Граф Фёдор Алексеевич Головин

Граф Фёдор Алексеевич Головин

По преданиям, происходивший из греков князь Степан Васильевич Ховра, владелец крымских городов, в 1393 году отъехал с сыном Григорием ко двору Великого князя московского. Внук Григория, по прозванию Голова, явился родоначальником Головиных. Сын Головы стал придворным казначеем, и его потомки занимали этот пост в 15-м и 16-м столетиях почти наследственно. Из Головиных вышло 6 бояр и 8 окольничих. Они состояли и в войсках, и в государственных учреждениях. Отец Ф.А. Головина, Алексей Петрович, служил в приказах; позднее он был Топольским воеводой, укрепил город земляным валом и сделал первое размежевание Сибири. Федору, родившемуся в 1650 году, отец дал хорошее образование. Очевидно, только человек образованный мог иметь влияние на царя Петра, стремившегося к знаниям и окружавшего себя грамотными людьми.

Как и многие другие дворяне, Ф.А. Головин начал службу при царском дворе. Он явно выделился среди приближенных, если 26-летнего стольника умиравший Алексей Михайлович назначил наряду с Нарышкиным, Головкиным и Прозоровским хранителем молодого Петра. Царь понимал, что только любознательный и решительный мальчик способен взять со временем бразды правления государством. Стольник честно исполнял свой долг. Князь В.В. Голицын, правая рука правительницы Софьи, заметил его способности. Ф.А. Головину, пожалованному в окольничьи, доверили важное, но сложное и опасное предприятие: послали Великим и Полномочным послом с титулом "брянского наместника" для заключения договора с Китаем перед намеченным походом в Крым. Возможно, свою роль сыграло желание удалить одного из сторонников Петра в период борьбы за власть.

Он выехал из Москвы 26 января 1686 г. на пятидесяти подводах и прибыл 24 марта в Тобольск, откуда с солдатами и пушками отправился на судах водой в Рыбный острог, где провел всю зиму в сделанных из дощаников землянках и шалашах. Из Рыбного Головин продолжал плавание с великим трудом вниз по реке Тунгуске (1687 г.) к Братскому острогу. Потом 17-го июля поехал на подводах в Иркутск и, будучи в Селенгинске, отправил, 19-го ноября, к пограничным китайским воеводам чиновника посольства Степана Коровина с письменным уведомлением о своем прибытии и с предложением довести до сведения Богдахана, где угодно ему будет назначить места для съезда взаимных полномочных. Вслед за тем Головин построил небольшую деревянную крепость Удинск. оборонив (в январе и феврале 1688 г.) с малыми силами Селенгинск от неоднократных нападений мунгальских князей он , желая наказать их за причиненные опустошения в окрестностях Албазина, воспользовался раздором, возникшим между ними и калмыками, выступил с войском, 16 сентября, из Удинска, встретился за двести верст от этого острога с табунутскими тайшами, разбил их на голову, положил на месте до двухсот человек, взял множество в плен, овладел значительным количеством рогатого скота; привел, 1-го октября, в российское подданство одного табунутского тайшу, шесть зай-сангов, тридцать шуленг и тысячу двести юрт; обложил их ясаком, взял аманатов и назначил места для поселения между Селенгинском и Удинском. В этих успешных подвигах содействовал Головину Демьян Многогрешный, бывший гетман малороссийский (с 1668 и 1672 г.), который водворил спокойствие в подвластной ему стране и невинно сослан в Сибирь, по оговору некоторых старшин.

В декабре 1688 года мунгальские владельцы Ирки Контазия и Ирдени Контазия обязались быть вечно российскими данниками и утвердили клятвой это постановление. Примеру их вскоре последовали еще семь тайшей.

Между тем, китайские министры уведомили Головина, что Император назначил Селенгинск местом съезда и что посольство китайское будет состоять из пяти сановников в сопровождении пятисотенной охранной стражи. Около этого времени прибыл из Москвы в Удинск, где находился наш посол, подьячий посольского приказа Иван Логинов с новыми статьями и полномочной грамотой. Головину предписано было отправиться немедленно в Албазин и настоять, чтоб китайские послы открыли там переговоры. Вскоре явился к нему полковник Кулунфун-зиллу с жалобою на Албазинского воеводу Толбузина и с уведомлением, что послы отложили свой приезд до будущего лета; что свита их будет состоять из двух тысяч или трех тысяч человек. Головин - как выше упомянуто - занялся усмирением тайбунутских тайшей, привел некоторых из них в подданство российское, равно как и мунгальских владельцев. Услуга важная, но не согласная с данным предписанием и имевшая дурные последствия.

11 января 1689 года Фёдор Алексеевич Головин отправил Логинова в Пекин с полномочной грамотой и тремя образцовыми договорами. Он не предъявил их китайским министрам, узнав, что посольство готовилось уже к отъезду в Нерчинск, вместо Селенгинска. Ему объявили в Пекине, что свита послов будет состоять из тысячи человек и чтоб наше посольство не заботилось о своем продовольствии, которое Богдахан берет на свое попечение.

Еще Логинов не успел возвратиться к Головину, как получил уведомление от Власова из Нерчинска, что китайские полномочные с многочисленным войском находятся в одной версте от города и остановились за рекой Шилкой. 9-го августа Головин приехал в Нерчинск.

Посольство китайское состояло из первейших чиновников: 1) придворного вельможи Санготу; 2) главного начальника над государственным знаменем, графа и дяди Богдахана, по матери, Тун-Гус-Гана; 3) президента Арани; 4) правой и левой стороны прокурора Маци; 5) предводителя гвардии Мала; 6) вице-президента коллегии управляющей внешними провинциями, Уньда и 7) второго начальника над государственным знаменем Аюси. При них были два иезуита, в звании переводчиков, испанец Фома Перейра и Франциск Гербильон, пятнадцать тысяч охранного войска и пятьдесят пушек. Тщетно российские послы требовали, чтоб китайцы отступили от Нерчинска: они уверяли, что не имеют никаких неприязненных намерений, желают свято сохранить мир. Положено быть съезду в полуверсте от Нерчинска между реками Шилкой и Нерчей, с тем, чтобы на каждой стороне находилось не более пятисот человек и чтобы прочие войска остались, китайские - за рекой, а наши - в городе.

В назначенный день для переговоров, 12-го августа, Головин, в сопровождении Власова и Корницкого, выехал из Нерчинска верхом, в парчовом кафтане, подбитом черными соболями.

На месте съезда поставлены две палатки: одна на правой стороне, убранная богатыми турецкими коврами. Другая на левой, вмещавшая только скамью, покрытую войлоком. Головин и Власов, войдя в первый шатер, сели в кресла перед столом, на котором разостлан был персидский ковер, тканный из шелка и золота. На столе находились чернильница со всем прибором и дорогие боевые часы. Дьяк Корницкий занял место на стуле, близ Головина. Китайские послы расположились в своем шатре на скамье, иезуиты подле них, за послами сидели на войлоке пять полковников.

После взаимных поздравлений российские полномочные объявили через переводчика, на латинском языке, что цель приезда их состоит в прекращении возникших неудовольствий от набегов со стороны Китая и в определении границ между обоими государствами. Головин предложил назначить рубежом реку Амур, так, чтобы все места, лежащие по ней к северу, остались за Россией, а к полудню за Китаем; доказывал, что тамошняя страна издавна принадлежала России. Китайские послы, напротив, простирали свои требования не только на Албазин, но и Нерчинск, Селенгинск и все земли до озера Байкала.

На втором съезде китайцы сделались несколько уступчивее и назначили пограничным городом Нерчинск, оставляя его в нашем владении. "Благодарю вас, - сказал с улыбкой Головин,- что вы не высылаете меня еще из Нерчинска", предлагал им границей сначала реку Амур, потом Быструю, наконец, Зею и реку Горбицу. Китайцы решительно объявили, что не уступят России Албазина.

Собран был военный совет в китайском стане. В нем говорилось, что войско переправится через Шилку и окружит со всех сторон Нерчинск. Также в нем говорилось, что тунгусы и монголы, подвластных русскому скипетру, должны склонятся к измене. Вечером китайцы обступили город. Головин приготовился к отчаянной и ненадежной обороне. Около двух тысяч юртонкоцких и братских ясашных присоединились к противной стороне. Послы Кан-Хи объявили нашим полномочным, что они согласны на мир, если место, называемое промышленниками Святой Нос, лежащее на берегу Западного моря, близ реки Уди, будет признано границею. Они желали таким образом присоединить к владениям своего Богдахана не только все Охотское море, но и большую часть Камчатки. Четырнадцать дней продолжались споры и угрозы со стороны китайцев. В столь затруднительных обстоятельствах Головин силою слова и дарами, склонив на свою сторону иезуитов, употребил их посредство в дело умиротворения, но принужден был, однако ж, отказаться от Албазина и всякого права на земли, лежащие по ту сторону реки Амура.

27-го августа 1689 года заключен был первый договор с китайским двором, вынужденный обманом и силою, следующего содержания:

I.) Границею обоих государств быть реке Горбице и начинающемуся от вершины оной каменному хребту горе до реки Уди, впадающей в море (Охотское или Ламское); разграничение мест, лежащих между означенным хребтом и рекою Удью, оставить до времени.

II.) Река Аргунь, впадающая в Амур до ее вершины, да разделяет также владения обоих государств, и да пребудет правая сторона ее в российском, а полуденная в китайском владениях.

III.) Город Албазин, построенный россиянами, должен быть разорен, а жители переселены на другие места.

IV.) Беглецов, перешедших по день мирного постановления, оставить без размена там, где кто живет; а со дня заключения этого договора немедленно отсылать ич к пограничным воеводам.

V.) Дозволено подданным обеих сторон, снабженным проезжими грамотами, приезжать в оба государства для покупки и продажи товаров.

VI.) Изобличенных в краже, разбое или убийстве, в малом числе наказывать в пограничных городах телесно, а в многолюдстве - смертью; войны же за это не начинать.

Головин желал, чтобы включен был в договор полный титул царей и чтобы его впредь помещали также в грамотах из Китая в Россию посылаемых.. Но иезуиты не согласились представить об этом китайским полномочным, говоря, что Богдахан, получив грамоту царскую с прописанием: "от Востока до Запада; Владетели Севера и Юга; многих Государств и земель Покорители", велел им, в ответном листе, именовать его всего света Владетелем и надписать: с верху на низ посылаем. Полномочные наши старались также внести в договор, чтобы впредь посланники и гонцы российские не терпели притеснений в Пекине. Затем возвращены были пленные, хотя с выкупом, за каждого по двадцати рублей На все эти предложения, полномочные Богдахана отвечали, что не имеют его повеления.

29-го августа послы приложили к договору, написанному в двух экземплярах, свои печати, в палатке Головина, где китайцы сидели перед столом на скамье, покрытой богатыми турецкими коврами; потом, все встали с мест, произнесли, по своему обычаю, клятвенное обещание свято исполнять заключенное постановление и разменялись экземплярами. Тогда Головин отправил к китайцам свои подарки, состоявшие из боевых и столовых часов, позолоченной посуды, огромных заздравных бокалов, зеркал и мехов; несколько дней кряду угощал их при звуке музыки и барабанов. Китайцы одарили наших полномочных атласом и дорогими материями. 31 августа наши расстались с ними друзьями.

Головин послал донесение свое к государям (3 октября); велел разорить Албазин; приступил к укреплению Нерчинска, которое было кончено в следующем году, когда он еще находился в Сибири; усилил Нерчинский гарнизон и выехал (15 октября) в Тобольск, куда прибыл не прежде 6-го сентября 1690 года, занимаясь все это время сбором ясака и сношениями с китайскими министрами относительно возвращения бежавших после постановленного договора.

На дороге в столицу встретил Головина полковник с милостивою царскою грамотой. В Москве (куда он приехал 10-го января 1691 года), Федор Алексеевич имел счастье представиться, 2-го февраля, царям Иоанну и Петру, вместе с товарищем своим Власовым. Думный дьяк объявил им тогда царское милостивое слово за службу и радение. Головин возведен был в достоинство боярина и наместника Сибирского, но уступка Албазина поставлена ему в вину, несмотря на все его оправдания. Этот город, действительно, был бы границей обоих государств, если б полномочные наши исполнили в точности полученную ими инструкцию. Тогда бы китайцы не осмелились бы подступить к Нерчинску.

Какую перемену нашел Головин на родине, после пятилетней отлучки! Властолюбивая Софья скрывала в монастыре душевную скорбь, мучимая воспоминаниями о прошедшем; гордый Голицын оплакивал в ссылке потерю своего значения, богатств и свободы . Восемнадцатилетний Петр, второй царь по рождению, но умом и способностями первый, начинал великое дело преобразования государства и, занимаясь науками, созидал устроенные полки. Головин передал ему любопытнейшие сведения о Сибири, описал богатство, разнообразие той страны. Петр слушал со вниманием и употребил потом в пользу рассказ опытного наблюдателя.

Тесная дружба соединяла Головина с Лефортом, неразлучным товарищем Петра. Они имели одну цель: благосостояние России и славу ее обладателя. Головин не завидовал Лефорту, пользовавшемуся неограниченной доверенностью Государя, одобрял полезные нововведения, против которых ополчалось невежество, и действовал таким образом по внутреннему убеждению, не зная постыдной лести, любя правду более самого себя. Он, возвратись из Сибири, был пожалован генерал-кригс-комиссаром. Лефорт служил тогда генерал-майором.

Вскоре возгорелась война с Турцией. Головин не находился в первом походе соотечественников под Азов (1695г.), но во втором (1696 г.), делая над неприятелем поиски на море, не пропускал ни одного судна в осажденную крепость; овладел двумя кораблями и одиннадцатью тумбасами, которые были нагружены военными снарядами и другими потребностями. 19-го августа Азов был завоеван. Головин участвовал в торжественном въезде Лефорта и Шеина в столицу (30 сентября), предшествуя им в карете, запряженной шестью лошадьми. Также был награжден золотой медалью, кубком, кафтаном парчовым на соболях и получил еще в Кромском уезде (Орловской губернии) село Молодовское Городище с деревнями, всего 57 дворов.

В 1697 году Федор Алексеевич стал начальником Оружейной палаты, а затем и участником Великого посольства, с которым Петр I отправился за границу. Второй посол (первым был Лефорт), Сибирский наместник и генерал-комиссар Головин проводил основную дипломатическую работу. Одновременно он занимался и делами морскими. Адмиралтеец Протасьев сообщал ему из России о строительстве Азовского флота. В Голландии боярин принимал самое деятельное участие в найме моряков-иноземцев и закупке необходимых для флота предметов. "Статейный список" сохранил перечень основных задач, выполненных посольством:

"И по его, Великого государя, указу жили великие и полномочные послы в Амстердаме, за приговором и наймом в его, Великого государя, службу, начальных людей и матросов, и всяких чинов людей к черноморскому флоту и за готовности и приговорами ружья и корабельных припасов и за отпусками тех иноземцев март и апрель месяцы мая по 15 число. И живучи в тех числах, в его, Великого государя, службу многим своим прилежным радением и трудами приговорили и наняли на черноморской воинской флот к генералу и адмиралу вице-адмирала, шоутбейнахта, капитанов, комендоров, порутчиков, шиперов, штюрманов, боцманов, огнестрельных мастеров, бомбардиров, подкопщиков и инженеров и к строению и деланию кораблей корабелных мастеров, плотников, рещиков, кузнецов, конопатчиков, блок-макаров, парусных мастеров, слюзных и каменных, и мостовых, и компасных мастеров, и живописцев, и моляров, и часовников, и матросов с тысячу человек".

Особенно Головин добивался принятия на службу опытного моряка Корнелия Крюйса, который помогал послу нанимать офицеров в Голландии. Федор Алексеевич писал царю, что "без такова человека у нас флот в добром состоянии не будет". Петр согласился с его мнением. Головин распоряжался финансами посольства, распределял молодых стольников, которых привезли за границу для учебы в Англии, Голландии и Венеции. Когда царь ездил в Лондон, боярин приезжал к нему и заключил с лордом Кармартеном договор о поставках в Россию табака, что позволило оплатить расходы по закупке оборудования.

Между Головиным и Петром сохранялись непринужденные отношения "компании". Посылая проект договора о табачной монополии для России, царь рекомендовал распечатать его, предварительно выпив. Видимо, он понимал, что не всем легко будет понять такой документ в стране, где курильщикам грозила жестокая кара церкви. Посол в тон ему шутливо отвечал:

"Писмо, государь, милости твоей которое велено роспечатать, когда выпиты будут три купка немалой меры, отдано мне февраля в 27 день, и того же часа, уведав о состоянии дела оного, выпили три купка гораздо немалы, от которых гораздо были пьяны, однако жь, выразумев, истинно радовались и Богу благодарили... А договорное писмо, учиня по обычаю, вскоре, конечно, государь, подписав и подпечатав, пришлем в первой по сей почте. Истинно, государь, особливо я сему рад душею". Очевидно, что сам Головин пристрастился к табаку, ибо в следующем письме шутливо просит оставить часть товара для него, ибо оного "не ненавидит".

Но за шутками видна серьезная работа. Проект договора с Кармартеном был готов за несколько дней. Когда же Петр I пригласил послов в Англию, Головин послал ему напоминание о том, что программа посольства еще не выполнена:

"...о бытии, государь, нашем, что изволил ты писать ко мне, истинно душею рад, чтоб быть; и отделатца в то время мочно, докамест яхта будет из Англии к нам, потому что уже многое, кажетца, что зделано, и изволь присылать, мой милостивой. Толко, государь, изволиш помыслить, есть ли быть у цесаря, то уже гораздо время ехать надобно, естьли же не быть, то хотя во все лето изволь, и в том, государь, повели к нам отписать, и как быть: не посолским лицом, и сколко персон с собою взять и какое платье, о том милостивно с посланным изволишь приказать по росписце; только как не быть, не знаю, у цесаря?".

Очевидно, это напоминание охладило пыл молодого монарха, знакомившегося с диковинами Англии и ее кораблестроением, и заставило его поторопиться. Посол с царем побывал в Гааге, Вене; поездка в Венецию не состоялась, ибо пришло известие о стрелецком бунте, и Петр I с ближайшими людьми (Лефортом, Головиным и Меншиковым) срочно возвратился в Россию.

Работа в посольстве показала организаторские способности Ф. А. Головина. Он продолжал управлять Оружейной палатой. 11 декабря 1698 года с учреждением в Москве "Приказа воинского морского флота" для заведования служащими на флоте иностранцами Головин вступил в управление приказом и монетным двором. Позднее он стал главой Ямского приказа, одно время руководил медицинским ведомством. Приходилось ему участвовать и в допросах стрельцов. Царь в дань уважения к Головину приказал выбить медаль, на одной стороне которой вычеканили портрет Головина, на другой - фамильный герб с надписью "Et consilio et zobore" ("И советом, и мужеством"). Учредив первый в России орден Св. Андрея Первозванного, Петр 10 марта 1699 года пожаловал за заслуги Ф. А. Головина первым кавалером ордена. Но и круг обязанностей Головина все расширялся.

Неведомым для большинства россиян был морской флот. Страна никогда не имела постоянной морской силы. При необходимости создавались лишь флотилии легких судов для похода, а по его завершении вся армада рассеивалась. Соответственно, не существовало и профессии моряка, исключая кормчих-поморов. Трудно было набрать даже небольшое количество матросов. Петру пришлось высших командиров избирать среди своих приближенных. После смерти адмирала Лефорта весной 1699 года безутешному Петру потребовалось найти авторитетного человека, способного ликвидировать конфликты между наемниками, подчинить несогласных и со временем перенять морское искусство от иностранных учителей. Таким человеком царь избрал Ф. А. Головина.

21 апреля (1699 г.), Головин возведен был в достоинство генерал-адмирала и, вскоре, подчинена ему Оружейная палата. В следующем году, сохраняя звания: ближнего боярина, генерал-адмирала и наместника Сибирского, наименован он президентом посольских дел (23 февр.) и начальником (сверх Оружейной палаты) приказов: малороссийского, княжества Смоленского, Новгородского, Галицкого, Устюжского, Ямского и Монетного двора; столь обширны и разнообразны были занятия этого государственного сановника

Головин был одним из немногих, кого царь посвятил в планы воевать со Швецией и овладеть Нарвой. Но чтобы начинать войну на севере, следовало освободиться от угрозы с юга. Было решено использовать демонстрацию силы флота, построенного в Воронеже за последние годы.

Весной 1699 года дьяк Посольского приказа Е. И. Украинцев получил повеление ехать послом в Константинополь; ему предоставили корабль "Крепость", а сопровождать посольское судно до Керчи должен был весь флот. Для солидности командовать эскадрой ("морским воинским караваном") царь назначил адмирала Головина. Фактически флотом управлял, конечно, опытный вице-адмирал Корнелиус Крюйс с иноземными офицерами. Но немало русских солдат начинали осваивать новое дело. На эскадре шел сам Петр с приближенными, чтобы ближе ознакомиться и с водной стихией, и морской службой. Инструкция для похода предусматривала осмотр крепости Керчь и промеры глубин Азовского моря. Эскадра выступила 14 августа и утром 18 августа достигла Керченского пролива.

В первый же день Головин обменялся приветствиями с керченским Муртазы-пашой и сераскиром Гасан-пашой, командовавшим турецкой эскадрой, затем побывал на турецких галерах. Турки пытались отговорить посла от намерения плыть в Константинополь морем, которое давно считали своим озером. Но Украинцев был тверд, выполняя инструкцию, подготовленную Головиным с царем и дьяками. 28 августа "Крепость" вышла в Черное море. Азовский флот пустился в обратный путь ранее и благополучно достиг Таганрога, выполнив поставленные задачи.

Неожиданное появление грозной эскадры у Керчи и салют посольского корабля вблизи стен дворца султана продемонстрировали, что Россия способна за короткий срок создать флот, по численности не уступавший турецкому. Демонстрация возымела действие: Турция подписала мир, по которому уступила России Азов и его окрестности.

Тем временем Россия готовилась воевать за Балтику. В октябре 1699 года, участвуя в переговорах со шведским посольством, добивавшимся подтверждения Кардисского мира, Головин обосновал отказ царя от крестного целования, что было важно перед началом войны за пересмотр границ, договором установленных. 23 февраля 1700 году, оставив ему звания ближнего боярина, адмирала и наместника Сибири, Петр I назначает Головина начальником нескольких приказов. В 1701 году за боярином Головиным числились: Посольский приказ, к которому принадлежали приказы Малороссийский, княжества Смоленского, Новгородский, Галицкий и Устюжский. Распуская стрелецкое войско, царь формировал регулярную армию. Комиссию по набору, комплектованию и обучению в Преображенском тоже возглавил Ф. А. Головин. К весне 1700 года были собраны и подготовлены 27 пехотных и 2 драгунских полка. Вооружили их фузеями и мушкетами, которые Головин закупал за границей. Когда Москвы достигло сообщение о мире с Турцией, пришли в движение подготовленные войска. 19 августа Петр I пожаловал Головина первым русским генерал-фельдмаршалом и поставил его во главе 45-тысячной армии, выступившей к Нарве. Скорее всего, адмирал отказался от нового чина и сопровождал царя как советник и дипломат. Осада крепости затянулась. Но принять унижение поражения Головину не пришлось: 19 ноября царь отправился за подкреплениями, оставив командующим герцога де Кроа, а Головина взял с собой. 12 января 1701 года Головин подписал с датским посланником Гейнсом договор о союзе, в феврале участвовал в переговорах Петра с Августом II, в марте был членом совещания о плане совместных военных действий.

С основанием 14 апреля 1701 года в Москве школы "математических и навигацких" наук царь назначил Головина еще и ее начальником. Указ 14 января 1701 года гласил: "...быть математических и навигацких, то есть мореходных искусств учению. В учителях тех наук быть английская земли урожденным: математической - Андрею Данилову сыну Фархварсону, Навигацкой - Степану Гвыну да Рыцарю Грызу, и ведать те науки всяким в снабжении управлением во оружейной палате боярину Федору Алексеевичу Головину с товарищи". Головин сопутствовал в 1702 году Петру в Архангельск и в монастырь Соловецкий; участвовал в осаде Шлиссельбурга и, первый из россиян, получил от Императора графское достоинство Римской империи (16 ноября). В следующем году (1703) он, как старший кавалер, возложил, 10-го мая, орден Св. Апостола Андрея Первозванного на Петра Великого, бывшего тогда бомбардирским капитаном и на поручика от бомбардир Меншикова, за оказанную ими храбрость при взятии нескольких военных судов шведских близ устья Невы. Потом, Головин имел переговоры в лагере нашем близ Шлотбурга (Петербурга) с литовскими послами и заключил с ними, 28 июня, трактат: о начале войны против Швеции и о выдаче из русской казны на литовскую армию 30000 рублей вспомогательных денег. Литовские послы обещали снабдить наши войска, при вступлении их в пределы Литвы, жизненными припасами на свой счет и соединить с ними свои полки для поражения врагов общими силами.

В это время французский двор старался постановить союз с Россиею против Цесаря. Головин представил Государю, что Франция, как держава отдаленная, не опасна для России и что нет надобности разрывать для нее дружбу с Австрией, Польшей, Англией, Данией, Пруссией и Голландией. Посланник Людовика Х1У-го, Иоанн Казимир де Балюз, откланялся Петру Великому в загородном доме президента посольских дел, 24 февраля 1704 г.

Под Нарвою (1704г.) Головин подписал, 19 августа, с чрезвычайным послом польским воеводою Дзялынским новый договор, в VIII статьях, которым Петр Великий, желая низложить избранного в короли Станислава Лещинского, обещал дать двенадцать тысяч пехоты с артиллериею на своем содержании и отпускать по двести тысяч рублей каждый год до окончания войны и изгнания шведов из Польши. И ещё обязался возвратить Августу II-му завоеванные шведами города и крепости, Польше принадлежащие. Речь Посполитая и Княжество Литовское, с своей стороны, должны были иметь 21800 чел. конницы и 26200 чел. пехоты, для вытеснения неприятеля из Польши и военных действий в Швеции.

Верный своему слову Обладатель России вспомоществовал Августу войсками и деньгами; но поляки, разделенные на партии, и саксонцы, не надежные в битвах, вредили успехам нашим. Между тем оружие Карла XII торжествовало: он короновал Станислава в Варшаве (1705 г.); принудил Речь Посполитую заключить с ним договор о союзе против России (ноября 18). Август II снова обратился к Петру Великому. 7 декабря канцлер князь Радзивилл и коронный маршал Денгоф представили ему в Гродне следующий мемориал в VII статьях, на которые граф Головин отвечал собственноручно:

Среди блистательных побед, Петр Великий помышлял о мире (1706 г.), но усилия Головина, искуснейшего дипломата того времени, имевшего на своей стороне шведских министров, не могли поколебать упорной решительности Карла ХII-го: еще ожидало его Полтавское поражение.

К обширным занятиям графа Федора Алексеевича присоединено, 28-го мая, управление Астраханью и Тереком, поступившее в посольский приказ из Казанского. Мятеж, происшедший в той стране и утушенный Шереметевым, послужил к тому поводом.

В последних числах июня Государь поехал в Киев и приказал Головину, для некоторых совещаний, поспешить в этот город. Фельдмаршал, занимавшийся тогда заключением дружественного договора между Россией и Пруссией, немедленно отправился в дорогу, но занемог в Глухове и через несколько дней, скончался 2-го августа 1706 года.

"Ежели сие письмо вас застанет в Москве, - писал Петр Великий к Федору Матвеевичу Апраксину,- то не извольте ездить на Воронеж. Буде же на Воронеж, извольте ехать к Москве: ибо, хотя бы никогда сего к вам не желал писать, однако воля Всемогущего на то Нас понудила: ибо сея недели г-н адмирал и друг Наш от сего света посечен смертью в Глухове; того ради извольте, которые приказы, кроме Посольского, он ведал, присмотреть, а деньги и прочие вещи запечатать до Указу. Сие возвращает печали исполненный Петр."

Граф Федор Алексеевич Головин имел статную, величавую наружность. Был первый из российских бояр обрил себе бороду, угождая мудрому Преобразователю нашему, сохранив только усы; отличался просвещенным умом, обширными сведениями в делах дипломатических, редким праводушием, был бескорыстен, трудолюбив, пламенно любил отечество и Государя, старался о благе народном, содействовал Петру Великому в распространении наук и художеств в России; завел издание газет и календарей а также не допустил (1705 г.) англичан вмешиваться в наши торговые дела и покровительствовал иностранцам, находившимся в российской службе, которых многие вельможи ненавидели и преследовали.

Во время его канцлерства возгорелась кровопролитная война с Швециею, но пределы России были обезопасены прочным миром с Портой Оттоманской (1700 г.), с Данией, Польшей и дружескими сношениями с прочими державами.

За год до кончины своей лишился он родительницы и, как добрый, нежный сын, предался глубокой горести. "Слышу, - писал к нему Петр Великий, - что вы зело печальны о смерти материной. Для Бога извольте рассудить, понеже она человек был старой и весьма давно больной."

Несмотря на свою неутомимую деятельность, граф Федор Алексеевич, обремененный многими делами и поручениями, не исполнил однажды (в 1700 г.) данного приказания Петром Великим и написал к нему: "Что на Вокшане и на Молодях лошадей не было, пожалуй, Государь, мне в том отдай вину; истинно недослышал, чтоб для Твоего милостивого Государя походу поставить и проч." "Бог простит, - означил под этою статьею Петр Великий, - а роспись я дал."

Управляя Монетным Двором, граф Головин приступил к выплавке серебряной руды, которую сам отыскал близ Нерчинска; увеличил выбивание серебряной монеты. До 1700 года ее выпускали, каждый год, от 200 до 500 тысяч; в 1700 году выбито 1 992 877 рублей; в 1701 г. 2 559 885 рублей; в 1702 до 4 533 194 рублей. Первые рубли с грудным изображением Петра начали чеканить в 1704 году.

Весной в ведение Головина перешли Астрахань и Терек, переданные Посольскому приказу. Но Федору Алексеевичу уже не довелось умиротворять астраханцев после действий фельдмаршала Шереметева. В конце июня Петр выехал в Киев и указал Головину прибыть к нему. Адмирал, проводивший переговоры с послом Пруссии, отправился в Киев, но заболел в Глухове и умер. Вероятно, ему не хватило физических сил выдержать груз забот, порученных Петром I. Огорченный царь 2 августа сообщал Ф. М. Апраксину о смерти Головина: "Хотя б никогда сего я вам не желал писать, однако воля Всемогущего на то нас понудила". Позднее молодой монарх более бережно относился к соратникам и не нагружал их таким количеством поручений.

Очевидно, летняя жара и военные хлопоты не позволили достойно и торжественно похоронить первого русского адмирала. Только зимой его тело доставили в Москву. 5 февраля 1707 года царь писал Ф. М. Апраксину, назначенному преемником:

«Мингер!» Писано о погребении Адмирала, и чтоб оное его тело достойному по его чину предать погребению с пушечною на каждой минуте стрельбою и впрочем не ожидая нас..."

По случаю кончины адмирала на флоте состоялся "печали исполненный" церемониал. Похоронили Ф. А. Головина 22 февраля 1707 года в Симоновом монастыре, где была фамильная усыпальница Головиных. Надпись на памятнике гласила:

"Лета от сотворения мира 7214-го, а от Р. X. 1706 года, Июля 30 дня, на память Святых Апостол Силы и Силуана, преставился Его Высоко-графское Превосходительство Федор Алексеевич Головин, Римского Государства Граф, Царского Величества Государственный Великий Канцлер и посольских дел верховный Президент, ближний боярин, морского флота Адмирал, наместник Сибирский и Кавалер чинов: Св. Апостола Андрея, Белаго Орла и "Генерозитеи" (Generoesite) и пр.".

Могила не сохранилась. Уже в начале столетия о надписи на ней остались только воспоминания. Позднее кладбище при монастыре уничтожили. Ныне на месте захоронения стоит Дворец культуры ЗИЛ.

У адмирала осталась дочь (вторая скончалась ранее его) и трое сыновей. Иван был стольником и инженером, Александр - капитан-лейтенантом флота. Умерли они, не достигнув преклонных лет. Наиболее продолжительна и примечательна жизнь графа Николая Федоровича (1695- 1745), занявшего, подобно отцу, высший пост во флоте: он стал президентом Адмиралтейств-коллегии.

Ф.А. Головину не довелось увидеть в блеске побед новую Россию и славу заложенного его трудами флота. После смерти его обязанности пришлось распределить на несколько человек: никто не мог выполнять их все в одиночку. Новые люди продолжили развитие России. Кончался период импровизации во всех отраслях российской жизни, в том числе и на флоте. Все больше становилось отечественных специалистов. Их труд по развитию флота также не был легким. Тем более в наши дни следует помнить одного из тех, кому Россия обязана первыми государственными успехами конца XVII - начала XVIII века.

Используемая литература