Территориальная целостность и ее обеспечение в Российском Федерации в контексте соотношения с основными правами и свободами человека и гражданина в условиях развития информационного общества

Размещено на http://www.allbest.ru

МГУ имени М. В. Ломоносова

Территориальная целостность и ее обеспечение в Российском Федерации в контексте соотношения с основными правами и свободами человека и гражданина в условиях развития информационного общества

Белоусова Мария, аспирант кафедры

конституционного и муниципального права

Аннотация

В статье рассматривается вопрос территориальной целостности государства. Территория характеризуется прежде всего тем, что именно на эту географическую единицу, границы которой определяются по особым правилам, в том числе и международного права, распространяется суверенитет данного конкретного государства. В сфере обеспечения основ конституционного строя российского государства сложилась определенная тенденция к восприятию территориальной целостности в качестве неприкосновенной ценности, обеспечение которой сместило баланс приоритетов государственной политики. Автор находит, что отмеченная тенденция создает угрозу существования политического плюрализма в нашей стране и становится почвой для необоснованного ограничения прав и свобод граждан, гарантированных Конституцией РФ.

Ключевые слова: Конституция; территориальная целостность, государственный суверенитет.

Abstract

TERRITORIAL INTEGRITY AND ITS ENSURANCE IN THE RUSSIAN FEDERATION IN THE CONTEXT OF ITS CORRELATION WITH FUNDAMENTAL RIGHTS AND FREEDOMS OF A MAN AND CITIZEN IN LIGHT OF THE DEVELOPMENT OF THE INFORMATION SOCIETY

Maria Belousova, Postgraduate Student, Department of Constitutional and Municipal Law, Lomonosov Moscow State University

The article is devoted to the issue of territorial integrity of the State. The territory is characterized primarily by the fact that it is this geographical unit the boundaries of which are defined by special rules, including rules of international law, and that is subject to sovereignty of that particular State. In the field of ensuring the foundations of the constitutional system of the Russian state, there has been a certain tendency towards the perception of territorial integrity as an inviolable value, ensuring which has shifted the balance of public policy priorities. The author finds that this trend poses a threat to the existence of political pluralism in our country and becomes the ground for unreasonable restriction and limitation of the rights and freedoms of citizens guaranteed by the Constitution of the Russian Federation.

Keywords: Constitutution; territorial integrity; state sovereignty.

Основная часть

Территория -- основа существования любого государства, пространственная сфера жизнедеятельности его народа. Территория характеризуется прежде всего тем, что именно на эту географическую единицу, границы которой определяются по особым правилам, в том числе и международного права, распространяется суверенитет данного конкретного государства.

В любом государстве задача сохранения именно территориальной целостности неоспорима. Для некоторых стран генерирование этого типа целостности в силу ряда обстоятельств является первоочередной задачей. В том числе и для Российской Федерации этот вопрос стоял особенно остро на рубеже 1980-1990-х гг. Хотя и можно утверждать, что напряженный период для российского территориального единства уже позади, проблема поддержания целостности не перестает быть актуальной. Международный опыт даже последнего времени показывает, насколько неустойчивы государства и как легко им потерять часть своей территории либо вообще прекратить свое существование.

Часть 3 ст. 5 Конституции говорит о том, что Российская Федерация обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории1. Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» называет государственную и территориальную целостность в числе принципов деятельности органов субъектов.

Эти положения иллюстрируют то, что законодатель обуславливает гармоничное развитие федеративных отношений именно существованием устойчивой территории. При этом принцип поддержания территориальной целостности должен пронизывать все аспекты взаимодействия органов власти субъектов и Федерации.

Принцип территориальной целостности принято понимать в двух значениях. Важно отметить, что в понимание данного принципа следует вкладывать как внутригосударственно-правовой, так и международно-правовой смысл. На внутригосударственном уровне следовало бы говорить о «принципе сохранения территориальной целостности государства», а на международном уровне о «принципе уважения и соблюдения территориальной целостности государств», как об основном принципе международного права. С. Н. Бабурин выделяет в дополнение к названным принципам внутреннюю и внешнюю стабильность территории: «Внутренняя стабильность как устойчивость внутреннего содержания элементов, составляющих территорию -- это проблема синтеза внутренней и внешней политики государства. Начала внутренней стабильности режима территории содержатся в механизмах,

закрепленных в Конституции. Внешняя стабильность как устойчивость территории по форме, как устойчивость правовая (де-юре) -- это проблема отображения внутренней стабильности вовне».

Эти два аспекта территориальной целостности неразрывно связаны между собой. Если в суверенном государстве имеют место сепаратистские тенденции и целостность не удается сохранить, непременно возникает вопрос о международно-правовых последствиях соответствующих процессов. Если какая-то часть государства активно преследует цель отделения, проблема целостности выходит на уровень наднационального регулирования. Известны существующие так называемые «непризнанные государства». Их появление зачастую обусловлено именно разрушением территориальной целостности исходного государства. Возникновение момента, когда сохранение целостности перестает быть только внутренней задачей и выходит на уровень обсуждения международным сообществом невозможно определить. Скорее можно утверждать, что этот момент вообще непредсказуем и зависит от множества факторов. В этом вопросе гораздо больше политического, чем правового.

Существование регионов с компактно проживающими национальными общностями, будь то унитарное государство с автономиями или федерация, содержит в себе потенциальную основу для возникновения в этих субъектах сепаратистских настроений. Проблема сецессии является центральной в содержании территориальной целостности государства.

В Российской Федерации данная проблема связана с существованием таких субъектов, как национальные республики. В период «парада суверенитетов» почти все АССР приняли декларации о государственном суверенитете. 30 августа 1990 г. такая декларация была принята в Татарстане, Впоследствии она стала предметом изучения Конституционного Суда РСФСР. 21 марта 1992 г. в Республике даже прошел референдум по вопросу о суверенитете. Постановление Верховного Совета республики о проведении этого референдума также было исследовано на предмет конституционности.

В своем постановлении от 13.03.1992 № П-РЗ-I Конституционный Суд РСФСР признал противоречащими Конституции некоторые положения Декларации о государственном суверенитете республики Татарстан, а также сформулировал правовую позицию, касающуюся вопроса о возможности сецессии субъекта Российской Федерации применительно к анализу вышеназванного постановления о проведении референдума. Суд отмечает, что «не отрицая права народа на самоопределение, осуществляемого посредством законного волеизъявления, следует исходить из того, что международное право ограничивает его соблюдением требований принципа территориальной целостности и принципа соблюдения прав человека». Одностороннее установление Республикой Татарстан права на выход из федерации, не предусмотренного Конституцией РСФСР связано с нарушением территориального единства суверенного федеративного государства, а любые действия, нацеленные на это нарушение, наносят ущерб конституционному строю РСФСР.

Стоит отметить, что актуальности данная правовая позиция Конституционного Суда не потеряла. Рассматривая теоретический аспект сецессии, И. В. Лексин пишет: «Следует иметь в виду, что юридическая допустимость сецессии совсем не означает необходимости наличия у территориальных образований юридического права сецессии (права на осуществление сецессии). Допустимость сецессии предполагает лишь предоставление населению или полномочным органам того или иного территориального образования возможности инициировать вопрос об отделении, добиваться его рассмотрения компетентными органами, использовать законные средства для достижения желаемого правового результата. Наличие же права сецессии (jus secessionis) означает допущение одностороннего выхода территориальной единицы из состава государства».

На данный момент только две федерации предусмотрели в своих конституциях право сецессии -- это Сент-Китс и Невис, определивший возможности выхода острова Невис из состава федерации, и Эфиопия. Интересно, что Конституция Эфиопии предоставляет это право не территориальным единицам, а национальным общностям как коллективным субъектам. Часть 1 ст. 39 Конституции Эфиопии устанавливает, что «каждая нация, народность и народ в Эфиопии имеет безусловное право на самоопределение, включая право на отделение [secession]». Далее в Конституции предусмотрен порядок реализации этого права. Но все же большинство государств не склонны закреплять право сецессии в конституциях.

В то же время наивным будет предположение о том, что отсутствие у субъектов такого права или отсутствие урегулированного механизма его реализации сможет стать препятствием для фактического выхода. Таким образом, более рациональным видится признание за субъектами права инициировать вопрос о выходе. Признание возможности выхода могло бы снизить накал страстей вокруг этой проблемы, а продуманное урегулирование этого вопроса может при реальном осуществлении этого права способствовать политически и юридически взвешенному исходу, избежать крайностей, с которыми связаны были многие подобные ситуации, известные из международного опыта.

В качестве иллюстрации такого подхода стоит отметить пример Канады, где Квебек -- одна из 10 провинций этой федерации, являвшаяся первоначально французской колонией, впоследствии перешедшая под контроль Великобритании, исторически населена потомками французских переселенцев, в то время как остальные 9 представлены англоговорящим населением. Примерно с середины прошлого века этническая проблема начала приобретать всё большую актуальность. В ходе молчаливой революции была осуществлена серия реформ, положивших начало ускоренной модернизации квебекского общества и способствовавших увеличению роли франко-канадцев в экономике Квебека, развитию государственного сектора в сфере использования природных ресурсов ослаблению позиций англоязычного меньшинства в экономике и других областях общественной жизни.

Наращивание экономического потенциала провинции, таким образом, постепенно создало основу для усиления политической активности квебекцев в контексте своего статуса в рамках Канады. Знаковым событием стал второй референдум по вопросу отделения Квебека, проведенный в 1995 г., когда сепаратистам не хватило всего нескольких десятков тысяч голосов для получения от населения положительного решения об отделении. Угроза потери целостности государства стала на тот момент реальной как никогда. Апогеем ситуации, развернувшейся вокруг попыток сецессии Квебека, стало знаменитое решение Верховного суда Канады 1998 г.

Верховный суд провел масштабную работу, исследуя проблему с одной стороны с нормативных позиций международного права, а с другой с позиций возможности сецессии по национальному праву Канады. Он сформулировал следующие основные выводы.

Во-первых, исходя из международного признания права наций на самоопределения и фактического положения франкоканадцев в стране, компактно проживающий этнос имеет право на отделение

Во-вторых, Суд отметил, что основанием для этого отделения обязательно должна являться выраженная на референдуме воля народа. Причем референдум должен проводиться в рамках именно субъекта, ставящего вопрос об отделении.

В-третьих, была сформулирована четкая позиция, согласно которой односторонний выход невозможен. Однако если явное большинство жителей Квебека недвусмысленно сделает выбор в пользу отделения, на федеральное правительство и другие провинции будет возложена обязанность вступить в переговоры.

Суд также указал, что в переговорах по поводу отделения стороны должны учитываться интересы других провинций, федерального правительства, Квебека и права всех канадцев, проживающих как в пределах Квебека, так и вне его, и особенно права меньшинств11. Таким образом, Верховный суд Канады признал за Квебеком право инициировать вопрос об отделении.

Невозможно обойти при рассуждении о территориальной целостности, события последнего времени, продемонстрировавшие актуальность данной проблематики в современном мире. Не пускаясь в длительное описание политических событий, необходимо отметить следующее.

11 марта 2014 г. Автономная Республика Крым, являвшаяся частью унитарной Украины, провозгласила свой суверенитет. Этому способствовала эскалация политического конфликта в государстве. Следствием политической аномии стало появление сепаратистских настроений в особом субъекте Украины -- русскоязычном Крыму. 16 марта в Автономной Республике Крым и Севастополе был проведен референдум о статусе этих субъектов, и 96 % голосовавших высказалось за присоединение их к России. После 18 марта был подписан Договор между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов, в соответствии с которым Республика Крым с 18 марта 2014 г. считается принятой в состав Российской Федерации. На оформление юридических вопросов, связанных с территориальным расширением России потребовалось несколько дней, и к концу той же недели Президентом были подписаны два документа: Федеральный закон «О ратификации договора между Российской Федерацией и Республикой Крым о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов» и Федеральный конституционный закон «О принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов -- Республики Крым и города федерального значения Севастополя».

Положения Федерального конституционного закона «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Федерации» получили применение относительно принятия нового субъекта впервые, процедура была соблюдена. Были найдены удачные правовые решения для юридического оформления вхождения новых субъектов в состав Российской

Федерации. Например, положения ФКЗ не предусматривают предоставления новому субъекту статуса города федерального значения. Было найдено следующее решение: Федеральный конституционный закон, закрепивший образование новых субъектов, установил, что принимается в Российскую Федерацию Республика Крым, а образуются в ее составе на этом основании два новых субъекта -- Республика Крым и город федерального значения Севастополь.

Однако возник ряд вопросов относительно возможности и законности выхода Крыма из состава Украины. Положения Украинской Конституции закрепляют принцип территориальной целостности и не предусматривают права сецессии. В частности, ст. 2 гласит, что «территория Украины в пределах существующей границы целостна и неприкосновенна», ст. 132 называет принципом территориального устройства единство и целостность государственной территории. В данном случае исследователи обосновывают право выхода нелегитимностью политических сил, пришедших к власти в государстве, невозможностью действия Конституции Украины, решениями центра, направленными на ограничение прав автономии, а также прав и свобод человека и гражданина.

На данный момент Крым стал частью Российской Федерации. Провозглашение его независимости явно происходило при политической поддержке со стороны России. Казалось бы, можно допустить, что Российская Федерация признает право сецессии. Но проанализированные выше позиции Конституционного Суда, а также введение уголовной ответственности за призывы к сепаратизму, что будет рассмотрено далее, не позволяют сделать такой вывод.

При рассуждении о содержании территориальной целостности в Российской Федерации, стоит отметить еще один аспект, который можно рассматривать в качестве непосредственной гарантии обеспечения целостности государства в территориальном аспекте. Президентом 28 декабря 2013 г. был подписан Федеральный закон, вводящий новый состав преступления в Уголовный кодекс Российской Федерации. Статья 280.1 предусматривает ответственность за публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации.

Введение уголовной ответственности даже не за действия, направленные на нарушение территориальной целостности, а за призывы к такой деятельности характеризует степень важности проблемы сохранения территориальной целостности нашего государства, однако последующая практика правоприменения обнаружила ряд проблем.

Введение данного состава в Уголовный кодекс весьма противоречиво. При анализе диспозиции статьи возникает резонный вопрос, а не дублирует ли он положения ст. 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности»? Данная норма является бланкетной и отсылает нас к Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности», статья 1 которого дает определение этой деятельности.

Закон определяет экстремизм как деятельность общественных и религиозных объединений, либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на определенный результат. Законодатель приводит весьма обширный, но исчерпывающий перечень последствий, на которые должна быть направлена деятельность для признания ее экстремистской. В частности сразу же в качестве формы экстремизма указано насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации.

Путем системного анализа положений Конституции РФ, указанного Федерального закона и Уголовного кодекса можно сделать вывод о том, что состав ст. 280 является более широким по отношению к ст. 280.1, а последняя, в свою очередь, устанавливает ответственность за частный случай призывов к экстремистской деятельности. До введения нового состава исследователями именно ст. 280 УК РФ рассматривалась в качестве нормы, устанавливающей уголовную ответственность за нарушение территориальной целостности Российской Федерации.

Первоначально санкции обеих статей были практически идентичны, но спустя пару месяцев после появления упомянутого нового состава преступления уголовная ответственность по ст. 280 была ужесточена, что позволяло сделать вывод, что состав ст. 280.1 является привилегированным. Но в дальнейшем, с новыми изменениями в Уголовном кодексе, ответственность, предусмотренная данными статьями, снова стала сопоставимой, что по-прежнему вызывает вопросы о целесообразности существования состава, предусмотренного ст. 280.1.

Невозможно отрицать, что выделение в качестве непосредственного объекта преступления территориальной целостности обусловлено прежде всего политическими причинами. Тот факт, что Федеральный закон, дополняющий Уголовный кодекс указанным составом, вступил в силу 9 мая 2014 г., может наталкивать на мысли о связи появления данной статьи с описанными выше событиями в Крыму, но это не более чем совпадение, поскольку проект дополнения уголовного кодекса данным составом готовился еще с 2013 г.

С 2014 г. сформировалась определенная практика по делам, связанным с призывами к осуществлению действий, направленных на нарушение целостности Российской Федерации, которая вызывает не меньше вопросов, чем сам факт существования этого состава. 15 сентября 2015 г. Набережночелнинский городской суд Республики Татарстан вынес первый приговор по ст. 280.1 УК РФ.

Всего за время существования ст. 280.1 осуждено 14 человек, учитывая статистику Судебного департамента при Верховном Суде РФ за первое полугодие 2018 г. Стоит отметить, что квалификация в большинстве случаев предусматривает наличие в действиях осужденных признаков иных составов преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ, чаще всего ст. 280, привлечение к ответственности только по ст. 280.1 является исключением.

Интересен также факт, что за время существования данной статьи существует только один случай привлечения к ответственности по ее части первой. Депутат городского поселения В. Заваркин, выступая в Петрозаводске на митинге, допустил высказывания об отделении Карелии от Российской Федерации, которые суд счел основанием для привлечения В. Заваркина к ответственности по ч. 1 ст. 280.1 в виде штрафа.

Остальные же приговоры вынесены по ч. 2, предусматривающей совершение тех же деяний с использованием средств массовой информации либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть «Интернет»). Часть 2 предусматривает более тяжкое наказание, и большинство осужденных по ней приговорено к отбыванию наказания в виде лишения свободы.

В условиях развития информационного общества люди стремятся донести свое мнение до как можно более широкого круга лиц, используя разнообразные возможности современных телекоммуникационных средств, очевидно, что привлечение к ответственности по ч. 1 ст. 280.1 так и останется в практике скорее исключительными случаями.

В связи со сложившейся практикой привлечения к уголовной ответственности по данному составу центральным становится вопрос о соотношении задачи охраны

публичных интересов и конституционного строя, а именно территориальной целостности Российской Федерации, и необходимости защиты гарантированных Конституцией РФ прав и свобод человека и гражданина, в частности свободы мысли, слова, массовой информации, права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом.

Действительно ли, например, размещение пользователями социальных сетей на своих страницах материалов авторства других лиц, не содержащих призывов к насильственному нарушению территориальной целостности Российской Федерации, можно признать покушением на основы конституционного строя и привлекать этих лиц к уголовной ответственности по ст. 280.1?

Первый осужденный по исследуемой статье Р. Кашапов обратился в Конституционный Суд РФ с жалобой, оспаривающей конституционность ст. 280.1 УК РФ, однако Конституционный Суд РФ не принял жалобу к производству и в своем определении указал: «Если гражданин, осуществляя свои конституционные права и свободы (в том числе свободу мысли и слова, свободу творчества, право иметь и распространять убеждения и действовать сообразно с ними), при этом нарушает права и свободы других лиц и такое нарушение (независимо от того, направлено оно против конкретных лиц или против общественного порядка в целом) носит общественно опасный и противоправный характер, то виновный может быть привлечен к публично-правовой (в том числе уголовной) ответственности, которая преследует цель охраны публичных интересов. При этом значение имеет не только форма выражения своих убеждений, но и способы распространения информации, а также ее содержание».

Но именно с содержанием информации об убеждениях конкретных лиц и возникают неопределенности. Как найти грань, позволяющую определить, являются ли комментарии, содержащие оценку широко освещаемых и резонансных событий, оставленные пользователем сети Интернет, материалами, призывающими к нарушению территориальной целостности? Может ли оценка, в том числе и критическая, существующего конституционного строя или проводимого в стране политического курса служить основанием для привлечения лица к уголовной ответственности, так ли велика общественная опасность подобных высказываний, что требует законодательного ограничения конституционных прав граждан? Действительно ли любое выраженное публично мнение относительно необходимости изменения существующего территориального устройства государства в рамках предусмотренных законом процедур, не предусматривающее призывов к насильственному изменению конституционного строя, необходимо признавать посягательством на последний?

Можно предположить, что законодательная формулировка, создающая почву для злоупотреблений в применении уголовного наказания в целях защиты основ конституционного строя, должна получить уточнение, например, в разъяснениях Верховного Суда РФ, однако постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.20І1 № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» не предлагает формул, позволяющих уточнить объективную сторону рассматриваемого состава, с целью защиты прав граждан.

В данном постановлении суд, например, разъясняет состав ст. 282, предусматривающий ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды, предостерегая суды от широкой трактовки данного состава и указывая, что критика политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды. Кроме критики в таких действиях -- чтобы их считать экстремистскими, -- должны быть и иные компоненты. Какие именно, постановление не уточняет, но из контекста можно предположить,

речь все же идет о призывах к насилию. Прямо так сказать Верховный Суд не вправе, так как это может оказаться непозволительно узкой трактовкой норм закона.

Логично предположить, что аналогичный подход может быть использован и в отношении ст. 280.1, но в 2016 г. указанное постановление было дополнено пунктом. 6.2: «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 280.1 УК РФ), следует отличать от подстрекательства к преступлениям, посягающим на территориальную целостность государства (например, от подстрекательства определенного лица к вооруженному мятежу с целью нарушения территориальной целостности Российской Федерации). Публичные призывы, предусмотренные ст. 280.1 УК РФ, не должны быть направлены на склонение определенных лиц к совершению конкретных уголовно наказуемых деяний».

Это дополнение, по сути, закрепило возможность привлечения граждан к уголовной ответственности в том числе за высказывания, не содержащие призывов к насильственному изменению существующего конституционного строя, и конкретизировало, что соответствующие деяния содержат признаки иных составов преступления. Таким образом, Верховный Суд только подтвердил уже сложившуюся практику судов общей юрисдикции по подобным делам.

В сентябре 2018 г. пункт 1 исследуемого постановления, содержащий положение о необходимости обеспечения как публичных интересов, так и гарантированных Конституцией прав и свобод граждан, был дополнен следующим абзацем: «Обратить внимание судов на то, что гарантированные Конституцией Российской Федерации и международно-правовыми актами свобода мысли и слова, а также право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом могут быть ограничены только в исключительных случаях, прямо закрепленных в федеральном законе, в той мере, в какой это необходимо в демократическом обществе в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства, общественного порядка, территориальной целостности (ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации, ч. 3 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ч. 2 ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и др.)».

Вряд ли подобное дополнение в виде очередной недостаточно конкретизированной формулировки, отражающей сложившееся противоречие между публичным и частным интересом, способно повлиять на существующую ситуацию в области применения судами ст. 280.1, но только последующая практика способна нам это продемонстрировать.

Необходимо отметить, что в некоторых странах существуют политические партии, имеющие в качестве основной своей политической цели сецессию части государства. В Канаде много лет функционирует Квебекская партия, добивающаяся независимости Квебека, в Великобритании имеется Шотландская партия, а в Испании целый блок партий, выступающих за отделение Каталонии. В этой связи сложившаяся практика привлечения к ответственности за ненасильственные по своей сути призывы кажется еще более пугающей. Рассмотренные ранее теоретические аспекты права на сецессию в Российской Федерации при таком подходе становятся неприменимы, в условиях существования уголовной ответственности за призывы к сепаратизму и подобной практики ее применения ни о каких возможностях инициирования вопроса об отделении речи идти не может.

Помимо этого, существующую практику можно расценивать как нарушающую принцип неотвратимости уголовной ответственности, поскольку любой активный пользователь сети Интернет или потребитель информации, транслируемой СМИ, может отметить, что обсуждение наиболее резонансных событий последнего времени на этих площадках зачастую происходит абсолютно в аналогичном направлении, что и позиция лиц, уже осужденных за призывы к сепаратизму, что еще раз подтверждает необходимость уточнения объективной стороны данного преступления.

Выводы

Резюмируя вышеизложенное, необходимо отметить, что в сфере обеспечения основ конституционного строя российского государства сложилась определенная тенденция к восприятию территориальной целостности в качестве неприкосновенной ценности, обеспечение которой сместило баланс приоритетов государственной политики.

Автор находит, что отмеченная тенденция создает угрозу существования политического плюрализма в нашей стране и становится почвой для необоснованного ограничения прав и свобод граждан, гарантированных Конституцией РФ. Возможно, на ситуацию смогут повлиять будущие решения Европейского Суда по правам человека, в котором на данный момент рассматриваются уже два дела по жалобам лиц, осужденных в Российской Федерации по ст. 280.1 УК РФ.

конституция право государственный гражданин

Библиография

1. Бабурин С. Н. Мир империй: территория государства и мировой порядок. М. : Инфра-М, 2010.

2. Лексин И. В. Территориальное устройство России: конституционно-правовые проблемы. М. : Ленанд, 2014.

3. Мелкумов А. А. Канадский федерализм. Теория и практика. М., 1998.

4. Нарутто С. В., Шугрина Е. С., Исаев И. А., Алебастрова И. А. Территория в публичном праве. М. : Норма, 2013.

5. Остроухов В. Н. Территориальная целостность государств в современном международном праве и ее обеспечение в Российской Федерации и на постсоветском пространстве. М. : Юрлитинформ, 2009.

6. Рихтер А. Г. Правовые основы интернет-журналистики : учебник. М. : Икар, 2014.

7. Хабриева Т. Я. Современные проблемы самоопределения этносов: сравнительно-правовое исследование. М., 2010.

REFERENCES

1. Baburin S.N. Mir imperiy: territoriya gosudarstva i mirovoy poryadok [World of empires: the territory of the state and the world order]. Moscow: Infra-M Publ.; 2010. (In Russ.)

2. Leksin I.V. Territorialnoe ustroystvo Rossii: konstitutsionno-pravovye problemy [Territorial structure of Russia: constitutional and legal problems]. Moscow: Lenand Publ.; 2014. (In Russ.)

3. Melkumov A.A. Kanadskiy Federalizm. Teoriya i praktika. [Canadian federalism. Theory and practice]. Moscow; 1998. (In Russ.)

4. Narutto S.V., Shugrina E.S., Isaev I.A., Alebastrova I.A. Territoriya v publichnom prave [Territory in public law]. Moscow: Norma Publ.; 2013. (In Russ.).

5. Ostroukhov V.N. Territorialnaya tselostnost gosudarstv v sovremennom mezhdunarodnom prave i ee obespechenie v rossiyskoy federatsii i na postsovetskom prostranstve [Territorial integrity of states in modern international law and its provision in the Russian Federation and in the post-Soviet space]. Moscow: Yurlitinform Publ.; 2009. (In Russ.).

6. Richter A.G. Pravovye osnovy internet-zhurnalistiki : uchebnik [Legal foundations of Internet journalism: textbook]. Moscow: Ikar Publ.; 2014. (In Russ.).

7. Khabrieva T.Ya. sovremennye problemy samoopredeleniya etnosov: sravnitelno-pravovoe issledovanie [Modern problems of self-determination of ethnic groups: comparative legal research]. Moscow; 2010. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru