В 1919-1921 гг. цензурный контроль над всем издательским процессом в Советской России осуществлял Госиздат. В период Гражданской войны деятельность частных и кооперативных издательств подвергалась превентивному контролю. Особенную активность ГИЗ проявил в 1920 г., когда многие частные издательства были закрыты по мотиву "нехватки бумаги". Если в 1919 г. эти предприятия выпустили пятую часть всей книжной продукции, то в 1920 г. - только 5,87% [6, с.238]. По этому вопросу нарком просвещения А.В. Луначарский писал 24 февраля 1920 г. главе ГИЗа В.В. Воровскому, что от столь ретивого закрытия частных издательств и типографий "мы ничего не выиграем". По мнению наркома, "частная инициатива" больше помогала, чем "вредила" работе Госиздата [Там же, с.239].

12 декабря 1921 г. СНК РСФСР издал декрет о частных издательствах, в соответствии с которым их деятельность была признана властью необходимой. Частные конторы отныне могли работать по заказам государства через ГИЗ, который утверждал их издательские планы. Это в какой-то мере оживило частное издательское дело в стране, наметился рост числа кооперативных типографий.

В "Положении о Главном управлении по делам литературы и издательств (Главлите)" от 6 июня 1922 г. на Главлит и его местные цензурные органы были возложены функции политического контроля над всем издательским процессом в стране. В первую очередь Главлит получил право на издание "правил, распоряжений и инструкций по делам печати, обязательных для всех органов печати, издательств, типографий, библиотек и книжных магазинов" [8]. Кроме всего прочего, в пункте 11 говорилось: "Заведующие типографиями и заводоуправлениями, под страхом судебной ответственности, обязаны неуклонно следить за тем, чтобы печатаемые в их типографии произведения имели разрешительную визу Главного Управления по делам литературы и издательства или его органов". Здесь же впервые появилось предписание всем типографиям и издательствам предоставлять в органы Главлита "по пяти экземпляров всякого рода печатного произведения до его напечатания".

Контроль над издательским делом стал одним из главных направлений в работе органов советской цензуры. От местных цензоров Главлит требовал предоставления информационных отчетов о состоянии издательского дела в регионе.21 декабря 1922 г. была утверждена форма отчета для уездной цензуры [1, д.1, л.17]. В "Положении о гублитах при губОНО Уральской области", распространенном в январе 1923 г., главный цензурный орган на Урале ? Уралобллит ? поручил цензорам осуществлять предварительную цензуру всех предназначенных к опубликованию и распространению произведений, выдавать разрешения на право издания отдельных произведений, а также "право организации новых издательств" [4, д.533, л.5 об.]. Кроме этих полномочий цензоры получили также право приостановления деятельности издательств, а в случае выявления фактов их "преступной деятельности" - право на закрытие издательств.

С февраля 1923 г. в отчетных докладах цензоров в Уралобллит стала появляться информация о первых результатах контроля над издательской деятельностью. Так, тюменский губернский цензор В.А. Чуканцев в докладе за первую половину января 1923 г. отмечал, что в Тюменской губернии имелось всего три издательства, которые выпускали газеты "Трудовой набат", "Пролетарская искра", "Тобольский Север". "Трудовой набат" и "Тобольский Север" являлись официальными печатными органами партийных комитетов РКП (б) и исполкомов местных Советов. Издание "Пролетарской искры" находилось в ведении "органов Совнацмена", и газета была адресована татаро-башкирскому населению губернии. "Других изданий в губернии нет", - писал В.А. Чуканцев [Там же, л.6]. В отчетном докладе за февраль 1923 г. цензор Ирбитского уезда А.Г. Арыкин приводил данные о том, что во всем Ирбитском уезде Екатеринбургской губернии имелась только одна типография, "находящаяся в ведении Полиграфкуста"; за февраль 1923 г. в типографии было опубликовано 37 "произведений", прошедших предварительный контроль улита. В числе издаваемых отметим 19 номеров газеты "Ирбитская ярмарка", которая являлась совместным проектом местного ярмарочного комитета и екатеринбургского издательства "Уральский рабочий". "Газета носит характер специальноторговый, имеет целью освещение хода ярмарки и торговых операций", - отмечал А.Г. Арыкин. Кроме того, в печать были допущены такие вещи, как: объявление о продаже пива тиражом в 500 экз., объявление об открытии пивной лавки тиражом в 200 экз., объявление о продаже колбас тиражом в 50 экз., объявление о продаже и приеме заказов в товариществе "Сухофрукты" тиражом в 20 экз. [1, д.1, л.38, 42].

В "Кратком обзоре деятельности Уралобллита" за первые полтора месяца 1923 г. начальник Уралобллита А.Д. Ослоновский приводил следующие цифры учета типографий по региону. Так, в Екатеринбургской губернии имелось 17 типографий, из которых 8 располагались на территории г. Екатеринбурга. В Челябинской губернии функционировали всего три типографии, в Пермской губернии - 8 в городе Перми и 10 в уездах. "Во время ревизии типографий в г. Екатеринбурге в январе месяце оказалось четыре нарушения правил, виновные зав. типографиями подвергнуты штрафу", - писал А.Д. Ослоновский [3, д.2, л.15]. В отчетном докладе в Главлит за июнь 1923 г. руководитель Уралобллита особо подчеркивал, что в губерниях Урала выходила в свет "преимущественно коммунистическая, профессиональная и советская печать". Частных издательств зарегистрировано не было. Приводился пример открытия в г. Екатеринбурге "солидного издательства", объединившего усилия нескольких "госорганов" с участием парткомов РКП (б). Речь шла об акционерном обществе "Уралкнига". "Никаких отклонений от намеченных Издательствами программ относительно влияния чуждых нам элементов и других партий на издания не было, - отмечал А.Д. Ослоновский. - Инородческого и клерикального влияния на издательства нет" [Там же, л.3 об.].

28 августа 1923 г. Уралобллит утвердил новые формы ежемесячных информационных отчетов для цензоров. Так, в форму отчета "О периодических изданиях" вошли следующие вопросы: "1. Наименование вышедших периодических изданий за отчетный месяц. 2. Характер издания. 3. Кем издается, чей орган? 4. Периодичность издания. 5. Тираж издания. 6. Сколько вышло № и копий. 7. Количество печатных листов. 8. Количество выбросок и их характер". В это же время Уралобллит направил цензорам "Анкету для учета деятельности книгоиздательства". Кроме выходных данных издательства цензоры должны были предоставить подробные сведения обо всех его работниках. Особое внимание следовало уделить партийности редакторов, их социальному положению и профессиональным навыкам [1, д.1, л.6].

Проблема распространения произведений зарубежных издательств на территории Советской России была одной из самых актуальных. 26 февраля 1924 г. Уралобллит издал циркуляр, содержащий список заграничных издательств, книгопродукция которых объявлялась запрещенной Главлитом к ввозу и обороту на территории СССР [Там же, д.2, л.7]. Цензорам предписывалось "исследовать" книжный рынок и совместно с уполномоченными ОГПУ проводить мероприятия по изъятию подобной литературы.

16 марта 1925 г. Уралобллит выпустил циркуляр "Ко всем заведующим издательствами, редакторам газет и журналов". В этом обращении к издателям А.Д. Ослоновский отмечал, что служащие некоторых издательств после получения визы цензора позволяли себе делать "вставки" и "дополнения" в текст произведения. По мнению главного цензора, эти действия противоречили всем цензурным "распоряжениям".А.Д. Ослоновский требовал от издательств не допускать никаких "вставок" или "исправлений" в уже разрешенный цензором текст. "В случае дальнейших подобных нарушений со стороны издательств, редакторов и авторов, а также угрозы типографиями о приеме таких рукописей в машину, Уралобллит при УралОНО вынужден будет принимать законные меры привлечения виновных к ответственности", - писал А.Д. Ослоновский [3, д.3, л.23]. Таким образом, любая инициатива издателя объявлялась наказуемой.

В циркуляре № 115/с от 11 мая 1925 г. Уралобллит требовал от окрлитов не допускать к печати в типографиях материалы, имевшие "царские цензурные пометки на обложках". Кроме того, запрещалось выдавать разрешение на опубликование материалов, содержащих сведения о самоубийствах и случаях "умопомешательства" на почве голода. Цензорам также предписывалось строго следить за тем, чтобы издательства не имели возможности издавать сочинения В.И. Ленина, так как это дело объявлялось "монополией Совпартиздательства" [1, д.3, л.31]. Базы данных цензурного ведомства постоянно обновлялись, шла подготовка нового инструктивного материала.

3 апреля 1926 г. под грифом "совершенно секретно" Уралобллит выпустил "Инструкцию по цензуре и печати". В этом документе, в частности, были обозначены новые принципы работы органов уральской цензуры с издательствами. Во-первых, цензорам предписывалось руководствоваться не столько "узкополитическими" соображениями, сколько "педагогическими". Речь шла о частных издательствах, о приобщении их к выполнению задач советской культурной политики. Во-вторых, разрешился вопрос о религиозных изданиях. Отныне все без исключения "церковные издания" должны были проходить процедуру допуска только в Главлите. Наконец, только по "соглашению" с Главлитом цензор мог выдавать разрешения на издание журналов и газет левоэсеровских и анархических партий [3, д.8, л.42].

Уральские издательства и типографии не всегда выполняли цензурные требования. В циркулярном письме пермскому цензору от 30 августа 1926 г. заведующий Уралобллитом М.Р. Ланге отмечал, что "Очерк по экономической истории Урала XVII века" А.И. Дьякова был "выпущен без указания издательства". "Напоминается необходимость помещать на всякое издание точное наименование издательства, на авторских изданиях ставить пометку “издание автора”", - писал М.Р. Ланге [1, д.4, л.103]. Особое недовольство цензурного органа вызвало "наводнение" книжного рынка "беллетристической литературой".30 августа 1927 г. Уралобллит направил в окрлиты циркуляр, где потребовал направлять всю предлагаемую издательствами к опубликованию "беллетристику" в Уралобллит "для просмотра и разрешения" [Там же, д.5, л.46].

Летом 1927 г. вышла в свет очередная инструкция Уралобллита "О порядке печатания в свет печатных произведений". В соответствии с п.7 документа все печатные издания перед опубликованием должны были иметь на внутренней стороне титульного листа следующие реквизиты: номер разрешения обллита или окрлита, тираж издания, наименование полиграфического предприятия, адрес типографии, полное наименование издательства или издателя, а также стоимость отдельного экземпляра этого печатного издания. Готовые печатные издания могли передаваться типографией издателю только с "последующей" разрешительной визой цензурного органа. Получить такую визу типография могла лишь после предоставления данного материала в обллит и окрлит на просмотр, а также квитанции об отправке обязательных экземпляров в Главлит, органы ОГПУ, Центральную книжную палату [Там же, л.5].

В конце 1920-х гг. цензурный контроль над издательским делом набирал обороты. В августе 1928 г. Уралобллит запретил допускать в печать рекламу фармацевтических препаратов, сведений о производстве "искусственного волокна", об экспорте муки. В сентябре 1928 г. появилось распоряжение обллита об обязательном визировании в органах цензуры материалов стенгазет, листовок, "вывешиваемых на видных местах".25 июня 1929 г. Уралобллит издал циркуляр, содержащий запрет на опубликование в печати любых сведений об эпидемиях, вспышки которых имели место на территории региона. В этом же циркуляре требовал от типографий сокращения тиража афиш, листовок и другого мелкопечатного материала. Афиши следовало отныне печатать "только на одной трети листа большого формата" [Там же, д.7, л.44].

В 1930-1931 гг. вышел в свет целый ряд нормативных документов, так или иначе касающихся вопросов цензуры издательского дела. В сентябре 1930 г. появилось "Положение об уполномоченных Главлита в издательствах и типографиях".31 декабря 1930 г. Наркомпрос РСФСР издал "Инструкцию уполномоченным Главлита при государственных издательствах".4 июля 1931 г. Главлит в циркуляре "Всем заведующим издательствами" требовал от последних "создать для политредакторов Главлита соответствующую обстановку для осуществления предварительного контроля". В каждом издательстве и типографии учреждалась должность политредактора Главлита, для которого устанавливалась норма "просмотра" до 250 печатных листов в месяц. Политредактору полагалось выделение отдельного помещения кабинетного типа, телефонной связи и канцелярских принадлежностей. На обллиты и крайлиты возлагалась обязанность "своевременно информировать политредакторов о партийных директивах, правительственных распоряжениях и директивах Главлита" [3, д.22, л. 19].

В первой половине 1930-х гг. на Урале наметился рост численности типографий. В 1931 г. появились районные типографии, при которых начали свою работу уполномоченные Главлита. Вместе с тем новый начальник Уралобллита П.П. Бажов выражал недовольство деятельностью ответственных за цензуру служащих типографий. "Если в старых типографиях ни один наборщик не примет к набору рукопись без визы Лито, - говорил П.П. Бажов, - то во вновь организованных районных типографиях нередки случаи либеральничания и конченых размышлений на темы: кто выше - райком или райлит" [1, д.22, л.60].П. П. Бажов в докладе о деятельности его ведомства за 1931 г. отмечал "неукомплектованность" районных типографий, вследствие чего в печать проходили "контрреволюционные опечатки". Одной из главных задач на 1932 г.П. П. Бажов считал создание эффективной системы контроля за типографиями. "Основными требованиями должно быть, чтобы ни один вид газетной и книжной продукции не выпускался из типографии без предварительного просмотра и визы Райлито", - утверждал Бажов [3, д.22, л.62]. К середине декабря 1931 г. Уралобллиту удалось организовать аппарат уполномоченных при уральском отделении ГИЗа, а также при свердловском издательстве "Гранит".

В 1933 г. Уралобллит издал серию распоряжений об изъятии из книготорговой и библиотечной сети некоторых печатных изданий уральского отделения ГИЗа. Под запретом оказались книги, посвященные сельскому хозяйству Урала. Так, 31 марта 1933 г. в районы был направлен циркуляр с требованием о "немедленном" изъятии книги писателя Алтунина "Каждому колхозу свой севооборот" [2, д.70, л.14]. В апреле 1933 г. Уралобллит в очередном обращении к районной цензуре требовал изъять из всех книжных магазинов и киосков книги писателя Филиппова "Что сеять на Урале?" и "Животноводство на Урале". В следующем месяце под запретом оказались книги "Агротехника и повышение урожайности" писателя Шимаева, "Агроправила по полевым культурам" писателей Петрова, Короля и Михайлова [Там же, д.88, л.18-19].

16 ноября 1934 г. Главлит издал циркуляр, адресованный всем местным органам цензуры. В циркуляре устанавливался новый порядок работы уполномоченных Главлита при типографиях. Отныне цензорам запрещалось выдавать разрешение на выпуск в печать какого-либо издания до того времени, когда "весь материал вместе с заголовками, шапками, клише и подписями" не будет окончательно сверстан. "Каждый цензор обязан оставаться в типографии вплоть до подписания редактором полос к печати", - говорилось в циркуляре [Там же, д.111, л.10]. В печатных изданиях запрещалось оставлять белые полосы или места без текста.

цензурный контроль издательский типографский

Во второй половине 1930-х гг., несмотря на выстраивание жесткой системы цензурного контроля над технологическим процессом издания печатных произведений, органам Главлита на Урале все же не удавалось свести до минимума количество выходящих из-под типографского станка "прорывов". К идеологически вредной информации цензоры относили так называемые "опечатки" в периодических изданиях. По признанию начальника Челябобллита П.Н. Шмелева, имевший место в третьем квартале 1937 г. рост опечаток придавал тексту выходящих в свет газет "контрреволюционный смысл" [7, д.8, л.105]. Порой в опечатках руководство уральских обллитов видело происки "врагов народа".П.Н. Шмелев отмечал, что в редакции газеты "Челябинский рабочий" в августе 1937 г. были "разоблачены и арестованы враги народа" - редактор газеты и его заместитель [Там же, л.106].

В районах Пермской области в 1939 г. уполномоченные обллита малоэффективно контролировали издательскую деятельность. Так, в Очерском районе заведующий местной типографией длительный период самостоятельно проставлял визы цензора на периодические издания. При этом районный цензор Катков бездействовал. В Больше-Усинском районе уполномоченный Хохлов совсем не "литировал мелкопечатную продукцию". В Верещагинском районе уполномоченный М. Туров вопреки всем инструкциям Главлита допускал к изданию печатный материал, не имевший подписи редактора" [5, с.107]. В 1940 г. усилиями аппарата управления Пермобллита было проведено несколько "индивидуальных бесед" с редакторами периодических изданий и заведующими издательствами. В декабре 1940 г. в г. Кизеле состоялось совещание редакторов многотиражных газет с начальником обллита М.Н. Пермяковой. Редакторы и издатели были предупреждены о персональной ответственности за "разглашение гостайн" [Там же, с.108].

В заключение отметим, что цензурный контроль над издательским делом оставался ведущим направлением в работе местных органов Главлита и в последующие периоды существования института советской цензуры. В 1920-1930-е гг. были выпестованы принципы и механизмы цензурного контроля над деятельностью типографий и издательств. Контролю подвергался не только сам текст произведения, но и его тираж, расход печатных материалов. Цензорам нередко приходилось сталкиваться с противодействием со стороны издателей и редакций. В целом же издательское дело и журналистика оказались, действительно, под жестким прессом органов Главлита.

Список литературы