Неомифологизм романа Д. Кошубаева "Абраг"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Неомифологизм романа Д. Кошубаева "Абраг"

Мифотворчество является одной из характерных черт литературы ХХ века. В прошлом столетии литература вышла на такой уровень модернизации классической мифологии, который позволяет говорить о "ре-мифологизации, о мифопоэтическом пересоздании древних историй" и, наконец, о мифотворчестве, сотворении новых мифов, отвечающих новым устремлениям изменяющейся литературы.

Современные адыгские авторы используют, и довольно успешно, различные приемы и методы мифотворчества. Мы имеем в виду творчество таких известных писателей, как Нальбий Куек, Юнус Чуяко, Хабас Бештоков, а также Джамбулат Кошубаев, первый роман которого под названием "Абраг", опубликованный в г. Нальчике в журнале "Литературная Кабардино-Балкария" в 1999г., заявил о новаторском использовании мифотворчества молодым талантливым автором.

Роман явился образцом чрезвычайно смелого и свободного обращения с сюжетами и мотивами адыгского мифоэпического наследия как материал для самостоятельного художественного мифологизирования.

В выборе темы для художественного исследования автор, возможно, был не совсем оригинален: он обращается к "теме на все времена" - нартиаде - для современного истолкования. Автор вновь "окунается" в национальное героическое прошлое, в мир эпоса, который, по словам М. Бахтина, представляет собой "мир "начал" "вершин" национальной истории, мир отцов и родоначальников, мир "первых" и "лучших". Но само истолкование, точнее сказать - художественная интерпретация нартского эпоса носила характер столь ярко выраженного постмодернистского толка, что обескураживала многих читателей.

Смысл названия романа и его замысел становятся понятными из предисловия, начинающегося со слов: "Существовал на земле прекрасный, изумрудно-золотистый город Абраг. И всего в нем было вдосталь. Вдосталь настолько, насколько не мог представить себе сам Господь Бог. И когда он увидел изобилие, царившее в городе Абраге, решил Он испытать жителей - так ли они счастливы в душе, как счастливы с точки зрения материалистической". "И послал Он Великую Печаль",…. затем - "Великую Ненависть",…. но город продолжал расти и процветать. Посмотрел Создатель на дело дум своих и воскликнул в печали: Нет праведников в этом городе!" И прибавил в сердцах, вспомнив старое: Содом и Гоморра!" И ниспослал он в Абраг Любовью Необъятную. И возникло на месте города озеро, изумрудно-золотистое озеро - Абраг. Спасся лишь один. И этот один был Я".

Композиция романа довольно сложна, это своего рода роман в романе, состоящий из четырех частей и послесловия, из которых самой насыщенной в плане мифопоэтики является вторая часть. Именно на анализе этой части, повествующей, по словам автора, "недостоверно о достоверном" - о нартах, мы намерены сосредоточиться в этой статье и проследить особенности авторского мифотворчества. В ней воспроизводятся и по-своему трактуются основные сюжетообразующие мотивы и конфликтные узлы нартиады, сконцентрированные вокруг Сатаней, Сосруко, Бадыноко, Ащемеза, Адиюх и других основных героев. Однако следует отметить, что использование и интерпретация мифо-фольклорного материала Д. Кошубаевым разительно отличается от всех предшествующих реминисценций подобного рода в адыгских литературах.

Абраг в романе является единым хронотопом, через который удается объединить прошлое и настоящее, мифические персонажи с реальными героями. Художественное исследование быта и нравов, духовного состояния жителей современного адыгского города Абрага приводит автора к логически оправданному решению вернуться в прошлое, "чтобы посмотреть на него с понимающей улыбкой" и начать с самого начала - с истоков - нартов.

В романе широко представлен пантеон адыгских богов, воспроизведенный соответственно мифо-эпической традици: верховный всемогущий Тха, стоящий над всеми (Он же Уашхо), Тлепш - бог кузнечного ремесла, Тхаголедж - бог земледелия, Псатха - бог души, Созереш - бог благоденствия, Мазитха - бог лесов, Амыш - бог скотоводства, а также другие мелкие божества. Многие персонажи представляют продукт собственного мифологизиривания автора: промежуточные существа: Емынеж с головой великана и телом дракона, голубка Мыгазеш (полу-девушка, полу-птица), Мировое дерево-женщина (синтез Жиг-Гуащэ - богини дерева и литературного архетипа мирового древа, Нэгур (сын Тлепша и Мирового дерева-женщины), а также девушка удд, старички-лесовички Тхакумаховы и другие. Неомифологичен и образ Золотого дерева, произраставшего в стране нартов и приносившего в день по одному яблоку. В описании плодов характерно присутствие бинарных оппозиций: "половина плода алая, другая - белая". Изображение многих из названных персонажей часто приобретает юмористическую окраску, соответствующую общей тональности всего романа. К примеру, Золотое дерево, по словам автора, "исполняло функции регулятора демографического состояния нартского общества: если женщина съедала алую половину - рождался мальчик, если белую - девочка".

В романе часты изображения животных и предметов, обладающих чудесными свойствами: летающие и говорящие кони, кони с тремя ногами, чудо-меч, разящий врага сам, летающая пуля, способная поразить сразу троих, меч-ворота и др.

Очевидны также параллели с мировой мифологией, в том числе античной, например, образ прикованного к скале Седого Старца типологически сходен с Прометеем; шабаш уддов (чертей) и раздача "мешков с запасом новых несчастий, пакостей и болезней" напоминает ящик Пандоры; Сосруко из предосторожности отказывается назвать свое имя при встрече с иныжем, охраняющим огонь, и Одиссей при знакомстве с циклопом Полифемом не называет своего подлинного имени; Очевидно также сходство двурогого копья Тотреша и рогатого копья Кухулина из кельтского эпоса; Присутствие мотива уязвимого места (бедра Сосруко, за которые Тлепш держал клещами при закаливании), становящегося причиной гибели героя, делает Сосруко типологически сходным с Ахиллесом из гомеровского эпоса, Зигфридом из немецкого эпоса и т.д.

Основной герой повествования - конечно же, Сосруко, которого исследователи нартиады причисляют к солнечным героям и считают ведущим в поколении героев (имеются в виду наиболее архаические пласты). В романе получают развитие все основные мотивы нартиады, касающееся деяний героя - возвращение огня, проса, похищение у богов семян винограда, битва с Тотрешем, Бадыноко, сватовство к Акуанде и т.д.

Сосруко так же, как и его эпический прототип, "жаждал подвига по двум причинам: во-первых, к нему пренебрежительно относились высокородные соплеменники, утверждая, что он - сын пастуха, во-вторых, он был нарт и звание нарта просто обязывало его совершить подвиг" (С. 132-133).

Подчеркивая в характере героя такие качества, как ум, хитрость, находчивость, благодаря которым ему удалось одолеть Тотреша, погубить Бадыноко, похитить огоньи т.д. Д. Кошубаев верен мифо-эпической традиции. И здесь вполне уместно замечание, сделанное В.Я. Проппом относительно эпических героев: "облик положительного героя далеко не всегда соответствует тому моральному кодексу, который лежит в основе общепринятой современной морали… Герой тот, кто побеждает, безразлично какими средствами, в особенности если он побеждает более сильного, чем он сам, противника".

Образ героя дан в единстве бинарных оппозиций и складывается из суждений как друзей и доброжелателей, так и врагов его. Для одних - он "свет", солнцеподобный (Сатаней), спаситель, добывший огонь и спасший нартов (Озырмедж), для других - "смуглолицый, небольшого роста всадник, мальчишка совсем" (Тотреш), хитрый и коварный обманщик, потенциально сильный, умный соперник, от которого необходимо избавиться (Тлебыца, Барымбух, иныжи). И в конечном итоге - герой одинок и не принят и не понят нартами. кошубаев мифоэпический роман абраг

"Герой всегда одинок", - замечает Ю.М. Тхагазитов, - "Как солнце одно на небе, так одиноким предстает адыгский всадник. В героическом эпосе всадник и герой синонимы. Герой борется со злом всегда один. Его единственным помощником выступает конь, но волшебный и мудрый альп неотделим от богатыря. Поэтому в эпосе постоянным эпитетом богатыря становится "одинокий". Так одиноким всадником предстает Сосруко".

Впрочем, таким же эпитетом наделены в эпосе и другие герои: Бадыноко, Тотреш, Батраз, Ашемез, так же одиноки они и в романе Д. Кошубаева. Негативное отношение многих из нартов к Сосруко, по мнению большинства исследователей нартиады, заключается в исключительном, неординарном способе его рождения: "рождение из камня от семени пастуха стало одной из причин отчужденного положения героя", - замечают они.

Д. Кошубаев в романе делает акцент не на изображении подвигов и громких деяниях героев, а на мотивах этих деяний, на психологической сублимации образов, углублении трактовки психологического состояния. Он стремится разобраться в психологических причинах неприятия окружающими Сосруко и сосредоточивается на таких непреходящих пороках человечества, как зависть, подлость, малодушие, гордыня, нетерпимость к чужому превосходству и т.д. Нарты показаны в большинстве своем завистливыми, корыстными, малодушными, стремящимися погубить любого потенциально сильного, смелого, независимого соперника. Именно это, с торчки зрения автора, становится причиной гибели храбрых, сильных, гордых героев - Сосруко, который слишком умен и смел, к тому же "безроден", Бадыноко, внушающего страх своей неукротимой отвагой, еще будучи в утробе матери, Батраза как потенциально сильного мстителя за своего отца и т. д. В образах самих же героев-одиночек, самонадеянных, самодостаточных - автор подчеркивает излишнюю гордыню. Недаром Мировое дерево-женщина (Жиг-Гуаще - символ мудрости в адыгской мифологии), высказывает Тлепшу пророческие слова: "Все вы из страны нартов гордые, слишком гордые. Это вас и погубит" (С. 159).

Весьма показателен для выражения идеи романа эпизод, где на хасэ обсуждают Сосруко и его подвиги (по сути это не обсуждение, а суд над героем). И недоброжелатели, которых оказывается большинство (родственники Тотреша, Тлебыцы и одноглазые иныжи), выносят герою недвусмысленный вердикт: смерть. Четко обозначены и пункты обвинения, которые говорят сами за себя: "Сосруко - нарт низкого происхождения, не имевший права убивать высокородного Тотреша; Сосруко побеждает обманом и хитростью; Сосруко отнял огонь; Сосруко отнял просо; Он внушил такой страх, что иныжи боятся его больше бога богов великого Тха. Он побеждает в играх, битвах и плясках. Сосруко погубит нас всех, поскольку владеет мечом Тлепша. Он желанный гость нартских жен и девиц. Сосруко отдал напиток богов всем без различия, вместо того, чтобы отдать самым именитым известным нартам" (С. 186).

"Был найден ими достаточно изощренный и разумный с их точки зрения способ убрать героя так, чтобы смерть его выглядела вполне естественно". Сосруко на игрищах был смертельно ранен в уязвимое место жан-шерхом (стальное колесо с острыми краями).

Итак, солнечный герой гибнет в романе, как и его исторический прототип, но не от руки врага, а из-за предательства своих же соплеменников. Здесь необходимо отметить, что из многочисленных версий гибели Сосруко автор выбирает тот, который не констатирует смерть героя, то есть он не погибает, а уходит в нижний мир, согласно мифологическому мышлению. Иныжи и нарты из рода Тлебыцы и Тотреша "закапывают его живьем в землю" и воздвигают курган, но из-под земли слышится голос Сосруко, грозящегося выйти на этот свет и отомстить своим врагам (С. 188).

Образы других героев, восходящих к мифоэпической традиции: Бадыноко, Тотреша, Батраза, Ашемеза, также нашли полнокровное художественное воплощение в контексте романа, где традиция причудливо переплетается с авторским мифологизированием. Батраз, к примеру, так же, как и его эпический прототип, "одержим лишь местью". "Еще в утробе матери он буквально пропитался ненавистью к соплеменникам и жаждой крови, и первое, к чему он немедленно приступил, когда уже был в состоянии поднять меч и оседлать Дуль-Дуля, - отправился утолять эти две пожиравшие его изнутри страсти" (С. 142, 145). Образ Батраза, его месть в романе становится символом неистребимой жажды безжалостного, безмерного мщения. Герой не только не довольствуется тем, что отрубает голову своему врагу Маруко, погубившему отца, но и требует от нартов, чтобы они ему построили лестницудо неба. Описание этой лестницы в романе - еще одно свидетельство постмодернистских приемов и неомифологизма автора: "они сделали это. Они соорудили небывалую пирамиду из живых и неживых существ. Пирамида стонала, содрогалась и шевелилась, когда Батраз карабкался на ее вершину. Не достигнув ее, он встал на носки, вытянул руку, но до неба не достал - не хватило хвоста дохлой кошки" (С. 148).

Из женских образов, восходящих к мифоэпике (Сатаней, Барымбух, Адиюх, Малечипх, Акуанда), ведущее место принадлежит Сатаней, по традиции - мудрой, всеведающей матери всех нартов, одновременно - вечно молодой, прекрасной и соблазнительной. Она также представлена в романе в совокупности бинарных оппозиций: "В промежутках между колдовством, раздачей мудрых советов, и сведением счетов, Сатаней занималась воспитанием и наставлением подрастающего поколения"(С. 156). Ваконана и родная ее сестра Барымбух считают ее "старой сучкой, ведьмой, потаскухой" (С. 133, 156). Но автор тут же уточняет: "а все ведь исключительно от зависти: казалось, время не властно над Сатаней. Нарты рождались, взрослели, старились и умирали, а она оставалась все такой же молодой и цветущей, не чуждой любовным утехам" (С. 134).

Мифоэпический контекст романа создает тот единый пространственно-временной континуум, который позволяет объединить разностадиальных персонажей и представить Страну нартов как единое пространство, где одновременно сосуществуют боги, иныжи, испы, нарты, удды, мифические существа. Другие части романа, повествующие о современной действительности, о судьбах потомков древних нартов, живущих в городе Абраге, проводят идею связи времен, преемственности поколений, взаимоотношениях частного и общего.

Таким образом, содержание романа "Абраг", восходящего к мифическим временам, структура, принципы его построения свидетельствуют о том, что это произведение не только на мифологическую тему, но и построено по законам мифа.

Литература

1. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Восточная литература РАН, 2000. - С. 295-298.

2. Бахтин М.М. Эпос и роман. Санкт-Петербург: Азбука, 2000. - С. 204.

3. Кошубаев Д.П. Абраг // Литературная Кабардино-Балкария. - Нальчик, 1999. - №1. - С. 117-118. Далее страницы из этого издания указываются в тексте.

4. Пропп В.Я. Об историзме фольклора и методах его изучения / Сост. Б.Н. Путилов // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи. - М.: Наука, 1976. - С. 116-131.

5. Тхагазитов Ю.М. Эволюция художественного сознания адыгов. - Нальчик: Эльбрус, 1996. - С. 269.

6. Гутов А.М. Поэтика и типология адыгского нартского эпоса. - М., 1993. - С. 146.

Размещено на Allbest.ru