Проблемы личного участия лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера

Размещено на http://www.allbest.ru/

Сибирский юридический университет

Проблемы личного участия лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера

Ю.В. Деришев, доктор юрид. наук, профессор, заслуженный юрист

В.С. Мокляк аспирант

Российской Федерации

Аннотация

Статья посвящена исследованию одной из проблем правового статуса лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. В 2007 году в УПК РФ были внесены изменения, согласно которым лицу, в отношении которого ведется производство в порядке главы 51 УПК РФ, должно быть предоставлено право лично осуществлять принадлежащие ему и предусмотренные ст. 46 и 47 УПК РФ процессуальные права, если его психическое состояние позволяет ему осуществлять такие права. В ходе исследования авторами поддерживается гипотеза о возможном расширении сферы судебного контроля на производство о применении принудительных мер медицинского характера, в частности на решение вопроса о возможности (невозможности) участия больного в следственных действиях. Указанный тезис аргументирован, с одной стороны, необходимостью создания дополнительных процессуальных гарантий, с другой - исключением возможного произвола со стороны органов расследования.

Ключевые слова: особые производства в уголовном процессе, лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, следственные действия, процессуальные гарантии, судебный контроль.

Abstract

Yu.V Derishev, Doctor of Juridical Sciences, professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Siberian Law University

V.S. Moklyak postgraduate student of Siberian Law University

PROBLEMS OF PERSONAL PARTICIPATION OF THE PERSON IN RELATION TO WHOM PROCEEDINGS ON THE APPLICATION OF COMPULSORY MEDICAL MEASURES ARE BEING CONDUCTED

This article is concerned with one of the problems of legal status of the person in relation to whom proceedings on the application of compulsory medical measures are being conducted. In 2007 the Constitutional Court of the Russian Federation adjudged such subject as a plenipotentiary participant is criminal case, who should be guaranteed with procedural rights without any restrictions. Therefore, relevant changes were implemented to the Russian Federation Code of Criminal Procedure, according to which, person under procedure as providedfor in Clause 51 of the Russian Federation Code of Criminal Procedure, should be provided with the right to exercise procedural rights provided for in Clause 46 and 47 of the Russian Federation Code of Criminal Procedure, if his mental health lets him to exercise such rights.

At the same time, these legislative innovations have further aggravated the law-enforcement problem of the access (denial of access) of this person to active participation in the criminal process. The questions about the subject and the grounds for making a decision on the possibility or impossibility of a person to participate in the production of investigative and other procedural actions remain essential.

Key words: special proceedings in criminal proceedings, a person in relation to whom proceedings on the application of compulsory medical measures are being conducted, investigative actions, procedural guarantees, judicial control.

Общеизвестно, что регулятивная роль уголовного процесса, наряду с определением порядка производства по уголовному делу, заключается в точном определении правового статуса субъектов уголовно-процессуальных отношений, т.е. в установлении пределов их должного и возможного поведения.

По определению В.П. Божьева, субъект уголовного судопроизводства - это лицо, наделенное процессуальными правами и процессуальными обязанностями, вступающее в уголовно-процессуальные отношения с другими субъектами при реализации своих прав и исполнении обязанностей [5, с. 3637]. Иными словами, субъект - это носитель прав и обязанностей, реализуемых в уголовном судопроизводстве. При этом полнота и точность определения понятия субъекта права является необходимой предпосылкой для реализации установленных в законе правил поведения [2, с. 595]. Необходимо к этому добавить и потребность в четком определении его процессуальных возможностей по защите своих прав и законных интересов в конкретной уголовно-процессуальной ситуации. При этом, как абсолютно справедливо отметил В.С. Шадрин, не права человека должны подгоняться под нужды расследования преступлений, уголовного процесса в целом, а, наоборот, уголовный процесс должен максимально сообразовываться с правами человека [18, с. 18].

Кроме того, еще в 60-х гг. ХХ в. профессор М.С. Строгович общетеоретически определял субъективное право каждого как выраженные в норме и закрепленные в ней права: возможность пользования определенным социальным благом; полномочия совершать определенные действия и требовать соответствующие действия от других; свобода поведения, поступков в границах, установленных нормой права [17, с. 168]. Применительно к уголовному процессу это возможность лица полноправно участвовать и защищать свои законные интересы во всех процессуальных производствах.

Необходимо отметить, что в последние годы наблюдается повышенный научный интерес к проблемам производства о применении к лицу принудительных мер медицинского характера. Объясняется это тем, что данный особый порядок уголовного судопроизводства сопряжен с рядом принципиальных правоприменительных трудностей, возникающих при реализации субъективных прав и процессуальных возможностей лица, вовлеченного в процедуры уголовного процесса, но признанного невменяемым на момент совершения запрещенного уголовным законом деяния, или лица, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение наказания или его исполнение.

По мнению М.Е. Смирновой, «основные особенности данного вида уголовного судопроизводства, а именно: обязательное производство судебно-психиатрической экспертизы, обязательное участие адвоката, законного представителя, специфический предмет доказывания - продиктованы необходимостью защиты прав и законных интересов лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так как в правоприменительной практике наличие психического расстройства у лица нередко приводит к умалению или даже полному отрицанию его прав и законных интересов» [16, с. 57].

В связи с этим наиболее очевидной и актуальной остается проблема личного участия лица в производстве дела о применении принудительных мер медицинского характера и, в частности, в осуществлении следственных действий. При этом отдельные авторы считают, что личное участие лица, имеющего психические расстройства, в следственных действиях необходимо для обеспечения его прав и законных интересов [1, с. 8], т.е. выступает обязательной гарантией реализации его процессуальных возможностей.

Вместе с тем действующий УПК РФ не только не дает легального определения рассматриваемого лица и его правового статуса, не содержит он и самостоятельных норм, должным образом регламентирующих специфику порядка проведения следственных действий с участием лиц, страдающих психическими отклонениями, лишь декларируя данную возможность.

По справедливому замечанию О.В. Левченко и Е.В. Мищенко, «основная проблема касается отсутствия механизма реализации процессуального статуса лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера». При этом, по мнению авторов, данное лицо обладает общим правовым статусом, как и любой гражданин Российской Федерации, и специальным правовым статусом в связи с наличием у него психического расстройства [11, с. 91-92].

Вместе с тем остаются принципиальные правоприменительные вопросы: как определить момент реального допуска невменяемого лица к процедурам уголовного судопроизводства; все ли они допустимы для него по состоянию психического здоровья; кто должен определять возможность и время допуска лица к производству. Это и породило серьезную научную дискуссию.

Так, Б.Б. Булатов (младший) считает, что лицо, в отношении которого осуществляется производство дела о применении принудительных мер медицинского характера, может быть вовлечено в производство любого следственного действия, если этому не препятствует его заболевание [3, с. 101].

Другие авторы допускают отдельные ограничения. Так, А.В. Сальников считает, что лица, страдающие психическими расстройствами, могут участвовать только в тех следственных действиях, которые не предполагают необходимость логически мыслить. К следственным действиям, предполагающим мыслительный процесс, автор относит допрос, проверку показаний на месте, следственный эксперимент, очную ставку [15, с. 12]. Аналогичную позицию занял А.И. Галаган, который утверждает, что психическое состояние лица, совершившего деяние, позволяет производство с его участием тех следственных действий, при выполнении которых не требуется активное проявление эмоциональных и волевых качеств такого лица, его разумных поступков [6, с. 29].

Исследуя данную проблему, П.С. Элькинд утверждала, что душевнобольной может быть допрошен, а также привлечен к производству отдельных следственных действий, если это возможно по состоянию его здоровья [20, с. 52-53], а Е.Е. Горленко также полагает, что невменяемые лица могут быть допрошены, а также привлечены для производства очных ставок [8, с. 29]. С этим нельзя не согласиться, учитывая, что очная ставка - это разновидность допроса, но одновременно и ранее допрошенных лиц.

Действительно, наличие психического недуга еще не свидетельствует о невозможности лица защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве. Как отмечает С.Н. Шишков, глубокое психическое расстройство в момент совершения общественно опасного деяния в силу ряда причин (кратковременность болезни, чередование болезненных приступов с ремиссиями т.п.) может уже через несколько дней значительно смягчиться или исчезнуть вовсе, так что невменяемое лицо, оказывается способным участвовать в производстве по делу. Соответственно, уголовно-процессуальная недееспособность может быть явлением непостоянным [19, с. 14].

Проведение следственных действий с участием лиц, имеющих отклонение в психическом здоровье, безусловно, окажет позитивное воздействие на поиск истины и обеспечит реализацию положений ст. 73 УПК РФ в плане всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела.

Вместе с тем безупречность и непререкаемость господствующей долгие годы правоприменительной позиции, исключающей уголовно-процессуальную дееспособность в случае объективного обнаружения у лица психического расстройства, были серьезно подорваны Постановлением Конституционного Суда РФ № 13-П от 20 ноября 2007 г., которое положило начало серьезной ревизии сложившихся представлений относительно личного участия данного лица в уголовном судопроизводстве.

Действительно, Конституционный Суд РФ в указанном постановлении признал лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, полноправным субъектом уголовно-процессуальных отношений, который может самостоятельно реализовывать принадлежащие ему процессуальные возможности [1].

При этом орган конституционного контроля обратил внимание на то, что лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так же как подозреваемый и обвиняемый по уголовному делу, по существу, уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом. Учитывая, что такое лицо является полноправным участником процесса, имеющим самостоятельный интерес в сфере уголовного судопроизводства, ему должны обеспечиваться равные с другими лицами, в отношении которых осуществляется уголовное преследование, процессуальные права.

Кроме того, согласно предписаниям Конституционного Суда РФ основным фактором, определяющим предоставление лицу, в отношении которого ведется производство о применении мер медицинского характера, возможности самостоятельно отстаивать свои интересы посредством реализации процессуальных прав, является степень его психического состояния [1]. судебный контроль принудительный расследование

Вместе с тем данная позиция высшего органа конституционного контроля поставила отечественного законодателя перед сложнейшей проблемой, т.к. было достаточно очевидно, что реализация правовых возможностей личного участия лица, признанного душевнобольным, в уголовном судопроизводстве столкнется с большими правоприменительными сложностями. Скорее всего, этим и был вызван «зазор» в три долгих года между рассматриваемым постановлением и принятием Федерального закона от 29.11.2010 № 323-ФЗ, который внес соответствующие изменения в ст. 437 УПК РФ, регулирующую участие лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера [12].

Согласно ч. 1 откорректированной статьи УПК РФ лицу, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера, должно быть предоставлено право лично осуществлять принадлежащие ему и предусмотренные ст. 46 и 47 УПК РФ процессуальные права, если его психическое состояние позволяет ему осуществлять такие права. При этом учитываются заключение экспертов, участвующих в производстве судебнопсихиатрической экспертизы, и при необходимости медицинское заключение медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях.

Осознавая ограниченность личного участия лица в уголовно-процессуальном производстве, законодатель предложил широкие процессуальные возможности его законному представителю, который выступает своеобразным «дублером» основного субъекта. Так, законный представитель лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера, привлекается к участию в уголовном деле на основании постановления следователя либо суда. При отсутствии близкого родственника законным представителем может быть признан орган опеки и попечительства.

Впечатляют права законного представителя, перечисленные в ч. 2 ст. 437 УПК РФ. Наряду с правом знать, в совершении какого деяния, запрещенного уголовным законом, уличается представляемое им лицо, законный представитель имеет возможность заявлять ходатайства и отводы; представлять доказательства; участвовать с разрешения следователя в следственных действиях, производимых по его ходатайству или ходатайству его защитника; знакомиться с протоколами следственных действий, в которых он принимал участие, и делать письменные замечания о правильности и полноте сделанных в них записей; по окончании предварительного расследования знакомиться со всеми материалами уголовного дела, выписывать из него любые сведения и в любом объеме, в т.ч. с использованием технических средств, получать копию постановления о прекращении уголовного дела или направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера; участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела; обжаловать действия (бездействие) и решения следователя, прокурора и суда; получать копии обжалуемых решений; знать о принесенных по уголовному делу жалобах и представлениях и подавать на них возражения; участвовать в заседании судов апелляционной, кассационной и надзорной инстанций.

Вместе с тем de jure установлен постулат: лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, должно также реализовать свое право личного участия и в производстве всех следственных действий по уголовному делу при условии, что его психическое состояние не препятствует реализации им своих прав и позволяет адекватно воспринимать характер совершаемых с ним действий.

Действительно, лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, нередко по своему психическому состоянию de facto не может участвовать в производстве по уголовному делу ввиду того, что нормальное функционирование его психики обременено временным расстройством. По этому поводу Европейский Суд по правам человека в одном из своих решений указал, что рассмотрение дела судом в отсутствие лица допустимо лишь при наличии особых обстоятельств, например имеют место признаки социально опасного поведения (агрессии) либо физическое или психическое состояние не позволяет ему предстать перед судом [9]. При этом агрессивное поведение сопровождает многие психические заболевания и проявляется во враждебности, угрозах и нападениях, что неизбежно создает не только препятствие для нормальной деятельности органов предварительного следствия и суда, но и угрозу для окружающих. В связи с этим возникает ряд принципиальных вопросов: какой субъект уголовного судопроизводства, в рамках какой процедуры и на каких основаниях принимает процессуальное решение о допуске к участию или невозможности участия лица, страдающего психическим расстройством, в производстве по уголовному делу. Иными словами, каким образом определяется момент начала и окончания активного вовлечения лица в уголовное судопроизводство?

Большинство теоретических суждений исследователей данной проблемы так или иначе связаны с позицией по данному вопросу эксперта-психиатра, т.е. вопрос о личном участии лица, страдающего психическим заболеванием, в следственных действиях во многом зависит от выводов, сформулированных экспертом в судебно-психиатрическом исследовании или обследовании лица. Резюмируя изложенное, следует отметить, что решение данного вопроса находится в полной компетенции экспертных органов.

Так, А.И. Говрунова и В.Н. Курченко считают, что вопрос о возможности лично участвовать в следственных действиях и в судебном заседании должен ставиться на разрешение судебно-психиатрической экспертизы [7, с. 27; 10, с. 28]. Аналогично рассуждает М.Ш. Буфетова, отмечая, что вопрос об участии больного должен быть разрешен экспертами посредством психолого-психиатрического освидетельствования [4, с. 15].

Вместе с тем полагаем, что данная позиция, придавая особый статус заключению эксперта, практически игнорируют значимость усмотрения органов предварительного расследования или суда при решении указанного вопроса. Вполне очевидно, что вопрос участия душевнобольного в процессуальных действиях содержит в себе два аспекта: медицинский и юридический (правовой). Медицинский аспект связан со специальными познаниями в области психиатрии и медицины и состоит в констатации на основе проведенных исследований экспертом-психиатром способности больного осознавать информацию, затрагивающую его права и законные интересы, осознавать сущность и значение своего процессуального положения, а также руководить своими действиями при участии в производстве по уголовному делу, отдавать отчет его результатам. В свою очередь, юридическая составляющая состоит в принятии на основе фактических данных (материалов дела) законного и обоснованного процессуального решения о возможности (невозможности) личного участия лица, совершившего запрещённое уголовным законом деяние, в следственных (иных процессуальных) действиях. Именно данный вопрос с учетом традиционных правил господствующей теории доказывания подлежит детальному анализу и разрешению должностным лицом.

Безусловно, назначение и проведение судебнопсихиатрической экспертизы по делам о применении к лицу принудительных мер медицинского характера являются неотъемлемой принадлежностью и особенностью данного вида уголовно-процессуальной деятельности. При этом следует иметь в виду, что заключение экспертизы не может иметь заранее установленной силы. Данное суждение полностью корреспондирует с правовой позицией Конституционного Суда, обозначенной в вышеизложенном постановлении от 20 ноября 2007 г. № 13-П. С учетом указанного полагаем, что, исследуя вопрос о допуске больных к участию в процессуальных действиях, следует применять общее правило оценки доказательств, в соответствии с которым все сведения оцениваются по внутреннему убеждению правоприменителя без предустановленности в выборе доказательств для использования в доказывании. При этом следователь (судья), принимающий решение о возможности (невозможности) участия лица в производстве, должен лично убедиться, что психически больной субъект по состоянию своего здоровья может (не может) вовлекаться в производство следственных действий, оценив при этом все имеющиеся доказательства, а также влияние его заболевания на восприятие окружающей обстановки и информации.

По сложившемуся в практике правоприменения порядку, который поддержан традиционной уголовно-процессуальной наукой, решение о возможности (невозможности) участия душевнобольного в силу своего психического заболевания должно принимать исключительно лицо, в производстве которого находятся дело, т.е. следователь. Представляется, что на формирование такого суждения и практики повлияло положение ст. 404 УПК РСФСР, которое обязывало следователя составить протокол в случае невозможности участия лица в производстве следственного действия в силу своего психического состояния. Стоит заметить, что в нормах действующего УПК РФ данное положение отсутствует.

Следует признать, что порой органы предварительного следствия не вполне обоснованно лишают рассматриваемого субъекта возможности лично реализовывать принадлежащие и предусмотренные ст. 46-47 УПК РФ процессуальные права. При этом, как правило, следователь обосновывает свое решение, опираясь на результаты судебно-психиатрического исследования, которое проводилось ранее, что значительно влияет на объективность оценки реального состояния лица на момент вовлечения его в проведение следственного или иного процессуального действия. Вполне очевидно, что в этой ситуации и при любых иных попытках ограничить права и свободы лиц с отклонением психики роль прокурорского надзора, ведомственного и судебного контроля достаточно высока. Особенно в тех случаях, когда возникает правовой спор между сторонами о возможности (невозможности) личного участия привлекаемого к производству лица.

В связи с этим решение вышеобозначенных проблем, как представляется, лежит в том числе в сфере расширения возможностей судебного контроля в уголовном досудебном производстве. При этом допускаем, что в наиболее конфликтных правовых ситуациях вопрос о возможности (невозможности) участия лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, в производстве следственных действий должен быть предметом специального судебного заседания с обязательным участием защитника, законного представителя, следователя, прокурора, эксперта (врача-психиатра). На то есть еще ряд существенных аргументов.

Решение о невозможности участия больного в производстве по уголовному делу влечет за собой игнорирование не только основополагающих начал уголовного судопроизводства, но и ряда международных документов, регулирующих защиту прав человека и достоинства лиц с психическими недостатками. Так, в статье 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. в ее истолковании Европейский Суд по правам человека закрепляет право «обвиняемых», страдающих психическими расстройствами, на справедливое судебное разбирательство, необходимым элементом которого является гарантированная законом возможность личного и эффективного участия в судебном разбирательстве [12]. Таким образом, учитывая, что вопрос личного участия лежит в сфере реализации (нереализации) существенных прав, гарантированных данным лицам Конституцией Российской Федерации и нормами международного права, будет обоснованно и справедливо, а также логично в правовом смысле рассматривать и решать его в судебном порядке.

Применение особого порядка по делам данной категории обусловлено необходимостью предусмотреть дополнительные гарантии защиты прав лиц, имеющих психические недостатки и не способных вследствие этого руководить своими действиями и до конца осознавать их характер. Представляется, что рассмотрение вопроса об ограничении участия душевнобольного на досудебной стадии в рамках судебного заседания будет дополнительной процессуальной гарантией защиты прав лиц, совершивших запрещённое уголовным законом деяние в состоянии невменяемости либо которых душевное расстройство настигло в ходе уголовного судопроизводства.

Согласно предложенной законодателем классификации участников процесса, следователь относится к группе участников со стороны обвинения, которая не всегда заинтересована и мотивирована в личном участии душевнобольного на досудебном этапе уголовного судопроизводства. «Интересы» предварительного следствия порой с этим расходятся, т.е. следователь не может оставаться предельно беспристрастным при решении вопроса о допуске лица к уголовному судопроизводству. Данное обстоятельство чаще всего лежит в основе правового спора между сторонами, в связи с чем возникает объективная потребность в его разрешении с участием независимого арбитра, которым может выступить суд.

В рамках судебного заседания судья имеет объективную возможность в совокупности оценить представленные сторонами доказательства о возможности (невозможности) участия больного в производстве по делу. При этом, как представляется, данное решение следует принимать в рамках процедур, предусмотренных главой 16 УПК РФ, регулирующих возможность обжалования действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство.

В связи с этим считаем целесообразным дополнить ст. 437 УПК РФ частью 4 следующего содержания:

При отказе лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично осуществлять принадлежащие ему и предусмотренные статьями 46 и 47 настоящего Кодекса процессуальные права следователь выносит постановление, которое может быть обжаловано законным представителем и (или) защитником данного лица в порядке ст. 123-125 УПК РФ.

Подводя итог настоящему исследованию, можно констатировать, что рассмотрение и разрешение вопроса об ограничении личного участия лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера посредством судебного контроля, безусловно, будут являться дополнительной процессуальной гарантией защиты прав и интересов этого лица, а также объективности и эффективности уголовного судопроизводства.

Литература

1. Бажукова Ж.А. Гарантии прав лица, в отношении которого осуществляется уголовное судопроизводство о применении принудительных мер медицинского характера: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2008. 23 с.

2. Божьев В.П. и др. Уголовный процесс: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / под ред. В.П. Божьева. 3-е изд., испр. и доп. М.: Спарк, 2002. 704 с.

3. Булатов Б.Б. Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность: монография. М.: Юрлитинформ, 2013. 224 с.

4. Буфетова М.Ш. Производство о применении принудительных мер медицинского характера: автореф. дис. . канд. юрид. наук. Иркутск, 2004. 23 с.

5. Вопросы общей части уголовного процесса. По законодательству СССР и других социалистических государств: учебное пособие / В.П. Божьев, Н.Е. Павлов. М., 1986. 80 с.

6. Галаган А.И. Особенность расследования органами внутренних дел общественно опасных деяний лиц, признаваемых невменяемыми. Киев, 1986. 84 с.

7. Говрунова А.И. Процессуальные права и законные интересы лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера // Общество и право. 2010. № 2 (29). С. 212-215.

8. Горленко Е.Е. Вопрос о возможности проведения следственных действий с участием лиц с психическими недостатками и о допустимости доказательств, полученных в результате таких следственных действий // Следователь. 2001. № 6. С. 29-32.

9. Дело «Романов (Romanov) против Российской Федерации» (жалоба № 63993/00): постановление Европейского Суда по правам человека от 20 октября 2010 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

10. Курченко В.Н. Применение принудительных мер медицинского характера. По результатам обобщения судебной практики Свердловской области // Уголовный процесс. 2008. № 7. С. 26-34.

11. Левченко О.В., Мищенко Е.В. Проблема правового статуса лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера // Вестник ПАГС. 2012.

12. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федеральный закон от 29 ноября 2010 г. № 323-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант- Плюс».

13. О защите прав человека и основных свобод: Конвенция от 4 ноября 2005 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

14. По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского,

15. О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева: постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

16. Сальников А.В. Доказательственное значение следственных действий с участием лиц, страдающих психическими заболеваниями // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2016. № 3 (78). С. 9-14.

17. Смирнова М.Е. К вопросу о правовом регулировании процессуальных прав лиц, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера // Сибирский юридический вестник. 2010. № 1 (48). С. 57-61.

18. Строгович М.С. Основные вопросы советской социалистической законности. М., 1966. 252 с.

19. Шадрин В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. М., 2000. 230 с.

20. Шишков С.Н. Психические расстройства как обстоятельства, подлежащие доказыванию. Суд и нарушение закона. М.: Юрид. лит., 1982. 58 с.

21. Элькинд П.С. Расследование и судебное рассмотрение дел о невменяемых. М.: Госюриздат, 1959. 172 с.

Размещено на Allbest.ru