Глобальные конфликты

Размещено на http://www.allbest.ru

Министерство образования и науки Российской Федерации

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

"Камчатский государственный университет имени Витуса Беринга"

Кафедра педагогики

Реферат

На тему: Глобальные конфликты

Петропавловск-Камчатский

2011

Содержание

Введение

1. Военные конфликты

2. Противостояние интеграционных и дезинтеграционных процессов

3. Противостояние демократических и тоталитарных систем

Заключение

Список литературы

Введение

Термин "глобальные конфликты", подобно более привычному - "глобальные проблемы", отвечает, по крайней мере, двум критериям. Во-первых, критерию геополитической универсальности, во-вторых, критерию универсальной деструктивности, связанному с проблемой выживания.

Из того, что мы условно обозначаем как "глобальные конфликты", возьмем три группы конфликтов - военные, противостояние интеграционных и дезинтеграционных процессов и основную социально-политическую конфронтацию нашего века - конфликт между демократическими и тоталитарными системами.

1. Военные конфликты

Хотя войны сопровождали практически всю историю человечества, несли с собой огромные жертвы и разрушения, никогда, вплоть до второй половины нашего века, они не представляли собой угрозы выживанию людей. Только с появлением средств массового поражения такая угроза стала реальной. С другой стороны, эта угроза имеет и другой аспект, являясь мощным фактором сдерживания, который, возможно, предотвратил третью мировую войну и вообще крупные войны. Кроме того, этот фактор послужил, по-видимому, одним из решающих стимулов изменения общепланетарной милитаристской ментальности.

Если прежде войны, как правило, казались вполне нормальным, а иногда и предпочтительным социальным состоянием, то к концу ХХ в. в общественном сознании - во всяком случае, развитых стран - происходит антимилитаристский поворот, военные конфликты начинают терять свой "естественный" статус, превращаясь, скорее, в "социально-патологическое" явление.

Такой поворот нашел практическое воплощение в создании международных миротворческих механизмов, в сущности первых долговременных работающих механизмов такого рода в истории. Это - новый и чрезвычайно существенный аспект общественного развития. Конечно, пацифистские настроения не всегда прочны и далеки от всеобщности, а миротворческие органы испытывают немало неудач, однако их становление, которое естественно не может проходить в "идеальных" формах, дает определенную надежду на обуздание в конечном счете такой катастрофической опасности, как военные конфликты. Разумеется, до этого еще очень далеко (если такая надежда вообще реальна). Количество военных конфликтов, связанных с завоевательными устремлениями, борьбой за власть и интересы, за спорные территории, с дезинтеграционно-сепаратистскими процессами, конфессиональными проблемами и пр., возможно даже увеличивается. Однако тут важна глобальная тенденция: если миротворческие ценности и механизмы будут становиться более влиятельными, универсальными, общепризнанными, это неизбежно приведет к минимизации военных конфликтов, в том числе и локальных.

Существенными факторами в современной военной истории являются, конечно, распад основных тоталитарных систем, прекращение противостояния двух блоков, интеграционные процессы в ряде регионов. В течение многих лет нет мировых войн, которые и в ближайшем будущем, по-видимому, маловероятны. Европейский континент превратился в зону мира, хотя кое-где она нарушается военными формами распада тоталитарных империй и блоков.

2. Противостояние интеграционных и дезинтеграционных процессов

Второй блок глобальных конфликтов связан как раз с конфронтацией интеграционных и дезинтеграционных процессов в современном мире. С одной стороны, несомненно, качественно новое расширение и укрепление первых, с другой - обострение и радикализация вторых. Этнические и конфессиональные конфликты стали сейчас едва ли не самыми опасными видами общественных конфликтов.

Какая из указанных тенденций возобладает? От этого во многом, вероятно, будут зависеть перспективы общественного развития. Движение к всеобщему миру и благосостоянию органично обусловлено вселенским согласием, универсализацией космополитической идеи. Эта идея, которая существенно искажалась у нас на протяжении десятилетий, вероятно, впервые за свою более чем двухтысячелетнюю историю делает заметные шаги по пути практического осуществления.

В сущности, печально знаменитая кампания по "борьбе с космополитизмом" в СССР имела не только антизападнический и антисемитский, но и более широкий смысл, связанный с природой тоталитарных систем.

Может показаться парадоксальным, что наш вариант такой системы изначально, как будто, противостоявший национализму, выступавший даже против термина "патриотизм", довольно быстро трансформировался в шовинистический империализм. Интернационалистические концепции начали служить прикрытием имперских акций, таких, например, как присоединение некоторых ставших было независимыми республик. В дальнейшем доктринальная риторика, во многом сохраняя интернационалистическое обличье, стала резко, иногда абсурдно, националистической.

В сущности, это превращение было естественным в силу того, что такие, казалось бы, далекие доктрины, как марксизм и русоцентризм, сомкнулись в своей мессианской ориентации. Бердяев справедливо говорил, что русская мессианская идея, проходящая через всю историю России, сливается на последнем этапе с марксистским мессианством.

Естественно, что интернационализм и национализм, сравнительно легко объединившись в единую идеологию и практику (интернационалистскую по форме и националистическую по содержанию), оказались совершенно несовместимыми с космополитической идеей. В сущности, "интернационализм" в том смысле, в каком это понятие использовалось в коммунистической идеологии, если очистить его от ритуальных элементов, предполагал не общее движение к единству и согласию человечества, а его покорение, унификацию, завоевание мирового господства согласно меркам, догмам и интересам правящей коммунистической элиты.

Собственно, эта была концепция единства членов секты, преданных доктрине и стране, ее воплощавшей, идее вселенского доминирования этой доктрины и этой страны. Такой "интернационализм" без особенных трудностей превратился в оболочку имперского экспансионизма и естественно стал антиподом космополитизма, который чужд монистическому абсолютизму, основывается на общечеловеческих, демократических ценностях, апеллирует к согласию и единению людей независимо от их национальной и социальной принадлежности. Космополитическая идея стремится стать преградой на пути национального эгоизма и взаимной агрессивности людей разных национальностей, эмоциональной и интеллектуальной предпосылкой разрешения и устранения этнических и многих других деструктивных конфликтов.

Таким образом, интеграционные и консенсуальные общественные модели могут пониматься в различных смыслах. Одни варианты базируются на гуманистически - демократических и космополитических ценностях, другие (которые могут быть не менее прочными) на националистическом, конфессиональном, политическом догматизме. Духовный климат тоталитарных систем несовместим с космополитическим интеграционизмом: органическая цель тоталитаризма - мировое господство, формирование сознания по единой кальке, а не добровольное объединение и согласие людей.

Обе модели интеграционизма существуют в современном мире. Однако наиболее обширные зоны интеграционных процессов существуют ныне в развитых демократических системах. Политическая и социально-психологическая ситуация, как правило, существующая в этих системах - естественная среда космополитической, консенсуальной ментальности. Эти формы сознания взаимно дополняют и обусловливают друг друга. Из этого не следует, что сами по себе демократические системы, особенно недостаточно развитые, обладают иммунитетом против националистической психологии. Даже в таких странах, как скажем, Франция и Германия оказался возможным значительный рост влияния праворадикалистских сил. Что же говорить о государствах, возникших на территории бывшего СССР, которые или развиваются по авторитарному сценарию, или делают лишь первые шаги по пути демократического развития и лишены даже той относительной невосприимчивости к гипертрофии национализма, которая в известной мере имеется в высокоразвитых демократических государствах.

В посттоталитарных регионах сильна, кроме того, имперская инерция, которая является, в сущности, разновидностью диктаторского интеграционизма. Позорным примером этого явилась, например, война в Чечне. Ее модель мало отличается от других колониальных войн второй половины ХХ века - алжирской, вьетнамской, афганской и др. Во-первых, для нее характерна псевдолегитимность. Вспомним, например, что Алжир, как и Чечня, с формально конституционной точки зрения не был колонией, а считался департаментом Франции, и следовательно, не имел права отделяться от метрополии. Что касается Чечни, то, если даже оставить в стороне историю ее покорения и непокорности, то можно констатировать, что отказ предоставить ей право на самоопределение основывается, по существу, на принципах "сталинской конституции", согласно которым союзные республики имеют право выхода из Союза, а автономные республики - нет. Возникает естественный вопрос, почему Украина, Грузия, Казахстан, Таджикистан и др. могли отделиться от метрополии, а Чечня была лишена такого права?

Сам сценарий колониальной войны в Чечне шел по "обкатанной" схеме (несмотря на всю неэффективность прецедентов): попытки опереться на марионеточные власти и силовые структуры, расколоть ряды борцов за независимость, наряду с крайне жестокими мерами по устрашению мирного населения и сил движения сопротивления. Недейственность этих мер, как правило, является безошибочным индикатором, указывающим, что война ведется против народа, а такие войны в последние десятилетия крайне редко заканчивались успешно.

Сама фразеология колонизаторов, как правило, абсолютно идентична. Своих противников они называют не иначе, как "террористами", "бандитами", "уголовниками", упрямо не желая и боясь называть их участниками движения сопротивления.

Итак, интеграционные процессы, идущие в современном мире, далеко не всегда можно оценивать позитивно. Для такой оценки необходим, по крайней мере, один признак - добровольность. Правда, этот вопрос очень далек от однозначности. Как, например, следует оценивать сепаратистские движения, сотрясающие крупнейшую демократическую страну мира - Индию? Или соответствующее движение в Шри-Ланке? Даже в интегрирующемся западном мире не так уж много стран, свободных от сепаратизма. Испания, Канада, Англия, Франция, а в последнее время даже Италия - вот далеко не полный перечень стран, затронутых сепаратистскими движениями, оценка которых нередко затруднительна.

И все же, в целом, именно с развитыми демократическими системами связана перспектива космополитизма и согласия, которые в этой среде могут постепенно стать преобладающими политическими и идейными формами. По мере распространения и развития таких систем тяготение к экономической, социальной и политической интеграции, видимо, будет расширяться. Запад, конечно, повторяем, далек от того, чтобы быть образцовой космополитической моделью. Там существует ряд очагов национальной, социальной и религиозной напряженности. Ни США, ни Франция, ни Англия до сих пор не свободны от национального эгоцентризма и самодовольства, которые, наряду с эгоистическими экономическими интересами, являются мощным разъединительным фактором. Однако, важна динамика процесса: эти страны, скорее, уходят от подобной психологии, во всяком случае, стремятся облекать ее в цивилизованные формы. И самое основное - впервые можно со значительной долей уверенности рассчитывать, что традиционно конфликтогенные отношения ведущих стран мира не выйдут более за цивилизованные рамки. Во многом здесь дело во взаимных интересах, но не стоит сбрасывать со счетов уроки имперских и тоталитарных образований, войн, изоляционистских экспериментов и маний самолюбования, а также возросший уровень демократической культуры, духа общечеловеческой солидарности, который прежде казался безнадежно утопическим. Кстати сказать, для взвешенного подхода к интеграционным тенденциям необходимо отказаться от предрассудков времен "холодной войны" в оценке некоторых наднациональных органов, в частности НАТО. Эта организация, а не только ОБСЕ и др., обладает, несмотря, может быть, на свою неоднозначность, несомненным интеграционно-демократическим потенциалом, который проявлялся даже в прошлом - в том, что она была одной из основных сил, противостоявших тоталитарной "империи зла".

Так или иначе, интеграционные процессы в некоторых регионах мира, расширение влияния и сферы деятельности, европейских и всемирных наднациональных органов и механизмов свидетельствуют о достаточно реалистическом характере идей космополитизма и согласия. Если будет происходить дальнейшее распространение и оптимизация демократических интеграционных процессов, возникнут благоприятные условия для более быстрого и масштабного движения по пути реализации идей согласия на региональном и всемирном уровне, укрепится надежда, что космополитический солидаризм в конечном счете одержит верх над националистическим эгоизмом и последний перестанет быть опасным общепланетарным фактором.

3. Противостояние демократических и тоталитарных систем

конфликт глобальный противостояние конфронтация

Из сказанного, очевидно, что разрешение двух предшествующих блоков глобальных конфликтов во многом будет зависеть от исторических перспектив третьего блока - противостояния демократических и тоталитарных систем. Для тоталитарных систем органичны насилие и войны, их духовный климат несовместим с идеей космополитического солидаризма.

Вряд ли можно считать предрешенным исход этой конфронтации, хотя несомненны существенные завоевания демократии. Демократические силы одержали стратегическую победу, лишив тоталитаризм государственной базы в крупных развитых странах. Кроме того, вообще потерпело крушение большинство тоталитарных режимов на европейском и американском континентах. Весьма обнадеживающие симптомы - прекращение холодной войны, противостояния двух сверхдержав, коллективное противодействие рецидивам диктаторской политики и практики, рост влияния ООН и других демократических международных организаций, все большее распространение в мире демократических стран и ценностей. С другой стороны, радикалистские идеи, движения и режимы проявляют большую живучесть, приспособляемость, способность маневрировать и возрождаться в традиционных и новых формах. Они продолжают существовать в социально-политических, националистических и религиозно-фундаменталистских вариантах, кое-где заметно усиливаясь. Ирак, Иран, Ливия, Куба, КНДР - вот далеко не полный перечень государств различной радикалистской окраски. Даже в ряде европейских стран по-прежнему действуют, а иногда и приобретают значительное влияние радикалистские партии и группы. Большое, может быть, решающее значение могут иметь националистические и радикалистские настроения и движения в России, где неототалитарная контрреформация может иметь катастрофические последствия не только для страны, но и для всего мира.

Оценивая вероятность такого хода событий, следует иметь в виду, что существуют мощные факторы, которые могут обусловить дальнейший рост лево- и праворадикалистских сил и соответственно реставрацию тех или иных форм диктаторского режима. Кроме объективных факторов, таких как кризис, низкий жизненный уровень и др. это глубоко укоренившиеся традиции духовного радикализма с его шовинистическими и конфликтными компонентами. У нас дважды упускали возможность "радикальной дерадикализации" нюрнбергского типа - в 1991 и 1993 гг. Вместо решительной декоммунизации (и денацификации) имели место беспомощные, нерешительные, странные, двусмысленные действия. Не было к тому же "очистительных" процессов, которые проходили в посттоталитарный период в ряде других стран. Нам в общем, если не считать некоторых узких групп и отдельных лиц, чужды чувства вины и раскаяния, которые, например, сыграли такую благотворную роль в массовом сознании нескольких поколений послевоенной Германии.

Однако, похоже, что в целом перспективы противостояния демократических и диктаторских систем достаточно благоприятны. Надо думать, что глобального закабаления человечества, которое в разных вариантах рисуется в классических антиутопиях, не произойдет. Закабаления, которое было бы универсальной унификацией, суррогатом счастья и всеобщего согласия.

Заключение

Итак, разрешение рассмотренных блоков глобальных конфликтов приблизит людей к действительному согласию. Конечно, дело не только в них. Перед человечеством стоит множество проблем, носящих универсальный характер и в большей или меньшей степени связанных с выживанием. Однако, устранение или минимизация военных конфликтов, добровольная демократическая интеграция, торжество демократических ценностей во всем мире, если все это окажется реальным, несомненно будут способствовать социальной солидарности, объединению людей и разрешению тех задач, которые невозможны без такого объединения.

Список литературы

1. Анцупов А.Я., Шипилов А.И. Конфликтология: Учебник для вузов. 3-е изд. - СПб.: Питер, 2007

2. Введение в философию: Учебник для высших учебных заведений: В 2-х ч. - М.: Политиздат, 1989

3. Журавель В.П. Терроризм, экстремизм, сепаратизм (В выступлениях и статьях). - М.: МакБланш, 2005

4. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. - М.: Аспект Пресс, 1996

5. Зеркин Д.П. Основы конфликтологии. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1998

6. Козырев Г.И. Введение в конфликтологию. - М.: Владос, 1999

7. Ликсон Ч. Конфликт. Семь шагов к миру. - СПб.: Питер, 1997

8. Скотт Д. Конфликты, пути их преодоления. - Киев: Внешторгиздат, 1991

9. Философия: Учебное пособие / Под ред. проф. В.М. Лавриненко. - М.: Юристъ, 1996

10. Хасан Б.И. Конструктивная психология конфликта. - СПб.: Питер, 2003

Размещено на Allbest.ru