Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Отношения собственности в современной рыночной экономике

Теоретические основы отношений собственности

Инновационный процесс и развитие отношений собственности

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Тема моей курсовой работы очень актуальна сейчас для России. Проблема форм собственности на орудия и средства производства находится на острие бурной дискуссии, развернувшейся в нашем обществе в связи с переходом к рыночной экономике. Но зачастую трактовка этой проблемы страдает упрощением, так как все сводится к дилемме: либо сохранение “общенародной”, а по существу - государственной собственности, либо переход к частной собственности в той ее классической форме, которая существовала на заре капитализма. Упускается из виду сложный процесс эволюции отношений собственности, характерный для западного общества в период после второй мировой войны, без которого было бы невозможно быстрое социально-экономическое и научно-техническое развитие этого общества, нашедшее воплощение в современной научно-технической революции.

Отмечу, что собственность как экономическая категория представляет собой действия по владению, пользованию и распоряжению имуществом в рамках исторически сложившегося способа присвоения. Далее в курсовой работе данное определение будет мною раскрыто и рассмотрены отдельные аспекты данной проблемы.

Я постараюсь рассмотреть сущность отношений собственности с точки зрения современного производства, затронув также вопросы эволюции данных отношений, без которого тема курсовой работы не будет полностью раскрыта. Я не ставлю целью просто описание отношений собственности с точки зрения экономической теории, ограничившись определением и точками зрения нескольких экономистов. Задача стоит иная ? выявить проблематичные моменты в сложной экономической категории отношений собственности.

1. Отношения собственности в современной рыночной экономике

Собственность как экономическая категория характеризуется действиями с присвоенными вещами лица, группы лиц, направленными на самореализацию в материальном мире. Основанием возникновения собственности является присвоение. Материальная (телесная) жизнь человека возможна только благодаря актам присвоения, т.е. выделения из природы, необходимых, существующих в ограниченном количестве вещей. На этапе первобытного существования присвоению подлежала определенная территория как место обитания племени, сбора плодов и охоты. Понятно, что при существовавшем тогда способе присвоения один член племени не в состоянии был ни захватить более богатые земли у других племен, ни охотиться на крупных животных. Объективно это диктовало необходимость коллективного способа присвоения.

Для реализации актов присвоения на разных уровнях развития производительных сил людям необходимы большие или меньшие общественные объединения. Каждый предыдущий акт присвоения материальных благ является основанием для таких же последующий актов. При этом возможно, а порой и необходимо, коллективное использование ранее присвоенных вещей в качестве средств производства. Поэтому в новый акт присвоения данная группа людей вступает уже в качестве коллективного собственника имущества, присвоенного на предыдущем этапе. Причем, если в ранние эпохи кардинальная смена средств производства, а стало быть и средств присвоения, происходила на протяжении нескольких поколений, то в нынешнюю эпоху научно-технической революции качественное обновление средств производства, особенно в наукоемких отраслях, происходит в течение трех -- пяти лет. Те виды деятельности по присвоению, которые были возможны ранее только, коллективным трудом, становятся доступными индивидуальным предпринимателям, оснащенным современной техникой. Тот продукт, который был ранее результатом коллективного присвоения и, следовательно, с экономических позиций мог находиться только в коллективной собственности, становится предметом индивидуальной собственности. Чем более совершенными становятся средства производства, тем более свободным в своей деятельности, самореализации в рамках данного общества становится отдельный человек.

Изложенное позволяет найти естественную границу собственности лица. Там, где оканчивается непосредственное присваивающее воздействие данного лица с помощью применяемых им лично средств производства (присвоения) и где данное лицо вынуждено прибегнуть к помощи других лиц, передавая при этом им свои средства производства, там собственность данного лица прекращается и начинаются обязательственные отношения между участниками совместного процесса присвоения. А присвоенный в результате такой деятельности продукт в целом, в экономическом смысле, не может быть в собственности ни одного из участников присвоения в отдельности. На этом основана трудовая теория собственности.

Под экономическими отношениями собственности понимаются отношения присваивающего лица (коллектива) с другими группами лиц, отдельными лицами и государством по поводу присвоенных материальных благ. Суть этого отношения заключается в том, что лицо относится к присвоенному имуществу как к своему, только ему принадлежащему; соприкасающиеся с ним по поводу этого имущества лица, наоборот исходят из того, что оно для них является чужим. В рамках этого общественного отношения собственник владеет, пользуется и распоряжается принадлежащим ему имуществом.

К сожалению, в последние годы на фоне общего ослабления внимания к науке исчез и теоретический анализ проблем собственности, чего, конечно же, не компенсируют поверхностно юридические суждения о замечательном росте числа собственников. Заодно было как бы отброшено все, накопленное экономической наукой ранее, в том числе и в аспекте обобщения опыта развитых капиталистических стран. Очевидно, поэтому сегодня известное преобладание получили взгляды на собственность весьма примитивные, схематичные, с уклоном в простую апологетику чего-то мелкочастного. Такое господство уже дало и продолжает давать далеко не безобидные результаты, в конечном счете ведущие к деградации производственных возможностей страны. Всем видны такие результаты реформы, как падение более чем наполовину объемов промышленного производства, огромный спад капитальных вложений в производство, захирение существующих производственных мощностей, отмирание технического прогресса и т. д. Все это напрямую связано с проблемами собственности.

Наиболее существенными в контексте данной работы и наиболее важными практически представляются положения, относящиеся к макроэкономике. Исходная методологическая предпосылка научного анализа весьма сложной проблемы собственности -- понимание ее многогранности. В экономическом смысле -- это прежде всего проблема основы экономического строя. Тут собственность не существует отдельно, а выступает прежде всего как всеобщая связь всех сторон экономической системы. Юридически -- это прежде всего вопрос о монопольном владении материальными объектами, имуществом (о праве одних и «бесправии» других), определяющем социальную структуру общества. Право собственности создает предпосылки разграничения крупных социальных групп. Отсюда -- затем -- политически: вопрос о собственности --это вопрос о власти. Наконец, все это, вместе взятое, предопределяет моральное состояние общества: те критерии, которыми определяется моральное и неморальное. Однако решающее значение в этом разнообразии аспектов, безусловно, имеет экономическая суть собственности, ее глубинное содержание как определенного отношения в производстве условий материальной жизни общества, определенного общественного способа соединения труда со средствами производства. Такой способ и есть способ присвоения человеком того, что дано природой, посредством используемых им орудий труда. В зависимости от развития и совершенствования производительных сил (самого человека и средств производства) собственность в этом ее экономическом смысле меняется.

Хотелось бы, однако, чтобы трактовка экономического содержания собственности не отрывалась от управления (организации использования) теми факторами, которые делают возможным производство. Их соединение обеспечивается управлением (распоряжением, организацией использования), и такое управление является способом реализации собственности в ее экономическом смысле, что для носителя права собственности не является обязательным.

В силу определения экономического содержания собственности как способа соединения работника со средствами производства, неоправданно распространенное в недавнем прошлом сведение ее экономического содержания лишь к правовой принадлежности средств производства, хотя право собственности на последние играет существенную роль в регулировании хозяйственной жизни, распределении потребительских благ и т.д.

Право собственности, имущественное право, конечно, играет важную роль в хозяйственной жизни: оно как бы оформляет или санкционирует определенные экономические отношения. Но всегда важно за нормами права видеть экономическое содержание процесса. Правовые акты не всегда даже терминологически фиксируют реальные экономические изменения.

Весьма красноречиво продемонстрировала зыбкость правового толкования собственности для принятия серьезных экономических решений так называемая ваучеризация. Владельца нескольких акций из десятков тысяч всерьез никто, естественно, собственником предприятия не рассматривает, и даже руководители ваучерной приватизации к середине года стали использовать понятие «настоящего» или «стратегического» собственника, на которого теперь вроде бы следует ориентироваться. Тем самым косвенно признано, что «правовой собственник» -- это нечто как бы «ненастоящее». Впрочем, ведь давно известно понятие «контрольный пакет», для которого нередко достаточно 15--20% консолидированных акций, т.е. «пакет», позволяющий управлять производством на деле, оставляющий других акциевладельцев в роли рантье. Но это уже вообще вопрос структуры субъектов имущественного права при групповом владении, а не собственности в ее экономическом смысле.

Еще более наглядный пример несовпадения юридических представлений и экономической реальности можно видеть в давней проблеме частной собственности на землю (как объект сельхозпроизводства). Самые разные взгляды высказывались в мире по этой проблеме не только, скажем, марксистами и экономистами -- сторонниками частного землевладения. Известно, что против частной собственности на землю выступали и деятели религиозного типа, и сторонники толстовства, и сам Л. Толстой. Американский экономист Генри Джордж в своей книге «Прогресс и бедность», вышедшей в русском переводе в С.-Петербурге в 1896 г., доказывал, что частная собственность на землю не только несправедлива, но и что она «несовместима с наилучшим использованием земли». Он не был революционером, и вообще его призывы вряд ли сыграли практическую роль. Но экономическая практика, хотя и намного позднее, фактически двинулась по пути таких идей, конечно, по второй причине.

В результате в экономически развитых странах, хотя право частной собственности на землю вроде бы сохраняется, но с фактической стороны все выглядит настолько «иначе», что недавно в одной из газет два «очевидца» резко разошлись во мнении: чья земля в Голландии? Один полагал -- государственная, другой -- частная. Оба опирались вроде бы на факты. Дело, однако, видимо, в том, что институт частного земельного права все менее отражает реальную экономическую конкретику, ибо везде существует жесткая государственная регламентация использования земель (регламент купли-продажи, условий сдачи в аренду, вплоть до возможности ее изъятия у «собственника» при ненадлежащей эксплуатации). В той же Японии даже на объявление о продаже земли надо иметь разрешение от чиновников (это у нас сегодня объявления о продаже участков имеют полную «свободу»). Красноречивый пример такого рода как-то привел В.А. Стародубцев: совет фермеров штата воспротивился передаче земли сыну-наследнику когда-то известного у нас американского фермера Гарста, полагая, что тот (несмотря на сельскохозяйственный диплом) не сможет использовать ее должным образом. В результате землю получил племянник, а сын -- только денежную компенсацию... Если формально в США принадлежит государству 40% земель, то и относительно той земли, которая является частной в правовом смысле, нужно -- в том числе и нашим поклонникам «земельного рынка» -- видеть ограниченность этой «частности» с точки зрения реального экономического содержания собственности См. Государство и право. ? 1994. ? №4. ? С.85?86. Данное обстоятельство, видимо, и вызвало упомянутые разноречия относительно Голландии, где тоже нельзя даже унаследовать землю без доказательства способности к эффективному производству (диплом об аграрном образовании, свидетельство об опыте работы «под началом» неродственного лица). Если «собственник» не может по своему вкусу использовать объект, то он в лучшем случае может квалифицироваться как юридический владелец.

С учетом такой специфики экономического содержания (в отличие от видимой, правовой формы), конечно, и следует анализировать современную основу всего экономического строя развитых стран, что представляет для нас практический интерес. Особенно потому, что экономическая политика, суетливое законотворчество и многие суждения новых «обществоведов» сориентированы на весьма поверхностные представления или правовые постулаты. Отсюда курс: «даешь частную собственность--опору рыночной экономики». Вне зависимости от того, какой именно собственности требуют современные производительные силы, при какой собственности возможно их развитие и даже просто сохранение.

Исходя из юридической видимости собственности в развитых странах у нас выстраивалась неадекватная логика возврата на путь «цивилизованных стран». Правовая сторона дела там действительно примаскировывает экономическую деятельность государства с точки зрения глубинных основ системы. По видимости частного права собственности почти все в развитых капиталистических странах -- частное (индивидуальная или групповая частная собственность в данном случае -- неважно). За исключением видимого госсектора, который может то укрупняться, то сокращаться. Соответственно все функционирование экономики определяется как рыночное, лишь с некоторым государственным вмешательством.

Из этой видимой «частности» исходили экономические реформаторы, ставя задачу «вернуться» и сделать «как у всех», «как в цивилизованных странах», оставить, скажем, 30--20--10% экономики у государства, а остальное -- в частную собственность! И, как говорится, все дела: в частном сверхсекторе приходит рынок, который все наладит. Тогда за пределами «теории» оставался тот процесс изменений в собственности, который в марксизме называют обобществлением производства и который там рассматривался как существенный момент развития капиталистического производства. Первая его составляющая: крупные объединения, что с самого начала «реформ» было отброшено (и привело к большим потерям). Забвению затем была предана и вторая составляющая обобществления: экономическое управление государства всем па-родным (номинальным) хозяйством. Получилось так, что не только не было организовано управление остачочным государственным сектором, но и макроуправление национальным хозяйством -- само понятие «народное хозяйство» ныне начисто испарилось, будто его нет реально -- свелось к чему-то малосущественному, зачеркнутому приватизацией. И даже производственный госсектор как бы превратился в юридическое «госимущество».

Естественно, когда что-то берется за образец, необходимо представлять себе его конструкцию. Если выращивается продукт естественного происхождения -- знать почву произрастания. И в данном случае, если не зашориваться на приватизации как экономическом разобщении, нельзя игнорировать того, что вырастает из потребностей производительных сил общества.

2. Теоретические основы отношений собственности

Процессам обобществления производства было посвящено немало работ советских экономистов. И списывать их из научного арсенала нет никаких оснований, ибо обычно они исходили из анализа экономики развитых стран мира, из обобщения фактов и выявления изменений в экономической жизни ведущих капиталистических стран. Правда, в этих работах анализ весьма редко выходил на те изменения, которые происходят в экономическом содержании отношений собственности. Существенно, далее, видеть, что те же самые процессы находили и находят отражение в зарубежных теориях.

Тут, очевидно, прежде всего заслуживает упоминания известная теория Д. Кейнса, который показал, что функционирование экономики развитых стран невозможно без государственного регулирования. Исходным пунктом для этого послужил, видимо, кризис 1929--1933 гг., деятельность правительства Ф. Рузвельта, которого американские «рыночники» того времени называли «социалистом». Впоследствии возникал ряд разновидностей кейнсианства, питавших практику планирования во Франции, Японии, Индии, Южной Корее... Так, японские специалисты отмечают, что с 1956 по 1990 г. в стране было выполнено 10 среднесрочных и долгосрочных государственных экономических планов.

Еще более симптоматично -- признание экономики развитых стран как «смешанной». «Смешанная экономика, -- пишет К. Экслунд в своей книге «Эффективная экономика. Шведская модель», -- тот тип хозяйства, который существует в современной Швеции». Смешанной (а значит -- не частно-рыночной) называется экономика США в книге П. Самуэльсона «Экономика», который отталкивается от того, что «с конца XIX века почти во всех странах происходило неуклонное распределение экономических функций государства»...

Чего тут нет в теоретическом смысле -- это раскрытия глубинного смысла «смешанности». У К. Экслунда «смешанная» трактуется скорее в смысле сочетания плановых и рыночных начал (и, видимо, поэтому он считает «рыночной» экономику США), хотя абстрактно он замечает, что именно «собственность играет решающую роль в том, каков тип экономической системы». П. Самуэльсон тоже ходит где-то рядом с проблемой собственности; во всяком случае, он считает экономику США «многоукладной» (тут названы частный и государственный «секторы»). Руководитель парижского Центра по изучению постсоциалистической экономики И. Сакс отмечает, что о концепции «смешанной экономики» первоначально говорили применительно к таким странам третьего мира, как Индия, «где на фоне государства рыночной экономики функционировали динамичный госсектор и планирование». Но в принципе он скептически -- и справедливо -- относится к использованию понятия «смешанная экономика» в простом смысле «описательной категории», «тривиальной констатации существования бок о бок частного и государственного секторов». Можно согласиться, что такое простенькое толкование мало что объясняет в сущности (изменения) экономической реальности. Для него мало «описательности» этого понятия, но и сам он, на наш взгляд, недалеко продвинулся в его теоретическом анализе, изначально ограничив себя такими субъективными нормами, как «уважение к демократии» и «уважение социальной справедливости». Правда, он все-таки видит необходимость анализа в рамках данного понятия «взаимодействия разнообразных и взаимосвязанных рынков с нерыночной средой, представленной домашним, ассоциативным хозяйством и государственным сектором, отношения между частным, государственным и общественным (кооперативным, коммунальным, ассоциативным) секторами», а также «роли государства... на пяти уровнях (микро-микро, микро, мезо, макро, макро-макро)» См.: Мировая экономика и международные отношения. ? 1993. ? №10. ? С.107?108. Тут он скорее ставит какие-то задачи перед собой, лишь подходя к тому глубинному содержанию процесса, о котором пишет В. Корняков. Но ориентация на проблему собственности у него вполне отчетлива. В принципе смысл смешанной экономики, видимо, определяется формированием отношений «надсобственности» («над» - частной), прорастающих в прежних отношениях обособленности (частности).

Анализ изменений в основе экономической системы идет обычно от возрастания экономической роли государства. Конечно же, не командно-административными устремлениями можно объяснить возникновение государственных экономических органов (министерств промышленности, сельского хозяйства, труда, торговли, комитетов и комиссий по техническому прогрессу), которых не было во времена Людовиков и гоген-цоллернов. Существуют они и в США -- стране наиболее индивидуалистической идеологии. И создаются во всех «узлах» экономической жизни, где нельзя положиться только на игру частных интересов, где возникает потребность народнохозяйственного управления -- вроде, например, федеральной комиссии по регулированию отраслей энергетики. Для целей народнохозяйственного (макроэкономического) анализа была разработана, стала применяться так называемая система национальных счетов. Не от командно-административных перегибов стали применяться элементы планирования в ряде стран (в Японии пятилетние планы готовятся Управлением экономического планирования, существующего в рамках Кабинета министров, и принимаются последним). И в США, по свидетельству очевидцев, имеется должность первого заместителя губернатора штата по планированию, а годовые планы продаются даже в газетных киосках...

Ранее при анализе обобществления внимание подчас ограничивалось показателями доли госсектора в экономике. При всей специфической роли, которую он играет в структуре экономики (в структуре производства, включая науку, в обслуживании -- прежде всего пассажирский транспорт) -- это лишь одна сторона дела.

Агрегатная оценка доли в экономике госсектора (с учетом доли занятых в нем, доли в производстве и т.д.) в конце 80-х гг. определялась, например, для Австрии -- 25%, Франции -- 22,8%, Греции -- 22,3%, Италии -- 20%, ФРГ -- 14%. Но в контексте кардинального изменения отношений собственности в развитых странах важен даже не момент наличия государственного сектора в смысле «многоукладности». А тот, который представляет прямое влияние на все экономические отношения, на все воспроизводство. К примеру, при «малости» госсектора в экономике США и так растет государственное влияние на экономику, которое количественно в учебнике К. Макконнелла и С. Брю «Экономикс» представлено, например, быстрым ростом правительственных расходов США с 9 млрд. долл. в 1929 г. до 964 млрд. -- в 1988 г., что составило около 20% национального продукта. По другим данным, госзакупки в США в 1988 г. составляли четверть национального дохода. К. Экслунд выражает роль государства в Швеции в 1988 г. величиной государственных расходов в ²/₃ национального продукта. В. Петров, приводит такие данные (конец 80-х), свидетельствующие о включенности государства в экономику (расходы всех органов государственной власти, включая оплату товаров и услуг за счет бюджета, зарплату госработников и т. д.): Швеция--60% ВВП, Франция--52%, ФРГ--47%, США--37% См.: Экономика топливно?энергетического комплекса России. ? 1992. ? №5. По США имеются данные о том, что половину этих расходов составляют социальные, включая образование и медицинское обслуживание.

Один из самых видимых успехов макроэкономического регулирования проявлен во второй половине века в сельскохозяйственном производстве, что связано и с тенденцией экономического ограничения института частной собственности на землю. Льготы, дотации, госзакупки, сельхознаука, регулирование цен на основные виды питания и другие рычаги стабилизации делали вроде бы частный продукт продуктом национальных усилий. Тем же путем идет Индия, где по 8-му пятилетнему плану (начало -- 1992 г.) только прямые государственные расходы на развитие сельского хозяйства возрастут в 3 раза по сравнению с прошлой пятилеткой. Хотя вряд ли пока Индия может сравниться здесь с США, где только на субсидии аграрному экспорту правительство израсходовало в 1993 г. более 1 млрд. долл., что соответствует государственной программе поддержки экспорта продуктов питания (а значит, и производства). Конечно же, громадное значение для эффективности сельского хозяйства имеет и то, что государство взяло на себя его научное обслуживание.

Еще большее, всеобщее значение имели успехи государственного регулирования НТП, а значит -- и капиталовложений. Именно это, на мой взгляд, позволило всем развитым странам выйти из ситуации, возникшей в конце 30-х годов, которую американский профессор Р. Хейлбронер характеризует «предощущением беды в отношении капитализма и ожиданием успехов в отношении социализма» См.: Вопросы экономики. ? 1993. ? №11. ? С.5. Здесь особенно нагляден пример Японии, сумевшей в исторически короткий срок выйти на второе место в мире по экономической мощи и, как считают, на первое -- по эффективности. Это опыт государственного управления НТП, которое включает в себя и дирижирование действиями крупных концернов в сфере технического прогрессу Английский экономист А. Ноув, специалист-советолог, скептически оценивающий нашу нынешнюю экономическую политику, в 1993 г. писал: «Должно ли правительство предпринимать меры по стимулированию инвестиций и технического прогресса? Здесь Япония, Южная Корея, Тайвань могут служить примерами...» Но и в стране, которую обычно не называют «примером» государственного управления НТП (т. е. в США), за 80-е гг. федеральные расходы на НИОКР выросли более чем вдвое, составив в 1990 г. около 64 млрд. долл. (около 47% всего объема финансирования НИОКР). Нельзя также сбрасывать со счета управленческое воздействие через Национальный научный фонд, программу НАСА, софинансирование программ университетских исследований.

В данном случае нет необходимости подробно останавливаться на фактологии государственной включенности в экономику, но целесообразно видеть, какой эта включенность представляется зарубежной науке. Конечно, в разных теоретических концепциях, вплоть до таких противоположных, как кейнсианство и монетаризм, ситуация оценивается различно. Возьмем поэтому упомянутый выше учебник «Экономикс», учитывая, что в учебниках обычно излагается нечто наиболее общепризнанное. Роль государства в экономической жизни этот вполне «рыночный» учебник определяет через «пять экономических функций правительства» (надо бы, однако, не забывать и штаты):

обеспечение правовой основы и социального климата для эффективного функционирования рыночной экономики,

поддержка конкуренции,

«перераспределение доходов и материальных благ»;

регулирование распределения ресурсов для обеспечения общественными товарами («общественный товар» или услуга -- те, на которые «показатели рыночного спроса занижены», «производство которых обеспечивается государством при условии, что они приносят существенные выгоды обществу» -- таковы определения) и корректировка «побочных эффектов» («недостатков рынка»),

«стабилизация экономики».

Таково достаточно поверхностное и противоречивое определение функций государства, которое поверхностно уже в силу того, что даже в авторском словаре понятий и терминов нет понятия «собственность». Тем не менее, экономические задачи, которые ставятся здесь перед государством, весьма грандиозны. Чего стоит одна «стабилизация экономики», предполагающая некий арсенал прямых и косвенных методов (здесь мы отвлекаемся от того, что «стабилизация» пока не удается в том смысле, что кризисы, спады периодически приходят). Прибавим сюда регулирование распределения ресурсов на не очень определенные «общественные товары и услуги», куда, видимо, относится и организация технического прогресса. Прибавим сюда «перераспределение доходов и материальных благ», что уже прямо означает по крайней мере ограничение «священного принципа частной собственности» и существенно меняет экономическую реальность отношений собственности. Юридически -- все частное, но экономически--это уже то, что В. Корняков назвал «новой моделью отношений собственности». В прикладном же смысле нынешней российской действительности знакомство даже с этим американским учебником представляется полезным для наших экономистов, обосновывающих возврат к опыту «цивилизованных стран».

Аналогичные учебнику выводы позволяют делать и суждения П. Самуэльсона о смешанной экономической системе США, где говорится не только о переплетении «элементов государственного контроля» с «элементами воздействия рынка», но и о том, что «юридические права индивидов на собственность относительны и ограниченны». Интересен и вывод о том, что в «богатых развитых странах доля государства в национальном продукте наивысшая» -- тут бы можно было подумать и об обратной зависимости. Признавая, что вне зависимости от политической победы той или иной партии «тенденция к увеличению расходов федерального бюджета, штатов и муниципалитетов» сохранится (а расходы у двух последних растут даже быстрее, чем федеральные невоенные), П. Самуэльсон говорит о «растущем прямом участии государства в национальном производстве» (этот тезис бы спроецировать и на отношения, лежащие в его основе -- собственность). Поэтому и экономические функции государства им определяются несколько иначе:

прямой контроль,

государственное производство,

общественное потребление,

расходы на социальное обеспечение (даже не «защиту», как это придумали у нас).

Таким образом, включенность государства в экономику позволяет достоверно говорить о глубоком изменении отношений собственности в их экономическом смысле. «Макроэкономический собственник», роль которого исполняет государство, ведет себя как реальный собственник, переливая средства из отрасли в отрасль, забирая их у юридических собственников и используя по своему усмотрению. Конечно, пока мы имеем перед собой не результат, а процесс, который, по крайней мере с одной стороны, и выражается формулой П. Самуэльсона и Н. Нордхауза: «Частная собственность становится все менее частной, а свободные предприятия становятся все менее свободными.

Если у кого-то функция собственности «убывает», то у кого-то -- прибывает, не без противодействия, чему свидетельством та же монетаристская концепция. Но, как говорится, чтобы не ошибиться в политике, смотреть надо вперед, в сторону того, без чего не могут развиваться (а в нашем случае -- восстановиться) производительные силы, и что фиксируются изменения в системе собственности. Причем фиксируются не просто как появление макроэкономического субъекта собственности.

Новые взаимосвязи в структуре субъектов собственности с введением в нее государственного регулирования как функции «макроэкономического собственника» очевидно фиксируются. Но новизна ситуации должна быть представлена и трансформацией того, что ранее являлось господствующим видом собственности по сравнению, скажем, с собственностью государственной или индивидуальной. Таким господствующим отношением было частное отношение «капитал -- наемный труд». Уже государственное регулирование так называемых трудовых отношений делает его не вполне частным, между капиталистом и работником появляется посредник. Есть тут и такой существенный момент, что и распределение потребительских благ в значительной мере идет через государство. В среднем к концу 80-х гг. доля распределения через социальные фонды государева в общем объеме товаров и услуг составляла в США--22%, Японии--27, в ФРГ--40, во Франции--45, Швеции--51%. Она быстро возрастала: во Франции по сравнению с 50-ми вдвое, в Японии -- почти в 3 раза и т.д. (с народнохозяйственной точки зрения затратами являются и льготы). Играя роль «резервуара занятости», малый бизнес (МБ) сам зависим. Так, в США приняты специальные акты по снижению налога на капитал МБ, расширению его кредитования. В 1986 г. принят закон о передаче технологий, где речь идет о передаче МБ технологий, разработанных в правительственных лабораториях. В Англии помощь МБ предусмотрена различными госпрограммами. В ФРГ для МБ снижено налогообложение, даются льготы по амортизации, предусмотрено освобождение от налога на прибыль. Во Франции законодательно предусмотрена различная прямая (субсидии, премии и т.д.) и косвенная поддержка. Для этой страны вообще характерно создание смешанных предприятий с участием в том числе местных органов. Как отмечают специалисты, доля последних в акционерном капитале смешанных компаний составляет от 51 до 80%.

Нельзя не видеть и зависимость МБ от крупного -- в разных формах: от субподрядной до прямого планирования крупным производством мелкого собрата. Это имеет место и в США и в Японии. Более того, нередко отмечается «усиление зависимости мелкого предпринимательства от крупного капитала» -- и первое квалифицируют как «номинальную собственность» См.: Экономические науки. ? 1990. ? №5. ? С.66.

Роль макроэкономического собственника должна просматриваться для всех других элементов в структуре собственников: и концернов, и малого бизнеса. Последний -- в своем массовом качестве -- сегодня вообще вряд ли может существовать вне государственной, включая муниципальную, поддержки. Правда, это не спасает от того, что персональный состав МБ весьма текуч: одни «приходят», другие «уходят». Например, в 1983 г. в США отмечено 31 334 банкротства мелких и средних предприятий, в среднем 602 в неделю. Подобная неустойчивость известна и из практики других развитых стран.

Примитивное понимание «перехода к рыночной экономике», «насаждения конкуренции» посредством культивации «мелкого бизнеса» и насильственного дробления любых организаций, помимо всего прочего не учитывает дорогостоящего характера МБ для общества и государства. И на Западе, где этот вроде бы сверхчастный сектор требует постоянных государственных (включая муниципальные) затрат. Естественно, что учет «дороговизны» небольших предприятий, так же как обеспечение их плавучести крупными, еще в большей мере необходим нашим в нынешних кризисных условиях. Вычетом из общественных возможностей, перекладываемым на крупные предприятия, являются и другие существующие льготы, например, освобождение «малых предприятий» от налога на имущество (на 2 года -- полностью, на 3-й -- 50%).

Что касается концернов, крупных предприятий, с их научной базой, устойчивостью в кризисных ситуациях, возможностями концентрации ресурсов, то они остаются основой экономического базиса. В частности, 200 крупных компаний США, таких, как «Дженерал Моторс», обеспечивали в начале 90-х гг. почти 90% частных затрат на НИОКР, хотя на предприятиях, скажем, с числом занятых до 500 чел. работало более половины всех занятых страны, и на них приходилась половина всех активов.

Современное состояние отношений собственности в развитых странах должно было бы учитываться при любых мыслимых экономических реформах. Однако на практике случилось не так, и мы имеем то, что имеем. Эйфория приватизационного раздробления сочеталась с нигилизмом ко всякому государственному управлению до такой степени, что изгоняется само слово «планирование». «Дробились» даже такие всемирно известные фирмы, как ЦНИИЧермет им. Бардина. Стало трудно определить, что же теперь является государственным сектором. Совсем исчезла государственная политика НТП. ...Не удивительно, что отчаянная направленность нашей практики на цели дробления и частного обособления критиковалась за ее архаичность многими западными учеными, Например, такими, как В. Леонтьев и Дж. Гэлбрейт.

3. Инновационный процесс и развитие отношений собственности

Сущность НТР заключается не в технологических переворотах, а в революционном изменении роли человека в процессе производства и потребления. Инновационный характер современного экономического развития с высокой наукоемкостью производства и приоритетом качества над количественными показателями сделал творческий талант и высокий профессионализм работника главным ресурсом экономического роста. Все это не могло не изменить отношений между трудом и капиталом: владельцы капитала вынуждены все больше считаться с интересами владельцев профессиональных знаний и интеллектуальной собственности, а сами отношения собственности делаются все более сложными.

Интернационализация капитала и его концентрация ведут к дальнейшему развитию коллективных форм частной собственности в виде акционерных компаний, партнерских компаний, кооперативов. В рамках этого процесса идет деперсонификация капитала, отделение капитала-собственности от капитала-функции. Важным этапом на этом пути является институционализация рынка ценных бумаг и концентрация капитала в финансовых институтах, банках, холдингах, страховых и трастовых компаниях, осуществляющих посреднические операции.

Одновременно происходит дезинтеграция прав собственности: такие ранее принадлежавшие одному лицу права, как право владения, использования, управления, контроля, право на доход, на передачу по наследству распределяются по функциональному признаку на широкий круг лиц, каждое из которых в той или иной степени причастно к использованию совокупного капитала.

Усложнение отношений собственности вызвало к жизни появление в западной экономической науки теории прав собственности, или неоинституционализма, родоначальниками которой стали американцы Р. Коуз и А. Алчян. В рамках этой концепции в центр исследования ставится не фирма, а индивидуум как носитель прав собственности. Отношения собственности трактуются не как отношения между человеком и вещью, а как отношения между людьми с их правами на использование ресурса. Причем наибольшим влиянием в фирме пользуется тот, кто обладает правом на наиболее специфический для данной фирмы ресурс. В классической промышленной или торговой фирме этим ресурсом является капитал, в новых сферах предпринимательской деятельности - информатике, инновационной и профессиональных услуг - интеллект. По мере того как современной производство становится все более наукоемким, роль интеллектуальной собственности в экономическом и общественном развитии неуклонно возрастает и одновременно усложняются ее формы. Американские специалисты различают три основных вида интеллектуальной собственности:

частная собственность, которая закрепляется владением патента или лицензией;

общественная собственность, представляющая сумму знаний и идей, находящихся в распоряжении государства или всего общества и не могущих быть закрепленными за каким-либо юридическим лицом даже на короткое время;

промежуточная форма - так называемая “просачивающаяся” (“leaking”) собственность, которая представляет собой инновационную научно-техническую информацию, которую нельзя закрепить патентами и лицензиями на сколько-нибудь длительный срок в связи с возможностями имитации созданной на ее основе продукции в видоизмененном виде.

В основе развития форм интеллектуальной собственности - регулирование отношений между творческой личностью, генератором научных идей и изобретений, государством и капиталом, без которых невозможна коммерческая реализация этих идей и изобретений.

Патентное право не обеспечивает реальную собственность на плоды творческого труда значительной части изобретателей в основном в силу ограничений, связанных со статусом лиц наемного труда. Так, в США по условиям найма на работу в частные корпорации все изобретения и усовершенствования в ходе работы переходят в собственность фирмы. До недавнего времени те же правила действовали и в федеральных научных лабораториях США. Только в 1986 г. конгресс принял закон, согласно которому изобретатель получает не менее 15% прибыли, реализуемой в результате коммерческого использования изобретения.

Отчуждение творческой личности от плодов ее труда - одно из важнейших препятствий на пути научно-технического и общественного развития. Необходимость преодолеть это препятствие вызвала появление такой новой формы предпринимательской деятельности, как венчурной или рисковое антрепренерство. Основатели новых фирм в отраслях высокой технологии это, как правило, высококвалифицированные специалисты, ранее работавшие по найму в крупных корпорациях и не нашедшие там признания и достаточного простора для применения своих талантов.

Стремление организовать собственное предприятие для разработки своих технических идей - лишь одна сторона проблемы. Необходимо найти значительные средства для стартового финансирования, которые обычно составляют несколько миллионов долларов. Такие средства предоставляют венчурные фонды, взявшие на себя кредитование антрепренеров.

Венчурное финансирование - это новая форма ссудного капитала, когда кредиты даются не под проценты, а под определенную часть прироста капитала или под долю в акционерном капитале будущей компании (в том случае, если антрепренеру удастся развернуть свое предприятие в акционерную компанию). При этом кредитор в лице венчурного фонда берет на себя значительную степень риска, но зато и получает высокую норму прибыли в случае успеха предприятия.

Венчурные фонды образуются за счет вложений банков, крупных корпораций, государства, университетов, филантропических фондов, страховых и пенсионных фондов. Последние играют здесь ведущую роль (в частности потому, что не облагаются налогом). Кредитование, как правило, осуществляется консорциумами, в которые входят несколько институциональных владельцев капитала.

Такая форма финансирования антрепренерства определяется особенностями конкурентной борьбы в условиях инновационного развития:

1) решающим значением технической новизны и качества продукции;

2) быстрым ее моральным устареванием и в связи с этим необходимостью резкого сокращения периода времени между разработкой и производством нового вида товаров и услуг;

3) необходимостью непрерывного совершенствования качества и потребительских свойств продукции уже на протяжении всего периода ее выпуска, требующего непосредственного участия самого изобретателя;

4) высокой степенью риска, что требует, во-первых, создания системы распределения ответственности и коллективных форм кредитования, и, во-вторых, кооперации между крупными фирмами и мелкими антрепренерскими предприятиями, которые для крупного бизнеса являются своего рода “опытным полем” для разработки и коммерческой реализации нововведений.

Преимущества антрепренерского подхода к развитию и коммерческой реализации научных идей и изобретений вынуждают крупные корпорации перестраивать структуру организации и управления, включая отношения собственности. Как подчеркивают американские исследователи, вертикальный стиль авторитарного руководства сменяется горизонтальной концепцией между автономными хозяйственными единицами, которые образуют единую инновационную сеть, опирающуюся на взаимный обмен научно-технической и коммерческой информацией, финансовое обеспечение и организацию рынка сбыта.

Создается своего рода “конфедерация антрепренеров, оперирующих под крышей корпорации”. В этой связи появились понятия “внутреннего антрепренерства”, или “интрапренерства”, и “интракапитала” - средств, выделяемых корпорацией на основание и развитие интрапренеров. Этот капитал возрастает за счет отчислений от прибылей, которые приносят интрапренеры.

В качестве примера я рассмотрю организацию интрапренерства в корпорации “АТТ”. Здесь применяются три основных схемы вознаграждения интрапренеров в зависимости от степени риска, который они на себя берут:

1) Интрапренер продолжает получать заработную плату плюс премиальные бонусы.

2) Заработная плата замораживается на том уровне, который существовал до перехода специалиста в новое качество, до тех пор, пока рисковое предприятие не начнет приносить прибыль. Тогда в дополнение к заработной плате интрапренер получает премиальные бонусы в размере до 150% от уровня заработной платы.

3) Интрапренер участвует в инвестициях в свое предприятие за счет отчислений из собственной заработной платы. При этом его заработная плата не должна снижаться ниже установленного законом минимума. Зато он получает значительную долю прибыли от рискового предприятия.

Работающий по третьей схеме компьютерный венчур принес его 11 интрапренерам около 900 тыс. долл. чистого дохода за год.

Особенно широкое развитие интрапренерство получает в отраслях высокой технологии - электронике, информатике, биоинженерии, - коммерческий успех в которых наиболее тесно связан с творческим потенциалом работника. В то же время оно распространяется и в торговле, и в сфере профессиональных и бытовых услуг - там, где многое зависит от инициативы и деловой интуиции каждого служащего.

Внутреннее антрепренерство, частично делегируя права собственности автономным подразделениям, активизирует инновационный процесс в рамках фирмы. Однако даже у очень крупных корпораций эти рамки иногда оказываются слишком узкими для разработки и коммерческой реализации сложных технических идей. Я имею в виду “просачивающуюся” форму интеллектуальной собственности, для эффективного использования которой необходимо объединение усилий всех ведущих фирм в данной отрасли в осуществлении совместного исследовательского проекта и его коммерческой эксплуатации. Институциональная форма такого объединения - межкорпорационный исследовательский консорциум, создающий целевой научно-исследовательский центр. Примером может служить совместный центр, созданный пятью крупнейшими японскими корпорациями в области информатики (“НЕК”, “Тошиба”, “Фудзицу”, “Хитачи”, “Мицубиси”) и лабораторией министерства промышленности и внешней торговли для разработки 4-го поколения компьютеров по программе “Очень большие интеграционные схемы”. В результате четырехлетней работы центра было освоено производство интегральных микросхем мощностью 256 тыс. килобайт и получено около 100 патентов.

Развитие форм интеллектуальной собственности серьезно усложняет разделение прав между ее владельцами. В простейшем случае владелец антрепренерской фирмы выступает в качестве собственника своей технической идеи, но определенные права на ее коммерческое использование приобретает венчурный фонд, финансировавший антрепренера.

В случае интрапренерства в качестве основного владельца изобретения выступает корпорация, но автор идеи как интрапренер сохраняет на нее права, обусловленные договором с администрацией. Иногда это определенная доля прибыли от продаж нововведения.

Отношения собственности в условиях исследовательского консорциума как бы надстраиваются над перечисленными выше формами, поскольку основными владельцами технической идеи являются группы корпораций, делящие права в зависимости от вклада каждой в совместный фонд.

Усложнение отношений собственности оказывает непосредственное воздействие на изменение социального положения лиц наемного труда.

В особых отношениях к собственности на средства производства находится слой высококвалифицированных ученых и специалистов, по американской терминологии, “работников знаний” (knowledge workers). Абсолютное их большинство работает по найму - в корпорациях, университетах, консультационных фирмах. В то же время в условиях инновационного развития высокий профессионализм и научно-техническая эрудиция “работников знаний” - средства интеллектуального производства. Это позволяет части специалистов совмещать работу по найму с предпринимательской деятельностью. Важный мотив расширения предпринимательской деятельности высококвалифицированных специалистов - не только стремление к обогащению, но и поиск возможностей для творческой самореализации, самостоятельности в принятии решений. Определенную роль играет также желание подстраховаться на случай потери основной работы в условиях нестабильности спроса на рынке высоких технологий.

Усложнение отношений собственности в современном обществе не ограничивается сферой интеллектуальной собственности, оно пронизывает всю экономику. В основе этого - взаимодействие двух противоположно направленных тенденций:

обобществление форм собственности;

развитие индивидуальных прав собственности на орудия и средства производства.

Эти тенденции не являются взаимоисключающими, они взаимодействуют и взаимопроникают, образуя сложную гамму правовых отношений.

В какой степени опыт промышленно развитых стран в изменении форм собственности может быть использован в нашей стране в процессе приватизации экономики и перехода к рынку?

Прежде всего, общая тенденция развития экономической демократии, распространения прав собственника на широкий слой лиц наемного труда носит общецивилизационный характер. Она непосредственно связана с возрастающей ролью творческой личности в современном производстве и объективной необходимостью преодоления ее отчуждения от средств производства. Без этого инновационный характер экономического развития невозможен.

интеллектуальный собственность материальный экономический

Заключение

В заключении отмечу также значение отношений собственности как социального гаранта защищенности. Данная проблема приобрела особую актуальность в связи с процессами нелинейного развития экономики, дестабилизирующими рабочие места, обесценивающими многие профессии. В этих условиях какая-либо форма совладения капиталом рассматривается все большей частью наемных работников как императив.

То же развитие инновационных процессов в экономике невозможно без раскрепощения творческой энергии лиц наемного труда, что требует их участия в совладении и управлении совокупным капиталом. Поэтому общая тенденция расширения прав собственности и их распространения на все более широкий круг наемных работников будет развиваться и усиливаться.

Остается подвести итог. Итак, роль отношений собственности в рыночной экономике очень значительна, так как именно на данных отношениях и строится современная экономика. Постоянно происходит эволюция отношений собственности - достаточно сложный процесс, который никогда не прекращается. Особенно это ощущается в нашем государстве в настоящее время, когда экономика страны встала на совершенно новые рельсы. Естественно, что нельзя было обойтись без ошибок на пути перехода к рынку. Касаясь отношений собственности нельзя обойти стороной такой важный этап их эволюции как процесс приватизации. К сожалению у нас он пошел немного в другую сторону, чем планировалось. Я не буду сейчас останавливаться на допущенных ошибках, так как это тема для отдельной курсовой работы. Скажу лишь, что в принципе хорошая идея приватизации превратилась у нас в беспредел - продажу государственной собственности ниже стоимости, за взятки, в пользу руководителей предприятий и ведомств. Многие рядовые граждане, которые по идее должны были стать собственниками предприятий, так и не поняли, для чего же они получили ваучеры и что с ними делать. Это позволяет сделать вывод, что приватизация в России - несколько поспешное решение правительства не подкрепленное необходимой законодательной базой и, возможно, наше государство не было еще готово к столь серьезному шагу.