Гендерный аспект эволюции социально-демографической системы в России во второй половине XIX – начале ХХ веков

Кризис героизированной маскулинности и её альтернативные модели, изменения в семейно-брачных отношениях и эмансипация женщин под влиянием Первой мировой войны, необходимость аналитической категории гендера для полноценного описания процессов, происходящих в течение и после этой катастрофы - вот основные акценты, которые сделаны зарубежной историографией в данном контексте76. Эти достижения выявляют основные ориентиры, на которые должен опираться исследователь, анализируя социальные процессы данного периода в истории Российской империи. Однако, своеобразие гендерной трансформации в российской среде не исчерпывается только указанными ориентирами. Для каждой страны любые гендерные трансформации будут носить уникальный характер, поскольку категория «гендер» сопряжена с такими уточняющими её понятиями как этнос, класс, раса, ментальность.

Изменение гендерных ролей в меняющейся системе социальных отношений подтверждает тезис известной австралийской исследовательницы гендерных проблем Рэйвин Коннелл о том, что «фемининности и маскулинности - это не сущности: это способы жить в системе определённых отношений»77. Это категории открытые, порождаемые социальными проблемами конкретной эпохи.

Состояние войны является определяющим фактором изменений гендерного порядка. Он подчиняется интересам развития военной борьбы, в центре которой героизированная маскулинность как преобладающая гендерная идеология. Её культивированию в себе подвержены в этот момент и мужчины и женщины, поскольку успех в войне требует маскулинизации всех людских ресурсов страны. Тезис о том, что война - это мужская стихия однобок уже потому, что женщины, обладая гораздо более низким физическим потенциалом, доступными им способами, во все времена пытались содействовать мужчинам в военном деле, отдавая этому все свои психические и физические ресурсы. Наличие маскулинного потенциала - характеристика, которая актуализируется у женщин в экстремальные периоды жизни, одним из которых является военное противостояние. Кризис маскулинности грозит катастрофическими последствиями для общества. Появление новых гендерных ролей в периоды войн подтверждает тезис И.С.Кона о том, что «усвоение гендерных ролей… - вариабельный процесс, проходящий под сильным воздействием господствующих гендерных идеологий, видоизменяющихся в зависимости от социальной среды и культурного контекста»78.

К началу Первой мировой войны Россия являлась аграрно- индустриальной страной, с числом грамотного населения на уровне 21,1 %, в числе которого, грамотных женщин было в два раза меньше чем мужчин79. Российское сословно-классовое общество начала ХХ века, поражённое экономическими противоречиями, не представляло собой идеологического монолита, которому необходимо было противостоять милитаризованной, единой духом Германии. Ситуацию усугубляла гипомаскулинная личность монарха Николая II, не ставшего для России непререкаемым образом национального единения. Если солдаты первых призывов 1914 года уходили на фронт под лозунгами «За Веру, Царя и Отечество!», то к 1917 году они сменились на лозунги «Долой царя!», «Долой войну!».

За время Первой мировой войны в России на службу было призвано 17,6 миллиона человек, 80% из которых составляли крестьяне80. Таким образом, подавляющему числу мужского трудящегося населения страны, было необходимо бросать свои привычные занятия и выполнять новые социально- значимые функции, действовать по законам войны, принимая на себя тяжёлые воинские обязанности. Патриотический подъём первых месяцев войны, подробно описанный в исторической науке, нельзя при этом ассоциировать с маскулинностью в её гегемонной форме, для которой свойственна агрессия, хладнокровие, целеустремлённость. Русский мужик шёл на войну до конца не понимая её целей, в его сознании не было почвы для культивирования в себе гипермаскулинных черт. Кроме того, в новейших исследованиях по вопросам военно - мобилизационных мероприятий периода Первой мировой войны, указывается на то, что в губерниях Поволжья, например, наблюдались явления массового уклонения от призыва, неявки на сборные пункты, а также хулиганское поведение призывников с связи с отбытием на войну81.

Избегание воинского призыва осуществлялось путем устройства на работу на предприятия военно - промышленной направленности или путём нанесения умышленного вреда собственному здоровью. В состоятельных слоях населения наблюдались факты откупа детей от воинского призыва. Эти деструктивные тенденции говорят о кризисе героизированной маскулинности, об отказе части мужского населения страны от своей главной культурной характеристики (стереотипа) - характеристики защитника, воина, порождающего девиации ожидаемого гендерного поведения. В такой обстановке гипермаскулинными чертами народное сознание наделило врага, образ которого был обобщён в лице «Антихриста» - Вильгельма II. Эта идея поддерживалась машинным характером войны, к которому русские солдаты трудно привыкали82. Преобладающую на этот момент маскулинность в российской фронтовой действительности, можно оценить с позиции её типологий как «маскулинность соучастников», характерную для поведения тех мужчин «которые не прилагают усилий, чтобы занять гегемонную позицию из- за недостатка сил или желания»83. Обобщая сказанное, можно отметить, что героизированная маскулинность не стала всеобщим нормативным каноном действия для мужской части населения Российской империи в период Первой мировой войны.

Важнейшим фактором, повлиявшим на трансформацию гендерных ролей с началом Первой мировой войны в российском городе и деревне стала мобилизация. Однако степень её влияния в городах и сельской местности была различной. В крупных городах мужской труд частично заменялся женским. Женщины приходили в металлообрабатывающую промышленность, в особенности на крупные петроградские заводы. А.Л.Сидоров отмечает, что с 1913 по 1 января 1917 года в промышленности «на 10% уменьшился состав мужчин на столько, на сколько увеличился процент женщин. В среднем применение женского труда возросло на 1/3 по сравнению с довоенным уровнем»84. В Петрограде за первые три года войны процент взрослых женщин на предприятиях повысился лишь на 8%. Сохранению прежнего состава рабочих способствовали отсрочки по призыву в армию. Ими пользовались в стране к октябрю 1916 г. не менее 1 млн 866 тыс. постоянных, опытных, квалифицированных рабочих, связанных с военной промышленностью85. «В Москве доля женщин в промышленном труде увеличилась с 39,4% в 1914 году до 48,7% в 1917 году»86. «На промышленных предприятиях Самары было занято около двух тысяч детей и подростков. Среди рабочих губернии доля женщин составляла 30,5 %, а на Трубочном заводе - 40,5 %»87.

Радикальные гендерные трансформации в связи с мобилизацией трудоспособного мужского населения в среднем от 20 до 40 лет происходили в сельской местности. Проведение мобилизации в период активных полевых работ вызывала повсеместный ропот сельского населения. Она становилась причиной разрушения традиционной патерналистской гегемонии, которая обуславливала успешность деревенской хозяйственной жизни. Вследствие мобилизации, женщинам-солдаткам приходилось становиться главами семей. Так, С.А.Есиков отмечает, что в Тамбовской губернии с началом войны «недостаток рабочей силы в крестьянских хозяйствах частично компенсировался за счёт внутренних резервов деревни - сокращения масштабов отходничества и занятий неземледельческими промыслами, а также усиления применения женского труда»88. Однако, эти мероприятия не удовлетворяли всей деревенской необходимости в рабочих руках. Крестьяне настаивали на «отпуске из армии на период сельскохозяйственных работ военнослужащих, в первую очередь специалистов: кузнецов, слесарей и др., то есть тех, от кого зависела подготовка техники и инвентаря к работам»89. Гендерные катаклизмы, внесённые в деревенский жизненный уклад нуждами военного времени, породили многоаспектные разрушительные процессы. Они создали дефицит основных трудовых ресурсов, на которые опиралось крестьянское хозяйство. Увеличение трудовой нагрузки на женские руки, а также руки стариков и детей не справлялось с компенсацией убывших ресурсов. Это обстоятельство повлекло дестабилизацию экономической основы деревни, особенно в южных и восточных районах Европейской России. Несли большие потери все отрасли сельского хозяйства: скотоводство (Нечерноземье и Западные районы), земледелие, землепользование. Пытаясь прокормить семьи в этой ситуации, деревенские женщины активно вступали в кооперативы не только в качестве участниц, но и стремились попасть в правление подобных организаций, таким образом, делая шаг в публичную сферу жизни.

Вхождение в публичность было связано с женскими протестными выступлениями в деревне, например в губерниях Поволжья, причиной которых являлось требование прекратить землеустройство по столыпинской реформе, так как интересы семьи некому было защищать, в связи с нахождением в армии глав семейств90. В городах и деревнях Поволжья С.А.Есиков отмечает также фиксацию «бабьих» бунтов, когда в очереди за продуктами затевались ссоры, с вымещением негативных эмоций на торговцев, они завершались погромом лавок, рукоприкладством и даже летальным исходом. В таких потасовках принимали участие женщины разных социальных слоёв: от солдаток до проституток91, в число последних часто попадали солдатки, оставшиеся без поддержки. «Бабьи бунты» стали повсеместным явлением российской действительности периода Первой мировой войны92. Они констатировали, что трансформация женской гендерной роли в сторону мужской содержательности (кормильца семьи, добытчика), привела к маскулинизации её проявлений. Предотвращению подобных действий в первые годы войны, способствовала благотворительная деятельность по оказанию помощи семьям ратников осуществляемая государственной, частной и церковной инициативой93. «На основании закона 1912 г., семейства нижних чинов, находившихся на действительной службе в мобилизованных частях армии и флота, в государственном ополчении или военных дружинах, пользовались правом на призрение за счет казны. Действие закона распространялось на ближайших родственников, как то: жену и не достигших 17-летнего возраста детей, отца, мать, деда, бабку, братьев и сестер указанного лица, если они содержались за его счет. Общая стоимость пищевых продуктов, входивших в состав кормовой нормы, оценивалась в каждой губернии самостоятельно»94. В Пензенской губернии, например, действовал дамский комитет, председателем которого являлась супруга губернатора О.И.Евреинова. Комитет собирал и распределял пожертвования на содержание семей ратников, их жён и детей. Аналогичные организации создавались по всей стране. Однако в целом, подобные меры не смогли полностью предотвратить гендерный кризис военных лет, результатом которого стал феномен «бабьих бунтов».

«11 августа 1914 г. был создан Верховный совет по поддержанию солдатских семей и семей раненых и погибших воинов под покровительством императрицы Александры. Но правительство не имело ни чиновников, которые были в состоянии профессионально, ответственно и честно работать по созданию этой системы, ни тех огромных средств, которые требовались для обуздания инфляции, чтобы выполнить свои обязательства перед солдаткой в экстремальных условиях войны»95. Феномен «бабьих бунтов» явился продуктом гендерного режима двойной нагрузки возложенной на женщин, и обусловленной требованиями военного времени. «Бабьи бунты» как и «хлебные и сахарные бунты» стали одной из форм протеста андрогинной фемининности, формировавшейся в российской городской и сельской местности в результате вынужденного сочетания мужской и женской социальной ответственности в личности одного индивида.

Единственная гендерная роль, которая легитимно предлагалась женщине в публичной сфере военного периода - это роль сестры милосердия. Образ сестры милосердия стал официальным концептом гендерной идеологии военного времени, поскольку поддерживался на уровне конструкта патриотической пропаганды членами царской семьи, хотя воспринимался обществом в интерпретации царственных особ не всегда однозначно96. Более того, знак Красного Креста объединил женщин всех воюющих стран. Известен героизм сестер милосердия на поле брани. Лучшим его примером служит образ сестры милосердия Риммы Ивановой, поднявшей в атаку роту 105 - го пехотного Оренбургского полка, и погибшей в этом бою.

Милитаризация сознания коснулась всех социальных слоёв российского общества, в том числе и детей от 10 до 16 лет, стремившихся попасть на фронт. Говоря о социально-демографических сдвигах периода Первой мировой войны, необходимо помнить об интенсификации процессов гендерного развития в подростковой среде. Феномен детского патриотизма рождал случаи участия в войне детей и подростков, причем, это явление было характерно не только для Восточного фронта. «Желание оказаться на фронте заставляло забыть обо всём не только русских детей, но и французских, английских. В западных державах были сформированы специальные молодёжные организации, которые занимались в тылу охраной особо ответственных объектов: железнодорожных мостов и вокзалов, водокачек, переправ, пунктов связи»97.

Война стала фактором скачка в гендерном развитии детей и подростков как городской, так и деревенской среды, поскольку попасть на фронт удавалось и тем и другим. Она активизировала процессы становления маскулинного гендерного сознания, стала периодом, усугубившим формирование гендерной идентичности бойца - защитника, путём детской романтизации войны как явления, возможности личного участия в военных мероприятиях. Однако, далеко не всё было однозначно в вопросе участия детей в войне. Этот вопрос крайне сложен и противоречив. Кроме известных фактов детского героизма на войне98, в реальности дети нередко «являлись лишь помехой, обузой для армии, принося только дополнительные хлопоты»99. Их возвращали назад в тыл, где по пути домой им приходилось по нескольку дней сидеть в тюрьме до выяснения личности. «Дети пребывали в одной камере с взрослыми арестантами и позже давали немалый процент клиентов судов для малолетних»100. Русской контрразведкой был установлен факт наличия в Варшаве школы малолетних шпионов, организованной немцами, где обучались дети славянских национальностей с целью дальнейшего ведения разведки101. Всё это говорит о том, что детский контингент порой сознательно привлекался взрослыми всех воюющих сторон к участию в военных мероприятиях разного рода, что влекло за собой трансформацию детского сознания, его идеологизацию, его раннее погружение в проблематику взрослой жизни, а, следовательно, и в гендерное моделирование в соответствие с нуждами времени. Эти процессы породили далеко идущие последствия, а именно, многие подростки уже после войны вели себя агрессивно, не научились разрешать конфликты мирным путем, нередко становились преступниками. Усвоенное ими на войне правило решать всё с позиции силы, становилось их бичом. Агрессивная маскулинность как продукт военного времени делалась постоянным качеством личности. В сельской местности российского тыла детские рабочие руки заменяли руки убывших на фронт мужчин.

Таким образом, дети перекладывали на свои плечи гендерные роли взрослых. В целом, события Первой мировой войны внесли значительные коррективы в развитие российских детей-подростков разных слоёв общества, форсируя процессы формирования гендерного сознания индивида. Война осуществляла свой гендерный «диктат», тем самым навсегда оставляя отпечаток в памяти младшего поколения российских граждан. Война повлияла на уровень рождаемости. Массовая мобилизация сказалась на количестве новых брачных союзов, снизив рождаемость в целом по стране примерно на 45%102. Военный кризис способствовал возрастанию числа абортов. «Первая мировая война деформировала возрастно-половую структуру населения России. В отличие от возрастной пирамиды 1896--1897 и 1900-х гг., пирамида, отражавшая итоги демографического развития в 1914--1917 гг., имеет «демографические ямы» в возрастах от 5 до 14 лет, т. е. родившихся в 1912-- 1916 гг., что является следствием падения рождаемости»103. Кроме того, к 1917 году количественный разрыв между мужчинами и женщинами увеличился на несколько миллионов.

Неудачи русской армии на фронте, рождали всплеск революционных настроений в тылу. К 1917 году накалённая атмосфера общего революционного подъема в России подогревала идеи феминизма. 19 марта 1917 года на улицах Петрограда была проведена 40-тысячная манифестация петербургских женщин с требованием равных политических прав. Итогом её и длительной предшествовавшей борьбы женских общественных организаций за равноправие в стране стало утверждение Временным Правительством всеобщего равного избирательного права без ограничений по признаку пола. «Правом участия в выборах в Учредительное собрание пользуются российские граждане обоего пола, коим ко дню выборов исполнится 20 лет»104. Эти события стали показателями того, что российское общество переживало период активной гендерной модернизации.

Активизация работ женских организаций привела к мысли о создании женских воинских формирований. В 1917 году на фронтах наблюдалось падение боеспособности русской армии. С целью переориентации дезертирующих элементов, чтобы «устыдить солдат живым примером и увлечь их за собой»105, во имя сохранения армии, в России санкционируется трансформация традиционных культурных моделей российской фемининности, путём создания добровольческих женских военных отрядов (батальонов) для участия в боевых действиях. Таким способом «российские военачальники, в первую очередь, Верховный главнокомандующий русской армией генерал А. А. Брусилов, использовали различные методы агитации для побуждения солдат продолжать сражаться на фронтах Первой мировой войны»106.

Впервые в истории Российской империи властью вынуждено радикализуется гендерная политика, легитимировавшая ориентацию фемининности на мужские модели поведения, подчёркнутое уравнение с ними, на идентичный комплекс гендерных ожиданий, и, следовательно, гегемонию над иными типами фемининности. Это первый официальный опыт военной адаптации российских женщин, который заключался «в создании новой части, еще не виданной в истории, а именно полка, солдаты которого - женщины», из которых необходимо было создать «честных солдат, верных своей Родине и своей присяге»107. Его центральным звеном становится 1-й Петроградский Женский батальон, организованный с разрешения Временного правительства весной 1917 года и включавший представительниц всех сословий и возрастов108. Женский батальон не готовился для позиционной войны. На него рассчитывали как несущего охранную службу либо брошенного в атаку как ударная часть.

В октябре 1917 вторая рота батальона по распоряжению военного министра Временного правительства А. Керенского была задействована в охране Зимнего дворца и мостов. Вечером 25 октября женщины вместе с юнкерами защищали баррикады на подступах к Зимнему, участвовали в перестрелке с большевиками, потом отошли в сам дворец и находились там до его сдачи109. «После разоружения 1-й Петроградский женский батальон продолжал существовать еще два месяца по инерции поддерживалась дисциплина, выставлялись караулы и выполнялись различные наряды. Теряя всякую надежду отправки на фронт, доброволицы стали разъезжаться по домам или пробираться на фронт. Известно, что часть женщин все-таки смогла добраться до фронта в различные части, в большинстве в женскую роту Туркестанской дивизии, некоторые стали ухаживать за ранеными в военных госпиталях. Большая часть личного состава батальона разъехалась по различным направлениям в ноябре- декабре 1917 г. Окончательно Петроградский батальон прекратил свое существование 10 января 1918 г., когда штабс-капитан А.В. Лосков предоставил рапорт о роспуске батальона и сдаче имущества в интендантство и штаб Красной гвардии»110.

Другая часть 1-го Петроградского Женского батальона смерти, начальником которого была известная женщина - солдат Мария Бочкарёва, приняла участие в реальных боевых действиях на фронте. Именно Марии Бочкарёвой принадлежит идея создания в русской армии женских добровольческих военных батальонов. Личность Марии Бочкарёвой - это феномен, вобравший и олицетворивший гендерные противоречия эпохи Первой мировой войны. Истории её жизни посвящено множество небольших публикаций111 и художественный фильм режиссера Дмитрия Месхиева

«Батальонъ» (2015). На основе устных воспоминаний и длительных бесед с Бочкарёвой, американский журналист (уроженец Одессы) Исаак Дон Левин написал книгу о её судьбе «Яшка: Моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы»112, которая была необычайно популярна в США и Европе периода Первой мировой войны и после неё. Однако, не существует ни одной монографической работы, посвященной истории жизни Марии Бочкарёвой и её службе в русской армии. Трудности написания такой работы связаны с отсутствием широкого документального материала о Бочкарёвой, что порождает массу мифов о её истинном жизненном пути. Основным источником исследования по этому вопросу, часто становится книга её воспоминаний, на достоверность которых можно опираться лишь отчасти. В связи с этим, образ Марии Бочкарёвой остается одной из загадочных женских фигур России периода Первой мировой войны, одновременно символизируя радикальную гендерную трансформацию личности, подверженной длительному психическому насилию. Довоенный этап жизни крестьянки Марии Фролковой, в первом замужестве Бочкарёвой, связан с постоянной нуждой, переездами, притеснениями, моральным и физическим насилием со стороны сильного пола, что можно рассматривать как характерные особенности жизни молодой женщины - крестьянки начала ХХ века, находящейся в зависимости от отца/мужа/сожителя. В связи с чем, были предприняты неоднократные попытки Марии к суициду.

С началом Первой мировой войны Мария принимает решение идти воевать солдатом на фронт. Женщин - доброволок, стремящихся попасть на фронт в этот период появлялось не мало. Это явление было массовым. Для большинства из них основным фактором желания воевать был «патриотизм, либо личные причины быть рядом с близким им человеком»113. Необходимо добавить, что чаще всего патриотизм понимался экспрессивной по определению женской натурой как романтизация военного подвига, идеализация образа защитника родины. При этом, совершенно исключалась из вида армейская будничность и тяготы окопной жизни, а также знаковость женской фигуры в солдатском окружении как объекта вожделения.

Объективно, стремление женщин попасть на фронт и реализовать себя там в качестве воина было утопией, к пониманию которой они приходили слишком поздно. К тому же в русской армии до Великой войны не было легитимной практики участия женщин в боевых действиях в качестве солдата (хотя были исключения), и тем более создания женских боевых отрядов. Поэтому все заявления данного рода от женщин отклонялись. Это обстоятельство являлось главной причиной гендерных метаморфоз, на которые решались женщины.

«Молодые женщины отрезали свои косы, старались затемнить цвет лица (загаром или косметикой), начинали курить, чтобы голос стал более грубым, затем приобретали солдатскую форму и пробовали устроиться в войска действующей армии»114.

Таким образом, женщины перевоплощались в другого гендерного агента, присваивая стереотипы его поведения. При этом случай Марии Бочкарёвой, на наш взгляд, уникальный. Она единственная, из известных женщин, кто решился получить право на службу в армии легально. Для осуществления своей цели Бочкарёва отправила телеграмму с прошением на имя Царя и получила Высочайшее одобрение. Её приняли в армию на законном основании, и она во всём объёме выполнила свой солдатский долг, став первой женщиной четырёхкратным Георгиевским кавалером. Симптоматично иное - полная трансформация личности Бочкарёвой, отказ от фемининной идентификации, с которой, у этой женщины связывались самые трагические воспоминания. Бочкарёва категорически отказалась поехать на фронт в качестве сестры милосердия. Её единственной целью было стать солдатом. Кроме общепринятых изменений во внешности (гендерном дисплее): стрижка волос, ношение солдатской формы, сапог, фуражки, Бочкарёва отказывается от своего женского имени и просит называть её Яшкой, именем своего прошлого возлюбленного - уголовника, который чуть не убил её. В своих воспоминаниях она утверждала, что даже после побега от агрессивного Якова Буга, всё равно продолжала любить его. Это многое объясняет в знаке присвоения его имени. Этот знак является не только свидетельством личной преданности Бочкарёвой своему возлюбленному.

Таким образом, Мария ставит себя на позицию силы, через символический уровень идентифицирует себя с Бугом, а, следовательно, стремится присвоить маскулинные качества и характеристики. В поведении подобного рода Бочкарева не единственная. О.М.Морозова и Т.И.Трошина приводят пример женщины бойца - добровольца по имени барышня Роберт115. Присваивая мужское имя, женщины - солдаты формировали важный психологический конструкт вписывания своей личности в гендерную норму окружения, тем самым присваивая самость Другого, реализуя, таким образом, одну из стратегий нивелирования гендерного напряжения в военной среде.

Стремление Бочкарёвой на войну можно объяснить не только патриотическим порывом, но и способом избавления от ненавистной бабьей доли, с которой у Марии были связаны самые тягостные воспоминания, главное из которых - зависимость, обязанность подчиняться сильнейшему Другому. На первых порах пребывания в армии, Бочкарёва терпит много насмешек и нападок со стороны сослуживцев, которые видят в ней распутную женщину, но она стойко переносит все издевательства, а затем на поле брани доказывает свою отвагу и состоятельность как солдата, за что получает всеобщее уважение. Со временем она настолько сливается со своей новой социальной средой, что гендерное напряжение полностью нивелируется.

Бочкарёва вместе со своими сослуживцами ходит в баню и даже в шутку посещает девиц лёгкого поведения. Она наконец-то добивается ощущения равноправия с Другим, и осознание этого приносит ей удовлетворение. Несмотря на неоднократные ранения, Мария возвращается на фронт снова и снова, поскольку не чувствует моральной возможности оставаться в тылу. Никакие трудности фронтовой жизни не могут заставить её покинуть фронт, потому что, только там, в мужской ипостаси она получила право на самоопределение, возможность доказать свою состоятельность, получила право голоса, право на поступок, право на собственное мнение, право быть личностью. Одновременно, это обстоятельство свидетельствует в пользу глубокой эмоциональной зависимости, привязанности Бочкарёвой к мужскому миру, на который она равнялась и идеализировала как жизненную модель. Таким образом, война дала ей возможность выйти из гендерной тупиковости и создать собственный новый гендерный проект. И всё-таки гендерная идентичность Бочкарёвой оставалась амбивалентной, ведь прибывая на фронте, она десятками вытаскивала раненых с поля боя, под огнем перевязывала раны, сносила оскорбления, называла себя бабой Яшкой. В этом проявилось главное качество фемининности - жертвенность. Можно сказать, что Бочкарёва стала воплощением воинственного андрогинизма, который проявился в человеке, поставленном в экстремальные жизненные условия, и который в нужный момент времени поворачивался то одной, то другой своей стороной.

Весной 1917 года, с появлением фактов братания русских солдат с немцами и процессов разложения армии, Бочкарёва, внутренне не принимая происходящее, решает покинуть фронт и отправиться домой. Однако знакомство с председателем IV Государственной Думы М.В. Родзянко, вносит коренные изменения в её планы. Именно в тот момент Бочкарёву осеняет идея создания женского Батальона смерти: «А что, если мы соберём сотни три женщин вроде меня, возьмём их на военную службу и сделаем примером для армии, чтобы пробудить в солдатах боевой дух?»116. Необычный проект Бочкарёвой дал ей возможность познакомиться и состоять в общении с представителями высших эшелонов российской власти, таких как Министр - председатель Временного правительства А.Ф.Керенский, Верховный главнокомандующий генерал А.А.Брусилов, командующий Петроградским военным округом генерал П.А.Половцов. При их поддержке, в мае 1917 года Бочкарёва начинает формирование 1-го Петроградского женского Батальона смерти. Желающих вступить в Батальон оказалось около 2000 женщин117.

В итоге всех новобранцев Бочкарёва разделила на два батальона, примерно по тысяче человек в каждом. В каждом из них было по четыре роты, а в каждой роте по четыре взвода, которыми командовали мужчины- инструктора. Во главе каждой роты также находился старший унтер-офицер или фельдфебель. Бочкарёва становилась начальником батальона и требовала высочайшей дисциплины и безоговорочного подчинения её приказам. От женщин она требовала полной дефиминизации (никаких поблажек, послаблений, пререканий, нарушений режима дня, общения с противоположным полом) и жёстко расправлялась с нарушительницами. В этой ситуации её андрогинизм склоняется в сторону авторитарной маскулинности и требует такой же модели поведения от других женщин. Ярче всего это качество проявится в тот момент, когда в батальон проникнут большевистские агитаторы и начнут в нем «подрывную» деятельность, склоняя солдат к неподчинению Бочкаревой и созданию солдатского комитета.

В связи с этим, в батальоне произошел раскол, но чтобы сохранить его в том виде, в каком Бочкарёва задумывала первоначально, ей пришлось пойти на противостояние с Керенским и Половцовым, которые просили, а затем приказывали Марии пойти на компромисс и разрешить создание солдатского комитета. «Главная особенность в работе комитетов - это бесконечная говорильня, и ничего другого. Немцы целыми днями занимались в окопах какой-то работой, а наши ребята болтали. А я всегда считала, что главное на войне - активные действия и только они принесут победу»118. Противостоять приказам высокопоставленных лиц и добиться своего могла только фигура, обладающая хтонической силой народного характера. И в этом сказалась стихийность, пассионарность Бочкаревой. Своей первобытной интуицией неграмотной крестьянки, она понимала причину коренного противоречия сложившегося на фронте, и порождавшего раскол в некогда самой мощной армии мира. В итоге, батальон отправился на фронт под её единоличным командованием. Батальон был приписан к 10-й армии, которая воевала в районе Молодечно. Ему удалось принять участие в боях на передовых позициях и даже вопреки однополчанам - мужчинам, находившимся под влиянием агитаторов- большевиков, идти первым в атаку.

Под страхом быть растерзанными солдатами - сослуживцами, после объявления о падении Временного правительства и прихода к власти большевиков, женщины батальона вместе с Бочкарёвой спасались бегством. Таков был трагический финал истории женского военного движения в России периода Первой мировой войны. После выхода России из военных действий Бочкарёва пыталась вернуться к обычной жизни, но утопический дух мессианства соединённый с присущим ей авантюризмом, заставлял Марию действовать в русле спасения России от большевиков. По заданию генерала Корнилова, Мария направляется в Америку, где ей удается встретиться с президентом Вудро Вильсоном, а также в Англию, где она встречается и просит помощи у короля Георга V. Последний период жизни Бочкарёвой можно охарактеризовать как время скитания человека, не находящего себе должного применения. По обвинению в непримиримой враждебности к Советской власти, Мария Бочкарёва была расстреляна в мае 1920 года119.

Несмотря на то, что в российских женских боевых соединениях Первой мировой войны воевали такие неординарные личности как Бочкарева, они «так и не смогли выполнить своей главной роли - пробуждения патриотизма и боевого духа на фронтах. У солдатской массы создание женских воинских команд вызывало лишь глухое чувство раздражения и ненависти. Несмотря на искренний порыв женщин послужить Отечеству и готовность умереть за него, военные женские команды так и остались всего лишь ярким суррогатом деградирующей армии 1917 года»120. Тем не менее, они были показателем грандиозных гендерных катаклизмов военного периода, показателем всеобщей маскулинизации российского общества, трансформации гендерной идеологии. Первая мировая война явилась причиной глубоких изменений в российском гендерном режиме. Она создала многочисленные предпосылки для выдвижения женщин в публичную сферу жизни, а также была источником формирования новой гендерной идеологии - женщины - воина. Такой основополагающий аспект военного времени как мобилизация, явился причиной радикальных изменений гендерных ролей в российской деревне, а также затронул трудящуюся среду городского населения. С началом Первой мировой войны российские женщины различных слоев населения добровольно уходили на фронт не только в качестве медицинского персонала, но и для непосредственного участия в боевых действиях. Происходила деструкция официального гендерного контракта, вызванная глобальной социальной катастрофой. Можно сказать, что это явление стало колоссальным гендерным катаклизмом в истории России второго десятилетия ХХ века. С прекращением участия России в Первой мировой войне и установлением власти большевиков, завершается этап плюрализма гендерной модернизации, поскольку в дальнейшем, партия большевиков будет авторитарно принимать решения относительно концепции гендерного развития российского общества. Война явилась предпосылкой раннего гендерного моделирования в детско- подростковой среде российской молодёжи и присвоения ею идентичности бойца- защитника. Гендерные катаклизмы военного времени имели негативные последствия в плане психического здоровья общества.

2.2 Стратегии гендерного развития в российском обществе первого послереволюционного десятилетия

Вопросы гендерного развития в период постреволюционной трансформации российского общества, сегодня являются одними из наиболее обсуждаемых в научном сообществе. Период с 1918 по начало 1930 - х годов исследователями оценивается как время решения женского вопроса посредством дефамилизации и политической мобилизации женщин121. Такая оценка создаётся благодаря тому, что первые послереволюционные годы - это время, когда происходили кардинальные изменения в понимании гендерных отношений. В среде большевистских идеологов шёл процесс поиска новых нравственных основ взаимоотношений мужчины и женщины. Менялись условия гендерных практик. Впервые в истории российского государства официальная идеология подробно разрабатывала половой вопрос. Первые шаги в этом направлении были сделаны в семейно-брачном законодательстве. Декрет ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, детях и ведении книг актов гражданского состояния» утвердил светскую и отменил церковную регистрацию брака. Принятый 19 декабря 1917 года Декрет ВЦИК и СНК «О расторжении брака» фактически упростил бракоразводный процесс, превратив его в формальность. Эти законодательные новшества послужили причиной резкого изменения в социальной среде, особенно в её молодёжной части, в отношении к браку. В обществе усилилось расшатывание семейно-брачных уз, безответственность при вступлении в брак. Свободное, ни к чему не обязывающее расторжение брачного союза привело к тому, что, например, в городах Дальнего Востока к середине 1920-х годов увеличилось количество подкидышей в приютах, где они составляли основной контингент питомцев. Брачная свобода, переходящая во вседозволенность, стала главной причиной самоубийств среди женщин122.

После Октября 1917 года, наиболее значительными фигурами в российском моделировании новых половых поведенческих образцов становятся Александра Коллонтай, Инесса Арманд (псевдоним Блонина Е.), Надежда Крупская. Такие работы Коллонтай как «Дорогу крылатому Эросу!» (Письмо к трудящейся молодёжи), «Любовь пчёл трудовых» проповедовали любовь - товарищество, «не право на беспрестанную смену партнёра, а право индивида руководствоваться в интимных отношениях чувствами, освобождёнными от скреп материального интереса»123. Рассуждения Коллонтай помогают выявить важные уточнения касательно взаимоотношения полов в первые послереволюционные годы. В первой части работы «Дорогу крылатому Эросу!» Коллонтай признаёт и оправдывает разгул безнравственности в молодом, получившем свободу российском обществе периода революции и Гражданской войны, называя её «Эросом бескрылым», и объясняя тем, что «в те дни нецелесообразно было растрачивать душевные силы членов борющегося коллектива на побочные душевные переживания, непосредственно не служащие революции»124. Она утверждает, что в тот период взаимоотношения полов опирались исключительно на биологический инстинкт, характерным явлением была проституция. Констатация этих фактов едва ли оправдывается революционными стремлениями масс. Она однобока, поскольку замалчивает падение общего уровня нравственности в обществе, ощутившем революционный переворот как вседозволенность и разнузданность. На страницах журнала «Коммунистка» С.Н.Равич отмечала: «Нет никаких руководящих начал для создания новых, красивых, здоровых отношений. Идёт невообразимая вакханалия. Свободная любовь понимается как свободный разврат»125. Вступление в официальный брак рассматривалось как «буржуазный предрассудок»126. Обсуждение новой половой морали и ориентиров её развития происходило на страницах коммунистической печати, в которой авторы часто вступали в острую полемику друг с другом127. Угасание внимания к вопросам полового воспитания произойдет только в начале 1930 - х годов. По мнению С.Г.Новикова, это случится в силу того, что в партийно-государственных структурах восторжествует установка на воспитание человека - «унисекс», ведь такой индивид будет отвечать «интересам форсированной модернизации общества»128. Советское общество вернётся к обсуждению этого круга тем лишь в период так называемой «перестройки» 1985 - 1991 годов.

Внутренне осознавая «вольность» полового поведения как одно из кризисных последствий революционного переворота и последовавшей за ним тяжёлой Гражданской войны, с сопутствующими им экономическими трудностями, не позволяющими людям создавать полноценные семьи и принимать на себя соответствующие обязательства, Коллонтай предлагает нравственно-идеологический «выход» из сложившейся ситуации. Любовь (Крылатый Эрос) должна служить «классовым задачам в момент борьбы и в момент строительства коммунистического общества»129. То есть, личность должна быть сублимирована общественно-государственными интересами на всех уровнях своего существования. Такая постановка проблемы, позволяет говорить о А.Коллонтай как о гендерном идеологе, выразившем суть пролетарского гендерного проекта, в центре которого всеобщая унификация (без учёта пола) на основе классового признака. Этой позицией официальной пролетарской идеологии объясняется тот факт, что на начальном этапе развития Советской республики большевики не признавали целесообразности отдельного женского движения, женских организаций. Они считали, что вместе со свершившимся фактом революции, все строители нового общества обрели высокую степень сознания, но столкнувшись с непониманием задач новой жизни, особенно в женской среде, убедились, что нужна активная просветительская работа. С 16 по 21 ноября 1918 года прошёл Первый Всероссийский съезд работниц, при подготовке которого не только женщины, но и мужчины не понимали, зачем среди женщин нужно вести какую-то работу130. На съезде были подняты такие вопросы как семья и коммунистическое государство, работа в домашнем хозяйстве и хозяйстве народном, работница и церковь. «Большая часть женщин не понимала революции»131. В связи с этим, для разъяснения и привлечения женщин к общественной активности, повсеместно, стали создаваться специальные органы: женотделы в партии, уполномоченные от профсоюзов, комиссии по женскому труду. Вовлечение женщин в общественную и производственную деятельность меняло их психологию, создавало новые перспективы своего определения в обществе, ставило перед женщинами новые задачи, меняло их социальный статус. Лозунг «Не трудящийся да не ест!»132 относился ко всем советским гражданам. Труд становился нормой жизни.

9 февраля 1924 года вышел циркуляр ЦИК СССР об организации Народным Комиссариатом Труда Комиссии по всемерному улучшению и изучению женского труда на производстве. Начинался этап государственной интерпретации фемининности. Женщины привлекались к работе в государственной политической системе. «В 1927 г. женщины составляли 19,3% депутатов горсоветов, 9,1% окрисполкомов, 7% крайисполкомов, 3 человека были избраны кандидатами ВЦИК РСФСР и 5 - ЦИК СССР. В 1928 г. в СССР женщины составляли 26% всех депутатов горсоветов»133. Коммунистическая партия ставила своей задачей расширение собственной социальной базы за счёт женщин-работниц. Помощь работницам была и в центре внимания профсоюзов, которые стремились развивать сети детских учреждений, общественные столовые при заводах/фабриках, социальное страхование и культурно- просветительскую работу.

На Пятой сибирской партийной конференции в 1922 году, например, отмечалось, что главным содержанием жизни женщины - пролетарки является труд, общественная деятельность и борьба. Любовь неотъемлемая, но не главная сторона женского бытия134. Государство стимулировало развитие женской личности с одной стороны, а с другой обязывало женщин нести двойную и даже тройную нагрузку: на рабочем месте, в быту и общественной работе. Гендерное моделирование осуществлялось через политику принуждения.

Особняком стоял вопрос материнства. На предприятиях проводилась политика поддержки матерей-работниц. Им предоставлялось время для вскармливания детей прямо по месту работы. Для этого отводилось специальное помещение и время. Выдавались пособия, как в продуктовом, так и в денежном виде. При понимании брака как личного дела каждой женщины, материнство рассматривалось как её гражданская обязанность. Для установления отцовства достаточно было заявления матери. Эта особенность гендерной политики получила у исследователей название «государственного феминизма»135.

Одним из факторов эмансипации советских женщин с середины 1920 - х годов становится кампания «За новый быт», целью которой было освобождение от «кухонного рабства». Оно рассматривалось как одно из основных препятствий, стоящих перед советскими женщинами на пути к построению нового общества. В первые месяцы пребывания большевиков у власти, мероприятия этого рода не выделялись в отдельную программу, а проводились в комплексе общих преобразований, получивших впоследствии название «военный коммунизм»136. 28 октября 1917 года появилось постановление правительства «О расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле», призванное формировать сеть пунктов общественного питания на базе бывших ресторанов, кафе, трактиров. Открытие первой общественной столовой состоялось в Петрограде 1 ноября 1917 года на базе буфета в Народном доме.

На основании «Проекта декрета о вселении семей красноармейцев и безработных рабочих в квартиры буржуазии и о нормировке жилых помещений» (ноябрь 1917 г.) началась реквизиция богатых квартир. Женщины стали привлекаться к работе в домовых комитетах. С большими сложностями, но всё же, возводились дома-комунны. Для мобилизации женщин как трудовых единиц, а также с целью развития программы общественного воспитания нового человека, создавалась сеть детских садов и яслей.

«В рамках партийной идеологии конструировалась иерархия женственности, где критерием стратификации выступал так называемый уровень сознательности»137. В центре внимания властей был «женский пролетариат», а также жёны рабочих, сознательные крестьянки. Отдельное внимание привлекали труженицы Востока, которых необходимо было побуждать к «пробуждению». Гендерное конструирование становилось частью конструирования советского гражданства. И, тем не менее, не смотря на активное вмешательство государства в процесс гендерной регламентации, её идеологизацию на самом высоком уровне, исследователи отмечают формирование в период 1920 - х годов различных гендерных укладов. Советский гендерный контракт не распространялся на классово чуждые элементы, среди которых подразумевались кулаки, служители культа, НЭПманы, бывшие помещики. Они были значительно ущемлены в правах: не имели избирательных прав, не получали продовольственных карточек и какой- либо государственной поддержки138. Кроме того, эффективность политики государственного конструирования гендера была неодинакова для разных возрастных групп первого поколения советских граждан. В повседневной жизни старшего поколения наблюдалось смешение старого и нового образцов поведения. Муж продолжал восприниматься как добытчик. «Новые тенденции брачной и сексуальной жизни распространялись, прежде всего, на городскую молодёжь»139.

Опираясь на вышеизложенное можно сделать вывод о том, что в центре стратегий гендерного развития советского общества первого послереволюционного десятилетия находилось переосмысление гендерных ролей во всех сферах жизни, которое основывалось на пролетарской идеологической платформе. Законодательно менялись условия семейно- брачных отношений и полового поведения в сторону их либерализации. Женщина становилась неотъемлемым участником общественной жизни и производства. Закрепление за ней «в обязательном порядке» материнской функции создавало предпосылки для двойной социальной нагрузки. В связи с духовным расколом в обществе как наследии дореволюционного прошлого, были сильны тенденции старых гендерных образцов поведения, а также не распространение нового гендерного контракта на социально чуждых элементов.

Заключение

Гендерный аспект эволюции социально-демографической системы российского общества во второй половине XIX - начале ХХ века прошёл огромный путь развития. Его отправной точкой явились Великие реформы Александра II, которые способствовали трансформации российского гендерного уклада от патриархальной модели к либерально - демократической. Пореформенные годы внесли в структуру российского общества новые гендерные ориентиры, связанные с идеей освобождения личности и межсословного компромисса. Стратегии гендерного развития стремились охватить все слои российского общества и выражали их социальные интересы. Основополагающими являлись либерально-демократическая стратегия, социал-демократическая и национал- патриотическая (консервативная). Каждая из них получила выражение в ряде организаций российского женского движения, поскольку гендерные завоевания ориентируются в основном на женскую личность. Каждой стратегии соответствовали устойчивые типы поведения, системы жизненных ценностей и ориентиров. Однако, указанные новшества затронули только часть российского общества, поскольку основная его масса - крестьянство, оставалось по- прежнему неграмотным, патриархальным в быту, и несмотря на отмену в Российской империи собственности на человека, слабо ощущало происходящие социальные трансформации.

Гендерные завоевания начала ХХ века связаны с появлением в российском обществе женщины нового типа, наделённой гражданским самосознанием, стремящейся активно проявить себя в публичной сфере. В буржуазно-либеральной среде это проявилось в требовании со стороны женщин избирательных прав. В рабочей среде, это явление отмечено процессами активного привлечения к трудовой деятельности женского контингента, на плечи которого теперь возлагалась двойная трудовая нагрузка: на фабрике/заводе и в домашнем быту.

Причиной глубоких изменений в российской гендерной системе середины второго десятилетия ХХ века явилась Первая мировая война и последовавшая за ней Октябрьская революция. Война создала многочисленные предпосылки для выдвижения женщин в публичную сферу жизни, а также была источником формирования новой гендерной идеологии - женщины - воина. Мобилизация как основополагающий аспект военного времени, явилась причиной радикальных изменений гендерных ролей в российской деревне, а также затронула трудящуюся среду городского населения. Российские женщины различных слоев общества добровольно уходили на фронт не только в качестве медицинского персонала, но и для непосредственного участия в боевых действиях. Происходила деструкция официального гендерного контракта, вызванная глобальной социальной катастрофой. Это явление стало колоссальным гендерным катаклизмом в истории России второго десятилетия ХХ века. С прекращением участия России в Первой мировой войне и установлением власти большевиков, завершился этап плюрализма гендерной модернизации, поскольку в дальнейшем, партия большевиков будет авторитарно принимать решения относительно концепции гендерного развития российского общества.

Война явилась предпосылкой раннего гендерного моделирования в российской детско-подростковой среде и присвоения ею идентичности бойца- защитника. Гендерные катаклизмы военного времени имели негативные последствия для психического здоровья общества.

В первые послереволюционные годы происходили кардинальные изменения в понимании гендерных отношений. Впервые в истории российского государства официальная идеология подробно разрабатывала половой вопрос. Первые декреты большевиков были призваны упростить семейно-брачные отношения. Менялись условия гендерных практик. Женщина становилась неотъемлемым участником общественной жизни и производства. Закрепление за ней «в обязательном порядке» материнской функции создавало предпосылки для двойной социальной нагрузки. В связи с духовным расколом в обществе как наследии дореволюционного прошлого, в течение первого послереволюционного десятилетия были сильны тенденции старых гендерных образцов поведения, а также не распространение нового гендерного контракта на социально чуждых элементов, что позволяет говорить о гендерной многоукладности указанного периода.

Список источников

1. Бочкарёва М.Л. Яшка: Моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы. В записи Исаака Дон Левина. М.: Воениздат, 2001. 445 с.

2. Декрет ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, детях и ведении книг актов гражданского состояния». http://istmat.info/node/28231 (режим доступа: 2.06.2017)

3. Декрет ВЦИК и СНК от 19 декабря 1917 года «О расторжении брака» (режим доступа: 2.06.2017)

4. Доброволицы. Сборник воспоминаний. М.: Изд - во «Русский путь», 2014. 368 с.

5. Пирогов Н.И. Вопросы жизни. Дневник старого врача. Иваново, 2008. - 427 с.

6. «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» от 1 января 1864 года. http://xn--e1aaejmenocxq.xn--p1ai/node/13687. (режим доступа: 27.05.2017)