- эпические песни феодальной Руси. Как особый жанр они получили первоначальное развитие в процессе создания древнерусского государства. В своем развитии былины проходят несколько этапов, соответствующих исторической действительности и отражающих ее. Продолжая традиции эпического творчества восточнославянских племен, из которых спустя несколько столетий сложилось Киевское государство, исторический эпос домонгольского периода Руси, как можно судить по дошедшим до нас текстам, представлял сумму отдельных песен, прославляющих могущество и величие Киевского государства. Во время татарского ига возникает понятие Киевской Руси, как эпического времени былин, и намечается циклизация эпоса, воспитывающего патриотические чувства и устремления народа; при этом основным образом русского эпоса становится образ богатыря, объединяющего все лучшие силы государства для сокрушительного отпора врагу. В тот же период развитие древнерусских городов как важных государственных и культурных центров приводит к освещению в эпосе общественного и семейного быта Руси, ее идейной и культурной жизни. Оба эти периода явились временем расцвета былевого эпоса. И хотя мы не имеем записей былин, сделанных до XVII столетия, устойчивость содержания и формы древнерусского эпоса позволяет рассматривать основной состав былин как народное творчество средневековой Руси.

В условиях Московского государства и после реформ петровского времени жанр былин продолжает жить и развиваться, но в основном отображает те же исторические события, что и в ранее созданных произведениях. Новые же тексты былин появляются в большинстве случаев как пересказы повестей и сказочного эпоса. Былины в Московской Руси, несомненно, не оставались неизменными; в них привносились черты современной общественной и политической борьбы, культуры и быта; они осмыслялись как произведения, говорящие о настоящем, хотя они и повествовали о прошлых временах[2].

1.2 Классификация былин

По своему характеру былины подразделяются на героические, основная тема которых -- борьба с внешним врагом и защита Руси, и новеллистические, описывающие главным образом общественный и семейный быт средневекового Русского государства.

В силу того, что основные удары врага приходились на южнорусские княжества и на северо-восточную Русь, героические темы богатырских былин, рассказывающих о защите родины от врага, сосредоточиваются вокруг Киева. Это так называемый киевский цикл былин.

К киевскому циклу былин, главными героями которого являются Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, примыкают галицко-волынские былины. Отличие галицко- волынских былин от киевских заключается в том, что они обычно рассказывают о борьбе с врагом, нападавшим с запада (см. былины о князе Романе).

Новеллистические былины, как правило, говорят о жизни Новгорода и его людей. Своеобразие новгородских былин обусловлено историческими судьбами Новгорода. Известно, что Новгород и новгородская земля были поставлены в особое положение в отношении татарского ига. Новгородские земли, особенно окраинные земли русского Севера, в меньшей мере страдали от татарского ига. Вполне понятно, что тема семейного и общественного быта для новгородских земель была обычной и в пору нашествия татар. Наиболее известны былины новгородского цикла о Садко и о Василии Буслаеве[2].

С точки зрения содержания и жанровых особенностей былины могут быть разбиты на ряд видовых групп:

1. Большую группу составляют героические или богатырские былины. Все эти былины посвящены теме защиты Родины, в них повествуется о подвигах героев-богатырей. (Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алёши Поповича, Василия Игнатьева, Михаила Даниловича, Сухмана, Василия Каземировича, Святогора и других.).

2. Другую группу составляют былины-новеллы (социально-бытовые), повествующие обычно о бытовой и общественной жизни народа (былины о Садко, Василии Буслаеве, Дюке Степановиче, Соловье Будимировиче и т.д.).

3. Особую группу составляют былины-баллады, в которых явления общественной жизни или исторические события даны в форме драматических происшествий в личной жизни людей («Князь Роман жену терял», «Князь Дмитрий и его невеста Домна», «Василия и Софья» и др.).

4. К немногочисленной группе относятся былины волшебно-сказачного содержания («Подсолнечное царство», «Ванька Удовкин и сын», «Нерассказанный сон», «Ждан - царевич», «Купеческая дочь и царь»).

5. Ещё одну немногочисленную группу составляют былины, возникшие на основе преданий и исторических песен о событиях XVI-XVII веков («Рахта Рагнозерский», «Бутман и царь Пётр Алексеевич», и другие).

6. Шестую группу составляют былины пародийного характера. В этих былинах в парадийно-шуточной форме высмеиваются люди, совершающие далеко не героические дела («Агафонушка», «Старина о льдине»).

Таким образом, былины- это особый вид русских народных эпических песен исторического содержания о защите Древней Руси и о социально-бытовой жизни нашего народа.

Былины созданы тоническим (его еще называют былинным, народным) стихом. В произведениях, созданных тоническим стихом, в стихотворных строках может быть разное количество слогов, но должно быть относительно равное количество ударений. В былинном стихе первое ударение, как правило, падает на третий слог от начала, а последнее - на третий слог от конца.

Для былин характерно сочетание реальных образов, имеющих четкий исторический смысл и обусловленных действительностью (образ Киева, стольного князя Владимира), с фантастическими образами (Змей Горыныч, Соловей-разбойник. Но ведущими в былинах являются образы, порожденные исторической действительностью.

Нередко былина начинается с запева. Он не связан с содержанием былины, а представляет самостоятельную картину, предшествующую основному эпическому рассказу. Исход - это концовка былины, краткое заключение, подводящее итог, или прибаутка («то старина, то и деяние», «на том старина и покончилась»).

Былина обычно начинается с зачина, определяющего место и время действия. Вслед за ним дается экспозиция, в которой выделяется герой произведения, чаще всего с использованием приема контраста.

Образ героя стоит в центре всего повествования. Эпическое величие образа былинного героя создается путем раскрытия его благородных чувств и переживаний, качества героя выявляются в его поступках.

Троекратность или троичность в былинах является одним из главных приемов изображения (на богатырской заставе стоят три богатыря, богатырь совершает три поездки - «Три поездки Ильи», Садко три раза купцы новгородские не зовут на пир, он же три раза бросает жребий и т. д.) . Все эти элементы (троичность лиц, троекратность действия, словесные повторы) имеются во всех былинах. Большую роль в них играют и гиперболы, используемые для описания героя и его подвига. Гиперболично описание врагов (Тугарин, Соловей-разбойник), а также описание силы воина-богатыря.

В этом проявляются фантастические элементы.

В основной повествовательной части былины широко применяются приемы параллелизма, ступенчатого сужения образов, антитезы.

Текст былины подразделяется на постоянные и переходные места. Переходные места - это части текста, созданные или импровизируемые сказителями при исполнении; постоянные места - устойчивые, незначительно изменяемые, повторяемые в различных былинах (богатырский бой, поездки богатыря, седлание коня и т. п.). Сказители обычно с большей или меньшей точностью усваивают и повторяют их по ходу действия. Переходные же места сказитель говорит свободно, меняя текст, частично импровизируя его. Сочетание постоянных и переходных мест в пении былин является одним из жанровых признаков древнерусского эпоса.

Уяснению художественного своеобразия русских былин, их поэтики посвящена работа саратовского ученого А. П. Скафтымова «Поэтика и генезис былин». Исследователь считал, что «былина умеет создать интерес, умеет взволновать слушателя тревогой ожидания, заразить восторгом удивления и захватить честолюбивым торжеством победителя»[3] .

1.3 Былинные традиции

Интерес к прошлому хранили все поколения людей. Наука XX века принесла искусству слова реальную возможность более обстоятельно отобразить в художественном произведении былое. Стало острее и требовательнее отношение читающей публики к произведениям, посвященным ушедшим эпохам. Авторы все чаще стали искать в прошлом ответы на вопросы сегодняшнего дня.

Расширились тематика и жанровое богатство исторических произведений, среди них появились научная фантастика, детективная и приключенческая литература, фэнтези. Лучшие из этих произведений способствуют усилению интереса читателя к давно прошедшим временам и легендарным событиям.

Споры, увлечения и заблуждения эпохи принесли новые подходы и новые оценки исторических событий, расширили жанровую палитру художников слова. Наряду с романами-эпопеями, такими как "Тихий Дон" М. Шолохова, появились яркие и динамичные исторические миниатюры, например "Звездные часы человечества" Цвейга. Авторская позиция проявляется не только в выборе жанра произведения, но и в освещении того или иного события, в выборе героев. Оценка писателем ушедшего времени отражает его взгляд на мир сегодняшний.

История остается историей, и интерес к ней, стремление до конца разобраться в ее тайнах присущи читателям разных поколений, сменяющих друг друга. Эпос, лирика и драма, используя существующие жанры и стремясь создать новые, состязаются в попытках приблизить события прошедших столетий к нашему сегодняшнему дню, к его заботам, поискам и свершениям.

1.4 Вывод по 1 главе

Былины, созданные в далеком прошлом, продолжают сохранять значение в духовной жизни нашего народа. Воплотив в себе величие национального характера народа, они являются одним из средств передачи лучших традиций прошлого от одного поколения к другому. По своей художественной силе былины могут быть поставлены в ряд с величайшими шедеврами словесного искусства. Они продолжают доставлять нам художественное наслаждение и в известном смысле сохраняют значение нормы и недосягаемого образца. Большое воздействие оказали былины на нашу литературу.

Начиная со «Слова о полку Игореве» и кончая творчеством современных поэтов и писателей русское устное народно-поэтическое творчество было неисчерпаемым источником идей, образов, сюжетов, поэтических средств, обогащавших литературу и приближавших её к народу.

В литературе и лирики, и прозаики находили для своего творчества фольклорные образы, поэтические приемы, повлиявшие на своеобразие авторских произведений.

В XX веке интерес к "народной жизни", к русскому народному творчеству, характеризовавший русскую культуру на всех этапах ее развития, приобрел особую значимость и актуальность. Сюжеты и образы славянской мифологии и фольклора, народный лубок и театр, песенное творчество народа по-новому осмысляются художниками, композиторами, поэтами самых разных социальных и творческих ориентации.



2. Былинные сюжеты в литературе

2.1 И.А. Бунин

Иван Алексеевич Бунин (1870-1953).

Автор многочисленных рассказов и повестей, Иван Бунин говорил: "Я поэт, и больше поэт, чем писатель, я главным образом поэт"[4] . Но свою поэзию он никогда не отделял от прозы, которой присущи повышенная эмоциональность и глубокий лиризм.

На фоне русского модернизма поэзия Бунина выделяется как хорошее старое. Она продолжает вечную пушкинскую традицию и в своих чистых и строгих очертаниях дает образец благородства и простоты. Счастливо-старомодный и правоверный, автор не нуждается в «свободном стихе»; он чувствует себя привольно, ему не тесно во всех этих ямбах и хореях, которые нам отказало доброе старое время. Он принял наследство. Он не заботится о новых формах, так как еще далеко не исчерпано прежнее, и для поэзии вовсе не ценны именно последние слова. И дорого в Бунине то, что он - только поэт. Он не теоретизирует, не причисляет себя сам ни к какой школе, нет у него теории словесности: он просто пишет прекрасные стихи. И пишет их тогда, когда у него есть что сказать и когда сказать хочется. За его стихотворениями чувствуется еще нечто другое, нечто большее: он сам. У него есть за стихами, за душой.

Его строки - испытанного старинного чекана; его почерк - самый четкий в современной литературе; его рисунок - сжатый и сосредоточенный. Бунин черпает из невозмущенного Кастальского ключа. И с внутренней и с внешней стороны его лучшие стихи как раз вовремя уклоняются от прозы (иногда он уклониться не успевает); скорее он прозу делает поэтичной, скорее он ее побеждает и претворяет в стихи, чем творит стихи, как нечто от нее отличное и особое. У него стих как бы потерял свою самостоятельность, свою оторванность от обыденной речи, но через это не опошлился. Бунин часто ломает свою строку посредине, кончает предложение там, где не кончился стих; но зато в результате возникает нечто естественное и живое, и нерасторжимая цельность нашего слова не приносится в жертву версификации. Не в осуждение, а в большую похвалу ему надо сказать, что даже рифмованные стихи его. производят впечатление белых: так не кичится он рифмою, хотя и владеет ею смело и своеобразно, - только не она центр красоты в его художестве. Читая Бунина, мы убеждаемся, как много поэзии в нашей прозе и как обыкновенное сродни высокому. Из житейской будничности он извлекает красоту и умеет находить новые признаки старых предметов[5].

Во многих ранних стихотворениях Бунина звучат былинные и сказочные мотивы, возвращающие нас в Древнюю Русь и в дохристианские времена -- «На распутье» (1900), «Вирь» (1900), «После битвы» (1903), «Канун Купалы» (1903), «Степь» (1912). В стихотворении «Степь» даже чувствуется былинная распевность:

Синий ворон пьет глазки до донушка,

Собирает по косточкам дань.

Сторона ты моя, сторонушка,

Вековая моя глухомань![6]

Это возвращение к истокам тоже было характерным для русской культуры начала прошлого века (достаточно вспомнить полотна В. Васнецова и раннего Н. Рериха, русские сказки А. Н. Толстого). Былинная древняя Русь постепенно накладывалась в сознании поэта на современную Россию с ее отсталостью и нищетой. Разразившаяся мировая война усугубила надвигающийся кризис. Предчувствие катастрофы сквозит в стихотворении «Канун»:

Вот встанет бесноватых рать

И, как Мамай, всю Русь пройдет…

Но пусто в мире -- кто спасет?

Но бога нет -- кому карать?[7]

Стихотворение Бунина «На распутье» было написано после того, как поэт увидел знаменитую картину Васнецова «Витязь на распутье». Именно этому произведению искусства было посвящено оно в сборнике «Листопад».

Героем данного стихотворения является могучий витязь, который вынужден выбирать путь, по которому ему предстоит идти. Как описывает автор, ни на одном из этих путей героя не ждет ничего хорошего. Везде он встретит неминуемую смерть. Этот решающий момент отражает и исход жизни каждого человека. О человеческом опыте в этом поле свидетельствуют не скрытые следы: «Заросла бурьяном степь на воле. И в траве заржавел старый щит». Это значит, что витязь не первый, кто посещает эти края.

Люди пытались пройти свой путь, защищались щитами, но все же для предупреждения остальных путников установили указатель с обозначениями. За всеми действиями витязя следит непоколебимый ворон, который не издает ни звука для поддержки нашего героя. От того, как будет действовать витязь, зависит и дальнейшее поведение черной траурной птицы.

Это очень трудный выбор, который нужно сделать в жизни каждому и никто не поможет.

Ведь это личная жизнь и никто не сделает выбор за витязя. Даже ворон молчит и не подсказывает главному герою правильный путь, он просто ждет. Настораживает та бесконечная неизвестность, которая ждет человека в будущем, где ничего не известно и никто не подскажет. Но здесь присутствует и позитивная нота: «и отважно Жизнь зовет». Это значит, что не все так ужасно и обреченно. А вдруг люди ошибались, и за поворотом ждет светлое будущее? Просто нужно сделать правильный выбор. Перед этим выбором стоит каждый человек, и он просто обязан его сделать. Без этого выбора не будет продолжения жизни.

Бунину удалось создать стихотворение, которое заставляет задуматься всех людей, прочетших это произведение, о своей жизни и выборе, который имеет большое значение для дальнейшей жизни человечества. Ведь при ошибке, которая может быть сделана, будет нанесен ущерб человеческому опыту, который накапливается годами.

«На распутье»

На распутье в диком древнем поле

Черный ворон на кресте сидит.

Заросла бурьяном степь на воле,

И в траве заржавел старый щит.

На распутье люди начертали

Роковую надпись: "Путь прямой

Много бед готовит, и едва ли

Ты по нем воротишься домой.

Путь направо без коня оставит -

Побредешь один и сир и наг, -

А того, кто влево путь направит,

Встретит смерть в незнаемых полях…"

Жутко мне! Вдали стоят могилы…

В них былое дремлет вечным сном…

"Отзовися, ворон чернокрылый!

Укажи мне путь в краю глухом".

Дремлет полдень. На тропах звериных

Тлеют кости в травах. Три пути

Вижу я в желтеющих равнинах…

Но куда и как по ним идти?

Где равнина дикая граничит?

Кто, пугая чуткого коня,

В тишине из синей дали кличет

Человечьим голосом меня?

И один я в поле, и отважно

Жизнь зовет, а смерть в глаза глядит…

Черный ворон сумрачно и важно,

Полусонный, на кресте сидит.[8]

Тонкий художественный вкус Бунина, бережное, почти трепетное отношение к речи, особая система художественно - выразительных средств, помогающие творить писателю столь яркие, запоминающиеся образы, а также редкая способность его памяти вбирать все, увиденное, услышанное, «прочувствованное нутром» не только на Руси, но и в других странах, порождали всегда точно выписанные, глубокие образы, западающие в душу благодарного читателя. Бунин был способен проникнуть в глубины миропонимания, мировосприятия разных народов. Это ему удавалось, благодаря восприимчивому и пытливому сознанию.

Для рассказов Бунина характерно использование фольклорных образов и образов разных мифологий. Все это направлено на достижение его единственной цели - постижение «души русского человека». Она прекрасно, как прекрасен ее язык. Стараясь понять ее, Бунин привлекал огромное количество разнообразнейших и противоречивейших фактов. Исходя из определенных представлений о «душе русского человека» и стремясь художественно воссоздать ее, писатель принимал во внимание всю совокупность ее проявлений в конкретной исторической обстановке, со всей возможной ее полнотой.

Привлекая весь накопленный, увиденный, услышанный материал, Бунин пишет о настоящем, обращаясь к прошлому. И оно, по его мнению, духовно богаче, прекраснее и могущественнее. Читая рассказы Бунина вдумчиво, не торопясь, обращая внимание на авторские приемы повествования: мастерское включение в текст фольклорного народного наследия, понимаешь и почти убеждаешься в том, что главная цель автора достигнута.

2.2 С.С. Наровчатов

Сергей Сергеевич Наровчатов (1919 -- 1981) -- русский советский поэт, критик и журналист. Герой Социалистического Труда (1979). Член ВКП(б) с 1943 года.

У Наровчатова были все задатки эпического поэта. В его лирике с самого начала звучали эпические мотивы. Он умел рассказывать и показывать. Лиризм его объёмен и пластичен. Выразительность образная подкреплена выразительностью жизненных положений.

Однако к эпосу он шёл долго. По мнению Урбана А.А. русского советского критика Наровчатов искал не сюжет, а характер. Характер живой, крупный, в котором бы отразились и национальные черты и его собственные задушевные стремления. Весь тот опыт, который он добывал из жизни и который накопили культурно-исторические традиции.

Тяготение к эпосу, историческому объему постоянно присутствует в лирике. И поэтому не случайно в конце 1950-х он обращается к жанру поэмы.

Он тщательно обдумывал этот характер. Первую свою поэму «Пролив Екатерины» написал лишь в 1956 году. Её главный герой -- гарпунер Андрей Бугров -- наделён многими прекрасными качествами. Он -- мастер своего дела. У него твёрдая рука, меткий глаз. Он -- отважен, дерзок, самолюбив. Но всё это приводит к тому, что Бугров зазнался, восстал против коллектива, за что и наказан жестоко. И только любовь возвращает его на правильный путь. В ней есть добротные лирические куски, зарисовки труда и быта китобоев. А в образе Бугрова, при всей его неразработанности, содержится черновой набросок центрального характера, привлекавшего поэта [9] .

«Песня про атамана Семёна Дежнёва, славный город Великий Устюг и Русь заморскую» уже населена живыми лицами [10] . Атаман Семён Дежнёв -- фигура монументальная и в то же время сложная. В поэме он показан в момент высшей своей славы. Ему покорились «Три девицы сибирской землицы -- Колыма, Индигирка, Лена». Он дошёл до края материка, обогнул Чукотский полуостров, необыкновенно расширив границы государства. С его завоеваниями «страна возрастает в Державу», «Русь вырастает в Россию». Царь назначил Дежнёва казачьим атаманом, и теперь он «Из Москвы к острогам сибирским С государевой едет казною». Возвращаясь в Якутск, Дежнёв посещает Великий Устюг, свою родину, где когда-то «ходил он с оравой мальчишьей Огурцы таскать с огородов».

Великий Устюг встречает славного атамана пушечными залпами и колокольным звоном:

Он въезжает первым в ворота.

Озирается -- тихий и властный,

Усмехается -- чудно и дивно…

Полыхает кафтан атласный,

И блестит золотая гривна.[11]

Громкая у него слава, но непростая служба. Взыскан царской милостью, «Стал Дежнёв в голове потока; Тот поток -- вся Русь кочевая», собравшая под свои знамёна и беглых холопов, и служилых, и добытчиков лёгкой удачи: «Со всего пособрались свету, Были розны, стали едины. Словно капли одной стремнины».

Нелегко управлять этой вольницей. Дежнёвская «стремнина» не только расширяет границы Державы, умножает её славу, но и в любую минуту готова вырваться из повиновения: «Надоело быть под началом, Дерзкий жребий охота вынуть, Не пора ли к дальним причалам Бунчуки казацкие двинуть?» Она мечтает о своём «казацком царстве», интересы которого далеко не совпадают с самодержавными интересами. Атаман -- голова этой вольницы. Он служит одновременно и ей и государю.

Угодливый и суетливый великоустюжский воевода, наслушавшись речей Дежнёва и его казацкого круга, отлично понимает, что от них пахнет «Словом и Делом». Но он бессилен перед их силой, да и сам атаман облечён государевым доверием. Дежнёв оправдывает это доверие, но ему и его вольнице тесно в рамках официальной идеологии и служебной иерархии. Его замыслы и слова дерзки. Его поступки и стремления не укладываются в формы принятого этикета. И в тех здравицах государю, которые произносят казаки, есть и недобрая ухмылка, и лукавство. В самом же Дежнёве «запечатана тайная дума», которая мрачит его сердце:

Меч Державы -- он мощен и страшен.

И, чужой вздымаему волей,

Вместе узником, вместе стражем

Быть ему среди диких раздолий.[12]

В Дежнёве Наровчатов запечатлел характер сильный, грозный, противоречивый. Одновременно узник и страж Державы -- вот социальная концепция и психологическая коллизия поэмы, разработанная красочно и достоверно.

Вершиной наровчатовского эпоса стала поэма «Василий Буслаев»[13] . Она сложна по структуре и по проблематике. Характер Василия Буслаева -- тоже многомерен. Можно даже сказать, что в поэме два Буслаева: один -- убелённый сединами, мудрый и властный новгородский посадник, другой -- молодой, дерзкий ушкуйник, бросивший вызов не только всему Великому Новгороду, но и богу с чёртом. Они не совпадают, как не совпадают две поры жизни:

Молодости -- буйство,

Молодости -- удаль,

Молодости -- воля.

Старости -- власть.[14]

Кто же из них прав? Тот Васька, который не верил «ни в сон, ни в чох, Ни в змеиный шип, ни в вороний грай, Ни в кромешный ад, ни в господень рай», а верил только в свою непомерную богатырскую силу? Или «Надежда черни, опора хозяев, Православной церкви жёсткий оплот -- Новгородский посадник Василий Буслаев?».

Наровчатов поставил его в такое положение, что посадник принуждён выслушать от калик былину о себе молодом. Сначала он даже в ярость приходит, восторжённые слова про свою молодость называет «досадными», «хулой», «ложью» -- для него «правда та не истинна». Сейчас он, избранный вечем, организатор социальной жизни Новгорода, блюдёт «порядок трудный и славный» «друзьям в оберег, врагам на страх». С ним собеседуют «Пииты, философы и богословы, Говорящие на семи языках», -- «Библия, Аристотель. Омир». Он расчётливо и мудро управляет новгородской вольницей. По сути он стал олицетворением порядка, которому бросил вызов в молодости. Ему теперь предстоит судить себя самого.

Велики грехи молодого Васьки Буслаева. Он и ушкуйничал, и бражничал, «на трёх морях разбивал корабли», «пошлину» брал «у богатых гостей, У высоких господ, у могучих князей», немало голов кистенём проломил. Но Васькина отчаянная удаль и озорство не от злого сердца, а от преизбытка сил. Им движет не чёрная корысть, а вольная воля, простеет против слепого покорства и смирения:

Не умеете вы, люди, жить по-людски,

И в глазах-то страх, и в сердцах-то страх,

Перед властью вы как подножный прах.

Голодны, как псы, и трусливы, как псы.

Поразмыслишь -- одно сокрушение…

Человек -- венец поднебесной красы,

Нашей светлой земли украшение.[15]

Он и стремится вывести из состояния дрёмы своих сородичей и сограждан, «вековую тишь да гладь… перемешать». Раздаёт свои богатства, богохульствует, «Сам себе холоп, сам себе господин», отрекается от властей земных и небесных: «Против отцов поднимается чадь. Против отмеренных скушных слов. Против устоев, против основ, Против бояр восстанет голь, Отымет у знатных хлеб да соль (…) Встанет безверье против Христа, Станет душа пуста и чиста»[16] .

Но в своём бунте Васька Буслаев зашёл слишком далеко, потерял меру. Его обуяла гордыня. Он бросил вызов всему Новгороду. Не только людям, но и почитаемой ими святыне -- вечевому колоколу. Он хочет встать вровень с богом. В вещем сне, предупреждающем о вражеском нашествии, он даже на призывы «вышних лиц» -- мучеников Бориса и Глеба, стольного князя Владимира -- возглавить рать «заступников Руси» выдвигает свои условия: «Я щит и меч России, Но вы мне не указ».

От него начинается не только вольная воля, но и «разбив-раз-брод». Гордыня Васьки Буслаева переходит в нигилизм. И когда он разбегается, чтобы перепрыгнуть колокол и окончательно посрамить новгородцев, от него отрекается даже его ватага («ведь колокол над нами высится») и скорбно смотрит на него уже «не мать, а сама Россия»!

Но и это не останавливает его. Уже предчувствуя своё поражение, он очертя голову разбегается в последнем прыжке навстречу гибели. Он уже отъединён ото всех. Вольность стала своеволием. И его смелость не имеет ни цели, ни смысла.

Здесь пришёл конец Ваське Буслаеву и конец былине. Перепрыгивая через колокол, он разбивается. Мораль ясна: слишком много взял на себя

Буслаев. Вольность он сделал личной привилегией, противопоставив себя остальному миру. Но поэма этим не кончается. Её обрамляющие главы дают другой философский ракурс.

Посадник Василий Буслаев, власть которого «крута и строга», выслушав былину о том другом, молодом Ваське-ушкуйнике, неожиданно отпускает ему грехи:

Колокол! Колокол! Колокол!

Гремит новгородское вече,

В нём слово звенит человечье

Гордой совестью, гордой речью

На славянском нашем наречье…

Посадник себя, молодого, прощает,

Каликам милость обещает,

Колоколу поклон отдаёт.[17]

Вольность -- не право поступать наперекор всем, она -- привилегия народа, его мнение, его совесть. Дорого заплатил Васька Буслаев за то, чтобы постигнуть эту истину. Но то, чего он не знал, знает посадник. Однако богат он и знанием молодости: «Василий Буслаев грузен и кряжист, Но каждым жестом к деянью готов. Ему легка непомерная тяжесть Долгих дум и долгих годов». Это -- не присмиревший старик, напичканный пассивной мудростью. Он -- государственный человек, деятель, страж вольности новгородской. Это он на вопрос, что делать с ненужным князем, отвечает: «Бездельника взашей гнать от нас». Это он, сочувствуя юности, полной «силы-отваги», распоряжается: «Давно пора сколотить ватаги, Соколов вольных в полёт выпускай». И «за Кемь уходят струги», «К богатой Ганзе Ладьи уходят».

Кому же всё-таки отдаёт предпочтение Наровчатов? Он стремится постигнуть и изобразить диалектику того, как «дерзанье внуков и мудрость дедов» превращается в плотную ткань общественного бытия. Он ценит вольнолюбие и свободомыслие Васьки Буслаева, но до тех пор, пока они не переходят в индивидуализм и нигилизм. Ему дорога уравновешенная и твёрдая государственная мудрость посадника Буслаева, но народ-то сложил былину об ушкуйнике, бунтаре, богатырской силе, молодости:

Народ с тобой в расчёте

И в былях не забыл,

Не в славе и почёте

Тебя он возлюбил,

В безвластье и в безбожье,

В отбив от зримых всех,

Стоял на раздорожье

Упрямый человек…

В своём посягновенье

Из самых крайних сил

Не только дерзновенье --

Себя он преломил.[18]

Для Наровчатова молодой Васька Буслаев -- фигура трагическая, человек, надорвавшийся в стремлении дойти до предела. Характер чисто русский в своей безмерности, дерзновенности, решительности. Наровчатов выявляет его неоднородные потенции. Буслаев стоит на «раздорожье». Возможны разные пути: путь к погибели, красивой и в своей отчаянности бессмысленной, «преломляющей» человека. И путь мужания, собирания и углубления личности, путь служения обществу. «Неумолимо грозно Взглянул нам в очи век. Пока ещё не поздно, Опомнись, человек! Так подними же вежды, Раскрой их ввысь и вширь, Последняя надежда, Последний богатырь!», -- устами схимника убеждает своего героя Наровчатов.

Интересную трактовку характера Василия Буслаева дал Л. Лавлинский, связав его с лирикой Наровчатова: «”Василий Буслаев” -- нечто среднее между былиной (личность героя!), исторической песней (бытовые и этнографические подробности) и современной повестью в стихах. Образ, созданный в поэме, сродни лирическому герою Наровчатова-- безоглядная удаль новгородского ушкуйника перекликается с «азартом» молодого офицера -- того, что пускал автомашину под артиллерийский обстрел и «на семи разносмертных ветрах», картинно, «не рассыпав», сворачивал самокрутку».

Наровчатов, считает Л. Лавлинский, корректирует увлечения своей молодости. Во всяком случае, это факт, что он снова и снова вглядывался в себя молодого, сравнивал разные эпохи своей жизни. В Буслаеве он нашёл и с большим мастерством разработал издавна привлекавший его национальный характер. И конечно, в трактовку этого характера Наровчатов вкладывал личный опыт. Его меньше всего занимала историческая реставрация: «Общество и человек -- вот идея этой поэмы, исторической по материалу, но современной по своим задачам»[19].

В последней поэме «Фронтовая радуга»[20] он вновь обращается к молодости своего поколения: «Освещены далёкими огнями, Придя из нестареющей нови, Там в гимнастёрках с крепкими ремнями Стоят друзья -- товарищи мои».

Её герой, «лихой разведчик Коля Бородин», -- это и второе «я» самого Наровчатова, и возможный вариант его собственной судьбы. Он то отделяет себя от героя, то сливается с ним. Многочисленные лирические отступления по сути являются и характеристикой Бородина. То, что говорится о Бородине, бросает свет на самого поэта:

А был лейтенант романтичен, хоть плачь,

В нём геройская чуялась складка.

Шуршала, как мушкетёрский плащ,

Зелёная плащ-палатка.[21]

Не такими ли мушкетёрами уходили когда-то на войну добровольцы Наровчатов и Луконин! «Все мы в точках своих отправных Товарищ с товарищем схожи»[22] .

«Фронтовая радуга» свела воедино многие мотивы поэзии Наровчатова. Он дал лирический обзор пути своего поколения -- «от года рождения после Октября» до той черты, где многие сравнялись в «посмертной славе», -- вспоминая погибших друзей: Майорова, Молочко, Стружко, Суворова, Когана, вехи своей собственной биографии.

В поэме рассказано о короткой любви и о коротком счастье Коли Бородина и Наташи Одинцовой. Оба они погибли. Но заканчивает Наровчатов поэму высокими словами о бессмертии своих героев:

Подписала

последний счёт

Времени

бесконечность.

«Неужто нас Будущее зовёт?» -

«Да», - ответила Вечность.[23]

Наровчатов до конца остался верен своему поколению, романтическому взгляду на людей и жизнь.

В 1938 году, когда он путешествовал по Крыму, ему подарили ботинки Александра Грина[24]. Он помнил об этом всю жизнь.

Они были ему впору, человеку светлой души и таланта.

Другой его привязанностью ещё с довоенной поры стал Максимилиан Волошин с его «Домом поэта»[25] . Одной из последних больших работ Наровчатова была статья о нём: «Он был человеком добрым, с широким и честным сердцем, весёлым и простодушным, -- людям с ним было легко и просторно»[26]. Наровчатова всегда влекли люди бескорыстные и великодушные, с сосредоточенной мыслью и сильными страстями. И не любил он литературных дельцов, пройдох, дошлых и ушлых искателей выгод, осмеянных им в «Утверждении» и «Базарной Галатее».

Но пусть о нём лучше скажут его друзья и товарищи:

«Он вообще первым или одним из первых «отвесно и твёрдо» посмотрел в историческую даль, сознавая одновременно, что нельзя идти вперёд, глядя всё время назад. У него было острое историческое чутьё, способность вдуматься и вчувствоваться в перспективу происходящего (…)

Всё лучшее в Сергее и в его поэзии от благородной русской семьи, в которой он вырос. Главным в Наровчатове было чувство равенства со всеми живущими независимо от цвета кожи и глаз. А его голубые глаза смотрели на мир отважно и милосердно (.. .) Он всё понимал и чувствовал глубже и острее нас. Человек высочайшей образованности, он жил не только среди нас, грешных, -- жил в истории и в культуре, и в великих этических учениях (…) Сергей Наровчатов на всё реагировал и многое знал. Его стихи -- это он сам, а не комментарии к себе», [27] -- писал А. Межиров.

А это -- П. Воронько: «Он был во всём необыкновенно красив, искренен и удивительно честен»[28].

И Наровчатов -- сам о себе: «Литература стала моей жизнью с самых юных лет. Ей я отдаю всё, что отпущено мне природой, всё, что накоплено благодаря постоянному стремлению читать, учиться, отыскивая прекрасное и полезное среди созданного великими творцами всех стран и народов» [29].

Он был поэтом по призванию, по чувству долга, по любви.

Сколько всего написано критики об отдельных литературных произведениях. А вот обобщить, да и просто рассказать об фольклорном эпосе, сказаниях, былинах, преданиях и просто старинном народном певчестве, рассказывающем историю своего народа, неважно русский он или чукча, грузин или украинец «Необычное литературоведение» (1970)[30]

Начиная повествование с описания обряда и песен при охоте на кита у чукчей « Танец Атыка», переходит к известной « Песни о Гайавате», а дальше забытый мир славянских преданий. Т.е. то, что теперь просто называют народный фольклор, то, что передавалось от бабушек к внучкам, от дедов к внукам. То, что дошло до нас как былины, сказания, сказки. То чем воспользовался Гоголь для создания своих « Вечеров..», то что со временем стало основой для славянского фэнтези и еще про многое другое созданное народом. Нет здесь вы не найдете научного обоснования откуда взялся образ Баба-Яги или того Змея-Горыныча. Автор просто делаете сопоставления эпосов, былин разных народов показывая что устное народное творчество тесно соприкасается в своей основе.

2.3 Г.Д. Гребеньщиков

Георгий Дмитриевич Гребеньщиков (6 мая 1883 или 1884 -- 11 января 1964) -- русский писатель, критик, журналист, общественный деятель.

О творчестве писателя - эмигранта Георгия Гребенщикова, чьей родиной был Алтай, Иван Бунин, Николай Рерих, Алексей Ремизов, Федор Шаляпин и другие деятели культуры отзывались в самом высоком стиле.

В 30-томном литературном наследии Г. Д. Гребенщикова роману «Былина о Микуле Буяновиче»[31] принадлежит особое место. В этом романе писатель заявил о себя не только как талантливый самобытный литератор, но оригинальный философ, глубоко осмысливающий современность и пророчески прозревающий будущее. Посредством выразительных художественных образов писатель создает живую, проникнутую глубоким психологизмом картину народного характера, осмысливает природу русского бунта, ставит сложнейшие историософские проблемы, разрешает насущные для современной культурологической науки вопросы о русском национальном характере, о будущем России и ее месте в грядущем обновлении мировой культуры.

Роман был написан и впервые опубликован на русском языке в феврале 1924 г. в Париже. Роман состоит из трех сказаний («Из песни слово», «Сказка о кладах» и «Царь-Буян»), каждое сказание - из четырех рассказов. Завершает роман «Послесказание», в структуре которого можно выделить «присказку» (оригинальное философское размышление автора) и «сказку» о возведении храма и чудесном возрождении главного героя, в котором угадываются параллели с судьбой России.

Каждое отдельное сказание является завершенным художественным произведением, имеет самостоятельный сюжет со своей кульминацией и финалом. Все три части романа объединяет судьба главного героя, русского богатыря Микулы Петровановича (Буяновича). Микула - герой одновременно и эпический, и современный - собирательный образ, воплощающий думы писателя о мятущейся душе народа-великана.

Первое сказание «Из песни слово» повествует о детстве главного героя крестьянского мальчика Микулки, который целыми днями «сиднем» сидит на печи в темной нетопленой избе. Во втором сказании «Сказка о кладах» Микула предстает перед читателем в образе отчаянного разбойника Матвея Бочкаря. Подвижническая жизнь древнерусских богатырей словно в кривом зеркале отражается в судьбе современного горе-богатыря Микулы, который «родину свою спокинул и растерял знакомых всех». В третьем сказании «Царь-Буян» Микула - отчаянный, неуловимый атаман повстанческой Зеленой армии Иван Лихой, появившийся на «жестоком стыке армий Красной и Белой». Третье сказание венчает искупительная смерть главного героя, прозревшего свою греховность, готового покаяться и понести наказание за содеянное.

«Послесказание» - кульминация романа и наиболее философски значимая часть произведения, в которой раскрывается центральная идея «Былины о Микуле Буяновиче», заключенная в словах «Херувимской песни»: «Всякое отныне житейское отложим попечение…». В «Послесказании» Г. Д. Гребенщиков выступает как народный философ, учение которого основывается не на отвлеченных метафизических рассуждениях, но на непосредственных наблюдениях за живой природой, предвечные законы которой раскрываются пытливому и заботливому взгляду ее главного работника-крестьянина. В гребенщиковском видении и восприятии сибирской природы воплотилось циклическое понимание времени, органического единства всего со всем, а главное - со Вселенной, народное крестьянское мировоззрение, восходящее к истокам древнерусского христианского представления о живом присутствии Бога в мире, о космосе как живом организме, находящемся в непрестанном взаимодействии с Творцом-Богом. Гребенщиков мудростью народной философии чувствует, что 1917 год не водораздел между «новым» и «старым», и возврат к прежнему, по сути, укладу, но на новом уровне возможен. Потому писатель обращается к своим современникам о тщетности поиска правых и виновных («думать надо - все повинные, все в ответе - все и всё получат, рано или поздно: и награду и возмездие»), о необходимости каждому следовать своему пути и неустанно трудиться, чтобы построить жизнь заново («забота наша первая в том состоит теперь, чтоб <…> роздых-мир завоевать и к построению жизни новой, к построению храма мира и любви бессмертной приступить»[32]).

В романе автор обращается к народному творчеству, рассматриваемому в данной работе как отражение архаичной устойчивой системы представлений о мире, человеке и пр. и как целостная художественная система, проявляющаяся на уровне мировоззрения и мироощущения писателя.

Уже в названии романа писатель противопоставляет современного Микулу Буяновича былинному богатырю-крестьянину Микуле Селяниновичу. В авторском тексте имеются также ссылки на известную древнерусскую былину о богатыре-оратае Микуле Селяниновиче. Таким образом, в романе читатель невольно «прочитывает» два произведения - рассказ о судьбе сибирского мальчика Микулки и былину о богатыре Микуле Селяниновиче, неизбежно начиная сравнивать героев. Благодаря этому сравнению изменяется звучание романа, образ современного героя преображается, подсвеченный изнутри мифологическим светом древнерусского сказания.

Былинный богатырь-крестьянин Микула Селянинович - один из самых чествуемых героев русского крестьянства, первый оратай и любимый сын Матери Сырой Земли, единственный кому под силу поднять сумочку, заключающую «тягу земную». Именно земля наделяет Микулу невиданной богатырской силой, а тяжелый труд крестьянина на земле оправдывает его право распоряжаться своей богатырской силой. Интересно также отметить, что подобно тому, как при введении христианства поклонение многим языческим богам было перенесено на христианских святых (Грома Гремучего на почитание пророка Илии; Волоса - на святого Власия), так и почитание оратая Микулы Селяниновича было перенесено на христианского святого Николая Чудотворца. Обобщая вышесказанное, можно заключить, что в народном мировосприятии оратай Микула выступает не просто былинным героем, олицетворяющим представления народа об идеальном желаемом сыне Отечества, но, прежде всего, является животворящим богом земли, покровителем и заступником труженика-крестьянина.

Гребенщиковский Микула - «пра-пра-правнук» эпического богатыря - наделен невиданной богатырской силой, но преступление нравственных законов богатырства карается жестоким превращением, каторжным заточением, духовным падением. Однако писатель не теряет веры в возрождение своего народа, и Микула в конце своего жизненного пути находит спасение в покаянии и страшной и жестокой смертью искупает совершенные преступления. Таким образом, в «Былине о Микуле Буяновиче» Микула Селянинович выступает мерилом нравственности и бездуховности, чести и бесчестия современного героя, в котором воплотился русский народ-богоносец, отринувший истинные ценности и обратившийся к темной стороне своей силы.

При создании романа писатель прибегнул к былинной стилизации, что представляется совершенно закономерным, исходя из задач, которые должно было решить художественное произведение о современном богатыре - осмыслить трагические события в России начала XX века, попытаться пересмотреть традиционную систему ценностей с целью определить возможности альтернативного пути разрешения будущих политических и социальных конфликтов. Выбор автора в пользу былины (героического эпоса русского народа) объясняется, прежде всего, идейно-художественными особенностями данного фольклорного жанра, занимающего особое место в фольклорном творчестве, так как его появление знаменует переломный момент в истории народа, когда последний начинает осознавать себя как целостность, это свидетельство зреющего в народе государственного самосознания. При этом былины отражают не единичные события истории, но выражают вековые идеалы народа, его историческую волю и вековые стремления, его представления о «справедливой» истории.

В романе «Былина о Микуле Буяновиче» Г. Д. Гребенщиков выступает как тонкий психолог, сумевший постичь народную душу и стремящийся дать ее истолкование. Критик Н. И. Мишеев писал о том, что в романе Гребенщикова «бесстрашно, беспощадно, бесконечно глубоко вскрывается душа народа <…> уже через несколько страниц видишь себя отторгнутым от всей европейской культуры, поставленным лицом к лицу с народной целиной, а вместе с тем с какими-то предвечными и исконными чертами человеческого духа» [33]

В художественных образах романа автору удалось ярко изобразить полярность натуры русского человека, его способность к самым неожиданным перевоплощениям. Так, в первом сказании перед читателем - доверчивый диковатый Микулка, радующийся веселой весне, «с ручьями, с Пасхой, с красными яичками, с зелеными лужайками». Но первый гнев за «не по правде» загубленную сестру Дуню разбудил в нем грозного, неумолимого, беспощадного царя Буяна, «разбойного» и покаянного, понятного и близкого, по словам критика А. Л. Фовицкого, именно русскому человеку, «потому что у всех нас, сынов России, Стенька Разин в крови так чудно уживается со святым Серафимом в сердце» [34].

Метаморфозы, происходящие с гребенщиковскими героями, находят свое отражение в изменении их имен, в которых, как в зеркале, отражается их судьба: Микулка - Матвей Бочкарь - Иван Лихой; Дуня - Овдотья.

Об этой черте русского характера - способности сочетать в себе прямо противоположные качества - писали многие русские мыслители. Н. А. Бердяев говорил об «антиномичности» России[35] , Е. Н. Трубецкой называл русскую душу «разорванной, раздвоенной, истерзанной противоречиями»[36] , И. А. Ильин писал о «колеблющемся ритме» русской истории[37] . Гребенщиковские герои - живое воплощение этого вечного внутреннего борения, преодоления, невозможности примириться с самим собой.

Гребенщикову удалось показать не только противоречивость русского характера, склонность его к самоотрицанию, но, прежде всего, уловить и убедительно изобразить внутреннее стремление русского человека к покаянию, позволяющее сохранить целостность души, вечный поиск смысла, правды жизни, попытки установить справедливость для всего мира.