Политические идеи условия "вечного мира"

3

Содержание

2. Условия «вечного мира» И. Канта

Иммануил Кант (1724--1804) - родоначальник классической немецкой философии и основоположник одного из крупнейших направлений в современной теории права - был профессором Кенигсбергского университета. Учение Канта сложилось в начале 70-х гг. XVIII в., в ходе предпринятого им критического пересмотра предшествующей философии. Свои социально-политические взгляды он первоначально изложил в цикле небольших статей, куда вошли работы «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» и «К вечному миру», а затем обобщил в трактате «Метафизика нравов» (1797 г.).

Работа «К вечному миру» вышла в 1795г., вызвав большой публичный резонанс в тот момент времени. Однако интерес общества к работе быстро увяз в трясине бытовых забот энергично развивающихся капиталистических отношений. Выяснение взаимных экономических претензий, необходимость выживания в новых условиях, появление на почве новой экономики новых идеологизмов, завораживающих блистающими миражами, выход на историческую сцену новых харизматических лидеров, ввергающих народы в свои манипуляции по переустройству мира - все это составляло насущные моменты того общественного бытия. Параллельно с развитием экономических отношений и в соответствии с ним, резко ускорился технический прогресс и, естественно, спровоцированное им бурное развитие общего естествознания. Во всем этом не было места рассуждениям философа, достаточно рафинированного, по мнению его практичных потомков. Конечно, можно вспомнить о Лиге наций, например, но все подобное до 1945г. имело несколько «игровой характер» и не оказывало какого-нибудь заметного воздействия на состояние войны и мира. По существу, предложения Канта, изложенные в работе «К вечному миру», были проигнорированы набирающим скорость в своем движении человечеством.[6]

Однако, в 1945г. физики и техники, создав и испытав атомную бомбу, первый раз позвонили в двери земной цивилизации. Наиболее сообразительные стали понимать, что необходимо что-то делать, и появились первые серьезные международные организации, которые стали пытаться регулировать процесс взаимоотношений между государствами, по возможности не доводя дело до конфликтных ситуаций. Тем не менее, накопление оружия продолжалось, сохранялись яркие противоречия, и к 80-ым годам практически всему населению планеты стало совершенно ясно, что мы подошли к точке «X». И вот именно на этом перепутье вдруг начинаешь воспринимать рассуждения Канта двухсотлетней давности не как абстракцию, а как серьезнейшие пророчества с четкими практическими рекомендациями о том, что нужно сделать, чтобы избежать вечного мира «лишь на гигантском кладбище человечества». Формулировки статей «Договора о вечном мире между государствами» звучат настолько современно, что не требуют подстрочника.

Вот некоторые из них. Прелиминарные статьи:

1. «Ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении тайно сохраняется основа новой войны».

2. «Ни одно самостоятельное государство (большое или малое, это безразлично) ни по наследству, ни в результате обмена, купли или дарения не должно быть приобретено другим государством».

3. «Постоянные армии со временем должны полностью исчезнуть».

4. «Государственные долги не должны использоваться для целей внешней политики».[3]

5. «Ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и управление другого государства».

Окончательные статьи договора о вечном мире:

1. «Гражданское устройство каждого государства должно быть республиканским». При этом «республиканизм есть государственный принцип отделения исполнительной власти (правительства) от законодательной».

2. «Международное право должно быть основано на федерализме свободных государств». Это должен быть «союз народов, который, однако, не должен быть государством народов».[3]

«В соответствии с разумом в отношениях государств между собою не может существовать никакого другого пути выйти из беззаконного состояния постоянной войны, кроме как ...образовать... государство народов, которое в конце концов охватило бы все народы Земли».

3. «Всемирно-гражданское право должно быть ограничено условиями всеобщего гостеприимства». (Каждый имеет «право посещения» и «право быть гостем», что проистекает из «права общего владения земной поверхностью» и из того, что «изначально никто не имеет большего права, чем другой, на существование в данном месте Земли»).

Очевидно, что сформулированные Кантом условия «вечного мира» могут служить основой некоего гипотетического всеобщего договора (да почти наверняка и служат при попытках создания подобных соглашений уже сегодня), необходимость которого в настоящее время безрассудно оспаривать. Конечно, за прошедшие века выявились отдельные нюансы, которые могут дополнить и уточнить общие положения, но суть дела от этого не изменится: четко установленные Кантом столбы мирного фундамента построены основательно и на них можно возводить стены общего Мирного дома.

3. Реалистическая теория права Р. Иеринга

Иеринг (Ihering, Рудольф, 1818 - 1892), один из самых выдающихся германских юристов, - романист-историк и философ права. Связанное с его именем указание на моменты интереса (выгоды, общественно-утилитарной цели) в праве явилось переломным моментом в развитии буржуазного правоведения, оно знаменовало переход от чисто юридического воззрения на общество к социологическому изучению права. До середины XIX в. все правовые школы сходились на признании автономной природы права, вытекающей из метафизической сущности человеческой личности - нравственной свободы. Это мировоззрение нашло свое наиболее полное выражение в естественно-правовых теориях революционной буржуазии. Оно «общество выводило из закона, а не закон из общества», о нем Энгельс и говорил, как о «мировоззрении». Новая, историческая школа, в начале XIX в. сменившая естественно-правовые теории, отвергла только фикцию произвольного установления права (договорную теорию) и противопоставила ей теорию органической эволюции, необходимо-закономерного истечения права из тайников национального духа. Но и историческая школа видела в праве явление свободы индивида, признанной законом, и в ее понимании сущность права сводилась к понятиям свободы, равенства и справедливости. Консолидированный капитализм второй половины XIX в. интересуется уже не столько личными свободами, сколько обоснованием государственного могущества; интерес буржуазии, как класса в целом, выдвигается на первый план за счет автономии личности (т. е. капиталистического товаровладельца). Создание новой системы права началось с критики старых исторических и методологических воззрений. Сомнению была подвергнута не закономерность исторического развития права, установленная школой Савиньи, а ее фаталистическое понимание этой закономерности. Новое направление отказывалось видеть в истории себя из себя самое движущее (perpetuum mobile) диалектики: право вовсе не вырастает органически, как цветок, из национального правосознания. Оно не создается этим правосознанием, а само его создает. Его развитие обусловливается всей суммой жизненных целей и интересов людей, оно рождается из тяжелого труда человеческой мысли и борьбы человеческих интересов, до наших дней сохраняя с древнейших римских времен «следы пота и крови», болезненно отрицая себя каждой новой своей стадией, «как Сатурн, пожирая своих собственных детей». В зависимости от этого и изучение права должно стать изучением «тех сил, которые порождают право (Лоренц Штейн), должно рассматривать его, как одно звено в общей цели причин и следствий, а не ограничиваться внутри-логическим смысловым анализом норм; оно не должно замыкаться в национальной исключительности и преграждать дороги разумному законодательному творчеству. Эти мысли, в разрозненном виде мелькавшие у многих писателей 40-60-х годов (Кирхман, Штейн, Гарум, Данкварт), были сведены вместе и изложены в блестяще убедительной форме Иеринг в «Духе римского права» (1852-1854 гг.) и в позднейших сочинениях («О задаче и методе истории права»).[2]

Но в основном это первое знаменитое сочинение Иеринг продолжает еще оставаться на прежней, волевой точке зрения. В первом издании оно определяет право, как «объективный организм человеческой свободы», и основу права, как «способность к самоопределению», признает «единственной задачей теории права раскрытие и определение элемента свободы в жизненных отношениях», видит главное достоинство римского права в «ревности и энергии чувства свободы; из-за чего частное право было для римлянина кодексом, великой хартией личной свободы», и утверждает, что несогласие с такой точкой зрения «просто на-просто ведет к отрицанию всякого правоведения». Однако коренная перемена взглядов на характер правообразования неизбежно приводила и даже в себе уже заключала необходимость коренной перемены общей концепции права. Кровавая борьба за правовые положения является лишь орудием их исторического движения, она предполагает какие-то силы, которые ее вызывают, эти силы и суть общественные интересы, жизненные стремления людей. Эти последние выводы, частично высказанные и в первом сочинении, были систематически изложены Иерингом только через 20 лет, уже после военных триумфов и бурного развития капитализма в германском обществе. Новое учение изложено в его главном, неоконченном труде «Цель в праве» и в популярной брошюре «Борьба за право». Прежде всего, устанавливается неправильность старой точки зрения, основанной на метафизическом понимании воли. Невозможно самопроизвольное движение воли, обуславливаемое формальным хотением вообще, - «надеяться привести в движение человеческую волю посредством категорического императива, было бы столь же основательно, как и верить в возможность сдвинуть с места воз посредством лекции о теории движения». Действование без причины - «бессмыслица, оно психологически невозможно», в этом смысле можно сказать, что все проявления деятельности людей подчинены закону достаточной причины. Однако закономерность человеческих действий - особая, это не механическая причинность, господствующая в природе, а закономерность целевая. В этом смысле можно сказать, что все проявления деятельности людей свободны, основаны на возможности выбора мотивов. Основная цель человеческого существа - самосохранение, для ее удовлетворения и существует общество, в обществе эта цель и вызывает потребность имущества, имущественный же интерес требует для своей охраны установления права и государства. Таким образом, право это не механизм - продукт случая, «общественного договора», и не организм - саморазвивающийся продукт начал, заложенных в человеке в готовом виде, а общественная функция - продукт цели, служащий общественным интересам. Ни юридические, ни нравственные понятия отнюдь не заложены, хотя бы в зачаточном виде, в душе индивида и отнюдь не имеют самостоятельной, независимой от общества природы. Человек по природе эгоист, в нравственное существо он превращается только под влиянием условий общежития. Сознание отдельного человека, что его личные цели и интересы совпадают со стремлениями других людей, позволяет обществу найти доступ к его природному эгоизму и, таким образом, подчинить все частные интересы интересу общественному. Вне понятия общественного интереса нет права и нравственности, «общественно-полезное и нравственное одно и то же». Здесь даны исходные точки внешнего утилитаристского телеологизма, на котором строится вся система. Подчинение частных интересов общественным, т. е. разумное воздействие на людской эгоизм, возможно двумя средствами - вознаграждением и принуждением. Первое проявляется вполне в товарном обороте, где и создается основной вид общественной связи без всякого насилия над человеком, только путем убеждения каждого, что его услуги будут вознаграждены в равной степени. «Нет в жизни другой области, где бы принцип равенства (и справедливости) проводился практически столь совершенно, как в области оборота; деньги - истинный апостол равенства, там, где речь идет о деньгах, смолкают все социальные, политические, религиозные и национальные различия». Второе средство, организованное общественное принуждение, предполагает наличие государства и права. «Организация социального принуждения представляет две стороны: создание внешнего механизма силы и установление положений, определяющих применение этой силы; форма решения первой задачи - государственная власть, форма второй - право». Власть (сила) и право это, таким образом, не две разные вещи, как полагалось раньше, и тем более не враждебные друг другу, они и происходят из одного источника и шествуют далее вместе, необходимо друг друга дополняя. «Право есть только сознающая свою выгоду, а вместе с тем и необходимость меры, сила, следовательно, отнюдь не что-то отличное от последней по своей сущности, а лишь известный способ ее проявления», «право есть политика силы». Таким образом, общественные интересы, находящиеся под защитой принуждения, исходящего от государства, и есть право. В разных местах знаменитого сочинения оно определяется то как «система обеспеченных принуждением общественных целей», то как «обеспечение жизненных условий общества в форме принуждения»; много позже к защищенному интересу прибавился еще новый признак - наличие возможности у субъекта интереса самому защищать его судебным иском («Дух римского права»). Субъект так понимаемого права - все общество, интересы целого. Вследствие этого личная автономия, естественно, игнорируется, частные интересы принимаются в расчет лишь постольку, поскольку они соответствуют социальным целям. Оставаясь юристом, Иеринг не решался довести этой мысли до конца, ограничив лишь права собственника и установив «общественный характер всех частных прав» (с характерной припиской: «пусть каждый осмотрится, прежде чем подписать это положение, он допускает этим более, нежели он думает»). Но, продолженная и развитая, эта мысль означает, что ради общественной цели все может стать со временем предметом государственного принуждения. «Лицо, общество, государство - такова историческая лестница человеческих целей... Государство поглощает в себе все общественные цели и, если правильно заключение от прошедшего к будущему, то, в конце концов, оно воспримет в себя все человечество». Изложенное учение телеологического утилитаризма сам автор называл «историко-реалистическим».

Однако, и эта внешне-утилитаристическая разновидность телеологии, как и всякая другая телеология неизбежно приводит к богословию. Начав с выделения человека из природы по целевому закону, Иеринг упирается в необходимость признания, что «природа хочет, чтобы человечество существовало, а для осуществления этой ее воли необходимо, чтобы отдельный человек сохранил и передал далее жизнь, которую дала ему природа», и т. д.

Привлекши к себе все живое и прогрессивное, что оставалось еще в буржуазной науке второй половины XIX в., «реалистическая» школа Иеринга создала, конечно, много ценного и указала такие области исследования, о существовании которых и не подозревала классическая юриспруденция. Она установила социальную природу права, как опосредствованной части общественного организма, и начала с анализа права, как отношения; такова, например, оброненная Иерингом мысль о наибольшем развитии принципов равенства и справедливости, т. е. правовых принципов, в сфере товарного обмена. Таковы достоинства этой первой попытки буржуазной науки позитивно воспринять право.[2]

Однако право оказывалось по-прежнему гипостазированным и увековеченным, поскольку связь его с эгоистическим индивидом, правильно установленная, не могла быть правильно истолкована, как временная, исторически преходящая форма. Отсюда и все недостатки этой системы, в которой оно так безмерно уступает идеальной стройности и законченности метафизических доктрин. Так, начав с защищенности интереса, как единственного признака права, Иеринг принужден был, в конце концов, дополнить его признаком возможности самостоятельной судебной защиты, чем колебалась самая основа его теории; установив идентичность права с целесообразностью, в том же сочинении («Цель») он признает их коренное несходство. С другой стороны, приходилось обходить и даже прямо отвергать многие правовые принципы, понятия и институты просто потому, что они не укладываются в рамки этой теории: напр., отрицается звание права за правом международным, конституционным и каноническим, потому что признаком принудительности они не обладают и т. п. «Реалистическая» теория была подвергнута сокрушительной критике справа, доказывавшей, что нельзя в определении юридического подменить понятие свободы понятием интереса.

Список использованной литературы

1. История политических и правовых учений. Учебник /Под ред. О.Э. Лейста. - М: ИКД «Зерцало-М», 2001. - 688с

2. История политических и правовых учений. М., 1995 г.

3. Кант И. К вечному миру. Соч. в 6 т. - М.: Мысль, 1966. Т.6 - С. 257-309.

4. Кант И. Метафизика нравов. В двух частях. Ч.1. Метафизические начала учения о праве. Соч. в 6 т. - М.: Мысль, 1965. Т.4, Ч.П. - С.109-304.

5. Кант И. Основы метафизики нравственности. Соч. в 6 т. - М.: Мысль, 1965.Т.4, Ч.1. - С. 219-310.

6. Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность морали и права. - М.: Наука, 1992. - 210 с.