Сельское население восточной Сибири (1960–1980-е гг.)

Динамика структуры причин смертности в деревнях региона отвечала законам модернизации: росла и упрочилась на первых местах доля смертей от сердечно-сосудистых, онкологических болезней и внешних воздействий, снижалась - от инфекций и паразитарных заболеваний. Сибиряки реже, чем сельские жители РСФСР, умирали от сердечно-сосудистых болезней (в 1,6 раза в 1990 г.) и рака (в 1,2 раза), но в 1,5 раза чаще - от инфекций и прочих экзогенных факторов. Особенно неблагоприятной была динамика смертей от несчастных случаев, а также убийств и самоубийств, уровень которых за 30 лет вырос соответственно в 6 и 2,6 раза и намного превышал показатель по селам России.

Половозрастные особенности смертности у сибиряков были ярко выражены. Законам модернизации больше соответствовала женская смертность, которая «перемещалась» в старший возраст. Мужская смертность росла во всех возрастах с 15 лет. Уровни смертности мужчин и женщин различались, и разрыв между ними увеличивался. Структуры причин смертей тоже были разными. У женщин преобладали эндогенные причины, у мужчин - экзогенные. При этом от тех и других мужчины умирали намного чаще, особенно в рабочих возрастах. В работе охарактеризована смертность трудоспособного населения, которая являлась проблемой для всей страны, но в регионе стояла еще острее, так как ее уровень был выше.

Тенденции развития младенческой смертности у сибиряков тоже плохо вписывались в стандарты модернизации. Прежние высокие темпы ее падения сменились медленными и неустойчивыми. За 60-80-е гг. она снизилась менее чем на треть, ее коэффициент, составлявший 23,9‰ в 1990 г., был на 25% выше, чем в городах, и на 30% выше, чем в селах РСФСР. Структура ее причин, как и «календарь», оставались во многом архаичными.

Характер смертности негативно сказался на величине ожидаемой продолжительности жизни в восточносибирской деревне. В 1958-1959 гг. она составляла 62,39 года у мужчин и 70,02 года у женщин, была чуть выше, чем в городах региона, но ниже, чем в селах РСФСР. В следующие десятилетия этот показатель перестал расти. За весь период женская жизнь стала на 1,5 года длиннее (71,6 года в 1990-1991 гг.), а мужская на 2 года короче (60,4 года), тогда как за предыдущее 30-летие она выросла в деревнях Сибири на 28 лет. С 7,6 до 11,2 года увеличился разрыв в продолжительности жизни мужчин и женщин. Трактовка процесса смертности в диссертации опирается, с поправками на специфику региона, на высказанные в литературе соображения о ее развитии в общероссийском масштабе. Они сводятся к тому, что слишком высокий для развитых стран уровень и архаичный характер смертности в России явились продуктом искусственно ускоренной, паллиативной модернизации общества. В этом видится сущность ее долговременного кризиса, который в деревнях региона проявился особенно отчетливо.

Во втором параграфе «Рождаемость» анализируются динамика, статистические параметры и региональные особенности репродуктивного процесса.

Уровень рождаемости, снижавшийся в первой половине ХХ в., в конце 50-х гг. оставался в деревнях Восточной Сибири весьма высоким. Ее суммарный коэффициент (среднее число рождений на одну женщину) в 1958-1959 гг. составлял 3,956. В 60-80-х гг. рождаемость продолжала снижаться, но процесс не был однонаправленным и прошел три этапа: 60-е гг. - быстрое снижение; 70-е -1986 гг. - рост, перемежающийся спадами; с 1987 г. - падение. С 1960 по 1991 гг. коэффициент суммарной рождаемости сократился на 27,6% - до 2,854, но остался на 20% выше, чем в сельской местности РСФСР. Внутрирегиональная дифференциация характеристик рождаемости сглаживалась вследствие достижения большей однородности репродуктивного поведения разных социальных, этнических и территориальных групп. Степень занятости женщин во внедомашнем производстве почти перестала определять ее уровень, как и образование. Различия целиком не исчезли, но тенденция к унификации детородного процесса была налицо.

Данные переписей об итоговом числе детей у женщин показали сближение показателей рождаемости в смежных женских когортах 40-х - начала 60-х гг., свидетельствующее о стабилизации нормы детности в деревне в изучаемые десятилетия. У этих женщин было в среднем не менее 2,5 ребенка, что обеспечило расширенное замещение поколений в деревнях региона до конца советского периода.

Ключевым моментом развития рождаемости в 60-80-х гг. стало ее «омоложение». У женщин старше 25 лет она сокращалась темпами, пропорциональными их возрасту, и почти прекращалась к 35 годам. 20-24-летние женщины сохраняли ее на одном уровне. У 15-19-летних она выросла вдвое, и к началу 90-х гг. почти достигла уровня 25-29-летних женщин. В деревнях региона, как и РСФСР, сложилась модель, сочетавшая снижение рождаемости, как в развитых странах, и омоложение возраста матерей, как в отсталых развивающихся. Из-за «омоложения» процесс рождаемости стал менее устойчивым и очень зависимым от возрастной структуры женщин. Но при этом рождаемость у сибирячек оставалась всеобщей. По микропереписи 1994 г., лишь 10,4% женщин в возрасте 18 лет и старше не родили детей, в том числе 4,8% состоявших в браке.

Деревни Восточной Сибири отличал самый высокий в России уровень внебрачной рождаемости. В 1959 г. внебрачные дети составляли 20,3% новорожденных, в 1991 г. - 26,9%. Этот показатель различался по территории, но везде превышал среднероссийский, а самым большим был в Туве - 38,5%. В работе рассмотрены общие и специфические причины этого феномена, даны социально-демографические характеристики матерей внебрачных детей.

Все аспекты изменений в рождаемости и ее факторах показывают, что в 60-80-х гг. прокреативные отношения в восточносибирской деревне стала определять малодетность. Однако жесткие репродуктивные нормы не установились.

В третьем параграфе «Естественный прирост и воспроизводство населения» оцениваются особенности модернизации процесса естественного прироста, тип и режим воспроизводства поколений.

К концу 50-х гг. в восточносибирской деревне почти сформировался современный тип воспроизводства населения, причем с наилучшим в ее истории режимом. Его обеспечивал очень высокий естественный прирост - 24,4 чел. на тысячу жителей в 1960 г. Он был выше, чем в селах РСФСР, и достигался «ценой» сравнительно невысокой рождаемости благодаря низкой смертности.

Тенденции динамики естественного прироста населения в 60-80-х гг. в целом соответствовали законам демографического перехода: из-за роста смертности и снижения рождаемости он падал. В 60-х гг. его абсолютные размеры сократились в 2,8, а общий коэффициент - в 2,6 раза. В этом десятилетии население России в целом перешло в фазу суженного воспроизводства, но в деревнях Восточной Сибири такого не было. В 70-х гг. коэффициент естественного прироста там вырос на 17%, в 80-х сократился в 1,5 раза. За 30 лет он уменьшился в 3,4, а абсолютные ежегодные размеры прироста - в 4 раза. Естественный прирост сокращался неравномерно по территории, и в итоге внутрирегиональные различия в его размерах увеличились по сравнению с концом 50-х гг. В 1991 г. он составлял от 3,2 чел. на тысячу жителей в красноярских деревнях до 10,0 чел. в читинских и 16,8 чел. в Туве.

Коэффициент естественного прироста у сибиряков был намного выше, чем у среднестатистических сельчан России, и эта разница росла. В 60 г. она составляла 1,3 раза, в 80 г. - 4,1 раза, а к 90-м гг. различия стали качественными. Общий коэффициент у сибиряков - 7,1‰ в 1991 г. - означал, что прирост оставался на уровне расширенного воспроизводства, общероссийский коэффициент - 1,1‰ - показывал, что российская деревня подошла к границе нулевого роста населения.

В параграфе оценивается качество воспроизводственного потенциала сельского населения региона в конце советского периода. Несмотря на ухудшение большинства количественных и качественных демографических характеристик сельчан, оно оставалось удовлетворительным.

В заключении подводятся итоги и делаются обобщающие выводы исследования. Они сводятся к следующему.

60-80-е гг. были очередным этапом модернизации сельского населения Восточной Сибири. Она развивалась по стандартам общероссийской модернизации, которая определяется как консервативная и паллиативная. Ее черты у сибиряков проявлялись ярче, и в этом заключалась главная особенность их модернизационного процесса. Отличия, обусловленные спецификой региона, имели только количественный характер и были вторичными по отношению к общероссийским закономерностям. Население модернизировалось поступательно, но неритмично: 60-е гг. отмечены бурными изменениями, 70-е гг. - стабилизацией большинства процессов, 80-е - начало 90-х гг. - «рваными» ритмами течения. Различия в развитии населения административно-территориальных образований региона, кроме Тувы, разных социальных и этнических групп не были большими. Не все модернизационные сдвиги можно однозначно оценить как свидетельство прогресса. Многие имели негативный характер.

Модернизацию сельского населения определяли факторы, общие для всей страны. Но в Восточной Сибири сильнее действовали экономический фактор - форсированная индустриализация, факторы миграции, «сопротивления пространства», специфики национального состава населения, низкого качества городской среды. Влияние политического фактора слабело, он нигде не был доминантным.

Внутридеревенских предпосылок для модернизации не хватало, люди урбанизировались быстрее, чем среда. Это противоречие частично разрешалось миграцией. Восточносибирская деревня являлась «полигоном» активных переселений, с которыми были связаны все изменения в ее населении. Благодаря миграции сельское общество достигло большего социального, культурного и этнического разнообразия. Но она же выступала дестабилизирующим фактором социально-демографического развития.

Признаки модернизации видны во всех видах социального движения населения и его структурах. Ее антропокультурной основой выступал рост образования. Он изменил все качества людей и усилил социокультурную нивелировку общества, составлявшую доминанту его развития. Социальные сдвиги были связаны в первую очередь с изменением места сельского хозяйства в жизни деревенского социума, переставшего играть в ней главную роль. Социально-демографические показатели свидетельствуют об особенно быстром разрушении в регионе «конструкций» аграрного общества и раскрестьянивании деревни. Его внешним проявлением была миграция из крестьянской среды и из деревни, внутренним - исчезновение традиционной системы социального и демографического воспроизводства, социальное перерождение остававшихся в деревне, приобретение ими урбанистических черт.

Модернизация брачно-семейных отношений сочетала сохранение традиций всеобщих ранних браков с рекордным в России распространением свободных союзов. Характер изменений в семье также позволяет оценить их как проявление модернизации, паллиативной и консервативной по сути. Ярких признаков кризиса семьи как института воспроизводства поколений не было, рождаемость оставалась всеобщей, хотя и снижалась.

60-80-е гг. стали очередным этапом демографического перехода населения к современному типу воспроизводства. Большинство демографических процессов в регионе протекали синхронно с общероссийскими, имели общие тренды и динамику. Хотя все коэффициенты естественного движения у сибиряков были выше, их модель демографического перехода не противоречит общероссийской и вписывается в нее как региональная разновидность. Демографические аспекты качества жизни сельчан региона не заслуживают высокой оценки из-за отсутствия явных успехов в модернизации демографической сферы и прекращения роста продолжительности жизни. Тенденции развития смертности свидетельствовали о кризисе ее модернизации. Динамика уровня рождаемости соответствовала канонам демографического перехода, но качество противоречило им. Ее главные тенденции - «омоложение» и всеобщая детность - были противоположны тем, что развивались в западных странах. «Омоложение» рождаемости в работе оценено как не имеющее перспективы во всех отношениях. Тип воспроизводства населения в деревнях региона определяется как в основном современный, но его режим - как нерациональный, еще более затратный, чем в России в целом.

В деревнях региона особенно ярко проявлялась противоречивость российской модели демографической модернизации, сочетающей традиционные черты с признаками второго демографического перехода - следующего этапа модернизации. Она отразилась в социально-демографических качествах сибиряков, с которыми они пришли в постсоветскую эпоху: с одной стороны, всеобщая, ранняя и весьма высокая по меркам модернизации рождаемость, обеспечивавшая расширенное воспроизводство поколений, достаточно молодое и медленно стареющее население, неполное истощение демографического потенциала, с другой - большая диспропорция полов в репродуктивных когортах, сверхсмертность и архаичная структура ее причин во всех возрастах, стагнация показателя продолжительности жизни на низком уровне, рекордное распространение внебрачной рождаемости, свободных брачных союзов и дестабилизация семьи. Опыт демографической модернизации сибиряков трудно признать успешным, но ее интегральный показатель - высокий естественный прирост - был вполне удовлетворительным.

Главный итог развития сельского населения Восточной Сибири состоял в том, что в результате его урбанизации сельское общество превратилось в современное, с преобладанием городских ценностей и норм, с типом личности, радикально отличавшимся от доминировавшего в 50-х гг. Сформировавшиеся у сельских жителей региона социально-демографические качества в принципе являлись универсальными для сельчан России. В большинстве они окончательно потеряли базовые социальные и демографические черты крестьянства, превратились в наемных работников, в основном в несельскохозяйственной сфере, но, лишившись крестьянских черт, приобрели урбанизированный облик далеко не в полной мере. Они приблизились к урбанизационным стандартам по количественным показателям, но были далеки по качественным.

Для дальнейшего исследования темы можно предложить, во-первых, изучение на основе модернизационной парадигмы населения разных регионов страны. Единый подход позволит уточнить общие закономерности и локальные отличия в его развитии, показать многообразие социально-демографической реальности на территории России или доказать обратное. Во-вторых, в региональных исследованиях, особенно на начальной стадии, перспективно использование подходов, базирующихся преимущественно на количественных методах. Они позволяют определить параметры процессов, универсальные и специфические черты. В-третьих, количественные методы исследования не дают полного представления о качестве развития населения. Задача дальнейшего изучения темы видится в переносе акцентов на содержательный анализ всех форм движения населения в рамках антропокультурной парадигмы.

Список основных публикаций по теме диссертации

Монографии, учебные пособия

1. Сельское население Сибири в 1960-1980 гг. (на материалах Красноярского края): Учебное пособие. Красноярск, 1992. 121 с.

2. Сельское население Восточной Сибири (1960-1980-е гг.). Красноярск, 2007. 471 с.

Статьи в рецензируемых журналах РФ

3. Образование и интеллектуальный потенциал Восточной Сибири (некоторые итоги советского периода) // Вестн. НГУ. Сер.: История, филология. Новосибирск, 2003. Т. 2. Вып. 2. С. 117-127.

4. Естественное движение сельского населения Восточной Сибири в 1960-х - начале 1990-х гг. // Вестн. Красноярского гос. ун-та. Гуманитарные науки. Красноярск. 2004. № 6. С. 139-142.

5. Миграция и развитие сельского населения Восточной Сибири в 1960-х - начале 1990-х гг. // Вестн. КрасГАУ. Красноярск, 2005. Вып. 7. С. 316-323.

6. Военное поколение сельских жителей Восточной Сибири (штрихи к коллективному социально-демографическому портрету) // Вестн. КрасГАУ. 2005. Красноярск. Вып. 8. С. 348-359.

7. Смертность в восточносибирской деревне в 1960 - начале 1990-х гг. // Вестн. Томского гос. ун-та. Томск. 2008. № 316. С. 93-101.

8. Рождаемость сельского населения Восточной Сибири в 1960-х - начале 1990-х гг. // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Отеч. история. 2008. № 2. С. 114-118.

9. The Birth Rate of the Townsfolk of Krasnoyarsk Territory in the Context of All-Russian Demographic Trends (1990^th-2000^th) // Journal of Siberian Federal University. Humanities&Social Sciences. Krasnoyarsk. 2009. 2 (4). Р. 549-559. (в соавт.).

Рождаемость городского населения Красноярского края в контексте общероссийских демографических процессов (1990-2000-е гг.) // Журнал Сибирского федерального университета. Гуманитарные науки. Красноярск. 2009. 2 (4). С. 549-559.

10. Модернизация процесса воспроизводства сельского населения Восточной Сибири (1960-1980-е гг.) // Вестн. КГПУ им. В.П. Астафьева. Красноярск. 2010 ( 2). С. 215-220.

11. Динамика возрастно-полового состава сельского населения Восточной Сибири в контексте демографической модернизации деревни (1959-1989 гг.) // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Отеч. история. 2010. № 3. С. 106-110.

Другие публикации в научных изданиях

12. Динамика численности сельского населения Восточной Сибири в 60-80-е гг. // Исторический опыт социально-демографического развития Сибири: Тез. докл. и сообщ. всесоюз. науч. конф. Новосибирск, 1989. Вып. II. С. 70-72.

13. Основные изменения уровня жизни сельского населения Красноярского края в 1980-е годы // Тенденции социального развития сибирской деревни: Сб. статей. Новосибирск, 1990. С. 156-162.

14. Развитие трудового потенциала восточносибирского села в 60-80-е гг. // Демографическое развитие Сибири. 30-80-е гг. (Исторический опыт и современные проблемы): Сб. статей. Новосибирск, 1991. С. 104-128.

15. Влияние политики интенсивного промышленного освоения на демографическое развитие сельского населения Сибири (1960-1980-е гг.) // Историческая демография Сибири: Сб. науч. трудов. Новосибирск, 1992. С. 215-238.

16. Восточносибирская деревня в 1960-1980-х гг. (Проблемы изучения) // Байкальская историческая школа: проблемы региональной истории: Тез. докл. и сообщ. науч. конф. Иркутск, 1994. Ч. II. С. 103-105.

17. Демографическая ситуация и воспроизводство населения в деревнях Красноярского края (1980-1990-е гг.) // Матер. для изучения сельских поселений России: Докл. и сообщ. третьей науч.-практ. конф. «Энциклопедия российских деревень». М., 1995. Ч. II. С. 85-89.

18. Статистические материалы как источник для анализа развития сельского населения 1960-1980-х гг. // Архивный фонд Красноярского края: вопросы научного и практического использования: Тез. докл. науч.-практ. конф. Красноярск, 1995. С. 144-149.

19. Воспроизводство сельского населения на современном этапе (региональный аспект) // Народонаселенческие процессы в региональной структуре России ХVIII-ХХ вв.: Матер. межд. науч. конф. Новосибирск, 1996. С. 185-188.

20. Трудовая деятельность сельских женщин в 1960-1980-х гг. (на материалах Красноярского края) // Итоги и задачи регионального краеведения: Матер. всерос. конф. по ист. краеведению. Курган, 1997. Ч. II. С. 139-143.

21. Последнее поколение советского крестьянства (на материалах Восточной Сибири 1960-1980-х гг.) // Проблемы аграрной и демографической истории Сибири: Сб. статей. Новосибирск, 1997. С. 134-145.

22. Сельское население Сибири 1960-х - 1980-х гг. Некоторые итоги изучения // Россия: исследования по социально-политической истории, историографии, демографии: Сб. статей. Красноярск, 1999. С. 125-161.

23. Суицид в восточносибирской деревне (конец 1950-х - нач. 1990-х гг.) // Аграрное и демографическое развитие Сибири в контексте российской и мировой истории XVII-XX вв.: Сб. статей. Новосибирск, 1999. С. 194-197.

24. Смертность сельского населения Восточной Сибири (основные тенденции и итоги развития в 1960-1980-е гг.) // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития: Сб. науч. трудов. Омск, 2000. С. 89-90.

25. Немцы в Красноярском крае (некоторые итоги демографического и социокультурного развития в условиях спецпереселения) // Немцы СССР в годы Великой Отечественной войны и в первое послевоенное десятилетие 1945-1955 гг.: Матер. 7-й межд. науч. конф. М., 2001. С. 503-517.

26. Этническая ситуация в сельской местности Восточной Сибири в 1960-1980-х гг. (по материалам переписей населения) // Этнокультурные взаимодействия в Сибири (XVII-XX вв.): Тез. докл. и сообщ. межд. науч. конф. Новосибирск, 2003. С. 275-279.

27. Динамика сети сельских поселений Восточной Сибири в 1960-1980-х гг. // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития: Сб. науч. трудов: в 3 ч. Омск, 2004. Ч. I. С. 96-100.

28. Социально-демографические последствия депортации (на примере немцев Красноярского края) // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Отеч. история. 2004. № 2. С. 34-40.

29. Рождаемость в сельской местности Восточной Сибири в 1960-е - начале 1990-х гг. // Сибирская деревня: проблемы истории: Сб. науч. трудов. Новосибирск, 2004. С. 186-197.

30. Социально-демографический потенциал восточносибирской деревни на рубеже 1980-1990-х гг. // Пишем времена и случаи: Матер. всерос. науч.-практ. конф. Новосибирск, 2008. С.194-200.

31. Эволюция репродуктивного поведения и тенденции рождаемости в красноярской деревне в 1990-2000-х гг. // Сибиряки. Региональное сообщество в историческом и образовательном пространстве: Сб. науч. трудов. Новосибирск, 2009. С. 134-143.

32. Облик брака в сибирской деревне середины 1970-х - начала 1990-х гг. // Проблемы аграрного и демографического развития Сибири в ХХ - начале ХХI в.: Матер. всерос. науч. конф. Новосибирск, 2009. С. 122-126.

Размещено на Allbest.ru