Образование и развитие Древнерусского государства в IX-X веках

Если предположение о тождестве Рёрика и Рюрика верно, то можно обобщить наблюдения над его военно-политической деятельностью в Западной, Северной и Восточной Европе с учетом ранее указанных обстоятельных изысканий Ф. Круга, Т.Н. Беляева, X. Ловмянского о западноевропейском периоде его жизни. Рёрик и его родственник Харальд Младший правят с 837 года Дорестадом в Западной Фрисландии в качестве лена, полученного от франкского короля Людовика Благочестивого. После ссоры с его преемником в 840 году Рёрик бежал из своего владения и присоединился к датчанам, во главе которых нападал в 40-е годы на Гамбург и Северную Францию. В 850 году он вновь захватывает Дорестад, участвует в борьбе за королевскую власть в Дании (походы 855, 857 годов).

В 857 году Рёрику удалось добиться власти над частью Датского королевства на берегу Балтийского моря, но удержать свое новое владение он не смог и должен был бежать из Дании. Стремление в Данию свидетельствует о неблагоприятной для Рёрика в этот период ситуации во Фрисландии. Поэтому можно предположить, что он бежал из Дании в Среднюю Швецию, вероятно, в ее главный город того времени -- Бирку, где его встретило, возможно, в 858 году посольство от словен, кривичей и мери.

После избрания князем в их межплеменном объединении Рюрик (Рёрик) обосновал свою резиденцию в Ладоге -- основном торгово-ремесленном центре северо-запада Восточной Европы в это время, превратив его также в центр военно-политический. Однако строительство княжеского двора с его преимущественно скандинавским составом воинов и слуг вызывало, вероятно, постоянные противоречия с местным славянским и финским населением города. Поэтому Рюрик перенес свою резиденцию в истоки Волхова из озера Ильмень, построив там небольшой город с оборонительными сооружениями. Этот город имел еще более благоприятное стратегическое, экономическое и общественно-политическое положение. Он контролировал значительный регион с местным славянским населением, на которое при необходимости мог опираться в разных военно-политических ситуациях. Новый город, подобно Ладоге, контролировал важнейший торговый путь по Волхову, но, в отличие от нее, он был удален от нападений викингов и защищен от них Ладогой. Князь и его резиденция оказались в большей безопасности и по отношению к внешнему противнику, и в связи с внутренними конфликтами. Ладога стала местом нахождения скандинавского гарнизона, крепостью, защищающей княжеский стольный город, оставаясь торгово-ремесленным центром, обслуживавшим международное судоходство по Волхову, что было особенно важно в районе Гостиннопольских и Пчевских порогов.

Укрепив свое положение в землях межплеменного союза словен, кривичей и мери, Рюрик, вероятно, с состоящим из их ополчений войском и своей «верной дружиной» подчинил по уже существовавшим торговым путям территорию до Белого озера, включив земли веси в состав формирующегося славяно-финно-угорского в этнической основе молодого государства.

Административно-судебное управление в значительном по территории княжестве он укреплял, как следует из местных ладожских и новгородских преданий, посредством возведения оборонительных сооружений вокруг существующих поселений (так сам он поступил на Рюриковом городище). Из городов посаженные в них знатные мужи осуществляли княжескую власть -- административно-судебное управление, что имело следствием формирование городской волости -- территории, политическим и идеологическим центром которой являлся определенный город. Такой защищенный укреплениями город продолжал выполнять или приобретал торговые и ремесленные функции, вследствие чего город становился также экономическим центром волости. Туда сельские жители могли приходить продавать свою продукцию, покупать местные и иноземные ремесленные изделия. Сделки купли-продажи обеспечивались уже существовавшей восточнославянской денежной системой, включавшей в качестве денежных эквивалентов серебряные гривны и ногаты -- восточные монеты-дирхемы, а также меховые шкурки куниц (куны) и белок (веверицы).

Из собранных летописцами сведений о Рюрике следует, что после избрания князем он вел активную внешнюю и внутреннюю политику для укрепления формирующейся государственности в традициях местных экономических и социально-политических систем. Пределы этого государственного образования были расширены в направлениях основных торговых путей. Княжескую резиденцию он перенес из приграничной Ладоги в более безопасное, но стратегически и военно-политически более важное место, в центр славянского расселения в данном регионе, поскольку славяне стали отныне социально-политической основой власти Рюрика и его династии. Волости -- отдельные исторически сложившиеся территории -- он передавал в управление своим приближенным мужам. Они должны были, подобно князю на Рюриковом городище, возводить вокруг существующих поселений укрепления и строить новые города. Это свидетельствовало о новых явлениях в развитии княжеской власти и правящей элиты. Рюрик стал главой публичной власти. Ему были подчинены племенные князья и знать.

При Рюрике образовалось потестарное государство, аналогичное «каганату» росов в Среднем Поднепровье. Оно продолжало традиции восточнославянских племенных княжений, властных (потестарных) основ, княжеской организации и завоевания, но в то же время с формирующимися государственными институтами. Потестарное государство стало переходной общественно-политической организацией, развивающейся от племенных княжений и межплеменных союзов к государству с его основными институтами -- княжеской публичной властью, податной системой, территориальным делением, системой права и войском.

Конкретные формы подчинения Рюриком местных князей для этого времени в древнейших летописных сводах неизвестны, равно как имена самих этих князей. Но историков, от летописцев до современных нам авторов, интересовало -- кто были князья и знатные люди славян до Рюрика, какие отношения сложились между ним и местным населением. Первые ответы на эти вопросы были предложены летописцами.

В письменных памятниках начала XV века впервые назван новгородский посадник (варианты -- старейшина, князь, воевода) Гостомысл, относимый к дорюриковому периоду, то есть к середине IX века. В так называемом списке А новгородских посадников в составе Новгородской летописи младшего извода (Комиссионный список) он указан первым посадником: «пръвыи Гостомыслъ». В.Л. Янин датирует этот список первыми годами XV века. Поэтому в контексте истории Новгородской боярской республики этого времени он видит значение такого упоминания Гостомысла в утверждении изначального первенства посадничества в Новгороде по отношению к княжеской власти.

Упоминается Гостомысл и в летописании XV-XVII веков, а также и в основанном на поздних летописных сводах труде В.Н. Татищева «История Российская». В соответствии с абсолютистской историко-философской концепцией В.Н. Татищев считал, что Гостомысл был «словенским князем».

Историки XVIII - первой половины XIX века при некритическом подходе к историческим источникам использовали известия о Гостомысле для доказательства существования князей, посадников или старейшин до «призвания варягов» (В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, М.М. Щербатов, Ф. Эмин, И.П. Елагин, и многие другие российские и иностранные авторы). Впрочем, уже Г.Ф. Миллер и Н.М. Карамзин высказывали сомнения в исторической реальности Гостомысла, а А.Л. Шлёцер решительно отрицал такую возможность, поскольку в летописях до XV века упоминаний о нем нет.

С развитием источниковедения со второй половине XIX столетия известия о Гостомысле перестали использоваться в научных трудах в качестве источника исторической информации (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, М.А. Дьяконов, М.Ф. Владимирский-Буданов, А.Е. Пресняков, Б.Д. Греков, С.В. Юшков, С.В. Бахрушин, М.Д. Приселков, Б.А. Рыбаков, Л.В. Черепнин, А.А. Зимин и многие др.). В.В. Мавродин признавал Гостомысла «легендарной личностью», но видел в летописных известиях о нем реальную информацию о доваряжской самостоятельности Новгорода, об управлении там «старейшин», местных владык в «волостях» и «землях». И.Я. Фроянов использовал известия о Гостомысле как свидетельство о местной племенной знати: «в лице Гостомысла» сохранилась память о старейшинах, которые правили вместе с князьями у ильменских словен до «призвания» варягов.

Возвращаясь к нашему повествованию, вспомним, что в 862 году в Новгород прибыл князь Рюрик с братьями Синеусом и Трувором. Сам он правил в Новгороде, а братья -- в Белоозере и Изборске. Варяги положили начало великокняжеской династии Рюриковичей.

§ 2. Олег (879-912)

Рюрик скончался в 879 году. Его сын Игорь был в это время слишком юн, чтобы управлять государством, и бразды правления взял ближайший сподвижник Рюрика, воевода Олег, ставший регентом при малолетнем правителе. Его регентство затянулось на долгих 33 года.

Вопрос о династической преемственности княжеской власти после смерти Рюрика, о его родственных связях с князьями Олегом и Игорем является дискуссионным. В Начальном своде, сохранившемся в составе Новгородской I летописи, указывается прямая династическая связь Рюрика с Игорем: «И роди сынъ и нарече имя ему Игорь. И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, имецемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ» Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. - М.-Л., 1950. С. 107.. В «Повести временных лет» иное изложение событий, но в равной мере сохраняющее прямую династическую преемственность княжеской власти Рюрика: «Умершю Рюрикови предасть княженье свое Олгови, от рода ему суща, въдавъ ему сынъ свои на руцк, Игоря, бе бо дътескъ вельми» ПВЛ. - М., 1996. С. 14.. Эти существенные различия в информации летописных сводов конца XI и начала XII века нуждаются в объяснении.

А.А. Шахматов предположил, что автор Начального свода создал искусственную конструкцию, целью которой являлась концепция единства княжеского рода. По его мнению, летописец располагал информацией о походах Олега и Игоря на Царьград и несомненными сведениями о прямой нисходящей генеалогической преемственности Игоря, Святослава и Владимира, где не было места для Олега. Поэтому Игорь был назван сыном и преемником Рюрика, а Олег -- воеводой Игоря, и родственных связей между ними не было. Гипотезу об отсутствии родственных связей князей у Рюрика, Олега и Игоря поддержал О.В. Творогов, обращая особое внимание на странное отсутствие дееспособности Игоря в соответствии с «Повестью временных лет» почти до тридцати лет. В.Л. Комарович исключал Олега из генеалогической преемственности в Начальном своде и объяснял его упоминание в «Повести временных лет» в качестве воеводы борьбой в христианский период с предполагаемым им языческим почитанием «вещего» князя Олега как родоначальника русских князей. Но реальных родственных связей Олега и Игоря он не отрицал.

Между тем, такие текстуальные и логические аргументы против указываемой в древнейших летописных сводах генеалогической преемственности Рюрика, Олега и Игоря отпадают, если учесть, что информация Начального свода не противоречит «Повести временных лет»». Их различия, вероятно, происходят от принципиально разных исторических концепций. Автор Начального свода около 1095 года знал, что при правящем князе Игоре, сыне Рюрика, был воевода Олег. При этом ему как летописцу не надо было даже указывать на смерть Рюрика и порядок передачи им власти Игорю. Поэтому в дальнейшем летописном повествовании то Игорь и Олег действуют совместно, то Игорь в качестве князя управляет один. Автор «Повести временных лет» около 1113 года находился в другом положении. В его распоряжении были переводы русско-византийских договоров 911, 947 и 971 годов, где и Олег и Игорь упоминаются в качестве великих князей восточных славян. Летописца не удовлетворяло отсутствие сведений о династической ситуации, сложившейся после смерти Рюрика. Из собранной им информации следовало, что Рюрик передал своего малолетнего сына на воспитание родственнику Олегу. Тот и оставался до своей смерти правителем, хотя Игорь обладал всеми правами на великокняжескую власть. Таким образом, сведения, которые автор «Повести временных лет» мог почерпнуть из Начального свода, были существенно дополнены и уточнены.

В контексте событий IX-X веков его информация подтверждается косвенными данными. Олег -- восточнославянская форма древне-скандинавского имени Helgi. По мнению М.И. Стеблина-Каменского, это -- заимствование из древнешведского языка. Если учесть фрисландские и ютландские родственные и социальные связи Рёрика-Рюрика, то естестественно предположить, что он женился во время недолгого пребывания в Средней Швеции или знатная шведка прибыла в Ладогу из Швеции после восстановления этого давнего пути этнических, политических и торговых контактов. Второе предположение более вероятно, учитывая совсем юный возраст Игоря ко времени смерти отца. Вероятно, Олег был братом или близким родственником жены Рюрика, так что они состояли в косвенном родстве. О происхождении Олега из знатного рода может свидетельствовать его имя, производное от heilagr -- святой.

Все эти обстоятельства объясняют, почему после смерти Рюрика Олег стал регентом при малолетнем Игоре и князем. Обладая реальной властью, он до своей кончины управлял страной, вероятно, отстранив от княжеского правления значительно менее способного Игоря. Многолетнее реальное отстранение юного князя от власти имело место на Руси и после убийства князя Игоря около 945 года, когда регентом при малолетнем Святославе стала княгиня Ольга.

Таким образом, запись «Повести временных лет» под 6387/879 годом сообщает о передаче Рюриком перед смертью княжения своему родственнику Олегу в связи с малолетством Игоря. За этим последовала реальная узурпация Олегом княжеской власти. Но как свидетельствуют зааписи Начального свода, на Руси продолжали помнить, что законным князем являлся Игорь. При такой версии событий в Начальном своде указывалось, что Олег был воеводой Игоря в качестве его близкого родственника. Это также соответствовало истине. Обстоятельства династического кризиса, последовавшего после смерти Рюрика, не сохранились в исторической памяти или намеренно не были занесены на страницы летописи. Основная в данном случае информация заключается в том, что рассматриваемые известия Начального свода и «Повести временных лет» свидетельствуют о династической преемственности Рюрика и Игоря, при этом княжение Олега данную преемственность не нарушило. Таким образом, в северо-западном государственном образовании со столицей в Ладоге во второй половине IX века сложилась княжеская династия Рюриковичей.

В середине -- второй половине IX века северо-западное и южное, в Среднем Поднепровье, государственные образования, а также независимые восточнославянские племенные княжения оказались в разных экономических и политических условиях. Государственное образование, этно-политическую основу которого составляли поляне и скандинавы Аскольда и Дира, противостояло Хазарскому каганату (соседние северяне и радимичи еще продолжали платить ему дань), хотя росы и совершали походы на Черное море. Но распространить свою власть на территориально близкие восточнославянские племенные княжения оно не могло. Рюрик и его преемник Олег находились в существенно более выгодном положении. Их княжество контролировало основные торговые пути Восточной Европы, Балтийско-Диепровско-Черноморский и Балтийско-Волжско-Каспийский, который в это время обеспечивал поступление огромных масс серебра в Восточную и Северную Европу. Обширное северо-западное княжество включало в свой состав племенные княжения словен, так называемых псковских кривичей и фино-угорских народов. Оно обрело значительный экономический и военный потенциал. Преемственность публичной власти в виде княжеской династии и формирующихся институтов княжеского управления способствовала превращению северо-западного союза славянских племенных княжений и мери в государственное образование -- княжество.

В нем быстрее происходил процесс концентрации княжеской власти вследствие включения в систему управления княжих служилых людей, как следует из сохранившейся в исторической памяти информации о раздаче Рюриком своим приближенным мужам в управление городов и волостей. В этих условиях значение традиционных племенных институтов все более ограничивалось местным самоуправлением. Созыв межплеменного народного собрания вследствие территориального роста и формирующейся вертикали княжеской власти становился невозможен.

Напротив, укреплялось центральное управление посредством назначенных князем служилых людей с административно-судебными функциями. Опорными пунктами княжеской власти становились не древние племенные религиозные и идеологические центры, а города -- укрепленные поселения с торговыми, ремесленными, политическими и военными функциями (возможно, с преобладанием одной пли некоторых из них), с территориальной организацией, расположенные на торговых путях, имевших важнейшее военно-стратегическое значение. Эти объективные обстоятельства стали причиной военно-политического превосходства северо-западного княжества с династией Рюриковичей над южным киевским государственным образованием во главе с князьями Диром и Аскольдом. Такую социально-политическую ситуацию отразила историческая память в преданиях о завоевании Киева князем Олегом.

В 882 году, согласно «Повести временных лет», в Киевской земле произошел переворот. Киев был захвачен новгородским князем Олегом, который, уничтожив правивших там князей -- Аскольда и Дира, сам вместе с Игорем вокняжился в городе. Объединение северо-западного княжества Рюриковичей и Киевского государственного образования имело значительные последствия для Восточной Европы. Образовалось Русское государство, контролировавшее Балтийско-Днепровско-Черноморский путь на всем его протяжении в Восточной Европе до Причерноморских степей. По его территории проходила также северо-западная часть Балтийско-Волжско-Каспийского пути. В нем распространилась публичная власть в виде княжеской династии Рюриковичей и княжеского административно-судебного аппарата.

Начальный свод располагал крайне ограниченной информацией о деятельности Олега в Киеве, по преимуществу сведениями о его походе на Константинополь в 907 году. Основным героем его повествования является князь Игорь. Такое изложение событий не удовлетворило автора «Повести временных лет». Он собрал устные по происхождению исторические предания об Олеге и изложил их в последовательной литературной форме, что позволяет раскрыть содержание государственной деятельности этого князя.

При Олеге Киев стал местом постоянной резиденции княжеской династии Рюриковичей, ее столицей, стольным городом. Он приобрел особый статус, который объединил исторически древнее происхождение Киева и его преемственное до начала XII столетия особое экономическое, социальное, политическое и идеологическое значение. Такой статус Киева как стольного города государства, символа политической власти его князя и политического традиционного до начала XII века единства отличало Русь этого периода от многих стран раннесредневековой Западной Европы, где таких столиц не было.

Последующее повествование раскрывает содержание деятельности Олега по укреплению молодого государства. «Се же Олегъ нача городы ставити» ПВЛ. Ч. I. С. 14. -- строительство укреплений вокруг существующих поселений и строительство новых укрепленных центров с военными, политическими, идеологическими, экономическими функциями. Вероятно, к такой государственной по содержанию деятельности Рюрика или Олега относится строительство укрепленного поселения в Тимерево (третья четверть IX в.), Олега -- военно-административного центра в Шестовицах (вторая половина IX в.). Они были построены не на Волге и Днепре, основных торговых путях Восточной Европы, а на их притоках -- Которосли и Десне. Если Тимерево было построено в контактной зоне расселения словен, мери и веси (в нем новые жилые и хозяйственные постройки возводились не на месте ранее существовавших, а на свободных местах), то Шестовицы -- в земле северян.

Олег завоевал древлян, северян и радимичей и стал взимать с них дань по черной кунице, которая являлась источником ценного меха и одновременно универсальной денежной единицей -- куной. В перечне военных действий Олега на юге Восточной Европы завоевание древлян названо первым. Такое начало наполнено значительным содержанием. Оно направлено еще не против Хазарского каганата, а против территориально близко расположенных древлян, в военных действиях против которых Аскольд и Дир не добились успеха. Олег завоевал давних противников полян и включил их в состав Русского государства, продемонстрировав тем самым его значительный военно-политический потенциал.

Проверив свое войско на древлянах, Олег начал военные действия против Хазарского каганата. Возможно, такая последовательность событий, отраженная в исторической памяти, является свидетельством их последовательности реальной. Олег подчинил своей власти северян, затем радимичей, освободив их от хазарской дани, но возложив на них дань собственную. Возможно, Хазарский каганат в это время не мог отстаивать свой контроль над северянами и радимичами, поскольку его внимание было отвлечено событиями на Кавказе, где Дербент во второй половине IX века стал самостоятельным эмиратом, а между ним и каганатом сложились сложные политические отношения и даже существовали военные столкновения в 886/887, 900/901, 909 или 912 годов.

Олегу, как ранее Аскольду и Диру, так и не удалось расширить пределы своей власти на юг и юго-запад, где находились сильные племенные княжения уличей и тиверцев, которые жили на Днестре до 915 года, когда в причерноморских степях появились печенеги и вынудили тиверцев переселиться южнее. Несмотря на эту неудачу, молодое государство оставалось в военно-политическом отношении достаточно сильным. Оно могло поставить перед собой и более сложную задачу -- нападение на Константинополь, столицу Византийской империи.

Нападение Олега на Константинополь в 907 году было осуществлено во время обострения византийско-арабских отношений и постоянных военных действий между империей и Багдадским халифатом. К тому же осенью 906 году византийский полководец Андроник восстал против императора, а в начале 907 года он перешел на сторону арабов. В самой империи велась активная подготовка к грандиозной морской экспедиции против агарян. Такое удачно выбранное время для нападения Олега позволяет предположить заранее собранные данные разведки.

Талантливо был организован и сам поход Руси на Константинополь. Олег собрал ополчения племенных княжений, которые входили в состав его государства (в «Повести временных лет» указаны почти все племенные княжения, которые существовали в Восточной Европе, включая не входивших в состав Русского государства дулебов, хорватов и тиверцев, что является, вероятно, литературным преувеличением, которое должно было подчеркнуть грандиозность объединенного войска). Главное, поход был комбинированным -- сухопутным на конях и морским на кораблях. Такая организация предполагает предварительное соглашение Олега с могущественным болгарским царем. Комбинированный поход защищал сухопутную часть войска от фланговых византийских десантов с моря, а в случае бури позволял морской части войска переждать непогоду на суше.

В результате значительного военного успеха этого нападения в 907 году между князем Олегом и императорами-соправителями Львом VI Философом и Александром первоначально было достигнуто предварительное устное соглашение, а к 911 году разработан и заключен мирный договор. Основным в этом соглашении и договоре стали определение льготных условий торговли для русских купцов, включая крайне редкое для империи право беспошлинной торговли, урегулирование статуса русских послов и купцов в Константинополе, а также согласование отдельных вопросов межгосударственных отношений Руси и Византии.

Позиция Олега по отношению к христианству и к киевским христианам была по-разному оценена историками. В.И. Ламанский считал, что этот князь-язычник благосклонно относился к христианам, поскольку они записывали его деяния и тем самым способствовали прославлению Олега. Христиане же, будучи грамотными людьми, участвовали и в написании договоров Руси с Византией, сыгравших значительную роль во взаимоотношениях между этими двумя государствами. Ламанский высказал также предположение, что церковь св. Ильи, упомянутая в договоре Игоря с Византией 944 года, возникла в Киеве во времена Олега, а при ней появился и церковный клир.

А.В. Карташев полагал, что Олег был яростным противником христианства, поэтому христианам даже пришлось уйти «в подполье». Примерно такую же оценку религиозной политике Олега дал и Б.Я. Рамм. Он писал, что «крещение, принятое после 860 года киевлянами, возможно, во главе с их князем Аскольдом, не получило широкого распространения» и после захвата Киева в 882 году Олегом «восторжествовали старые верования» Рамм Б.Я. Папство и Русь в X - XV веках. - М.-Л., 1959. С. 27-28.. Рамм ссылался на то, что «в договорах Олега с Византией 907 и 911 годах никаких упоминаний о христианстве нет» Там же. . Он считал, что «варяги, поселившиеся на Руси, не только не были проводниками христианства, как это настойчиво, хотя и бездоказательно повторяют ряд католических авторов, но, не будучи сами христианами, они способствовали в конце IX и первой половине X века возвращению русских к старым верованиям» Там же. . Под «варягами» Рамм подразумевает только скандинавов. Однако тексты договоров 907-911 годов свидетельствуют, что «варяжский» князь Олег и «варяжская» знать Руси клянутся перед византийцами не Одином и Тором -- скандинавскими богами, а Перуном и Волосом -- чисто славянскими божествами. «А Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьем богом, и утвердиша мир» ПВЛ. Ч. I. С. 25., -- говорится в летописи после заключения договора 907 года.

Что же получается? Олег и его варяги-скандинавы, завоевав христианский Киев, через 20 с лишним лет вместо того, чтобы сделать жителей древнерусской столицы поклонниками Одина и Тора, сами превращаются в приверженцев славянской языческой религии? Подобного рода построение выглядит по меньшей степени странным. Видимо, логичнее будет предположить, что князья, захватившие власть в Киевском государстве, и их мужи с самого начала были язычниками-славянами. Никаких объективных причин, чтобы менять скандинавскую языческую религию на славянскую, в IX веке не существовало. Такие примеры вообще не известны истории.

Захватив в 882 году Киев, славяне-язычники принесли с собой и утраченные киевлянами после крещения верования, хотя наверняка в среде крещеного киевского населения древняя языческая вера за несколько лет господства христианства не была полностью истреблена.

Возможно, что и смена власти в Киеве произошла из-за отсутствия поддержки со стороны жителей религиозной политики киевских правителей. В пользу этого предположения имеется одно свидетельство, которое содержит поздняя Иоакимовская летопись. Создатель ее пользовался, как это видно из исследований ученых, и некоторыми довольно ранними материалами, достойными доверия. В ней говорится: «Блаженный же Оскольд предан киевляны и убиен бысть, и погребен на горе, где же стояла церковь святаго Николая, но Святослав разруши ю, яко речется» См. Татищев В.Н. История Российская. Т. I. С. 110..

В «Повести временных лет» о том же событии сообщается так: «В лето 6390 (882) <...> И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор, на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу; а Дирова могила за святою Ориною» ПВЛ. Ч. I. С. 20. .

Сопоставив отрывки, можно заметить, что автору первого ничего не известно о восстановлении церкви св. Николая, разрушенной Святославом, в то время как автор «Повести временных лет» прямо указывает, что церковь св. Николая построена вновь его современником Олмой (т. е. где-то на грани XI и XII вв.). Автор первого отрывка не знает и того, что место, где погребли Аскольда, получило впоследствии название «Угорское». Следовательно, первый текст более древний, чем текст «Повести временных лет». Причем хорошо видно, что оба рассказа автономны и не восходят к одному протографу. Всё это заставляет доверять рассказу Иоакимовской летописи об обстоятельствах гибели и погребения князя Аскольда.

Таким образом, из Иоакимовской летописи видно, что Аскольд был похоронен возле церкви, стоявшей на горе. Но возле церквей обычно располагались кладбища. Следовательно, и Аскольд был похоронен на христианском кладбище, а не как язычник -- в поле, в лесу или при дороге. Из этого факта можно сделать вывод, что он был христианином.

Спустя два с лишним столетия знатный киевлянин Олма, которому принадлежала эта местность, построил новую церковь св. Николая, но не там, где стояла прежняя, а над могилой Аскольда. Возможно, конечно, что этот факт следует рассматривать как случайность, что прежнее место, где стояла церковь, было занято под какую-то постройку, но возможно также и то, что церковь, созданная Олмой, представляла собой храм-памятник погибшему князю-христианину.

Небезынтересно также и то обстоятельство, что в Киеве спустя два с лишним столетия помнили место захоронения князя Аскольда. Видимо, в Киеве его считали фигурой неординарной. Вряд ли широкую популярность ему могли принести неудачные морские походы на Византийскую империю. Скорее всего, популярность его была вызвана тем, что он являлся первым князем-христианином у киевлян.

Исследователей чрезвычайно удивляло то обстоятельство, что убитые одновременно (по «Повести временных лет») Аскольд и Дир были похоронены в разных местах, удаленных друг от друга на порядочное расстояние. Но, по Иоакимовской летописи, во время захвата Олегом Киева в 882 году был убит только один князь -- Аскольд. Дира этот источник не знает. У Константина Багрянородного в его рассказе о крещении киевских русов также упомянут только один князь. Вероятно, летописцу Нестору было известно о гибели двух князей -- Аскольда и Дира во времена Олега, но он не знал, что эти князья погибли неодновременно. Каким княжеством владел Дир, выяснить с помощью дошедших до нас источников не представляется возможным. Арабский писатель первой половины X века ал-Масуди писал: «Первый из славянских царей есть царь Дира; он имеет обширные города и многие обитаемые страны; мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами...» Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. - СПб., 1870. С. 137. Но из этого отрывка невозможно установить, каким временем следует датировать княжение Дира, что это было за княжество, которым управлял Дир, был ли этот князь христианином, а также имеет ли он какое отношение к Диру, упомянутому «Повестью временных лет».

Интересно, что Аскольд и Дир не проходят по русским святцам как христиане-мученики. Очевидно, их персоны чем-то не устраивали русскую православную церковь. Быть может, здесь опять сказались русско-византийские отношения, которые были чрезвычайно сложными на протяжении ряда веков. Быть может, на Аскольда упала тень патриарха Игнатия, ярого приверженца римского папы Николая I.

Означал ли захват Киева полное искоренение христианства в среде киевлян? Наши летописи не содержат каких-либо сведений относительно массовых репрессивных действий, примененных Олегом к киевским христианам. Как уже отмечалось, археологами были найдены в Киеве захоронения IX века явно незнатных людей, совершенные по обряду ингумации. Но нам неизвестно, похоронены ли эти люди в период властвования Олега в Киеве или же до 882 года. Тексты договоров Руси с Византией 907 и 911 годов действительно указывают, что христиане в правление Олега не играли значительной роли в Киевском государстве. Из этих договоров хорошо видно, что мирные переговоры с Византией велись русами-язычниками и заключались договоры от имени русов-язычников. Более того, из договора 911 года явствует, что языческая Русь всячески противопоставляет себя христианам Византии.

И всё же, несмотря на явное отсутствие христианской Руси в договорах Олега с Византией, думается, что христиане и в правление князя-узурпатора продолжали проживать в Киеве. Церковь св. Николая не была уничтожена ни в конце IX, ни в начале X века. Она сохранилась до конца 60-х -- начала 70-х годов X столетия! А это означает, что кто-то заботился об этом первом из известных нам христианском храме на Руси, поддерживал его, не давал превратиться в руины. Людьми, поддерживавшими христианскую церковь, могли быть только христиане. Следовательно, в этом районе в конце IX и первой половине X века, в значительном удалении от центра языческого Киева, существовала какая-то христианская община.

В 1851 году в Угорском, в непосредственной близости от Аскольдовой могилы, был найден клад серебряных куфических монет. Наиболее древние монеты датировались 746-747, наиболее поздние -- 905-906 годами. Находка этого клада дала возможность П.П. Толочко сделать вывод о том, что в IX-X веках на территории Угорского существовало значительное поселение, среди жителей которого были богатые купцы, торговавшие со странами Арабского Востока. В этом свете становится и более понятным рассказ «Повести временных лет» под 6390 (882) годом о приходе Олега в Угорское под видом «гостя» -- купца. Вероятно, часть киевского купечества и в правление Олега продолжала придерживаться христианского вероучения, что, по-видимому, было обусловлено его торговыми связями с христианскими державами, в частности с Византией. Причем христиане жили не в самом Киеве, а на его периферии.

Еще в XIX веке Н.И. Коробка высказал мнение о том, что христианство проникло на Русь во второй половине IX столетия не из Византии, а с католического Запада. Его якобы принесли на Русь варяги, испытавшие на себе действие латинской пропаганды архиепископа Гамбургского Анасгария (Анасхария), пытавшегося в 831-865 годах проповедовать католичество в Дании, Швеции и Норвегии. «Нам кажется, -- писал Н.И. Коробка, -- более правильным признать за вероятный источник христианства у киевских варягов проповедь Анасгария и его миссионеров, чем крещение из Византии» Коробка Н. К вопросу об источнике русского христианства // Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. 1906. Т. IX. Кн. 2. С. 370..

До некоторой степени мнение Н.И. Коробки разделяли и советские ученые Б.Я. Рамм и Н.С. Гордиенко. Б.Я.Рамм писал: «...вероятна и активность латинских миссионеров, приходивших уже в ту пору на Русь с Севера и Северо-Запада. В этой связи не лишены интереса данные источников о ранних попытках датских и шведских викингов обосноваться в Прибалтике. Об этом сообщает архиепископ гамбургский Римберт (865-888) в своем „Житии Анасхария”, бывшего его учителем. Попытки викингов захватить Курляндию имели место в середине IX века. По словам Римберта, среди викингов были и христиане. Из этого можно сделать почти бесспорный вывод о попытках распространения новой веры и в северо-западных районах Восточной Европы» Рамм Б.Я. Указ. соч. С. 27. .

Н.С. Гордиенко без ссылок на первоисточники прямо заявляет о появлении в IX веке на Руси римских миссионеров, «в том числе и в епископском сане», пропагандировавших христианство среди социальных верхов. Он говорит также, что проповедниками христианства на Руси выступали византийские купцы и «варяжские дружинники», крещенные как в Константинополе, так и в Риме. В самом деле, имеются данные о попытках проповеди христианства архиепископом Анасгарием среди данов, шведов и норвежцев. Но нет никаких данных о том, что викинги-христиане, пытавшиеся обосноваться в Курляндии, когда-либо появлялись на Руси. Нет данных и о том, что викинги-христиане занимались в IX веке пропагандой христианства. В советское время северо-западные районы Восточной Европы (Новгородская и Псковская области) подверглись основательным археологическим исследованиям. Имеющиеся в настоящее время археологические материалы по этому региону не дают возможности сделать заключение о каком-либо распространении христианства здесь в IX столетии.

Б.Я. Рамм считал, что с захватом Олегом Киева христианство на Руси хотя и потерпело фиаско в качестве главной религии киевлян, но не исчезло совсем. Напротив, по его мнению, в IX или начале X века русская церковь получила организационное оформление: она считалась митрополией Константинопольского патриарха и в церковном уставе Льва VI числилась на 61-м месте; несколько позднее, в списках времен Константина Багрянородного, Русь составляла 60-ю митрополию патриархата.

Действительно, до наших дней дошло так называемое «Постановление императора Льва Мудрого о порядке престолов церковных, подлежащих патриарху константинопольскому», где имеется упоминание о 61-й Русской митрополии.

Еще в XIX веке некоторые историки скептически отнеслись к этому документу. Так, известный историк церкви А.В. Горский писал, что в книге Константина Багрянородного «Об обрядах двора константинопольского» перечислены все митрополии, архиепископства и епископства, которые находятся в подчинении у константинопольского патриарха, но среди них отсутствует не только Русская митрополия, но и русская епархия.

Естественно, что отсутствие названия Русской митрополии в списках, восходящих к X веку, как и в произведении Константина Багрянородного, не может служить доказательством того, что в IX столетии такая митрополия не могла существовать.

Часто списки были неполными, в них были пропуски, да и Константин Багрянородный мог допустить ошибку. А.В. Горский привел пример подобного документа, составленного Нилом Диксонатором для сицилийского короля, в котором среди 65 митрополий Константинопольского патриархата Русская не значится, хотя автор списка и пометил, что митрополитов на Русь поставляет Константинопольский патриарх.

В пользу своего мнения Горский привел следующий главный аргумент: «Обыкновенно наименование митрополии усвоялось кафедре главного города провинции и соединялось с действительной властью митрополита над прочими епископами той же провинции... В конце IX века не было и не могло быть в России митрополии в первом и собственном значении этого слова, потому что еще не было распространено по городам христианство, а по сему и не было епископов, которых бы надлежало подчинить старейшему» Горский А.В. О митрополии русской в конце IX в. // Прибавления к изданию творений святых отцов. 1850. Ч. I. С. 143.. Он отмечал также, что ни византийские, ни русские источники не содержат сообщений об учреждении русской митрополии, а потому она и не могла существовать даже «в почетном значении сего наименования». Ученый считал, что во времена Льва VI Мудрого константинопольскому патриарху подчинялись лишь 57 митрополий, остальные же, обозначенные в «Постановлении», были приписаны гораздо позднее.

Однако некоторые советские ученые высказывались за то, что дошедшему до нас тексту постановления Льва VI можно доверять полностью. Дать окончательный ответ на вопрос о существовании в конце IX -- начале X века митрополии на Руси в настоящее время невозможно из-за отсутствия дополнительных данных.

В известии Константина Багрянородного о крещении русов говорится, что к язычникам был послан архиепископ. Этот факт свидетельствует в пользу того, что на Руси предполагалось создать несколько епископий, подчиненных власти архиепископа. Но удалось ли это сделать в IX столетии?

Из договора Руси с Византией 907 года нам известно, что с империей торговали не только киевские купцы, но и купцы из иных русских городов, например из Чернигова, Переяславля. Как уже говорилось, христианским купцам осуществлять торговые сделки с византийцами было гораздо проще, чем купцам-язычникам.

Поэтому не исключено, что и в некоторых иных городах Руси также существовали христианские общины, подобные угорской под Киевом. Но если это так, то и наличие митрополии на Руси в конце IX - начале X века становится вполне реальным. И совсем необязательно, чтобы глава ее проживал в Киеве. Центром митрополии мог быть и город Руссия, расположенный в районе Керченского пролива (отсюда могло произойти и название «русская митрополия» -- ведь именно где-то в этом регионе христианство было принято русами в 866 году. Во всяком случае, византийское правительство не покончило с надеждами распространить христианское вероучение на население Руси и в начале X века. В «Повести временных лет» говорится, что после заключения мирного договора 911 года «царь же Леон почти послы Рускые дарми, златом, и паволоками, и фофудьями, и пристави к ним мужи свои показати им церковную красоту, и полаты златыа и в них сущее богатество, злата много и паволокы, и каменье драгое, и страсти господня и венець, и гвоздие, и хламиду багряную, и мощи святых, учаще я к вере своей и показующе им истиную веру. И тако отпусти а во свою землю с честию великою...» ПВЛ. Ч. I. С. 29.

Здесь мы опять сталкиваемся с попыткой византийцев пропагандировать христианство русам-язычникам, а также, по-видимому, со стремлением подкупить русских дипломатов дорогостоящими подарками. Похоже на то, что эти действия имели некоторый успех.

После возвращения посольства из Византии у Олега вдруг возникли серьезные сомнения в языческой религии и в правдивости предсказаний языческих волхвов. Согласно легенде, попавшей в летопись, волхвы ранее предсказали князю-воителю смерть от собственного коня. Олег попытался опровергнуть это предсказание, заявив: «Николи не всяду на нь не вижю его боле того» ПВЛ. Ч. I. С. 29-30.. После возвращения посольства он вспомнил о коне и спросил о его судьбе. Старейшина конюхов сообщил ему, что конь мертв. «Олег же посмеяся и укори кудесника, река: То ти неправо глаголють волъсви, но все то льжа есть: конь умерл, а я жив» Там же. С. 30.. Этими словами он нанес страшный удар и по языческим жрецам, и по самой языческой религии. Язычество оказалось дискредитированным. И только смерть князя от укуса змеи, «выникнувшей» из конского черепа, ликвидировала этот конфликт между верховным правителем и языческими жрецами.

Итак, в правление Олега христианство на Руси не было окончательно уничтожено. В Киеве христиане жили в особом районе, в отдалении от княжеского замка. Представляется возможным существование христианских общин и в других русских городах, а также наличие Русской митрополии. Византийское правительство не оставило попыток заставить русов принять христианство. И в будущем они возымели некоторый успех.

§ 3. Игорь (912-945)

Игорь, сын Рюрика, родился в 873 году. В день смерти отца ему было 6, а при вступлении на киевский престол -- 9 лет. Следовательно, регентство Олега было оправданным. Но, взяв бразды правления в свои руки, Олег правил единолично до самой своей смерти на протяжении 30 лет. К тому времени, когда Игорь мог, наконец, начать свою государственную деятельность, ему было уже 39 лет.

Таким образом, Олег предстает перед нами дважды узурпатором: он не только переступил через труп убитого им Аскольда, но и присвоил права собственного воспитанника, доверенного ему Рюриком. Понятно, что это не могло способствовать особо теплому отношению к регенту со стороны обездоленного Игоря, который, по словам летописца, «хожаше по Олзъ, и слушаше его» Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1962. Т. 1. С. 20-21..

Игорь предстает в летописи почти такой же «таинственной личностью», как и Олег. О его управлении известно немного. До смерти Олега имя княжича упоминается только один раз по поводу его брака с Ольгой, причем в страдательном залоге: несмотря на солидный возраст жениха (около 30 лет), инициатива союза принадлежала князю-узурпатору. После 912 года «Повесть временных лет» приводит главным образом иноземную хронику -- болгарскую или византийскую. Количество пустых лет достигает своеобразного рекорда: 22 из 33, то есть две трети. Среди событий, связанных с историей Руси, называются только военные столкновения с древлянами 913 и 914 годов и с печенегами 915 и 920 годов. Новгородская первая летопись добавляет еще и сведения о войне с уличами. Этого, конечно, недостаточно для того, чтобы сложилось соответствующее представление о характере правления Игоря. Не удивительно, что князь оценивается в произведениях современных историков по-разному.

Иногда Игоря характеризуют как человека ничтожного, никчемного властителя, к тому же ненасытного скрягу. Другие авторы склонны признать его достаточно проницательным деятелем, при котором Русь обрела довольно значительные успехами (отпор печенегам, проникновение на Кавказ, а особенно новый договор, заключенный с греками в 944 году).

Как и в случае с правлением Олега, русская летопись на тридцатилетний период хранит молчание о дальнейшей внутренней политике Игоря. Исключением является только запись об одном важном событии имевшим впоследствии очень печальный итог для Руси: «В лето 6423 (915). Придоша печенези первое на Рускую землю, и сотворивше миръ со Игорем, и приидоша к Дунаю» ПВЛ. Ч.I. С. 21.. Игорю удалось обезопасить русские земли от кочевников, но в дальнейшем печенеги попортили много крови киевским князьям.

Однако в рассказе о последних годах правления киевского князя содержится столько по-разному трактуемой информации, что до сего времени на ее основе появляются различные гипотезы о развитии государственности на Руси.

В 940 году воевода Игоря Свенельд, после боевых действий, тянувшихся три года, сумел подчинить власти киевского князя одно из последних непокорных племенных княжений -- княжение уличей. После трехлетней осады пал стольный город уличей Пересчен. Попав под руку великого князя киевского уличи, как и остальные присоединенные княжения, были вынуждены платить дань Киеву. Немаловажным будет отметить тот факт, что Игорь уже не стал оставлять местную племенную верхушку у власти и назначил наместником в землю уличей Свенельда. Об этом назначении, а также о передаче Игорем Свенельду права сбора дани с уличей и древлян сообщает Новгородская первая летопись младшего извода. Л.В. Черепнин, определяя существо передачи сбора дани князем своим приближенным, очень верно подметил: «Это была передача феодальным монархом своему вассалу не вотчины, находившейся у него в частной собственности и населенной зависимыми от вотчинника людьми, а территории, на которую простирались его права как верховного собственника. Выражением подвластности ему населения такой территории была дань» Черепнин Л.В. Общественно-политические отношения в древней Руси и Русская Правда // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. - М., 1965. С. 146..

Такое действие Игоря служит несомненным свидетельством укрепления власти киевского центра по отношению к местным властям. Можно говорить о процессе вытеснения киевской властью местных племенных князей. Здесь стоит обратить внимание на следующий аспект: население подвластных Киеву племенных княжений, с одной стороны, враждебно настроенное к инородцам, с другой стороны, могло лояльно отнестись к назначению нового правителя. Населению было выгодно иметь в качестве правителей князей, происходивших из племени-победителя. Здесь вновь имеет смысл вспомнить о том, что в сочинении Константина Багрянородного содержится известие о правлении в начале 50-х годах Х века в Новгороде сына Игоря -- Святослава. Но все же процесс освоения русскими князьями славянских земель Восточной Европы в середине X века только начинался, и в большинстве племен продолжали оставаться у власти местные князья.

Далее летописец повествует о двух походах Игоря «на греков». Первый 941 года был неудачным, Игорь был разбит, многие его ладьи были сожжены знаменитым «греческим огнем». Второй поход, совершенный в 944 году был более успешным.

Игорь собрал большое войско, в которое входили варяги, русь, поляне, словене, кривичи, тиверцы. Князь также нанял печенегов, причем взял у них заложников. Поход на Византию был как «в ладьях» так и «на конях». Греки не стали воевать, а через послов предложили Игорю внушительную дань, которую он принял, посовещавшись с дружиной. После возвращения Игоря в Киев туда прибыло посольство от императора Романа. В результате был заключен новый договор: «Равно другаго свещанья бывшаго при цари Рамане, и Костянтине и Стефане, христолюбивыхъ владыкъ. Мы от рода рускаго сълы и гостье, Иворъ, солъ Игоревъ, великаго князя рускаго, и объчии сли: Вуефастъ Святославль, сына Игорева; Искусеви Ольги княгини; Слуды Игоревъ, нети Игоревъ; Улебъ Володиславль; Каницаръ Передиславинъ; Шихъбернъ Сфанъдръ, жены Улеба; Прасьтенъ Туръдуви; Либиаръ Фастовъ; Гримъ Сфирьковъ; Прастенъ Акунъ, нети Игоревъ; Кары Тудковъ; Каршевъ Туръдовъ; Егри Евлисковъ; Воистъ Воиковъ; Истръ Аминодовъ; Прастенъ Берновъ; Явтягъ Гунаревъ; Шибридъ Алданъ; Колъ Клековъ; Стегги Етоновъ; Сфирка...; Алвадъ Гудовъ; Фудри Туадовъ; Мутуръ Утинъ; купець Адунь, Адулбъ, Иггивладъ, Олебъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емигъ, Туръбидъ, Фуръстенъ, Бруны, Роальдъ, Гунастръ, Фрастенъ, Игелъдъ, Туръбернъ, Моне, Руальдъ, Свень, Стиръ, Алданъ, Тилен, Апубьксарь, Вузлевъ, Синко, Борич, послании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья, и от всехъ людий Руския землия. И от тех заповедано обновити ветъхий миръ, ненавидящаго добра и враждолюбьца дьявола разореный от многъ летъ, и утвердити любовь межю Греки и Русью.

И великий князь нашъ Игорь, и князи и боляре его, и людье вси рустии послаша ны къ Роману, и Костянтину и къ Стефану, къ великимъ царемъ гречьскимъ, створити любовь съ самеми цари, со всемь болярьствомъ и со всеми людьми гречьскими на вся лета» ПВЛ. Ч. I. С. 23-24..

Во многом данный договор повторял прежний договор между Киевом и Константинополем, заключенный Олегом. Однако существовали различия, позволяющие историкам делать выводы об изменениях государственного устройства Древней Руси, происшедших за три десятилетия. В частности, при подписании Олегом мирного (возможно предварительного) договора с Византией после успешного похода на Царьград в 907 году текст был следующим: «Заповеда Олег <…> даяти уклады на русскыа грады: первое на Киев, та же на Чернигов, на Переаславль, на Любечь и на прочаа городы, по тем бо городом седяху велици князи под Олегом суще» Там же. С. 18.. При подписании окончательного текста в 911 году русские послы заявили грекам: «Послани от Олга, великого князя русскаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых и великих князь, и его великих бояр» Там же.. Эти князья могли быть лишь главами племенных княжений, входивших в состав Киевского государства. Спустя три десятилетия их значение в общественно-политической жизни страны поблекло. В тексте договора Игоря с Византией 944 года иная формула «послании от Игоря, великаго князя русскаго, и от всякоя княжья, и от всих людий Русския земли». К племенным князьям уже относились: «не как к сильным и автономным правителям, а к подчиненным киевскому князю правителям племенных территорий» Котляр Н.Ф. Древнерусская государственность. - СПб., 1998. С. 39.. Особый статус имеет и посол самого Игоря, великого князя русского, Ивор. Его имя стоит на первом месте и особо выделяется. Как справедливо отметил Б.Д. Греков: «Он не смешивается с остальными общими послами» Греков Б.Д. Киевская Русь. - Л., 1953. С. 299.. Не лишено оснований также предположение другого видного историка о том, что договор Игоря с Византией 944 года запечатлел такую тенденцию, как усиление власти киевского князя за счет поглощения власти князей племенных союзов. «Там по-прежнему фигурирует «великий» князь киевский, но вместо «великих» и «светлых» князей мелькают просто «князья», подручные Игорю. Можно на этом основании полагать, что титул «великий» к середине X века сохранялся лишь за киевским князем, тогда как другие племенные князья его утратили. Следовательно, их статус значительно пал по сравнению с началом X века» Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. - Л., 1980. С. 24-25.. Упоминание «всих людий Руския земли», по мнению Н.Ф. Котляра, говорит о «населении государства с общей для всех территорией, в которой место племенных вождей делалось всё скромнее». Правда, историк при этом указывал на то, что «вожди племенных княжений чувствовали себя достаточно уверенно и в годы княжения Игоря. Недаром формула его договора с греками в части, касающейся глав княжений, осталась неизменной со времени договора Олега» Котляр Н.Ф. О социальной сущности Древнерусско-го государства IX-первой поло-вины X в. // Древнейшие государства на территории СССР: материалы и исследования 1992-1993 гг. - М., 1995. С. 40; он же: Древнерусская государственность… С. 39..