История государственного управления в России

Приднепровская Россия 9-12 веков. Исторические карты России. Колонизационное движение в глубь финского северо-востока вследствие свойств колонизируемой страны. Приток населения в Московское государство в 16-17 веках. Война, царствование и реформы Петра.

Рубрика История и исторические личности
Вид лекция
Язык русский
Дата добавления 27.11.2010
Размер файла 190,2 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Приднепровская Россия IX--XII вв.

Начальным фактом русской истории следует считать водворение на русской равнине славянской колонизации. Когда и как совершилось это водворение, в точности неизвестно. Вопреки некоторым фантастическим теориям об исконном жительстве славян на юге нашей равнины, более осторожные исследователи видят в появлении здесь славян сравнительно поздний эпизод многовекового колонизационного процесса, распространившего славянские поселения в разных направлениях из древнейшего известного нам центра славянства -- верхней Вислы, у Прикарпатья. Движение славянских племен от этого центра в глубь нашей равнины с наибольшей вероятностью может быть относимо к VI, VII, VIII векам по Р. Х. Топография этих племен, сообщенная в начальной летописи, рисует уже конечные результаты их передвижения, определившиеся к IX -- Xвекам. Окаймленные кольцом инородческого населения -- литовского на западе, финского на севере и северо-западе, тюркского на юго-востоке -- славяне заняли бассейны Днепра, Днестра, Западной Двины, Западного Буга, озера Ильменя, верхней Оки, разместившись на этом пространстве отдельными племенами. Границы "земель", занятых племенами, определились частью естественными пределами -- линиями водораздельных волоков, частью перекрестным столкновением отдельных волн колонизационного потока. Быть может, взаимная борьба племен, разновременно колонизовавших равнину, послужила толчком к политическому объединению племен под властью племенных князей. Летопись сообщает некоторые намеки на зародыши какой-то политической организации, возвышавшейся над отдельными родовыми союзами, на которые дробились древние племена; но мы ничего не знаем о том, как далеко пошел процесс политического объединения племен до возникновения варяжских княжеств и в каких формах он выразился. Тотчас по водворении на речных бассейнах Восточно-Европейской равнины, славянские племена были втянуты в торговые движения, пересекавшие равнину в различных направлениях. Каспийское, Черное и Балтийское моря служили ареной оживленнейших торговых сношений этой равнины с азиатским Востоком и европейским Западом.

Исторические карты России

На Каспийском море сеятелями этих сношений были арабы, на Черном -- греки, на Балтийском -- норманны. Арабы с половины VII века проникают во внутренние и северные части Ирана, достигают берегов Каспийского моря и появляются на восточной половине Кавказского перешейка. Их появление возбуждает враждебную тревогу хазар, раскинувших свои владения от нижней Волги до Ширвана. После кровавой борьбы, длившейся в течение целого века (середина VII -- середина VIII века), оба народа размежевались: арабы остались властителями западного побережья Каспийского моря, хазары, отброшенные к северо-западу, вознаградили себя расширением своего господства к берегам Черного моря до Таврического полуострова и, встретясь со славянскими племенами, наложили на них свое иго. Соседство арабов дало могучий толчок развитию торговых связей нашей равнины с азиатским Востоком. Монетные клады, найденные в пределах Европейской России, позволяют отнести начало этих связей еще к VI, даже V веку, но со второй половины VII века они быстро распространяются и принимают внушительные размеры. Посредниками между арабскими рынками и внутренними частями равнины служили хазары и камские болгары. В то же время на берегах Балтийского моря кипела не менее интенсивная торговая жизнь. Главные деятели этого движения, предприимчивые норманны, в IX веке появляются и на внутренних речных путях равнины. Наконец, северное Черноморское побережье, усыпанное греческими колониями, издавна входило в сферу торгового влияния Византии. Очутившись в центре всех этих торговых движений, славянские племена явились поставщиками сырья на приморские рынки -- мехов, леса, меду, воска, рыбы и других продуктов эксплуатации лесных и речных природных богатств. В общем, однако, активное участие славянских племен в тогдашней торговле не было значительно: торговые движения через равнину носили транзитный характер. В IX -- Xвеках в южно-русских степях начинаются брожения кочевых орд, нарушившие правильное развитие очерченных выше отношений, обрушившиеся страшной грозой на русских славян и давшие толчок к преобразованию политического строя Южной России. IX -- Xвека заняты жаркой борьбой хазар, венгров (угров) и печенегов, во время которой печенеги, вытеснив угров на запад, к Нижнему Дунаю, раскидывают свои кочевья по всей южно-русской степи от Дона до Дуная, запружают нижнее течение Днепра и, укрепившись на юге, бросаются на мирные поселения русских славян. Необходимость обороны от степной орды создает благоприятную почву для прочного водворения среди славянских племен норманнских конунгов с их дружинами. Не менее самих славян заинтересованные очищением южных торговых путей от кочевых варваров, норманны принимают призыв некоторых славянских и финских общин "княжить и володеть ими". Так начинается процесс переработки старых племенных организаций в систему варяжских княжеств. Процесс шел постепенно. Первоначально варяжские княжества возникают как бы отдельными островками на разных пунктах равнины. В IX веке нам известны три княжества на севере, в озерной области -- Рюриково, Синеусово и Труворово, которые затем сливаются в одно, вобрав в себя области новгородских славян, веси и кривичей, -- и одно на юге: княжество Аскольда и Дир в Киеве. В X веке возникают два новых княжества на западе: Турово и Рогволодово. Дальнейшее расширение территории варяжских княжеств совершается различными путями: новые племена присоединяются добровольно к образовавшимся уже княжеским центрам; сами князья из финансовых и стратегических побуждений насильственно распространяют свою власть на окрестные земли (так, южное княжество Олега составилось из земли полян, подчинившихся добровольно, северян и радимичей, которые променяли на подчинение Олегу хазарское иго, и древлян, покоренных оружием Олега); наконец, возникают совершенно новые центры норманнского господства по мере размножения княжеского рода, члены которого призываются славянскими племенами на новые княжеские столы. Лишь постепенно возникшие разновременно княжества спаиваются в целую систему, под господством единого рода киевских Игоревичей. Образование варяжских княжеств не повлекло за собой немедленно глубоких перемен во внутреннем строе славянских племен. Водворившись на княжеском столе, варяжский конунг не думал расставаться с походной ладьей и надолго сохранил еще в своей деятельности черты странствующего искателя военной добычи. По отношению к призывавшему его племени он становился в положение князя-кормленщика, военного стража оседлых поселений, получавшего за свои услуги вознаграждение в виде дани. Его правительственная деятельность при такой постановке его власти не могла воздействовать на изменение внутреннего политического быта. Политическое объединение племен оставалось чисто внешним, не сопровождаясь реорганизацией старого племенного суда и управления. Не затронув внутреннего строя древних племен, появление варяжских князей дало заметный толчок развитию их внешних -- военных и торговых -- сношений. Князья освобождают славян от хазарского ига, вступают в деятельную борьбу с печенегами, становятся во главе военно-торговых экспедиций на Византию и на далекие берега Каспийского моря. Но и эти совместные предприятия не сглаживают обособленности варяжских князей с их дружинами от управляемого ими славянского населения. Типичный представитель варяжских князей этого периода, Святослав, делает даже попытку совсем порвать со славянским Приднепровьем и перенести базис своих военных набегов в придунайскую Болгарию. Лишь к концу X и началу XI века совершается более тесное сближение варяжских и славянских элементов в жизни древнерусских княжеств. Немногочисленный контингент варяжских пришельцев растворяется в массе туземного населения; в деятельности князей и их дружин резче обозначаются заботы о земском строении, "наряде" подчиненных им областей; князь-авантюрист превращается в князя-правителя. Одновременно с этим отдаленные воинственные экспедиции и партизанская война с пограничными кочевыми степняками сменяются систематической обороной границ, возведением оборонительных линий "городов", правильной военной колонизацией опасных окраин. Перерождение характера княжеской власти, успехи более устойчивой политической организации вместе с попытками регулирования древних обычных отношений находят поддержку и опору в важном культурном факте -- принятии христианства. Представители церковной иерархии -- в подавляющем большинстве греки -- явились на первых порах естественными союзниками князей в законодательной переработке народного обычая, как продукта языческой старины. Греческое духовенство приносит с собой вместе с новой религией новые политические понятия о правах и обязанностях правителя и подданных, представление о князе как о пастыре народа, ответственном перед Богом за благосостояние подвластного ему общества. Эти новые понятия проникали в массу так же туго, как и новая религия, но они несомненно действовали на князей, давая религиозную санкцию начавшемуся перелому в характере их деятельности. Тем не менее, усиление государственного элемента в княжеской политике, сказавшееся в княжение Владимира святого и Ярослава I, не привело к подавлению старого вечевого строя. Авторитетность народного веча даже несколько более окрепла, когда в XI столетии возникла окончательно оформленная система княжеств, обнявшая всю ту часть России, которая жила тогда политической жизнью. В основу этой системы легли два начала: 1) родовые счеты членов размножившегося княжеского рода Ярославичей и 2) областные интересы старинных земель. Первое начало вытекало из общепризнанной фикции, по которой политическая власть над всей русской землей считалась коллективным достоянием рода Ярославичей, а пользование определенными долями общеродового достояния обусловливалось для каждого отдельного князя степенью его родового старшинства. Князь садился на тот или другой "стол" временно, впредь до изменения его относительного старшинства в роде. Старейшие князья занимали более южные княжения, как более выгодные и в то же время более опасные. С каждой переменой в личном составе княжеского рода происходило общее перемещение всех князей по столам сообразно изменившимся отношениям в степенях старшинства. Конечным пунктом этого "лестничного восхождения" князей по столам являлось Киевское княжество: оно отдавалось самому старшему князю, бывшему для всех других членов рода "в отца место". Наряду с княжескими счетами в образовании этой системы участвовали и земско-племенные интересы; так, основой для определения границ самих княжеств XI-XIII веков послужили старые племенные "земли". То были княжества Киевское, Черниговское, Переяславское, Северское, Галицкое, Волынское, пинско-туровские, Полоцкое, Смоленское, Рязанско-Муромское, Ростовско-Суздальское и, наконец, северные новгородские земли. В развитии и разложении этой системы, сопровождавшемся кровавой борьбой различных княжеских линий, сказалось взаимодействие тех же двух факторов. Ближайшим поводом междукняжеских столкновений служили родовые счеты князей. Размножение княжеского рода затрудняло отчетливое определение места каждого князя в общем распорядке; из столкновений личных княжеских интересов возникли спорные казуистические толкования отдельных случаев. Все это затрудняло применение установившегося первоначально порядка во всей его чистоте. Столкновения, возникавшие между князьями, разрешались "судом Божиим", т. е. вооруженной усобицей. Хроническая усобица в свою очередь подрывала авторитет родового предания, ставила силу выше права, приучала видеть источник власти над княжеством в насильственном захвате княжеского стола. Старый распорядок, потрясенный запутанностью родовых счетов, вытесняется новым, вотчинным, при котором лествичное передвижение князей по столам сменяется обособлением отдельных княжеских линий в пределах фамильных владений, наследуемых по нисходящей линии. Смена старого порядка новым прошла два фазиса. Усобицы XI века выдвинули вопрос о князьях-изгоях. Не желая совсем лишиться "части" в русской земле, изгои стремятся укрепить за собой княжения своих отцов. Это стремление сталкивается с притязаниями других князей, основанными на правилах "лествичного восхождения". Вспыхивает усобица, в которой по призыву самих князей участвуют новые степные кочевники, сменившие печенегов половцы. Представителями изгоев являются в этой борьбе черниговские князья, сыновья Святослава Ярославича. Усобица заключается съездом князей в Любече (1097), на котором право сыновей на отцовскую вотчину получает общее признание. Усобицы XII века вызываются стремлением распространить тот же вотчинный принцип и на обладание киевским великокняжеским столом. Во имя этого принципа Мономаховичи стремятся устранить от киевского стола Ольговичей и в частности младшая линия Мономаховичей старается отрезать доступ к Киеву представителям старшей линии. Одновременно развертываются две усобицы, постоянно переплетающиеся друг с другом. Они завершаются полным распадением старого распорядка, торжеством вотчинного принципа, окончательным распределением уделов за отдельными княжескими линиями. Междукняжеские родовые счеты служили, однако, лишь наиболее выпуклым выражением отмеченной политической эволюции, не исчерпывая собою ее содержания. Наряду с интересами князей сказывались интересы "земель", вошедших в состав княжеств. Крепость первоначального воинства княжеского рода опиралась на тесную общность этих земских интересов. Политическое главенство Киева в ряду других княжеских столов было создано его экономическим значением, которое, в свою очередь, определилось его географическим положением. Господствуя над средним и нижним течением Днепра, Киев являлся главным объединительным центром тех торговых связей с черноморскими рынками, которые имели коренное значение для экономической жизни областей, включенных в систему древних княжеств. Последовавшее затем занятие южно-русских степей азиатскими кочевниками, а также перемещение главных торговых путей Европы, питавших ранее черноморскую торговлю, парализовало торговые сношения России с черноморскими рынками и вместе с тем разорвало мало-помалу взаимные экономические связи отдельных русских областей. По мере того, как князья все более сживались с внутренними земскими интересами управляемых ими областей, в этих интересах получали все большее преобладание центробежные стремления. Разобщение единого княжеского рода на обособленные линии явилось лишь внешним политическим выражением последовательного роста областного партикуляризма. Родовые счеты князей быстро теряли свое реальное жизненное значение и превращалось в собрание условных формул, прикрывавших более глубокие процессы междуобластной жизни. Начавшаяся таким образом переработка старого политического уклада Южной России была насильственно прервана опустошительным вторжением новых варваров -- татар, и новый удельный порядок, возникший на смену старого очередного, получил возможность развиться лишь на северо-востоке России применительно к местным природным условиям, весьма отличным от южного Приднепровья. Быстрое исчезновение древнейшей южно-русской цивилизации под ударами диких варваров в значительной мере объясняется недостаточностью достигнутых ее развитием результатов. Политический и социальный строй древнейшей России X--XIII веков отличался грубостью и примитивностью. В основании политического строя лежал дуализм княжеской и вечевой власти; но ни взаимное отношение этих двух властей, ни внутренняя организация самого веча не опирались на твердо установленные начала. Несмотря на отсутствие правильной периодичности собраний, вече несомненно являлось правомерно действующим учреждением. Оно существовало повсеместно; его компетенция обнимала собою избрание и призывание князей, вопросы внешней политики -- заключение мира и объявление войны, внутреннее законодательство -- заключение ряда с князем, контроль за администрацией и судопроизводством, решение отдельных государственных вопросов. Однако при всей полноте своего политического значения вече не устраняло настоятельной потребности в князе ("тяжко бяше кияном, не осталось бо ся бяше у них ни един князь у Киеве") ввиду отсутствия правильной организации. Состав веча, порядок созыва его и ход совещаний, способ выработки вечевых постановлений -- все было предоставлено случаю. Фактически вече могло получать значение лишь в чрезвычайные моменты народной жизни, при наличии сильных и определенных массовых настроений, которые могли объединить значительную часть местного населения. В обычное время вече заступалось князем, полнота власти которого совпадала с полнотой власти веча. Помимо управления, суда, военного дела, князь наряду с вечем и независимо от него обладал законодательными функциями (законы Ярослава и его сыновей о кровной мести, законы Владимира Мономаха о резе и т. п.). Отсутствие определенного порядка отношений между вечем и князем открывало широкий простор для насильственных столкновений и лишало государственную жизнь устойчивых оснований. Третий правительственный орган древнерусских княжеств -- дружинная дума -- не занимала самостоятельного положения в строе государственных учреждений и представляла собой совет при князе, политическое значение которого всецело определялось социальным положением дружинного класса. Управление отдельными округами, входившими в состав княжеств, было организовано на началах кормления. Сословная группировка древнерусского общества отличалась такой же малорасчлененностью и грубостью очертаний, как и строй государственных учреждений. Главным основанием общественного деления служил наиболее элементарный признак -- факт личной свободы. Общество делилось на свободных, полусвободных и рабов. В среде самых свободных древний закон отметил лишь одно дальнейшее деление -- на дружинников и свободных, не принадлежащих к дружине, причем принадлежность к дружине обусловливалось исключительно личной близостью к князю. Юридически однородная масса свободных людей подверглась, однако, заметному фактическому расчленению, экономическими факторами которого являлись землевладение и торговый капитал. Памятники древнейшего периода не содержат указаний на мобилизацию земельных владений; земля еще не служит в то время предметом оборота, не выбрасывается на рынок, но понятие земельной собственности уже зарождается, особенно в среде князей и дружинников, которые благодаря частым переходам из области в область раньше других классов общества чувствуют потребность фиксировать свое право на занятые ими земли. Так в среде дружинников формируется особый класс землевладельцев -- бояр. Торговый капитал служит еще более сильным фактором общественной дифференциации. Памятники вскрывают с достаточной ясностью антагонизм денежной аристократии и экономически зависимой от нее массы -- антагонизм, засвидетельствованный как фактами частых восстаний черни из-за экономического гнета, так и попытками князей регулировать экономические отношения законодательным порядком (законы о резе). Слабо развитая государственная организация представляла, однако, еще слишком ненадежную охрану для свободы лица, в результате чего в древней России слагается -- обычная принадлежность примитивных обществ -- класс полусвободных (см. Закуп). Разнообразие социальных конфликтов осложнялось, наконец, существование класса рабов, многочисленность которого доказывается как значительным вывозом рабов на иностранные рынки, так и разнообразием источников рабства. Междукняжеские счеты, междуобластная рознь, социально-экономические антагонизмы внутри каждой области, наконец, культурный раскол между христианским меньшинством и массой, фактически косневшей в старом языческом мировоззрении, -- все это держало Киевскую Россию в состоянии хаотического брожения неустановившихся элементов, а примитивная государственная организация, скудное юридическое сознание не могли противопоставить этому брожению сколько-нибудь надежных сдерживающих рамок. Вот почему Южная Россия не обнаружила достаточной силы сопротивления натиску степных кочевников. Борьба со степью, не прекращавшаяся в течение всего древнейшего периода, завершилась полным разгромом приднепровской России. Попытки Владимира и Ярослава организовать систематическую оборону от печенегов не предотвратили нового пароксизма борьбы. В 30-х годах XI столетия печенеги опять бросаются на Киев, теснимые с востока торками и половцами. В течение тридцатилетия (1030--1060) кипит страшная бойня между Днепром и Дунаем. Нападая на Россию и отбиваясь от торков, печенежская орда разлагается на взаимно враждебные колена и медленно переваливается за Дунай, увлекая за собой торков. Часть торков снова возвращается на Россию и, вновь разбитая Владимиром Мономахом, оседает в виде пограничных военных поселений в России. В это время к степным границам России придвигаются половцы. Весь XII век уходит на борьбу с новыми пришельцами. Наибольшая ее тяжесть падает на княжества Черниговское, Северское и Переяславское. Характер борьбы видоизменялся по княжествам. Северские князья предпочитают оборонительную политику, военную колонизацию окраин, сооружение укрепленных линий сначала по Пселу, Ворскле, Коломаку, а затем и в бассейне Донца. Отважный поход Игоря Святославича (1185) далеко в глубь степи, воспетый в "Слове о Полку Игореве", явился резким отступлением от оборонительной системы и повлек за собой полный разгром укрепленных линий, от которого княжество начало оправляться лишь спустя 6 лет. В Переяславском княжестве, более обнаженном со стороны половецкой степи, все время идет наступательная борьба в виде отдельных княжеских набегов на половецкие кочевья; в то же время и сама Переяславская земля почти ежегодно опустошается половецкими вторжениями. Княжество выходит из этой борьбы совершенно обессиленным; половцы занимают всю территорию между Ворсклой и Сулой и отбрасывают оседлое население за Сулу. К началу XIII века наступает некоторая умиротворенность в русско-половецких отношениях, но последовавший затем татарский погром привел к полному запустению южного Приднепровья. Славянское население частью было истреблено, частью отхлынуло на север, в более безопасные области, соответствующие северным частям нынешних губерний Орловской, Тульской и Рязанской, частью затерялось в виде жалких остатков среди половецких и татарских кочевий и растворилось в инородческой массе. С этого времени Южная Россия надолго отрывается от общего хода русской исторической жизни. В XIV столетии значительная часть территории древнерусских княжеств входит в состав литовского государства, вместе с которым присоединяется к Польше. Лишь в XVII веке Приднепровье примыкает к Московскому государству, сохраняя, однако, надолго особый социальный и административный уклад, развившийся в эпоху борьбы местного населения с польскими государственными порядками (см. историю Малороссии). Древнейший, "киевский" период русской истории представляет собой вполне законченный цикл исторических явлений. В процессах политическом и социальном не усматривается непосредственного преемства между этим прологом истории России и ее дальнейшим движением. Такое преемство можно проследить лишь в явлениях этнографического порядка. Сойдя с исторической сцены, древние племена русских славян дали материал для новых этнографических образований, которым принадлежала будущность. Не затронутое бурями степной борьбы славянское население древней Волыни и Галиции явилось ядром малорусского племени, которое в несколько приемов (XIII-XVII веков) разливается по запустевшей после тюркских и монгольских погромов южной степи. Древние кривичи стали предками белорусов. Наконец, встреча новгородских славян, кривичей, вятичей с древнефинскими племенами Центральной России положила начало племени великорусскому.

Северо-восточная Россия XIII-XV вв. Колонизационное движение славян в глубь финского северо-востока вследствие свойств колонизируемой страны шло вперед весьма медленно. Лишь к XII веку замечаются осязательные результаты этого движения. К более ранней эпохе можно отнести возникновение лишь четырех или пяти крупных колонизационных центров (Белоозеро, Ростов, Суздаль, Муром -- город у Клещина озера). Дальнейшее заселение Окско-Волжского бассейна происходит уже на глазах истории, в течение XII и XIII веков. В связи с ходом и условиями этой колонизации в северо-восточной России возникает своеобразный политический порядок. Природные условия -- сплошной лес и болото -- разбивали колонистов на разрозненные небольшие кучки, терявшиеся в лесном лабиринте в виде отдельных поселков, починков, займищ. Пределы первоначальных колонизационных округов послужили политическими границами возникших здесь новых княжеств. Став во главе колонизационного движения, князья явились здесь вотчинниками новозаселенных пространств и, прочно осев на своих уделах в качестве их безраздельных собственников, сосредоточили свою деятельность на их дальнейшем расширении и обогащении. Удельные княжества явились здесь с самого начала фамильным достоянием княжеских семейств, наследовались князьями по нисходящей линии и последовательно дробились между сонаследниками. Возникшая таким образом новая система северо-восточных княжеств состояла из нескольких великих княжений, постепенно разбивавшихся на более мелкие второстепенные уделы. В начале XIII века старейшее Владимирское княжение имело в своем составе четыре удела -- Ростовский, Переяславский, Юрьевский и Стародубский. Ко второй половине XIII века оно выделило три новых удела: Суздальский, Костромской и Московский; Ростовское княжество выделило уделы Ярославский и Углицкий; Переяславское -- Тверской и Дмитрово-Галицкий. В каждом из этих уделов безостановочно шло затем дальнейшее дробление (XIV и XV века); на особенно дробные доли разбились княжества Ярославское и Ростовское. Тот же процесс совершался и в других княжествах -- Рязанском, Нижегородском, Смоленском. Взаимные отношения всех этих крупных и мелких княжеств характеризуются полной разобщенностью владельческих интересов их князей. Союзы, которые заключались между князьями и закреплялись договорными грамотами, являлись не столько признаком политической солидарности, сколько попытками урегулирования обостренного взаимного соперничества, лежащего в основе междукняжеских отношений. Это соперничество возникало, прежде всего, на почве стремления каждого князя поднять возможно выше промышленную культуру своего удела, расширить ее площадь за счет окрестного дикого леса и для этого привлечь себе возможно большее количество способного к труду населения. Состав и строй общества северо-восточной России удельной эпохи благоприятствовал обострению этой междукняжеской конкуренции в погоне за населением. Вследствие изменившихся условий народного труда, общество в северо-восточной России явилось более простым и более подвижным по своему составу, чем в южном Приднепровье. Сосредоточение народной деятельности на земледельческом хозяйстве и сельских промыслах, малоразвитость хозяйственных оборотов, скудость торгового капитала устраняли резкую дифференциацию между городскими и сельскими классами. Экономически общество делилось на класс землевладельцев (князья, бояре, слуги вольные, духовные учреждения) и класс земледельцев (вольные крестьяне-арендаторы чужих земель и рабы-страдники). Эти классы не составляли сплоченных земских союзов. Экстенсивный характер эксплуатации природных богатств обрекал население на подвижную, бродячую жизнь, так как и само земледельческое хозяйство с его отраслями носило кочевой характер. Междукняжеские договоры санкционировали, со своей стороны, полную свободу народного передвижения, так как отрицание этой свободы со стороны князя грозило бы ему прекращением притока свежих переселений в его княжество. Свобода переселений не распространялась лишь на те общественные слои, которые стояли вне нормального гражданского общежития: рабов и полусвободных слуг. Итак, одновременно с превращением на северо-востоке в оседлых вотчинников своих уделов, все прочее население, обреченное на постоянное скитальчество, утратило прежние общинные связи, и юридическое положение свободного лица в удельном княжестве стало определяться не принадлежностью к тому или другому местному миру, а личным "рядом" с местным князем, действие которого могло быть прекращаемо по усмотрению одной из договаривающихся сторон. Порядок управления, установившийся в северо-восточных княжествах, соответствовал указанным изменениям в характере княжеской власти и общественного строя. Вече, еще существовавшее в немногих древнейших городах северо-востока, исчезает в новых удельных княжествах. Управление сосредоточивается в руках князя и его слуг, получающих от князя в кормление отдельные административные округа. Земли разделяются на дворцовые, эксплуатируемые княжескими холопами или свободными крестьянами, обязанными ставить на дворец продукты натурой, черные, сдаваемые свободным земледельцам на оброк, и служилые, т. е. освоенные боярами и вольными слугами князя, а также духовными учреждениями. Население дворцовых и черных земель управлялось кормленщиками из состава княжих вольных слуг -- боярами введенными и путниками, наместниками и волостелями; население вотчин привилегированных частных землевладельцев управлялось самими землевладельцами на основании жалованных грамот, в которых князь передавал вотчинникам право обложения и суда над населением их вотчин. Условия и размеры этих пожалований в отдельных случаях были различны. Обыкновенно важнейшие уголовные дела оставались все-таки подсудными местному областному кормленщику. Единственным объединяющим началом для всей этой дробной системы кормленных округов являлась власть князя, разрешавшего кормления и жалованные грамоты. При князе собиралась дума. Деятельность ее в этот период носит характер случайных собраний при князе тех введенных бояр, с которыми князь считал нужным посоветоваться по поводу отдельных случаев правительственной практики. Описанный порядок, общий всем северо-восточным княжествам XIII-XIV веков, не распространялся на обширную область, захваченную новгородской военно-промышленной колонизацией -- Озерный край, побережье Ледовитого океана с примыкающим к нему на юге Вологодским краем, северная часть Уральского хребта и Прикамье. Вместо княжеских уделов перед нами развертывается здесь мир новгородских пригородов и погостов, развивающихся по образцу своей метрополии -- новгородской городской общины. Расширение тянувшейся к Новгороду территории и рост политических вольностей новгородского народоправства шли параллельно. Древнейшее ядро новгородской колонизации составили новгородские пятины. К половине XI века новгородская колонизация достигает бассейнов Онеги и Северной Двины (Земля Двинская, или Заволочье), к половине XII века бассейна Вычегды (Пермская земля), в XIII веке -- бассейна Печоры, распространяясь к востоку от Урала на Югру и к северу от Ладожского озера -- на всю область от Кольского полуострова (Тре или Терский берег). Наконец, в XIV веке новгородцы достигают бассейна Камы и Вятки. Зачатки вечевого народоправства в Новгороде относятся еще к древнейшему периоду. Свобода от внешних погромов, пресекших эволюцию вечевого уклада в Южной России, и участие в балтийской торговле обеспечили для Новгорода его дальнейшее развитие. С XII века устанавливаются правильные торговые связи Новгорода с готландскими и немецкими купцами; в то же время новгородское вече эмансипируется от подчинения князю и присваивает себе право избрания высшей светской и церковной администрации -- посадника, тысяцкого, владыки. XIII век является эпохой высшего расцвета как и заморской торговли Новгорода -- он вступает в Ганзейский союз, -- так и его промышленной колонизации в глубь северо-востока и политического авторитета его веча. Страдая теми же проблемами, что и в Южной России, вечевая организация Новгорода Великого имела зато глубокие корни во всем строе местного быта, завершая собой целую систему крупных и мелких самоуправляющихся общественных союзов, которые имели свои веча и свои выборные исполнительные органы. Князь, призываемый вечем, занял в Новгороде второстепенное место наемного слуги с точно ограниченной сферой деятельности и был, кроме того, поставлен под постоянный контроль выборного посадника. Общественный строй Новгорода Великого также представлял собою дальнейшее развитие древнейших начал славяно-русской жизни. Как и в Киевской России, основой общественного деления явился здесь торговый капитал. Сосредоточение капитала создало новгородскую боярскую аристократию, в экономической зависимости от которой стояли капиталисты средней руки -- житьи люди, и второстепенные торговые агенты -- купцы. Низшие слои населения состояли из черных людей -- городского пролетариата, своеземцев -- мелких земельных собственников, смердов и холопов, сидевших на землях Великого Новгорода и на обширных боярских вотчинах и занимавшихся отчасти земледелием, отчасти и преимущественно -- промышленной разработкой различных угодий. Те же бытовые особенности повторялись и в новгородских пригородах и колониях, зависимость которых выражалась в финансовом обложении в пользу метрополии и в самом порядке управления: посадники присылались в пригороды из Новгорода, каждая пятина была приписана в административном отношении к одному из пяти концов Новгорода. Но эта связь не была крепкой; не раз автономические стремления пригородов доходили до окончательного отторжения от Новгорода. Так едва не случилось с Двинской землей, так действительно случилось с Псковом и Вяткой. С XIV века и удельный порядок северо-восточной России, и общинно-вечевой порядок северо-западной и северной России начинают сходить с своих оснований. Назревают процессы, подготовившие разрушение этих порядков и приведшие к собранию раздробленной России в единое Московское государство. С XIV века, наряду с продолжающимся дроблением северо-восточной России на новые уделы, намечается противоположное, объединительное течение. Этому способствовало, прежде всего, внешнее влияние татарского ига: хан Золотой Орды, смотря на себя как на верховного обладателя России, благоприятствует объединению князей в целях большего удобства управления своим русским "улусом"; так, сбор ордынской дани с различных княжеств поручается одному князю за его личной ответственностью перед правительством Золотой Орды; тому же князю хан передает затем и судебную власть над прочими князьями. К тому же результату вело естественное разложение системы особых уделов. Возвышая одного из князей на счет прочих, ханы лишь утилизировали в своих целях начавшуюся переработку политических отношений внутри самой России. Основанная на междукняжеской конкуренции система северо-восточных княжеств могла оказаться устойчивой лишь при полном равенстве местных условий во всех княжествах. В действительности усиленный отлив населения из княжеств, обойденных благами природы, постоянно нарушал равновесие политических сил отдельных князей. Одно из княжеств -- Московское -- быстро возвысилось на счет прочих благодаря своему положению вдали от областей, опустошавшихся татарскими и литовскими набегами, и на перекрестке двух важных торговых путей: с Волги к Западной Двине и из Новгорода в Рязанскую область. Эти условия обеспечили Московскому княжеству наиболее обильный приток населения, поднявший материальные ресурсы и политический авторитет Московского удела. Опираясь на эти преимущества, московские князья выступили "собирателями Руси" не в качестве носителей отвлеченного принципа национального единства, а просто в качестве более счастливо обставленных князей-вотчинников, работавших, подобно всем другим князьям своей эпохи, над расширением и хозяйственным развитием своего удела. Отсюда объясняется полное сходство "собирательных" приемов московских князей с обычными приемами княжеской правительственной практики удельной эпохи. Образование Московского княжества относится к XIII веку, ко времени раздробления старой Ростовской области между потомством Всеволода III, сыновьями Ярослава Всеволодовича. После кратковременного пребывания на московском княжении Михаила Ярославича Хоробрита здесь утверждается линия младшего сына Александра Невского, Даниила Александровича, родоначальника московских князей-собирателей. Уже Даниил расширяет Московский удел приобретением Переяславля от племянника князя Ивана Дмитриевича по духовному завещанию последнего. Преемник Даниила, Юрий, удачным набегом на Смоленскую область захватывает Можайск, а от Рязанского княжества насильственно отнимает Коломну. Начиная с Юрия, московские князья, по-прежнему раздвигая фамильный удел осторожными приобретениями, обнаруживают вместе с тем притязания на великое владимирское княжение. В возникшей по этому поводу борьбе с Тверью московские князья действуют не столько оружием, сколько подкупом и интригами при дворе хана. Юрий получил ярлык на великое княжение, добившись в Орде смерти своего соперника, тверского князя Михаила. Мстя за отца, сын Михаила, Димитрий, убил Юрия, но брат последнего Иван Данилович Калита продолжал борьбу с Тверью теми же средствами и с тем же успехом. После двухлетнего пребывания на великом княжении тверского князя Александра Михайловича Иван Калита по поручению хана произвел во главе татарских войск страшную экзекуцию над Тверью, Новгородом и Рязанью за попытки неповиновения ханским чиновникам и получил великокняжеский ярлык. Александр Михайлович удалился в Псков, откуда его принудили бежать в Литву наложением на псковичей церковного интердикта за принятие ослушника ханской воли. Через несколько лет он вернул себе милость хана и великокняжеский стол, но ненадолго: достаточно было одной поездки Ивана Калиты в орду, чтобы окончательно погубить Александра. Великокняжеское достоинство прочно усваивается, с этого времени, московскими князьями. Калита переносит в Москву великокняжескую и митрополичью резиденцию. Приток населения в Московское княжество увеличивается, размеры удела быстро растут. Со времени Калиты будущее московское единовластие исподволь подготовляется двумя параллельными процессами: 1) Московский удел раздвигается новыми промыслами; 2) при разделах его между князьями-сонаследниками старшему из них всегда выделяется большая часть, и этот так называемый "излишек на старейший путь" с течением времени становится все значительнее. Калита прикупает к своей вотчине ряд сел в Новгородской, Владимирской, Ростовской областях и других местностях и три города (Галич, Белоозеро, Углич). Умирая, он завещает Москву на общее владение всем трем своим сыновьям, предоставляя им пользоваться доходами с Москвы поочередно, и разделяет прочие владения между женой и сыновьями Симеоном, Иваном и Андреем, с заметным перевесом доли старшего сына. Симеон Иванович опять прикупает к Московскому княжеству ряд сел в Переяславле, Юрьеве, Владимире, Костроме и Дмитрове. Все эти собственные промыслы вместе с полученным от отца уделом Симеон завещает жене, но вскоре бывшие его владения сосредоточиваются в руках его брата и преемника на великокняжеском столе, Ивана Ивановича. Шестилетнее княжение предприимчивого Ивана не ознаменовалось территориальными приобретениями, а по смерти его сосредоточившиеся в его руках владения раздвоились: старый удел брат Симеона Иван завещал сыну своему Дмитрию, а свой собственный удел, полученный от отца, -- второму сыну Ивану, удел Андрея Ивановича перешел к его сыну Владимиру. При Дмитрии Донском могущество Московского княжества подверглось разнообразным испытаниям и с успехом выдержало их. Пользуясь малолетством Дмитрия и усобицей, поднявшейся в самой Орде между ханами Авдулом и Муратом, суздальские князья на время вырывают великокняжеский стол из рук Московского княжеского дома, но энергичная политика московских бояр заставляет суздальского князя Дмитрия Константиновича отказаться от своих притязаний. Дмитрий Иванович утверждает за собой великое княжение и женится на дочери недавнего врага, суздальского князя Дмитрия. Затем последовала борьба с Тверью и Рязанью. Тверской князь Михаил Александрович поднимает на Москву литовского князя Ольгерда и временно заручается от хана ярлыком на великое княжение. Но московский князь уже не боится ни Литвы, ни Орды. После военной неудачи под Москвой Ольгерд разрывает с Михаилом, а Дмитрий, не обращая внимания на ханский ярлык, осаждает Тверь -- и Михаил сдается "на всю волю" его. Так же удачно для Москвы окончилась борьба с Рязанью: рязанский князь Олег был разбит московским войском, согнан с рязанского стола и замещен пронским князем Владимиром Дмитриевичем. Лишь помирившись с Дмитрием, Олег вернулся на рязанское княжение. Кроме того, Дмитрий подчиняет себе князя ростовского и сгоняет с княжений князей галицких и стародубских. Территория Московского княжества увеличивается при нем приобретением Вереи, Мещеры, Калуги, Дмитрова, Владимира. Сильно выдвинув значение своего княжества в среде прочих, Дмитрий делает крупный шаг и к сокращению его внутреннего дробления на уделы: все великое княжение владимирское он завещает в безраздельное владение старшему сыну Василию. Прочие владения распределяются по-прежнему между всеми сыновьями и вдовой-княгиней, но доля старшего сына подавляет своими размерами все остальные. При Василии Дмитриевиче "собирание" России делает крупные успехи. Василий "добыл" Муром с волостями и присоединил Суздаль, Нижний Новгород, Городец, Тарусу, Боровск. Василий Дмитриевич оставил после себя единственным наследником сына Василия, к которому и перешло безраздельно все его княжество. Княжение Василия II ознаменовалось продолжительной, кровавой усобицей между великим князем и дядей его, князем галицким Юрием, искавшим великокняжеского стола. Воспользовавшись помощью рязанского князя и князей можайских, Юрий вопреки воле хана ссадил племянника с Москвы на Коломну и сам занял московский стол. Разлад с детьми заставил его временно возвратить великокняжеский стол Василию, но скоро он пожалел об уступке, вновь разбил Василия и умер великим князем. Борьба продолжалась сыновьями Юрия, Василием Косым и Дмитрием Шемякой, и сопровождалась тяжелыми последствиями -- ослеплением двух князей, отравлением третьего, татарским нашествием на Нижний Новгород и самую Москву. Из периода смут великое княжение вышло, однако, в полной целости, и в два последующих княжения "собирание России " быстро было доведено до благополучного окончания. Иван III Васильевич присоединяет целый ряд уделов, большей частью без особенных усилий. Верейское княжество в несколько приемов, по частям, отходит к великому княжению в силу договоров, пока, наконец, Михаил Андреевич не отказал Ивану III в духовной и все остальные части своей вотчины. С этого времени Иван III начинает проводить мысль о праве великого князя на все выморочные владения московских удельных князей. В 1472 г. он овладевает на основании этого притязания Дмитровским уделом по смерти дмитровского князя Юрия, своего брата, что вызывает протест других братьев, Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого, настаивавших на разделе выморочного удела, но скоро удовольствовавшихся выделом в их пользу немногих волостей. Впоследствии Андрей Углицкий, часто возбуждавший подозрения в крамольных замыслах, был схвачен и заточен Иваном III, его удел присоединен к великому княжению. Борис Волоцкий мирно дождался смерти на своем уделе и, умирая, разделил его между двумя сыновьями, Федором и Иваном. Вскоре вся доля Ивана по его духовной перешла к Ивану III. -- Уничтожая особые уделы внутри московского княжения, Иван III усердно раздвигал и внешние пределы последнего. Большая половина Рязанского княжества отошла к Москве по духовной местного князя; присоединение другой половины оставалось лишь вопросом времени: Иван III привел в полное послушание сидевшего там малолетнего наследника рязанских князей. В 1463 г. князья ярославские уступили ему свою вотчину. В 1474 г. князья ростовские продали Ивану оставшуюся еще за ними половину Ростова. В 1485 г. было присоединено Тверское княжество, после того как тверской князь Михаил бежал в Литву, а тверские бояре толпами эмигрировали к московскому князю, ожидая от него более надежной охраны своих интересов. Преемнику Ивану III, Василию, оставалось уже немного дела по части уничтожения самостоятельных княжеств низовой России. Неосторожное поведение подросшего рязанского князя дало повод покончить с Рязанью. Выданный своими боярами, рязанский князь был заточен в Москве, но спасся бегством в Литву. По случаю бездетной смерти волоцкого князя присоединился к Москве удел Волоцкий; за ним последовали уделы двух бездетных братьев Василия III -- Семена Калужского и Дмитрия Углицкого -- и двух князей северских, стародубского и новгород-северского. Уничтожение низовых уделов не сопровождалось борьбой местного населения за самостоятельность удельных княжеств. Подвергаясь ударам Москвы, удельные князья не находили поддержки в управляемых: напротив, нередко руководители местных дружин устраивали выдачу своего князя московскому правительству. Право переходить от князя к князю по соображениям практической выгоды было характерной чертой удельного строя -- и эта-то черта сделалась одной из пружин разрушения удельной системы, когда один из князей оказался обладателем наиболее безопасного и наиболее выгодно расположенного удела. -- Другой ряд условий подтачивал крепость волынских городских общин Новгорода и Пскова и подготовил падение их автономии. В Новгороде главной причиной упадка была социальная рознь между крупными капиталистами-боярами, сомкнувшимися в настоящую олигархию, и низшим черным населением, порабощаемым экономически и отстраняемым от участия в политических вольностях городской республики. Олигархический характер новгородского народоправства выражался: 1) в монополизации выборных магистратур тесным кружком боярских фамилий и 2) в появлении бок о бок с вечем боярского "совета", который, явившись оплотом боярской аристократии, быстро подавлял своим авторитетом значение веча. Одновременно с развитием этой социальной розни усиливались партикуляристические стремления в некоторых областях новгородской державы. Этим двойным антагонизмом -- социальным и областным -- искусно пользуется московское правительство в своих объединительных целях. При Василии I вся Двинская земля едва не отложилась от Новгорода, чтобы перейти под власть Москвы: Новгород силой сдержал крамольные стремления двинских бояр. Внутренний социальный разлад в новгородском обществе дошел до образования двух враждебных партий -- черных людей, тянувшихся к Москве и не видевших основания дорожить новгородской автономией, и боярской партии, искавшей опоры в Польше. Союз Новгорода с Польшей позволил Ивану III придать борьбе с Новгородом характер национально-религиозного подвига. После первого удачного похода на Новгород (1471) великий князь удовольствовался казнью вожаков боярской партии Борецких, уничтожением договора между Новгородом и Казимиром, принуждением новгородцев ставить архиепископа на Москве и взятием большого окупа. Непрекращающаяся борьба классов привела к окончательной гибели новгородского народоправства. Выждав полного развития этой борьбы, Иван придрался к обмолвке новгородских послов, назвавших его "господарем", и после отказа новгородского веча санкционировать этот титул вновь осадил Новгород (1479). На этот раз Новгород должен был покориться великому князю на всей его воле и войти в состав Великого княжества Московского. Уничтожение новгородского народоправства сопровождалось выселением многих местных жителей в центральные области московского княжества и водворением вместо них в Новгороде московских "переведенцев". Через 10 лет (1489) та же мера была применена к новгородской колонии Вятке, окончательно порабощенной московскими воеводами. Что касается до Пскова, то московское правительство исподволь утвердило свое влияние на внутреннюю жизнь его, пользуясь его опасным положением между Новгородом и Литвой. По отложении Пскова от Новгорода (1348), Псков признает московского князя своим главой и соглашается избирать на псковское княжение лиц, угодных великому князю. В 1399 г. эти князья принимают название московских наместников, и постепенно расширение их власти приводит к ниспровержению псковской автономии. Василий II добивается права назначать псковских князей-наместников по своему усмотрению, причем они приносят присягу не только Пскову, но и великому князю. При Иване III псковичи отказываются от права смещать назначенных к ним князей. Все это ставит московских князей в полную независимость от веча и открывает московскому князю широкую возможность под любым предлогом вмешиваться во внутреннюю жизнь псковской общины. Разгром Новгорода отвлек на время внимание московских князей от Пскова и отсрочил его падение, но при Василии III московское правительство воспользовалось первым же столкновением псковичей с их наместником, чтобы, под видом отправления верховного великокняжеского суда, отнять у Пскова его автономные учреждения. Это совершилось без особенных потрясений, так как самостоятельность Пскова была уже подточена предшествующим управлением наместников.

Московское государство XVI-XVII вв.

Успехи собирательной деятельности существенно видоизменили политическую роль московских князей, превратив их из удельных вотчинников в представителей национальных интересов великорусской народности. Объединение России поставило московского князя лицом к лицу с враждебными соседями России -- татарами и Литвой, и сделало из него вождя национальной самообороны. Эта новая роль московского князя особенно ярко обозначилась в княжение Димитрия Донского, когда начались литовские походы под стены московского Кремля и когда на Куликовом поле московский князь стал во главе общерусского ополчения против татарской орды. С окончательным утверждением единодержавия национальный характер власти московского князя принимает новый оттенок и получает религиозную санкцию. В своих отношениях к подданным московские князья, начиная с Ивана III, порывают с удельным преданием. Получает официальное признание публицистическая теория о Москве -- третьем Риме, о наследовании Москвой от порабощенной турками Византии религиозно-политической гегемонии на всем православном востоке, о наследовании московским князем власти византийского царя. Брак Ивана III с Зоей (Софьей) Палеолог является как бы символическим выражением и подтверждением этого учения. В связи с ним формулируется идея богоустановленности и неограниченности княжеской власти. В 1492 г. митрополит Зосима в составленной им пасхалии называет Ивана III "государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином в новом граде Константина Москве, всей Русской земли и иных многих земель государем". Преемники Ивана III крепко держатся новой теории; Иван IV становится страстным пропагандистом в своих посланиях и окончательно закрепляет ее как официальную традицию принятием царского титула. Новые политические идеи находят себе отражение как в измененном дворцовом церемониале, во внешних инсигниях власти -- царском одеянии, государственном гербе и т. п., -- так и в переработке государственных порядков. В княжение Ивана III и Василия III государственные преобразования еще ограничиваются частными опытами; в царствование Ивана IV осуществляется широкая систематическая государственная реформа. Эти преобразования стоят в тесной связи с внешними отношениями московской России. Объединенная Россия попадает в положение военного лагеря, в течение веков хронически осаждаемого окрестными врагами. Задача национальной самообороны надолго становится основной потребностью государства, односторонне напрягающею все национальные ресурсы в одном направлении. Со времени Дмитрия Донского до Ивана III московским князьям пришлось выдержать не менее семи крупных татарских нашествий -- при Дмитрии нашествие Арапши на Рязань и Нижний, мурзы Бегича, разбитого Дмитрием при Воже, Мамая, разбитого на Куликовом поле, и Тохтамыша, разорившего самый московский Кремль; при Василии I нашествие Тамерлана, затем Едигея, внезапно напавшего на Москву, и, наконец, при Василии II вторжение Улу-Махмета, разорившего Белев, Нижний и снова продержавшего в осаде и Москву. К тому же времени относятся шесть столкновений с Литвой: три похода Ольгерда при Дмитрии Донском и три года подряд повторявшиеся походы Василия I на Витовта в ответ на обнаруженные последним притязания на Новгород и Псков. С вокняжения Ивана III задачи внешней борьбы еще более осложняются. Татарское иго было свергнуто (1480), но опасность со стороны татар не потеряла своей остроты. Золотая Орда разошлась на несколько самостоятельных орд, одинаково тревоживших русскую землю и в то же время враждовавших друг с другом. Это втянуло московского князя в сложную политическую игру. Иван III стремится поддерживать взаимную вражду татарских царств в целях их взаимного ослабления. В Казанском царстве он устанавливает свое влияние на замещение ханского трона и держит сажаемых им ханов в покорности своей воле. Для поддержания этого влияния на должной высоте потребовалось не менее пяти больших походов русской рати под Казань. Крымское ханство при Иване III не приходило во враждебные столкновения с Москвой. Вначале Крым был обессилен борьбой с Турцией и вторжением золотоордынцев; впоследствии утвердившийся в Крыму Менгли-Гирей сделался союзником Ивана III ввиду общего врага -- Золотой Орды. При Василии III, после падения Золотой Орды, крымский хан начинает соперничать с Москвой из-за влияния на Казань: московским ставленникам на казанский престол противопоставляются ставленники крымские. Отсюда ряд новых походов под Казань для поддержки московских ставленников на казанский трон и ряд вторжений крымских Гиреев в пределы России. Вторжение Менгли-Гирея охватило громадную территорию; до самой Москвы растянулись грабительские шайки и более 800 тысяч пленных было уведено крымцами. С такой же последовательностью разрастается борьба с Литвой. Неиссякаемым поводом к столкновениям Москвы с Литвой служат переходы на московскую службу пограничных служилых князей -- Воротынских, Бельских, Мезецких, Вяземских и т. д. В 1492 г. сделана была попытка сближения: литовский князь Александр женится на Елене, дочери Ивана III, и подписывает трактат с признанием перехода служилых людей к Москве и титула "государя всея Руси" за Иваном III. В 1500 г. снова открылась война, начавшаяся поражением литовцев при Ведроше. Москва поднимает на Литву крымцев, Литва выдвигает против Москвы Ливонский орден, магистр которого Платтенберг причиняет Москве немалый урон осадой Пскова. Война закончилась новым договором (1503), подтверждавшим постановления прежнего. Война разгорелась вновь при Василии III, вследствие перехода к Москве литовского вельможи князя Михаила Глинского. Последовали три кампании (1513--14), увенчавшиеся взятием Смоленска. Измена Глинского возобновила борьбу. В 1514 г. русские потерпели сильное поражение при Орше. Начались переговоры при посредстве цезарского посла Герберштейна (по совету Глинского Василий III еще в начале своего княжения вступил в сношения с императором Максимилианом). Переговоры не привели ни к чему: обе стороны не хотели уступить Смоленска. Только в 1522 г. было заключено перемирие, по которому Смоленск остался за Москвой. В царствование Ивана IV внешняя борьба сохраняет прежнюю напряженность. В первую половину царствования она сосредоточивается на восточной окраине. Построение Свияжской крепости (1550), подчинение Москве приволжской горной черемисы резко усилило московское влияние на Казанское царство. Сажая на казанский трон своего ставленника Шиг-Али, Иван IV "отписал" всю горную сторону Казани к городу Свияжску. Это был подготовительный шаг к уничтожению самостоятельности Казанского царства. Обычное обращение противомосковской партии к ногаям и крымцам вызвало царский поход под Казань, кончившийся покорением царства (1551); вслед за тем была покорена и обложена ясаком Башкирия. Взаимные ссоры между ногайскими князьками облегчили покорение Астрахани (1556). На агрессивную политику Москвы по отношению к татарским ханствам Крым ответил рядом новых побегов на Южную Россию. При Московском дворе образовалась партия с Сильвестром и Адашевым во главе, выдвигавшая план покорения Крыма. План этот рушился с падением Сильвестра и Адашева, но южная окраина не переставала привлекать внимание Москвы. За Крымом стояла Турция. Султан Солиман требовал от России Казани, Астрахани и даже подчинения царя. По приказу из Константинополя крымский хан в 1570--71 г. вторгся в Россию и, отразив русское войско у Серпухова, явился под стенами Москвы. Была минута, когда Иван IV готов был согласиться на уступку Астрахани. Все это требовало усиленных мер по укреплению границ со стороны южной степи. При Иване IV на степной Украине организовывается систематическая оборонительная служба, правильно распределенная система разъездов "станичников", т. е. сторожевых отрядов, которые должны были наблюдать за состоянием степи в военном отношении. Несмотря на страх татарского нашествия, Россия втянулась еще в борьбу за Ливонию, наполнившую всю вторую половину царствования Ивана IV. Война началась опустошительными русскими вторжениями в Ливонию. Слабый Ливонский орден не выдержал этого натиска и распался на части, поделенные между Швецией, Данией, Польшей и польским вассалом, герцогом Курляндским. Борьба с орденом превратилась для России в борьбу с целой группой европейских держав. Пока Швеция столкнулась с Данией, Иван IV вступил в борьбу с Польшей и Литвой за обладание Ливонией. Неудачи заставили Ивана IV согласиться на трехлетнее перемирие. Мысль о завоевании Ливонии сменяется планом создания там зависимого от России вассального государства. Датский принц Магнус получает от Ивана IV титул короля Ливонии и предпринимает осаду Ревеля. Это сплотило против России Швецию и Польшу. Польский король Стефан Баторий быстро завоевал всю Ливонию до самого Пскова. Неуспешная осада Пскова задержала действия Батория, зато в это время шведы заняли Эстляндию. И Швеция, и Польша усердно подстрекали на Москву крымцев. В этот критический момент Иван IV воспользовался посредничеством Рима (в лице Поссевина), где питали виды на Москву по части католической пропаганды и союза против Турции. В 1582 г. Иван IV добился перемирия на десять лет ценой отказа от притязаний на Ливонию. В 1583 г. заключено было перемирие и с Швецией, с оставлением за нею всех завоеваний в Эстляндии. Описанная непрерывная воинская борьба наложила резкую печать на весь строй слагавшегося Московского государства. Она задала государственной власти тяжелые и неотложные задачи гораздо раньше, чем естественная эволюция экономических и социальных отношений успела выработать надежные средства к их успешному разрешению. В экономическом отношении объединенная Москвою северо-восточная Россия едва начинала сходить со ступени первобытной эксплуатации природных, преимущественно зоологических богатств. Общественная группировка носила самый элементарный характер. Между тем, очередная задача национальной самообороны заставляла правительственную власть обращать внимание не столько на дальнейшее развитие народного благосостояния, сколько на мобилизацию всех наличных ресурсов государства. Этим основным стремлением проникнуты все преобразования, предпринятые московским правительством в XV--XVI веках. В это время совершается постепенное прикрепление всех общественных классов к различным видам государственной службы и тягла. Взамен "вольных княжеских слуг" удельной эпохи формируется класс "служилых людей", обязанных государству ратной службой; остальное население составляет класс "людей тяглых", разделяющихся на людей "посадских" -- торгово-промышленных тяглецов -- и людей уездных, крестьян разных наименований -- тяглецов земледельческих. Организация всех этих классов была рассчитана на одну цель: возможно большее напряжение боевых и платежных сил населения. В основу как распределения населения по "чинам", т. е. различным общественным состояниям, так и внутреннего устройства каждого "чина" легло начало принудительной правительственной регламентации. Служилые люди разбивались на столичных, или "московских", и провинциальных, или "городовых". В московских чинах служили потомки бывших удельных князей, старой дружины Московского княжества и верхних слоев бывших дружин низовых уделов. Ими замещались три чина боярской думы этой эпохи: бояре, окольничие и думные дворяне. Московские чины недумные представляли собой соединительное звено между столичными и провинциальными элементами служилого класса: с них начинали карьеру члены высших слоев служилых людей, чтобы потом продвинуться за порог боярской думы -- и в них кончали карьеру отборные провинциальные дворяне, за особое отличие переводимые на столичную службу. Таким образом, служба московских чинов строилась на двух основаниях: "отечества" или породы и выслуги. Породой обуславливались крайние возможные пределы служилой карьеры; выслуга определяла степень успехов внутри этих пределов. Сплетение обоих принципов породило своеобразный институт местничества, которым регулировались взаимные отношения служилых фамилий. Организация провинциального служилого класса опиралась уже исключительно на принцип выслуги. В состав его входили: 1) потомки низших слоев бывших удельных дружин и 2) новоприборные люди, поверстанные в дворяне и дети боярские из простых людей, вольноотпущенных холопов, гулящих людей и т. п. Провинциальные служилые люди были сформированы в ряд уездных служило-землевладельческих корпораций, членами которых являлись все служилые землевладельцы уезда. В 1550 г. был осуществлен первый опыт устройства такой корпорации в пределах Московского уезда. Через 6 лет этот порядок был распространен на всю территорию Московского государства. Присылаемые из столицы "разборщики" распределяли членов каждой такой корпорации, сообразно со степенью их служебной годности, по трем "статьям": детей боярских городовых, несших легкую гарнизонную службу и лишь изредка выступавших в более близкие походы, детей боярских дворовых, ходивших в более отдаленные походы, и детей боярских выборных, которые, помимо участия в отдельных походах, отправляли еще временные очередные службы в столице, а иногда и окончательно переходили в ряды столичной служилой массы. Материальным обеспечением службы являлись земельные наделы, которые жаловались служилым людям из государственных земель по установленным окладам, пропорционально служебных тяготам, и назывались поместьями. Отдельные случаи поместных раздач княжеским слугам встречаются в Московском княжестве уже довольно рано. К половине XVI столетия, одновременно с окончательной организацией служилого класса, устанавливается и правильная поместная система; размеры поместных окладов приводятся в строгое соответствие с размерами службы, точно определяется порядок получения поместной дачи. Хотя специфические признаки поместного владения -- неотчуждаемость и пожизненность -- и не распространялись на вотчины, т. е. на земли, унаследованные или благоприобретенные путем гражданских сделок или пожалованные государем в полную наследственную собственность, тем не менее, и вотчинное землевладение получило служилый характер: размеры вотчин принимались во внимание при определении величины поместной дачи; закон начал стеснять свободу отчуждения вотчин за пределы служилого класса, чтобы "земля из службы не выходила". Прикрепление вольных слуг к государевой службе, обеспечиваемой земельным наделом, опиралось на другой социальный процесс -- закрепощение некогда свободного земледельческого крестьянства. Затяжная задолженность крестьянской массы у кредиторов-землевладельцев, соединенная с обязательством погашать долг работой, превратила в фикцию право свободного крестьянского перехода и привела к вырождению крестьянского передвижения в незаконный побег и в крестьянский вывоз, т. е. выкуп крестьянина у его кредитора другим помещиком с переводом крестьянского долга на его нового владельца. Быстрое развитие этих явлений привлекло к ним внимание правительственной власти. Судебники Ивана III и Ивана IV не пошли далее таких ограничений крестьянского перехода, которые вытекали из чисто хозяйственных мотивов (установление сроков для переходов применительно к началу и концу полевых работ и т. п.). Но с конца XVI века правительство, побуждаемое челобитьями заинтересованных землевладельцев, приступает к подробной законодательной разработке вопроса о крестьянских побегах и крестьянском вывозе и приходит в конце концов к введению назревшего факта крестьянского прикрепления в общую систему государственных учреждений. Указ 1597 г. установил пятилетнюю давность для отыскания беглых крестьян, указ 1607 г. превратил крестьянские побеги из частногражданских правонарушений, преследуемых частным иском потерпевшего, в государственное преступление, пресекаемое административно-полицейскими органами и караемое государством. Регулирование крестьянского вывоза вызвано было также чисто государственным мотивом поддержки мелкого землевладельца против конкуренции крупного. В отвращение полного отлива крестьянского населения с мелких земельных участков указы 1601--2 годов оставляют право вывоза лишь в среде мелких землевладельцев, запрещая пользование им крупным землевладельцем. Ограничивая вывоз и преследуя побег, правительство этим самым молчаливо признавало полное уничтожение крестьянского перехода. Указ 1607 г., признав крестьян закрепленными за теми владельцами, за которыми они были записаны по писцовым книгам 1592--93 годов, окончательно возвел факт крестьянского прикрепления в узаконенную норму. Вместе с тем к крестьянству, как и к служилому классу, был применен принцип безвыходности общественных состояний. Зависимость крестьян от владельца превратилась как бы в государственную повинность, состоящую в обязанности обеспечивать своим подневольным трудом служилоспособность землевладельца. В этом политическом своем назначении крепостная зависимость крестьян нашла и свои границы: закон ставил пределы зависимости крестьянина от владельца во всех тех случаях, когда она или не отвечала прямо, или даже противоречила вышеуказанному политическому назначению крестьянской закрепощенности. В отличие от уездного крестьянства посадское население прикрепляется к торгово-промышленному тяглу, падающему на посадские дворы, лавки и капиталы. Члены посадской общины, подобно членам уездных дворянских корпораций, разбиваются на три статьи: людей лучших, середних и молодших, на основании расценки их "животов и промыслов", т. е. определения их сравнительной тяглоспособности. Более крупные капиталисты из среды посадских людей переводились в столицу, где они составляли класс гостей, гостинной и суконной сотен. Этот высший слой посадского класса нес и наиболее тяжелые и ответственные службы торгово-промышленного характера, должен был вкладывать свои капиталы в финансовые предприятия казны, заведовать эксплуатацией наиболее важных отраслей государственного хозяйства, брать на откуп наиболее крупные статьи казенного дохода. Совокупность постановлений относительно посадского класса превращала торгово-промышленную деятельность посадского населения в такую же обязательную государеву службу, какою являлись ратная повинность служилых людей и подневольный земледельческий труд крепостного крестьянства. Но экономическое развитие русского города далеко отставало от законодательных предначертаний. Фактически экономическая дифференциация города и деревни представлялась еще в зародыше. В городах новгородско-псковского края почти все население сидело на пашне. На южной окраине города являлись по преимуществу стратегическими пунктами и были переполнены ратными людьми. Только в городах Центральной России посадское население действительно преобладало; зато именно здесь всего резче сказывались последствия закрепостительной политики по отношению к посадскому классу. Строгое обложение посадским тяглом зарождавшейся лишь городской промышленности тормозило ее развитие и заставляло посадское население "брести разно", оставляя города "в пусте". Параллельно с реорганизацией общественных классов создавался новый порядок управления объединенной Россией. В эпоху собирания России политическое объединение бывших уделов не сопровождалось уничтожением их административной особности. Завершение собирательной деятельности поставило на очередь административную реформу. В основание реформы центральных учреждений легли два начала: 1) разграничение частного государева хозяйства или специально-дворцового ведомства от государственного управления, выразившееся первоначально в разделении государства на опричнину и земщину и 2) замена личных административных поручений системой устойчивых учреждений. Боярская дума получает точно оформленную организацию и в отношении личного состава -- думное сидение делается специальной повинностью высших слоев служилого класса, и в отношении порядка делопроизводства. В компетенции думы, которая по-прежнему является участницей всех отправлений правительственной деятельности государя, все резче выступает на первый план ее законодательное значение: постановления думы по отдельным случаям правительственной практики получают силу общего закона. Управление земщиной распределяется между четями -- областными приказами, ведомство которых носит территориальный характер, причем территория каждой чети слагается из совокупности отдельных населенных пунктов, разбросанных по разным областям государства в прихотливой чересполосице. Ведомство четей получило по преимуществу финансовый характер. Наряду с этим некоторые наиболее важные отрасли управления выделяются в особые ведомства, различающиеся уже по роду дел и распространяющие свою компетенцию на всю территорию государства. Сюда относятся такие учреждения, как разряд, ведавший службу служилого класса, поместный приказ, ведавший служилое землевладение, посольский приказ, ведавший дипломатические сношения с иностранными государствами и т. п. (см. Приказы). Реорганизация местного управления заключалась в постепенной переработке старинной системы кормлений. Первоначально ставятся лишь известные пределы произволу кормленщиков: "уставные грамоты" нормируют бремя кормленных поборов, упрощается процедура судебного преследования кормленщиков заинтересованными сторонами за противоуставные поборы, суживается компетенция кормленщиков умножением случаев обязательного переноса решенных ими дел в высшую московскую инстанцию. Наконец, кормленная администрация совершенно заменяется новыми органами выборного земского управления. Установленная реформами XVI столетия выборная служба получила характер натуральной государственной повинности, возложенной на население. Выборные, "излюбленные" люди ведали не местные общественные интересы, а отбывали под личной ответственностью и под ответственностью избирателей возложенные на них казенные поручения. Таковы были и земские старосты, ведавшие раскладку податей между членами податных союзов, разверстку тяглой земли, сбор и доставку в казну казенных платежей и некоторые обязанности полицейского характера, и губные старосты, ведавшие уголовную полицию, и верные головы, приставленные к эксплуатации косвенных сборов. Установление выборной администрации взамен кормлений косвенно вызывалось реорганизацией служилого класса. Введение поместной системы отняло у кормлений прежнее значение как средства материального обеспечения служилого класса; в то же время их дальнейшее существование должно было отрывать служилых людей от возложенной на них ратной службы. Организация земского самоуправления и мотивы его введения непосредственно примыкали, таким образом, к общей системе государственных преобразований XV--XVI веков. Завершением этой системы явились возникшие в XVI веке земские соборы. Они представили собой лишь совмещение в одном учреждении тех двух начал, которые действовали раздельно в центральном и областном управлении: начала приказной бюрократической службы, представленного на соборах личным составом центральных государственных учреждений, и начала натуральной общественной повинности, на котором было построено областное управление и которое было положено в основу соборного представительства служилого и торгово-промышленного класса. Круг государственных преобразований замыкался мерами по устройству войска и финансов. Основное ядро войска составляла поместная конница. Конные дворянские полки формировались из уездных служилых отрядов, которые являлись в сборные пункты "конны, людны и оружны". Ежегодно весной и летом выставлялись на опасные границы три сформированные из таких полков армии: одна по Оке близ Коломны, другая по Клязьме близ Владимира, третья по Литовской границе. Осенью служилые люди распускались по усадьбам. Наряду с поместной конницей появляется затем стрелецкое войско -- постоянная пехота, вооруженная огнестрельным оружием и вознаграждаемая не поместными дачами, а денежным жалованьем. Рост военных потребностей вызвал организацию государственных налогов. В тесной связи с военными расходами в середине XVI века создается ряд специальных военных податей. С возложением ратной повинности на класс служилых людей, наибольшее количество податного бремени было переведено на прочие слои населения (см. Финансы).


Подобные документы

  • Царствование Ивана Грозного, история жизни царя и его семьи. Московское восстание 1542 г. Избранная Рада, ее реформы: военная, государственного управления, церковная. Опричнина и ее негативное влияние на экономическое и политическое положение России.

    контрольная работа [29,3 K], добавлен 17.08.2009

  • Образование древнерусского государства. Борьба с монголо-татарами. Смутное время в истории России: причины, последствия. Политические и административные реформы Петра I. Революция 1905-1907 гг. Гражданская война в России. Новая экономическая политика.

    шпаргалка [128,0 K], добавлен 14.05.2011

  • Введение в многотеоретическое изучение истории. Древние народы и государства до XIV века. Российское государство XV-XVII веков. Просвещенный абсолютизм и реформы Александра II. Изменение государственного устройства Российской Империи и ее распад.

    учебное пособие [661,1 K], добавлен 26.02.2009

  • История проведения крестьянской реформы, буржуазные реформы XIX в. в России. Политическая жизнь страны во второй половине XIX в., достижения культуры. Значение Первой мировой войны для развития страны. События революции, политика советской власти.

    шпаргалка [106,5 K], добавлен 12.12.2010

  • Установление абсолютизма в России. Административные реформы Петра I: реформы высших государственных органов, преобразование центральных органов государственного управления. Укрепление российской бюрократии. Реформы местного и городского управления.

    курсовая работа [90,4 K], добавлен 18.02.2012

  • Народы нашей страны в древности. Феодализм, эволюция России в буржуазное (индустриальное) общество и государство. Советский период: Октябрьская революция и Гражданская война, Великая Отечественная война и послевоенный период, распад Советского Союза.

    книга [923,0 K], добавлен 06.11.2009

  • Этапы создания и основные периоды существования Киевской Руси, причины ее распада, социально-политический строй. Россия в первой четверти XVIII века, реформы Петра и место в истории государства. Первая мировая война и ее влияние на ситуацию в России.

    курс лекций [88,8 K], добавлен 26.04.2010

  • Русь древняя и средневековая, образование централизованного государства. Россия в новое время, эпоха Петра I, рождение империи. Новейшее время, Первая мировая война, октябрьский переворот, победа в Великой отечественной войне. Современная история России.

    курс лекций [374,4 K], добавлен 09.10.2009

  • Принцип законности как основа реформы управленческой мысли в России Петра I. Российское крестьянство в период реформ Петра I и при его преемниках в XVIII в. Преобразования структуры государственного управления в ходе развития реформаторской деятельности.

    реферат [32,5 K], добавлен 07.07.2014

  • Русские земли во второй половине XII-XIII в. Образование и укрепление Российского централизованного государства, Смута. Бунташное время, царствование Петра и Екатерины. Реформы 60-70-х гг. XIX в. Новая экономическая политика. СССР в 1945-1991 гг.

    шпаргалка [44,8 K], добавлен 12.01.2010

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.