Характеристика ценностного отношения римлян эпохи поздней республики – принципата к труду и богатству

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Актуальность темы. Одной из фундаментальных основ любого государства является армия. Значимость этой государственной структуры наиболее велика для позднеантичных - раннесредневековых государств. Зачастую, главным фактором выживания государства на мировой арене того времени, являлась его армия. Причем решающую роль имела не столько количественная составляющая вооруженных сил, сколько их качественная сторона. Состав и вооружение армии любого государства менялся пропорционально изменению внутреннего государственного курса, внешним угрозам и ходу прогресса во всех сферах государственной, хозяйственной и общественной деятельности. По ходу эволюции армии можно проследить и ход прогрессивных (регрессивных) изменений всего государства. Армия Византии в этом аспекте наиболее репрезентативна. Сложно найти другое государство в IX - Х веках, армия которого играла бы настолько значимую роль в мировой военной культуре. Вооруженные силы Византии являлись прямыми потомками Римской армии, унаследовавшими от предшественницы структуру, технологии и богатейший стратегический и тактический опыт ведения боевых действий. Оппонентами Византии в военных действиях становилось множество государств, которые располагались в различных климатических зонах, чьи армии коренным образом отличались от армии Византии по составу, устройству, вооружению и способу ведения войны (стратегическая и тактическая составляющие). Во множестве вооруженных конфликтов, обладая качественными (а иногда еще и количественными) преимуществами, армия Византии тем не менее не всегда успешно решала поставленные перед ней задачи, а зачастую терпела сокрушительные поражения от государств менее развитых в военном искусстве. Наиболее репрезентативен в этом отношении является период противостояния во второй половине Х века Византии Руси и Болгарии на территории последней. Актуальность выбранной темы обусловлена необходимостью применения новых подходов в изучении военного искусства Византии его сильных и слабых сторон в контексте определенных вызовов, встававших перед армией Византии в период активных боевых действий на Балканах. Изучение и анализ способов и подходов к решению поставленных перед византийской армией задач, адекватность предпринимаемых действий и актуальность оценки противника в различных ситуациях, позволяет характеризовать армию Византии с точки зрения ее эффективности и возможности реализации ее потенциала в решении поставленных перед ней задач. Значимую роль в изучаемом аспекте играет качественный и количественный показатель уровня вооружения как византийской армии, так и ее противников. Детальное изучение факторов, формировавших уровень военного дела в Византии дает более четкое представление об эффективности Византийской армии и степени ее развития. Система ценностей представляет устойчивую фундаментальную структуру общественного сознания: убеждения, привязанности, нравственные принципы поведения, жизненные приоритеты. Она пронизывает собою культуру общества и культуру его социальных групп. Она является также осью сознания индивида, обеспечивающей устойчивость личности, преемственность определённого типа поведения и деятельности; это важнейший фактор, детерминирующий мотивацию личности и механизмы её поведения.

Ценности являются обобщёнными кодексами индивидуальной и общественной жизни, которые обусловливают политические, нравственные, мировоззренческие убеждения индивидов и групп относительно того, что является для них достойным желания. Ценности играют существенную роль в интегрировании системы личности и социокультурной системы, обеспечивая их адекватность.

В настоящее время значение идеалов как элементов системы ценностной ориентации личности существенно возрастает, ввиду существования различных взглядов и мировоззренческих установок. Отсюда вытекает потребность в более глубоком их изучении. Общества древности представляют собой репрезентативный материал для решения такого рода задач, так как происходящие в них культурно - исторические и социальные процессы характеризуются высокой степенью завершенности.

Ни одна из древних культур и ни одно древнее общество не похожи на современное так, как античность. «Античная культура оставила нам бессмертные образы нравственного величия, гражданской доблести». Еще Ф.Ф. Зелинский сравнивал античную культуру с дубом, который «глубоко пускает свои корни в почву», потому что из нее он черпает силу, которая дает ему возможность подниматься в небеса. Нам близка и понятна по духу античная культура, которая также является одной из сил, формирующих мировоззрение европейского человека.

Со времени появления понятия «античность» в эпоху Возрождения и на протяжении нескольких столетий в европейской культуре не проводили строгого разграничения между греческой и римской культурой, или, если быть точнее, римская культура объявлялась лишь бледной копией великой греческой, а сами римляне - людьми не способными к оригинальному творчеству в сфере искусства, литературы, мысли. Однако с течением времени на первый план выдвигается процесс взаимодействия римской и греческой культур. Особый интерес представляет с этой точки зрения история римской культуры, поскольку, несмотря на всевозможные влияния и сильно выраженную эллинизацию, римляне сумели сохранить свою индивидуальность. Вышесказанное актуализирует исследования, направленные на выявление своеобразия римской культуры и, прежде всего, ее мировоззренческих основ.

Актуальность выбранной темы обусловлена также необходимостью применения новых подходов к изучению античного наследия. В центре внимания истории повседневности находится комплексное исследование повторяющегося, «нормального» и привычного, конструирующего стиль и образ жизни у представителей разных социальных слоев, включая эмоциональные реакции на жизненные события и мотивы поведения. Повседневность - первична, безусловна для всех людей, везде и всегда, хотя и неоднородна, неодинакова по содержанию и значению. В понимании философа она - «природно-телесное и лично-общественное бытие/поведение человека, необходимая предпосылка и общий компонент всех остальных форм людской жизнедеятельности». Чтобы лучше разобраться в явлениях повседневности, в частности, в нравственных ценностях, мы обращаемся к историческому нарративу как форме социального взаимодействия, понимания и культурного опыта.

Степень разработанности проблемы. Попытки Попытки понять систему римских ценностей предпринимались в исторической науке с начала 70-х гг. XX в., и многие авторы, даже не обозначая римскую аксиологию как предмет своего исследования, в той или иной степени затрагивали эту проблему. Однако обобщающих трудов до сих пор не создано, и систематизированное представление о ценностных ориентациях древних римлян эпохи поздней республики и принципата отсутствует.

Авторы либо вообще не вводят понятие ценностей и описывают идеальнонравственные ориентиры римских граждан в этических, моральных категориях, либо пытаются противопоставить древнегреческие и древнеримские ценностные ориентации. Оптимально в плане аксиологических исследований выглядят попытки показать «душевные движения» римского народа в процессе его исторического развития, выявить наиболее устойчивые и, напротив, подверженные трансформации ценностные ориентиры. Система ценностей римлян, по утверждению С.Л. Утченко, несмотря на явления «камуфляжности», связанные с ориентаций на традицию, на опыт предков, претерпевала изменения, как под воздействием внешних факторов, так и по мере усложнения жизни римского общества, особенно в кризисные, переломные моменты римской истории.

С.Л. Утченко также отмечает, что ценности древних римлян могли не только последовательно сменять друг друга, - они могли сосуществовать, создавая взаимоисключающие оппозиции по мере углубления противоречий между личностью и обществом.

Одним из первых в отечественной науке приступил к изучению истории древнего мира «изнутри», «глазами» ее создателей Г.С. Кнабе. Он сделал ряд ценных замечаний о категориях престижности как о совокупности мотивационных механизмов деятельности и кодексов индивидуального поведения. По мнению Г.С. Кнабе, в Древнем Риме категории престижности не были интимно-духовными; напротив, они были направлены на общественное признание и воздаяние Honos - почета, славы, награды, похвалы. В силу своего характера категории престижности имеют экстравертивный характер: они ждут чужой оценки, признания и поэтому обратно пропорциональны содержанию культуры. Система ценностей римского народа, существовавшая в республиканский период, тоже была экстравертивной, отмечает Г.С. Кнабе, и претерпела радикальные изменения только в период Империи. Отмечая такую важнейшую черту римского «национального характера», как открытость внешнему миру, способность к избирательному заимствованию, автор вплотную подводит нас к мысли о психоэмоциональной мобильности римлян и позволяет создать представление об одном из механизмов формирования римской аксиологической шкалы через преклонение перед греческой культурой, филэллинством.

Одним из механизмов, определявшим модель поведения древнего римлянина, следует считать ориентацию на «кодекс чести» политических деятелей, и, прежде всего, римских императоров. На это явление в идеологической жизни Римской империи обратила внимание Е.М. Штаерман.

А.В. Махлаюк на основе широкого круга литературных и документальных источников рассматривает специфику римского воинского этноса, анализируя в гражданском обществе Рима представления, связанные с социально-политическими и морально-психологическими качествами воинов. В сфере воинских ценностей обнаруживается неоднозначное переплетение древних традиций и ценностных установок с новыми тенденциями в развитии военной организации Рима. Это относится, прежде всего, к традициям воинской дисциплины. Ее аксиологическое значение раскрывается через оппозицию между героической нормой, выраженной понятием «суровость», и разнообразными пороками, которые были результатом заискивания и потворства солдатам со стороны военачальников. Начиная с позднереспубликанского времени, в источниках все более настойчиво подчеркивается необходимость соблюдения определенного баланса между этими двумя полюсами. Автор подчеркивает: «Такие суждения показывают, что в условиях профессиональной регулярной армии дисциплина определялась не только и не столько суровостью, сколько продуманной организацией, систематическим обучением личного состава, строгой командной иерархией, корпоративной сплоченностью, различными льготами и поощрениями, перспективами карьеры и социального возвышения, а также авторитетом императора».

В заключении А.В. Махлаюк отмечает, что традиции и ментальность армии по многим своим параметрам и компонентам непосредственно коррелируют с исконно римской шкалой ценностей. Разумеется, в профессиональной армии, как в определенной степени обособленном специфическом сообществе, формируется особый воинский этос, базирующийся на профессионально-корпоративных по своему характеру ценностях, в известной степени отрицающих или трансформирующих прежние идеалы. В то же время консерватизм военных традиций предопределял сохранение - хотя и в трансформированном виде - ряда базовых военно-этических понятий и институтов, закрепленных обычаем, военным правом и сакральными установлениями, которые были связаны с полисно-республиканской эпохой.

В монографии В.А.Квашнина анализируется серия законов, известных под общим названием leges sumptuariae (от лат. sumptus, означающего чрезмерные расходы на роскошный образ жизни), которое на русский язык обычно переводится как «законы о роскоши». Всего в течении III в. до н.э. - I в.н.э. было принято более сорока таких законов. В античной традиции, пишет автор во введении, leges sumptuariae связывались с упадком нравов в римском обществе, и в исторической науке Нового и Новейшего времени они трактовались как меры, в которых нашел отражение процесс разложения традиционных норм морали и поведения. Благодаря начавшимся завоевательным войнам на западе и востоке Средиземноморья, фамилии, особенно принадлежащие к высшему классу, стали накапливать богатства в масштабах, не известных прежде Риму. Однако развитие этого процесса, по мнению В. Квашнина, вступало в противоречие с уже сложившейся системой ценностей (mos maiorum), в основе которых лежал социальный опыт и мировоззренческие принципы крестьянской массы римских граждан.

В рассматриваемый период, пишет автор, Рим переживает своеобразную бытовую революцию, вызванную сильнейшим воздействием эллинистической цивилизации. Соответственно, меняется и шкала ценностей, появляются новые представления о богатстве и престиже, изменяются материальные и духовные потребности. Особенно заметными становятся перемены в быту римской знати - нобилитета. Богатая военная добыча, захваченная в результате многочисленных победоносных войн, формирует в его среде привычку к роскоши и комфорту, характерную для городского быта эллинистического Востока. В целом, отмечает Квашнин, систематическое принятие законов о роскоши было обусловлено рядом экономических, социальных, политических и идеологических причин. Законодатели вполне могли учитывать экономические интересы римского крестьянства, страдавшего от наплыва иноземной продукции. Не исключает он и стремление некоторых представителей нобилитета использовать законы о роскоши в качестве инструмента политической борьбы, в которой противопоставление «старых нравов» (prisci mores) «новым гнусностям» (nova flagitia) всегда было популярным сюжетом. Стихия постоянных пиров и неограниченного потребления была чужда традиционным нормам умеренности в быту и вызывала осуждение, как рядовых граждан, так и наиболее дальновидной части правящего класса, представители которого являлись инициаторами законов.

Таким образом, данный круг исследований представляет наработки в заявленном проблемном поле. Проблема прагматических ценностей в представлениях древних римлян ни одним из современных отечественных и зарубежных исследователей не рассматривалась комплексно, что подтверждается отсутствием специальных работ. Кроме того, авторы практически не используют материалы исторической и литературной традиции. Данные факторы определяют новизну работы.

Объектом данной работы является древнеримская нарративная традиция - область реальности, в отношении которой применяется избранная методология для решения поставленной исследовательской проблемы.

Предметом работы выступают социально значимые этические категории как часть целостной аксиологической системы римлян и отношение к ним в исследуемых источниках.

Следует обратить внимание на то, что сложившаяся однажды система ценностных предпочтений личности и общества не остаётся неизменной. Она эволюционирует: постепенно или скачкообразно. Появляются новые ориентации или осуществляется переоценка всей системы. Это происходит с изменением условий жизни, ростом образовательного уровня, расширением кругозора людей, накоплением жизненного опыта, внешне- и внутриполитическими процессами и т.д. Поэтому такое изменение, то есть эволюция прагматических ценностей римского общества является структурным элементом предмета проводимого исследования.

Цель исследования - выявление ценностного отношения римлян эпохи поздней республики - принципата к труду и богатству. Из цели вытекают следующие задачи:

1) Изучить семантическое поле терминов, которыми обозначались категории «труд» и «богатство» в исторических и литературных сочинениях исследуемого периода.

2) Выявить специфику ценностного отношения древних римлян к труду в произведениях историков и литераторов.

3) Определить место категории «богатство» в древнеримской системе ценностей на основе данных исторической и литературной традиции.

4) Проследить эволюцию отношения древних римлян к труду и богатству в системе аксиологических установок общества.

1. Труд и богатство в представлениях древних римлян периода поздней республики - принципата по данным исторической традиции

1.1 Труд как ценность в представлениях древних римлян по данным исторической традиции

Концепция труда, собственности и богатства принадлежит к конститутивным элементам модели мира в любом обществе. Эти политико-экономические категории представляют собой вместе с тем и категории нравственные и мировоззренческие: труд и богатство могут получать высокую или низкую оценку, их роль в человеческой жизни может понимать по-разному. Хозяйственная деятельность -- составная часть общественной практики, взаимодействия человека с миром и его творческого воздействия на мир. Она отражает жизненные установки общества, и поэтому реконструкция категорий труда и собственности существенно важна для понимания духовного климата, господствовавшего в этом обществе.

В труде можно видеть проклятье, тяготеющее над человеческим родом, или доблесть, которая выделяет человека из остального мира и делает его господином природы. В богатстве можно видеть конечную цель человеческой активности либо средство для достижения иной цели. Поэтому концепция богатства и труда, доминирующая в обществе, является неотъемлемой составной частью «модели мира» -- она задает императивы поведения, формирует идеалы, которыми руководствуются члены этого общества. Разумеется, понимание собственности и труда, преобладающее в обществе, порождается существующей в нем системой производственных отношений, но оно и само входит в эту систему и представляет собой существенный фактор ее функционирования.

Труд -- целесообразная деятельность человека, направленная на созидание материальных и духовных благ, необходимых для существования индивида и общества, -- всеобщее условие обмена веществ с природой; главная предпосылка человеческого существования, общая всем формам общественной жизни.

Для начала, отметим, что представителями римского историописания были в основном люди, не занятые производством. Необходимо учитывать, что мы фактически рассматриваем лишь представления о тяжёлом физическом труде людей, возможно, никогда не занимавшихся им, переложивших его на плечи рабов и вольноотпущенников. Следовательно, отношение авторов рассматриваемых источников к категории «труд» изначально будет не вполне объективным. Однако, выбранные источники отражают мнение большого слоя населения, и поэтому мы можем считать их репрезентативными.

Для обозначения категории «труд» изучаемыми авторами использовались различные термины. Наиболее часто он обозначался как «labor», реже использовались синонимичные слова «opera» и «opus» (они могли иметь как положительную, так и негативную окраску). Чтобы подчеркнуть старание и хлопотность выполнения определенного дела авторы вводят термин «laboro». Понятие «оccupatio» часто использовали при описании ремесленного труда, подчеркивая при этом низкий статус этих занятий. При описании наиболее тяжкого физического труда, преимущественно рабского, употребляли термин «aerumna».

Отношение римлян к труду было неоднозначным и противоречивым. Господствующий класс был далек от производственной деятельности и, поскольку она всецело возлагалась на плечи низших слоев, смотрел на неё пренебрежительно.

Тяжелый физический труд в римском обществе не мог считаться добродетелью, более того, он вообще не рассматривался как неотъемлемый признак достойного человека. Человеческий идеал предполагал индивида -- члена государства, гражданина, поглощенного общественной, политической, культурной жизнью, а не физическим трудом. Гражданин, воин, участник народного собрания, религиозных жертвоприношений, посетитель театральных зрелищ и дружеских пиров, -- личность, развивающая себя вне сферы материального производства. Лишь для земледелия делалось исключение, но к завершению республиканской эпохи и оно перестало быть существенным признаком гражданской добродетели, каковым было в более патриархальный период. В эпоху империи представление о прирожденной низости людей, занятых физическим трудом, и особенно рабов, стало общепринятым в среде господствующего класса. Несмотря на это, в античном обществе получили некоторое распространение теории и воззрения, пытавшиеся преодолеть это негативное отношение к труду (Сенека, Эпиктет). Положительную оценку труд получал лишь в среде самих трудящихся.

Крестьянин и ремесленник видели в нем суровую необходимость. Вечное круговращение сельскохозяйственных сезонов и повторение одних и тех же производственных процессов из года в год и из поколения в поколение подчиняли крестьян безвыходной рутине трудовой жизни. Органическая связь крестьянина с землей в немалой мере обусловливалась, помимо других причин, также и тем, что труд его был ручным, постоянно требовавшим от него непосредственных физических усилий, и почти не существовало технических средств, которые заменили бы его и явились своего рода передаточным механизмом между человеком и природой.

Но было бы неверным видеть в крестьянском труде одну лишь «дурную» сторону. Аграрный труд воспринимался крестьянином как интегральная часть круговорота природы. Народ верил в хтонические силы природы. Земледелец был включен в природные ритмы, и отношение между людьми и природными явлениями мыслилось в виде взаимодействия и даже взаимной помощи.

Землевладельцы и крестьяне были основными компонентами римского общества. Как правило, и сам землевладелец занимался сельским хозяйством: это не значит, что он собственными руками обрабатывал землю, но время от времени он появлялся в имении, определял севооборот, наблюдал за ходом работ, проверял счета. Сама работа поручалась рабам, во главе их стоял приказчик, который покупал и продавал, принимал приказания от владельца, руководил всем хозяйством и даже имел право наказывать. Ему была подчинена ключница, которой поручалось домоводство, наблюдение за кухней, кладовыми, курами и голубями. Затем следовали погонщики волов или пахари, рабочие, погонщик ослов, свинопас и пастух, если в имении было стадо. Число служащих колебалось, смотря по размерам и характеру хозяйства.

Ливий дает положительную оценку занятия сельским хозяйством, приводя в пример историю о Цинциннате, который считался среди римлян одним из героев Римской республики, образцом добродетели и простоты. Цинциннат был назначен диктатором, когда племя эквов с востока и вольсков с юго-востока начали угрожать Риму, окружив римскую армию в Альгидских горах. Римский Сенат упросил его занять пост диктатора для спасения города. « Так как война с эквами шла неудачно, диктатором был назначен Луций Квинкций Цинциннат, призванный к войску от сохи, когда пахал землю». Цинциннат в то время занимался земледелием и знал, что его отъезд может привести к голоду в семье, если в его отсутствие земля останется незасеянной. Тем не менее, он согласился, и через 6 дней разбил эквов и вольсков. По прошествии четырнадцати дней правления он вновь вернулся к занятиям сельским трудом. Его поступок и отказ от власти после окончания кризиса часто приводились как пример хорошего руководства, служения общественному благу, гражданской добродетели и скромности.

Об отношении римлян к земле и труду на ней пишет Аппиан Александрийский: «В завоеванной земле римляне всякий раз выделенную часть ее тотчас или разделяли между поселенцами, или продавали, или сдавали в аренду; невозделанную же вследствие войн часть земли, количество которой сильно возрастало, они не имели уже времени распределять на участки, а от имени государства предлагали возделывать ее всем желающим на условиях сдачи ежегодного урожая в таком размере: одну десятую часть посева, одну пятую насаждений. Определена была также плата и за пастбища для крупного и мелкого скота. Римляне делали все это с целью увеличения численности италийского племени, на которое они смотрели как на племя в высокой степени трудолюбивое, а также, чтобы иметь в своей стране союзников. Но результат получился противоположный. Дело в том, что богатые, захватив себе большую часть не разделенной на участки земли, с течением времени пришли к уверенности, что никто ее никогда у них не отнимет. Расположенные поблизости от принадлежащих им участков небольшие участки бедняков богатые отчасти скупали с их согласия, отчасти отнимали силою.

Таким образом, богатые стали возделывать обширные пространства земли на равнинах вместо участков, входивших в состав их поместий. При этом богатые пользовались покупными рабами как рабочей силой в качестве земледельцев и пастухов с тем, чтобы не отвлекать земледельческими работами свободнорожденных от несения военной службы». Очевидно, Аппиан считает, что несения военной службы более важное занятие, чем земледельческие работы. Тем не менее, солдатам Римской Империи приходилось заниматься различной хозяйственной деятельностью, в том числе и земледелием. Античными авторами неизменно констатируется, что римская доблесть неотделима от воинской дисциплины, выучки, опыта и постоянных трудов.

Важно иметь в виду, что в римском понимании virtus и fortitudo как ее компонент были неразрывно связаны с трудами (labores, opera): «Цезарь оставил на материке Лабиэна с тремя легионами и двумястами всадников, чтобы прикрывать гавань и заготовлять хлеб».

Показательно, что на колоннах Траяна и Марка Аврелия сцены с изображением «трудовых свершений» армии занимают важное место наряду с собственно батальными сюжетами. По мнению Сарсилы, такое понимание воинской доблести обусловлено аграрным характером римской civitas: как в мирное время от римского крестьянина требовались упорство и способность к тяжелой работе, так и на войне -- стойкость, мужество и сила. Весьма примечательно, что даже в том случае, когда римские солдаты были заняты работами, казалось бы, очень далекими от собственно воинских трудов, эти работы превращались в дело доблести и состязания. Труд воспринимался солдатами как неотъемлемая часть службы.

Ремеслами и искусствами занимались только бедные люди, чаще всего рабы и вольноотпущенники. Отношение римлян к ремесленному труду мы наблюдаем в институциональной традиции, к примеру, в Сервиевом законе. Он предоставлял ремесленникам весьма незначительные права и не признавал их способными нести военную службу, особенно в качестве тяжело вооруженных воинов. Знатные римские писатели с презрением отзывались об этом сословии. Ливий, желая привести пример затруднительного положения Римской республики во время войны с Галлами, говорил, что консул Л. Эмилий Мамерцин в 328 году до н. э. наскоро собрал войско из ремесленников, «людей менее всего годных для военной службы» (opificum quoque vulgus et sellularii, minime militiae idoneum genus). Ремесленники в центуриатные разряды не входили и, следовательно, к военной службе обычно не привлекались. Тот же Ливий упрекал консула Варрона в том, что тот происходил из незнатной семьи мясника.

Особое положение в Риме занимали врачи. Во время Республики они были по преимуществу рабами, но вскоре нажили состояние и, став вольноотпущенниками, приобрели гораздо большую свободу действий. В знак признания их медицинской деятельности Цезарь предоставил им даже права гражданства, если они происходили из свободнорожденных семей у себя на родине. Врач-вольноотпущенник становился постоянным домашним лекарем своего патрона. Сами римляне отнюдь не хотели заниматься врачебной практикой: вероятно, как это было и с актерским ремеслом, римским гражданам, не подобало трудиться за плату. В правление Октавиана Августа широкое признание получил в Риме Антоний Муза. «Врачу Антонию Музе, исцелившему его от смертельной болезни, сенаторы на свои деньги поставили статую возле изваяния Эскулапа». Август же не только возвел его в достоинство римского всадника, но и освободил в знак благодарности всех врачей от уплаты податей. В Риме было немало хороших, опытных, умелых врачей.

Однако население часто относилось к лекарскому сословию с недоверием, а то и с неприязнью. Это было связано с тем, что врачи применяли подчас новые, еще не известные методы лечения, лекарства и процедуры, но могли быть и другие причины. Врачи могли пользоваться многими смертоносными средствами, ядами, что внушало подозрения простым гражданам. Раздражало римлян и то, что врачи имели доступ к императорскому двору, где их высоко ценили и где они порой беспрепятственно вступали в сомнительные связи с женщинами из императорской семьи, давая тем самым пищу для сплетен и скандалов. Оказываясь вовлеченными в придворные интриги, врачи могли с помощью различных ядов устранять нежелательных политических конкурентов. Так, в преступном заговоре обвиняли Эвдема, личного врача и друга Ливии, жены Друза. Считалось, что Эвдем, «используя право своего ремесла, нередко оставался наедине с Ливией», помогал ей в осуществлении всех её коварных замыслов, пока, ее муж Друз не умер от яда при невыясненных обстоятельствах. Также Тацит повествует нам историю об Агриппине - последней жене Клавдия, которая, желая освободить престол для Нерона, воспользовалась услугами придворного врача, который во время пира, «как бы затем, чтобы вызвать рвоту, ввел в горло Клавдия смазанное быстродействующим ядом перо, хорошо зная, что хотя затевать величайшие преступления невозможно, не подвергаясь опасности, зато преуспевший в них щедро вознаграждается». Деятельность малообразованных, несведущих в своем деле врачевателей, а то и откровенных шарлатанов подрывала авторитет добросовестных врачей. Отсюда врачи все чаще становились героями злых анекдотов.

Несмотря на то, что свободных ремесленников в Риме и в Италии было довольно много, они никогда не добивались особого влияния и могущества. Это объясняется тем, что большая часть всевозможных ремесленных изделий привозилась в Италию из чужих краев или изготовлялась рабами и вольноотпущенниками, с которыми свободному ремесленнику было трудно соперничать. Римские богачи имели значительное число рабов-ремесленников, удовлетворявших почти все потребности домашнего хозяйства, начиная с сапожников и портных и заканчивая столярами, архитекторами, скульпторами и живописцами. В деревнях они устраивали целые промышленные предприятия: рудники, каменоломни, кирпичные заводы, гончарни, ткацкие мастерские, валяльни, где работали их собственные, а иногда и нанятые рабы и вольноотпущенники. Чем знатнее был римлянин, тем меньше он думал об извлечении дохода из рабского труда, а пользовался им только для удовлетворения своих личных нужд. Дом богатого римлянина наполняли всевозможные рабы: одни служили для разного рода посылок (tabellarii - передавали письма; nuntii, renuntii - передавали устные известия; vocatores - звали гостей), вторые - помогали господам одеваться и наряжаться (ornatrices, cosmetae, ciniflones, unctores, perfusores, balneatores -уборщицы и уборщики, фризеры, массажисты, банщики), третьи - готовили пищу и прислуживали за столом, четвертые - шили одежду и т.д. К избранным принадлежали рабы, сведущие в науках и врачебном искусстве, а также paedagogus. Немаловажную роль в частной и общественной жизни римлян играли servi literati - грамотные рабы. К ним относились чтецы (anagnostae, lectores) и писцы (librarii, scribae). Знатные римляне постоянно пользовались услугами чтецов. Чтецы находились при хозяине во время пира, во время купания и даже в дороге.

Римлянин считал раба такой же частью имущества, как и любую вещь, и обращался с ним по собственному произволу. Особых законов для защиты рабов во времена Республики не существовало. Только в эпоху Принципата рабам было позволено жаловаться на своего господина городскому префекту, а казнить их не разрешалось без приговора суда.

В республиканское время положение рабов было относительно терпимым. Рабы довольно близко стояли к господам, сидели с ним у одного очага, ели за одним столом, сидя при этом вместе с детьми на особых скамейках возле столовых соф. Но такое простое отношение исчезло по мере возрастания могущества Рима и увеличения количества рабов. Теперь провинившегося домашнего раба могли отправить в деревню на тяжелые полевые работы. Такой перевод был весьма чувствительным наказанием, особенно если рабу назначалось работать в оковах (catenatus, compeditus). По тяжести к этому наказанию приравнивалась тяжелая работа на мельницах (pistrinum). В данном случае мы можем говорить о восприятии физического труда как наказания.

Презрительному отношению к труду ремесленников у римских историков противостоит высокая оценка мастерства и трудолюбия ремесленников и артистов в эпитафиях простых людей, на надгробиях и алтарях нередко изображались сцены труда и орудия производства.

Цицерон так излагает свое отношение к различным видам труда:

«Прежде всего, нехороши те занятия, которые возбуждают у людей ненависть, например -- сборщики налогов, ростовщики. Недостойны и предосудительны занятия всех наемных работников, которым платят за физический труд, а не за умственный; уже одна плата служит для них печатью рабства. Предосудительными следует считать занятия и тех, кто покупает у торговцев оптом, чтобы затем самим продавать в розницу. Они не смогут заработать, если не начнут обманывать, а постыднее обмана нет ничего. Все ремесленники занимаются предосудительной работой, поскольку мастерская не может заключать в себе ничего благородного. Менее всего можно одобрять те занятия, которые служат телесным удовольствиям: продавцы рыбы, мясники, повара, колбасники, рыболовы, как говорит Теренций. К этим прибавь, если угодно, парфюмеров, танцовщиков и игроков в кости.

Напротив, те занятия, которые требуют большого знания или приносят значительную пользу, как, например, врачебное искусство, зодчество, обучение приличным наукам, могут считаться достойными для людей определенных сословий. Мелочная торговля предосудительна. Если же она производится оптом и в больших размерах, когда отовсюду привозят множество товаров и снабжают ими без обмана многочисленных покупателей, тогда она вполне заслуживает похвалы при том условии, что торговец, получив прибыль, отправится, как раньше из моря в гавань, из гавани в поля и имения. Из всего того, что может приносить пользу, нет ничего лучше, приятнее, ничего достойнее свободного человека, чем земледелие».

Судя по словам Цицерона, достойными занятиями являлись: земледелие, оптовая торговля и труд, требующий больших знаний. Причем оптовая торговля не считалась непристойным для римского гражданина занятием только в том случае, если она была связана с земледелием и служила ему подспорьем. В первое время Республики сенаторам запрещалось заниматься даже таким видом торговли. Со временем взгляды на торговый промысел существенно изменились, а некоторые его виды, например хлебная торговля, стали пользоваться особой поддержкой властей, а общества хлеботорговцев (collegia negotiatorium) (в эпоху Принципата) - немалыми льготами.

Таким образом, мы выяснили, что наиболее высокую оценку из всех видов труда получает земледелие. Это можно проследить в произведениях Ливия, Цезаря, Саллюстия, Тацита, Светония и Цицерона. Лишь Аппиан Александрийский негативно отзывается о людях, занятых сельским хозяйством. Занятие ремесленным трудом считалось недостойным римского гражданина, поэтому им занимались только бедные люди (рабы, вольноотпущенники). У Аппиана, Ливия, Тацита, Саллюстия ярко прослеживается презрительное отношение к данному занятию. Однако, необходимо выделить, что медицинская деятельность получала разную оценку среди историков. Так, Тацит резко осуждает лекарское сословие и относится к нему с неприязнью. Светоний и Цезарь отзываются о врачах положительно, и даже с благодарностью. Цицерон считает врачебное искусство достойным и приносящим значительную пользу.

В целом, мы можем сказать, что считался унизительным и презирался не физический труд в целом или его отдельные виды, а, прежде всего, труд по найму, связанный с зависимым положением человека. И даже ремесленный труд, получающий наиболее уничижительную оценку, сам по себе не является чем-то недостойным свободного гражданина: бесчестным и презрительным считалось состояние зависимости, с которым тесно связано выполнение труда ремесленника или торговца - зависимости от покупателя или работодателя, что рассматривается как некоторое сближение с рабским статусом.

1.2 Богатство в структуре аксиологических установок древних римлян периода поздней республики - принципата

Богатство -- изобилие у человека или общества материальных и нематериальных ценностей, таких, как деньги, средства производства, недвижимость или личное имущество. В социологии богатым считается тот человек, который обладает значительными ценностями по отношению к другим членам общества.

На протяжении истории люди с разных точек зрения смотрят на это явление, так как оно ассоциируется с различными образами, а иногда и противоречивыми понятиями. Для кого-то богатство значит такое количество денег, при котором человек может позволить себе что угодно. Для других оно означает независимость от всякого рода финансовых, платежных задолженностей. Для третьих богатством является возможность карьерного роста и обретение успеха. Богатством могут быть дети, образованность, сила, красота. Можно говорить о богатстве культуры, о богатстве любви, о богатстве дружбы и богатстве опыта. А есть и такие, для которых богатство - это полная свобода от всего, что было перечислено выше и беспокойств связанных с этими вещами. В любом случае, выбранная нами категория получает различную моральную оценку. Чтобы лучше понять статус нравственных категорий в современном мире, ученые всё чаще обращаются к истории древних обществ. Поэтому богатство и связанное с ним отношение древних римлян к материальным ценностям и их обладателям в целом представляет интерес для исследователей.

Для обозначения богатства римские авторы использовали различные термины, эмоциональная окраска которых зависит от контекста.

В наиболее общем и широком смысле выбранную категорию обозначали словами «opulentia» и «divitiae». Значительные состояния в работах историков называются «locus». Для описания земельных богатств использовали слово «ubertas» (обилие, плодородие, большое количество). Термин «fortunarum» (спекуляция, торг) нес значение богатства, полученного в результате торговли. Для обозначения крупного имущества римляне употребляли термин «bonis» (добро, благо). Словом «pecuniam» обозначались денежные накопления. «Abundantia», «copia», «luxus» - означали изобилие, роскошь, пышность. При описании силы и могущества состоятельных людей богатство определяют словами «оpes» или «opum».

Применительно к богатым членам римского общества соответственно применяли термины «opulentus», «dives» (богатый), «сopiosus» (обладающий обильными богатствами), «locuples» (состоятельный), «fortunatus» (счастливый, богатый). Чтобы подчеркнуть щедрость обладателя богатств, его называли «largus» (обильный, щедрый). Нематериальное богатство выражалось словом «abundo».

Наиболее интересен в заявленном нами контексте термин «fortunarum», употребление которого сближает богатство с удачливостью и собственно счастьем.

Представители разных социальных слоев смотрели на собственность неодинаково. Вопрос отношения к богатству состоял в том, каким путем оно было добыто, как применялось и каким целям служило. Деньги сами по себе не злы и не добры, моральные категории фигурируют при способе их получения и употребления.

Историки делают акцент на важности честного происхождения состояния. Показательный пример мы находим у Саллюстия: при описании римской армии автор дает понимание богатства в среде воинов: «между собой они энергично соперничали из-за славы; каждый спешил поразить врага, взойти на городскую стену, совершить такой подвиг на глазах у других; это считали они богатством, добрым именем и великой знатностью. До похвал они были жадны, деньги давали щедро, славы желали великой, богатств -- честных».

Сохранился ряд текстов, содержащих перечень свойств, обладание которыми придавало в древнем Риме жизни человека особое достоинство и значительность. Один из них - речь Квинта Цецилия Метелла над телом его отца Луция, прославленного полководца: "Он стремился быть в числе первых воителей, быть превосходным оратором, доблестным полководцем, под чьим руководством совершались бы величайшие подвиги, пользоваться величайшим почетом, обладать высшей мудростью, стоять по общему признанию во главе сената, приобрести честным путем большое состояние, оставить множество детей и стяжать славу среди сограждан". В эту эпоху надгробные речи еще не были индивидуализированы, и содержащийся здесь перечень характеризовал не столько данного деятеля, сколько римскую аксиологию в целом. Среди перечисленных в речи ценностей, мы видим, что довольно высокое место занимало богатство, приобретенное честным путем.

Основные слагаемые системы ценностей были весьма стабильны. Мы находим их в документе другого жанра, где они прямо определяются как rerum bonarum maxima et praecipia. Речь идет о сохранившемся в составе компиляции Авла Гелия отзыве историка Семпрония Азеллиона, касающемся его современника - консула П. Лициния Красса Дивес Муциана. Он "обладал, как передают, пятью первыми и главными достоинствами, ибо был человеком очень богатым, очень знатным, очень красноречивым, выдающимся знатоком права и великим понтификом". Богатство здесь стоит на первом месте, и это не случайно, ведь оно было необходимым средством для ведения гражданской жизни. Позже, в I в. до н.э. повторяются многие понятия, фигурировавшие в обоих приведенных выше текстах: воинская доблесть и слава; успешная магистратская карьера; состояние, добытое, прежде всего, путем возделывания наследственного семейного надела.

Есть много данных, подтверждающих принадлежность перечисленных свойств к числу особенно важных и привлекательных для общественного мнения древнего Рима. Богатство, превозносимое в числе первых добродетелей и Цецилием Метеллом, и Семпронием Азеллионом, было основой конституционного деления граждан на цензовые разряды, и чем богаче был человек, тем более видное место в обществе он занимал; зажиточность фигурирует в качестве общественно весомой положительной характеристики почти в каждой судебной речи Цицерона. Служение государству на посту магистрата действительно составляло предмет гордости и основу высокого социального статуса - это подтверждается тысячами эпитафий. Сочинения так называемых римских агрономов - Катона, Варрона, Колумеллы - и многие положения римского права, касающиеся земельной собственности, подтверждают восприятие как наиболее достойного богатства, в первую очередь, извлеченного из обработки земли: "А из земледельцев выходят самые верные люди и самые стойкие солдаты. И доход этот самый чистый, самый верный и вовсе не вызывает зависти". "Единственный чистый и благородный способ увеличить свое состояние - сельское хозяйство".

Цицерон отмечает, что богатство получает положительную оценку общества только в том случае, если оно добыто добросовестно и накапливается умеренно: "Люди могущественные и видные находят наслаждение в том, чтобы их жизнь была обставлена пышно и протекала в изысканности и изобилии; но чем сильнее они к этому стремятся, тем неумереннее жаждут денег. Людей, желающих приумножить семейное достояние, презирать, разумеется, не следует, - нельзя, однако, ни при каких условиях нарушать справедливость и закон".

Таким образом, есть два вида богатства и два пути его увеличения - неумеренная жажда денег (pecuniae cupiditas) и умножение семейного достояния (rei familiaris amplificatio); по мнению Бранта словосочетание res familiaris означает главным образом недвижимость - землю, дома, инвентарь, т.е. имущество старинного, традиционного типа, в увеличении которого ничего предосудительного нет. Доказательством служит, в частности, смысловая эволюция термина rei familiari Caesaris praepositus, который все явственнее означал отпущенника императора, управлявшего его личным имением, т.е. прежде всего землей, домашним инвентарем, в отличие от прокуратора, ведавшего фиском, т.е. денежными поступлениями.

Источники содержат многочисленные примеры и оценки недостойных способов получения богатств. Так, у Саллюстия: «Когда богатства стали приносить почет и сопровождаться славой, властью и могуществом, то слабеть начала доблесть, бедность -- вызывать презрение к себе, бескорыстие -- считаться недоброжелательностью. И вот из-за богатства развращенность и алчность наряду с гордыней охватили юношество, и оно бросилось грабить, тратить, ни во что не ставить свое, желать чужого, пренебрегать совестливостью, стыдливостью, божескими и человеческими законами, ни с чем не считаться и ни в чем не знать меры. Стоит, осмотрев дома и усадьбы, возведенные наподобие городов, взглянуть на храмы богов, построенные нашими предками, благочестивейшими из смертных. Ведь они украшали святилища набожностью, дома свои -- славой и побежденных лишали одной только свободы совершать противозакония. А наши современники, трусливейшие люди, преступнейшим образом отбирают у союзников все, что храбрейшие мужи как победители им когда-то оставили; как будто совершать противозакония и значит осуществлять власть. Здесь автор видит в богатстве причину упадка нравов, гибели добродетелей.

Тацит описывает печальную историю о том, как деньги толкают людей на преступления, ложь, предательство: «Еще худшая жестокость бушует в самом Риме, -- все вменяется в преступление: знатность, богатство, почетные должности, которые человек занимал или от которых он отказался, и неминуемая гибель вознаграждает добродетель. Денежные премии, выплачиваемые доносчикам, вызывают не меньше негодования, чем их преступления. Некоторые из них в награду за свои подвиги получают жреческие и консульские должности, другие управляют провинциями императора и вершат дела в его дворце. Внушая ужас и ненависть, они правят всем по своему произволу. Рабов подкупами восстанавливают против хозяев, вольноотпущенников -- против патронов. Если у кого нет врагов, его губят друзья». Учение о добродетели как высшем и единственном подлинном благе, требовавшее безразличия к богатствам и почестям, таило в себе оппозиционность по отношению к императорам, ибо утверждало внутреннюю свободу и независимость человека от властей вообще, от власти принцепса в частности. Учение это было распространено среди части сенаторов (Гельвидий Приск, Геренний Сенецион, Арулен Рустик и др.), которых Тацит и имеет здесь в виду. Многие из них были казнены: Гельвидий при Веспасиане, Сенецион и Рустик -- Домицианом.

Римское право не знало института государственных обвинителей, и роль эту брали на себя частные лица. Такая система давала возможность каждому, кто желал выделиться, возбуждать судебное дело против какого-либо известного лица, допустившего нарушение закона (или подозреваемого в таком нарушении). Если обвиняемого осуждали, сенат мог присудить обвинителю четвертую часть имущества осужденного.

Императоры, особенно начиная с Тиберия, широко использовали эту особенность римского права для уничтожения своих политических противников, наиболее видных представителей сенатской аристократии. Спрос вызвал предложение: толпы молодых провинциалов, снедаемых честолюбием, стремлением пробиться, жаждой власти и денег избирали этот путь к карьере, не останавливаясь перед клеветой и лжесвидетельством. Многие из них добивались своего и проникали в сенат; люди этого типа составляли там одну из главных опор императорской власти. Трижды консулы (Вибий Крисп), префекты претория (Тигеллин), известные писатели (Силий Италик) нередко выступали в роли доносчиков. Тацит с отвращением и ненавистью говорит об этих людях во многих местах своих сочинений.

Наиболее яркие оценки категории «богатство» мы находим при описании расходования денежных средств. Аппиан демонстрирует нам благородный пример траты денег: «Марк Манлий, патриций, когда кельты произвели нашествие на Рим, спас его и удостоился величайших почестей. Впоследствии, узнав, что кредитор ведет в рабство старика, участвовавшего во многих походах, отдал за него долг и, прославляемый и благословляемый за это, он всем своим должникам отпустил их долги. Заслужив еще большую славу, он стал платить и за других должников. И вот, чувствуя себя превозносимым народным расположением, он предложил уже общее снятие долгов или же считал возможным, чтобы народ отдал кредиторам, продав для этого общественную землю, бывшую еще неразделенной». Римляне высоко оценивали деятельность Марка Манлия: «благодарность получил Манлий, ему были сделаны подарки от военных трибунов, и по единодушному решению всех воинов каждый приносил к нему в дом, находившийся в Крепости, по полуфунту полбы и по кварте вина. И то сказать, сущая безделица! Но в условиях голода она становилась величайшим доказательством любви, ведь для чествования одного-единственного человека каждый должен был урвать от собственных насущных потребностей, отказывая себе в пище».

Благоразумно распоряжается общественными богатствами Цезарь: «На народном собрании в Кордубе Цезарь благодарит всех по очереди: римских граждан за то, что они постарались удержать в своих руках город, испанцев за изгнание гарнизонов, гадитанцев за то, что они сокрушили попытки противников и постояли за свою свободу, прибывших туда для гарнизонной службы военных трибунов и центурионов за деятельную и мужественную поддержку, оказанную ими решению горожан. Деньги, обещанные римскими гражданами Варрону для государственных нужд, он с них сложил; равным образом он восстановил имущество тем, которые, по его расследованию, были лишены его за свои смелые речи. Некоторым общинам он определил награды от имени государства и от себя лично, остальным многое обещал в будущем. После двухдневного пребывания в Кордубе он отправился в Гады и там приказал вернуть в храм Геркулеса деньги и ценные вещи, препровожденные из него в частный дом». В данном случае распределение богатств можно рассматривать и как средство удержания власти.

При описании Августа Светоний говорит о финансовом положении его отца следующее: «Отец его Гай Октавий с молодых лет был богат и пользовался уважением; можно только удивляться, что и его некоторые объявляют ростовщиком и даже раздатчиком взяток при сделках на выборах. Выросши в достатке, он и достигал почетных должностей без труда, и отправлял их отлично». Здесь мы видим, что богатство помогало занять достойное место в обществе. Наличие определенного состояния давало право римлянам участвовать в гражданской жизни общества, отсюда сложилась поговорка «curia pauperibus clausa est, dat census honores», что в переводе означает «сенат для бедняков закрыт, лишь богатство даёт почести». В перечне достоинств самого Августа Светоний выделяет благоразумное отношение к деньгам, чем император и вызывал к себе симпатию народа: «Какой любовью пользовался он за эти достоинства, нетрудно представить. О сенатских постановлениях я не говорю, так как их могут считать вынужденными или льстивыми. Всадники римские добровольно и по общему согласию праздновали его день рождения каждый год два дня подряд. Люди всех сословий по обету ежегодно бросали в Курциево озеро монетку за его здоровье, а на новый год приносили ему подарки на Капитолий, даже если его и не было в Риме; на эти средства он потом купил и поставил по всем кварталам дорогостоящие статуи богов -- Аполлона-Сандалиария, Юпитера-Трагеда и других. На восстановление его палатинского дома, сгоревшего во время пожара, несли деньги и ветераны, и декурии, и трибы, и отдельные граждане всякого разбора, добровольно и кто сколько мог; но он едва прикоснулся к этим кучам денег и взял не больше, чем по денарию из каждой. При возвращении из провинций его встречали не только добрыми пожеланиями, но и пением песен. Следили даже за тем, чтобы в день его въезда в город никогда не совершалось казней».