Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

международный война положение

Феномен «большой игры», обусловленный взаимодействием Британской и Российской империй в странах Востока в течение второй половины XIX - начала XX вв. Требуется переосмысление, связанное с уточнением содержания этого процесса, его хронологических рамок, локализации в пространстве, основных этапов.

Традиционно понятие «большая игра» связано исключительно с соперничеством Англии и России в Центральной Азии во второй половине XIX - начале XX веков. Наступательная политика царского правительства в этом регионе вынудила британский кабинет решить сразу три задачи: во-первых, сохранить баланс сил в Европе, во-вторых, обеспечить безопасность Индии как основного источника благосостояния для мегаполиса и, в-третьих, для защиты стратегических торговых путей.

Однако, как показали последние исследования, эта идея «большой игры» является неполной; это не соответствует современному взгляду на рассматриваемую проблему. Генезис, содержание и специфика «большой игры», ее влияние на международные отношения до сих пор недостаточно изучены. В научной литературе, как отечественной, так и зарубежной, история «Большой игры» до сих пор представлена фрагментарно. И концепция «большой игры» сегодня часто используется скорее как литературный штамп для обозначения геополитического соперничества различных государств - от США до Китая, что лишает его определенного исторического значения.

Эксперты обычно рассматривают «Великую игру» Великобритании и России либо в границах таких государственных образований, как Персия, Афганистан, Ханства Центральной Азии и т.д., Либо как процесс, обусловленный исключительно военно-политическими соображениями основных участников. , Экономические и социокультурные мотивы «большой игры», которые определяли, в частности, необходимость модернизации традиционных восточных обществ, которые европейские державы смогли им навязать, остаются за рамками исследования.

Одним из наиболее спорных вопросов в контексте изучения «Большой игры» остается ее происхождение и причины. Мы подчеркиваем, что расширение Британской и Российской империй навстречу друг другу в Центральной и Восточной Азии зависело, прежде всего, от геостратегических устремлений их правящих кругов, направленных на достижение естественных границ территориальной экспансии. Престиж и власть государств традиционно были связаны с продолжительностью владений и богатством природных ресурсов, находящихся под их контролем. В этом смысле Британская и Российская империи не стали исключением. Последовательные либеральные и консервативные правительства Соединенного Королевства сделали все возможное, чтобы компенсировать потерю североамериканских колоний («первая империя») путем приобретения имущества в Азии и Африке («вторая империя»); Российские автократы, начиная с Петра I, совершившего поездку к берегам Каспийского моря, считали достижение восточных и южных морей одной из важнейших целей внешней политики.

Комментируя устойчивое движение России на юг и восток через огромные степи, песчаные пустыни и высокие горные хребты, чтобы получить доступ к наиболее значимым морским коммуникациям, американская газета «Нью-Йорк Таймс» от 29 января 1879 г. писала: «Поскольку главными магистралями западной торговли являются Средиземноморье, Атлантический и Индийский океаны, а также потому, что у них (Россия. - ЕС) есть крайне неподходящие средства для их достижения, самая большая проблема российской государственности по-прежнему остается такой же, какой она была для России. последние двести лет вопрос о том, как обеспечить южную морскую границу».

Интересы Российской империи определили важность ключевых опорных пунктов на побережье, таких как Мурманск и Архангельск в северных водах, Константинополь в Черноморском проливе, Либава и Рига в Прибалтике, Владивосток и Порт-Артур в Тихом океане.

Таким образом, геостратегический потенциал континентальной империи был усилен приобретением морской мощи, что гарантировало защиту побережья и сухопутных границ. Характерно, что британская геополитика А. Махен, один из основателей концепции «силы на морях», сравнил продвижение России к берегам Персидского залива с аналогичными действиями Англии в Египте: «Россия находится в неблагоприятном положении для накопления иными словами, национальному богатству не хватает средств для улучшения благосостояния населения, учитывая его высокий приоритет. Для такой ситуации естественно и адекватно выражать недовольство, которое, в свою очередь, легко принимает форму агрессии - концепции, часто используемой теми из нас, кому не нравится какое-либо поступательное движение нации».

В то же время устремления России в Центральной и Восточной Азии требовали значительных государственных расходов, в частности, на обустройство военных поселений и опорных пунктов на границе, которые составляли оборонительные линии, а также на меры по колонизации обширных территорий с небольшим населением. Вот почему было важно определить естественные границы, которые часто формировали области компактного проживания автохтонных этнических общностей, которые различались по языку, религиозным убеждениям и культурным традициям. Это помогло наладить контакты с сельскохозяйственным населением, умиротворить боевые кочевые племена, а также обеспечить безопасность караванных дорог, которые пересекали весь Евразийский континент.

Со своей стороны, Великобритания была обеспокоена необходимостью завершить промышленную революцию и закрепить лидерство на мировых товарных рынках. В отличие от доктрины меркантилизма, которая обосновывала движение британцев за пределы Старого Света в раннем Новом времени, «вторая империя» была создана на принципах конкурентной экономики, что нашло отражение в классических работах А. Смит, Д. Риккардо и Дж. С. Милл. Если в XVII - XVIII вв. «Первая империя» привлекала главным образом плантаторов и торговцев сырьем, которые путешествовали между Лондоном и Нью-Йорком, чтобы обогатиться в отдаленных уголках британских владений, затем предприниматели «второй волны» стремились инвестировать в формирование новых рынков сбыта для продуктов. британских заводов, обеспечивающих их одновременно необходимыми источниками сырья.

Представители аристократических семей, за редкими исключениями, продолжали занимать ключевые правительственные посты в Российской и Британской империях в течение всего 19-го века, часто принимая внешнеполитические решения в ущерб экономическим интересам промышленников и социальным потребностям работников. «Британская элита, которая была нанята из аристократии в течение длительного периода времени и которая в основном получила классическое образование в Оксфорде или Кембридже, как правило, презрительно связана с бизнесом».

Однако к концу новой эры прагматизм и трезвый расчет государственных деятелей и бизнесменов, проводников политической и экономической экспансии Британии в азиатские страны, постепенно стали превалировать над желанием потомства родившихся семей идти навстречу опасностям в далеких экзотических странах.

Одна из их характерных черт как для русской, так и для британской колониальной администрации на протяжении всего XIX века. была относительно широкая автономия в области военных и гражданских должностных лиц, назначаемых правительствами мегаполиса. Не обделенные карьерными амбициями, они объединили желание выполнять свои официальные обязанности «на окраинах империй» с непоколебимой верой в то, что их призвание - это борьба за национальные интересы поистине космического масштаба. Энергичная деятельность таких людей отражалась не только в репортажах журналистов, но и ярко описывалась в приключенческих романах и хвалилась на страницах поэтических произведений.

Однако, несмотря на внешнее сходство цивилизационных миссий на Востоке, между Россией и Великобританией было как минимум три очевидных различия. Если Россия к середине XIX века, то есть началу «большой игры», оставалась континентальной доиндустриальной страной, правительство которой, как справедливо заметил английский историк А. Рибер, продолжало бороться с «оттоком» из населения, уклоняющегося от государственных пошлин или дополнительных экономических возможностей и улучшения благосостояния », Великобритания превратилась в крупнейшую морскую державу,« мастерскую мира », которая восстановила свою власть после временного осла Бленхейма, вызванного американской революцией и наполеоновские войны, и опыт промышленной модернизации 1780-1840-х годов.

Влияние Великобритании на международные отношения в период правления королевы Виктории подробно описано в историографии. «Вторая империя» может быть описана как «протестантская, коммерческая и морская» власть, чьи владения связаны между собой свободной торговлей и чей девиз обозначен тремя латинскими буквами «C»: «Торговля, христианство и цивилизация» - «Торговля, христианство» и цивилизация ».

В отличие от царской России, британская политическая элита к середине XIX в. Я остро почувствовал необходимость гармонизировать либеральные принципы парламентской демократии, которые существовали в мегаполисе, с преимущественно авторитарным стилем управления Лондоном на колониальной периферии, за исключением так называемых «белых» владений, где опыт создания институтов представительная власть была успешно передана.

В отличие от России, Великобритания предпочла утвердить свое господство над зависимыми территориями с помощью закулисных сделок, компромиссных подходов и денежных субсидий местным правителям, хотя британский кабинет не отказывался использовать военную силу в случаях неспособности местных королей сохранять « гармония »двусторонних отношений. Учитывая очевидное лидерство в обеспечении морского транспорта и торговли, подавляющее большинство британцев считали коммерческие, а затем и предпринимательские доходы более важными для роста благосостояния империи, чем сомнительные выгоды, получаемые от осуществления строгого военного и политического контроля. над ситуацией на заморских территориях.

Именно поэтому, помимо геостратегических мотивов «большой игры», ее начало было обусловлено комплексом экономических причин. Несмотря на общую необходимость для обеих империй расширять ресурсную базу для промышленного развития, многие эксперты обращали внимание на различную природу британской и российской торговли. Согласно статистике, Британия получила значительный доход от торговли с Азией, особенно с такими странами, как Китай и Индия. Благодаря положительному сальдо торгового баланса ему удалось покрыть дефицит в результате экспортно-импортных операций с американскими и европейскими компаниями, включая Россию, которая занимала второе место после Франции по объему торговли с Великобританией в 1860-1880-х годах. По мнению экспертов, положительное сальдо в торговле с Индией повлияло на намерение Лондона поддерживать низкие взаимные тарифы в коммерческих сделках с США и европейскими странами. Поэтому неудивительно, что имперская экспансия казалась сторонникам наступательной внешней политики «неизбежной данностью и грандиозным обязательством» поддерживать мировое руководство Великобритании.

В отличие от британских промышленников, российские предприниматели не были готовы вступить в открытую борьбу с конкурентами на европейских потребительских рынках. Однако необходимый совокупный спрос на товары отечественных компаний как внутри империи, так и в соседних азиатских странах также может быть обеспечен политическими методами. В соответствии с меморандумом атташе посольства Великобритании в Санкт-Петербурге Т. Мишеллы о торговле между Англией и Россией в 1865 году, «цель, приносящая в жертву ежегодные таможенные сборы в таком крупном размере, позволяет так много обманывать и дезорганизовывать, и международные коммерческие отношения, воспринимаемые с пренебрежением, цель, с которой, как следует помнить, связаны наиболее важные интересы России, эта цель заключается в защите ее экономики от разрушительной иностранной конкуренции.

Важно подчеркнуть, что российские купцы обычно стремились проникнуть на те местные рынки, где царские дипломаты и военные обеспечивали монопольные позиции для своих товаров. Другими словами, большинство торговцев, в основном азиатского происхождения, которые поставляли товары из Российской империи в Центральную и Восточную Азию, превратились бы в банкротов, если бы принципы свободной торговли были распространены на эти регионы. Дело в том, что только очень ограниченное количество экспортных товаров из России может конкурировать по цене и качеству с товарами из британской Индии или китайского Китая на равных условиях.

Такие российские товары, как печатный бязь, металлическая посуда, метизы, кожа, сахар, керосин, мука, составляли в общей сложности 80% экспорта империи в страны Востока. Не случайно российские купцы традиционно обвиняли британских купцов в ведении недобросовестной конкуренции, одновременно требуя от царского правительства усиления протекционистской политики в Азии. В 1850-1860-х годах военные и гражданские местные чиновники направляли старшему руководству доклады, предлагая различные варианты защиты российской продукции от иностранной конкуренции, чтобы предотвратить проникновение британских, а точнее, англо-индийских товаров на рынки, например, в Бухару, Самарканд и Хива. Один из военных аналитиков раскритиковал Великобританию за то, что ее экспорт вытеснил российскую продукцию из Центральной Азии: «У Англии есть все шансы на свою сторону склонить эмира (Бухара. - Э.С.) на свою сторону и сделать его верным союзником. Другими словами, Англия легко поймет, из чего состоит весь центральноазиатский вопрос, для выгодного решения которого необходимо только разрешить британскому купцу появиться в Бухаре. После этого все будет возможно для Англии».

Петр Великий был первым государем, который в 1717 году ввел единый таможенный тариф в России. С тех пор российское правительство в течение многих десятилетий проводило политику меркантилизма. К 1850 году новый таможенный тариф заменил старый, позволив властям удерживать высокие тарифные ставки на импортируемые товары от снижения до 1890-х годов.

В связи с этим отметим, что основное направление российского экспорта в страны Азии несколько раз менялось в течение первой половины XIX века. следуя за колебаниями экономической и политической конъюнктуры. Если в 1820-х годах Персия была главным торговым партнером России на Востоке, то в следующее десятилетие торговля с Афганистаном и ханствами Центральной Азии развивалась более активно. «Жители Персии сообщили о высокой коммерческой активности в России, - говорит современный британский историк, - когда огромные караваны, состоящие из 4-5 тысяч верблюдов, совершали четырехмесячное путешествие между Бухарой и владениями короля каждый год».

Затем наступила эпоха российско-китайского сближения, которая сопровождалась интенсификацией двусторонних торговых контактов в период с 1840 по 1850 годы. Соответственно, объем торговли между Россией и такими ханствами, как Бухара и Хива, временно сократился. К 1856 году российский импорт на азиатских границах составлял примерно 14% всей внешней торговли, а экспорт в страны Востока превышал 60% всего экспорта за границу. Доля азиатских стран в годовом импорте России соответствовала 58,2% для империи Цин, 20% для территорий, занятых казахскими племенными объединениями (жузами), 14,8% для Афганистана и Персии и только 7% для центрально-азиатских эмиратов20. В таких условиях новые российские торговые предприятия росли как грибы после дождя. Например, крупный торговец В.А. Кокорев с подачи кавказского губернатора князя А.И. Барятинский, основатель Транскаспийской торговой компании. Компания стремилась выйти на потребительские рынки Персии, Афганистана и туркменских племен с российскими товарами, закупая там сырье, золото и драгоценные камни.

Протекционистская политика стала результатом принятия царским правительством в 1881 году временных правил ввозной торговли. Эти правила определили, что все караваны, которые следовали от вассальных Бухарского и Хивинского ханств до Туркестанского генерал-губернаторства, должны были проходить таможенный досмотр на специальных постах для предотвращения неконтролируемой перевозки европейских, в основном англо-индийских товаров. Принятие правил, несмотря на их «временность», указывало на то, что царская колониальная администрация оставалась приверженной запретительной таможенной системе в Центральной Азии. Его формирование было завершено к середине 1890-х годов, когда сотрудники таможни были размещены на всех пограничных пунктах Российской империи на Востоке.

События в других частях планеты также повлияли на торговые отношения. Например, после начала Гражданской войны в США в 1861 году резко сократились закупки хлопка-сырца российскими компаниями. В связи с этим текстильным предприятиям пришлось начать переориентировать импорт этого стратегически важного сырья из Центральной Азии, несмотря на низкое качество и недостаточную подготовку оборудования для переработки узкоклеточного узбекского хлопка, в отличие от длинноволокнистого хлопка из Северной Америки или Египта. Чтобы контролировать источники поставок хлопка, российские власти попытались монополизировать торговлю землей с Персией, Бухарой, Хивой и Китаем.

Не экономическое, а использование современной терминологии, логистики, обеспечение военных перевозок, было основным стимулом для российского правительства, когда оно решило начать строительство железных дорог, ведущих из европейской части России и Южной Сибири в Туркестан. Определенную роль в принятии этого решения сыграло и недостаточное развитие торгового флота, способного перевозить сырье и готовую продукцию морскими путями. В результате, согласно статистике, общая протяженность железных дорог в Центральной Азии, построенных в период с 1872 по 1915 год, превысила 5 тыс. Км, не считая боковых ветвей в Поволжье и на Урале.

В то же время доход от торговли между мегаполисом и Индостаном обеспечивал Великобританию накопительным платежным балансом почти весь 19-й век. Индия также сыграла ключевую роль в качестве перевалочной базы для транспортировки сырья и товаров между бассейнами Атлантики и Тихого океана. Статистические отчеты 1860-х годов показывают, что доля британских товаров в китайском импорте составляла 90%, при этом товары из мегаполиса и Индии составляли 33,4% и 35,6% соответственно (остальная часть пришла в Китай из Гонконга и других заморских владений Великобритании Empire). И хотя доля Индии в китайском экспорте не превышала 0,4% по сравнению с 13% в Гонконге, 61,8% товаров, транспортируемых из Китая на британское побережье, проходили через его порты. «Мы должны защитить Индию как краеугольный камень британского процветания», - был непоколебимый принцип государственной политики на протяжении всей викторианской эпохи. В этом отношении характерен комментарий газеты «Нью-Йорк таймс», которая была написана в 1869 году: «Великобритания с ревностью и большим опасением наблюдает не только за продвижением России от бассейна Черного моря к Турции и Средиземному морю, но и тому подобное. действия россиян вдоль восточного побережья Каспийского моря до глубины Туркестана до Бухары, рассматривающие эти регионы с точки зрения угрозы подступам к северо-западным границам своей Индийской империи; вот почему линия Гиндукуша, великая естественная граница на этой границе, так тщательно охраняется.»

Отсюда становится понятным причины затяжных локальных войн 1830-40-х годов, которые англичане вели против воинствующих «свободных» племен, населявших северо-западный сектор индийского субконтинента. С этой точки зрения, угроза российского вторжения в Индию рассматривалась Лондоном как серьезное препятствие для утверждения власти британской короны. Окончание Крымской войны вначале и Кавказская война после нее значительно усилили опасения Лондона по этому поводу. Рассмотрев политические и экономические предпосылки начала «большой игры», следует обратиться к анализу ее социокультурных и цивилизационных мотивов. К. Маркс, который в 1850-х годах был внештатным корреспондентом крупной американской газеты New York Daily Tribune, одним из первых обратил внимание на эти факторы. Оценивая будущие результаты британского правления, он написал 8 августа 1853 года: «Англия должна выполнить двойную миссию в Индии: разрушительную и конструктивную, с одной стороны, уничтожить старое азиатское общество, а с другой - заложить материальная база западного общества в Азии ». Подобное мнение, хотя и три десятилетия спустя, было высказано российскими экспертами в отношении прогрессивной роли царской империи в Туркестане: «Русские много сделали для местной цивилизации, остановив этот грабительский режим (то есть власть хана. - Е.С.) и дает первый импульс ассимиляции различных элементов экономического типа населения. Благодаря нам оригинальные торговые маршруты были защищены».

Русские, по мнению некоторых публицистов, стремились завершить великую историческую миссию своего государства - подчинить себе землю распавшейся Золотой Орды. Тот факт, что большинство кочевников в Центральной и Восточной Азии совершали набеги не только на российские пограничные районы, но и на сельскохозяйственные поселения в Персии, Афганистане или китайском Туркестане, еще больше стимулировал продвижение России на Восток. Рынки рабов крупных торговых центров в Азии никогда не были так переполнены людьми всех рас и национальностей, как в середине 1850-х - первой половине 1860-х годов. Показательно также, что британская политическая элита долгое время культивировала «теорию Питера Пэна», популярного сказочного персонажа, который хотел навсегда остаться ребенком. Ее последователи были склонны считать азиатов детьми, которые никогда не станут взрослыми. Поэтому им требовалось постоянное покровительство и лидерство со стороны развитых стран, в том числе русских, которые, несмотря на авторитарный режим, были обязаны, по мнению западных политиков, сотрудничать с другими европейцами в осуществлении цивилизационной миссии на Востоке.

Таким образом, анализ комплекса факторов, определивших начало «большой игры», позволяет сделать вывод, что если для Санкт-Петербурга геостратегические амбиции преобладали над культурными и цивилизационными устремлениями и экономическими соображениями, то для Лондона последние две группы причин. Для вступления во взаимодействие с Россией на пространствах Евразии после Крымской войны были не менее значительными. Однако стремление викторианской элиты Великобритании вовлечь Центральную и Восточную Азию в систему мирохозяйственных связей, исходя из собственных интересов, было ограничено серединой XIX века. два обстоятельства: плохое знание евразийских пространств и необходимость огромных затрат на их участие в мировой экономике. С течением времени, особенно ближе к концу «большой игры», связанной с подписанием англо-русской конвенции 1907 года, произошла смена приоритетов как на берегах Невы, так и на берегах Темзы. Для России, переживающей индустриализацию, экономические вопросы отношений с Великобританией в Азии все чаще выходили на первое место, а для Британии военно-политическая консолидация империи стала критической в условиях перегруппировки сил накануне Первой Мировой Войны.

Заключение

1.Бондаревский Г.Л. Английская политика и международные отношения в бассейне Персидского залива / Г.Л.Бондаревский // Новая и новейшая история. - 2014. - 54 с.

2.Гелла Т.Н. Английская либеральная партия и ее африканская политика в начале 90-х годов XIX века (в донесениях русских дипломатов) / Т.Н. Гелла // Новая и новейшая история. Вып. 4. - 2006. - С. 248-267.

3.Гончар Б.М. «Железный канцлер» и великие державы в балканских кризисах 80-х годов XIX в. / Б.М.Гончар, В.Л.Самчук // Новая и новейшая истории. - М., 2008. - Вип. 44. - С.32-41.

4.Демин О.Б. Английская внешняя политика в период ранних буржуазных революций в Нидерландах и во Франции / О.Б.Демин // Новая и новейшая история. -2013. - С. 10-13.

5.Ерофеев Н.А. Английская колониальная политика и закон о флоте 1889 г. / Н.А.Ерофеев // Новая и новейшая история. - 2011 - С. 169-196.

6.Захарчук О.М. Франция и Россия: к вопросу о «силовую дипломатию» Наполеона Бонапарта / О.М.Захарчук // Новая и новейшая история. - М., 1996. - Вип. 42. - С. 42-49.

Размещено на Allbest.ru