Ранние формы социальной организации и процесс генезиса предгосударственных институтов Востока

Исследование закономерностей формирования и развития примитивных социальных и политических структур, основанных на нормах генеалогического родства и разделении труда. Характеристика ранних форм неравенства, системы редистрибуции и реципрокного обмена.

Рубрика История и исторические личности
Вид курсовая работа
Язык русский
Дата добавления 14.02.2011
Размер файла 41,8 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

КУРСОВАЯ РАБОТА

на тему «Ранние формы социальной организации и процесс генезиса предгосударственных институтов»

по дисциплине «История Востока»

КИЕВ 2011

Содержание

Введение

1. Генезис социальных связей: реципрокный обмен

2. Ранние формы неравенства и система редистрибуции

3. Администрация в земледельческой общине

4. Генезис надобщинных политических структур

Заключение

Литература

Введение

История начинается на Востоке... Этот хорошо известный и ныне никем в принципе не оспариваемый тезис убедительно подкрепляется данными современной археологии, материалами палеографии и иными первоисточниками. Но как конкретно шел исторический процесс? Как именно начиналась эта история? Речь ведь не только о развитии материальной культуры - об этом вполне достаточное представление дают археологические находки, по которым можно проследить все этапы становления образа жизни древнего человека, от первых ранненеолитических поселений до ранних государств Египта или Двуречья.

Для теоретического анализа - а именно он в данном случае стоит на первом месте - много существеннее выяснить этапы развития структуры в целом, т. е. попытаться найти и проследить процесс развития основных социальных, социокультурных, социально-экономических и административно-политических институтов. Причем речь идет о самых общих принципах возникновения и становления этих институтов. Иными словами, перед нами стоит задача сконструировать нечто вроде идеальной совокупной модели, генерального эталона, ориентируясь на который можно было бы представить, хотя и с определенными вариантами, возможный ход формирования пред государственных институтов, а затем и государства.

Для решения этой задачи современная наука немало сделала. Следуя по пути тщательного изучения многочисленных отсталых и примитивных обществ, этнографы и антропологи - а это очень большой отряд специалистов, активно действующих в сфере культурной, социальной, экономической, политической, даже философской антропологии - не только собрали гигантское количество материалов полевых обследований, но и детальнейшим образом изучили и сопоставили друг с другом эти материалы. На основе этих сопоставлений были сделаны серьезные выводы, способствовавшие выявлению некоторых общих закономерностей формирования и развития примитивных социальных структур, возникновения в недрах этих структур институтов, способствующих их эволюции. Многое из сделанного, особенно в XX в., значительно изменило существовавшие прежде представления. Это коснулось, в частности, проблемы матриархата - ныне считается общепризнанным, что такого этапа в развитии общества никогда не было, что следует говорить лишь об обществах, где господствуют принципы матрилинейности и матрилокальности, причем эти общества ничуть не древнее и не примитивнее патриархальных, просто они иные, функционируют, с социально-семейной точки зрения, в несколько иной форме. Это затронуло также и некоторые формы описанных в свое время Л. Г. Морганом, а за ним и Ф. Энгельсом брачных связей и систем родства.

Современная наука отвергла и универсальность так называемого института «военной демократии», значение которого в XIX в. было преувеличено тем же Морганом. Были поставлены под сомнение и некоторые другие устоявшиеся понятия, как, например, племя, о чем пойдет речь ниже. Были выдвинуты и разработаны многие новые термины, объясняющие заново вскрытые и изученные явления и процессы, о чем тоже будет сказано далее. Словом, едва ли не самым важным итогом развития антропологии XX в. следует считать опровержение многих из тех положений, которые были сформулированы в прошлом, включая и считавшиеся у нас долгое время классическими и потому абсолютно истинными постулаты марксизма, не говоря уже о вульгарных построениях истматовской теории формаций.

1. Генезис социальных связей: реципрокный обмен

Человеческое общество, выделяясь из породившей его живой природы, уже на заре истории противопоставило природным инстинктам культуру, т. е. такую систему норм, символов и связей, которая стала заметно отличать людей от животных. Именно культура уже в ее самой ранней форме легла в основу общества, практически создала общество как совокупность людей, связанных общими потребностями и целями и взаимодействующих ради их удовлетворения, как в конечном счете упорядочение, т. е. организацию, основанную на общепринятой и обязательной системе норм. Но с чего началась сама культура, т. е. нормативная система, отличная от биологической системы запретов?

Как утверждает известный французский антрополог К. Леви-Строс, первоосновой социокультурного начала была сексуальная реформа, запрет инцеста, что породило систему упорядоченных коммуникаций, основанную на принципе эквивалентного взаимообмена. Обмен женщинами, дочерьми и сестрами, ограничивший беспорядочное половое общение в рамках первобытного стада и породивший ранние формы жестко фиксированных брачных связей, способствовал установлению нормативного родства, в связи с чем были определены старшинство поколений, брачные классы и в конечном счете основанные на этом родовые и родоплеменные общности. Фундаментальный принцип эквивалентного обмена-дара стал затем основой основ существования всех ранних обществ. Обмен словами и знаками-символами способствовал становлению определенных норм общения, обмен пищей и предметами обихода вел к укреплению социальных связей, к созданию более или менее устойчивой структуры, без чего складывавшееся человеческое общество просто не сумело бы выжить.

Процесс генезиса социальных связей, протекавший, видимо, параллельно с процессом сапиентации и распространения сапиентного человека на ойкумене, привел к становлению таких ранних форм социальной структуры, реальное существование которых можно проследить и в XX в. Тот же Леви-Строс, тогда еще начинающий антрополог, провел в свое время несколько недель с группой индейцев намбиквара в районе Амазонки. Общность намбиквара, как она была затем им описана, состояла на неустойчивых локальных групп, состав которых обновлялся практически ежегодно. Во главе группы из нескольких парных семей с детьми и ряда неженатых стоял признанный ею глава, в функции которого входило вести, объединять, организовывать и за все отвечать - будь то выбор стоянки, сезонная работа или конфликт, не говоря уже о военном столкновении с враждебными группами. Лидер обязан был все знать и уметь лучше других - потому он и избирался лидером. Но главная его функция сводилась к тому, чтобы щедрой рукой раздавать другим все то, что ему удавалось сделать, добыть, приобрести. В обмен за эти щедрые раздачи он по закону эквивалента приобретал высокий престиж, способствовавший его авторитету в группе (слово лидера - закон для остальных). Кроме престижа на долю главы группы выпадала одна, но весьма существенная привилегия: право на несколько жен, в отличие от остальных мужчин группы. Реализация этого права порой создавала половой дисбаланс, но группа мирилась с этим во имя общих интересов: хороший лидер стоил немалого, а если он оказывался плох, группа быстро распадалась.

Итак, фундаментальный принцип эквивалентного обмена в описанной структуре не только активно действует, но и способствует процветанию, даже существованию группы, являясь условием sine qua non. Дело в том, что полученные в обмен на щедрую отдачу незаурядной личности престиж и привилегии энергично включают амбиции способных, являются мощным стимулом для тех, кто хочет включиться (а хотят не все; Леви-Строс отмечал, что не всякий, на которого падал выбор, соглашался стать лидером) в соревнование за престиж, отдавая ради этого группе все свои силы и способности. Соответственно престиж и авторитет едва ли не с первых шагов общества становятся своего рода вершиной социальных ценностей. Но почему все именно так, а не иначе? И насколько подобного рода структура может считаться типичной, а не случайной?

Причины закономерности ее вскрывают исследования экономантропологов. Первобытный коллектив охотников и собирателей обычно невелик - в среднем 20-30, иногда 50 человек. Каждая группа имеет свою территорию обитания в пределах района, занятого данной этнической общностью, и находится на полном само обеспечении, хотя при этом она может быть связана взаимообменом с соседями. Фундаментальный принцип существования локальной группы - ее эгалитарность. Система добычи, распределения и потребления пищи здесь основана на строгой уравнительности, но с учетом ролевых функций между мужчинами и женщинами, старшими и младшими, взрослыми, стариками и детьми всегда существовало определенное и строго фиксированное неравенство в потреблении, генетически восходящее к аналогичному неравенству и в рамках стаи животных. Социальные права и обязанности членов группы (опять-таки с учетом ролевых функций) одинаковы. Все имеют голос. Каждый волен принять самостоятельное решение вплоть до разрыва с группой.

Есть соблазн видеть в этой эгалитарности и свободе принятия решения нечто вроде первобытной демократии. Стоит заметить, что современная антропология этим термином, по крайней мере в XX в., обычно уже не пользуется. И не случайно: гораздо больше оснований говорить о жестком конформизме группы, о строгой необходимости для каждого полностью соответствовать сложившимся экспектациям под угрозой изгнания из общества (уже не только из данной группы), чем о свободе мнений и поведения. Словом, эгалитаризм - это далеко не демократия, В экономическом же аспекте суть его сводится к тому, что каждый член группы, вне зависимости от его личного вклада, имел право на долю коллективного продукта уже в силу своего членства в ней.

Таким образом, потребление в группе коллективное. Без этого уравнительного потребления группа не смогла бы выжить и обеспечить нормальное воспроизводство, не говоря уже о расширенном. Но если потребление было коллективным, то добыча пищи чаще всего была индивидуальной (если не говорить, скажем, о коллективной охоте на крупное животное, что бывало далеко не у всех и не всегда), и в ходе ее один приносил больше, другой меньше. Если учесть, что добыть пищу старались все - попытки отлынивания случались редко и вызывали столь явно выраженную реакцию в виде презрения и насмешек, что в обществе, где престиж ценился очень высоко, это было по сути невыносимым наказанием, - то все сводилось к тому, сколько сил, способностей и удачи у каждого, кто сколько может добыть. Те, кто приносил больше других, как раз и приобретали престиж и авторитет; именно из их числа выбирали лидеров.

Экономический аспект генерального принципа системы эквивалентного обмена, основанной на уравнительности, антропологи обозначили термином «реципрокность» (от лат. reciproco - двигать туда-сюда, возвращать обратно). Первоначальная суть реципрокного взаимообмена сводилась к тому, что каждый вносил в общий котел, сколько мог, и черпал из него, сколько ему полагалось, тогда как разница между отданным и полученным измерялась в терминах социальных ценностей и выражалась в форме престижа и связанных с ним привилегий.

Будучи едва ли не первым универсальным механизмом функционирования человеческого общества на ранних этапах его существования, реципрокный обмен сыграл решающую роль в последующем развитии общества, в конечном счете в разложении той эгалитарной структуры, которая вызвала его к жизни и существовала на его основе. Включение престижных амбиций способных и удачливых индивидов, вызванное к жизни активным функционированием реципрокности, вело, с одной стороны, к выходу на передний план принципа меритократии, т. е. выдвижения способных и честолюбивых, претендующих на престиж и авторитет, которые со временем все более явственно выделялись над средним уровнем и соответственно обретали привилегии, а с другой - к увеличению общей массы потребляемой пищи, к созданию за счет усилий амбициозных и удачливых охотников своего рода избыточного продукта.

Проблема избыточного продукта сложна. Речь не об абсолютном избытке, во всяком случае не о нем в первую очередь. Имеются в виду излишки по сравнению с нормой (жизнеобеспечивающим продуктом, по определению Ю. И. Семенова). В группах, живших в сравнительно богатых дичью районах, удачливые охотники чаще, чем где-либо еще, приносили богатую добычу, причем со временем выработалась норма, согласно которой принесший добычу имел право сам распорядиться ею. Конечно, при этом соблюдались веками сложившиеся нормы потребления в группе, но право распределения означало, что пища приносится как индивидуальный дар. Здесь лишь легкое смещение акцента, однако в условиях сравнительного избытка оно вело к появлению привилегий. Стало считаться само собой разумеющимся, что обладающий престижем удачливый охотник заслуживает определенных социальных привилегий. Материальный достаток, таким образом, обменивался на престиж, престиж сопровождался некоторыми привилегиями, и все это опиралось на признанный и почитаемый принцип меритократии. Оставался лишь шаг до социального неравенства. И вскоре этот шаг был сделан, правда, уже в новых условиях, когда на смену обществу собирателей пришли коллективы производителей пищи, земледельцев и скотоводов.

2. Ранние формы неравенства и система редистрибуции

Неолитическая революция и переход к регулярному производству пищи способствовали заметному росту избыточного продукта, что дало резкий толчок изменению форм социальных отношений, менявшихся параллельно с появлением нового образа жизни в виде оседло-земледельческих поселений и общинной организации. Непрочные у собирателей парные семейные ячейки при переходе к оседлости и систематическому производству пищи трансформировались в более крепкие и достаточно многочисленные семьи, даже семейно-клановые группы, заменившие собой локальные группы бродячих охотников. Группа близких родственников - потомков одной семейной пары, чаще всего по одной определенной линии, мужской или женской, - вместе с их брачными партнерами и детьми обычно представляла собой низовую семейно-клановую ячейку, построенную по нормам строгой экзогамии и имевшую тенденцию к разрастанию в систему родственных кланов.

Именно такие семейно-клановые группы стали первичной ячейкой оседло-земледельческого (а позже и кочевого) общества, что, в частности, хорошо прослеживается антропологами на материалах полевых обследований многих народов Африки. Главой группы обычно являлся отец-патриарх, имевший одну или несколько жен и проживавший со своими детьми, нередко тоже уже женатыми, а также братьями с их женами и иными родственниками и домочадцами в рамках единого общего домохозяйства, своего рода замкнутого компаунда. На территории компаунда каждая женщина с ее детьми имела, как правило, свою хижину (строение с кухней); хижины были и для мужчин, иногда отдельное жилище предоставлялось главе группы. Тут же располагались хозяйственные постройки, амбары, хлева и т.п. Среднее число взрослых в компаунде, по некоторым подсчетам, составляло семнадцать - двадцать человек. Внутренние связи в семейной группе были неизмеримо жестче тех, что связывали между собой членов кочующей локальной группы охотников и собирателей. Соединенные не по собственной воле, а по случайности рождения строгими нормами брачно-родственных уз, члены семейной группы уже не являлись собранием равных, различавшихся лишь по полу и возрасту. Пол, возраст, принадлежность к определенному поколению и брачному классу, наконец, место в группе, связанное с нормами брачно-родственных уз и случайностью рождения, - все это стало играть важную роль и фиксировать определенный статус каждого. Следствием было возникновение неравенства, выражавшегося обычно в системе социальных и возрастных рангов.

Итак, неравенство в его простейшей модификации - ранговое; суть его в том, что в рамках данной общности четко фиксировалось ограниченное количество позиций высокого статуса, значительно большее - среднего и практически неограниченное - низшего. Низшие ранги имели члены семейно-клановой группы: люди женатые, но не имевшие собственного самостоятельного хозяйства; прошедшие через обряд инициации юноши и девушки, считавшиеся взрослыми; дети и подростки. На самом низу - прибившиеся к коллективу чужаки-аутсайдеры. Глава семейной группы в качестве социального лица имел на этом фоне более высокий ранг, соответствовавший его реальному статусу лидера группы и распределителя хозяйства. Его вполне можно сопоставить с лидером локальной группы охотников, хотя разница между тем и другим достаточно велика.

Прежде всего, своим положением отец-патриарх обязан не случайности выбора и тем более не собственным заслугам, а случайности рождения или обстоятельств, превративших его в старшего среди группы более младших родственников его поколения и следующих поколений. Соответственно и его позиция в группе прочна и неколебима; это своего рода пожизненный статус, независимый от воли, настроений или пожеланий членов группы. Неравенство между ним и остальными членами его группы очевидно, хотя и еще весьма условно. Что же касается функций, то они частично те же, что и у лидера локальной группы: определение характера деятельности для всех, забота о благосостоянии коллектива, принятие решения в конфликтных ситуациях и т.п. Однако есть и немало новых функций, требующих определенных способностей и действий, причем иного, нежели раньше, характера. Во-первых, к числу основных достоинств патриарха относятся не столько качества умелого и ловкого добытчика, сколько опыт знающего администратора и организатора, умеющего предвидеть ход событий и планировать дела, принимать нужные меры, связанные с решением комплекса хозяйственных забот земледельцев. Во-вторых, иной характер принимает борьба за достижение и постоянную реабилитацию престижа, который в социальной системе ценностей землевладельцев-общинников стойко продолжает занимать центральное место и играть едва ли не решающую роль в важнейших делах.

В рамках группы авторитет главы незыблем в силу того, что члены семьи отчетливо ощущают свое зависимое и подчиненное положение. Но зато на передний план выходит задача завоевать авторитет вне группы, в рамках общинной деревни. И вот здесь-то в наибольшей степени проявляется имущественное и социальное неравенство, которое уже существует в ранних земледельческих (равно как и скотоводческих) общинах. Речь идет о господствующей системе распределения продукта, причем не только избыточного.

Глава семейной группы еще не собственник, не хозяин всего ее имущества, которое по-прежнему считается общим, коллективным. Но благодаря своему положению старшего и ответственного руководителя хозяйства и жизни группы он приобретает права распорядителя. Именно от его авторитарного решения (а в рамках семьи Демократии еще меньше, чем в эгалитарных структурах) зависит, кому и сколько выделить для потребления и что оставить в качестве запаса, для накопления и т.п. Он же определяет, как распорядиться излишками, использование которых тесно связано с взаимоотношениями в общине в целом. Дело в том, что семейная ячейка, будучи частью общины, занимает в ней определенное место, а место это, в свою очередь, зависит от ряда факторов, объективных и субъективных.

Проблема ресурсов в общине на раннем этапе ее существования обычно не стоит - земли хватает всем, как и прочих угодий. Правда, кое-что зависит от распределения участков, но это распределение производится с учетом социальной справедливости, нередко по жребию. Другое дело - факторы субъективные, столь ощутимо проявлявшие себя в локальной группе и, пожалуй, еще более заметные в общине, хотя и в несколько ином плане. Одни группы многочисленнее и работоспособнее других; некоторые патриархи умнее и опытнее остальных. Все это сказывается на результатах: одни группы оказываются крупнее, зажиточнее, другие - слабее. Менее удачливые расплачиваются тем, что их группы становятся еще малочисленнее, так как на их долю не достается либо достается меньше женщин - следовательно, меньше и детей. Словом, неизбежно возникает неравенство между группами и домохозяйствами. Оно не в том, что одни сыты, другие голодны, ибо в общине надежно функционирует все тот же механизм реципрокного обмена, который играет роль страховки. Но как теперь функционирует этот традиционный механизм? Как реализуется материальное неравенство?

В общине всегда есть несколько высших престижных должностей (старейшина, члены совета), обладание которыми не только повышает ранг и статус, но также и резко увеличивает авторитет, порой предоставляет некоторые привилегии. Чтобы занять позиции высокого ранга и статуса, домогающиеся их претенденты, в основном из числа глав семейных групп, должны либо продемонстрировать высокие личные достоинства и способности, либо приобрести немалый престиж примерно тем же способом, как это делалось в локальной группе, т.е. посредством щедрых раздач излишков пищи. Но если в локальной группе претендент отдавал добытое им самим, то теперь глава группы мог раздать то, что было добыто трудом всей его группы, имуществом которой он имел право распорядиться. Иными словами, господствует все тот же фундаментальный принцип эквивалента, но древняя практика реципрокного обмена в этом пункте оттесняется специфической системой перераспределения, детально охарактеризованной К. Поланьи и получившей наименование редистрибуции.

Согласно формулировке американского антрополога М. Фрида, путь от эгалитарного общества к ранговому и есть движение от реципрокности к редистрибуции. Редистрибуция как важнейший политэкономический принцип возникает с того момента, когда средства коллектива и тем более его избыточный продукт оказываются в распоряжении главы группы. Посредством щедрых демонстративных раздач глава процветающей группы повышает свой престиж и занимает более высокое положение в общине, как это изучено антропологами, исследовавшими, в частности, папуасские общины.

Система престижных раздач у папуасов вела к тому, что заколовший сразу всех своих 30 - 40 свиней глава процветающей группы щедро угощал мясом в дни какого-либо торжества всю деревню. Закон эквивалента требовал от всех угощавшихся вернуть принятый дар. Но поскольку сделать это в материальной форме могли далеко не все, разница возвращалась претенденту на престиж и высокий статус (современные антропологи называют таких претендентов бигменами) в форме обязательств и отношений зависимости. Слабые становились в положение клиентов по отношению к бигменам. Голоса клиентов, помимо прочего, обеспечивали успех на выборах общинной верхушки.

Дарение возвышает, принятие дара принижает - этот вывод был детально обоснован французским антропологом М. Моссом и имеет весьма широкое распространение, касается едва ли не всех сфер человеческих взаимоотношений. Генетически принцип такого рода дарообмена восходит все к тому же фундаментальному принципу эквивалента, о котором уже не раз упоминалось. Практическое применение его известно и в древней, и в новой истории. Применительно же к первобытности он наиболее заметно проявлял себя в форме института потлача, изученного на примере американских индейцев. Суть потлача сводилась к тому, что соперничавшие главы коллективов стремились раздать, потребить, а то и просто уничтожить - но обязательно в присутствии соперника, при его участии - как можно больше продуктов и добра. Преуспевший в этом считался победителем, и его престиж резко возрастал.

3. Администрация в земледельческой общине

Папуасский бигмен - это кандидат в общинные лидеры, причем есть основания считать, что институционализация руководства общиной шла именно в ходе отбора и спорадических перевыборов претендентов из числа подобных кандидатов. Некоторые публикации, в частности Н.А. Бутинова, свидетельствуют о том, что у папуасов наряду с общинами, уже имевшими признанных выборных старейшин, были и такие, где лидера как такового еще не было, т.е. община существовала без старейшины.

Главы общин и общинных советов в более крупных общинах, равно как и члены этих советов, обычно избирались при соблюдении более или менее демократической процедуры: личные достоинства, социальный ранг, достигнутый щедрыми реципрокными раздачами престиж, количество поддерживавших кандидата клиентов - все играло свою роль. Но мало добиться должности - нужно было постоянно подтверждать свое право занимать ее, т.е. реабилитировать свой престиж и авторитет. И это условие диктовалось обстоятельствами: не имея никаких средств принуждения, общинный старейшина мог действовать в критической обстановке или при решении конфликтных ситуаций, опираясь только на свой престиж, а престиж добывался прежде всего традиционным способом реципрокных раздач. Неудивительно поэтому, что по меньшей мере на начальных этапах должность главы общины была связана более с расходами, нежели с доходами (к слову, так было и при отправлении должностей в ранних античных полисах): старейшина общины, обладая правом распоряжаться ее достоянием и избыточным продуктом, обычно хранившимся в общественных амбарах и складах, должен был регулярно устраивать щедрые угощения, открывая при этом не столько общественные, сколько свои амбары. Скуповатый старейшина не мог рассчитывать удержаться у власти, а иногда вместе с нею терял и жизнь.

Функции общинного лидера, тем более главы крупной, разросшейся общины, подчас разделенной на кварталы или состоявшей из нескольких соседних деревень, достаточно сложны и многообразны. В некотором смысле это уже функции политического администратора. К их числу относились регулярное перераспределение участков пахотной земли между численно менявшимися группами и небольшими семьями (коль скоро возникали такие), обеспечение справедливого пользования общинными ресурсами и угодьями, организация общественных работ, взаимоотношения с соседями, включая меж общинный обмен и ритуальные акции, и т.п. На лидера возлагалась и важная функция верховного редистрибутора, т.е. распорядителя как коллективного достояния общины, о чем уже было упомянуто (раздел земель и угодий), так и ее избыточного продукта, хранившегося в общественных амбарах. Но каким образом собирался этот продукт?

За всю свою непростую и, главное, необходимую для нормального существования общины работу старейшина обычно получал от глав семейных групп, которым он формально вручал их участки и права на определенные угодья, подарки - вначале спорадические и даже необязательные, но со временем становившиеся нормой и регулировавшиеся обычаем. Эти подарки, равно как и участие всех в строительстве большого дома для главы общины и его жен, всей его большой семьи (дом старейшины, как правило, выделялся размерами), являли собой тот эквивалент, который старейшина получал от коллектива за свой общественно полезный труд. Вначале эти подарки в форме пищи, зерна хранились в амбарах и не вели к заметному обогащению лидера, больше раздававшего, чем получавшего. Но со временем их накапливалось все больше, а глава общины все более определенно превращался в глазах коллектива уже не просто в распорядителя, но в «хозяина земли», раздававшего ее как бы от своего имени и за то имевшего право на налог, которым он был волен распоряжаться по своему усмотрению. Это означало, что объективная потребность разраставшегося и усложнявшегося коллектива в управлении и централизованном регулировании в форме редистрибуции избыточного продукта вела к появлению должностных лиц, обладавших престижем, авторитетом, привилегиями и облеченных властью, т.е. очень заметно отличавшихся по своему реальному статусу от рядовых производителей.

Итак, вставший над общиной старейшина приобретает над нею определенную власть. Существует множество определений понятия «власть». Классическая формула М. Вебера сводится, например, к тому, что власть - это возможность осуществлять свою волю вопреки сопротивлению тех, кого это затрагивает, либо при согласии их. В триаде престиж - авторитет - власть вершиной и конечной целью амбициозного честолюбца является достижение реальной власти, т.е. возможности в конечном счете не только руководить, но порой и навязывать свою волю управляемому коллективу, что означало достижение высшей точки на общепризнанной шкале социальных ценностей. Хотя власть старейшины была так называемой властью положения, опиралась только на престиж и авторитет, да еще к тому же довольно дорого стоила ее обладателю, к ней стремились многие. И не приходится удивляться: шкала социальных ценностей говорила сама за себя - все, кто был готов к этому, обычно включались в негласное соревнование за достижение ее вершины.

Но что дальше? Как существует община в окружающем ее мире? Каков характер связи ее с соседями, тем более с этнически родственными ей общинами? Что такое племя?

Социологи и антропологи подвергли обстоятельному анализу феномен механической солидарности разраставшихся на основе сегментации семейно-клановых групп многочисленных родственных кланов в зоне обитания данной этнической общности. Базирующаяся на общности происхождения, культуры, языка, спаянная ритуальными нормами (обряды инициации, мужские дома, празднества) и легендарно-мифологической традицией, такого рода общность, обычно всегда именовавшаяся племенем, подчас исчисляется сотнями тысяч. Именно в ее недрах фиксируется солидарность, которая реализуется автоматически, но подчиняется законам энтропии: сила ее убывает с увеличением дистанции, как социально родственной, так и территориальной (феномен убывающей этнической солидарности). Консолидирующий импульс здесь возникает лишь в экстраординарной ситуации, чего оказывается достаточно для сохранения общности, которая в ординарном, обычном состоянии вновь автоматически распадается на аморфную сумму общин - каждая во главе со своим лидером, как это наглядно видно на примере общностей тив и нуэр в северной Нигерии.

М. Фрид резонно предложил отказаться от наименования таких аморфных общностей племенем и закрепить название «племя» за теми, чья структура близка к протогосударственной. Согласно его концепции, конституирующий протогосударственную структуру импульс становится устойчивым, если угроза общности извне оказывается постоянной,- именно в этом случае возникает племя как структура во главе со своим вождем. Но для того чтобы такого рода процесс кристаллизации общности произошел, чтобы аморфная общность превратилась в племя, требовалось существование рядом с ней сильного соседа, в котором все эти процессы уже прошли. Иными словами, племя как политическая структура вторично. Но что же тогда первично? Как возникали первые, наиболее ранние надобщинные структуры?

Снова вернемся к общине. Функционируя в пределах данной этнической общности и имея тесные обменные, ритуальные, брачно-семейные и иные связи с соседними общинами своей общности, каждая община, тем не менее, образовывала замкнутую социальную ячейку. Община могла быть связана обменом и с соседями чуждой ей этнической общности, но и при этом, естественно, ни о какой интеграции не было речи. Когда же и при каких обстоятельствах появился интеграционный импульс достаточной силы, чтобы возникла надобщинная политическая структура?

4. Генезис надобщинных политических структур

генеалогический редистрибуции реципрокный неравенство

Полевые обследования антропологов позволяют реконструировать процесс генезиса первичных надобщинных структур на примере замкнутых анклавов, будь то Тробриандские острова или Полинезия, а также -некоторых африканских общностей. Механизм здесь примерно одинаков: в ходе соперничества лидеров соседних общин наиболее удачливый берет верх и подчиняет себе остальных, превращая их в повинующихся ему руководителей управлявшихся ими прежде коллективов, которые выступают теперь по отношению к возникающему протогосударству в целом в качестве его региональных подразделений. Но одно дело - процесс в замкнутом анклаве, другое - в реальности древнейшего исторического прошлого. Иными словами, если в стерильной обстановке процесс мог и подождать, пока общность окончательно созреет для интеграции, при условии, что ничто извне этому не мешает и никак в это не вмешивается, то в древневосточной реальности, где складывались первые известные науке протогосударства, такого рода условий не было. Значит, нужно реконструировать обстоятельства, которые могли способствовать процессу. Именно этим и занимались многие исследователи на протяжении долгих десятилетий, еще со времен Г. Мэна и Л.Г. Моргана, предложивших в прошлом веке свои варианты.

Современная наука исходит из того, что возникновению первичных надобщинных структур способствовал комплекс необходимых условий. Так, исходным фактором первостепенной важности была оптимальная экологическая среда. Такого рода экологический оптимум лучше всего проявил себя в долинах великих рек, расположенных в теплом и мягком климате, с плодородными почвами и регулярными либо спорадически удобряющими их разливами. Второй необходимый фактор - достигнутым обществом определенный уровень производства, включая рациональное использование ресурсов, регулярный обмен с соседями, кооперацию и координацию труда и, как следствие всего этого, устойчивый и имеющий тенденцию к возрастанию избыточный продукт. Фактор третий - необходимый демографический оптимум, т.е. определенная плотность населения, даже давление населения в условиях хорошо заселенного окружающего пространства. Когда это давление достигает определенной критической точки, создается импульс, некое силовое поле, резко убыстряющее процесс социально-политической интеграции. Именно центр зоны расселения, где плотность наибольшая, становится ареной ожесточенного соперничества соседних лидеров.

В свое время были выдвинуты теории, авторы которых, например, Ф. Оппенгеймер, придавали решающее значение в процессе генезиса государств войнам. Но подобные теории не могли объяснить, откуда и за счет чего возникали те мощные организационные структуры, без которых нет больших армий и войн. Неудивительно, что в последние годы возобладала точка зрения, согласно которой войны и завоевания - не причина, а следствие возникновения надобщинных протогосударственных образований. Это относится и к упоминавшемуся уже феномену военной демократии: если вообще можно говорить о нем, то лишь применительно к более позднему этапу развития, да и то с оговорками. Значит ли это, что войны не играли вообще никакой роли в процессе генезиса протогосударств?

Это не так. Небольшие отряды воинов могли принимать участие в упомянутом процессе. Но они были лишь вспомогательным его моментом. Основа же сводилась к соперничеству лидеров более или менее мирными средствами. Истоки такого соперничества, восходившие в конечном счете к жажде престижа, авторитета, были своего рода психологическо-поведенческим стереотипом, опиравшимся на престижную экономику с ее реципрокными раздачами и централизованной редистрибуцией. Отдавая, лидер получал; получая, стремился ко все большему, для чего нужно было опять-таки суметь много отдать. Но где это взять?

Специалисты, например, М. Харрис, отмечали, что такое, казалось бы, нерациональное потребление добра, как поедание либо уничтожение его в моменты раздач типа потлача, способствовало увеличению производства и стимулировало рост производительно труда. Выражаясь иначе, лидер общины постоянно стремился к максимализации экономической функции своего коллектива. Вот эта-то генеральная задача максимализации экономической функции, ставшая перед амбициозным лидером, и играла роль в мобилизации всея возможностей. Мобилизовав их в благоприятных обстоятельствах уже возникшего силового поля, объективно содействовавшего интеграции, лидер мог не просто унизить соперника при очередной щедрой раздаче, но и раздавить его настолько, чтобы он вынужден был признать свою зависимость. Вот в ходе этого соперничества на его заключительном этапе и могла быть использована та небольшая военная сила лидера, которую он мог реализовать для закрепления своей новой позиции.

Слабые соперники подчинялись сильному, богатому и щедрому, в результате чего создавалась благоприятная обстановка для возникновения надобщинной политической структуры, протогосударства. Первичное протогосударство, или простое протогосударство, вождество (англ, чифдом),- это обычно группа общинных поселений, административно подчиненных центральному поселку городского типа, где находится резиденция вождя и его окружения. В функцию вождя входит создание эффективной системы администрации с целью добиться оптимальной организации производства и максимума избыточного продукта. Наряду с этим на передний план среди ведущих функций вождя выходит военная -та самая, о которой уже было упомянуто.

Дело в том, что с момента возникновения первых первичных протогосударств (а их обычно возникало сразу несколько в том регионе, где для этого были условия и уже наглядно действовала сила примера) появляется и ожесточенное соперничество между ними. В этих условиях именно войны оказываются главным средством решения споров и реализации преимущества. Военная функция надолго становится одной из важнейших, что, собственно, и породило представление о всеобщем характере так называемой военной демократии как формы организации воинственной общности, существующей за счет грабежа других. Эта организация, хорошо известная в разных районах мира (достаточно напомнить о викингах и варягах), была, однако, не столько правилом, сколько исключением (к слову, проблема демократии в ней тоже нуждается в специальном анализе): ведь для того, чтобы кого-то ограбить, с кого-то брать дань, нужно, чтобы этот «кто-то» уже существовал как более или менее развитая структура, способная производить достаточное количество избыточного продукта и дорогостоящих изделий, которые и были предметом грабежа и дани. Поэтому речь идет не о вольном воинстве типа викингов, а о военной функции протогосударства, стремящегося с помощью войны присоединить к себе более слабого соседа и создать укрупненную систему протогосударства.

Укрупненная система мелких первичных протогосударств - это сложное или составное протогосударство, имеющее иерархическую внутреннюю структуру и знакомое с определенным количеством оторванных от сельскохозяйственного производства групп администраторов, воинов, жрецов и обслуживающего верхи персонала (слуги, рабы, ремесленники). Что касается администраторов и воинов, то о них уже шла речь. Администраторы - это общинная выборная верхушка; воины - это группа профессионалов-дружинников, всегда готовая повести за собой всех остальных, способных носить оружие. Слуги и рабы принадлежат к числу неравноправных чужаков, чаще всего захваченных в ходе войн. Из их же числа, а также из числа собственных мастеров, если они имелись в коллективе, формируются профессионалы-ремесленники, прежде всего металлурги-кузнецы, продукт труда которых становится особенно важным с момента, когда неолитические коллективы вступают в век бронзы. Но едва ли не наиболее важной прослойкой в формирующемся протогосударстве всегда были жрецы. Во всяком случае глава протогосударства часто одновременно был высшим жрецом-первосвященником. Почему?

Власть в протогосударстве, как и в общине, была выборной, ибо иных форм ее замещения общество еще не знало. Но достигший высшей власти вождь, сполна вкусивший сладость этой власти, пользующийся всеми благами авторитета и привилегий, никогда не спешит с ней расстаться. Напротив, он старается ее укрепить, добиться ее легитимизации, в чем заинтересован и коллектив: авторитарная власть вождя ведет к укреплению интегрирующих импульсов, призванных противостоять принципу убывающей солидарности, к ослаблению тенденции к региональной автономии, обузданию честолюбия местных лидеров и в конечном счете к соединению воедино всех включенных в рамки протогосударства. На практике сказанное означает, что добившийся власти лидер стремится закрепить эту власть за собой пожизненно, а коллектив этому способствует. Но как это оформить?

Вот здесь-то и приходит на помощь институт сакрализации власти. Вождь должен выступать как носитель божественной благодати, как могущественный посредник между миром живых и сверхъестественными силами, включая и всех умерших вождей. На службу возникающей в связи, с этим более сложной религиозно-мифологической системе привлекаются все существовавшие до того колдуны и иные служители культа. Это не означает, что все религиозные системы и возникали лишь с целью укрепить власть вождя. Но нет сомнений в том, что формирование ранней религиозной системы было связано именно с сакрализацией личности и должности вождя.

Сакрализация должности вождя была важным моментом институционализации и деперсонализации его власти, постепенного превращения его из личности в символ. Престиж, авторитет и власть правителя стали восприниматься в коллективе как имманентная функция власть имущего и даже более того, как своего рода сакральное свойство вождя. Отсюда был только шаг до того, чтобы возникло представление о высшем покровительстве сверхъестественных сил, о божественной благодати, которая тем сильнее и больше, чем выше стоит человек на социальной лестнице (полинезийская мана). В результате обладание сакральной благодатью постепенно превращалось в свойство причастных к власти и их близких родственников.

Эта кардинальная трансформация в системе взглядов, своего рода мировоззренческая революция, сыграла огромную роль в дальнейшем развитии ранних обществ и государств. Как упоминалось, сакрализация вождя была важным условием институционализации его власти, легитимизации его божественного права на власть. Власть становилась пожизненным правом, а выборы нового вождя - более редким явлением. И хотя принцип меритократии как первое и главное условие выбора, основной критерий отбора кандидатов еще не утратил своей силы, он должен был в новых условиях несколько измениться. Во-первых, потому, что сложность и многофункциональность административного бремени была теперь по плечу отнюдь не каждому, что к ней следовало готовиться загодя, едва ли не сызмальства. Уже одно это обычно ограничивало круг претендентов близкими к власти людьми, прежде всего родственниками и помощниками вождя. Во-вторых, среди этих людей обладающими наибольшей сакральной благодатью стали считаться прежде всего близкие родственники вождя. Вопрос теперь был в том, кто именно из этих близких родственников имел наибольший шанс.

Вначале это не было определено, и история многих протогосударств полна описаний ожесточенного соперничества и борьбы за власть между ближайшими родственниками покойного - его братьями, кузенами, сыновьями, племянниками, что, естественно, сильно ослабляло структуру. Поэтому объективные потребности стабилизации власти требовали упорядочения порядка наследования. Именно эта объективная потребность и вызвала к жизни принцип конического клана с неравенством линий.

До того все линии разраставшегося клана, возникавшего на базе той или иной семейно-родовой группы, считались равноправными, причем именно это равноправие и лежало в основе упоминавшегося принципа механической солидарности аморфных общин даже крупной этнической общности, состоявшей из множества ветвей одних и тех же, первоначально немногих родственных кланов. Сущность нововведения сводилась к тому, что в многочисленном клане правителя стала четко выделяться одна главная линия, шедшая от отца к одному из его сыновей, обычно старшему, тогда как все остальные начали восприниматься как боковые (коллатеральные). Главным критерием социального старшинства в иерархически организованном коническом клане, структура которого была впервые наиболее полно описана П. Кирхгофом, стало считаться генеалогическое удаление от основной линии: с каждым поколением боковые линии уходили от нее все дальше, тогда как она сама, разветвляясь, создавала все новые боковые ветви, которые опять-таки постепенно от нее удалялись. И хотя даже после этого революционного нововведения процедура наследования далеко не всегда и не везде стала простой (нередко сыновья с помощью интриг боролись за благосклонность отца; играли свою роль и их матери в гареме), она, тем не менее, теперь уже достаточно строго определяла приоритеты.

Власть вождя стала наследственной в его семье, что сыграло огромную роль в деле стабилизации всей структуры. При этом личность вождя сделалась священной вне зависимости от его индивидуальных качеств и способностей, недостаток которых должен был восполняться опытом и знаниями помощников. Закрепленные же за семьей вождя привилегии и прерогативы теперь воспринимались всем коллективом как проявление высшего божественного статуса его персоны и безусловного его права распоряжаться всем достоянием протогосударства или формирующегося, структурирующегося племени, становившегося протогосударством. Вчерашний выборный вождь превращался, таким образом, в субъекта сакрализованной власти и высшей собственности, в священное «связующее единство» укрепляющегося коллектива.

Заключение

Собственно, на этом и заканчивается формирование протогосударственных обществ со всеми их вновь созданными институтами и усложнявшимися функциями. В заключение стоит дать обобщенную дефиницию.

Протогосударство (чифдом, вождество, племенное протогосударство) - это политическая структура, основанная на нормах генеалогического родства, знакомая с социальным и имущественным неравенством, разделением труда и обменом деятельностью, возглавляемая сакрализованным правителем с наследственной властью.

Главной функцией этой структуры является административно-экономическая, отражающая объективные потребности усложняющегося общества. Структура знакома и с иными важными социальными функциями - с военной, медиативной (судебно-посреднической), интегрирующей и т.п. Именно в рамках этой переходной по типу политической структуры ее вождь из вчерашнего слуги общества, старавшегося завоевать общественный авторитет и с его помощью трудиться на благо коллектива, начинает становиться над обществом, стремится подчинить общество себе и стать его господином.

Литература

1. Васильев Л.С. История Востока: В 2 т. Т. 1: Учеб. по спец. «История». -М.: Высш. шк., 2008. - 495 с.

2. Страхов М.М. Історія держави і права зарубіжних країн: Підручник для студентів юрид. спец. вищ. закл. Освіти. - 2-ге вид., перероб. та доп. - К.: Ін Юре, 2007.

3. Страхов М.М. Основні закономірності становлення буржуазної держави і права у провідних країнах Європи і в Північній Америці. - К., 2008.

4. Історія держави і права зарубіжних країн. Хрестоматія: Навч. посіб. Для студ. юрид. спец. вищ. закл. Освіти / За ред. В.Д. Гончаренка. - К.: Ін Юре. - 2007.

5. Хрестоматія з історії держави і права зарубіжних країн: У 2 т. / За ред. В.Д. Гончаренка. - К.: Ін Юре. - 2008.

6. Історія вчень про право і державу: Підручник / За ред. Г.Г. Демиденка. - Х., 2007.

7. Шульженко Ф.П. Історія політичних і правових вчень: Підручник. - К., 2006.

8. История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общей ред. акад. РАН В.С. Нерсесянца. - 4-е изд., перер. и доп. М., 2008.

9. История государственно - правовых учений: Учебник / Отв. Ред. В.В. Лазарев. - М., 2008.

Размещено на Allbest.ru


Подобные документы

  • Синьхайская революция 1911–1918 гг. как один из наиболее интересных периодов китайской истории. Процесс модернизации политической системы и социальной структуры Китая. Создание устойчивых институтов, основанных на принципе преемственности бытия.

    реферат [26,3 K], добавлен 13.10.2013

  • Основные черты становления и развития ранних отечественных цивилизационных центров Древнего мира. Понятие и характеристика неолитической революции. Особенности охраны памятников истории ранних отечественных земледельческо-скотоводческих цивилизаций.

    контрольная работа [39,6 K], добавлен 12.11.2010

  • Изучение средневекового валлийского общества и входящий в него категорий населения, управленческих структур и социальных институтов. Основные категории населения и их особенности. Формы организации, присущие населению, включая вопросы о семье и общине.

    дипломная работа [212,1 K], добавлен 03.06.2017

  • Основные этапы генезиса мануфактурного промышленного производства России. Характеристика форм принудительного труда. Типология и особенности динамики дореформенной фабрики, промышленный переворот 1830-1861 гг. Рост наемного труда в пореформенной России.

    дипломная работа [125,2 K], добавлен 02.06.2015

  • Раскрытие содержания феномена Востока как типа циклического развития цивилизации. Взаимосвязанность и развитие культуры и религии народов Востока. Общая характеристика древнейших цивилизаций Ближнего Востока: шумерские земли и египетская цивилизация.

    реферат [17,0 K], добавлен 16.03.2011

  • Анализ экономических, социальных и духовно-нравственных факторов княжеского попечительства слабозащищенных слоев населения. Исследование основных форм княжеской благотворительности на Руси. Роль церкви и тенденции развития благотворительности на Руси.

    контрольная работа [15,3 K], добавлен 12.09.2011

  • Искусство и реклама как элементы единой системы социальных отношений. Сложная организация взаимоотношений в племенах кроманьонцев, роль социально-психологических факторов. Первопричины развития неравенства, психологические механизмы регуляции отношений.

    презентация [1,0 M], добавлен 13.10.2013

  • Становление колониальной системы, ее особенности в странах Востока: Китае, Индии, Японии, Иране. Экспансия Европы на Восток, ее этапы и объекты. Специфика французского колониализма. Характеристика колониальной система и формы освободительной войны.

    реферат [46,6 K], добавлен 09.02.2011

  • Исследование специфических форм семьи, роли отношений родства в феодальном обществе, представлений о браке в средневековом городе. Характеристика правового статуса супругов по городским хартиям, отношения к ребенку, его обязанностей и прав наследования.

    дипломная работа [70,2 K], добавлен 22.07.2011

  • Возникновение людей и примитивных форм общественной жизни в первобытном общинном строе, этапы развития. Характерные черты технического развития. Возникновение текстильного производства: обработка шкур, развитие плетения, прядения, ткачества, крашения.

    реферат [47,7 K], добавлен 26.10.2010

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.