Великие американские писатели

Ходили под Хэма, писали под Хэма. То, что он сам учился у Платонова, Тургенева, Чехова,- тогда как-то не воспринималось", - писал в год столетия со дня рождения Владимир Куприн в статье с символическим названием "Игра с жизнью".

В самом деле, творческое поведение Хемингуэя воспринимается как игра с жизнью. Когда читаешь его знаменитую книгу "Праздник, который всегда с тобой", - блистательное руководство для начинающего литератора - представляется, что сначала Хемингуэй увлекся образом писателя, его ролью, а потом научился его мастерству.

Вполне осознанно, с жесточайшей дисциплиной, Хемингуэй принялся за изучение искусства и техники письма, поселившись в Париже, среди представителей многонациональной художественной богемы, которые обосновались в этой артистической Мекке, чтобы пополнить ряды писателей, скульпторов, художников, танцовщиков... "Вырвавшись из необъятных прерий, - писал Форд Мэдокс, - молодая Америка затабунила Париж. Она обезумевала, словно стадо жеребят, перед которым сняли барьер, отделявший сухое пастбище от зеленого лужка".

Среди этого художественного карнавала Хемингуэй, ежедневно сидящий в кафе за чашкой остывшего кофе, осваивал мастерство писателя, записывая карандашом в блокнот: "Не волнуйся. Ты писал прежде, напишешь и теперь. Тебе надо написать только одну настоящую фразу. Самую настоящую, какую ты знаешь". И, в конце концов, я писал настоящую фразу, а за ней уже шло все остальное... я решил, что напишу по рассказу обо всем, что знаю. Я старался придерживаться этого всегда, когда писал, и это дисциплинировало". И ему удавалось написать обо всем, что он успел узнать.

Эрнест Миллер Хемингуэй родился 21 июля 1899 года в пригороде Чикаго Оук-Парке, в тех местах, которые Синклер Льюис в свое время критиковал за отсутствие романтики и откуда, тем не менее, вышел миф об успехе "среднего американца". Отец Хемингуэя был доктором. В 1928 году, когда его сын писал роман "Прощай оружие!", он застрелился в своем кабинете из старого смит-вессона. Но до этого было далеко, а пока семья, состоящая из четырех детей, вела ничем не выделявшуюся жизнь в Оук-Парке, а лето проводила в северной части штата Мичиган, где еще жили индейцы и природа давала простор для героических фантазий будущего писателя.

Родители надеялись, что после окончания школы Эрнест, по семейной традиции, поступит в университет. Однако в 1917 году, за месяц до его выпускных экзаменов, Соединенные Штаты вступили в первую мировую войну, которая шла в Европе. Американские газеты призывали молодежь надеть военную форму и идти "защищать цивилизацию от варварства гуннов". Военная романтика не обошла стороной и Хемингуэя - он собрался немедленно ехать за океан, но его энтузиазм натолкнулся на жестокое сопротивление родителей.

Хемингуэя отправили к дядюшке в Канзас-Сити, где он устроился репортером в газету "Стар". "Я отвечал за небольшой район...- вспоминает писатель в то время. - Здесь я познакомился с темными личностями, брал интервью у знаменитостей..." Несмотря на вполне нескучную жизнь, первое же объявление о том, что Американский Красный Крест вербует добровольцев для отправки в Италию, побудило его подать заявление на призывной пункт. Весной 1918 года Хемингуэй отплыл в Европу и попал на итало-австралийский фронт.

В Италии он служил шофером санитарного автомобиля, получил тяжелое ранение в ноги, был награжден, провел три месяца в миланском госпитале. После войны некоторое время служил военным корреспондентом газеты "Торонто стар" на Ближнем Востоке.

Годы писательского ученичества Эрнеста Хемингуэя прошли в основном в Париже, где он жил до 1928 года. Первую, собственно хемингуэевскую книгу ? "В наше время" (1924) предваряли несколько публикаций: в американском журнале "Поэтри" вышло шесть его стихотворений (1923), в марте того же года журнал "Литл ревью" опубликовал шесть прозаических миниатюр, а чуть позже в парижском издательстве Р. Мак-Элмона вышла первая книга Хемингуэя "Три рассказа и десять стихотворений".

И только сборник в наше время заставил заговорить о Хемингуэе как о писателе. В рассказах, составивших эту книгу, уже зрели семена будущих знаменитых романов. Сцены провинциальной американской жизни, увиденные глазами мальчика, противопоставлены ярким, жестоким картинам хаоса военной и послевоенной Европы, которые предстоит когда-нибудь увидеть каждому мальчику.

В Париже "маститая" Гертруда Стайн сказала однажды начинающему Хемингуэю как представителю молодежи, побывавшей на войне: "Вы потерянное поколение". ? "Вы так думаете?" ? спросил я. ? "Да, да, ? у вас ни к чему нет уважения. Вы все сопьетесь..."

Весной 1925 года там же, в Париже, Хемингуэй познакомился со ставшим уже знаменитостью Скоттом Фицджеральдом, его сверстником по поколению (в "Празднике, который..." он уделил до назойливости много места алкоголизму этого замечательного писателя, будто доказывая на нем правоту Гертруды Стайн), вместе они побывали в Испании, где Хемингуэй посетил фиесту. В этом же году он начал работать над первым своим романом "И восходит солнце"(1926), который принес ему известность. Этот роман определил и направление, в котором будет развиваться дарование писателя.

Однако настоящим успехом Хемингуэй был обязан следующему своему роману - "Прощай оружие!"(1928). Он сделал ему имя и отвел роль "пророка" своего поколения, хотя сюжетно это "история успеха" американского юноши со Среднего Запада, который играл в футбол, охотился, работал газетным репортером, побывал на войне, был ранен, награжден, жил в Латинском квартале Парижа и к тридцати годам написал блестящий бестселлер. Однако мир жестокости на войне, с такой беспощадностью описанный в романе, уже намекал на будущих героев Хемингуэя, которые всегда будут поставлены перед гибелью и катастрофой, но именно перед лицом поражения умеющие принимать бойцовскую стойку.

Интересно проследить, к каким ситуациям и персонажам обращается в своих произведения Хемингуэй. "Обычно к тем, которые затрагивают тему жестокости, - пишет Роберт Пен Уоррен, точно и лаконично охарактеризовавший мир хемингуэевских героев. - Это - утопающий в алкоголизме и безнравственности мир романа "И восходит солнце", это мир хаоса и насилия романов "Прощай, оружие!" и "По ком звенит колокол", это эпизоды-вставки в сборнике рассказов "В наше время", и пьесса "Пятая колонна"... это мир спорта в рассказах "Пятьдесят тысяч", "Мой старик", "Непобежденный", "Снега Килиманжаро", это преступный мир рассказов "Убийцы", "Дайте рецепт, доктор" и романа "Иметь и не иметь". И даже если ситуация, обрисованная в его произведениях, не соответствует ни одному из предложенных типов, она, как правило, связана с отчаянным риском, за которым маячит душевное и физическое поражение.

Населяют этот мир "настоящие мужчины", прошедшие каждый свою школу жестокости. Они, как правило, не склонны к внешнему проявлению чувств или афишированию внутреннего разлада - рефлексии. Все они поклоняются культу ощущений, поэтому в их любовных историях обычно нет ни прошлого, ни будущего. Они не ощущают Бога над головой, на которого могли бы уповать, зато имеют свой кодекс самодисциплины. И только способность следовать своему кодексу в этом Богом оставленном мире придает смысл их жизни. Может быть, поэтому с возрастом, чувствуя уходящие силы, Хемингуэй все чаще говорил о своей поглощенности идеей смерти.

Последняя, трагическая схватка "настоящего мужчины" с жизнью показана Хемингуэем в его лучшем рассказе "Старик и море".

В 1954 году Эрнесту Хемингуэю была присуждена Нобелевская премия.

Осенью 1960 года у писателя появились первые признаки психической депрессии. Несколько раз он лежал в клинике... Началась жизнь, столь непохожая на мир его героев. Утром 2 июня 1961 года на Кубе, где находился последний дом писателя, Эрнест Хемингуэй покончил с собой выстрелом из охотничьего ружья. Игра с жизнью закончилась поражением.

Дэвид Джером Сэлинджер (1991)

Дэвид Сэлинджер, американский писатель. В повести "Над пропастью во ржи" (1951) восприимчивый к красоте мечтательный подросток противостоит практицизму и "потребительству" взрослых. Цикл повестей со сходными, легкоранимыми героями. Проза отмечена влиянием дзэн-буддизма.

Стремительный взлет.

Мгновенная ослепительная вспышка - быстрый уход с литературной сцены - такова парабола пути Сэлинджера. Сын мелкого лавочника-еврея (мать - христианка), получивший весьма сумбурное образование (учился в Нью-Йоркском и Колумбийском университетах), он с юных лет тянулся к литературе, хотя в семье надеялись, что молодой человек будет практическим делом, и даже пытались обучать его колбасному делу в Европе. Но знакомство с культурными памятниками Старого Света лишь укрепило художнические наклонности Сэлинджера. Дебютировал он уже в 1940 году небольшим рассказом, опубликованным в журнале "Строи", но на весь мир оно прозвучало позже, когда появился роман "Над пропастью во ржи" (1951).

Пройдя, подобно сверстникам, также представлявшим тогда публике свои первые крупные вещи (Н. Мейлер, Д. Джонс и др.), кровавую школу действующей армии, участник высадки десанта союзных войск в Нормандии (1944), Сэлинджер, однако, к военной теме не обратился, хотя трагическое ощущение действительности, усугубленное мировой бойней, свойственно и ему.

"Над пропастью во ржи".

Поразительная огранка романа "Над пропастью во ржи" определяется тем, что мир в нем увиден сквозь незамутненную призму невинного детского взгляда, остро различающего любую фальшь, за какими бы одеждами она ни пряталась. Он даже придумал свое слово-пароль, которое надолго вошло в речевую практику американской молодежи, - "phoniness" - "муть", "липа", "притворство". В этом смысле главный герой повествования Холден Колфилд является отдаленным наследником твеновского Гекельберри Финна.

Различие, правда, заключается в том, что если в XIX веке сорванец мог обрести чаемую свободу на "индейской территории", иными словами, в краях, еще не тронутых цивилизацией, то сто лет спустя отгородиться от обманного мира взрослых можно было лишь в пределах собственной души (хотя по генетически унаследованной от теряющихся в исторической дымке поколений американцев герой и мечтает о побеге на давно уже несуществующий Запад). Автор сознательно наделяет своего героя избыточным, не по возрасту (Холдену пятнадцать) инфантилизмом, это обостряет эмоциональные реакции, это увеличивает меру истинности, соприродной стране детства.

Оглушительное впечатление на современников роман Сэлинджера, вовсе не претендующий на лидерскую роль, произвел по двум основным причинам: во-первых, процветающая после победы в войне и потому неизбежно самодовольная, конформистски-расслабленая страна вдруг оказалась перед судом совести, воплощенной в неиспорченной душе подростка, а с другой стороны, бунт Холдена, при всей своей безудержанности, имеет и оборотную сторону.

Название романа, ассоциативно связанное с балладой Роберта Бернса, получает объяснение в исповеди героя. Рано изверившись во всем, он находит спасительный покой в повторяющемся видении, в мечте: дети играют на краю огромного поля, а он, Холден, удерживает их от падения в пропасть. Таким образом, в беспощадно-разоблачительную интонацию повествования входит щемящее лирическая нота, что придает ему и чисто художественную завершенность. При этом сохраняется безупречная огранка образного и этического строя романа. В нем нет или почти нет контрастов, все существует вместе, разделенное лишь трудноуловимой гранью, - убожество и красота, вульгарность и поэзия, пошлый роман и искренность.

Повести и рассказы.

Вскоре Сэлинджер напишет рассказ, в котором эта трагическая диалектика найдет выражение уже в самом названии. В каноническом русском переводе оно звучит так - "Посвящается Эсме", но оригинальное наименование глубже и значительнее: "For Esme with love & squalor", то есть, примерно так - "Эсме - о любви и убожестве".

Этот рассказ вошел в единственный новеллистический сборник Сэлинджера: "Девять рассказов" (1953), в одном из которых ("Хорошо ловиться рыбка-бананка") впервые возникает имя, да и целая тема статьи Глассов. Впоследствии рассказ развернулся подобие саги, состоящей из нескольких частей повести: "Выше стропила, плотники" (1955), "Симур: вступление" (1959), "Френчи" (1961), "Зуи" (1961). Разумеется, это не сага в стиле Бальзака, Зола или Голсуорси, событийная сторона в повестях предельно ослаблена, основной, да и естественный интерес сосредоточен в духовной маяте персонажей. Отказываясь, по существу, от двойственности взгляда, присущей роману и некоторым новеллам, Сэлинджер видит в новых своих героях воплощение чаемого идеала любви и светоносности, который не компрометирует смущенно-пародийная порою интонация. Достигается идеал приобщением к восточной мистике в духе дзен-буддизма, а так же христианским смирением, образец которого Фрэнни Гласс находит у Лескова, в "Очаровательном страннике".

Безупречная стилистика повестей не позволяет все же избавиться от ощущения сугубой герметичности: ветры внешнего мира словно обтекают Гласов стороной, их взлеты и падения глубоко самодостаточны. Возможно, это ощущал и сам автор. Во всяком случае, опубликовав в очередном номере журнала "Нью-Йоркер" (19 июня 1965) еще один рассказ из жизни Глассов "Хэпворт", Сэлинджер как писатель замолчал. Молчание это продолжается и поныне, да и на публике некогда популярнейший автор не появляется уже более тридцати лет, предпочитая уединение в сельском доме штата Коннектикут.

Используемая литература

1. http://usinfo.state.gov/infousa/russian. «Все о США», 2003 (Совместный проект Генерального консульства США во Владивостоке, Посольства США в Москве и Офиса международных информационных программ Государственного департамента США).

2. Большая Энциклопедия Кирилла и Мефодия, 2005. ООО «Кирилл и Мефодий», 1996. ООО «Кирилл и Мефодий», с изм. и доп. ? 1997-2004.

3. Твен М. Дары Цивилизации. / Художественная публицистика. Пер. с англ. и предисл. А.М. Зверев. - М.: Прогресс, 1985.

Размещено на Allbest.ru