Типы личности гоголевских персонажей в иллюстрациях А.А. Агина и Е.Е. Вернадского

Размещено на http://www.allbest.ru/

ТИПЫ ЛИЧНОСТИ ГОГОЛЕВСКИХ ПЕРСОНАЖЕЙ В ИЛЛЮСТРАЦИЯХ А.А. АГИНА И Е.Е. ВЕРНАДСКОГО

Син Хе Чо

Современники называли XIX век “веком иллюстрированной книги” [1, с. 41]. На первое место в оформлении изданий постепенно выдвигается не декоративное убранство, а иллюстрация реалистическая картина, тесно связанная с текстом. В 40-х годах XIX века широкое распространение в русской книге получает торцовая гравюра, обладающая богатейшими изобразительными возможностями передачи светотени, фактуры и штриха художественного оригинала независимо от техники его исполнения и дающая возможность одновременно печатать текст и иллюстрации. Ее появление способствовало развитию русской реалистической иллюстрации, связанной с деятельностью выдающихся художников и гравюров XIX в. A.A. Агина, Е.Е. Вернадского, П.М. Воклевского, В.Ф. Тимма, П.А. Федотова и других [1, с. 43].

В гоголевских произведениях можно обнаружить немало разных живописных образов. В качестве примера можно привести, например, фамилии и характеристики героев гоголевских произведений. Как бы давая подсказку иллюстраторам, автор наделяет своих персонажей либо животными, либо предметными чертами: Иван Антонович Кувшинное Рыло, головатыква Собакевича, дубинноголовая Коробочка, глаза-мыши Плюшкина. В произведениях Гоголя часто используется слова “картинный”, “живописный”, “рисованный”. Все это открывает огромные возможности для иллюстраторов, и они ими пользуются.

Русские художники XIX в. многократно иллюстрировали произведения Н.В. Гоголя. Однако следует отметить, что у Гоголя было свое собственное отношение к изобразительному искусству. Иногда писатель сам подсказывал книжным иллюстраторам, как надо изображать того или иного героя его произведений, на что надо обращать первостепенное внимание в иллюстративной трактовке литературного персонажа. Но по большей части Гоголь настороженно относился к самой возможности качественного иллюстрирования его произведений. Одной из причин такого неприятия было прохладное отношение писателя к графике. Гоголь ставил рисунок со всей его семантикой ниже живописи. Другая причина коренилась в самом техническом несовершенстве книжной иллюстрации XIX в.

Всё это позволяет понять, почему Н.В. Гоголь настороженно относился к иллюстрациям A.A. Агина и Е.Е. Вернадского признанных художников-графиков того времени. Так, писатель высказывался решительно против предложения Вернадского уступить ему второе издание “Мертвых душ” с рисунками Агина. В начале 1846 года он писал Плетневу из Рима: “Художнику Вернадскому объяви отказ...” [2, с. 29].

В полном составе альбом книжной графики по “Мертвым душам” Гоголя был издан только спустя сорок лет. В конце XIX века издатель Д. Федоров получил 100 досок Вернардского, выполненных на основе графики Агина. Вскоре эти иллюстрации вышли в свет в книжном виде в виде альбома «Сто рисунков к поэме Н.В. Гоголя “Мертвые души”». Этот альбом сразу стал рассматриваться книжными иллюстраторами как классический образец для работы.

При рассмотрении иллюстраций этого альбома можно отметить, что “Ноздрев” художника Агина буквально источает здоровье и свежесть в строгом соответствии с гоголевским текстом: “Свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его” [3, с. 59]. Иллюстратор изобразил и полные щеки Ноздрева, и белые как снег зубы, и черные как смоль бакенбарды. Весшабашность Ноздрева, его склонность к выдумкам, преувеличениям и плутовству и даже его обыкновение попадать в “истории” все это получило художественное выражение в агинской иллюстрации. Отражена и такая деталь, как “открытая грудь, на которой росла какаято борода”. Эта “борода” на груди соотносится с растительной силой ноздревских щек, на которых выдранные бакенбарды “вырастали вновь, еще даже лучше прежних” [3, с. 66].

Собакевич на гравюре Вернадского и Агина не лишен своеобразной привлекательности, если не сказать элегантности, при сохранении общей “медвежеобразности” его облика. По Гоголю, Собакевич обладал “некоторой даже ловкостью, как такой медведь, который уже побывал в руках” [3, с. 99]. По сюжету поэмы, невзирая на кажущуюся неуклюжесть, неповоротливость, именно Собакевич с наибольшей выгодой сбыл мертвые души Плюшкину. Неуклюжесть, смекалистость, своеобразный лоск все это нашло свое выражение в гравюре. Вернадский не забыл и того, что у Собакевича (по Гоголю) круглое лицо, похожее на тыкву.

Вместе с тем, с персонажем Собакевича у Агина (как и у Гоголя) связан мотив богатырства. И сам он на вид богатырь, и крестьяне его богатыри, и на стене его кабинета висят портреты богатырей-греков, борцов с иноверцами-турками, и героически погибшего на бородинском поле Вагратиона. Однако сам Собакевич богатырствует исключительно за столом: то бараний бок съест в одиночку, то осетра. В то же время хозяйство Собакевича крепко, крестьяне его не бедствуют, а так же крепко стоят на ногах, как их хозяин.

В иллюстрациях Плюшкин дан на фоне Чичкова для придания персонажам необходимой контрастности. Круглое, несколько смазанное, гладкое лицо Чичикова контрастирует с рельефно прорисованным, угловатым, морщинистым лицом Плюшкина. Несмотря на внешние различия, Чичиков и Плюшкин это два лика одного явления, именуемого приобретательством. Влагообразный Чичиков не видит в неприглядном Плюшкине свое “второе я”. Ю. Манн указывает в книге “Поэтика Гоголя” на обособленность Чичикова и Плюшкина от других персонажей “Мертвых душ”: “Из всех героев первого тома Гоголь намеревался взять и провести через жизненные испытания к возрождению не только Чичикова, но и Плюшкина” [5, с. 270]. Оба одиноки, оба сосредоточены на приобретательстве. Не случайно Агин изобразил Плюшкина и Чичикова как единое целое.

У Коробочки на агинской иллюстрации широкое, совершенно мужское лицо с крупными чертами, большие мужские руки, в ее облике проступает дубинноголовость. Голова агинской Коробочки по форме напоминает коробку. Коробочка явно напугана предложением Чичикова, а с другой стороны, боится прогадать с мертвыми душами. Соответственно, выражение лица Коробочки уныло-испуганно-недоверчивое. Можно заметить, что автор проявил творческую вольность, создавая иллюстративный портрет Коробочки, так как сам Гоголь не счел нужным подробно описывать внешность пожилой помещицы.

Своеобразие иллюстраций Агина заключается в том, что в них есть объемность, пространственность. Автор задается целью не столько “нарисовать” персонажа, сколько передать саму атмосферу, сам дух произведения. Указанная агинская черта особенно четко проявляется на иллюстрации “Чичиков у Коробочки”.

Герои А.А. Агина не статичны. Динамика сюжета отражается в их позах, жестах, взглядах. Некоторые важные эпизоды поэмы разыграны в таких рисунках последовательно. Агин как будто играет спектакль с помощью своих рисованных героев. Сцена Агина, как и сцена Гоголя, многолюдна. Крестьяне, слуги, чиновники и прочие исполнены художником с живостью и одинаковым интересом.

Агинским иллюстрациям присущ особенный психологизм: автор способен немногими штрихами передать состояние героя: напряженные руки Плюшкина и его вытаращенные глаза, тронутые насмешкой губы Чичикова, стоящего за спиной Плюшкина, напряженная спина того же Чичикова, уговаривающего Коробочку, вороватый взгляд Собакевича, “отделавшего” осетра. Гоголевские персонажи на иллюстрациях Агина прорисованы несколько неясно, будто они в тумане.

Таким способом в книжных иллюстрациях передается ощущение “миражности”, которая исходит из самой жизни гоголевских героев-“мертвых душ”, это оставляет простор для зрительского воображения.

Литература

гоголь персонаж иллюстрация

1. Тараканова О.Л. Антикварная книга. М., 1996.

2. ГерчукЮ. Иллюстраторы и интерпретаторы // Наше наследие. № 89/90. М., 2009.

3. Гоголь Н.В. Соб. соч. в 7 т.. М., Т. 5. 1985.

4. Манн Ю. Творчество Гоголя: смысл и форма. СПб., 2007.

5. Агин A.A., Вернадский Е.Е. Сто рисунков из сочинения Н.В. Гоголя “Мертвые души”. М., 1985.

Размещено на Allbest.ru