Массовые репрессии 20-30-х годов

Днепропетровский национальный университет

Физико-Технический факультет

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

По Истории Украины на тему:

«Массовые репрессии 20-30-х годов»

Выполнил: ст.гр. ТА-07-02 Винц Е.А.

Проверил: доц. Яценко В.Я.

Днепропетровск

2007

План

Введение

1. «Социалистическое наступление»

2. «Насильственная коллективизация и раскулачивание»

3. «Социально-чуждые элементы» и циклы репрессий

4. «Громоотвод» - Шахтинский процесс

5. «Спецеедство»

6. «Новые рабочие» - краеугольный камень культа личности

7. Расправа над бывшими лидерами оппозиции

8. Открытый террор

Введение

20-е - 30-е годы - одна из самых страшных страниц в истории СССР. Было проведено столько политических процессов и репрессий, что еще долгие годы историки не смогут восстановить все детали страшной картины этой эпохи. Эти годы обошлись стране в миллионы жертв, причем жертвами как правило становились талантливые люди, технические специалисты, руководители, ученые, писатели, интеллигенция. «Цена» борьбы за «счастливое будущее» становилась всё выше. Руководство страны стремилось избавиться от всех свободно мыслящих людей. Проводя один процесс за другим, государственные органы фактически обезглавили страну.

Террор охватывал без разбора все регионы, все республики. В расстрельных списках были фамилии русских, евреев, украинцев, грузин и других представителей больших и малых народов страны. Особенно тяжелыми были его последствия для тех районов, которые отличались культурной отсталостью до революции и где в 20 -- 30-е годы быстро формировался слой интеллигенции, специалистов. Большой урон несли не только советские люди, но и представители зарубежных партий и организаций, работавших в СССР. «Чистка» коснулась и Коминтерна. Отправлялись в тюрьмы и концлагеря, высылались с позором из страны специалисты, добросовестно помогавшие стране в подъеме экономики.

Чувствуя приближающуюся беду, некоторые советские деятели бежали за границу. Появилась, хотя и немногочисленная, «красная» волна российской эмиграции.

Второй тотальный кризис власти свидетельствовал о росте недоверия, отчужденности, враждебности вокруг партии и государственных организаций. В ответ - политика подавления, насилия, массового террора. Лидеры правящей партии проповедовали, что все стороны жизни общества должны быть пропитаны непримиримым духом классовой борьбы. Хотя с каждым годом революция становилась все дальше, число осужденных за «контрреволюционную» деятельность быстро росло. Миллионы людей побывали в лагерях, миллионы были расстреляны. Около ряда крупных городов (Москва, Минск, Воркута и др.) появились массовые захоронения замученных и расстрелянных.

Главной целью этой работы является:

1. Выяснить экономическое и политическое положение СССР в 20-30 годы ХХ века.

2. Характеристика репрессий.

3. Оценить Последствия и итоги репрессий Сталина.

1. «Социалистическое наступление»

Форсированный экономический рост в условиях острой нехватки капиталов, нарастания военной опасности лимитировал возможности материального стимулирования труда, вел к разрыву экономических и социальных аспектов развития, к стагнации, даже падению жизненного уровня, что не могло не вести к росту психологического напряжения в обществе. Ускоренная индустриализация, сплошная коллективизация резко активизировали миграционные процессы, крутую ломку образа жизни, ценностных ориентации огромных масс людей («великий перелом»). Сконденсировать избыточную социально -психологическую энергию народа, направить ее на решение ключевых проблем развития, компенсировать в какой-то мере слабость материального стимулирования был призван мощный политико-идеологический прессинг. В 30-е годы ломается и без того хрупкая грань между политическим и гражданским обществом: экономика подчиняется тотальному государственному контролю, партия сливается с государством, государство идеологизируется. 1.стр.42-43

«Социалистическое наступление» конца 20 -- начала 30-х годов, выразившееся в повышении плановых заданий в промышленности, в сплошной коллективизации,-- это попытка разрубить гордиев узел проблем в экономике и одновременно -- снять социальную напряженность, накопившуюся в обществе. В течение всех 20-х годов понимание нэпа как «передышки», «отступления», за которым последует новое «наступление», было довольно устойчивым в рабочей среде.

Ситуация накаляется к концу 20-х годов. В связи с ускорением индустриализации при незначительных фондах материального стимулирования предпринимаются попытки интенсификации трудового процесса, рационализации производства за счет трудящихся. В результате перезаключения зимой 1927--1928 и 1928--1929 гг. коллективных договоров, тарифной реформы, пересмотра норм выработки усиливается уравниловка, у отдельных категорий рабочих снижается заработок. Как следствие многие партийные организации отмечают «политическую напряженность в массах». Недовольство рабочих, в основном высококвалифицированных, выражалось в форме коллективных обращений к руководящим органам с целью получения разъяснений сущности кампаний, подачи заявлений в связи с ущемлением прав, массовых уходах с общих собраний. Происходили кратковременные забастовки, правда, не отличавшиеся значительным числом участников. Прямых антисоветских выступлений на предприятиях не наблюдалось. На ряде рабочих собраний принимались резолюции представителей левой оппозиции, содержавшие требования повышения заработной платы, отмены новой тарифной сетки, пересмотра норм и расценок. «Партия 10 лет ведет неизвестно куда, партия нас обманывает,-- фиксировали «органы» высказывания рабочих.-- Фордовскую систему придумали коммунисты».

Недовольство рабочих приняло весьма значительные масштабы. Данные о перевыборах фабзавкомов по Московской, Иваново - Вознесенской, Ленинградской областям и Харьковскому округу свидетельствуют о том, что «на ряде крупных предприятий на собраниях присутствовало меньше половины работающих, а на некоторых из них... до 15%». «Вследствие слабой посещаемости на многих предприятиях имели место срывы собраний». 4.стр.55-56

2. «Насильственная коллективизация и раскулачивание»

Как об этом свидетельствуют ставшие ныне доступными архивы, насильственная коллективизация стала настоящей войной, объявленной Советским государством против класса мелких эксплуататоров. Более двух миллионов крестьян были депортированы, из них миллион восемьсот тысяч только в 1930-1931 годах; шесть тысяч умерло от голода, сотни тысяч умерло в ссылке: вот несколько цифр человеческой трагедии, которой стало это "великое наступление" против крестьянства. Эта война отнюдь не закончилась в 1929-1930 годах; она длилась по крайней мере до середины 30-х годов, достигнув кульминации в 1932-1933 годах, отмеченных ужасающим голодом, спровоцированным властями, чтобы сломить сопротивление крестьянства. Учиненное над крестьянами насилие позволило произвести эксперимент, примененный впоследствии к другим группам населения. В этом смысле оно, действительно, представляет собой решающий этап в развитии сталинского террора.

В своем докладе пленуму Центрального Комитета, состоявшемуся в ноябре 1929 года, Вячеслав Молотов заявлял: "Вопрос о темпах коллективизации не ставится в рамках хозяйственного плана ... Остается ноябрь, декабрь, январь, февраль, март, четыре с половиной месяца, в течение которых, если империалисты впрямую не атакуют нас, мы сможем осуществить решительный прорыв в экономике и коллективизации". Решения пленума подстегнули это движение вперед. Специальная комиссия разработала новый календарный план коллективизации, который несколько раз пересматривался в сторону еще большего сокращения сроков, план был обнародован 5 января 1930 года. Северный Кавказ, Нижняя и Средняя Волга должны были стать зоной сплошной коллективизации осенью 1930 года, другие производящие зерно сельскохозяйственные регионы - на год позднее. 4.стр.57-58

27 ноября 1929 года Сталин объявил о переходе от "ограничения эксплуататорских тенденций кулаков" к "полной ликвидации кулачества как класса". На специальную комиссию Политбюро под председательством Молотова было возложено проведение практических мер по этой "ликвидации". Комиссия определила три категории кулаков: первые - это "те, кто принимал участие в контрреволюционной деятельности", они должны быть арестованы и отправлены на исправительные работы в лагеря ОГПУ или расстреляны в случае оказания сопротивления, семьи их должны быть высланы, а вещи конфискованы. Кулаки второй категории, определенные как "не проявившие себя как контрреволюционеры, но все-таки являющиеся сверхэксплуататорами, склонными помогать контрреволюции", должны быть арестованы и сосланы вместе со своими семьями в отдаленные регионы страны. Наконец, кулаки третьей категории, определенные как "в принципе лояльные к режиму" должны быть выселены с прежних места обитания и устроены на жительство "вне зон коллективных хозяйств, на худородных землях, требующих возделывания". Настоящий декрет уточнял, что число кулацких хозяйств, подлежащих ликвидации в течение четырех месяцев, находится где-то в вилке между 3% и 5% от общего "числа хозяйств"; таковы, во всяком случае, были цифры, объявленные в период проведения операций по раскулачиванию.

В каждом округе действовала тройка, состоявшая из секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета местного Совета и местного ответственного от ОГПУ, операции проводились непосредственно комиссиями и бригадами по раскулачиванию. Список кулаков первой категории, в котором было шестьдесят тысяч отцов семейств согласно "подлежащему обнародованию плану", специально предусмотренному в Политбюро, был в ведении исключительно органов ОГПУ. Что касается списков кулаков других категорий, они были подготовлены на месте согласно "рекомендациям" "активистов" деревни. Кто были эти активисты? Один из близких соратников Сталина Серго Орджоникидзе так говорил об этом: "Поскольку в деревне нет партийных борцов, мы туда направим по одному молодому коммунисту в село, у него будут двое или трое помощников из бедных крестьян, и вот этот актив и решит все деревенские вопросы: коллективизацию, раскулачивание". Главная цель была такая: необходимо обобществить как можно больше хозяйств, арестовать сопротивляющихся кулаков.

Подобная практика открыла путь злоупотреблениям, как при всяком сведении счетов. Как определить, что такое кулак? Что такое кулак второй категории и, в особенности, третьей категории? В январе-феврале 1930 года уже нельзя было использовать критерии определения кулацкого хозяйства, старательно выработанные на многих дискуссиях различными идеологами и экономистами партии в предшествующие годы. В самом деле, в течение последнего года кулаки заметно обеднели; они с трудом выносили все возрастающее бремя налогов, становящееся все более и более нестерпимым. При отсутствии внешних признаков богатства комиссия должна была прибегнуть к старым фискальным спискам, сохранившимся в деревенских советах, к осведомителям ОГПУ, к разоблачительным выступлениям соседей, привлеченных возможностью разграбить чужое хозяйство. Действительно, вместо того, чтобы вести точную и детальную инвентаризацию в интересах колхоза для пополнения его фондов, бригады по раскулачиванию часто действовали под девизом: "Все наше, все съедим и выпьем". Как отмечалось в докладе ОГПУ из Смоленской области: "Раскулачивающие снимали с зажиточных крестьян их зимнюю одежду, теплые поддевки, отбирая в первую очередь обувь. Кулаки оставались в кальсонах, даже без старых галош, отбирали женскую одежду, пятидесятикопеечный чай, последнюю кочергу или кувшин... Бригады конфисковывали все, включая маленькие подушечки, которые подкладывают под головы детей, горячую кашу в котелке вплоть до икон, которые они, предварительно разбив, выбрасывали". Собственностью раскулаченных они или просто овладевали сами или продавали ее на торгах членам бригады по раскулачиванию по смешным ценам: избу за 60 копеек, корову за 15 копеек, что было в сотни раз ниже их реальной стоимости. Иными словами, бригада имела неограниченные возможности для разграбления, раскулачивание часто служило предлогом для сведения личных счетов.

При этом в некоторых районах 80 или 90% раскулаченных крестьян в действительности были середняками. А поскольку было необходимо предъявить центральным властям значительное число кулаков, загребали и тех, кто местными властями был не указан! Ссылали и арестовывали крестьян, пытавшихся летом продать зерно на рынке, крестьян, нанимавших на два месяца в 1925 или в 1926 году одного сельскохозяйственного рабочего, крестьян, имевших два самовара, а также таких крестьян, кто в сентябре 1929 года "убил свинью с тем, чтобы ее съесть и тем самым не дать ей стать социалистической собственностью". Были крестьяне, которых арестовывали за то, что "они пускались в коммерцию", и это тогда, когда крестьяне просто продавали самостоятельно произведенные продукты или товары. Ссылали также тех, чьи братья служили в царской армии; еще была такая категория ссылаемых "кулаков", "которые слишком прилежно посещали церковь". Но чаще всего "кулаками" называли тех, кто просто пытался противиться коллективизации. Комиссии по раскулачиванию состояли из обычных крестьян, не всегда бедняков, которых трудно было "расклассифицировать". Так, в одном местечке на Украине один середняк, член бригады по раскулачиванию, был арестован "как кулак" другой комиссией по раскулачиванию, которая работала на другой окраине того же местечка". 4.стр.58-61

Следует отметить, что после этой первой фазы "борьбы с кулаками в деревне", которая часто оказывалась просто сведением старых счетов односельчан, деревенская община сплотила свои ряды перед лицом комиссий по раскулачиванию и организаторов колхозов. В январе 1930 года ОГПУ отмечает 402 массовых выступления "крестьян против коллективизации и раскулачивания", в феврале - 1048 подобных выступления, а в марте даже 6.5285.

Неожиданное и массовое сопротивление крестьянства заставило власть мгновенно переменить свои планы. 2 марта 1930 года все советские газеты немедленно опубликовали знаменитую статью Сталина "Головокружение от успехов", в которой он осудил многочисленные перекосы и волюнтаризм при "приеме крестьян в колхозы", вменяя злоупотребления в вину членам комиссий по раскулачиванию и организаторам колхозов, делая их ответственными за "головокружение от успехов". Реакция на статью последовала незамедлительно, только за один месяц март больше пяти тысяч крестьян покинули колхозы. Беспорядки, связанные часто с насильственным возвращением средств производства и скота, продолжались. В течение всего марта месяца центральные власти получали ежедневно доклады ОГПУ о массовых выступлениях в западных областях Украины, в районах Черноземья, на Северном Кавказе и в Казахстане... Всего ОГПУ насчитало в этот критический месяц 6.500 массовых выступлений, из которых 800 было подавлено с применением оружия. Во время этих событий было убито, ранено или пострадало 15.000 работников ОГПУ. Число жертв среди восставших неизвестно, но это многие тысячи людей.

В начале апреля месяца власть должна была решиться на новые уступки. Она направила местным властям циркуляры, устанавливающие снижение темпов коллективизации, поскольку существует "реальная опасность крестьянских войн" и возможность "физического уничтожения представителей советской власти". В апреле число крестьянских восстаний и стычек с властями понизилось, хотя все равно было зарегистрировано 1992 массовых выступления. Уменьшение числа выступлений постепенно произойдет летом: 886 в июне, 618 в июле, 256 в августе. В целом в течение 1930 года около 2,5 миллионов крестьян приняли участие в 14000 восстаниях, бунтах и манифестациях против режима. Наиболее беспокойным регионом была Украина, области на западе Украины, в частности, на границах с Польшей и Румынией, которые буквально вышли из-под контроля органов советской власти, некоторые районы Черноземья и Северный Кавказ.

Одной из особенностей этих выступлений была роль в них женщин, которых выставляли первыми в надежде, что их не тронут. Конечно, зрелище крестьянок, протестующих против закрытия церкви или против обобществления молочных коров, грозившего смертью их детям, произвело впечатление на властей, но это не значит, что между отрядами ОГПУ и группами крестьян с топорами и вилами не вспыхивали кровавые стычки. Сотни сельских Советов были разгромлены, крестьянские комитеты на несколько часов или даже несколько дней брали власть у себя в деревне, составляли списки требований, среди которых вперемешку шли требования о возвращении в собственность средств производства и конфискованного скота, роспуске коллективных хозяйств, восстановлении свободы торговли, открытии церквей, возвращении награбленных богатств кулакам, возвращении высланных крестьян, уничтожении власти большевиков и даже восстановления "самостийной Украины".

Если крестьянам и удалось в марте-апреле нарушить правительственные планы ускоренной коллективизации, успех их был недолог. В отличие от 1920-1921 годов, к концу 20-х они уже не могли создать настоящей организации, найти лидеров, объединиться хотя бы на региональном уровне. У них не было времени в отличие от правящей власти, которая действовала мгновенно, у них не было руководителей, которые были утрачены во время гражданской войны, у них не было оружия, которое у них постепенно конфисковали на протяжении всех 20-х годов, крестьянские восстания постепенно затухали.

Репрессии были ужасны. В одном только приграничном округе на западе Украины "чистка контрреволюционных элементов" привела к аресту в конце марта 1930 года более 15.000 человек. ОГПУ Украины арестовало в течение сорока дней с 1 февраля по 15 марта 1930 года 26.000 человек, из которых 650 были приговорены специальными судами к расстрелу. Согласно данным ГПУ, только политическая полиция приговорила к смерти в 1930 году 20.200 человек.

Продолжая репрессии против "контрреволюционных элементов", ОГПУ воплотило в жизнь директиву Ягоды № 44.21 об аресте шестидесяти тысяч кулаков первой категории. Судя по ежедневным рапортам, посылаемым Ягоде, операция была быстро проведена в период с 6 февраля, когда арестовали сразу 15.985 человек, а к 9 февраля уже 25.245 человек, по терминологии ОГПУ, "были выведены из строя" .В секретном докладе (спецсводке), датированной 15 февраля, уточнялось: "При ликвидации кулаков как класса "изъято из обращения" в массовых операциях и при индивидуальных чистках 64.589 человек, из них в ходе подготовительных операций (1 категории) 52.166 человек, а в ходе массовых операций - 12.423 человека". За несколько дней "план-заказ" на 60.000 кулаков первой категории был перевыполнен. 4.стр.61-64

В действительности же кулаки представляют собой лишь часть "изъятых из обращения" людей. Местные агенты ОГПУ воспользовались чисткой и для того, чтобы расправиться в своем округе, области, крае со всеми "социально чуждыми элементами", среди которых были старорежимные полицейские, белые офицеры, служители культа, сельские ремесленники, бывшие купцы, представители местной интеллигенции и другие. Под докладом от 15 февраля 1930 года, в котором детально перечислялись категории арестованных, Ягода писал: "Северо-западные регионы и Ленинград не поняли наших указаний и не желают их понимать; надо заставить их понять. Мы не очищаем территории от попов, купцов и других. Если они говорят "другие", это значит, что они не знают, кого они арестуют. У нас есть еще время, чтобы избавиться от попов и купечества, но сегодня надо точно указать цель: кулаки и кулаки-контрреволюционеры". Сколько же было в ходе этой операции по "ликвидации кулаков первой категории" всего арестовано и сколько казнено людей? На сегодняшний день мы такими данными не располагаем.

Кулаки первой категории составляют, без сомнения, заметную часть первых партий заключенных в исправительных лагерях. Летом 1930 года ОГПУ уже ввело в действие обширную сеть лагерей. Первой в сети стал исправительный лагерь Соловки, раскинувший свои филиалы на побережье Белого моря, в Карелии и в районе Архангельска. Более 40.000 заключенных этого лагеря строили дорогу Кемь-Ухта, и они же давали большую часть лесопродукции, вывозимой из порта Архангельск. В группе северных лагерей насчитывается 4.000 заключенных, принимавших участие в строительстве трехсоткилометровой железной дороги между Усть-Сысольском и Пинегой и дороги длиной в 290 километров между Усть-Сысольском и Ухтой. В восточной группе лагерей 25 тысяч человек были той рабочей силой, с помощью которой возникли стройки на линии Богучанской железной дороги. Четвертая сеть лагерей была на Вишере, тут содержалось 20.000 заключенных, которые обеспечивали стройки громадного химического комбината в Березняках на Урале. И, наконец, группа сибирских лагерей, где содержалось приблизительно 24.000 заключенных, использовавшихся на строительстве линии железной дороги Томск-Енисейск и металлургического комбината в Кузнецке

За полтора года, приблизительно с конца 1928 года и до лета 1930 года, рабочая сила заключенных, эксплуатируемых в лагерях ОГПУ, увеличилась в 3,5 раза; вместо сорока тысяч их стало сто сорок тысяч. Успехи по использованию бесплатной рабочей силы вдохновили власть на новые, еще более грандиозные проекты. В июне 1930 года правительство решило построить канал, связывающий Белое море с Балтийским длиной в 240 километров, проложив большую его часть в скальном грунте. Без технических средств и каких бы то ни было машин этот фараонов проект потребовал 120.000 заключенных с мотыгами, лопатами и тачками. Но летом 1930 года, когда раскулачивание было в полном разгаре, рабочая сила заключенных перестала быть дефицитным товаром! 4.стр.64-66

К концу 1930 года реальная масса раскулаченных была свыше 700.000 человек и более 1.800.000 - к концу 1931 года14, и потому "принимающие организации" "не справлялись с наплывом". Совсем непродуманно и при полной анархии проходили операции по депортации кулаков "второй" и "третьей" категории. Для них нашли беспрецедентную форму "высылки-забвения", абсолютно нерентабельную для властей, а ведь главной целью раскулачивания было освоение спецпоселенцами незнакомых регионов богатой естественными ресурсами страны

Ссылка кулаков второй категории началась в первую неделю февраля 1930 года. По одобренному Политбюро плану 60.000 должны были быть отправлены в ходе первой фазы операций ОГПУ, которые должны были закончиться к концу апреля. Районы Севера должны были принять 45.000 семей, Урал - 15.000 семей. 16 февраля Сталин телеграфировал Эйхе, первому секретарю Западно-Сибирского крайкома: "Недопустимо, что Сибирь и Казахстан не были готовы для приема ссыльных. Сибирь должна непременно принять 15.000 семей уже в конце апреля". В ответ Эйхе прислал в Москву смету стоимости возможного расселения запланированных контингентов ссыльных, она была около 40.000 рублей, такой суммы ему никогда так и не удалось получить!

В операциях по высылке заключенных наблюдается полное отсутствие координации между отдельными звеньями цепи. Высланные крестьяне неделями содержались в местах, для проживания не предназначенных - казармах, административных зданиях, вокзалах, откуда, кстати, многим из них удавалось бежать. ОГПУ запланировало для операций первой фазы 240 составов по 53 вагона, каждый железнодорожный состав, согласно нормам ГПУ, состоял из 44 вагонов для перевозки скота на 40 заключенных каждый и 8-ми вагонов для перевозки орудий труда, пропитания и скарба, принадлежащего заключенным из расчета 480 килограммов на семью, а также из одного вагона для сопровождающего конвоя. Как о том свидетельствует горькая переписка между ОГПУ и Народным комиссариатом путей сообщения, редкие поезда добирались, сохранив всех пассажиров, до места. В больших центрах по сортировке контингентов, например, в Вологде, Котласе, Ростове, Свердловске и Омске, составы оставались неделями без движения со всем своим живым грузом. Длительные остановки составов с людьми, где было большое число женщин, стариков и детей не могли остаться не замеченными местным населением - об этом свидетельствуют многочисленные коллективные письма, отправленные в Москву, в которых говорится об "избиении младенцев", истреблении невинных; письма подписаны "коллективами рабочих и служащих Вологды" или "железнодорожниками Котласа" 4.стр.66стр.

В неподвижно застывших на путях посреди зимы составах в ожидании указания места назначения, где будут "размещены" высланные, холод, отсутствие гигиены, эпидемии вызывают такую смертность, о которой мы, к сожалению, располагаем лишь некоторыми цифрами, относящимися к 1930-1931 годам.

Привезенные по железной дороге на какой-нибудь вокзал, здоровые ссыльные, отделенные от своих семей, временно устраивались в наспех сколоченных бараках, а затем под охраной отсылались в "места колонизации", как это было указано в официальных инструкциях, в стороне от путей сообщения. Бесконечное путешествие продолжалось еще очень долго, многие сотни километров люди продвигались с семьей или без оной, зимой на санях, летом в телегах, иногда пешком. Практически этот последний этап путешествия кулаков "второй категории" совпадал с этапированием кулаков "третьей категории", перемещаемых на "залежные земли" для "освоения регионов", а это были как раз земли Сибири, Урала, простиравшиеся на сотнях квадратных километров. Как рапортовали 7 марта 1930 года власти Томской области в Западной Сибири, "первые составы кулаков третьей категории прибыли пешком, без лошадей, саней, без упряжи ... Лошади оказались неспособными к переходам на 300 километров и более, так как все хорошие лошади, отнятые у раскулаченных и переданные для транспортировки высланных, превратились в клячи. ... Ввиду такой ситуации, вопрос о перевозке вещей и каких бы то ни было припасов, на которое имели право кулаки, не стоял. Что делать с контингентом, состоящим на 50% из стариков и детей?"

В другом докладе из той же местности Краевой Исполнительный Комитет Западно-Сибирского края объяснял невозможность проведения в жизнь инструкций ОГПУ, касающихся депортации 4.902 кулаков третьей категории из двух районов Новосибирской области, поскольку ситуация доходила до нелепости: "Транспорт на триста семьдесят километров ужасающих дорог, 8.560 тонн зерна и фуража, на которые теоретически ссыльные имели право для переезда и устройства, потребовали мобилизацию 28.909 лошадей и 7.277 сопровождающих (один надзиратель на четырех лошадей)". В заключение доклада утверждалось, что "осуществление подобной операции затруднит весеннюю посевную кампанию, потому что изнуренные лошади потребуют длительного периода отдыха. ... И наконец, стоит ли так ограничивать количество провизии, которую ссыльные могут взять с собой".

Иначе говоря, без достаточного пропитания и орудий труда, чаще всего без крова ссыльные должны были устраиваться на поселение. В рапорте, поступившем из Архангельска, признавали, что в сентябре 1930 года из 1641 места обитания для ссыльных было построено только семь! Ссыльные устраивались на каком-нибудь клочке земли посередине степи или в тайге. Самыми счастливыми были те, кто сумел переправить какие-то орудия труда, позволявшие построить какие-то подобия жилища; чаще всего это были традиционные землянки, простые дыры в земле, прикрытые сверху ветками. В некоторых случаях, когда ссыльные тысячами прибывали для работы на больших стройках или на строительстве нового промышленного предприятия, их селили в общие бараки с трехъярусными нарами; каждый барак был рассчитан на несколько сотен человек.

Неизвестно, сколько человек из 1.803.392, официально сосланных по графе "раскулачивание" в 1930-1931 годах, погибло от голода и холода первых месяцев "новой жизни". Новосибирские архивы сохранили щемящий документ, посланный в мае 1933 года инструктором горкома партии Нарыма в Западно-Сибирский крайком, он касается судьбы двух составов, в которых прибыло более 6 тысяч человек ссыльных из Москвы и Ленинграда. Хотя и запоздало касающийся другой категории ссыльных, не крестьян, но тоже "социально чуждых элементов", изгнанных из нового "социалистического города" в конце 1932 года, этот документ иллюстрирует, что такое ссылка на вечное поселение. 4.стр.67

Вот несколько отрывков из этого ужасающего свидетельства:

29 и 30 апреля два состава с деклассированными были присланы к нам поездом из Москвы и Ленинграда. Прибыв в Томск, эти элементы были погружены на баржи и были высажены, один состав 18 мая, другой - 26 мая на острове Назино, расположенном на Оби и реке Назине. В первом составе было 5.070 человек; во втором - 1.044 человека, всего 6.114 человек. Условия транспортировки были ужасающими: недостаточная и скудная пища, нехватка воздуха и места; пострадали самые слабые. ... Как результат, ежедневно умирали 35-40 человек. Однако те условия существования, которые у них были, кажутся просто роскошными по сравнению с теми, в которых они очутились на острове Назино (откуда они должны были быть высланы к конечному пункту назначения, в районы предполагаемых колоний в верхнем течении реки Назина). Остров Назино - место абсолютно нетронутое, куда буквально не ступала нога человека, там нет никакого жилья. ... Никаких орудий труда у заключенных не было, никаких семян, никакой пищи... Началась новая жизнь. На следующий день после прибытия, 19 мая, пошел снег, поднялся ветер. Голодные, исхудавшие, без крова, без орудий труда ссыльные оказались в безвыходной ситуации. Они были неспособны разжечь огонь, чтобы защититься от холода. Люди начали умирать. ... В первый день закопали 295 трупов. ... Только на четвертый или пятый день по прибытии власти разрешили прислать на остров ссыльным немного муки из расчета "несколько грамм на человека". Получив свой скудный паек, люди бежали к воде на берег, чтобы с помощью шапки, штанов или пиджака смешать немножко муки с водой. Но большинство ссыльных попыталось проглотить муку сразу, они тут же умирали от заворота кишок. За время своего пребывания на острове они не получили ничего, кроме одной муки. Только очень немногим удалось приготовить что-то вроде галет, но у них не было никаких котелков. ... Вскоре начались случаи каннибализма.

К концу июня началась транспортировка ссыльных к так называемым деревням колонизованных. Это была местность в двухстах километрах от острова в верхнем течении реки Назина в глубине тайги. Деревни там не было, место было абсолютно девственным. Однако же все-таки удалось поставить примитивную печь, чтобы выпекать какой-то хлеб. В остальном больших изменений по сравнению с условиями на острове Назино здесь не было: то же отсутствие каких бы то ни было занятий, те же костры, те же развязки конфликтных ситуаций, единственное отличие: хлеб, который распределяли один раз в день на несколько человек. Потому та же смертность. Вот один пример. Из 78 человек, выгруженных на острове и отправленных в 5-й сектор колонизации, остались в живых только 12 человек. Очень скоро власти вынуждены были признать, что эти места трудно поддаются колонизации, и весь выживший контингент был направлен пароходами вниз по реке. Участились побеги. ... В новых местах поселения выжившие, которым наконец дали какие-то орудия труда, начали строить, начиная с пятнадцатого июля, "пристанища", наполовину врытые в землю. Произошло еще несколько случаев каннибализма. ... Но жизнь набирала свои права: люди вновь начали работать, хотя их организмы были истощены до предела, и хотя в день они получали 750-1000 граммов хлеба, они продолжали болеть, умирать, есть мох, траву, листья и т.д. Итогом всего этого стало: из 6.100 человек, выехавших из Томска, (к ним добавилось 500-700 человек из близлежащих местностей) в живых к 20 августа осталось только 2.200 человек". 4.стр.67-68

Сколько же было пересылок, подобных Назино? Несколько цифр дают нам представление о потерях. Между февралем 1930 года и декабрем 1931 года было депортировано чуть более 1.800.000 человек. Когда 1 января 1932 года власти осуществили первую попытку регистрации заключенных, то их оказалось 1.317.02221. Иными словами, потери составили полмиллиона, то есть около 30% от общего числа. Однако число тех, кому удалось бежать, без сомнения росло22. В 1932 году состояние контингентов на разных этапах пути впервые стало предметом изучения ОГПУ. Именно ОГПУ было фактически единственным ответственным за депортированных или, иначе, "спецпоселенцев", на протяжении всего их продвижения до мест, где они должны были быть поселены. Согласно данным этого исследования 210.000 человек сбежало и 90.000 умерло. В 1933, голодном, году власти зафиксировали 151.601 умершего в спецпоселениях из 1.142.022 завезенных туда человек; они были впервые подсчитаны 1 января 1933 года. Процент смертности таким образом составлял приблизительно 6,8% в 1932 году, 13,3% в 1933 году. По поводу 1930-1931 годов мы располагаем только частичными данными, но они красноречивы: в 1931 году смертность была 1,3% в месяц среди депортированных Казахстана, 0,8% в месяц в Западной Сибири. Что касается детской смертности, она колеблется между 8 и 12% в месяц, а в Магнитогорске 15% в месяц. С 1 июня 1931 по 1 июня 1932 года смертность среди высланных в район Нарыма в Западной Сибири достигла 11,7% в год. В общем, мало вероятно, чтобы в 1930-1931 годах процент смертности был ниже, чем в 1932 году. По-видимому, он равнялся где-то 10% в год. Из всего этого можно судить, что в спецпоселениях умирало ежегодно 300.000 депортированных.

Для центральных властей, озабоченных нерентабельностью работы тех, кого они называли "раскулаченными", а начиная с 1932 года "спецпоселенцами", высылка стала лишь крайним средством; как писал один из руководителей ОГПУ Н. Пузицкий, ответственный за спецпоселения, все дело было "в преступной небрежности и политической близорукости в работе с представителями местной власти, которые не поняли идею спецпоселений раскулаченных".

В марте 1931 года по указанию Политбюро, чтобы положить конец потерям рабочей силы депортированных, организуется специальная комиссия под председательством Андреева, где Г. Ягода играл ключевую роль. Целью этой комиссии была проверка эффективности управления спецпоселениями. Из первых полученных комиссией сведений стал ясен практически нулевой эффект привлечения рабочей силы из среды депортированных. Оказалось, что из трехсот тысяч депортированных на Урал только 8% были в апреле способны выйти на работу по рубке леса и производить другие общественно-необходимые работы, остальные "здоровые взрослые" строили жилье для самих себя и пытались что-то предпринять, чтобы выжить". Из другого документа становится понятным также, что операции по раскулачиванию были накладны для государства: средняя стоимость конфискованного у кулаков имущества в 1930 году составляла максимум 564 рубля на хозяйство, что было довольно смешной суммой (она равна размеру 15-месячного рабочего заработка), ярко свидетельствующей о якобы имеющемся у кулака "богатстве". Что же касается затрат на депортацию кулаков, то она поднималась до 1000 рублей на семью!

Комиссия Андреева по перестройке управления спецпоселениями начала свою деятельность с реорганизации отвечающих за депортацию административных структур. В течение лета 1931 года ОГПУ имело монополию управления "специальными поселениями", которые до того времени зависели лишь от местных властей. Создалась сеть комендатур, настоящих администраций, позволяющих ОГПУ извлекать пользу из "экстерриториальности" спецпоселений и полностью контролировать огромные территории, где спецпоселения составляли отныне основную часть местного населения. Их жизнь подчинялась теперь строгим правилам. Привязанные к месту жительства, переселенцы распределялись администрацией на государственное предприятие, в "сельскохозяйственный кооператив", в кооператив ремесленников, имеющий специальный статус, охраняемый местной командой ОГПУ, других направляли на строительные или дорожные работы, а также работы по возделыванию новых земель. Конечно, нормы и заработки здесь были специальными, в среднем, по сравнению с трудящимися "на воле" на 30-50% более высокими (нормы) и наоборот более низкими (заработки); из заработка, например, в случае, если платили деньгами, 15 или 25% удерживали для администрации ОГПУ. 4.стр.68-71

Действительно, в результате предпринятой реорганизации управления спецпоселениями, как об этом свидетельствуют документы комиссии Андреева, ОГПУ выполняло задачу; теперь оно могло поздравить себя с созданием источников рабочей силы - спецпоселений, которые обходились им в девять раз дешевле, чем заключенные лагерей; в июне 1933 года 203.000 спецпоселенцев Западной Сибири были распределены между 83 комендатурами, для наблюдения за ними было нужно всего 971 человек26.ОГПУ выполняло важную задачу поставлять свою рабочую силу некоторому числу больших комбинатов, которые осваивали естественные ресурсы северных и восточных районов страны, таким как Ураллеспром, Уралуголь, Востокуголь, Востоксталь, Цветметзолото, Кузнецкстрой (металлургия) и т.д. В принципе, предприятие брало на себя обязанность обеспечить спецпоселения жильем, производить обучение кадров, снабжать депортированных необходимым рабочим инвентарем. В действительности, как признавали сами чиновники ОГПУ, предприятия имели тенденцию рассматривать эту рабочую силу как имеющую двойной статус свободных заключенных, то есть все-таки как бесплатную рабочую силу. Спецпоселенцы не получали часто никакого заработка, поскольку суммы, которые им начисляли, были ниже тех, которые удерживала администрация за постройку бараков, предоставление средств производства, профсоюзные взносы, государственные займы и т.д.

Стоящие последними в списках на питание, настоящие парии, они страдали не только от голода и лишений, но также от различных злоупотреблений. Самым большим нарушением отношений с администрацией предприятий была установка завышенных норм, отказ от выплат зарплаты, наказание поркой или заключением в холодный карцер среди зимы; ссыльных женщин начальники из ОГПУ обменивали на товары или бесплатно поставляли их "в качестве прислуги" местным начальникам. Эти факты стали известны из доклада директора одного лесного предприятия Урала, использующего работников спецпоселений, они также цитировалось и критиковалось в докладе ОГПУ 1933 года как итог состояния умов руководителей предприятий, использующих бесплатную рабочую силу, которые могли заявить своим работникам: "Мы могли бы вас вообще ликвидировать, в любом случае ОГПУ нам пришлет на ваше место еще сто тысяч таких, как вы!"

С течением времени использование спецпоселений становится с точки зрения производительности труда все более эффективным. Начиная с 1932 года предпринимается переселение рабочей силы из спецпоселений в климатически трудных районах поближе к большим стройкам, шахтам и промышленным предприятиям. На некоторых участках часть бывших спецпоселенцев, работавших на предприятиях или стройках рядом со свободными тружениками, жили в бараках рядом с местом приложения их труда, что было очень важно. На шахтах Кузбасса в конце 1933 года около 4100 спецпоселенцев составляло 47% от всех шахтеров. В Магнитогорске 42462 депортированных было зарегистрировано в сентябре 1932 года, что составляло две трети местного населения27. Прописанные в четырех зонах жительства на расстоянии от двух до шести километров от главного места работы, они работали в тех же бригадах, что и свободные рабочие; при такой ситуации в конце концов стерлась граница между теми, кто имел специальный статус и всеми прочими рабочими. В силу экономических обстоятельств вчерашние раскулаченные снова стали частью общества, в котором никто не знает, что будет дальше, кого это общество вычеркнет в следующий раз.

3. «Социально-чуждые элементы» и циклы репрессий»

Если крестьянство, в общем, заплатило самую тяжелую дань волюнтаристскому сталинскому плану радикального изменения общества, то другие социальные группы, называемые "социально чуждыми", были под разными предлогами выброшены на обочину нового общества, лишены гражданских прав, изгнаны с работы, лишены жилья, спущены вниз по лестнице социальной иерархии, высланы за пределы обычных мест обитания. Духовенство, люди свободных профессий, мелкие предприниматели, торговцы и ремесленники были главными жертвами "антикапиталистической революции", начатой в тридцатые годы. Население городов входило отныне в категорию "рабочего класса, строителя социализма", однако и его тоже постигли репрессии, которые в соответствии с господствующей идеологией превратились в самоцель, поскольку тормозили активное движение общества к прогрессу.

Знаменитый процесс в городе Шахты обозначил конец "передышки", начавшейся в 1921 году, в противостоянии между властью и "спецами". Накануне "запуска" первого пятилетнего плана политический урок процесса в Шахтах стал ясен: скептицизм, нерешительность, равнодушие в отношении предпринимаемого партией, могли привести только к саботажу. Сомневаться - это уже предавать. Преследование специалиста (спецеедство) глубоко внедрилось в большевистское сознание, а процесс в Шахтах стал политическим сигналом к проведению других подобных процессов. Специалисты (спецы) стали козлами отпущения за экономические неудачи и лишения, порожденные падением уровня жизни. С конца 1928 года тысячи промышленных кадров, "буржуазных инженеров" были уволены, лишены продуктовых карточек, доступа к врачам, иногда изгнаны из своих жилищ. В 1929 году тысячи чиновников Госплана, Наркомфина, Наркомзема, Комиссариата по торговле были уволены под предлогом "правого уклона", саботажа или принадлежности к "социально чуждым элементам". Действительно, 80% чиновников Наркомфина служило при царском режиме. 5.стр. 121-123

Кампания по чистке отдельных учреждений обострилась летом 1931 года, когда Сталин, желая покончить навсегда с "правыми", и в частности с Рыковым, в тот момент занимавшим пост главы правительства, решил продемонстрировать связи последних со "специалистами-саботажниками". В августе-сентябре 1930 года ОГПУ многократно увеличило число арестов известных специалистов, занимающих важные посты в Госплане, в Государственном банке и в Народных комиссариатах финансов, торговли и земледелия. Среди арестованных был, в частности, профессор Кондратьев - изобретатель знаменитых циклов Кондратьева, заместитель министра сельского хозяйства по продовольствию во Временном правительстве 1917 года, руководившего смежным с Наркомфином институтом, а также профессора Чаянов и Макаров, занимавшие важные посты в Наркомземе, профессор Садырин, член правления Государственного банка СССР, профессор Рамзин и Громан, один из видных экономистов и самых известных в Госплане статистиков, и многие другие известные специалисты.

Надлежащим образом проинструктированное самим Сталиным по вопросу о "буржуазных специалистах", ОГПУ подготовило дела, которые должны были продемонстрировать существование сети антисоветских организаций внутри якобы существующей "Рабоче-крестьянской партии", возглавляемой Кондратьевым, и "Промышленной партии", возглавляемой Рамзиным. Следователям удалось выбить из некоторых арестованных "признания" как об их контактах с "правыми уклонистами" Рыковым, Бухариным и Сырцовым, так и об их участии в воображаемых заговорах, имеющих целью свергнуть Сталина и советскую власть с помощью антисоветских эмигрантских организаций и иностранных разведок. ОГПУ пошло еще дальше, оно вырвало у двух инструкторов военной академии "признания" о готовящемся заговоре под руководством начальника Генштаба Красной Армии Михаила Тухачевского. Как о том свидетельствуют письмо, адресованное Сталиным Серго Орджоникидзе, вождь тогда не рискнул сместить Тухачевского, предпочитая другие мишени - "специалистов-саботажников".

Приведенный эпизод ясно показывает, как фабриковались дела так называемых "террористических групп", с 1930 года включавших представителей антисталинской оппозиции. В тот момент Сталин не мог и не хотел идти дальше. Все провокации и маневры этого момента имели узко определенную цель: полностью скомпрометировать последних его противников внутри партии, запугать всех нерешительных и колеблющихся.

22 сентября 1930 года "Правда" опубликовала "признания" 48 чиновников Наркомторга и Наркомфина, которые признали себя виновными "в трудностях с продовольствием и исчезновениям серебряных денег". За несколько дней до этого Сталин в письме, адресованном Молотову, таким образом его проинструктировал: "Нам нужно: а) радикально очистить аппарат Наркомфина и Государственного банка, несмотря на крики сомнительных коммунистов типа Пятакова-Брюханова; б) расстрелять два или три десятка проникших в аппарат саботажников. ... в) продолжать на всей территории СССР операции ГПУ, имеющие целью возвращение в обращение серебряных денег". 25 сентября 1930 года 48 специалистов были казнены.

В последующие месяцы состоялось несколько аналогичных процессов. Некоторые из них происходили при закрытых дверях, такие, например, как "процесс о Госплане" или о "Рабоче-крестьянской партии". Другие процессы были публичными, например "процесс Промпартии", в ходе которого восемь человек "признались" в том, что создали обширную сеть, состоящую из двух тысяч специалистов, чтобы на деньги иностранных посольств организовать экономический переворот. Эти процессы поддержали легенду о саботаже и заговорах, которые были столь важны для укрепления сталинской идеологии. 5.стр. 123-126

За четыре года, с 1928 по 1931 год, многие специалисты промышленности и управленческого аппарата оказались выключенными из жизни общества, 23.000 из них были списаны по первой категории ("враги советской власти") и лишены гражданских прав5. Травля специалистов приняла огромные размеры на предприятиях, которые заставляли необоснованно увеличивать выпуск продукции, отчего росло число несчастных случаев, брака, поломок машин. С января 1930 до июня 1931 года 48% инженеров Донбасса были уволены или арестованы: 4500 "специалистов-саботажников" были "разоблачены" в ходе первого квартала 1931 года в одном только секторе транспорта. Эта травля специалистов, выдвижение целей, которые заведомо не могут быть достигнуты, приведшая к невыполнению планов, сильному падению производительности труда и рабочей дисциплины, к полному игнорированию экономических законов, закончились тем, что надолго расстроили работу предприятий. Кризис принял грандиозные масштабы, руководство партией вынужденно приняло некоторые "корректирующие меры". 10 июля 1931 года Политбюро решило ограничить суды над спецами, ставшими жертвами объявленной в 1928 году охоты на них. Были приняты необходимые меры: немедленно освобождено несколько тысяч инженеров и техников, в основном в металлургической и угольной промышленности, уничтожена дискриминация в доступе к высшему образованию детей интеллигенции, ОГПУ запретили арестовывать специалистов без согласия соответствующего Наркомата. Даже простое перечисление этих мер показывает масштаб предшествующих преследований, жертвами которых стали со времен Шахтинского дела десятки тысяч инженеров, агрономов, техников и администраторов всех уровней. 5.стр.126-128

Среди других общественных категорий, изгнанных на обочину "нового социалистического общества", было также и духовенство. В 1929-1930 годах начинается второе большое наступление Советского государства на духовенство, следующее после антирелигиозных репрессий 1918-1922 годов. В конце двадцатых годов, несмотря на осуждение некоторыми высшими иерархами духовенства "верноподданнического" по отношению к советской власти заявления митрополита Сергия, преемника патриарха Тихона, влияние православной церкви в обществе остается достаточно сильным. Из 54.692 действующих в 1914 году церквей в 1929 году осталось 39.0007. Емельян Ярославский, председатель основанного в 1925 году Общества безбожников, признавал, что только около десяти миллионов человек из ста тридцати миллионов верующих "порвали с религией".

Антирелигиозное наступление 1929-1930 годов разворачивалось в два этапа. 8 апреля 1929 года было издано Постановление, усиливающее ответственность местных властей за духовную жизнь прихожан и добавляющее новые ограничения в деятельности религиозных объединений. Отныне всякая деятельность, выходящая за рамки "удовлетворения религиозных потребностей", попадала под действие закона об уголовной ответственности, в частности, 10 параграфа 58 статьи Уголовного кодекса, предусматривающего наказание от трех лет тюремного заключения и до смертной казни за "использование религиозных предрассудков для ослабления государства". 26 августа 1929 года правительство установило пятидневную рабочую неделю - пять дней работы и один день отдыха, выходной; таким образом, указ устранял воскресенье как день отдыха для всех групп населения. Эта мера как бы должна была помочь "искоренению религии".

Но эти законы и постановления были только прелюдией к прямым действиям в отношении церкви, ко второму этапу наступления на церковь. В октябре 1929 года было приказано снять церковные колокола: "Колокольный звон нарушает право широких атеистических масс городов и деревень на заслуженный отдых". Служители культа были приравнены к кулакам: задавленные налогами (налоги в 1928-1930 годах возросли в десять раз), лишенные всех гражданских прав, что означало в первую очередь лишение продовольственных карточек и бесплатного медицинского обслуживания, они стали также подвергаться арестам, высылке или депортации. Согласно существующим неполным данным более тринадцати тысяч служителей культа были "раскулачены" в 1930 году. В большинстве деревень и городов коллективизация началась с символического закрытия церкви, раскулачивания попа. Весьма симптоматично, что около 14% бунтов и крестьянских волнений, зарегистрированных в 1930-х годах, имели первопричиной закрытие церкви и конфискацию колоколов. Антирелигиозная кампания достигла своего апогея зимой 1929-1930 годов9. 1 марта 1930 года 6.715 церквей были закрыты, часть из них разрушена. Однако после знаменитой статьи Сталина "Головокружение от успехов" резолюция Центрального Комитета ВКП(б) цинично осудила "недопустимые отклонения в борьбе против религиозных предрассудков" и, в частности, закрытие церквей без согласия прихожан. Это была чисто формальная отговорка со стороны властей, ибо она не имела никакого положительного влияния на судьбы сосланных служителей культа.