Главная Коллекция "Otherreferats" Международные отношения и мировая экономика Противоборство Японии и Китая

Противоборство Японии и Китая

Роль "мягкой силы" в международных отношениях. Сравнительная характеристика японской и китайской стратегии "мягкой силы". Гибридизация по-японски и "безродный" культурный продукт: описание японской стратегии. Внешнеполитические стратегии Китая и Японии.

Рубрика	Международные отношения и мировая экономика
Вид	курсовая работа
Язык	русский
Дата добавления	07.07.2016
Размер файла	300,5 K

посмотреть текст работы

скачать работу можно здесь

полная информация о работе

весь список подобных работ

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Страница:

Более того, можно утверждать, что сам феномен гибрида имманентно присущ глобальному тренду в искусстве - постмодерну, который характеризуется эклектизмом и синкретизмом культурного продукта. И в создании гибридов Япония не знает себе равных. От заимствования иероглифической письменности из Китая и рецепции неоконфуцианства как государственной идеологии при сёгунах Токугава до концепции «вакон ёсаи» Букв. «японский дух, западные знания» времен реставрации Мейдзи - Япония всегда имела дело с творческой переработкой чужеродного элемента. Чрезвычайно удачной в этой связи представляется фраза Дугласа МакГрея, который делает акцент на способности японцев аккумулировать, перерабатывать и перенаправлять культурные потоки: «Япония знала, что такое постмодерн, еще до того как это стало трендом» «Japan was postmodern before postmodernism became trendy” - McGray Douglas, Japan's Gross National Cool // Foreign Policy, No. 130 (May - Jun., 2002), p.49.

Более спорной с точки зрения улучшения имиджа Японии в восточноазиатских странах представляется другая важнейшая характеристика японского культурного продукта, идущего "на экспорт". В своей монографии Iwabuchi K., Recentering Globalisation: Popular Culture and Japanese Transnationalism. Durham, NC: Duke University Press, 2002 о глобализации в культуре Ивабути Коити предлагает термин "mokokuseki", который обычно переводится на английский как "no nationality" или "stateless". Речь идет о продукте, лишенном видимой связи со страной-производителем, и национальная принадлежность которого не может быть легко установлена. В имеющейся в нашем распоряжении литературе мы не нашли устоявшегося перевода этого термина на русский язык, а потому предлагаем эпитет "безродный", отдавая себе, впрочем, отчет в том, что он имеет нежелательный оттенок Стоит заметить, что и английский перевод "stateless" не является универсальным и может вводить в заблуждение относительно истинного значения. И в том, и в другом случае необходима отсылка к японскому термину..

Вопрос о том, как гибридный или вовсе "безродный" культурный продукт может иметь политические импликации, остается открытым.

До настоящего времени роль популярной культуры в современном мире оценивалась преимущественно применительно к двум сферам - социокультурной и экономической. Между тем, значение этого феномена в формировании политической реальности вызывает скептические настроения у большинства исследователей и представителей СМИ. В отношении поп-культуры как одного из ключевых элементов японской стратегии "мягкой силы" на данный момент нет ясного понимания ее эффективности для повышения политического влияния Японии в регионе. В этом смысле показательно следующий отрывок из статьи в "Asahi Shimbun": "Когда премьер-министр или видный политический деятель делают провокационные замечания, которые вызывают недоверие или гнев, Япония очень быстро теряет свою привлекательность" "When the Prime Minister or leading politicians make provocative remarks that stir mistrust or anger, Japan quickly loses its attractiveness" - Asahi Shimbun "Soft power: strive to be a “caring” nation so as to help others that are less fortunate", 23 May 2007..

Таким образом, получается, что какой бы восторг ни вызывала современная японская визуальная культура (аниме и манга) у зарубежного потребителя, в вопросах имиджа последнее слово всегда остается за традиционной дипломатией. В своей статье Елена Катасонова обращает внимание на занимательный казус: южнокорейские школьники, "которые создают многочисленные сайты, посвященные японской поп-культуре, помнят генеалогическое дерево всех японских звезд кино и режиссеров и в то же самое время пишут достаточно эмоциональные антияпонские сочинения на выпускных экзаменах по поводу спорных с Японией территорий" Катасонова Е.Л. Япония: поп-дипломатия и поп-культура // Мировая экономика и международные отношения, № 2, Февраль 2009, C. 61. Другие исследователи также отмечают спорный, двойственный характер восприятия Японии, особенно со стороны народов Китая и Кореи Пенг Лам говорит о "раздвоенности" ("bifurcation") в восприятии Японии. - Peng Er Lam, Japan's Quest for “Soft Power”: Attraction and Limitation // East Asia (2007) 24, p. 349.

В своем выступлении бывший премьер-министр Японии Таро Асо, обращение к популярной культуре как элементу публичной дипломатии следующим образом: "Причина этого в том, что мир стал гораздо более демократизированным. То есть общественное мнение оказывается куда большее влияние на дипломатию, чем прежде. Сейчас мы живем в эпоху, когда дипломатия на национальном уровне существенным образом зависит от информационного климата, формируемого обычными людьми. И именно поэтому мы хотим, чтобы поп-культура, которая так эффективно проникает в общество, была нашим союзником в дипломатии" "The reason for this is that the world has become increasingly democratized. That is, public opinion enjoys much greater influence on diplomacy than before. … What we have now is an era in which diplomacy at the national level is affected dramatically by the climate of opinion arising from the average person. And that is exactly why we want pop culture, which is so effective in penetrating throughout the general public, to be our ally in diplomacy” - MOFA. Speech by Minister for Foreign Affairs Taro Aso at Digital Hollywood University “A New Look at Cultural Diplomacy: A Call to Japan's Cultural Practitioners”. (28 April 2006) [Электронный ресурс] -http://www.mofa.go.jp/announce/fm/aso/speech0604-2.html. (Последнее обращение - 10 августа 2013).

Аргументы господина Асо примечательны тем, что в них подспудно поднимается вопрос об акторности в международных отношениях, который вскрывает одну из причин непреодолимости противоречий между критиками и защитниками "мягкой силы". Противоречия эти происходят из того, что эти два лагеря стоят на различных теоретических и методологических позициях и по-разному смотрят на роль индивида в международных процессах.

Помимо этого, противоречия вокруг восприятия японской "поп-дипломатии", как нам кажется, вызваны самим характером современной японской поп-культуры, о котором говорилось выше. Ее эклектизм и совмещение самых различных культурных элементов упрощают ее распространение в глобализирующемся мире, что и было главной причиной ее инкорпорации в государственную стратегию "мягкой силы". Но исследователи также часто подчеркивают ее отличие от голливудской массовой культуры, на примере которой строил свои рассуждения Джозеф Най, говоря о привлекательности ее ценностей и идей, опорных элементов "американской мечты".

В случае аниме и манга не так просто определить их идейный компонент помимо того, что они, несомненно, показывают некоторые привлекательные черты современного японского общества - к примеру, высокий уровень жизни и технологические достижения. Ниссим Отмазгин утверждает, что внимание японских властей к индустрии поп-культуры вызвано экономическими соображениями, что противоречит акценту, который делает Джозеф Най на ценностной составляющей Otmazgin Nissim, Contesting soft power: Japanese popular culture in East and Southeast Asia // International Relations of the Asia-Pacific Volume 8 (2008), p. 84. Несмотря на то, что "Дораэмон" популярен во всем мире, возникает вопрос, какое видение будущего он несет?

Но отличительной чертой культуры постмодерна как раз является ее ироничность и внимание к форме в ущерб содержанию. Постмодерн играет с идеями и образами, устоявшимися клише, которые смешиваются, как в калейдоскопе, вплоть до полной потери смысла. Именно поэтому при исследовании современных культурных процессов в Восточной Азии нам импонирует подход японского ученого Хиро Кацуматы, который дистанцируется от понятий "идеи" и "ценностей" и оперирует терминами "образы" и "чувства": "Ключевым в потреблении этих [культурных] продуктов является то, что [потребители] разделяют общие образы и чувства посредством обмена этими мыслительными конструктами через границы национальных государств" "The consumption of these products is all about the sharing of common images and feelings through the exchange of these ideational elements across national boundaries" - Katsumata H., Japanese popular culture in East Asia: a new insight into regional community building // International Relations of the Asia-Pacific Volume 12 (2012), pp. 135-136. Эти же идеи развиваются им в другой работе: Katsumata H. and Iida T., Popular culture and regional identity in East Asia: evidence from the Asia Student Survey 2008, GIARI Working Paper, E-3, Global Institute for Asian Regional Integration, Waseda University, Tokyo, 2011. Ниссим Отмазгин, который, как мы видели выше, критически отзывался о дефиците идей в японском культурном продукте, в другой своей работе высказывает мысли, сходные с рассуждениями Кацуматы: "... популярная культура может также играть конструктивную роль и объединять людей, заставляя их разделять [общий] опыт, получаемый в результате потребления культурных продуктов... популярная культура не только поощряет сотрудничество между компаниями и индивидами, участвующими в процессах [производства этих продуктов], но также устанавливает новые пространственные рамки для перераспределения образов, идей и эмоций, которые могут породить ощущения близости и сопричастности. Нет сомнений, что популярная культура создает особые узы или особые отношения ... между потребителями" "popular culture may also play a constructive role in pulling people closer together by providing them with a shared experience invigorated by the consumption of cultural commodities... popular culture do not only encourage collaborations between companies and individuals involved in these processes, but also constructs new frameworks for delivering images, ideas, and emotions, which can invigorate feelings of proximity and belonging. There is very little doubt that popular culture creates a special bond or a special relationship and a shared experience between consumers". - Otmazgin Nissim, Does Popular Culture Matter to the Southeast Asian Region? Possible Implications and Methodological Challenges // Newsletter of the Center for Southeast Asian Studies. Kyoto University, No. 64 (Autumn), 2011, pp. 7-10. - [курсив мой - Д.Д.].

В настоящее время главная отличительная особенность японской стратегии "мягкой силы", гибридный культурный продукт, отвечает веяниям времени и глобальному культурному тренду постмодерна. К этому следует добавить имидж «страны победившего пацифизма» и успех экономической модели, который, хотя и остался в прошлом, еще сохраняет свой потенциал в сфере наращивания «мягкой силы». Более того, сам японский социум, показавший сплоченность перед лицом трагедии 2011 года, выступает важным элементом в этом процессе. Несмотря на спад темпов роста экономики, тянущуюся со времени «мыльного пузыря» депрессию, разочарование в японском «экономическом чуде», и эсхатологические ожидания из-за «тени Китая над Азией» Челлани Б. Тень Китая над Азией и политика США // Россия в глобальной политике, № 6, Том 008, 2010, C. 161-178, Япония продолжает оставаться супер-урбанизированной и супер-модернизированной страной с чрезвычайно высоким уровнем жизни и инновационным потенциалом.

Обращение к аполитичной популярной культуре в этом контексте можно рассматривать как проявление апатии японского социума, обратной стороны националистической ажитации. Национализм является попыткой нации заглянуть в себя, осознать свое положение в мире, стать "нормальной страной" со всеми атрибутами суверенного государства. Поп-культура же обладает в данном случае пролонгирующим эффектом, позволяющим оттянуть момент, когда японской нации придется решить, какой будет Япония XXI века.

Однако, следует признать, что несмотря на попытки некоторых исследователей культурного компонента развития Восточноазиатского региона усмотреть политический потенциал в аполитичной массовой культуре, политические импликации японской стратегии "мягкой силы" пока остаются неясными.

3. Китайская стратегия "мягкой силы"

3.1 От политики «реформ и открытости» к «гармоничному миру» и «китайской мечте»

Джозеф Най вряд ли мог предположить, что его концепция "мягкой силы", разработанная преимущественно на основе анализа внешней политики США, обретет столь благодарную аудиторию в среде китайских ученых и политиков. Растущая мощь Китая в том, что касается "жесткой силы" - экономики и вооруженных сил, и её возможные последствия для регионального и глобального сообщества уже давно стали предметом самого пристального внимания исследователей. Однако, в течение последнего десятилетия широко и плодотворно обсуждается компонент "мягкой силы" в продолжающемся росте Китая.

О том, насколько популярна эта тема в самом Китае, можно судить по числу публикаций, оперирующих понятием "мягкая сила". Китайский исследователь Ли Минчжан приводит следующие цифры: за период с 1994 по 2007 год было опубликовано 1211 статей с термином "soft power" Поиск проводился в крупнейшей базе данных китайской периодики China National Knowledge Infrastructure (CNKI) - Li Mingjiang, Soft Power in Chinese Discourse: Popularity and Prospect // Soft Power: China's Emerging Strategy in International Politics / ed. Mingjiang Li, 2009, p.24. Кроме того, показательно, что на 2005-2007 гг. приходится 942 публикации. Это указывает на пик интереса к данной проблематике, подстёгнутого интенсивным использованием термина в официальных документах и выступлениях высшего руководства КПК.

Замечательно также, что этот пик не сменился стремительным охлаждением интереса исследователей, как это произошло в Японии. В случае японской "мягкой силы" складывается ощущение, что собственно политическая её составляющая уже представляет собой "выработанный ресурс" для исследователей, и термин "мягкая сила" продолжает существовать преимущественно в культурологических работах См., например, Denison Rayna, Transcultural creativity in anime: Hybrid identities in the production, distribution, texts and fandom of Japanese anime // Creative Industries Journal. Vol. 3 № 3, 2010, pp. 221-235 и журналистских публикациях (а некоторая задержка между научной разработкой темы и появлением её в публицистике и средствах массовой информации - нередкое явление). Между тем, в Китае, хотя и наблюдается некоторый спад по сравнению с периодом 2005-2007 года, развитие дискурса "мягкой силы" продолжается, и, по нашему мнению, можно даже ожидать новой волны обсуждений после речи Си Цзиньпина в январе 2014 года, в которой он призвал наращивать "мягкую силу" Китая путем распространения современных ценностей китайского народа Xi: China to promote cultural soft power // Xinhua - [Электронный ресурс]: http://www.china.org.cn/china/2014-01/01/content_31059390.htm. В этом можно увидеть возвращение к курсу Ху Цзиньтао в сфере "мягкой силы", а значит, перед исследователями так или иначе встает вопрос о преемственности или изменении культурной политики.

Столь масштабная рецепция концепта "мягкой силы" в китайском научном сообществе и, особенно, на официальном уровне вряд ли была ожидаема. Однако, ретроспективный анализ причин этого позволяет объяснить, почему повышенное внимание к этому концепту было не только не случайным, но стало закономерным развитием теоретического осмысления места Китая в изменяющемся мире и условий его устойчивого роста

Здесь так же применима логика Дэвида Лини, которую мы излагали, когда говорили о японской "мягкой силе". Популярность темы "мягкой силы" в Китае свидетельствует о наличии вопросов и проблем в процессе развития страны, которые требуют решения. Она также выступает индикатором подспудных чаяний политического руководства КНР, помогает понять, как оно видит будущее и фактическое положение страны в глобальном и региональном измерении. В связи с этим, рассмотрение причин популярности концепта "мягкой силы" позволит выявить некоторые характерные черты китайской стратегии, о которых подробно будет сказано в следующем разделе исследования.

Мы видим несколько причин такой популярности. В первую очередь, теоретические разработки Джозефа Ная хронологически совпали с перестройкой глобальной системы после распада Советского Союза. Для Китая безвременная кончина бывшего "старшего брата" означала не просто исчезновение с карты огромной страны. Это дало стимул задуматься над двумя вопросами практического плана. Что послужило причиной краха Советского Союза? Как не допустить повторение его судьбы для Китая? Габуев А. Гибель старшего брата // Россия в глобальной политике, 28 октября 2012 г. [Электронный ресурс]: http://www.globalaffairs.ru/number/Gibel-starshego-brata-15721 (дата обращения: 28.04.2014) Это также инспирировало китайских исследователей задаться теоретическим вопросом о взлётах и падениях великих держав Glaser B.S., Murphy M.E., Soft Power with Chinese Characteristics: the Ongoing Debate // Chinese Soft Power and Its Implications for the United States: Competition and Cooperation in the Developing World, A Report of CSIS Smart Power Initiative, 2009, p.12. Ответы на эти вопросы помогли бы Китаю на его пути к статусу великой державы.

Китайские исследователи сходятся во мнении, что главной причиной гибели Советского Союза стал критический дисбаланс между его "жесткой" и "мягкой" силой. По мнению Шэна Чижу (Shen Jiru) из Китайской Академии Социальных Наук, СССР одно время был равен Соединённым Штатом, однако "проиграл игру ввиду недостатка "мягкой силы"" Shen Jiru, “Do Not Ignore the Importance of Soft Power,” Liaowang, no. 41 (October 1999). Эта же мысль проходит лейтмотивом в статье Лю Цзайци: "увеличения одной "твердой силы" явно недостаточно для того, чтобы Китай избежал прежних ошибок Советского Союза, ведь ключевой момент заключается в том, чтобы коренным образом избегать серьезных затруднений в области строительства и развития "мягкой силы"" Лю Цзайци, "Мягкая сила" в стратегии развития Китая // ПОЛИС. Политические исследования, № 4, 2009, C. 154.

Именно эти размышления привели к развитию идеи о "совокупной силе государства" (zonghe guoli), которая стала популярной во время председательства Ху Цзиньтао, когда была инициирована "вторая волна" обсуждений "мягкой силы". "Совокупная сила государства" представляет собой сумму экономических, военных и дипломатических ресурсов страны. Появилась идея о нераздельности и взаимовлиянии "жестких" и "мягких" компонентов "совокупной силы". Китайские исследователи даже предприняли попытку рассчитать их идеальное соотношение. Интересное мнение высказывает Хуан Жэньвэй из Шанхайской Академии Социальных Наук в статье 2003 года: "если "жесткая сила" является константой, то "мягкая сила" - переменной или коэффициентом, который может умножить или существенно уменьшить совокупную силу" Цит. по: Glaser B.S., Murphy M.E., Soft Power with Chinese Characteristics: the Ongoing Debate, p. 19-20. Заметим, что здесь трудно не уловить сходство с концептом "умной силы" Джозефа Ная, появившимся примерно в это же время.

Вторая причина популярности концепции "мягкой силы" в Китае неразрывно связана с вышесказанным и заключается в попытке китайских идеологов путём наращивания "мягкой силы" преодолеть антикитайские настроения в среде западных, и особенно американских, теоретиков и практиков внешней политики. Эти настроение получили оформление в виде теории "китайской угрозы", которая непосредственно вытекает из power transition theory, развившейся в русле реализма Наиболее оптимистичные прогнозы относительно последствий возвышения Китая выдвигают авторы следующих исследований: Zhu Zhiqun, Power Transition and U.S.-China Relations: Is War Inevitable? // Journal of International and Area Studies; Jun 2005; 12, 1; Sheng Ding, Analyzing Rising Power from the Perspective of Soft Power: a new look at China's rise to the status quo power, Journal of Contemporary China, 2010 19:64; Fravel М.T., International Relations Theory and China's Rise: Assessing China's Potential for Territorial Expansion // International Studies Review (2010) 12, 505-532; 63) Kastner S.L. and Saunders P.C., Is China a Status Quo or Revisionist State? Leadership Travel as an Empirical Indicator of Foreign Policy Priorities // International Studies Quarterly 56, pp. 163-177, 2012; Kaplan R., `Don't panic about China', The Atlantic, 28 Jan. 2010..

Из опыта взлёта и падения великих держав, согласно power transition theory, следует неутешительный вывод о неизбежности войны как средства регуляции баланса сил в международных отношениях. Быстрый рост могущества одного государства приводит к нарушению этого баланса. Если придерживаться реалистской трактовки, появление новой великой державы, или стремление стать таковой со стороны восходящей державы (rising power), несет в себе угрозу международной безопасности и сопряжено с крупными войнами.

Неизбежность войны в этом случае продиктована намерениями и амбициями как набирающего силу потенциального нового лидера, так и "status quo" державы. Когда становится очевидно, что актуальная мощь восходящей державы пришла в противоречие с занимаемым ею местом в международной системе, она стремится путём применения силы изменить установившийся миропорядок. "Status quo" держава в свою очередь развязывает превентивную войну, чтобы его сохранить, пока она еще может это сделать "на своих условиях" Sheng Ding, Analyzing Rising Power from the Perspective of Soft Power..., p.257 . В рамках этой же концепции предполагается, что восходящая держава априори является государством-ревизионистом (revisionist state), нацеленным на пересмотр сложившейся системы.

В этом свете Китай предстает типичной восходящей державой и потому представляет потенциальную опасность для status quo держав и глобальной системы. Кроме того, несовпадение интересов авторитарного режима коммунистической партии, который озабочен в первую очередь сохранением своих позиций, с национальными интересами Китая, по мнению представителей "наступательного реализма" (offensive realism), выступает дестабилизирующим фактором Самый яркий и влиятельный представитель "наступательного реализма" - Джон Миршаймер: Mearsheimer J.J., "China's Unpeaceful Rise," Current History, Vol. 105, No. 690 (April 2006), pp. 160-162..

Формирование подобных взглядов было с тревогой воспринято в среде китайских исследователей и политиков, которые пришли к убеждению о необходимости противодействовать теории "китайской угрозы" с помощью "мягкой силы". Наращивание "мягкой силы" с этого угла зрения призвано создать благоприятный имидж Китая и убедить международное сообщество в том, что он готов стать "ответственным дольщиком" (responsible stakeholder) Термин "responsible stakeholder" часто используется в работах, посвященных возможным импликациям возвышения Китая, а также в политической риторике Государственного департамента США. Его ввел в оборот Роберт Зеллик, бывший заместитель государственного секретаря США. См. Drezner D.W. The New New World Order // Foreign Affairs, Vol. 86, No. 2 (Mar. - Apr., 2007), p.41. Также, в противовес алармистским настроениям были выдвинуты концепции "Китай как возможность" (China opportunity theory) и "китайский вклад" (China contribution theory) Перевод названия авторский - Д.Д. Концепция "Китай как возможность" исходит из представления, что дальнейшее экономическое развитие Китая приведет к увеличению возможностей других стран, которые будут вовлечены в торговые и инвестиционные процессы. С похожих позиций подходят к проблеме авторы концепции "китайского вклада". Они полагают, что рост Китая способствует развитию Азии и глобальной экономики, предоставляя возможности для рационального разделения труда, и вносит вклад в решение проблем бедности в слабо развитых странах. См. Young Nam Cho and Jong Ho Jeong, China's Soft Power: Discussions, Resources, and Prospects // Asian Survey, Vol. 48, No. 3 (May/June 2008), p. 459.

Таким образом, обсуждения "мягкой силы" в китайском научном сообществе имели одной из главных своих целей выработку симметричного ответа антикитайским концепциям. Это обстоятельство позволяет нам согласиться с мнением некоторых исследователей Glaser B.S., Murphy M.E., Soft Power with Chinese Characteristics: the Ongoing Debate, p. 23, указывающих на "реакционный" (reative) характер китайской стратегии "мягкой силы, на чем мы подробнее остановимся в следующем разделе.

Наконец, последняя причина столь пристального внимания к концепции "мягкой силы", на чем делают акцент китайские исследователи Sheng Ding, Analyzing Rising Power from the Perspective of Soft Power..., p.262; Li Mingjiang, China Debates Soft Power // Chinese Journal of International Politics, Vol. 2, 2008, p.292, заключается в том, что она гармонично вписывается в систему ценностей традиционной китайской культуры и резонирует с некоторыми особенностями китайского менталитета. В подтверждение можно привести слова знаменитого военного теоретика Сунь Цзы (VI-нач. V в. до н.э.) о том, что «лучшее из лучшего - покорить чужую армию, не сражаясь».

Кроме того, конфуцианство, даосизм и буддизм, сочетание которых составляет основу китайской культурного кода, руководствуются принципами, провозглашающими примат "мягкого" над "жестким". Известная даосская мудрость гласит: «в Поднебесной самое мягкое одерживает верх над самым твердым» Цит. по: Борох О, Ломанов А. Скромное обаяние Китая. // «Pro et contra», ноябрь-декабрь 2007, С. 46. Характерная для этих религиозно-философских течений система ценностей вращается вокруг представления о гармоничном сосуществовании индивидов. В рамках этой системы были сформулированы максимы "уважение через человеколюбие" (yi de fu ren)ђm (rйn) обычно переводится как "человеколюбие", "гуманность", "достойный"., "мир и гармония" (he)a (hй), "гармония несмотря на различия" (he er bu tong).

Мы также хотим обратить внимание на то, что древнекитайский военный трактат "Тридцать шесть стратагем" Мы используем английский перевод оригинальных стратагем с современной интерпретацией переводчика: Verstappen S. The Thirty-six Strategies Of Ancient China, 1999 помимо модели действий в условиях прямой конфронтации предлагает пути ухода от неё для сохранения ресурсов и минимизации потерь. Вот некоторые стратагемы, нацеленные на избежание конфликта: "бегство - лучшая стратагема" Сохранять свои силы, избегая открытого противостояния., " превратить роль гостя в роль хозяина" Нащупывать вход и продвигаться вперёд, // Пока не достигнешь главенства., " прикидываться безумным, сохраняя рассудок" Преуменьшить свои силы или потенциал в глазах противника., "в покое ожидать утомлённого врага" Силы, связывающие врага, // Проистекают не из открытого противоборства..

В каком-то смысле "заветы" Дэн Сяопина, сформулированные в 24 иероглифах и определившие внешнеполитическую тактику "затаившегося дракона" почти на три десятилетия, показывают преемственность по отношению к логике "Тридцати шести стратагем". Они предписывают "хладнокровно наблюдать", "вести себя скромно", "не претендовать на лидерство", "выжидать в тени", "крепко стоять на ногах" Перевод "24 иероглифов" в: Портяков В. Внешнеполитические заветы Дэн Сяопина и их современная интерпретация // Проблемы Дальнего Востока, №5, 2012, С. 17.

Таким образом, нами были выделены три главные причины популярности дискурса "мягкой силы" в Китае: 1) осмысление изъянов политики Советского Союза, приведших к его краху; 2) необходимость защиты от антикитайских концепций и настроений; 3) органичное сочетание концепции "мягкой силы" с ценностной системой традиционной китайской культуры и "стратагемностью" мышления китайцев. Эти причины оказали значительное влияние на формирование дискурса "мягкой силы" в Китае, основные этапы которого будут рассмотрены ниже.

Эволюцию дискурса "мягкой силы" в Китае можно разделить на три этапа. Первый этап, или "первая волна" обсуждений "мягкой силы", был связан с рецепцией концепта в китайском научном сообществе в первой половине 90-х годов. Начало процессу обсуждений положила статья Ван Хунина, китайского ученого и политического деятеля, который занимал пост заместителя директора Центра политических исследований во время председательства Цзян Цзэминя. Его считают одним из главных участников разработки концепции "трёх представительств" Sullivan L.. Historical Dictionary of the Chinese Communist Party, 2011, P. 271.. В своей статье 1993 года вслед за Джозефом Наем Ван Хунин рассматривает три компонента "мягкой силы": культуру, политические ценности и идеологию, и внешнюю политику государства. Поскольку именно анализу культурной составляющей затем будет уделено первостепенное внимание китайских исследователей и руководства КНР, примечательно, что Ван Хунин считает культуру основным источником мягкой силы. "Если страна располагает привлекательной культурой и идеологической системой, - считает исследователь, - другие страны будут следовать за ней... Ей не придётся использовать дорогостоящую и менее эффективную "жесткую силу" Wang Huning, Culture as National Soft Power: Soft Power // Journal of Fudan University, March, 1993. Можно сказать, что эта статья в определенной мере задала тон дальнейшей дискуссии. Однако, если идея о примате культурного компонента действительно стала мейнстримом в китайском дискурсе, утверждение автора статьи о возможности замены влияния "жесткой силы" за счет "мягкой" было оспорено в последующих работах. Как мы указывали выше, в этом аспекте обсуждений "мягкой силы" возобладала идея о "совокупной силе государства" и о необходимости гармоничного развития обеих составляющих.

После статьи Ван Хунина китайские исследователи и представители политической элиты, за редким исключением Shen Jiru, “Do Not Ignore the Importance of Soft Power,” Liaowang, no. 41 (October 1999), обходили стороной концепцию "мягкой силы". Это во многом было связано с кампаниями против "буржуазного либерализма" и "духовного загрязнения" китайской нации, развёрнутыми после трагических событий на площади Тяньаньмэнь летом 1989 года Sheng Ding, Analyzing Rising Power from the Perspective of Soft Power..., p.263-264. И концепция Джозефа Ная была ожидаемо причислена к враждебной либеральной политической мысли.

"Вторая волна" обсуждений приходится на председательство Ху Цзиньтао, когда концепция была не только реабилитирована, но и стала частью государственной стратегии Китая в области культурной и внешней политики. Именно к этому времени относятся идеологемы "мирного развития" и "гармоничного мира". Выработка первой связана с достаточно примечательным поиском подходящего термина. Катализатором разработки концепта "мирного возвышения" стали антикитайские настроения в западных научных публикациях. Впервые этот термин прозвучал в речи Чжэн Бицзянем (Zheng Bijian) в ноябре 2003 года на Боаоском азиатском форуме (БАФ). Эта речь получила огласку, и термин был использован в Гарвадской речи премьера Вэнь Цзябао, а затем Ху Цзиньтао Young Nam Cho and Jong Ho Jeong, China's Soft Power: Discussions, Resources, and Prospects, p. 467. Однако, в следующем году в выступлениях высшего руководства КНР он был заменен на "мирное развитие". Этот терминологический казус можно объяснить желанием политической элиты Китая избежать использования понятия "возвышение" (rise), которое получило негативную коннотацию стараниями западных теоретиков "китайской угрозы".

В эпоху Ху Цзиньтао концепт "мягкой силы" получил оформление в качестве составляющей официальной идеологии. Культурный компонент "мягкой силы" виделся руководству КНР одним из средств достижения Китаем ранга великой державы и условием конкурентоспособности страны на международной арене. Показательна в этом отношении речь Ху Цзиньтао 2006 года: "Тот, кто одержит верх на поле битвы культурного развития, получит преимущество в ожесточенной международной гонке" " The one who takes commanding point on the battlefield of cultural development will gain the upper hand in fierce international competition" - “Hu Jintao Speech to Literary and Art Circles,” Renmin Ribao, November 12, 2006. Цит. по: Glaser B.S., Murphy M.E., Soft Power with Chinese Characteristics: the Ongoing Debate, p. 15.

Также приведем слова Ли Шулея из Центральной партийной школы КПК: "Если говорить прямо, некоторые могущественные иностранные державы хотят использовать культуру как оружие против других стран, и по этой причине мы должны со всем усердием наращивать "мягкую силу" нашей страны" “Soft Power: China Takes Measures to Bolster Its Global Cultural Prowess,” China Media Project Online, December 19, 2007 - [Электронный ресурс]: http://cmp.hku.hk/2007/12/19/797 (дата обращения: 25.04.2014). В этих словах ясно слышатся отзвуки борьбы против буржуазного чужеродного элемента и "морального загрязнения" нации времен Дэн Сяопина.

Таким образом, для китайского руководства сфера "мягкой силы" и культурное пространство становятся еще одной плоскостью международного соперничества, в котором Китай не должен проиграть. В этой связи китайские исследователи высказывают озабоченность отрицательным "торговым балансом" Китая в сфере культуры, особенно учитывая господство Соединенных Штатов в том, что касается киноиндустрии, сериалов, телевизионных программ, фастфуда и моды Li Mingjiang, China Debates Soft Power // Chinese Journal of International Politics, Vol. 2, 2008, p.293.

При Ху Цзиньтао происходит складывание гибридной идеологии -"системы основополагающих социалистических ценностей" ("socialist core value system") с инфильтрацией традиционных учений - конфуцианства, буддизма и даосизма. Гуманистические ценности традиционных этико-философских школ призваны придать внешнеполитической идеологии Китая общечеловеческое звучание, и одновременно работают на внутреннего "потребителя" Kingsley Edney, Soft Power and the Chinese Propaganda System // Journal of Contemporary China, 21:78 (2012), p. 911. Дух патриотизма, реформ и инноваций должны вдохновлять китайскую нацию `Tigao Guojia Wenhua Ruan Shili,' (`Upgrading National Cultural Soft Power'), Renmin Ribao (People's Daily), December 29, 2007. Цит. по: Li Mingjiang, China Debates Soft Power, p.290.

В официальном китайском дискурсе "мягкая сила" фактически синонимична культурной политике, а потому её наращивание направлено на достижение как внешне-, так и внутриполитических целей. "Для правящей партии, - отмечает Эдни Кингсли, - формирование "системы основополагающих социалистических ценностей" внутри страны является ключевой пропагандистской целью в области культурного строительства и было увязано с концептом "мягкой силы"" "Ruling party's goal of building a `socialist core value system' within the country is a key propaganda objective in the realm of cultural construction and has been linked to the concept of soft power" - Там же .

В поиске новых пропагандистских формулировок китайские ученые и политики пришли к концепту "гармоничного мира" и его внутриполитическому аналогу - "гармоничному обществу", которые стали главными политическими лозунгами эпохи Ху Цзиньтао. "Гармоничное общество" видится конечной целью политики, направленной на поиск баланса между экономическим развитием и вниманием к социально-экономическим проблемам. Концепция "гармоничного мира", озвученная председателем Ху Цзиньтао на саммите "Азия-Африка" в апреле 2005 года, призывает к установлению нового международного политического и экономического порядка, основанного на принципах мультилатерализма и взаимовыгодного сотрудничества “Hu Calls for Harmonious World at Summit”, China Daily, September 16, 2005..

Как видно из провозглашенных Ху Цзиньтао идеалах "гармоничного общества, руководство КНР уделяет внимание и политическому "месседжу" в идеологическом концепте, адресованном зарубежной аудитории. Призыв к "новому порядку", конечно, не должен восприниматься буквально и отнюдь не означает попытку перестройки международной системы и переход Китая к ревизионистской политике. Если отмести общие слова о взаимовыгодном сотрудничестве, в сухом остатке речь идёт об удобной для Китая политико-экономической среде, которая бы создавала благоприятные условия для его дальнейшего развития.

В названных концептах также нашел отражение целостный подход к понятию "мягкой силы" в китайском дискурсе, отличный от изначального толкования понятия Джозефом Наем и имеющий две сферы применения - внутреннюю и внешнюю. Большинство китайских исследователей сходятся во мнении, что "мягкая сила" должна быть адресована не только международному сообществу посредством распространения достижений культуры и публичной дипломатии, но и китайскому обществу Glaser B.S., Murphy M.E., Soft Power with Chinese Characteristics: the Ongoing Debate, p. 20.

Хотя в китайском дискурсе наличествует тенденция уравнивать понятия "мягкой силы" и "культурной политики", в данном случае можно говорить о вполне отчетливо выраженном политическом посыле. Среди китайских исследователей распространено мнение, что "гармоничное общество" и "гармоничный мир" могли бы стать альтернативой западной системе ценностей. По их мнению, к таким глобальным проблемам как бедность, загрязнение окружающей среды и региональные конфликты можно было бы подойти с позиций гуманистических ценностей традиционной китайской культуры Li Mingjiang, Soft Power in Chinese Discourse: Popularity and Prospect // Soft Power: China's Emerging Strategy in International Politics / ed. Mingjiang Li, 2009, p.6.

Несмотря на то, что сейчас концепты "гармоничного общества" и "гармоничного мира" уже стали анахронизмом ввиду смены руководства КНР, в целом подход Си Цзиньпина, о котором пойдёт речь ниже, характеризуется преемственностью по отношению к идеологическим находкам эпохи Ху Цзиньтао.

Ко времени председательства Ху Цзиньтао относится также дискуссия вокруг концепции "Пекинского консенсуса", которая была выдвинута в 2004 году Джошуа Рамо, занимавшим в то время пост старшего советника по инвестициям компании Goldman Sachs. В своей концепции Рамо исходит из анализа период экономических реформ в Китае и представления о возможности использования китайского опыта как особой модели экономического развития в развивающихся странах Ramo J.C., The Beijing Consensus, London: Foreign Policy Centre, 2004 - [Электронный ресурс]: http://fpc.org.

uk/fsblob/244.pdf (дата последнего обращения: 05.05.2014). По мнению автора, эта модель более подходит именно развивающимся странам в переходный период (in transition). Рамо видит её возможной альтернативой "Вашингтонскому консенсусу" Концепция "Вашингтонского консенсуса" была разработана экономистом Джоном Вильямсоном для решения проблем экономического развития стран Латинской Америки и представляет собой стратегию из 10 пунктов, затрагивающих различные аспекты экономических преобразований., и следовательно, вызовом господству неолиберальных "рецептов" экономического развития, которыми руководствуется, в частности, Международных банк реконструкции и развития Young Nam Cho and Jong Ho Jeong, China's Soft Power: Discussions, Resources, and Prospects, p. 461-462.

Концепция Рамо получила широкую огласку в основном из-за своего антиамериканского подтекста. И именно по этой причине политическое руководство Китая обошло концепцию молчанием, поскольку в противном случае это означало бы конфронтацию с Соединенными Штатами.

Мы разделяем точку зрения исследователей Kennedy Scott, The Myth of the Beijing Consensus, (paper prepared for conference, “Washington Consensus vs. Beijing Consensus,” National Taiwan University Center for China, May 30, 2008) - [Электронный ресурс]: http://www.indiana.edu/~rccpb/Myth%20Paper%20May%2008.pdf (дата обращения: 26.04.2014), который считают, что поскольку процесс экономического развития Китая еще не достиг логического завершения, пока рано говорить о наличии особой "модели развития", которую можно было бы "экспортировать" в другие страны.

К третьему этапу относится идея "китайской мечты", выдвинутая Си Цзиньпином вскоре после занятия должности председателя КНР. "Китайская мечта" представляет отличное от традиционного видение "среднего класса", она уделяет внимание предпринимательской инициативе и личностному росту, но вместе с тем не утрачивает коллективистской природы, характерной для официальной идеологии КПК. Подробнее о внешне- и внутриполитических задачах, на решение которых направлена концепция "китайской мечты" будет сказано ниже. По нашему мнению, появление нового идеологического концепта может инициировать третью "волну" обсуждений "мягкой силы" Китая.

3.2 "Мягкая сила" с китайской спецификой

Характеристики китайской стратегии "мягкой силы" были так или иначе затронуты нами в ходе анализа китайского дискурса. В настоящем разделе мы постараемся развить наши наблюдения и отметить некоторые новые отличительные черты китайской стратегии.

Инкорпорация конфуцианства в государственную стратегию неслучайно. Будучи этатистской философией, конфуцианство делает акцент на общем в противовес частному, предлагая идеологему государства как большой семьи, и в этом плане полностью отвечает внутриполитическим задачам КПК. С другой стороны, при ориентация на международную аудиторию китайские идеологи совершают интересный с точки зрения терминологии манёвр: поскольку "социализм" неизменно связывается в представлениях Запада с временами "красной угрозы" ("red scare"), его замещение во внешнеполитической стратегии менее одиозным термином может также оказать положительное воздействие на имидж Китая. Естественно, это не значит, что Китай в одночасье перестает быть социалистическим государством, но обращение к традиционной философии позволит "мягко" легитимизировать авторитарную власть компартии Китая.

Китай делает ставку на сложный концепт идеологического плана с акцентом на традиционной культуре в противовес современной. В свете рассмотрения особенностей рецепции традиционных этико-философских учений в официальной идеологии современного Китая любопытной представляется стратагема "позаимствовать труп, чтобы вернуть душу". Её смысл заключается в том, чтобы "взять обычай, технологию, метод или идеологию, которые были забыты или отвергнуты, чтобы применить их в своих собственных целях; воскресить нечто из прошлого, придавая ему новое значение, либо вернуть к жизни старые идеи, обычаи, традиции, интерпретируя их под свои задачи" Verstappen S. The Thirty-six Strategies Of Ancient China, p. 63.

Таким образом, традиционная культура выступает не просто как экспортный продукт Китая, она также насыщает и обогащает официальную идеологию, которая может заимствовать из неё подходящие элементы и ценности. Очевидно, однако, что такая расстановка акцентов делает китайский культурный продукт менее динамичным и потому менее интересным простому потребителю.

Колумнист «China Daily” Пенг Кан, исследуя феномен популярного корейского клипа «Gangnam style», очень точно определил ограничения, присущие этому компоненту китайской стратегии «мягкой силы»: «Государственные организации и предприятия составляют главную силу, стоящую за экспортом китайского культурного продукта. Но они сосредоточены на показе древней китайской цивилизации и современного экономического развития, и не могут продвигать полные иронии и сатиры продукты вроде «Gangnam style» через официальные каналы. Но культурные продукты без развлекательной составляющей редко становятся популярны за рубежом» «Government organisations and enterprises are the main force behind the exports of Chinese cultural products. But these organisations and enterprises are always keen on showing China's ancient civilisation and current economic development, and cannot promote satires like "Gangnam Style" through official communication channel. But cultural products without entertainment value rarely become popular in overseas markets». Li Peng, How to hard sell China`s soft power // China Daily, 26-10-2012. URL: http://www.asianewsnet.net/home/news.php?id=38152 (последнее посещение: 19.08.2012).

По мнению многих исследователей, именно консерватизм китайского культурного продукта и авторитарная опека властей, желающих максимально контролировать информационную среду, становится существенным препятствием для наращивания "мягкой силы". Наиболее радикальные из них даже ставят вопрос о том, не является ли современная стратегия "мягкой силы" Китая лишь терминологической вариацией пропаганды: "Пекин не может избавиться от старых привычек, скрывая информацию, и его предельно централизованная, подконтрольная государству модель"мягкой силы" находится в капкане между озабоченностью своим имиджем и нехваткой открытости, [не что иное как] осовремененная форма пропаганды" "Beijing cannot shake off old habits, hiding information and its highly centralised, state-controlled model of “soft” power is caught between image projection and lack of openness, a form of modernised propaganda" - D'Hooghe, I. Public diplomacy in the People's Republic of China // J. Melissen (ed.), The New Public Diplomacy: Soft Power in International Relations. London: Palgrave, 2005.

Не отрицая наличия проблемы, мы все же хотели бы высказать оптимистичное предположение о том, что открытость информационного и культурного пространства в Китае будет со временем повышаться. К такому убеждению нас приводит опыт китайской модернизации в сфере экономики, когда китайскому правительству удалось постепенно ослаблять контроль над отдельными секторами экономики и регионами страны и позволять рынку шаг за шагом отвоевывать позиции у плановой экономики Об этом, к примеру: Yingyi Qian, The Process of China's Market Transition (1978-1998): The Evolutionary, Historical, and Comparative Perspectives. Journal of Institutional and Theoretical Economics (JITE) / Zeitschrift fьr diegesamte Staatswissenschaft, Vol. 156, No. 1, 17th International Seminar on the NewInstitutional Economics: Big-Bang Transformations of Economic Systems as a Challenge toNew Institutional Economics (March 2000), pp. 151-171. Возможно, в будущем нас ждет новая модель "китайской культурной модернизации".

В настоящее же время дисбаланс между использованием традиционной и популярной культуры, а также развитием соответствующей индустрии, следует признать не ошибкой, но осознанным шагом руководства КПК и характерной чертой китайской стратегии "мягкой силы". Консервативную культурную политику можно считать одним из элементов оборонительной, "реакционной" ("reactive") политики Китая, который таким образом защищается от "размывания" официальной идеологии в связи с проникновением чужеродного культурного элемента.

Но дискредитация социалистической идеологии ничто в сравнении с более глубокими и масштабными изменениями, которые несут с собой процессы глобализации. Если современный Китай хочет сохранить высокий темп экономического роста, для которого нужны мобилизационные возможности, ему не выгодна перестройка мировоззренческих установок китайского народа и переход от коллективизма к индивидуализму. Безусловно, такие сложные системы, как менталитет целого народа, сформировавшийся в процессе многовековой эволюции, достаточно устойчивы к изменениям. Однако, как показывает опыт Японии, полвека массированного воздействия глобализационных процессов и развития консьюмеризма могут привести к глубокой трансформации как образа жизни, так и социальной структуры общества.

Внимание именно к этому аспекту идеологической и культурной политики со стороны руководства Китая ясно прослеживается в концепте "китайской мечты". Как мы отмечали выше, "китайская мечта", как и другие китайские идеологические концепты последнего десятилетия - это гибридный проект. Он включает в себя некоторые черты либерализма, такие как поощрение предпринимательской инициативы, однако в первую очередь делает упор на коллективистское мировоззрение, на работу во благо "большой семьи" - всего китайского народа. Хотя в этом концепте ясно виден отход от эгалитаризма, он всё-таки достаточно специфически трактует понятие "среднего класса". Укажем также на то, что отход от эгалитаризма в перспективе может значить и освобождение государства от некоторых социальных обязательств.

Как и в случае других характерных для Китая Новейшего времени явлений, индивидуализм в том виде, в каком его преподносит "китайская мечта", неизменно будет сопровождаться развёрнутым эпитетом "с китайской спецификой".

Поощрение предпринимательской инициативы и применение понятия "среднего класса" к китайским реалиям фактически направлено на то, чтобы идеологически поддержать дальнейшее экономическое развитие Китая и одновременно оказать сопротивление западному либерализму. Ошибочно полагать, что китайское руководство решилось на структурные политические изменения, которые, согласно либеральной концепции, необходимы для роста в условиях рыночной экономики. Понимая неизбежность социальной трансформации общества, новое руководство Китая решило использовать это в своих интересах. Делая некоторые уступки на идеологическом фронте, оно сохраняет незыблемость позиций правящей партии. "Пожертвовать сливой чтобы спасти персик" (li dаi tбo jiвng) Стратагема №11: При неизбежности потерь отдать малое для того, чтобы сохранить большое..

Таким образом, стратегия "мягкой силы" Китая позволяет политической элите страны продолжать политику идеологического лавирования в условиях изменяющегося мира и социальной трансформаций китайского общества. Будучи сформирована как ответ на внешние (концепция "китайской угрозы") и внутренние (распространение либеральных ценностей и размывание официальной идеологии) вызовы, она носит преимущественно оборонительный характер. Между тем, как отмечалось выше, в концепциях "гармоничного мира" и "китайской мечты" заключен ясный политический месседж и пока не до конца оформившаяся попытка предложить систему ценностей, альтернативную либерализму. На данном этапе стратегия "мягкой силы" отвечает общему внешнеполитическому курсу Китая. Можно отметить её переходный характер от "реакционной" к проактивной позиции. Мы предполагаем, что с течением времени, когда Китай почувствует себя достаточно окрепшим, в его внешнеполитическом поведении будут всё больше прослеживаться ревизионистские черты, и стратегия "мягкой силы" будет трансформироваться соответственно.

Страница:

курсовая работа "Противоборство Японии и Китая" скачать

Подобные документы

Концепция "мягкой силы" в ее интерпретации китайской стороной
Основные механизмы и инструменты применения мягкой силы во внешнеполитической деятельности КНР. Роль проведения Олимпиады в Пекине в 2008 г. в контексте повышения мягкой силы. Ограничения использования концепции мягкой силы во внешней политике Китая.

дипломная работа [107,9 K], добавлен 13.11.2017
"Мягкая сила" как инструмент внешней политики Китая
Место концепции, источники и инструменты "мягкой силы" в китайской политике. Экономический рост, культура, политические ценности и внешняя политика. Оценка эффективности использования "мягкой силы" правительством КНР. Имидж современного Китая 21 века.

контрольная работа [38,5 K], добавлен 13.01.2017
Культура, как инструмент "мягкой силы" в сфере международных отношений
Определение и характеристика значения диаспоры и Русской Православной Церкви в развитии культурных и гуманитарных связей за рубежом. Рассмотрение и анализ особенностей процесса становления и развития "мягкой силы" в сфере международных отношений.

дипломная работа [116,1 K], добавлен 19.06.2017
Эволюция внешней политики Японии во второй половине XIX - начале XX ст.
Взаимоотношения Японии с США и странами Европы в 1825-1876 гг., экспансия Японии в Азии. Народное восстание в Корее, возглавленное сектой Тонхак. Оборонительный союз России и Китая против Японии. Внешняя политика японской империи в 1905-1914 гг.

курсовая работа [61,3 K], добавлен 13.04.2012
Подходы к пониманию внешней политики ФРГ
Место Германии в системе международных отношений после Второй мировой войны. Холодная война в Европе, ее итоги. Концепция "мягкой силы" Джозефа Ная. Критика и дополнения к концепции "мягкой силы". Влияние концепции Ная на теорию международных отношений.

реферат [232,3 K], добавлен 08.01.2017
Экономика Японии: проблемы и перспективы развития в мировом хозяйстве
Место Японии в международных экономических отношениях. Изучение особенностей развития японской экономики и ее структуры, выявление проблем и перспектив для этой страны. Роль Японии в мировом хозяйстве, а также русско-японские экономические связи.

курсовая работа [60,7 K], добавлен 16.02.2010
Экономическая модель Японии
Основные принципы японской экономической модели. Инструменты восточно-азиатской экономической политики. Современное развитие Японии. Элементы японской хозяйственной модели. Уникальная система менеджмента, ключевые направления японской экономики.

презентация [543,6 K], добавлен 28.10.2016
Место и роль Китая в международной торговле на современном этапе
Особенности регулирования внешнеэкономической деятельности Китая. Рассмотрение реформы внешней торговли в Китае. Характеристика процесса вступления Китайской Народной Республики во Всемирную торговую организации. Движущие силы экономического роста Китая.

дипломная работа [102,5 K], добавлен 16.03.2011
Фактор силы в международных отношениях
Понятие силы в международных отношениях, виды силы. Военная, научно-техническая, информационная, идеологическая и политическая силы. Значение фактора силы при мирном сосуществовании и мироурегулировании. Сила и дипломатия. Система международных отношений.

автореферат [24,8 K], добавлен 27.01.2009
Региональные эффекты японской монетарной политики
Эффективность японской монетарной политики количественного смягчения. Внутренние и внешние эффекты политики количественного смягчения в Японии. Факторы влияния количественного смягчения в Японии на экономики стран Азии и на азиатские финансовые рынки.

дипломная работа [1,6 M], добавлен 24.08.2017

Другие документы, подобные "Противоборство Японии и Китая"

весь список подобных работ

скачать работу можно здесь

сколько стоит заказать работу?

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.