Правовое регулирование вооруженных конфликтов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Понятие и предмет регулирования права вооруженных конфликтов

2. Правовое положение участников вооруженных конфликтов

3. Международно-правовая регламентация окончания военных действий и состояния войны

4. Проблемы международно-правового регулирования отношений, возникающих в период вооруженных конфликтов немеждународного характера

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Процесс разностороннего осмысления таких социально-политических явлений, как войны и вооруженные конфликты, свойственен всей истории международных отношений. На предотвращение излишних человеческих страданий, возникающих в результате военных действий, направлены многие международные конвенции, разрабатываемые в рамках универсальных и региональных международных организаций.

Однако нельзя не заметить, что, хотя агрессивная война в современный период международным правом запрещена, национальные и социальные причины войн продолжают существовать. Непосредственной жертвой возникающих конфликтов является человек, права и достоинство которого нередко попираются.

В свете этих положений актуальность данной курсовой работы очевидна и заключается в необходимости рассмотрения международно-правового регулирования вооруженных конфликтов как проблемы комплексной.

Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие в ходе международно-правового регулирования вооруженных конфликтов.

Предметом исследования являются особенности, присущие международно-правовому регулированию вооруженных конфликтов.

Целью написания данной курсовой работы явилось выявление содержания и направленности международно-правового регулирования вооруженных конфликтов.

Достижение поставленной цели может быть реализовано посредством следующих задач:

1. Рассмотрение понятия и предмета регулирования права вооруженных конфликтов;

2. Формирование правового положения участников вооруженных конфликтов;

3. Выделение проблем международно-правового регулирования отношений, возникающих в период вооруженных конфликтов немеждународного характера.

Информационной базой послужила современная научная и периодическая литература.

Методологическую основу написания работы составляют сравнительно - сопоставительный, логический методы, а также методы обобщения и описания.

Объем и структура данной курсовой работы определены логикой системного исследования и характером изучаемых в нем проблем. Работа состоит из введения, четырех глав и заключения.

1. Понятие и предмет регулирования права вооруженных конфликтов

Международно-правовое запрещение агрессивных войн само по себе не привело к искоренению из общественной жизни причин, порождающих вооруженные конфликты. Несмотря на запрет обращаться к вооруженной силе в международных отношениях, государства нередко прибегают к ней для разрешения возникающих между ними споров и конфликтных ситуаций. Юридическую основу названной отрасли современного международного права составляют следующие наиболее важные правила поведения, которые относятся к любым вооруженным конфликтам и определяют общее направление совершенствования законов и обычаев войны с учетом изменений в военно-технической сфере Иванов, В.В. Общая теория договора / В.В. Иванов. М.: Юристъ, 2009. - С. 78:

- право сторон в конфликте и их вооруженных сил выбирать средства и методы ведения войны не является неограниченным, запрещается применять оружие и методы ведения военных действий, способные причинить излишние разрушения или чрезмерные страдания;

- лица, не принимающие участия или переставшие принимать участие в военных действиях, как то: раненые, больные, пленные и гражданские лица, - должны пользоваться уважением и защитой при любых обстоятельствах;

- гражданские лица должны пользоваться гуманным обращением, в частности запрещаются посягательство на их жизнь, любые виды пыток и жестокого обращения, взятие заложников, осуждение без предварительного судебного решения, вынесенного надлежащим образом;

- вооруженные силы должны при любых обстоятельствах проводить различие между гражданскими лицами и гражданскими объектами, с одной стороны, и комбатантами и военными объектами - с другой;

- запрещаются нападения на гражданских лиц и гражданские объекты; должны соблюдаться все меры предосторожности, предназначенные для того, чтобы щадить гражданское население;

- раненых и больных следует подбирать, им должна быть оказана помощь; госпитали, санитарные автомобили, а также медицинский и духовный персонал должны пользоваться уважением и защитой; эмблемы Красного Креста и Красного Полумесяца, являющиеся символами этой защиты, должны пользоваться уважением при любых обстоятельствах, любые злоупотребления эмблемой или ее неправильное использование должны подвергаться наказанию;

- стороны, находящиеся в конфликте, обязаны соглашаться на проведение операций по оказанию помощи гражданскому населению, которые носят гуманитарный и беспристрастный характер и осуществляются без какого-либо неблагоприятного различия; персонал, участвующий в операциях по оказанию помощи, должен пользоваться уважением и защитой.

Сфера применения Дополнительного протокола II была сужена по сравнению со сферой применения ст. 3, общей для четырех Женевских конвенций 1949 г. Если общая ст. 3 применима ко всем «вооруженным конфликтам, не носящим международный характер», то в ст. 1 Дополнительного протокола II установлено, что он применяется «ко всем вооруженным конфликтам, не подпадающим под действие статьи 1 Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года Фердросс, А. Международное право / Под ред. Г.И. Тункина. -М.: Изд-во иностр. лит., 2011. С. 62.

Установление объема понятия «вооруженный конфликт немеждународного характера» усложняется тем, что ни в ст. 3, общей для четырех Женевских конвенций 1949 г., ни в Дополнительном протоколе II оно не раскрыто. В п. 1 ст. 1 Дополнительного протокола II указан целый ряд критериев, которым должен удовлетворять вооруженный конфликт, однако эти требования направлены не на то, чтобы конкретизировать понятие «вооруженный конфликт немеждународного характера», использованное в общей статье 3 Женевских конвенций, а на то, чтобы ограничить сферу применения Протокола, установив более высокий порог применимости по сравнению со ст. 3, которая действует во всех вооруженных конфликтах, не носящих международного характера.

То обстоятельство, что в Дополнительном протоколе II содержится специальная оговорка о том, что он неприменим к беспорядкам и случаям возникновения внутренней напряженности, так как они «не являются вооруженными конфликтами», позволило некоторым авторам сделать вывод о совпадении сфер применения общей ст. 3 Женевских конвенций и Дополнительного протокола II. Вместе с тем из истории принятия этого Протокола следует, что формулировка, зафиксированная в п. 2 ст. 1, имела значение для определения сферы действия Протокола только в контексте проекта, подготовленного Международным комитетом Красного Креста (МККК), по которому предполагалось, что сферы действия общей ст. 3 Женевских конвенций и Дополнительного протокола II будут совпадать, но в итоге получилось, что эта идея не была поддержана, а правило в тексте Протокола осталось.

Апелляционная палата Международного трибунала по бывшей Югославии в решении по делу Дужко Тадича пришла к выводу, что «вооруженный конфликт имеет место всегда, когда происходит обращение к вооруженной силе между государствами либо длительное вооруженное насилие в отношениях между правительственными властями и организованными вооруженными группировками или между такими группировками». Исходя из этой формулировки, для квалификации ситуации в качестве немеждународного вооруженного конфликта необходимо наличие двух критериев: «продолжительность» и «организованность вооруженных групп» Лукашук, И.И. Внутреннее право государства и соблюдение международного договора / И.И. Лукашук // Юрист-международник. -2004.-№3,-С. 2.

В Римском статуте Международного уголовного суда, где нарушения международного гуманитарного права, совершаемые в вооруженных конфликтах немеждународного характера, разделены на две группы: нарушения общей ст. 3 Женевских конвенций (п. 2(c)) и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права (п. 2(e)), также используется формулировка, изложенная в деле Тадича: в п. 2(f) указывается, что п. 2(e) применяется в отношении вооруженных конфликтов, которые имеют место на территории государства, когда идет длительный вооруженный конфликт между правительственными властями и организованными вооруженными группами или между самими такими группами.

Использование в решении по делу Тадича и в Римском статуте слова protracted, переводимого на русский язык как «продолжительный», «затяжной», указывает на то, что имелась в виду длительность конфликта. Однако, применяя эту правовую позицию Апелляционной палаты, Судебная палата трибунала по тому же делу Тадича в 1997 г. стала рассматривать данный критерий как относящийся не к продолжительности, а скорее к интенсивности конфликта. Исходя из практики трибунала при квалификации конфликта принимаются во внимание такие критерии, как серьезность атак и увеличение случаев вооруженных столкновений, масштабность столкновений по территории, увеличение числа правительственных сил, проведение мобилизации или распространение оружия среди участников конфликта, а также реакция на происходящие события со стороны Совета Безопасности ООН. В дальнейшем такой подход стал применяться не только самим Международным трибуналом по бывшей Югославии, но и Международным трибуналом по Руанде.

С начала формирования в международном праве новой отрасли, регулирующей основные права человека, ее соотношение с возникшим гораздо ранее международным правом вооруженных конфликтов претерпело существенные изменения. Эти изменения можно разделить на три основных этапа Тункин, Г.И. Теория международного права / под общ. ред. JI.H. Шестакова. М.: Зерцало, 2009. - С. 44.

Первый этап (1945 г. - сер. 60-х годов XX в.) характеризовался отрицанием регулирующего воздействия источников международного права прав человека на отношения сторон в вооруженных конфликтах. В это время только началось становление этой отрасли международного права: в 1948 г. была принята Всеобщая декларация прав человека, была инициирована разработка текстов двух международных пактов и ряда универсальных конвенций по правам человека, был принят первый региональный международный договор по правам человека - Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. За этот период международное право вооруженных конфликтов пополнилось четырьмя Женевскими конвенциями о защите жертв войны 1949 г. В отличие от предыдущих договоров в Женевских конвенциях акцент был сделан на защите прав покровительствуемых лиц, и в их текст были включены не только традиционные для этой отрасли конкретные правила поведения воюющих, но и ряд субъективных прав. Развитие «права Женевы» как составной части международного права вооруженных конфликтов уже свидетельствовало о неизбежности пересечения норм этой отрасли международного права с нормами международного права прав человека. Вместе с тем принципиальная разница заключалась в сфере применения прав человека, предусмотренных этими двумя отраслями. Действие субъективных прав, предусмотренных международным правом вооруженных конфликтов, распространялось на отношения между воюющей стороной одного государства и покровительствуемыми лицами другого государства, в то время как сущность международного права прав человека заключалась в регулировании отношений государства и его собственного населения.

Второй этап и соответственно изменение в подходе к соотношению права вооруженных конфликтов и международного права прав человека начался в середине 60-х годов XX в. и был обусловлен двумя факторами. На универсальном уровне были приняты основные международные договоры по правам человека, в которых было установлено, что от ряда прав и свобод нельзя делать отступления ни при каких обстоятельствах. Это означало только то, что действие прав человека, пусть и в несколько усеченном виде, продолжается даже в условиях вооруженного конфликта. Если же государство не сделает отступления, соответствующий международный договор должен применяться в полном объеме. Другим фактором, повлиявшим на изменение подхода к соотношению международного права прав человека и права вооруженных конфликтов, стало увеличение числа вооруженных конфликтов немеждународного характера. Эти конфликты поставили на повестку дня необходимость международного закрепления правил, направленных на защиту жертв немеждународных конфликтов. Лаконичных положений ст. 3, общей для четырех Женевских конвенций, было явно недостаточно. По большому счету эта задача не была решена и после принятия Дополнительного протокола II 1977 г. Между тем для регулирования немеждународных конфликтов, зачастую возникавших между правительственными вооруженными силами и неправительственными организованными вооруженными группами, вполне могли применяться нормы международного права прав человека: к примеру, право на жизнь, а также право на свободу и неприкосновенность личности.

В 1968 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла Резолюцию XXIII «Уважение прав человека в период вооруженных конфликтов». Несмотря на то что в тексте Резолюции были перечислены положения права вооруженных конфликтов, большое значение имел сам факт признания применимости прав человека в вооруженных конфликтах. Об условности границы между правом вооруженных конфликтов и международным правом прав человека свидетельствовало и то, что в Конвенцию о правах ребенка 1989 г. и Факультативный протокол к этой Конвенции, касающийся участия детей в вооруженных конфликтах, 2000 г. были включены положения, которые традиционно рассматривались как относящиеся к праву вооруженных конфликтов. За несколько десятилетий как в науке, так и на практике было постепенно признано, что право вооруженных конфликтов и международное право прав человека в ситуации вооруженных конфликтов применимы одновременно и дополняют друг друга. Именно этот подход нашел отражение в Консультативных заключениях Международного суда ООН по делу о правомерности применения и угрозы применения ядерного оружия 1996 г. и о правовых последствиях возведения стены на оккупированных палестинских территориях 2004 г. В § 25 Консультативного заключения по делу о ядерном оружии Международный суд указал, что «защита Международного пакта о гражданских и политических правах не прекращается во время войны, за исключением действия ст. 4 Пакта, в силу которой для некоторых положений может быть сделано исключение в условиях чрезвычайного положения». В § 106 Консультативного заключения о последствиях возведения стены на оккупированных палестинских территориях соотношение между правом вооруженных конфликтов и международным правом прав человека было определено судом следующим образом: «одни права могут быть исключительно предметом регулирования международного гуманитарного права; другие могут быть исключительно предметом регулирования права прав человека; а некоторые могут подпадать под обе отрасли международного права».

Третий этап эволюции соотношения права вооруженных конфликтов и международного права прав человека коснулся именно этой сферы пересечения и потенциального противостояния норм двух отраслей. Этот этап начался в середине 2000-х годов и был обусловлен значительным ростом количества решений международных судебных и квазисудебных органов, занимающихся защитой прав человека: Комитета ООН по правам человека, Межамериканских комиссии и суда по правам человека, Европейского суда по правам человека и Африканской комиссии по правам человека и народов по делам, связанным с вооруженными конфликтами или оккупацией. Сущность нового этапа состоит не только в усилении значения международного права прав человека в регулировании вооруженных конфликтов, но и в переходе от комплементарности к интеграции норм двух отраслей. В 2003 г. был принят Протокол V к Конвенции 1980 г., которым на стороны в вооруженном конфликте накладывается обязательство принимать меры по снижению рисков, связанных с взрывоопасными пережитками войны: неразорвавшимися боеприпасами и боеприпасами, не использованными в период конфликта и продолжающими таить в себе угрозу взрыва.

правовой вооруженный конфликт

2. Правовое положение участников вооруженных конфликтов

В вооруженном конфликте международного характера воюющие стороны представлены прежде всего своими вооруженными силами. Согласно Дополнительному протоколу I к Женевским конвенциям 1949 г. вооруженные силы воюющих сторон «состоят из всех организованных вооруженных сил, групп и подразделений, находящихся под командованием лица, ответственного перед этой стороной за поведение своих подчиненных, даже если эта сторона представлена правительством или властью, не признанными противной стороной. Такие вооруженные силы подчиняются внутренней дисциплинарной системе, которая среди прочего обеспечивает соблюдение норм международного права, применяемых в период вооруженных конфликтов» (п. 1 ст. 43) Мартенс, Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1 / Ф. Мартене. Изд-е 3-е, доп. и испр. - СПб.: Тип. А. Бенке, 2009.- С. 48.

Поскольку партизанская война квалифицируется современным международным правом как правомерная форма борьбы против агрессора, колониальной зависимости и иностранной оккупации, за партизанами согласно Женевским конвенциям 1949 г. признается статус комбатанта, если они имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных, имеют отличительный знак, открыто носят оружие, соблюдают в ходе боевых действий законы и обычаи войны. Дополнительный протокол I конкретизирует некоторые из этих положений. Так, в целях усиления защиты гражданского населения уточняется положение об открытом ношении оружия. Согласно ст. 44 Дополнительного протокола I комбатант, с тем чтобы отличаться от гражданского населения, должен открыто носить оружие: а) во время каждого военного столкновения; б) в то время, когда он находится на виду у противника в ходе развертывания в боевые порядки, предшествующего началу нападения, в котором он должен принять участие Курдюков, Г.И. Государства в системе международно-правового регулирования / отв. ред. Д.И. Фельдман. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2009. - С. 53.

В свете современного международного права статусом комбатанта обладают и бойцы национально-освободительных движений.

На практике нередко возникает необходимость в разграничении таких категорий, как военный шпион и военный разведчик, доброволец и наемник Бахин, C.B. Международная составляющая правовой системы России / C.B. Бахин // Известия высших учебных заведений. Правоведение. -2007.-№6.-С. 126.

Военный шпион (лазутчик) - это согласно ст. XXIX приложения к IV Гаагской конвенции 1907 г. «такое лицо, которое, действуя тайным образом или под ложным предлогом, собирает или старается собрать сведения в районе действия одного из воюющих с намерением сообщить таковые противной стороне». Статья 46 Дополнительного протокола I, уточняя правовой статус военного шпиона, закрепляет норму, согласно которой лицо из состава вооруженных сил, «попадающее во власть противной стороны в то время, когда оно занимается шпионажем, не имеет права на статус военнопленного и с ним могут обращаться как со шпионом». Если лицо из состава вооруженных сил собирает сведения на территории, контролируемой противной стороной, и носит при этом «форменную одежду своих вооруженных сил» или «не действует обманным путем или преднамеренно не прибегает к тайным методам», то такое лицо не считается шпионом, а квалифицируется как военный разведчик. Другими словами, военный разведчик - это лицо, собирающее сведения в районе действия противника и носящее форму своей армии, т.е. не скрывающее своего подлинного лица. В случае если это лицо попадает в руки противника, на него должен распространяться режим военного плена.

Доброволец - это лицо, добровольно поступающее в действующую армию одной из воюющих сторон. Согласно V Гаагской конвенции 1907 г., отдельные лица могут «переходить границу, чтобы поступить на службу одного из воюющих». В той же Конвенции устанавливается, что если отдельное лицо добровольно вступает в армию одного из воюющих государств, то оно утрачивает статус лица нейтрального государства.

С точки зрения современного международного права, осуждающего колониализм и агрессивные войны, действия добровольца будут правомерными, если он вступает в армию, ведущую войну в защиту своей страны от иностранного порабощения. Вступление в такую армию гражданина другого государства не означает нарушения норм права вооруженных конфликтов.

Наемник - это лицо, добровольно вступающее в воинские формирования, ведущие вооруженную борьбу в защиту противоправных колониальных, расистских и иных подобных режимов, против национально-освободительных движений. Наемник не пользуется покровительством норм права вооруженных конфликтов. Он не имеет права на статус комбатанта, военнопленного.

3. Международно-правовая регламентация окончания военных действий и состояния войны

Окончание военных действий и состояния войны - это акты, отличающиеся один от другого как по способам их юридического оформления, так и по тем правовым последствиям, которые они порождают для воюющих сторон Архипов, В.В. Процедуры от ратификации до денонсации конвенций МОТ по российскому законодательству /В.В. Архипов // Трудовые споры. 2008. - № 12. - С. 47.

Наиболее распространенными формами прекращения военных действий являются перемирие и капитуляция. Перемирие представляет собой временное прекращение военных действий, осуществляемое на основе взаимного соглашения между участниками вооруженного конфликта. Различают два вида перемирия: местное и общее.

Специфической формой приостановления военных действий является выполнение участвующими в конфликте государствами решения Совета Безопасности, принятого на основании ст. 40 Устава ООН, о «временных мерах», которые могут включать, в частности, прекращение огня, отвод войск на заранее занятые позиции, освобождение определенной территории и т.д.

Капитуляция - это прекращение сопротивления вооруженных сил или их части. Как правило, при капитуляции все вооружение, военное имущество, военные корабли, самолеты переходят к противнику. Сдающиеся войска подвергаются военному плену. Капитуляция отличается от перемирия тем, что капитулирующая сторона лишается даже формального равенства с победителем. Разновидностью капитуляции является безоговорочная капитуляция. Так, после разгрома фашистской Германии 8 мая 1945 г. в Берлине был подписан Акт о военной капитуляции германских вооруженных сил. После победы над империалистической Японией 2 сентября 1945 г. в Токийской бухте был подписан Акт о капитуляции Японии. Акты предусматривали безоговорочную капитуляцию всех германских и японских вооруженных сил, их полное разоружение и сдачу в плен командованию союзных армий Арановский, К.В. Государственное право зарубежных стран: учебное пособие / К.В. Арановский. Изд. 3-е, доп. и перераб. - М.: Изд. группа «ФОРУМ» - «ИНФРА-М», 2010. - С. 60.

Основным международно-правовым средством прекращения состояния войны между воюющими сторонами является заключение мирного договора. Подобные договоры охватывают широкий круг вопросов, касающихся урегулирования политических, экономических, территориальных и других проблем (обмен военнопленными, ответственность военных преступников, возобновление действия договоров, реституции, репарации, восстановление дипломатических и консульских отношений и т.п.) в связи с прекращением состояния войны и восстановлением мира между воюющими Барбук, A.B. Непосредственное действие международных договоров: теоретический аспект / A.B. Барбук // Белорусский журнал международного права и международных отношений. 2003. - № 2. -С. 3.

Так, окончание Первой мировой войны получило свое международно-правовое оформление в виде ряда мирных договоров 1919 - 1920 гг., которые составили так называемую Версальскую систему мирных договоров. После Второй мировой войны страны антигитлеровской коалиции подписали в 1947 г. выработанные на Парижской мирной конференции мирные договоры с Италией, Финляндией, Румынией, Венгрией и Болгарией.

Практике известны и другие способы прекращения состояния войны, например односторонняя декларация, когда восстановление мирных отношений является результатом инициативы одной стороны. Так, Советский Союз в свое время прекратил состояние войны с Германией путем издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 25 января 1955 г Безбородов, Ю.С. Рамочные конвенции Совета Европы как акты, содержащие модельные нормы / Ю.С. Безбородов // РЮЖ. 2002. - № 4.-С. 151.

4. Проблемы международно-правового регулирования отношений, возникающих в период вооруженных конфликтов немеждународного характера

В последние десятилетия наметилась устойчивая тенденция к увеличению числа внутригосударственных вооруженных конфликтов по сравнению с международными. Так, между 1900 и 1941 гг. из 24 вооруженных конфликтов 19 были международными и только пять - внутригосударственными. Из 97 вооруженных конфликтов, произошедших в период с 1945 по 1970 г., только 15 были международными, 26 - внутригосударственными, а 56 носили смешанный характер или являлись антиколониальными войнами Кармадонов, К.С. Официальное опубликование нормативно-правовых актов как стадия правотворческого процесса: автореф. дис. . канд. юрид. наук / К.С. Кармадонов. М., 2007. - С. 72.

По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира (СИПРИ), с 1990 по 2002 г. произошли крупные вооруженные конфликты в 46 точках Земли. Лишь три конфликта имели межгосударственный характер, главной проблемой в остальных был спор о территории или власти не между государствами, а между сторонами внутри государств, хотя в нескольких конфликтах не обошлось без иностранного или международного участия. По нашим подсчетам, с 2002 по 2012 г. из 42 вооруженных конфликтов 30 носили немеждународный характер.

Совершенно иная картина наблюдается в сфере права вооруженных конфликтов. Если право международных вооруженных конфликтов довольно детально кодифицировано и располагает правовым механизмом международного контроля, то право вооруженных конфликтов немеждународного характера состоит из небольшого числа договорных норм, сформулированных к тому же в самом общем виде, и отличается отсутствием механизма международного контроля за их соблюдением.

Этот разрыв между объемом договорных норм, применимых в международных и немеждународных вооруженных конфликтах, может быть компенсирован за счет развития международного обычного права. В 2005 г. было опубликовано проведенное под эгидой МККК исследование по установлению обычных норм международного гуманитарного права. Основные авторы этого труда - Ж.-М. Хенкертс и Л. Досвальд-Бек - пришли к выводу, что можно выделить 161 правило, являющееся международным обычаем, из этого числа 135 правил применимы как в международных, так и в немеждународных вооруженных конфликтах, по 8 правилам существуют некоторые сомнения относительно их применимости в немеждународных конфликтах, и только 18 обычно-правовых норм действуют исключительно в международных конфликтах. Несмотря на то что использованная в этом исследовании методика установления практики государств и opinion juris вызвала целый ряд нареканий как со стороны отдельных ученых, так и со стороны ряда государств и полученные результаты оказались, пожалуй, слишком оптимистичными, подобная работа по выявлению международных обычаев, действующих в вооруженных конфликтах, была проведена впервые и в целом показала, что международное право, применимое в немеждународных конфликтах, не стоит на месте и не может быть сведено к содержанию договорных норм Лаптев, П.А. Международный договор Российской Федерации и Конституция Российской Федерации: проблема иерархии / П.А. Лаптев // Российская юстиция. 2009. - № 2. - С. 2.

Статья 3, общая для всех четырех Женевских конвенций 1949 г., содержит перечень правил, которые, по мнению Международного суда ООН, изложенному в его решении от 27 июня 1986 г. по поводу спора между Никарагуа и США, являются отражением основных принципов гуманности. Авторитетное мнение Международного суда позволяет рассматривать положения ст. 3 не только в качестве императивных норм международного договорного права, но и в качестве юридически обязательных норм обычного права.

Дополнительный протокол II к Женевским конвенциям 1949 г. содержит 28 статей, развивающих положения ст. 3, которая, однако, продолжает оставаться в силе для участников Женевских конвенций и, в частности, для государств, не ратифицировавших Протокол II.

Наряду с довольно скромным по объему и количеству нормативным материалом договорно-правового характера существуют и нормы обычного права, имеющие особое значение для ограничения насилия в период внутригосударственных конфликтов. Как было отмечено выше, все содержание ст. 3 сегодня следует рассматривать как часть обычного права. Кроме этого, ряд обычных норм права вооруженных конфликтов можно выделить для областей, не охватываемых ст. 3 и лишь частично охватываемых конкретными положениями Протокола II Осминин, Б.И. Заключение и имплементация международных договоров и внутригосударственное право / Б.И. Осминин. М.: Инфотропик Медиа, 2010. - С. 14.

Речь, в частности, идет о нормах, которые ограничивают выбор средств и методов ведения военных действий. Однако, как нередко бывает с нормами обычного права, сложно документально обосновать их применение, так как для этого надо учитывать и тщательно изучать действия участвующих в конфликте сторон.

Отметим, что право вооруженных конфликтов немеждународного характера имеет одну примечательную особенность, связанную с характером правосубъектности сторон, участвующих в такого рода конфликтах, и заключающуюся в том, что для его соблюдения оно должно быть принято обеими сторонами, т.е. правительством и вооруженной оппозицией.

Однако международное право имеет обязательную силу только для его субъектов, которыми являются прежде всего государства. В принципе повстанцы могут приобрести статус субъекта международного права со всеми вытекающими из этого последствиями, но только в том случае, если они признаны в таком качестве, что не имело места уже в течение многих лет. Вместе с тем не подлежит сомнению, что как с теоретической, так и с практической точки зрения право вооруженных конфликтов налагает определенные обязательства на вооруженную оппозицию. Это позволяет избегать постановки вопроса - политически очень взрывоопасного - о признании повстанцев. Кроме того, в ст. 3 четко сказано, что применение ее положений не затрагивает юридического статуса находящихся в конфликте сторон.

Согласно доктрине международного права ст. 3 Женевских конвенций применима, когда правительство и (или) организованные вооруженные группы противостоят друг другу в боях с участием большого количества людей и с применением оружия. Правительство, как правило, использует в таких ситуациях армию по той причине, что не может контролировать ситуацию обычными полицейскими силами. Повстанцы ведут борьбу с существующим режимом путем проведения военных операций, что предполагает определенную степень организованности. Очевидно, лишь в том случае, когда воюющие организованы и находятся под управлением лиц, ответственных за их действия, можно реально рассчитывать на то, что международные нормы будут уважаться и применяться.

Протокол II содержит разъяснение, что «случаи нарушения внутреннего порядка и возникновения обстановки внутренней напряженности, беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные акты аналогичного характера» сами по себе не являются вооруженными конфликтами и поэтому не подпадают под действие международного гуманитарного права.

Статья 3 является довольно гибким инструментом права, адекватным ситуациям внутренних конфликтов, которые всегда чрезвычайно сложны в социально-политическом отношении. Лишь слегка обозначенные условия ее применимости дают возможность в каждом конкретном случае потребовать соблюдения ст. 3, не давая точной правовой оценки фактической ситуации. Благодаря этому власти иногда бывают избавлены от необходимости признать неустойчивость своего положения.

Статья 1 Протокола II требует, чтобы повстанцы осуществляли «такой контроль над частью... территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол«. Контроль над территорией является дополнительным условием, поставленным Протоколом II. Гражданские войны в Испании и Нигерии, где повстанцы контролировали часть территории этих стран, являются примерами этой суженной (по сравнению со ст. 3 Женевских конвенций 1949 г.) области применения. Из этого некоторые исследователи делают не лишенный основания вывод, что действующее право вооруженных конфликтов различает два типа внутригосударственных вооруженных конфликтов: немеждународные вооруженные конфликты высокой интенсивности, к которым применимы одновременно и общая ст. 3, и Протокол II, и другие внутренние вооруженные столкновения, к которым применима лишь ст. 3. Такое положение дел справедливо оценивается как неудовлетворительное, так как оно затрудняет правовую квалификацию внутригосударственных конфликтов, способствуя зачастую необоснованной их политизации, что, как правило, осложняет урегулирование таких конфликтов с помощью преимущественно юридических процедур.

Сближению условий применения ст. 3 и Протокола II могла бы способствовать практика государств при соответствующих обстоятельствах. Решить указанную проблему, очевидно, можно и путем принятия государствами односторонних заявлений при ратификации Дополнительного протокола II.

Последнее относится не только к правительствам. Вооруженная оппозиция в любой форме может выразить намерение соблюдать нормы права вооруженных конфликтов. Такое заявление может быть желательным в политическом плане, поскольку указывает на признание правовых обязательств, но с правовой точки зрения оно не обязательно, так как повстанцы и без него обязаны соблюдать международное гуманитарное право, применимое к данному конфликту.

В связи с этим уместно привести следующие суждения известного американского юриста-международника О. Шахтера. Участвующие во внутренних, и даже крупных, вооруженных конфликтах правительства обычно отрицают применимость ст. 3. Так, например, в 1980-х годах гражданские войны в Афганистане, Сальвадоре и Никарагуа не рассматривались правительствами этих стран как относящиеся к сфере действия ст. 3. Однако в деле «Никарагуа против Соединенных Штатов» (1986) Международный суд признал, что конфликт между правительством Никарагуа и повстанческими формированиями «контрас» подпадает под положения ст. 3, в то время как действия Соединенных Штатов против Никарагуа и на территории страны подпадают под нормы, применимые к международным конфликтам Петров, А .Я. Международное право как составная часть правовой системы Российской Федерации / А.Я. Петров // Законодательство и экономика. 2007. - № 6. - С. 20.

Статус и обязанности повстанцев в соответствии со ст. 3 и Протоколом II в ряде отношений остаются неопределенными. Ясно, что на повстанцев распространяется действие уголовного права данного государства, за теми исключениями, которые связаны с обязательствами по ст. 3. Они не являются полноправными комбатантами, но в соответствии со ст. 3 приобретают юридический статус, как только порог конфликта превышает определенный минимальный стандарт.

Возникает вопрос: связывает ли их со своей стороны договор, который они не подписывали? Один из ответов заключается в том, что они должны быть связаны обязательствами государства, в котором претендуют на роль законного правительства. Если они не претендуют на правительственную власть, тогда распространение на них соответствующих обязательств в силу их собственного утверждения о том, что они являются не просто бандами, а ответственными организациями, преследующими законные цели, было бы по меньшей мере спорным. В практическом плане соблюдение ими соответствующих обязательств мотивируется в основном заинтересованностью во взаимности со стороны правительства.

С чисто исторической точки зрения интерес может представлять ситуация, когда государство, участвующее в конфликте, заявляет о признании повстанцев в качестве воюющей стороны, в результате чего гражданская война становится объектом права, применяемого в период международных вооруженных конфликтов. Такое заявление последний раз было сделано в 1902 г. во время англо-бурской войны.

Если соблюдены условия, позволяющие считать конфликт настоящей гражданской войной, третьи страны могут официально - посредством односторонних заявлений - признать повстанцев, в результате чего их отношения с обеими участвующими в конфликте сторонами начинают регулироваться правилами нейтралитета. Никакие из этих форм признания сегодня не действуют, поскольку нет правительства, которое захотело бы предпринять такой односторонний правовой шаг. А третьи страны избегают, таким образом, обвинений во вмешательстве во внутренние дела суверенных государств.

Статья 4 Протокола II устанавливает основные гарантии, направленные на обеспечение гуманного обращения. Статья 6 подробно формулирует требования относительно надлежащим образом организованного судебного разбирательства, а ст. 5 представляет собой настоящий кодекс правил обращения с содержащимися в заключении, и здесь особенно наглядно проявляется влияние на Дополнительный протокол II идей Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.

Говоря об обращении с заключенными, следует отметить существенную разницу между правовым режимом, применяемым во время вооруженных конфликтов немеждународного характера, и режимом, регулируемым правом международных вооруженных конфликтов.

В ст. 3 содержится характерное гуманитарное требование подбирать раненых и больных и оказывать им помощь. Это сформулированное в общем виде обязательство также получило развитие в Протоколе II, например, всегда пользуется защитой медицинский и духовный персонал (ст. 9). Выполнять медицинские обязанности следует в соответствии с профессиональной этикой. Такая деятельность пользуется защитой от уголовного преследования (ст. 10). Еще одно новое правило требует уважения эмблем Красного Креста и Красного Полумесяца (ст. 12).

Как и ст. 3, общая для Женевских конвенций 1949 г., Протокол II представляет собой документ гуманитарного характера, предназначенный для защиты прав человека в условиях вооруженного конфликта немеждународного характера. Развивая содержание ст. 3 Женевских конвенций, Протокол II распространил сферу действия принципа защиты гражданского населения на условия внутригосударственного вооруженного конфликта. В соответствии со ст. 17 запрещается принудительное перемещение гражданских лиц, если только необходимость в этом не вызывается требованиями обеспечения безопасности этих лиц или настоятельными причинами военного характера.

Запрещая превращать в объект нападения лиц, не принимающих участия в военных действиях, Протокол II исключает и применение голода среди гражданского населения в качестве метода ведения военных действий, запрещая в связи с этим подвергать нападению, уничтожать, вывозить или приводить в негодность объекты, необходимые для выживания гражданского населения, такие как запасы продуктов питания, посевы, скот, сооружения для снабжения питьевой водой, ирригационные сооружения. Не могут являться объектом нападения в период внутреннего вооруженного конфликта установки, сооружения, содержащие опасные силы, а именно: плотины, дамбы, а также атомные электростанции.

Согласно Протоколу II подлежат защите культурные ценности и места отправления культа. Вместе с тем Протокол II не содержит формального запрещения таких видов оружия, применение которых запрещено в период вооруженного конфликта международного характера (отравляющие вещества, дефолианты, мины-ловушки, напалм, разрывные пули и т.п.). Хотя Протокол II и обходит молчанием принцип, в соответствии с которым право выбирать средства и методы ведения войны не является неограниченным, нет сомнения, что он применим в условиях вооруженных конфликтов немеждународного характера. Однако применимость конкретных правил, вытекающих из этого принципа, нужно доказывать.

Рассмотрим пример. Использование отравляющих газов запрещено также во время вооруженных конфликтов немеждународного характера. Доказательство: действие этих газов на людей столь опасно, что их применение безусловно должно рассматриваться как метод ведения военных действий, причиняющий излишние повреждения и излишние страдания; более того, при применении отравляющих газов обязательно страдает и гражданское население, чем нарушаются и два других принципа.

В целом можно констатировать, что Протокол II, сделав по сравнению со ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. шаг вперед в плане защиты прав различных групп лиц, затрагиваемых вооруженным конфликтом немеждународного характера, оказался гораздо менее эффективным, чем Дополнительный протокол I в вопросах регламентации прав конфликтующих сторон прибегать к тем или иным средствам и методам ведения боевых действий, в должной регламентации осуществления операций по оказанию гуманитарной, беспристрастной помощи гражданскому населению, дальнейшего совершенствования международного и внутригосударственного механизма гарантий соблюдения сторонами в конфликте соответствующих предписаний международно-правовых норм и принципов.

Рассмотрение международно-правовых аспектов внутренних вооруженных конфликтов будет неполным без упоминания ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.

При этом запрещается отступать от положений, закрепляющих неотъемлемое право каждого человека на жизнь, запрещающих все виды рабства, содержание в подневольном состоянии, применение пыток, жестокое или унижающее личность обращение, гарантирующих каждому человеку право на свободу мысли, совести и религии.

В контексте содержащегося в ст. 4 требования о совместимости мер в отступление от обязательств по Пакту с другими обязательствами государств по международному праву можно квалифицировать в качестве неправомерных отступления государств от обязательств, изложенных как в ст. 3 Женевских конвенций 1949 г., так и в Протоколе II к этим Конвенциям.

Важное значение имеет положение ст. 4 Пакта о возможности государств отступать от своих обязательств по Пакту, только сообразуясь со степенью остроты положения. Однако на практике неопределенность понятия «степень остроты положения» открывает простор для его широкого субъективного толкования со стороны заинтересованного государства.

Весьма сложным и, несомненно, нуждающимся в дальнейшей международно-правовой разработке является вопрос о правовом статусе вооруженной оппозиции, выступающей против центрального правительства. Недостаточно ясным в связи с этим представляется вопрос о процедуре признания вооруженной оппозиции в качестве воюющей стороны и вытекающих из факта такого признания международно-правовых последствий. Необходимо возможно более четкое определение той грани (суммы юридических фактов), за которой вооруженный конфликт немеждународного характера приобретает качество международного вооруженного конфликта.

Современное международное право в принципе не запрещает участие в вооруженном конфликте немеждународного характера третьего государства на стороне и по инициативе правительства. Однако аналогичное участие на стороне повстанцев рассматривается как незаконное вмешательство во внутренние дела соответствующего государства и, следовательно, как нарушение основополагающих норм международного права.

Весьма сложные проблемы гуманитарного характера ставят перед международным сообществом внутригосударственные вооруженные конфликты, подвергшиеся процессу интернационализации. Следует признать, что ныне действующие источники права вооруженных конфликтов не содержат четких правил на этот случай. Попытка МККК дополнить действующее право соответствующими нормами не увенчалась успехом. В связи с этим ответы на весьма сложные вопросы приходится искать в практике государств и в доктрине международного права. В этих условиях право вынуждено исходить из соображений целесообразности, применяя нормы права в зависимости от типа взаимоотношений находящихся в конфликте сторон.

Идеальным вариантом было бы применение к такого рода конфликтам норм права международных вооруженных конфликтов, поскольку возникающие в них проблемы сходны по своему характеру с проблемами, возникающими в ходе обычных международных конфликтов.

Конкретно возникают следующие правовые взаимоотношения Игнатенко, Г.В. Взаимодействие внутригосударственного и международного права: учеб. пос. / Г.В. Игнатенко. Свердловск: Изд-воУрГУ, 2011.- С. 27:

- между правительством и повстанцами - согласно ст. 3 и Протоколу II;

- между правительством и третьим государством, принимающим участие в конфликте на стороне повстанцев, - согласно праву международных конфликтов;

- между третьим государством, принимающим участие в конфликте на стороне правительства, и повстанцами - согласно ст. 3 и Протоколу II;

- между государствами, принимающими участие в конфликте на обеих сторонах, должно соблюдаться право международных конфликтов.

Эти решения, основанные на уроках практики, кажутся очевидными. Однако до сих пор государства и стороны, участвующие в гражданских войнах, редко принимали их во внимание. Основные трудности возникают обычно в связи с проблемой взятых в плен повстанцев. МККК пытается найти прагматические решения для обеспечения такого обращения с пленными, которое соответствовало бы гуманитарным стандартам. Одно из возможных решений - обращаться со взятыми в плен повстанцами как с военнопленными, не предоставляя им статуса военнопленных de jure.

Заключение

Подводя итог проведенного исследования можно сформулировать следующие выводы и предложения по данной теме.

Проблема имплементации норм права вооруженных конфликтов имеет, как представляется, два основных аспекта: первый связан с техникой трансформации международных обязательств, вытекающих из соответствующих источников права вооруженных конфликтов, в нормы национального права России; второй - с осуществлением уголовного и дисциплинарного преследования и наказания лиц, виновных в совершении «серьезных» и иных нарушений, предусмотренных указанными выше источниками международного права. Так, ст. 85 Дополнительного протокола I определяет ряд действий, совершенных в нарушение названных международно-правовых актов, как «военные преступления».

Сложность решения указанной проблемы как в советский период, так, впрочем, и сегодня в немалой степени обусловлена тем, что выполнение (бывшим СССР и современной Россией) международных обязательств, связанных с обеспечением прав человека в период вооруженных конфликтов, только еще становится приоритетным направлением государственной политики.

Достаточно в связи с этим вспомнить неподписание Советским Союзом Конвенции о военнопленных 1929 г., запоздалую ратификацию четырех Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. (были ратифицированы лишь в мае 1954 г.), а также двух Дополнительных протоколов к ним 1977 г. (ратифицированы спустя 12 лет, в 1989 г.).

Прекращение существования СССР и распад его Вооруженных Сил замедлил известный прогресс в деле имплементации норм права вооруженных конфликтов, наметившийся в конце 1980-х годов (во всяком случае на ведомственном уровне) в связи с ратификацией Советским Союзом Дополнительных протоколов к Женевским конвенциям 1949 г.

Тем не менее в России интересующий нас процесс в целом продолжался и нашел отражение, в частности, в Федеральных законах от 31 мая 1996 г. N 61-ФЗ «Об обороне», от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ «О статусе военнослужащих», от 28 марта 1998 г. N 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе», в общевоинских уставах России, приказах министра обороны России и наставлениях, применяемых в Вооруженных Силах. В названных актах содержатся положения о необходимости соблюдения прав человека, в том числе и в период вооруженных конфликтов, а также предусматривается уголовная ответственность военнослужащих за военные преступления в соответствии с законодательством России.

В связи с этим возникает немало вопросов относительно содержания разд. XII «Преступления против мира и безопасности человечества» Уголовного кодекса РФ, введенного в действие с 1 января 1997 г. Ряд содержащихся в нем статей носят общий, неоднозначный характер, что, как представляется, явилось следствием механического перенесения положений известных международных документов (в частности, Проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, подготовленного в 1950-х годах Комиссией международного права ООН) в национальное законодательство России.

Целесообразнее было бы введение в Уголовный кодекс России конкретных составов военных преступлений, предусмотренных, в частности, в ст. 85 Дополнительного протокола I.

Такой подход способствовал бы приближению отечественного уголовного законодательства к общепризнанным международным стандартам, а также к решению такой важной проблемы, как декриминализация поведения подчиненного, отказывающегося выполнять преступный приказ.

В целом же, решая вопросы имплементации, необходимо иметь в виду положение ч. 4 ст. 15 Конституции России, согласно которому «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы», а также п. 3 ст. 5 Федерального закона 1995 г. «О международных договорах Российской Федерации», устанавливающего, что положения официально опубликованных договоров России, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в России непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров России принимаются соответствующие правовые акты.

На состоявшейся в мае 1999 г. в Гааге Международной встрече экспертов, посвященной столетию Первой международной конференции мира 1899 г., отмечалась необходимость постоянного контроля за качественным состоянием нормативного содержании права вооруженных конфликтов, его дальнейшего совершенствования в целях адаптации к меняющимся реалиям. Вместе с тем, учитывая существование «белых пятен» в этой отрасли международного права, следует всегда иметь в виду оговорку известного русского дипломата и юриста Ф.Ф. Мартенса, согласно которой в случаях, не предусмотренных нормами указанной выше отрасли права, «гражданские лица и комбатанты остаются под защитой и действием принципов международного права, проистекающих из установившихся обычаев, из принципов гуманности и из требований общественного сознания».