Этапы исторического развития политического сыска в России в XVI-XVII веке

Образованная для расследования дела царевича Алексея Тайная канцелярия являлась временной и чрезвычайной комиссией - об этом говорит отсутствие указов, разграничивавших деятельность канцелярии и Преображенского приказа. Однако с переездом в Петербург Тайная канцелярия стала постоянным и весьма важным учреждением. Особая юрисдикция по «слову и делу» была еще раз подтверждена именным указом Петра I от 5 ноября 1723 года о «форме суда», гласившим, что на политические преступления не распространялось общее положение о предоставлении ответчику до суда списка выдвинутых против него обвинений.

В «регулярной» монархии служба политического сыска играла роль «подсистемы страха» для преследования любой оппозиции реформам. В ее компетенцию входили розыск и суд не только по указанным выше политическим преступлениям, но и делам о шпионаже, казнокрадстве и взяточничестве в особо крупных размерах; самозванстве, раскольничестве, совращении в иную веру. В этом качестве она заняла свое место в ряду других форм контроля и надзора империи (фискалитета, прокуратуры, Вышнего суда, полиции).

Тайная канцелярия по своему статусу была выше коллегий: все учреждения, за исключением императорского Кабинета и Сената, обязаны были выполнять ее предписания по части политического сыска. Так была заложена основа для появления стоявшей над всем государственным аппаратом «высшей полиции», существование которой станет впоследствии характерной чертой российской государственности. Однако в петровское время Сенат еще служил для канцелярии апелляционной инстанцией. Он рассматривал жалобы на Тайную канцелярию; в него же отсылались дела, которые канцелярия решить самостоятельно не могла. Сенаторы могли требовать от канцелярии рапорты - например, сколько денег имеется в наличии, есть ли среди ее служащих «юнкеры и подьячие» из дворян и были ли таковые «в науках».

Переехав в новую столицу, Тайная канцелярия оставила в Москве свой филиал, который был упразднен только в мае 1723 года, а его дела передали Преображенскому приказу. С самим Преображенским приказом Тайная канцелярия действовала параллельно, но близость последней к царю делала ее более важным учреждением. Поступившая Петру в 1720 году жалоба на действия чиновников Преображенского приказа была по царскому повелению передана для рассмотрения в Тайную канцелярию. После смерти старого «князя-кесаря» его сын и преемник не мог конкурировать с влиятельным Толстым. Однако в том же 1720 году функции обоих учреждений были разграничены. Тайной канцелярии были поручены сыск и суд по политическим преступлениям в Петербурге и ближайших к нему городах, то есть наиболее важные дела; юрисдикция Преображенского приказа распространялась на всю остальную территорию страны. Указ 28 апреля 1722 года формально уравнивал Тайную канцелярию с Преображенским приказом. Местные «командиры» должны были «сыскивать» злодеев и оскорбителей величества, заковывать «в ручные и ножные железа» и, «не роспрашивая, присылать в Тайную канцелярию или в Преображенский приказ за крепким караулом». С ними вместе полагалось и «доносителей для обличения их высылать в те же означенные канцелярии за поруками, а буде порук не будет, за провожатыми под честным арестом».

В последние годы жизни Петр, очевидно, стремился усовершенствовать систему расследования важнейших государственных преступлений и его занимал вопрос о компетенции Преображенского приказа. В одной из царских записных книжек 1722 года есть запись: «Определить, каким делам быть в Преображенском приказе». В том же году указ от 29 апреля уточнил, что дела приказа состоят в расследовании обвинений «в дурных словах или деле к возмущению и тому подобных». Доклад И. Ф. Ромодановского от 6 июня 1722 года содержал просьбу: пока «ныне не все государство определено», то есть реформа не закончена, гвардейские полки оставить в ведении приказа, как и судебные дела гвардейцев.

В конце 1723 года Петр I велел распустить все майорские розыскные канцелярии, которым по завершении их работы велено было сдать дела сначала в Сенат, а затем в Преображенский приказ. В январе 1724 года Петр распорядился «следующияся в Тайной розыскной канцелярии дела важные решить. А вновь прежде бывшим колодников и дел, присылаемых ниоткуда не принимать; понеже оставшие за решением дела отослать в Правительствующий Сенат и с подьячими». Однако из-за смерти царя эта реформа до конца доведена не была. Тайная канцелярия продолжала работать, заканчивая сопутствовавшие делу царевича розыски и расследуя государственные преступления, совершенные преимущественно в Петербурге.

В мае 1726 года Тайная канцелярия была ликвидирована. Ее функции передали Преображенскому приказу и чрезвычайному высшему органу власти - Верховному тайному совету из шести министров, который взял на себя дела по текущему управлению страной при неспособных ими заниматься неграмотной императрице Екатерине I (1725-1727) и юном Петре II (1727-1730).

Указ от 26 августа 1726 года разрешил губернаторам предварительно рассматривать изветы по «первым двум пунктам»: если заявитель не признавался, что затеял донос ложно, и не менял показаний под пыткой, его надлежало отправлять в Москву. Дела по «третьему пункту» (о значительных хищениях казны) передавались обычным судам. В марте 1729 года старый и больной Ромодановский попросился в отставку, которая была принята. С уходом последнего «князя-кесаря» был упразднен и его приказ: Верховный тайный совет распорядился отныне подавать ему дела «по первым двум пунктам», а «прочие, в которых меньше важности», - в Сенат. «Верховники» стремились сосредоточить в своих руках важнейшие политические дела, и подобная параллельная структура им была не нужна.

Однако неясность в классификации розысков по «большей» и «меньшей» важности привела к тому, что на заседаниях высшего органа государственной власти его членам приходилось лично принимать и рассматривать доносы, допрашивать дворовых мужиков и сортировать прибывавших колодников. «Верховники» образовали комиссию для рассмотрения подобных дел: под руководством «министра» князя Д.М. Голицына этим занимались генерал А. Волков и обер-комендант Петербурга И. Фаминцын. В 1727 году они несколько раз докладывали Совету по «розыскным делам»; но после свержения Меншикова его «креатуры» Волков и Фаминцын попали в опалу и комиссия фактически распалась. Местные администраторы считали за лучшее перестраховаться и отправляли в столицу обычных уголовников и ложных доносителей, по злобе или вообще «напрасно» кричавших «слово и дело». В 1729 году на территории только что упраздненного Преображенского приказа находилось целых семь тюрем, где 485 колодников содержались под надзором 625 солдат Преображенского полка (петровская гвардия, помимо прочих функций, арестовывала, охраняла и конвоировала государственных преступников).

Однако ликвидация службы по защите «чести» государя и расправе с его политическими противниками в условиях начавшейся «эпохи дворцовых переворотов» оказалась преждевременной - в ней нуждалась каждая правившая группировка. Обстоятельства восшествия на престол в 1730 году императрицы Анны Иоанновны (попытка ограничить ее власть сочиненными Верховным тайным советом «кондициями» и появление нескольких дворянских проектов) ускорили возрождение карательного органа. Именной указ от 10 апреля 1730 года обозначил пределы «слова и дела»:

1) Ежели кто каким умышлением учнет мыслить на наше императорское здоровье злое дело, или персону и честь нашего величества злыми и вредительными словами поносить.

2) О бунте и измене, сие разумеется: буде кто за кем подлинно уведает бунт или измену против нас или государства.

«Третий пункт» из состава «слова и дела» исчез окончательно. Таким неизменным корпус государственных преступлений оставался до конца XVIII столетия - хотя само выражение «по первым двум пунктам» в делопроизводстве сохранилось.

С упразднением Верховного тайного совета государственные преступления расследовались в Сенате. Доносить о них следовало губернаторам и воеводам - а те должны были определить основание, по которому сказывалось «слово и дело». Если это был «первый пункт», то всех участников процесса «под крепким караулом» немедленно отправляли в Сенат. По второму - губернаторы и воеводы должны были «разыскивать» дело самостоятельно, а «буде дойдет до пытки, то и пытать, а в наш Правительствующий Сенат того ж времени, ни мало не отлагая, с нарочными курьеры писать».

Очевидно, местные власти не желали связываться с расследованием щекотливых дел, и многочисленные колодники по-прежнему отправлялись в Москву. Следующий именной указ от 24 марта 1731 года констатировал, что от передачи после ликвидации Преображенского приказа всех «важных дел» в Верховный тайный совет и в Сенат «в прочих государственных делах иметься немалое помешательство». Поэтому этим указом Анна Иоанновна повелела: «Помянутые важные дела ведать господину генералу нашему Ушакову», с придачей ему требуемых канцелярских служителей.

Так Тайная канцелярия была воссоздана. Отныне она называлась «Тайной розыскных дел канцелярией», а руководил ею по-прежнему Андрей Иванович Ушаков. Согласно повелению императрицы Сенат 31 марта 1731 года издал распоряжение: «Для отправления оных дел канцелярии быть в Преображенском ‹…›, и из той канцелярии в коллегий о надлежащих делах посылать промемории, а в канцелярии и приказы и губернии и провинции указы; а ежели кто по посланным из той канцелярии в губернии и провинции указом отправлять не будут, или командиры в чем по оным делам явятся, неисправны, за что по указам надлежат быть штрафованы, и те штрафы определять Вам, генералу и кавалеру по указом и по своему рассмотрению». То есть глава канцелярии мог налагать взыскания на представителей местной администрации. Восстановленное ведомство унаследовало от Преображенского приказа и статус центрального учреждения, и бюджет, и архив.

Тайная канцелярия подчинялась непосредственно императрице. Ни с каким другим учреждением (кроме, пожалуй, Кабинета министров) у Анны не было таких тесных отношений. Ушаков имел право личного доклада императрице, минуя все инстанции. Таким образом, этому органу политического сыска и охраны государственной безопасности был придан особый статус в системе органов власти, делавший его работу фактически бесконтрольной. А отсюда ясно, насколько было велико влияние Тайной канцелярии и ее начальника - естественно, в своей области.

Канцелярии представлялись на рассмотрение Анны, как правило, в виде зачтения готовых «выписок» или «определений»: «по оной выписке докладывал он ее императорскому величеству, и ее императорское величество соизволила оную выписку слушать». Замечания государыни и ее резолюции Ушаков записывал в особые книги именных указов. Изредка - при расследовании наиболее важных дел или решении принципиальных для канцелярии вопросов - императрице передавались письменные доклады; Анна в таких случаях обычно ставила на документе своеручную резолюцию, почти всегда выражая согласие: «апробуэтца», «быть по сему докладу» или «учинить по сему». Иногда резолюция по делу, находившемуся в процессе расследования, заранее санкционировала еще не принятое решение канцелярии: «Ее императорское величество изволила указать по тому делу решение учинить в походной Тайной канцелярии».

Ведомство Ушакова было несколько потеснено во влиянии на Анну Иоанновну после оформления в ноябре 1731 года Кабинета министров в составе престарелого канцлера Г.И. Головкина, князя А.М. Черкасского и вице-канцлера А.И. Остермана. В 1735 году они получили право издавать указы, приравненные к царским (подписи трех кабинет министров заменяли автограф императрицы). Многие дела Тайной канцелярии отныне докладывались не непосредственно императрице, а Кабинету. Но почти всегда в таких случаях вызывался Ушаков, и он вместе и наравне с кабинет министрами подписывал доклады (особенно большое количество таких докладов было составлено в 1738 году), которые после этого обычно утверждались резолюцией Анны.

Но Кабинет, отодвинув Тайную канцелярию, отнюдь не изолировал ее от непосредственной связи с верховной властью: у Ушакова сохранялось право личного доклада Анне, а, следовательно, возможность спорить с министрами; и такой возможностью он иногда пользовался. Так, в 1736 году Ушаков обратился в Кабинет с требованием об увеличении штата своего ведомства на шесть канцеляристов. После того как были присланы только трое, генерал уже не тревожил министров, а обратился прямо к императрице и добился своего: сумев убедить ее, что увеличение числа сотрудников необходимо, а истребованные дополнительные кадры - люди «добрые и к правлению дел способные», получил желанное высочайшее указание «вышепоказанных канцеляристов взять к делам в Тайную канцелярию».

Канцелярия тайных розыскных дел иногда играла роль доверенного, чисто исполнительного органа при императрице. 7 августа 1736 года Анна прислала Ушакову «бывшего при нас муншенка Ал. Самсонова» с письменным указанием за собственноручной подписью: «для его непотребных и невоздержанных поступков прикажите высечь батожьем безщадно» и сослать в Азов. Канцелярии не было ничего известно о преступлении придворного служителя - он был отправлен только для учинения ему уже определенного самой Анной наказания, каковое было исполнено «в присутствии его превосходительства Андрея Ивановича Ушакова».

В 1740 году после смерти Анны Иоанновны началось короткое царствование ее внучатого племянника, младенца-императора Иоанна Антоновича под регентством аннинского фаворита Бирона. Принц-регент не особенно доверял Тайной канцелярии и 23 октября 1740 года выпустил указ, чтобы «о непристойном и злодейственном разсуждении и толковании о нынешнем государственном правлении изследовать и розыскивать в Тайной канцелярии немедленно, при котором присутствовать обще с ним генералом (Ушаковым. - И.К., Е.Н.) генералу-прокурору и кавалеру князю Трубецкому».

Подозрения регента, вероятно, были небеспочвенны: Ушаков был «весьма склонен» к матери императора Анне Леопольдовне, а потому тотчас после свержения Бирона его дело поручили расследовать именно Ушакову. С момента вступления в регентство Анны под указами по Тайной канцелярии уже не встречается подпись Трубецкого. Указ за подписью «именем Его Императорское Величество Анна» от 13 февраля 1741 года повелевал Ушакову все экстракты по делам «подавать прямо нам, а не в Кабинет». Некоторые указы того времени по розыскам канцелярии подписаны Анной Леопольдовной (от имени венценосного сына); сохранились и экстракты дел с собственноручными резолюциями регентши.

Смена недолгого царствования младенца Иоанна Антоновича на «отеческое» правление Елизаветы Петровны (1741-1761) ничего в деятельности этого ведомства существенно не изменила - Тайная канцелярия оказалась необходимой и дочери Петра Великого. Однако Елизавета, в отличие от тетки и сестры, не имела привычки ставить на экстрактах письменные резолюции - их записывал Ушаков за своей скрепой. Канцелярия и ее правитель были облечены полным доверием императрицы при невмешательстве в их дела ни Сената, ни Синода, ни созданной в 1756 году Конференции при высочайшем дворе.

В конце некоторых канцелярских решений елизаветинского царствования есть приписка: «сие определение всеподданнейше доложить ее императорскому величеству». Вероятно, практика Тайной канцелярии того времени предполагала вынесение приговоров без доклада императрице и ее санкции, и лишь немногие случаи требовали высочайшего утверждения (на канцелярских приговорах последнего десятилетия царствования Елизаветы исследователи не обнаружили ни одной такой оговорки). В одном деле приводится объяснение такой избирательности: «понеже оныя их вины не в весьма важных терминах состоят, а ныне приходят к совокуплению его императорского высочества с ее императорским высочеством торжественные дни, и для того таковыми докладами ее императорское величество ныне утруждать времени быть не может». Если же со стороны верховной власти предполагался интерес, осторожный Ушаков передавал дело на решение государыни. Так, когда в 1745 году лейб-компанец Базанов объявил за собой «слово и дело», то Ушаков не осмелился в «определении» даже предложить проект приговора, заявив, что «в Тайной канцелярии решения о нем, Базанове, учинить без высочайшего ее императорского величества соизволения не можно».

Тайная канцелярия при Елизавете работала не менее активно; но сокращение репрессий по отношению к дворянству исключало повторение процессов против знати, подобных хорошо известным «делам» аннинского царствования: Д.М. Голицына (1737), князей Долгоруковых (1739), А.П. Волынского (1740).

В следующий раз политический сыск попытался реорганизовать Петр III (1761-1762). О его активном вмешательстве в дела учреждения говорить не приходится: в начале его царствования количество и объем докладов императору тогдашнего главы канцелярии П.И. Шувалова сильно сократились, а 21 февраля 1762 года государь упразднил Тайную канцелярию. В манифесте о ее ликвидации говорилось, что Петр I учредил ее из-за «неисправленных в народе нравов»; однако они уже явно изменились к лучшему, и «с того времени от часу меньше становилось надобности в помянутых дел канцеляриях; но как Тайная розыскных дел канцелярия всегда оставалась в своей силе, то злым, подлым и бездельным людям подавался способ, или ложными затеями протягивать вдаль заслуженные ими казни и наказания, или, же злостнейшими клеветами обносить своих начальников или неприятелей». Вместе с ликвидацией Тайной канцелярии отменялась и зловещая формула: «Ненавистное изражение, а именно: слово и дело не долженствует отныне значить ничего; и мы запрещаем не употреблять оного никому; а если кто отныне оное употребит в пьянстве или в драке, или избегая побоев и наказания, таковых тотчас наказывать так, как от полиции наказываются озорники и безчинники».

В марте-апреле 1762 года сенаторы разбирали дела упраздненной канцелярии и решали, что делать с ее арестантами: кого - на свободу, кого - в монастырь, а кого - в Нерчинск. Правда, сам император еще 7 февраля повелел «учредить при Сенате особую экспедицию на таком же основании, как было при государе императоре Петре Втором». Манифест о ликвидации Тайной канцелярии не отменял дел «по первым двум пунктам», о которых по-прежнему, то есть письменно и устно «со всяким благочинием» полагалось доносить «в ближайшее судебное место, или к воинскому командиру», или в «резиденции» доверенным лицам императора Д.В. Волкову и А.П. Мельгунову. Теперь только не разрешалось принимать свидетельств от колодников и арестовывать оговоренных без «письменных доказательств». Разбираться с доносами должны были те же люди, что и раньше: уже через неделю после выхода манифеста сенаторы распорядились перевести штатных сотрудников Тайной канцелярии в прежнем составе и с тем же жалованьем на новое место службы - в Тайную экспедицию; возглавлял их назначенный сенатским секретарем асессор С.И. Шешковский.

Однако придворные нравы остались неизменными. Политика Петра III быстро сплотила недовольных в заговор во главе с его женой Екатериной. А временная дезорганизация карательного ведомства не позволила заранее выявить участников заговора и способствовала распространению порочивших императора слухов, которые теперь некому было пресекать. В итоге 28 июня 1762 года был успешно осуществлен дворцовый переворот, в результате чего император потерял трон, а затем и жизнь.

Екатерина II (1762-1796), подтвердив указ о ликвидации Тайной канцелярии, другим актом от 19 октября 1762 года утвердила Тайную экспедицию при Сенате. После того как в следующем году была осуществлена реформа Сената, Тайная экспедиция специальным указом была подчинена Первому департаменту и ею стал руководить непосредственно генерал-прокурор. Тайная экспедиция сохранила при этом свое исключительное положение в системе государственной власти - монополию на расследование преступлений «по первым двум пунктам», с подчинением ее юрисдикции лиц всех сословий и всех учреждений. Только теперь право предварительного следствия по политическим преступлениям получили местные органы власти; по установлении факта преступного деяния обвиняемый передавался в Сенат, который продолжал расследование и решал судьбу преступника - это позволило несколько разгрузить столичных чиновников от рассмотрения пустяковых дел.

В остальном работа органов политического сыска осталась прежней: на протяжении 34-летнего царствования Екатерины II и короткого правления Павла I (1796-1801) Тайная экспедиция производила следствие и суд по обвинениям в «непристойных словах» в адрес членов императорской фамилии или других высокопоставленных особ, осуждении правительственной политики, «богохульстве», «вольнодумстве» и «волшебстве», подделке документов и ассигнаций; наказывала за ложные доносы, распространение слухов о дворцовых переворотах; преследовала самозванцев, раскольников и первых русских масонов; боролась с иностранными шпионами; осуществляла надзор за подозрительными лицами.

История многоликой Тайной канцелярии и Тайной экспедиции Сената завершилась по высочайшему указу императора Александра I от 2 апреля 1801 года. С этого момента дела, «важность первых двух пунктов заключающие», должны были рассматриваться местными судебными учреждениями «на тех же самых правилах, каковые и во всех уголовных преступлениях наблюдаются». Для лиц «простого звания» эти судебные решения утверждали губернаторы, а судьбу дворян окончательно решал Сенат.

В эпоху реформ «дней Александровых прекрасного начала» в поисках наиболее эффективной структуры службы безопасности в 1805 году был учрежден Комитет высшей полиции, затем в 1807 году - секретный Комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общественного спокойствия. В 1810 году в России создается уже Министерство полиции, чья «особенная канцелярия» как раз и ведала пресечением государственных преступлений.

Созданные в ходе Петровских реформ военная империя и новый аппарат власти имели уязвимые места с точки зрения политической стабильности режима. Уже с конца XVII века утвердившаяся было, самодержавная власть подвергалась испытаниям при малолетних или неспособных к правлению монархах - в 1682-1689 годах началась борьба за власть между соперничавшими группировками знати. При этом возможность выбора между равно законными претендентами провоцировала такую ситуацию еще при старой системе престолонаследия.

Уничтожение традиционных способов и институтов выражения групповых мнений и интересов (упразднение Земских соборов и Боярской думы, ликвидация автономии церкви) также способствовало политической нестабильности; в этих условиях наблюдается усиление роли придворных «партий». Принципиальной особенностью петровской «революции» была установка не на сохранение и «улучшение» признанных норм и обычаев, а на «отказ от существующей традиции и от преемственности по отношению к непосредственным политическим предшественникам». Смена модели культурного развития России сопровождалась изменением поведения самого государя, даже выглядевшего теперь не как православный царь. Упразднение Петром патриаршества, провозглашение себя «крайним судией» Духовной коллегии (Синода) и принятие титула «Отца Отечества» означало в глазах подданных разрыв с древнерусской традицией. В результате церковной реформы верховная власть подчинялась теперь только Богу, но не церковным канонам.

Идеолог Петровских реформ Феофан Прокопович провозглашал право монарха изменять культурно-бытовые нормы, включая «всякие обряды гражданские и церковные, перемены обычаев, употребление платья, домов строения, чины и церемонии в парованиях, свадьбах, погребениях и прочая». Следствием этого явился «Устав о наследии престола» 1722 года, отменявший утвердившуюся (но никогда и нигде не закрепленную юридически) традицию передачи власти от отца к сыну. Новое светское обоснование власти одновременно «снижало» образ царя в глазах подданных, тем более что критерием оценки деятельности монарха становилось «общее благо».

Рационалистическое толкование такого «блага» могло привести к сомнениям в уместности некоторых преобразований, а культурная ломка - вызывать естественный протест. Получалось, что сам Петр I, опираясь на сложившиеся в русском обществе традиции, подрывал те из них, которые обеспечивали устойчивость власти. Насильственная европеизация вместе с нарушением прежнего порядка престолонаследия могла только усилить эти настроения: сознательное «антиповедение» государя едва ли способствовало законопослушанию подданных.

В трактате «Правда воли монаршей», призванном разъяснить новый порядок престолонаследия, Феофан доказывал необязательность самого принципа наследственной монархии: «Священник не должен пещися, дабы сын его был священник, тако и воевода, и градоначальник»; - тем более государь, стоящий выше любого «человеческого закона», в выборе наследника волен не принимать в расчет, даже само «сыновство» и сделать преемником любого «честного и умного юношу». Более того, трактат рассматривал ситуацию, когда монарх скончался, не успев назначить наследника: в таком случае «должен народ всякими правильными догадками испытывать, какова была или быть могла воля государева», и определять престол «первородному» или иным возможным наследникам, не исключая дочерей, «где женская власть не отставлена» какими-либо иными законами.

Подобная интерпретация фундаментальной основы монархического правления оправдывала не только произвол власти, но и право подданных «испытывать» кандидатов на престол - при категорическом отрицании идеи избирательной монархии. Петровская «Табель о рангах» стимулировала активность неродовитых дворян и выходцев из «подлых» сословий. Поколение «выдвиженцев» вместе с «прививкой» ему новых представлений получило широкие возможности, отразившиеся в повестях Петровской эпохи в образе нового русского шляхтича, делавшего карьеру, обретавшего богатство, повидавшего весь мир. Герой появившейся в окружении царевны Елизаветы «Гистории о некоем шляхетском сыне» в «горячности своего сердца» уже смел, претендовать на взаимную любовь высокородной принцессы. В такой дерзости не было ничего невозможного. «Как к ней пришел и влез с улицы в окно и легли спать на одной постели» - в «эпоху дворцовых переворотов» эта литературная ситуация стала реальностью.

Борьба различных группировок за трон, начавшаяся еще в 1682 году, обозначилась в деле царевича Алексея, а потом с новой силой разгорелась после смерти Петра I. С 1725 по 1762 год на российском престоле сменились семь императоров и императриц, чье «восшествие» и правление сопровождались большими и малыми дворцовыми «революциями». Такая нестабильность была «платой» за реформы, за ломку традиционной политической культуры. Репрессии против одних представителей знати и выдвижение других, «перетряска» кадров порождали неуверенность в завтрашнем дне и ропот.

«Я бы расстрелял государыню императрицу, что де бояр жалует из майоров в капитаны», - публично переживал верный холоп - юный «камардин» (камердинер) капитана Михаила Чебышева. Сам Чебышев в конце 1729 года сумел каким-то образом подступиться к фавориту Петра II Ивану Долгорукову и выпросить назначение плац-майором в Ригу. Но после смерти императора Долгоруковы попали в опалу, и новоиспеченного майора вместо веселой жизни в Риге ждала отправка в Эзельский полк. Он отказался от назначения и был разжалован в капитаны и отправлен под конвоем на Украину в полевую армию. Обиженный офицер пытался создать «дело» и объявил со слов некоего сидевшего на рижской гауптвахте солдата о заговоре латышских крестьян с целью «русских солдат, которые у нас по квартерам стоят, побить»; но здесь ему опять не повезло, поскольку солдатское «разглашение» было признано ложным.

Подспудная, но непрерывная борьба в правящей элите делала необходимым появление специальной структуры для борьбы с попытками покушения на престол со стороны очередной группы недовольных. Другое дело, что реагировать на полупьяные разговоры о «перемене» власти или очередные «непристойные слова» в адрес монарха или его министров было куда легче, чем предотвратить переворот.

2. Хозяйство тайного сыска

сыск россия тайная канцелярия

2.1 Крепость и подворье

Местопребыванием Тайной канцелярии в Северной столице стала Петропавловская крепость. Там же находились в предварительном заключении подследственные. В 1715 году в крепости была «взята в разработку» группа взяточников и казнокрадов, среди которых главным был петербургский вице-губернатор Я.Н. Корсаков. В 1718 году шло следствие по делу царевича Алексея, содержавшегося в Трубецком бастионе, где он и преставился 26 июня - через день после вынесения приговора. В казематах этого бастиона, находившегося на наибольшем удалении от парадных Петровских ворот, были устроены первые арестантские помещения, остававшиеся там даже после того, как в 1724 году в бастионе разместился Монетный двор.

При Петре I колодники сидели в камерах внутри крепостных стен - казематах или «казармах» «у Кронверских», «у Васильевских», «у Невских» и «у Петровских ворот»; в Алексеевском равелине (такие же помещения использовались под склады артиллерийских припасов и пороха или под архивы правительственных учреждений, в том числе архив Коллегии иностранных дел). Подследственных Тайной канцелярии могли размещать на гарнизонной гауптвахте; более знатных заключенных содержали в домах обер-коменданта и гарнизонных офицеров. Только со времен Екатерины II в крепости появились специальные тюремные корпуса, о которых еще пойдет речь ниже. Руководство и чиновники Тайной канцелярии обретались в отдельном, более комфортабельном помещении - так называемом «первом комендантском доме»: в документах упоминаются не только «казармы», где содержались колодники, но и «передняя светлица», «светлица секретарская», «судейская светлица» и восемь маленьких «конторок».

В марте 1731 года Сенат во исполнение императорского указа повелел Ушакову «для отправления оных дел канцелярии быть в Преображенском на Генеральном дворе и именовать оную канцелярию тайных розыскных дел ‹…›. К тем делам определить сенатского секретаря Василья Казаринова и давать ему то жалование, по чему сенатским секретарям по штату определено: по шести сот рублев в год; подьячих определить тех, которые в доношении вашем написаны, кроме канцеляриста Гуляева ‹…›; и сторожей двух; заплечных мастеров двух же человек определить вам по своему рассмотрению; на дачу той канцелярии служителем жалованья и на кормовые колодникам и посылаемым в городы на прогонные деньги и на прочие канцелярские расходы отпускать ту сумму, которая положена была по штату на бывший Преображенской приказ по три тысячи по шестидесят рублев на год по ассигнации штатс-конторы; ‹…› для караулов в канцелярии и у колодников и посылок определить сержанта капрала, да солдат 30 человек с переменою лейб-гвардии из московского баталиона».

Так Тайная канцелярия возродилась - сначала на «историческом» месте - под Москвой на «Генеральном дворе» Преображенского приказа, но уже в январе следующего года вместе с другими центральными учреждениями переехала в Петербург и снова разместилась в Петропавловской крепости.

В 1730-е годы для прикрытия куртины между двумя западными бастионами (Зотова и Трубецкого) был построен Алексеевский равелин - треугольное фортификационное сооружение, названное в честь царя Алексея Михайловича. Новое укрепление отделялось от основной части крепости рвом с водой (засыпанным в конце XIX века) и стало на долгие годы скрытой от глаз посетителей тюремной частью крепости.

Тайная канцелярия в разное время занимала в крепости разные строения, которые ныне не сохранились: в 1732 году она была размещена в бывшей Главной аптеке, в 1738-м переехала в деревянный дом на северном берегу крепостного канала недалеко от собора, а в 1748 году - в другое специально для нее выстроенное каменное здание вблизи Меншикова бастиона; ей же принадлежали Смирительный и Казенный комисский («комиссии проекта нового Уложения) дома, места, расположения которых не установлены. Однако известно, что новые «деревянные покои» в Алексеевском равелине начали строить в декабре 1769 года по распоряжению тогдашнего генерал-фельдцейхмейстера Г.Г. Орлова. К концу века они пришли в «великую ветхость», и на их месте в 1797 году сенатский архитектор Петр Патон возвел каменный «трехугольный» одноэтажный дом; подрядчиком при строительстве стал рижский купец Ветошников, выигравший «тендер» с торгов за сумму в 23640 рублей. Об этих помещениях мы еще расскажем читателям, когда речь пойдет о «клиентах» Тайной канцелярии.

К середине века в распоряжении Тайной канцелярии имелось в крепости почти два десятка зданий. В них было 42 колодничьи палаты - в «Старой тайной», «Старой оптеке», бывшей гарнизонной бане, в «старой Трезиной» (то есть канцелярии архитектора Доменико Трезини); в караульнях и казармах у крепостных ворот, в новом Иоанновском равелине и неизвестных помещениях «против магазейна», «на Монетном дворе», или «в доме у печатей».

Об интерьерах собственно канцелярских помещений мы имеем скудные сведения. Сидевший в крепости в конце 1750-х годов немецкий пастор Теге так описал их: «Пройдя ряд комнат, в которых сидели секретари и писцы, я введен был в длинную, прекрасно убранную присутственную залу. За столом, покрытым красным бархатом, сидел один только господин». Возможно, за бархат пруссак принял сукно, к тому времени уже несколько десятков лет покрывавшее стол следователя; во всяком случае, в канцелярской расходной книге 1718 года указано, что «сукно красное» было куплено для стола дьяка Ивана Сибелева. Там же упоминается о заказе сундуков «с нутряным замком» для хранения дел.

Особым следственным изолятором и тюрьмой, кроме Петропавловской крепости, служил Шлиссельбург, расположенный недалеко от столицы, но в неприступном месте - на Ореховом острове на Неве, у ее истока из Ладожского озера. Именно в этой крепости содержали царицу Евдокию Федоровну (1725-1727), князей Долгоруковых (1738-1739), Бирона (1740-1741), Н.И. Новикова (1792) и свергнутого императора Ивана Антоновича.

Можно сказать, что в ведении Тайной канцелярии находилась также часть «немецкого кладбища» на Выборгской стороне - там хоронили арестантов, умерших от болезней или усердных трудов следователей.

Московский филиал Тайной канцелярии при Петре I занимал бывшее подворье рязанских архиереев в начале Мясницкой улицы, принадлежавшее митрополиту Стефану Яворскому. В послепетровское время его архивы хранились в селе Преображенском. С другой стороны, указ Московской сенатской конторы от 18 марта 1762 года предписывал асессорам, секретарям и канцелярским служителям Московской конторы Тайной канцелярии «быть же при сенатской конторе у исправления о присылаемых по важности колодниках и представлениях дел в прежних их должностях особой экспедицией; и те дела им исправлять в тех покоях, где межевая канцелярия находилась». Возможно, какое-то время так и было, но в 50-х годах XVIII века контора опять оказалась в Преображенском.

Строения ветшали, и в 1748 году Василий Казаринов жаловался начальству на отсутствие нормального архивохранилища «по силе генерального регламента» и невозможность для чиновников быстро получать информацию по прежним делам. Секретарь Михаил Хрущев направил в августе 1751 года в Петербургскую канцелярию доношение «о ветхости тайной конторы покоев и казарм и острога и прочего и о строении за тою ветхостию тайной конторы вновь». К тому времени «острог почти весь сгнил и в некоторых местах скважины и весь валитца, через которые скважины может человек пролезть; и на малые казармы звено повалило; и оные казармы и на них тако ж и на больших казармах и над конторою крышки весьма ветхи, от чего во время дождя превеликая течь; в нужниках нижние окошки сгнили, в которые может человек без нужды пролезть - за ветхостию их чинить никак невозможно».

Столичное начальство обеспокоилось возможностью побега арестантов и разрешило провести ремонт. Однако явившийся в контору для осмотра «фронта работ» архитектор Василий Обухов вынес вердикт, что ворота и застенок «весьма ветхи» и острог придется возводить вновь. Затем обсуждением сметы и строительством новых зданий занялся Сенат. Хрущев меж тем запросил канцелярию, где возводить новые строения: «на том же ли, или в близости того на другом где месте, или же на Генеральном дворе», пояснив: «Ежели повелено будет строить против старых покоев, то оные покои весьма будут тесны и колодников, спрашивать повытчикам неудобны. А паче казарм весьма мало, что по важным делам колодников сажать негде. И буде на прежнем месте повелено канцелярским служителям для исправления дел сидеть, так же и колодников где будет содержать? А по мнению тайной конторы надлежит старых покоев до того времени, покамест вновь сделают, не ломать, а те новые покои строить, уступая от конторы и от солдатской караульни вперед к горе, в правую сторону, или на том месте, где старое генерального двора строение имеется. Но токмо тайная контора сама собою, не доложа Тайной канцелярии, такого к строению места определить опасна». Опытный секретарь беспокоился не только об удобстве доставления колодников на допросы, но и о хранении документов и предлагал обязательно «для хранения дел ‹…› сделать каменную архиву за железными решетками, дверьми и затворами и к ней небольшую палату, где приказным служителям для разбирания дел сидеть».

Архитектор Обухов представил план и описание строений, благодаря которому мы теперь можем представить, какие помещения входили в состав Московской конторы Тайной канцелярии. Для нее предполагалось построить «шесть жилых светлиц с тремя сенми и протчим ‹…› из соснового лесу с принадлежащим показанным в том реестре украшением столярною и штукатурною работами и красками; да из елового лесу»; «для офицеров и солдат караульни и между ними сени»; острог - в длину около 40, а поперек - около 37 саженей (85 на 79 метров), с воротами и калиткою в них, в остроге десять больших и девять малых казарм, а между ними сени с навесами (сюда же входил «застенок с принадлежащим»); архив, а при нем «две палатки каменные ‹…› со сводами и с крышкою лещадною, дверьми, решетками и затворами железными, с одной печью и каменным крыльцом»; предусматривалось также сооружение дощатой конюшни.