Культура русской речи

По данным исследователей, если в выступлении встречается более 11% слов и 32% предложений, которые содержат изобразительные элементы, средства выразительности, эмоциональные оценки, -- такая речь особенно интересна для слушателей и обладает большей силой воздействия по сравнению с нейтральной. Острая тема выступления, ясность, искренность, правдивость и высокохудожественные качества речи А. И. Солженицына, адресованной не только депутатам, но и самой широкой массе слушателей (выступление транслировалось по телевидению), -- залог ее долгой жизни в русской культуре.

Д. С. Лихачев Выступление на Съезде народных депутатов СССР (1989)

Буду говорить только о состоянии культуры в нашей стране и главным образом о гуманитарной, человеческой ее части. Я внимательно изучал предвыборные платформы депутатов. Меня поразило, что в подавляющем большинстве из них даже не было слова «культура». На, самом Съезде слово «культура» было произнесено только на третий день <...>

Библиотечные работники, обращенные непосредственно к читателю <...>, не имеют времени сами читать и знать книгу, журнал, ибо влачат полунищенское существование <...>. Библиотекари сельских районов, которые должны быть главными авторитетами в селе, воспитывать людей, рекомендовать книгу, -- получают 80 рублей. Между тем Россия в XIX веке -- вопреки мифу о ее якобы отсталости -- была самой передовой библиотечной державой мира <...>. Теперь о музеях. Здесь аналогичная картина -- допотопная техническая оснащенность. Зарплата работников, обращенных к человеку, -- не администраторов, а реставраторов, хранителей, экскурсоводов -- недопустимо низка. А они, именно они -- настоящие энтузиасты, как и «низшие» библиотечные работники <...>.

Мы обладаем несметными музейными богатствами, несмотря на все распродажи, частично продолжающиеся и сейчас. Но положение памятников культуры низко, и мы вынуждены приглашать реставраторов из Польши, Болгарии и Финляндии, что обходится во много раз дороже <...>.

Школы у нас -- опять-таки та же картина и даже хуже. Детей и педагогов надо сейчас просто защищать. Учителя школ не имеют авторитета, не имеют времени пополнять свои знания. Я могу привести примеры, но не буду. Преподавание душится различными программами, имитирующими командно-административные методы прошлого, регламентирующими указаниями и низкого качества методиками. Преподавание в средней школе -- это прежде всего воспитание. Это творчество педагога, а творчество не может быть вне свободы. Оно требует свободы. Поэтому учитель должен вне программы иметь возможность рассказать ученикам о том, что он сам любит и ценит, прививать любовь к литературе, к искусству и так далее.

Отмечу, что сами ученики отмечают в нашей печати эти серьезные недостатки. Учителя в России были всегда властителями дум молодежи. А нынешней учительнице не хватает средств к существованию и к тому, чтобы более или менее прилично одеться.

Вы скажете, откуда взять деньги, чтобы повышать уровень жизни людей, чьи профессии обращены к человеку, именно к человеку, а не к вещам. Я реалист. Рискуя нажить себе врагов среди многих своих товарищей, скажу. Первое. Надо сократить -- и очень решительно -- чрезвычайно разросшийся и хорошо обеспеченный административный аппарат всех учреждений культуры и министерств. Пусть составители методичек сами преподают по своим методикам и выполняют эти указания, пусть они охраняют памятники, пусть они водят экскурсии, то есть пусть работники министерств работают.

Музеям надо дать средства от доходов Интуриста, которые он получает от наших плохо сохраняемых культурных ценностей <...>. Необходимо отчислять на культуру больше средств от сокращения военных расходов <...>, от сокращения материальной помощи другим странам, помощи за счет средств нашего народа, о которой мы мало осведомлены.

Культура не может быть на хозрасчете. Отдача культуры народу, стране ^-- неизмеримо больше, чем от возможных непосредственных доходов библиотек, архивов и музеев, чем от любой области экономики и техники. Это я утверждаю. Но отдача эта дается не сразу. Низкое состояние культуры и нравственности, рост преступности сделают бесплодными, бесполезными все наши усилия в любой области. Нам не удастся реформировать экономику, науку, общественную жизнь, продвинуть перестройку, если наша культура будет находиться на нынешнем уровне <...>.

Должна быть долгосрочная программа развития культуры в нашей стране, которой нет или по крайней мере она мне не известна. Только тогда у нас не будет национальных споров, свидетельствующих о низкой культуре, зато будет нормальная экономическая жизнь, понизится преступность. Возрастет, в частности, и порядочность общественных деятелей <...>.

Судьба Отечества в ваших руках, а она в опасности. Спасибо за внимание.

А. И. Солженицын Выступление в Государственной Думе 28 октября 1994 г.

По роду моей работы, за много лет я прочел сплошь все стенограммы четырех дореволюционных Государственных Дум, мне пришлось узнать и безудержную конфликтность с властями 1-й и 2-й Дум, неработоспособных. Хорошо работоспособную 3-ю Думу, которая, однако, три года бессмысленно тормозила целительные земельные столыпинские реформы; двойственную роль 4-й Думы, зарвавшейся вздорной мыслью свергнуть верховную власть в стране во время войны из расчета, что после войны это не удастся. И эта победа ей удалась. По историческому возмездию или исторической иронии сама 4-я Дума в тот самый день вместе с падением верховной власти кончила свое существование и больше никому не была нужна ни одного дня. Весь этот парламентский опыт российский не слишком вдохновляет нас и являет нам суровое предупреждение на будущее. Я рассматриваю вас сегодня как 5-ю Государственную Думу на продлении той же линии развития. Я сознаю свою ответственность выступать сегодня перед вами здесь, но еще большая ответственность лежит на вас перед народом, страдающим и ожидающим. Проехав много российских областей, через сотни встреч и потом четыре тысячи писем в нагонку, я вынес ощущение, что наша народная масса обескуражена, что она в ошеломлении, в шоке от унижения и от стыда за свое бессилие: в ней нет убеждения, что происходящие реформы и политика правительства действительно ведутся в ее интересах. Людей низов практически выключили из жизни; все, что делается в стране, происходит помимо них. У них остался небогатый выбор -- или влачить нищенское и покорное существование, или искать пути незаконных ремесел: обманывать государство или друг друга.

А какой у нас строй сегодня? Никак не демократия. Сегодня у нас, признаем честно, олигархия. То есть власть ограниченного замкнутого числа персон. На таких огромных пространствах, как Россия, с нашими нынешними язвами нам никогда не справиться при пассивности народа. Дайте народу реальную власть над своей судьбой. Допустите -- каждому гражданину быть экономической личностью! Мы себя успокаиваем, будто у нас сегодня потому демократия, что у нас демократическая система выборов. Но нынешняя система выборов не дает выхода активным народным силам по всем просторам страны. В чем пороки? Московские партии рассматривают народ как материал для избирательной системы. Не случайно у нас загуляло снобистское словечко «электорат». А народ рассматривает: «Партии, -- а-а-а! Кто бы из них ни победил, все равно это будет одно и то же. Партия -- начальство». А еще добавьте к этому инерцию голосования, которую мы вынесли из большевистских десятилетий. Мне пришлось говорить с рабочими. Они сами удивляются, говорят: вот мы сейчас при вас кроем свое начальство; свобода слова есть, правильно. Но доходит дело до голосования, что с нами происходит? Нам предлагают резолюцию, мы поднимаем руку.

Всюду меня спрашивали, всюду и везде: так что же нам делать? Я отвечал: только не насильственным путем, только не революционным путем, только никаких новых чисток. А тогда, спрашивают, какой выход? Где искать ключ? Я находил такой ключ. Не пропускайте местных выборов. Вам даны выборы местные. Я понимаю, когда вы выбираете в Москву, вы, в общем, никогда не знаете, что это за люди, откуда они взялись, что они будут делать. Но местные выборы для вас: не будьте пассивными, не наказывайте сами себя, вы же видите этих людей, их лица, их поступки, их действия. Смотрите в их глаза, выбирайте тех, кто честен, бескорыстен, умен и, очень важно, стоек перед начальством, мужественен перед начальством. Это нужно. А мне разумно отвечали: вот именно, на местных выборах самое страшное, потому что на местных выборах, как выступишь, завтра тебя лишат работы, если не вообще сживут со света.

Да, в августе 91-го года мы упустили направить народ к свободному волеизъявлению, открыть самому народу управлять самим собой, на постах мы тогда оставили все ту же номенклатуру и крашеных демократов, перебежавших в демократы. Теперь это наследие нам на 10, на 20, на 30 лет. Сейчас везде обсуждается очень живо вопрос о следующих местных выборах. Я нахожу этот вопрос совсем непростым. Недавно был указ президента о невыборности губернаторов. Надо сказать, что при огромных просторах нашей страны, при разнообразии населения нам одновременно нужны и сильная центральная власть, вертикальная власть, и широкая активность народа, тоже с поднимающейся вертикалью. В Конституции записано буквально: «Формы местного самоуправления избираются самим населением». Так дайте населению действительно избирать и действительно осуществлять. Вот это есть путь -- открыть населению самодеятельную народную власть. Это главное впечатление всей моей поездки. Сколько я видел повсюду людей активных, деятельных, инициативных, энергичных, показывающих, что потенциал народа нашего не уничтожен всеми уничтожениями, и все эти люди без места, без пути не знают, куда себя приложить. Сейчас в Думе, я знаю, готовится проект местного самоуправления, очень важный. Я в контакте с этим комитетом, мы с ним будем еще немножко консультироваться. Но я нахожу, что местное самоуправление -- это узкий термин, ибо он ограничивает местное самоуправление сверху. Местное, и хватит. Я считаю гораздо более удачным термин «земство». Он существует много веков. Земство -- это совокупность всех людей, живущих на данной земле. Земство -- это форма самоорганизации населения. Земство в смуту XVII века спасло Россию. Тогда пали цари, разбежались самозванцы, разбежались бояре. Обезглавленная Русь, земская Русь подняла сама себя, нашла ополчение, изгнала иностранцев, очистила Москву, установила твердое государство. Увы, уже тогда, в петербургский период, земство начали подавлять и сильно подавили. При Александре II произошло его счастливое возрождение. Правда, частично. Не на все области России, не на все губернии, не во всю высоту -- без волостного земства и без общероссийского. Но какое было плодотворное это земство! Сколько накопило оно ценнейшего опыта и сколько оно воспитало деятелей, устраненных от политической власти. Чем занималось земство? Перечислить все нельзя. Я немножко прочту. Дорогами, мостами, почтами, противопожарными мероприятиями, мелиорацией, продовольственными запасами, складами, помощью нуждающимся -- бедным, больным; здравоохранением (наши русские земские врачи -- это наша слава), школами, библиотеками. Дело в том, что 80, если не 85, процентов жизни простого человека происходит только на местном уровне. Это неудивительно. Сегодня в Соединенных Штатах или в Швейцарии 80--85 процентов всех вопросов решаются на месте местными людьми, местным самоуправлением, не ожидая никаких указаний из Вашингтона. Так было, и так могло работать и наше земство. Затем большевики земство раздавили, как самого вредного себе соперника. Год назад формально земство у нас зарегистрировано Министерством юстиции и стало немножечко восстанавливаться кое-где по областям. В некоторых еще робко, а в других его уже сейчас давят, предполагая себе соперника. Но весь путь земства впереди. Только нужны законодательные рамки, юридические права земству и собственность. В нижних слоях жизни земство должно взять все главные отрасли жизни, отобрать их у правительственной вертикали. Правительственная вертикаль должна остаться, должна быть сильная президентская власть -- и потом вертикаль вниз, но она книзу сужается, компетенция ее, функции ее сужаются. У земства наоборот. У земства наиболее широкая компетенция внизу, но она растет кверху до всероссийского уровня, хотя тут компетентные функции ее уменьшаются. И на всей высоте, на всех уровнях правительство должно контролировать земство, чтобы оно выполняло правительственные законы, а земство должно контролировать правительственную линию на ответственность и честность ведения дел. Вот тогда никакая коррупция не станет у нас возможной. Именно в нашей ситуации земство -- единственная возможность реализовать в действии потенциал народной энергии, сознания и сил народа. При разбухающем, при коррумпированном, при мертвенном сегодняшнем бюрократическом аппарате я не вижу другого выхода, как можно иначе справиться с этим наследием коммунистической номенклатуры. Этот аппарат сам по себе не доведет нас до добра. Сам по себе он вообще никуда нас не выведет. Введение земства соответствует единственно верному общечеловеческому пониманию, что власть государственная не может быть вообще никогда источником народной жизни. Она может только или помогать ей, или вредить.

Откатываясь от советского обморочного сознания, усвоим наконец, что правительственная власть не должна распространяться на области, где свободное дыхание людей и их самоопределение. Земская деятельность вовлечет множество людей, которых сегодня и близко не подпускают к власти, не только к власти -- к решению малейших важных вопросов. Она раскроет силы народа, она разовьет его государственное самосознание. У нашего народа слабое правосознание, но его нельзя иначе развить, как только начать применять на деле. А параллельно тому мерами экономическими должна быть обеспечена экономическая независимость каждого гражданина; собственность, и особенно земля, должны достаться людям труда и умения, а не каким-то перелетным химерам.

Без экономической самостоятельности масс никакой демократии у нас никогда не будет. К сожалению, в сегодняшнем государственном устройстве России во многом нет ясности. Ну, например, соотношение центра и регионов. Ведь нет определенных рамок распределения бюджета и прав. Нет, во многих регионах мне просто стоны раздавались: хотя бы были точные рамки закона, что центру идет, что нам. А сегодня так: существует 89 так называемых субъектов федерации (великолепное слово!); из этих 89 только 15 регионов -- кормящие. То есть не берущие дотаций, а дающие больше, чем они берут. И вот эти 15 кормят все тех же 74. И скажите этим кормящим регионам, какой для них смысл развивать производство, какой для них смысл получать новые доходы, ведь все загребет центр, а потом, по советскому порядку, надо идти туда и кланяться: пожалуйста, дайте нам, сколько вы можете отпустить.

Сегодняшние областные администраторы (и крупные!) жаловались мне: «Какая-то безотзывность центрального аппарата. Бывает так, что и в аварийных ситуациях нельзя докричаться. Секретари, секретари, секретари...»

Неясность нашего государственного устройства во многом проистекает из так называемого федеративного устройства России. Десятки регионов у нас объявлены автономными республиками, национальными округами, причем чаще всего так называемая титульная нация, то есть та, по которой названа республика, -- она составляет много-много-много меньше 50 процентов. И тем не менее создается антидемократия: меньшинство должно управлять большинством.

Да, нация должна контролировать, административно контролировать, только ту территорию, где она составляет ясное большинство, а лучше -- квалифицированное. Две трети, три четверти -- тут не может быть спора. И никто не говорит о культурном развитии. Культурному развитию я посвятил в свое время много выступлений; я за расцвет культур всех наций, даже тех, которые 500 человек в себе содержат. Но сегодня в этих республиках русское большинство утеснено и унижено. А между тем русские в России составляют более чем квалифицированное большинство -- четыре пятых. В 93-м году обе тогда непримиримо боровшиеся группировки в страстной охоте за голосами автономных республик допускали им подачки, обещания, -- и гуляли такие фразы: «Самостоятельные международные шаги автономий»... Да ведь это сумасшедший дом! И вот тогда края и области -- наши, русские! -- в отчаянии стали объявлять себя тоже республиками, чтоб тоже получить какие-то права. Я издали наблюдал и это; сердце разрывалось. Я убежден, что в то время, во второй половине 93-го года, Россия начала распадаться. И в считанные месяцы ей предстояло распасться. А еще эти отдельные договоры центра с автономиями. Ну кому в голову придет, чтоб Вашингтон пригласил Техас для равных государственных переговоров! Или чтобы боннское правительство стало на равных разговаривать с землей Фальц? А имейте в виду: и Соединенные Штаты, и Швейцария, в отличие от нас, -- самые настоящие федеративные государства. Но они понимают, что такое унитарное начало. Унитарного начала если не будет -- государство развалится. А у нас вот так.

А еще эти национальные округа. Я насмотрелся во многих местах, но скажу про Тюменскую область два слова. В Тюменской области -- два национальных округа. Целых два. Они соответственно имеют своих представителей в Тюменской областной Думе. И вот они приезжают, голосуют и принимают какое-то решение Тюменской областной думы по Тюменской области. Потом они уезжают к себе и заседают в своих Думах, там выносят прямо противоположное решение. После чего говорят: мы -- субъекты федерации. И сразу едут жаловаться в Москву. Что остается от Тюменской области? Это еще больший сумасшедший дом.

Но, отходя от этих политических противострастий, признаем нашу всеобщую великую дремоту всех нас: и законодательной власти, и исполнительной власти, и всего нашего народа в нашем чудовищном равнодушии к 25 миллионам отрезанных от нас соотечественников. Три года назад наше руководство с легкостью признало фальшивые административные границы, навязанные Лениным, его последователями; признало их государственными. И в 24 часа наши соотечественники оказались за границей (в кавычках) иностранцами (в кавычках), многие в тех местах, где жили отцы их и деды, -- а теперь они притесняемые, а теперь они изгоняемые. А мы? Эта глухота национального сознания, которую я не могу назвать иначе как национальным безумием. Где вы видели такое вообще в мире? Попадают в беду один, два, три, четыре гражданина какой-нибудь страны. Собирается чрезвычайный совет министров, посылаются флоты на устрашение и для демонстрации. Или когда-нибудь Германия признавала ГДР заграницей? А мы все признали. Мне пришлось сильно столкнуться с этим на сибирском пути. На сибирском пути я контактировал с федеральной эмиграционной службой -- раз, -- и, во-вторых, ко мне приезжали делегации из Южной Сибири (так называемого теперь Северного Казахстана) с рассказами о своем утеснении -- национальном, культурном, духовном, служебном, финансовом... Я с этим сильно столкнулся: я брал цифры и видел, как мало мы отпускаем на помощь нашим соотечественникам, какие жалкие пособия в размере минимальной зарплаты дают ограниченному числу категорий: сиротам, инвалидам, матерям, пенсионерам, и кому это удается -- получить ссуду, -- это счастливчик. А мы никого не освобождаем от налогов. Говорят, нет денег. Да, -- у государства, допускающего разворовку национального имущества, не способного взять деньги с грабителей, нет денег.

Говорят: «Нет денег». Да, -- у государства, которое, переходя к демократическому строю, утроило свою бюрократию. Говорят: «Нет денег»... Но пустуют -- я ехал! -- пустуют, пустуют российские земли. Так помогите нашим соотечественникам их заселить! И это мы отвергаем их при нашей смертности; мы отвергаем их -- при том, что едет наилучший профессиональный элемент, все еще не потерявший вкуса к творческому труду. Опять нет законодательства. Есть еще встречная волна так называемых мигрантов. Объявили себя республики суверенными государствами. Но почему-то их граждане приезжают к нам с большими деньгами и не идут в какую-нибудь федерально-эмиграционную службу, и не идут вообще ни к каким властям, -- а просто сразу покупают дома, квартиры, земельные участки и место для своей работы. И мы ничего не можем сделать, нет -- потому что нет законодательства об иностранцах: Государственная Дума опять не успела дать закон об иностранцах. И я сегодня столкнулся в Ставропольском крае (я не буду отвлекать ваше внимание)... Они подробно описали, насколько это незаконная эмиграция. (Это горячая точка. Там рядом все.) Насколько эта незаконная эмиграция ущемляет коренное население: в жилье, в коммунальных услугах, в транспорте, в медицине, в образовании, в имущественных объектах. Они пытались ввести квоты, визы; пытались установить срок оседлости, после которого приезжий может требовать участия в приватизации. Некоторое ГПУ (надо же насколько потерять чувство языка!), ГПУ при президенте -- это главное правовое управление -- поставило «нет». Нет, потому что это нарушает права человека. Ну поезжайте в Америку с любыми деньгами без разрешения, -- посмотрим, будут с вами разговаривать о ваших правах человека или не будут: «в 48 часов назад!»

Наконец, мы же страна без контролируемых границ. Как и во всем мы вышли из коммунизма самым искривленным, самым нелепым, самым болезненным образом, так и здесь.

Россия из самых первых республик объявила свою «независимость». От кого независимость -- от 25 миллионов брошенных соотечественников? В Беловеже близоруко не позвали Назарбаева. Почему? В Беловеже близоруко поверили Кравчуку -- безо всяких гарантий, что действительно будет реальный государственный союз. («Действительно будет»... Он на второй день рассыпался.) А потом кинулись в другую крайность. Создали хрупкое безжизненное СНГ. Вы сами видите: кто серьезно верит в СНГ или что оно будет существовать?

Надеюсь, в моей последней недавней статье -- «Русский вопрос в конце XX века» -- мне удалось показать, что это были исторические ошибки России: проникать в Закавказье и проникать в Среднюю Азию. Так вот: пришла пора эти ошибки исправлять. Из Средней Азии и из Закавказья пришла пора нам полностью уходить. Средняя Азия и Азербайджан сегодня со страстью идут в мусульманский мир. Они неизбежно туда вольются. Мусульманский мир растет. Это будет великое явление XXI века. Не надо нам там путаться. Но нельзя же при этом отказывать Белоруссии. Белоруссия тянулась к нам, мы отказались из соображений кармана и экономики, которые, конечно, у нас выше всего. Мы как будто не видим, что сегодня в массах белорусского и украинского народов растет понятие, что это -- болезненный разрыв многомиллионных родственных связей, что мы -- родные народы, что мы должны быть вместе.

А вот из Казахстана -- из Казахстана нам никак нельзя бежать. И я говорил это делегациям, приезжавшим ко мне. В Казахстане казахи составляют еле-еле 40 процентов. А 60 процентов -- неказахов. И Назарбаев прекрасно это понимает. И Назарбаев все время предлагает кооперацию нам. Только кооперацию, я бы сказал, не в тех формах. Он предлагает кооперацию в виде: вот сверх всех наших бюрократий, которые уже невыносимы, построить еще наднациональную, из пятнадцати государств еще бюрократию, еще много там советов и организаций, -- и вот там по праву единогласно голосовать: если кто вето положил -- в лоб вето, а иначе (пугает он нас), а иначе соединимся с Турцией, -- то есть сделают наших соотечественников подданными будущей Турецкой империи.

Назарбаев чувствует необходимость кооперации, и мы должны ему эту кооперацию дать. Мы должны ему прежде всего дать кооперацию, это уж безусловно и в первую очередь. Но я бы сказал, мы должны ему дать и такую кооперацию: совместную с Казахстаном охрану южной и юго-восточной границы Казахстана. Нелепо и бессмысленно нам строить границу от Казахстана, где столько наших; но и нелепо, бессмысленно и преступно нам ронять российскую кровь между Таджикистаном и Афганистаном. Какое наше дело, что там происходит между группировками? Какое наше дело в той войне? Не там нам стоять. Я думаю, что мы должны с Казахстаном заключить вот такое соглашение: кооперативное, по границам. И защита притесняемых сегодня культурно, и служебно, и духовно наших соотечественников в Казахстане должна быть главным содержанием нашей внешней политики вот тут, -- а меньше всего мы ее чувствуем!

Я четыре года назад говорил и повторю сегодня: надо стремиться к единому государственному союзу трех славянских республик и Казахстана. На пути моем я встречал еще такие очень резкие высказывания от простых, бесхитростных людей, но и от весьма грамотных, но и от наших, отечественных предпринимателей -- и тамошних. Они говорили: «Поймите, поймите! Россию разваливают с умыслом; это не может быть чьим-то задуманным планом, но слишком последовательно разваливают, чтобы все это было только безмозгло». Я всюду спорил. Я везде отрицал. Я говорил: нет заговора, нет умысла. Но если столько недомыслия, тогда что есть? А вот что, очевидно, есть: необузданные корыстные интересы поднялись высоко-высоко по ветвям власти -- и многие в сетях корысти.

Вот в 93-м году Краснодар, Краснодарский и Ставропольский края изобиловали зерном -- а у нас почему-то покупали за границей. Сегодня пропадает оренбургское зерно -- а мы покупаем за границей. Это почему?

Сравню -- еще раз вспомню российских либералов 1917 года. Они были незадачливые. Они, взяв власть, растерялись. Они довели Россию до хаоса, но ни один из министров Временного правительства не был взяточник; ни один из министров Временного правительства не был вор.

Мне уже не остается времени о многом сказать. И я больше всего хотел бы сказать о грядущем -- все о грядущем, но к счастью, еще не состоявшемся, -- законе «О земле».

Говорил и буду еще говорить. Да, строго говоря, если в третьей Государственной Думе, вот тут, в зале, сидело 50 натуральных крестьян-хлеборобов, -- сидит ли сегодня здесь один-два хлебороба натуральных? Или только представители совхозно-колхозного начальства?

Продавать землю с аукциона, скороспелым нуворишам, -- это значит продать саму Россию.

Остальные станут батраками, но страна земельных батраков никогда не станет демократией.

А в заключение разрешите перейти снова к вашей пятой Думе. Я не могу скрыть огорчений, что здесь происходят время от времени скандалы: бойкоты, спектакли демонстративных уходов или изнурительные процедурные споры. И это при вялом темпе законодательной работы и поверхностном характере иных, уже принятых законов.

Еще есть одна общая с прежними Думами сторона. Я отмечал в тех Думах: из 400 депутатов на трибуне всегда мелькало каких-то 15--20 -- одних и тех же, одних и тех же... Боюсь, что это немного наблюдается и у вас.

Еще сравню с прежними Думами. Дореволюционные думцы имели весьма скромное жалованье; они не имели ни казенных квартир, ни казенного транспорта, ни череды оплаченных заграничных командировок, ни устройства на летний отдых... К сожалению, ныне личный пример думцев не дает образца самоограничения другим ветвям центральной власти и эшелонам региональной власти. Небольшая часть депутатов в свое время, я знаю, пыталась протестовать против привилегий, но смолкла, а жаль. Меньше было бы привилегий у власти, не стало бы в избирательных кампаниях пустопорожних, ложных кандидатов, которые только болтаются ради себя. Власть -- это не добыча в конкуренции партий. Это не награда, это не пища для личного честолюбия. Власть -- это тяжелое бремя, это ответственность, обязанность, -- и труд, и труд. И пока это не станет всеобщим сознанием властвующих, Россия не найдет себе благополучия.

Я, однако, сохраняю веру, что путь к исцелению России не закрыт. И через все развращения, и через все уничтожения, пережитые нами за 70 лет, наш народ еще удивительно сохранил и разнообразный духовный потенциал. Я верю, что он одолеет и этот новый вид духовной заразы и презренных соблазнов.

Я неоднократно повторял: наша высшая и главная цель -- это сбережение нашего народа, столь уже измученного. Сбережение его физического бытия, его нравственного бытия, его культуры, его традиций. И может быть, еще нынешнему составу законодателей предстоит сделать первые исторические шаги на пути к подлинному, а не показно-фальшивому, народному самоуправлению.

Академическая и лекционная речь

Русское академическое красноречие как самостоятельная разновидность ораторского стиля развилось и утвердилось в XIX в. Основу любого академического выступления составляет стиль нейтральной литературной речи и специальный словарь (включая терминологию) того научно-профессионального направления, к которому относится речь лектора, преподавателя, профессора. Слово должно быть в этом случае «по росту мысли», как выражался В. О. Ключевский. Он заметил: «Гармония мысли и слова -- это очень важный и даже нередко роковой вопрос для нашего брата преподавателя...

Корень многих тяжких неудач наших -- в неуменье высказать свою мысль, одеть ее как следует. Иногда бедненькую и худенькую мысль мы облечем в такую пышную форму, что она путается и теряется в ненужных складках собственной оболочки и до нее трудно добраться, а иногда здоровую, свежую мысль выразим так, что она вянет и блекнет в нашем выражении, как цветок, попавший под тяжелую жесткую подошву» (В. О. Ключевский. С. М. Соловьев как преподаватель).

Образцом речи вузовского лектора можно считать помещенную в хрестоматии лекцию академика А. А. Ухтомского «О знаниях», прочитанную им студентам первого курса биологического отделения Ленинградского университета. Несмотря на то, что эта лекция была предназначена для аудитории «естественников», ее центральная тема -- тема знаний и нравственности -- актуальна для любого вуза, и тем более гуманитарного. Доступность и ясность разработки главной мысли, умеренное употребление специальных терминов, общий эмоциональный строй лекции и хороший литературный язык -- эти качества обеспечили лекции успех: она была опубликована в журнале «Наука и жизнь» в 1965 г. (№ 2. С. 49).

Второй фрагмент -- беседа академика В. В. Виноградова «О культуре русской речи», которая представляет собой одну из лекций, прочитанных в центральном лектории общества «Знание» г. Москвы (в начале 60-х гг.), затем прозвучавшую на Всесоюзном радио. Лекция-беседа была адресована самому широкому кругу слушателей. В ней до сих пор ощущается аромат эпохи, чувствуется отзвук настроений и оценок знаменитых шестидесятых. Особенно интересна намеченная В. В. Виноградовым классификация всех небрежностей и «неправильностей» в речи, вызванных неполным и неточным владением нормами литературного языка. Эти явления наблюдаются и поныне. Поэтому рассуждения В. В. Виноградова нисколько не устарели.

А. А. Ухтомский. О знаниях

(произнесена в 1938 г., опубликована в 1965 г.)

В. В. Виноградов. О культуре русской речи

(начало 60-х гг.)