Получается, что, надо оставить сырьевую составляющую, и, я считаю, что абсолютно необходимо диверсифицировать внутреннюю экономику. Говорят, мы сидим на «нефтяной игле», но почему? Потому что покупаем за рубежом продовольствие, покупаем оборудование, а могли бы все это делать сами. Для того, чтобы слезть с нефтяной иглы, нужно начать обслуживать себя самостоятельно, хотя бы наполовину. Что же касается диверсификации экспорта, я предлагаю немного задуматься. Вот мы сидели на экспорте сырья, случился кризис, и что, наша нефтяная промышленность перестала работать? Нет! Цена нефти прошлой весной упала со 140 до 40 долларов за баррель (сейчас, правда, идет устойчивый тренд на повышение цены), а себестоимость нашей нефти вместе с перевозками составляет всего порядка 15 долларов. Что, плохая рентабельность? А если бы мы сидели на экспорте автомобилей или компьютеров, что было бы с нашим производством?

С 2011 года российские потребители будут платить такую же цену за газовые услуги, как и зарубежные, но за вычетом транспортных услуг и налоговых сборов. Благодаря выравниванию российских тарифов с зарубежными, объем годовой прибыли "Газпрома" увеличится на 32 млрд. долларов. Об этом, как сообщает ИТАР-ТАСС, заявил в интервью газете Sunday Times заместитель председателя правления российского газового монополиста Александр Медведев. Кроме того, Медведев заявил, что ОАО «Газпром» в перспективе намеревается стать первой в мире компанией, стоимость акционерного капитала которой превысит 1 трлн. долларов. Достичь подобного показателя «Газпрому» со временем помогут уход от регулирования цен на газовые услуги в России, переоценка Западом имеющихся у ОАО газовых резервов, внедрение программы диверсификации и поглощений и введение контроля за производственными расходами.

Выходит, нынешняя модель сырьевой экономики оказалась оптимальной? Отчасти это так. При этой модели мы практически не зависим от мировой конъюнктуры. Конечно, мы потеряли на цене нефти, но нужно учитывать, что ее стоимость в 140 долларов за баррель была не реальной, а исключительно спекулятивной. Другое дело, что мы не вложили эти деньги в собственную экономику, а отправили на Запад. Таким образом, мы видим, что существующая экономическая модель имеет достаточно веские причины для существования [15, с. 114].

Нужно, однако, учитывать, что при этом Россия не выйдет из ситуации, когда её экономическая система представляет собой государственно-бюрократический капитализм, по той простой причине, что для государства выгодно и технически возможно покрывать собственные потребности за счет сырьевого экспорта.

По А. Ослунду, тип экономической системы, возникшей в России в ходе реформ, не имеет особого значения, поскольку самое главное - экономический рост, а он налицо. Противоположной точки зрения придерживается Дж. Стиглиц. Он отмечает, что экономический кругозор российских реформаторов был весьма ограниченным и идеологизированным, в их задачи не входило создание рыночной экономики, которая бы работала на благо всего общества. Однако эта ограниченность оказалась настолько сильной, что они даже упустили из виду многие проблемы экономического роста. «То, что они достигли, был значительный упадок», - пишет Дж. Стиглиц [15, с. 114].

3.2 Предпосылки и перспективы создания инновационной экономики

Шансов на экономический успех и интенсивное развитие национальной промышленности, эксплуатационно-сырьевая модель управления экономикой, России не представляет. Граждане России нуждаются в колоссальном объеме промышленной и продовольственной продукции, без развития собственной экономики все возможные доходы от реализации сырьевых ресурсов, власть будет вынуждена направлять на приобретение необходимой промышленной и продовольственной продукции. Изменить положение отечественной промышленности способны: объединенная внесистемная оппозиция, независимые профсоюзы и общественные организации российских промышленников, предпринимателей и бизнесменов. Взяв на себя ответственность за создание благоприятной бизнес среды, стимулирующей; развитие и модернизацию промышленных, коммерческих и представляющих услуги гражданам предприятий, организаций и фирм; повышение квалификации и профессионализма наемных работников, обеспечивающее высокий стандарт заработной платы; высокий уровень социального обеспечения и жизни россиян [22, c. 352-354].

Без реального спроса промышленности на высокие технологии перспективы структурной перестройки экономики в инновационном направлении остаются под большим вопросом. Основным условием спроса на высокотехнологичные инновации со стороны промышленного сектора является наличие развитой конкуренции. Именно она стимулирует спрос промышленности на новые технологии. В условиях сильного конкурентного режима инновационная продукция, реализуемая предприятием, выступает основным оружием борьбы за потребителей и рынки, обеспечивает создание условий, как для его выживания, так и процветания.

Как уже отмечалось выше, основным источником высокотехнологичных инноваций в России выступает наука. В ИЭОПП СО РАН под руководством чл.-к. РАН Суслова В.И. было проведена оценка вклада инновационных проектов СО РАН в экономическое развитие страны. Объектом оценки возможного вклада в экономику стали 13 мегапроектов, которые составляют значительную часть инновационного потенциала СО РАН.

Мегапроекты - это целевые программы и мероприятия по реформированию экономики страны, содержащие множество взаимосвязанных проектов, которые объединены общей целью, выделенными ресурсами и запланированным на их выполнение временем. Обычно в выполнении мегапроектов участвуют несколько научно-исследовательских и проектных институтов, а также предприятий-производителей продукции. В составе исполнителей выделяется головная организация. В качестве примера приведём мегапроект «Разработка и промышленное освоение катализаторов и каталитических технологий для производства моторных топлив». Таким образом, несмотря на объективные сложности, представляется, что у инновационной экономики России есть определённые перспективы. Они во многом связаны с инновационным потенциалом Российской Академии Наук. Активно содействуя его реализации, промышленность может найти дополнительные источники для развития и увеличения конкурентоспособности на российском и международном рынках [22, c. 374].

В этой связи и были рассчитаны последствия от дополнительных финансовых вложений в инновационную деятельность со стороны государства. Под этими вложениями в рамках проводимых расчетов исследователи понимают «затраты на технологические инновации предприятий из средств бюджетов всех уровней и внебюджетных фондов, а также финансирование науки из средств федерального бюджета». Расчеты были сделаны, исходя из нескольких сценариев увеличения трат государства на поддержку инноваций за период с 2006 до 2010 года. Варианты предполагали увеличение расходов на 50%, 100% и 150% [12, c. 554].

По результатам расчетов выяснилось, что государственное финансирование в соответствии с предложенными вариантами повлекло за собой увеличение ВВП. К примеру, в соответствии с третьим вариантом, прирост ВВП к 2010 году составил 1,62% по сравнению с базовым вариантом развития экономики, не предусматривающим дополнительных вложений в инновационную сферу. При этом, несмотря на предусмотренные расчетами финансовые вливания в экономику, скачка потребительских цен не произошло. Авторы исследования также отмечают, что эффект от государственных инвестиций в эту сферу экономики оказался довольно ощутимым, хотя он мог и не проявиться в полной мере, поскольку рассматриваемый временной период довольно короткий, а высокотехнологичные отрасли могут и не дать быстрой отдачи. Но главное даже не это, считают ученые, а необходимость поддержать пока еще имеющийся в стране мощный научно-технический потенциал.

Расчет последствий на макроэкономическом уровне от подобного рода инициатив с использованием математического инструментария был сделан впервые. Также исследование затрагивало влияние последствия снижения налоговых ставок на масштабы «теневой» экономики страны.

В начале 90-х гг. ХХ века произошел распад когда-то могучего советского научно-технического комплекса, сопровождавшийся деградацией многих отраслей промышленности: машиностроения, химической, энергетической и ряда других. Массовый характер приобрел отток специалистов за рубеж. Россия, оставаясь крупнейшей по территории и запасам природных ресурсов страной мира, признанной всеми военно-политической сверхдержавой, приобретала все больше черт сырьевого придатка стран Запада и Востока, все глубже погружалась в трясину так называемой голландской болезни.

В тот период многим становилось ясно, что если страна не изменит траекторию развития, то ее ожидают не только прогрессирующее отставание от развитых стран и утрата положения мировой сверхдержавы, но и нарастание опасности распада единого государства.

Но что значит «изменить траекторию развития»? Как «соскочить с нефтегазовой иглы»? Следует ли вернуться на путь того развития, который был характерен для России в период 1920-1980-х гг. и который был прерван в начале 1990-х гг.?

Потрясения конца 1980-х - начала 1990-х гг. показали, что этот путь является тупиковым. Возврат к тоталитаризму вызвал бы продолжение процессов системного обособления внутри мирового хозяйства, усилению антагонистической зависимости от Запада, противостояния ему. Соответственно, продолжилась бы бесконечная борьба с враждебным окружением, гонка вооружений, перенапряжение, истощение материальных и духовных сил. Нельзя забывать и того, что нефтегазовая игла была встроена в российскую экономику в 1970-1980-х гг., т. е. в советский период [22, c. 244]. Это резко ослабило стимулы развития и способствовало появлению в обществе целого ряда болезненных процессов. Перевод российского хозяйства на рельсы капиталистического развития (в тех формах, в которых он первоначально осуществлялся) снял проблему системного антагонизма, но не решил многих внутренних и внешних проблем. Некоторые из них даже обострились. Сохранилось засилье бюрократии. Масштабы эпидемии приобрела коррупция. Небывалой глубины достигла пропасть между богатством и нищетой. Усилились перекосы в развитии экономики.

Сырьевая экономика, присущая ряду стран, делает их зависимой от конъюнктуры мировых цен на сырье, а их доля на мировом рынке гражданской наукоемкой продукции по различным оценкам ничтожно мала, например, в России всего 0,3%, при этом доля США - 36%, Японии - 30%. И это при наличии огромного научно-технического потенциала России [30]. (Приложение 3).

Не была решена проблема зависимости от Запада, при этом отношения российской экономики с внешним миром сохранили характер противостояния, которое приобрело рыночные черты [29, c. 205]. Становилось очевидным, что нельзя двигаться вперед, не покончив с сырьевой направленностью развития экономики. При реформировании российской экономики очень скоро обнаружилось, что конкуренция в рыночном хозяйстве отнюдь не способна решить все проблемы. Она не обеспечивает автоматически улучшения условий развития национальной экономики, а при определенных условиях может даже спровоцировать возникновение вооруженных конфликтов за передел мира..

Таблица 4

Удельный вес стран в мировом экспорте и импорте, %

В течение 1980-1990-х гг., когда российское общество переживало радикальное реформирование, страны, составившие ядро мирового хозяйства, приобрели статус взаимосвязанных международных научно-технических производственных центров, определяющих развитие науки, техники и технологии всего мира. Логика развития мирового хозяйства, по существу, оставила России только две возможности: либо деградировать, превратиться в одну из второразрядных экономик, стать объектом силового раздела; либо пробиться в когорту ядерных экономик, нарастив свой производственный, научно-технический, организационный потенциал, найдя способ преодоления экономических и социально-политических проблем.

Понимание происходящего нашло известное отражение в российской государственной политике. Даже в годы наибольшего расцвета экономического либерализма и беспрекословного следования в фарватере западной внешней политики принимались решения, направленные на интенсификацию научно-технического прогресса. В частности, в конце 1990-х гг. была разработана и принята специальная программа инновационного развития российской экономики. С 2001 г. проблематика инновационного развития присутствует в каждом ежегодном послании Президента Федеральному собранию [2, c. 169].

Инновационное развитие с самого начала рассматривалось как антитеза сырьевому сценарию будущего российской экономики. Перед всей системой звеньев властной вертикали (начиная с федерального правительства) была поставлена задача разработки новой стратегии развития и комплекса мер по ее реализации. Решение этой крайне сложной задачи требует преодоления идеологии безбрежного либерализма, ограничения интересов сравнительно широких предпринимательских и чиновничьих групп, получающих выгоду от сырьевой направленности российской экономики, нахождения баланса между частным и общим, стихийным и сознательным. При этом важно осознавать, что сама теория инновационного развития пока еще находится в стадии становления.

В последнее время в России был принят ряд программных документов, направленных на стимулирование инновационного развития. В «Основах политики РФ в области развития науки и технологий до 2010 г.» подчеркивается, что основная цель государственной политики в области развития науки и технологий состоит в «переходе к инновационному развитию страны». Сегодня осуществляется ряд практических мер по реализации нового стратегического курса: создаются особые экономические зоны; реализуются программы поощрения мелкого инновационного бизнеса (программы «Старт», «Темп» и ряд других). Предпринимаются шаги по оздоровлению административно-правовых и финансовых условий образования и функционирования мелкого и среднего бизнеса. Реорганизуется система высшего образования и государственного финансирования научных исследований.

Таблица 5

Структура финансирования НИОКР в 2007 г. (в процентах к итогу)

Первые шаги на пути разработки и реализации стратегии инновационного развития оставляют впечатление внутренней противоречивости, несбалансированности. Многие государственные руководители продолжают ориентироваться на принципы идеологии безбрежного либерализма. Например, В. Христенко, занимающий пост министра промышленности и энергетики, откровенно признавал, говоря о создании Стабилизационного фонда: «Мы пока не научились распоряжаться этими деньгами, и от них у нас одни проблемы» [8, с. 72]. К сожалению, В России до сих пор нет не только государственной промышленной политики, но даже сбалансированной системы мер по поддержанию промышленного роста.

Выше подчеркивалось, что с начала нового тысячелетия проблема инновационного развития постоянно присутствует в выступлениях Президента. Однако проведенный в 2006 г. первый государственный конкурс на национальные инвестиционные проекты показал, что среди победителей не было ни одного инновационного проекта. Осуществленная федеральным правительством в этом же году ревизия выполнения федеральных целевых программ обнаружила, что в число «безнадежных» (т. е. по существу провалившихся) попала недавно принятая программа «Национальная технологическая база на 2007-2011 гг.», нацеленная изначально на ускорение инновационного развития.

Анализ проекта федерального бюджета, например, на докризисный 2007 г., одобренного президентской администрацией и правительством, обнаруживает, что сокращение доли ассигнований на финансирование фундаментальной науки (одного из важнейших условий инновационного развития) не только не приостановлено, но и продолжает нарастать. Так, в 1994 г. на финансирование фундаментальной науки направлялось 2,6% расходов федерального бюджета, в 2000 г. - 2%, в 2007 г. - 0,9%. За период 1994-2007 гг. в абсолютных показателях расходы на госбезопасность увеличились на 450%, расходы на оборону - на 250%, расходы на фундаментальную науку - всего на 20%. На нищенском уровне остается заработная плата научных сотрудников и профессорско-преподавательского состава в ВУЗах [3, c. 339].

Сырьевая направленность развития экономики не только не ослабевает, а наоборот, возрастает. Ряд проблем, связанных с движением в «инновационное завтра», либо упрощается, либо просто игнорируется. До сих пор отсутствует единство в понимании того, что такое «инновационный путь развития» национальной экономики и каким он может быть в современном глобализирующемся и крайне неравномерно развитом мире. И еще меньше единства в выборе путей и средств обеспечения инновационного развития российской экономики, определении направления ключевых секторов национальной инновационной экономики. Сложности формирования и практического осуществления государственной инновационной политики в немалой степени отражают состояние теории инновационного развития. В настоящее время можно говорить лишь о наличии ее отдельных фрагментов. Цельная теория пока остается на «кончиках перьев» (вернее сказать - на клавишах компьютеров) научных работников.

Слово «инновация» происходит от английского слова «innovation», а последнее в свою очередь от латинского «innovatus». Это слово исторически означало сознательно осуществленное нововведение, целенаправленное качественное изменение в состоянии какого-либо объекта или сложившегося порядка вещей [2, c. 74].

Акцентирование критерия «сознательности», «целенаправленности» объясняется необходимостью показать, что качественное изменение происходит не стихийно, а возникает в процессе сознательной деятельности, направленной на реализацию какой-то цели. Качественные изменения в природе и обществе могут быть и результатом стихийных процессов: землетрясений, наводнений, пожаров и т. д. Эти изменения не рассматриваются как инновации.

В наиболее общем употреблении понятие «инновация» является универсальным, поскольку нововведения осуществляются всюду, где происходит сознательная деятельность. Одновременно за инновациями могут скрываться явления с весьма несхожим содержанием, что отражает существенные различия между их наполнением в конкретные исторические периоды в отдельных сферах деятельности. И это обнаруживается в практике современного, иногда крайне неопределенного употребления понятий «инновация», «инновационное развитие». Экономисты занимались изучением производственных нововведений на протяжении многих веков, не применяя термина «инновации». В экономических исследованиях XVIII - первой половины XX в. производственные нововведения рассматривались преимущественно в контексте поступательного развития техники и технологии производства - технического прогресса.

Критика концентрации внимания представителей классической школы на техническом прогрессе наблюдалась уже в начале ХХ в. В частности, Й. Шумпетер в 1912 г. в работе «Теория экономического развития» сделал попытку разработать универсальную теорию нововведений в экономике [22, c. 62-64]. Именно он ввел в научный оборот понятия «инновация» и «инновационное развитие». При этом Шумпетер не отрицал необходимости использования понятия «технический прогресс», но последний выступал уже как одна из форм инновационного развития. В анализе механизма инновационного развития Й. Шумпетер концентрировал внимание на изучении взаимодействия факторов, обусловливающих внедрение новшеств. Подход Шумпетера стал значительным шагом вперед в изучении общественного прогресса. Но одновременно возникла и опасность недооценки дифференциации факторов экономического развития, сужения механизма инновационной динамики до механизма фазы внедрения, нарушения баланса в понимании роли субъективных и объективных факторов роста. Эти идеи долгое время не получали широкого распространения. Положение начало меняться с 50-х гг. XX века, когда анализ экономического роста высокоразвитых стран обнаружил в базовой структуре экономики наличие совершенно новых источников и направлений развития. В этот период стали выявляться существенные недостатки в господствующих подходах к пониманию содержания общественного прогресса и факторов экономического роста.

Прежде всего, в структуре основного капитала обнаружилось быстрое возрастание доли информации, принимающей форму интеллектуальной собственности. Для поддержания высокого и прогрессирующего уровня экономики в целом и ее отдельных звеньев все большее значение стало приобретать обеспечение соответствующего информационного уровня, а также механизма сбора, обработки и распространения информации. Таким образом, концентрация внимания только на техническом прогрессе стала все в большей степени рассматриваться как недостаточная. В этих условиях альтернативой могло бы стать изменение содержания самого понятия «технологический прогресс» путем включения в его структуру информационной составляющей.

Кроме того, важнейшее значение приобрела проблема источника прогресса. С позиций отдельной фирмы до известного времени решающее значение имеет внедрение того или иного новшества. Проблема источника новшества отступает на второй план. Но если выйти за пределы отдельной фирмы, то можно заметить, что развитие производства определяется не просто тем, как внедряются новшества, а и тем, как, кем, когда и почему они создаются.

Подходы американских экономистов были положены в основу понимания содержания производственных инноваций экспертами подавляющего большинства высокоразвитых стран, входящих в ОЭСР. В каких-то деталях они были отточены. Но вместе с тем возникла опасность движения вспять. Так, в «Руководстве по инновациям», принятом ОЭСР (в редакции 2005 г.), дается следующее определение инноваций: «Внедрение нового, значительно улучшенного продукта (предмета или услуги), или процесса, нового маркетингового метода или нового организационного метода в бизнес-практику, производственную практику или в систему внешних отношений» [9, с. 6].

Как видно из приведенного определения, в раскрытии содержания данного понятия специалисты ОЭСР делают упор на внедренческую деятельность. НИОКР (органическая часть инновационного процесса) рассматриваются в особом руководстве, так называемом руководстве «Фраскати».

Об инновационности того или иного внедрения нельзя судить с позиции отдельной фирмы и даже национальной экономики. Характер внедряемого новшества всегда относителен и может быть измерен в системе определенных координат. Такими координатами могут служить: прошлое состояние улучшаемого предмета или процесса у конкретного субъекта; состояние улучшаемого предмета или процесса у конкурирующих субъектов на рынке; техническая возможность улучшения предмета или процесса. Например, в производстве микросхем переход от технологии, позволяющей получать микросхемы с плотностью 0,5 микрона, к технологии, позволяющей довести плотность до 0,36 микрона, является безусловным прогрессом. В российской экономике, бесспорно, имеют место инновационный процесс и инновационное развитие. Но их наличие не дает основания считать, что российская экономика является инновационной.

Прежде всего, звенья инновационного процесса крайне непропорционально развиты и искаженно связаны с национальным и мировым воспроизводством. Российская Федерация, входя в группу восьми наиболее развитых стран мира, по абсолютным размерам расходов на НИОКР и их доле в ВВП находится среди не самых развитых в экономическом отношении стран. В структуре экспорта России наукоемкая и высокотехнологичная продукция занимает непропорционально мало места (по сравнению с высокоразвитыми странами). Основная часть инноваций сосредоточена преимущественно в немногих отраслях (оборонной, добывающей, космической, атомной и некоторых отраслях пищевой промышленности). Конечно, в такой огромной стране, как Россия, инновации можно найти практически в любой отрасли. Но это само по себе еще не характеризует масштаб инновационной деятельности и ее уровень [10, c. 210].

В современной глобализирующейся экономике особое значение приобретает различие в положении отдельных производственных отраслей и фирм с точки зрения участия в генерации и использовании изобретений различных уровней. Используя этот критерий, можно выделить следующие группы фирм и отраслей:

а) генерирующие научные и технические достижения и материализующие их в средствах производства (включая технологии). Эти инновации применяются другими фирмами в той же отрасли или других отраслях. Во многих случаях одни и те же фирмы разрабатывают не только новые предметы потребления (особенно предметы длительного пользования), но и технику и технологию для их изготовления;

б) генерирующие научные и технические достижения и материализующие их в предметах потребления;

в) использующие научно-технические достижения, генерируемые другими фирмами и отраслями, для производства средств производства и предметов потребления;

г) использующие готовую продукцию других фирм и отраслей, в которой материализованы изобретения, для собственного производства (генерация и использование могут иметь разные научно-технические уровни и разную отраслевую принадлежность).

Таблица 6

Внутренние затраты на НИОКР от размера ВВП, %

Место отдельной фирмы, отрасли, национальной экономики в системе «генерация-использование», соотношение ролей генератора или пользователя, исполняемых ими на протяжении определенного отрезка времени, оказывают огромное воздействие не только на абсолютную величину их экономических показателей, но и на изменение их удельного веса в динамике мировой экономики.

Так, США на протяжении многих десятилетий остаются крупнейшим в мире информационным, генерирующим и одновременно использующим центром [19, c. 104]. Япония долгое время (с конца 1940-х до середины 1980-х гг.) делала упор на усовершенствование изобретений, сделанных в других странах (главным образом в США и ЕС). Но для осуществления такой политики необходимо сочетание некоторых внутренних и внешних условий.

Во-первых, для использования чужого опыта необходимо проводить собственную инновационную деятельность на уровне, который был бы сопоставим по основным параметрам с международным. Во-вторых, необходима заинтересованность генерирующих стран в продвижении своих идей на периферию. До середины 1980-х гг. США и страны Западной Европы обеспечивали японским фирмам относительно свободный доступ к своей научно-технической информации. В конце 1980-х гг. положение изменилось. И это заставило Японию пересмотреть свою инновационную политику. В настоящее время в Японии неуклонно увеличивается доля собственной генерации. Это обнаруживается, в частности, в балансе экспорта и импорта патентов и лицензий [22, c. 229].

Национальная экономика может специализироваться на протяжении известного исторического этапа на использовании уже материализованных изобретений. В частности, удовлетворение спроса на научно-технические решения для сырьевых отраслей может осуществляться (и нередко осуществляется) за пределами сырьевой экономики. Анализ показывает, что в подавляющем большинстве случаев в РФ (за исключением, пожалуй, ВПК, космической и атомной отраслей) внедрение новинок происходит за счет импорта зарубежной техники, общей и информационных технологий, организационных форм. Развитие российской нефтегазовой, металлургической, телекоммуникационной и ряда других отраслей промышленности за период 1998-2004 гг. обнаруживает, что оборудование и технологии, основанные на новейших изобретениях, закупались преимущественно у иностранных фирм - немецких, итальянских, английских и др. При этом российские предприятия были задействованы в производстве оборудования на основе новых изобретений незначительно. В глобальном инновационном процессе российская экономика оказывается замыкающим звеном. Это оказывает весьма противоречивое воздействие не только на течение инновационного процесса в Российской Федерации, но и на ее общее экономическое развитие. Нельзя обеспечить переход к инновационной экономике, не внося радикальных качественных и количественных изменений в течение российского инновационного процесса. Необходимо органическое включение национального инновационного процесса в глобальный, освобождение от объятий «голландской болезни» и некоторых других источающих яд игл, встроенных в тело российского общества.

Заслуживает самого пристального внимания такая организационная инновация, как «новая производственная специализация», хотя доля ее значимости не очень велика. Современные тенденции развития бизнеса свидетельствуют о том, что время господства на рынке многоотраслевых диверсифицированных конгломератов уходит, они уступают место узкоспециализированным компаниям, демонстрирующим высокие темпы роста за счет применения высоких технологий и аутсорсинга. По информации компании McKinsey, в 1979 году в США было 165 таких конгломератов, из которых к середине 90-х годов 33% продали непрофильные направления бизнеса и сосредоточились на его основном виде, а 35% были поглощены или ликвидированы. Диверсифицированных компаний среди лидеров роста нет.

Данная проблема особенно актуальна для российских предприятий. Проведенные агентством «Эксперт-РА» и известной консалтинговой компанией BCG исследования показали, что основными проблемами и сдерживающими факторами развития крупнейших российских компания (по мнению их топ-менеджмента) являются несоответствие оргструктуры и систем управления требованиям современного бизнеса [3, c. 139].

Таблица 7

Основные проблемы руководителей крупных российских компаний

Как полагают аналитики, неудачная структура управления порой является наследием прошлых времен, порой - результатом быстрого роста бизнеса, а также может быть обусловлена личностными факторами. Однако, как показывают определяемые менеджментом пути решения, требуется коренная ломка оргструктур управления (реструктуризация компаний).

В марте 2004 года на совместном заседании Совета безопасности и Президиума Госсовета России, на котором также присутствовали представители научной элиты страны, Президент РФ В. Путин предложил рассмотреть состояние дел в инновационной сфере и поговорить о стратегии качественного роста экономики страны, промышленности, науки. Этот вопрос был поставлен несмотря на то, что в апреле 2002 года были рассмотрены «Основы политики в области науки и технологий» и поданы общественности как программный документ инновационного развития страны. Но «Основы» были документом общим и конкретных рекомендаций, что необходимо сделать для того, чтобы инновационный прорыв стал реальным слагаемым быстрой модернизации страны, в них не давалось.

Теперь программа действий обозначена достаточно ясно. Во-первых, необходимо оптимизировать гражданско-правовой оборот интеллектуальной собственности и создать механизм мотивации для научных коллективов и ученых (речь идет о давно обсуждаемой проблеме передачи прав на интеллектуальную собственность) ее создателям. Во-вторых, отмечено, что без частных инвестиций инновационную экономику в России не построить, и необходимо разработать ряд мер по привлечению частных капиталов в хайтек-сектор. Среди них - разделение рисков инновационных проектов между бизнесом и государством, развитие венчурного финансирования, международной технологической кооперации и активное дипломатическое сопровождение российских разработок на международном рынке.

Эмпирический анализ тенденций и факторов экономического роста в 1990-е годы, проведенный ОЭСР, свидетельствует о том, что инновации стали «ключевой движущей силой более продуктивного экономического роста» [21, с. 7-8]. Это подтверждается ростом мультифакторного индекса производительности труда, отражающего эффективность использования труда и капитала, усиливающимся вилянием технологического прогресса в виде инновационных товаров, технологий и знаний, воплощенных в квалифицированных научных кадрах и рабочей силе, являющихся сегодня основными факторами инновационной деятельности в национальных экономиках.

Для объяснения национальных различий в уровне технологического развития К. Фримен в 1987 году предложил понятие национальной инновационной системы. В современной теории, по определению С.Меткалфа, национальная инновационная система (НИС) определяется как "такая совокупность различных институтов, которые совместно и каждый в отдельности вносят свой вклад в создание и распространение новых технологий, образуя основу, служащую правительствам для формирования и реализации политики, влияющей на инновационный процесс. Как таковая - это система взаимосвязанных институтов, предназначенная для того, чтобы создавать, хранить и передавать знания, навыки и артефакты, определяющие новые технологии". Таким образом, эффективность инновационного развития экономики зависит не только от того, насколько эффективна деятельность самостоятельных экономических агентов (фирм, научных организаций, вузов и др.) в отдельности, но и от того, как они взаимодействуют друг с другом в качестве элементов коллективной системы создания и использования знаний, а также с общественными институтами (такими, как ценности, нормы, право).

В этой ситуации исключительно важное значение обретает видение новых открывающихся возможностей развития. Современным инструментом видения являются модели, а поскольку речь идет о широком (национальном и даже международном) контексте, то ключевое значение получают именно макросоциологические концепции (прежде всего, геоэкономические и геокультурные). Рассмотрим модели, более или менее адекватные вопросам создания и развития технопарков [5, c. 229]:

Модель миросистемного анализа. Ключевым понятием в данной модели является мир-экономика -- тип исторических систем, организованных структурой длинных товарных цепей, пересекающих множественные политические границы. Мир-экономики структурированы по оси:

- ядро (высший статус; сосредоточение капитала, коммерческой инициативы, передовых технологий, военной мощи, большой средний класс);

- полупериферия (срединный статус; опорные пункты эксплуатации ядром периферии, соединение их черт, динамичность развития);

- периферия (низший статус; почти то же, что «колония» или «сырьевой придаток», выступает в основном как потребитель готовой продукции и продавец продукции примитивной, неглубокой переработки, либо природного сырья.

Сформулируем основные принципы динамики внутри мир-экономики.

Во-первых, «прыгнуть» из периферии сразу в ядро никому никогда не удавалось.

Во-вторых, срединный статус «полупериферии» наиболее перспективен для динамичного развития (юго-восточные «драконы» -- самое яркое тому подтверждение).

В-третьих, для принятия этого статуса нужно не только распространять свою активность среди «клиентов», но самим встать в позицию «клиента» по отношению к некоторому (желательно, перспективному и безопасному) «патрону» -- члену ядра миросистемы.

При любом раскладе событий России вынуждена будет вести свою игру в логике современной глобальной мир-экономики. Значит, перспектива на ближайшее десятилетие (как минимум) -- поиск ниши и укрепление России в «срединчатом» статусе полупериферии.

Какие же более конкретные выводы следуют из данной концепции в отношении технопарков? Само создание технопарка -- не решение проблемы, более того такой проект грозит превратиться в сугубо затратное и бесполезное предприятие (в худшем случае -- способ очередного «распила» бюджетных средств или постройка элитных офисных зданий для сдачи в аренду «допущенными к столу»).

Технопарк реально заработает только при тесной связи с «ядерным» и «периферийным» полюсами. «Ядро» в данном случае -- это инвесторы и нынешние лидеры наукоемкой и высокотехнологичной продукции. Казалось бы, в чем проблема? Инвесторы уже предполагаются, а Новосибирский Академгородок сам является признанным центром научно-технологических новаций [14, c. 331-334].

Проблема же в том, речь должна идти о других инвесторах и другом лидерстве. Для развития технопарка настоящими инвесторами являются вовсе не те, кто хочет заработать на жилищном строительстве, создании бизнес-центров, гостиниц и развлекательных заведений в самом технопарке, а только те, кто вкладывает в саму разработку наукоемкой и высокотехнологичной продукции, ожидая получить прибыль от ее продаж на национальном и мировом рынках.

Есть ли такие инвесторы в Новосибирске? В Екатеринбурге? В Москве? Очень сомнительно, поскольку уровень продаж отечественной продукции такого рода не только на мировом, но и на российском рынке крайне низок. Соответственно, риски чрезмерно велики.

Кто же может выступить в качестве реальных инвесторов? Только те корпорации, которые уже с успехом инвестируют подобную деятельность в других местах и осуществляют мягкий контроль или надзор над данным рыночным сектором в мире. Скорее всего, это американские, западноевропейские, японские, канадские компании и банки. Спрашивается, зачем им Россия и Сибирь, если они могут вкладывать в свои технопарки? Ответ таков: рынки расширяются, спрос на наукоемкую продукцию растет. В этих условиях выигрывают те, кто в глобальной конкуренции сумел использовать незадействованный еще научно-технический потенциал, в нашем случае -- включить в качестве своей технологической полупериферии сибирскую науку и сибирские таланты.

Примерно также решается вопрос и о лидерстве. Действительно, накопленный потенциал российской науки, в частности, довольно велик. Но на мировых рынках наукоемкой продукции он практически не виден. Поэтому теснейшие связи с зарубежными технопарками и их аналогами -- лидерами, действительно успешными на мировых рынках, -- безусловная необходимость [19, c. 206].

Далее, технопарк будет работать и развиваться только при наличии еще одного полюса -- постоянной и расширяющейся клиентуры, потребляющей его продукцию. Привычными выставками и ярмарками эту проблему не решить. Необходима сеть постоянных представительств в потенциальных точках спроса. Эта сеть может строиться на основе уже имеющихся сетей сбыта зарубежных инвесторов, на основе российских торгово-промышленных представительств, на основе уже действующих коммерческих связей между НИИ (того же Академгородка) с отечественными и зарубежными фирмами -- потребителями их продукции. Вполне возможно, что опираться следует на все эти сети. Но это надо делать, причем не после того, как технопарк -- этот огромный затратный монстр -- будет построен, а уже сейчас.

Итак, международная экономическая активность должна быть направлена по двум главным направлениям: поиск «патронов» как инвесторов, поставщиков интеллектуального капитала, новейших технологий и инфраструктуры бизнеса, а также создание широких сетей среди потенциальной «периферии» -- областей для совместного с «патронами» ресурсного и рыночного освоения.

В другом месте была обоснована геополитическая необходимость для России теснейшего союза с Западной Европой. Теперь эта идея дополняется союзом интеллектуальными центрами и технопарками уже как с «патронами» и членами «ядра» мировой экономики.

Естественной ближайшей «периферией», например, для Новосибирска должны стать другие крупные города Сибири (если наши претензии на столичный статус в Сибири не голословны). Дальнейшие концентрические круги включают финансово-обеспеченные и могущие быть заинтересованными в наукоемкой и высокотехнологичной продукции такие центры как нефтегазовые города сибирского Севера, крупные города Казахстана и Средней Азии, Китая и Индии. Если не пытаться вместе с европейцами «осваивать» Китай, то вскоре Китай с помощью тех же европейцев, а также американцев и японцев «освоит» нас самих [3, c. 366].

Модель динамической связи экономических сфер А. Стинчкомба. Данная модель родилась из простого вопроса: почему на протяжении всей истории банки концентрировались прежде всего в портах (достаточно упомянуть Геную, Венецию, Антверпен, Амстердам, Лондон и Нью-Йорк). Исключения (Флоренция, Париж, Чикаго) подтверждают правило, поскольку каждый из данных центров в соответствующий исторический период находился в центре транспортных сетей и выполнял основные функции порта: доставку, сортировку (смешение), складирование грузов.

Важным понятием модели является информационная плотность транспортного узла. Грубо говоря, эта плотность тем больше, чем больше приходится операций с грузами, документов, сопровождающих грузы, и чем больше удельная цена перевозимых товаров на единицу веса. Не все, но лишь некоторые порты и другие транспортные узлы обладают высокой информационной плотностью (современные яркие примеры: Нью-Йорк, Лондон, Гамбург, Москва).

Согласно модели Стинчкомба, именно такие узлы стягивают на себя максимальный объем деловой активности, связанной с этими «информационно-нагруженными» транспортными услугами: оптовые сделки, страхование грузов, складирование, кредитование закупок, другие финансовые операции и проч.

Применение данной модели позволяет определить, прежде всего, приоритеты развития Новосибирска как транспортного узла с потенциалом роста банковской активности, но опосредованно дает ориентиры и для развития технопарков.

Соответственно, если грузы из Средней Азии, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Монголии и Северного Китая также будут направляться для смешения в терминалах Новосибирска, то рост спроса на такие услуги непременно приведет к росту инвестиций в сам транспортный узел и все сопутствующие службы города.

Главной функцией банков является принятие эффективных финансовых решений, для чего решающим фактором является как раз близость к местам скопления деловой, правовой информации, возможность использования уже имеющейся мощной структуры коммуникаций как внутри такого центра, так и на дальние расстояния. Итак, если есть направленность на то, чтобы в Новосибирск пришли большие деньги для последующих инвестиций, например, для развития тех же технопарков, то город должен стать привлекательным для банков, а чтобы привлечь банки завтра, нужно думать сегодня о такой прозаической вещи как строительство терминалов по смешению грузов [25, c. 149].

Практический вывод для Новосибирского технопарка таков. Ближайшим крупнейшим и постоянным заказчиком для продукции технопарка должен стать сам Новосибирск как развивающийся, в перспективе главный в северной Азии:

1) мультимодальный транспортный узел (железная дорога - речной - автомобильный и авиатранспорт);

2) центр смешения грузов;

3) коммуникационный узел (разработка и производство сетевого оборудования, телекоммуникационных, электронных и информационных услуг);

4) страховой и банковский центр;

5) центр бизнес-инфраструктуры, юридических услуг и деловой информации.

Модель проектных коалиций Банфилда. Данная модель является результатом социологического анализа Э. Банфилда и А. Стинчкомба обеспечения крупных проектов в Чикаго, которые успешно были реализованы еще в 1950-60-х гг.

Были проанализированы властные, организационные и финансовые аспекты осуществления таких проектов как создание выставочного центра (одного из первых в Америке), автотрассы федерального значения, часовой фабрики, сети крупных универмагов и др.

Было показано, что для разного типа проектов необходимой является коалиция разных местных элит, в том числе: городское правление, правление штата, руководители местных банков, бизнес-элиты центральной части города, периферийной части и мелких городов штата, наиболее популярные местные газеты, федеральное правительство.

Проанализирован процесс создания проекта, который, как правило, начинает группа, ожидающая наибольшей пользы для себя от реализации проекта, а затем по мере включения партнеров в коалицию проект трансформируется так, чтобы его реализация дала выгоду (далеко не всегда и не только экономическую) каждому участнику коалиции. Показано, что успех проекта во многом зависит от формирования его «идеологии», которая включает определенные «теории», то есть представления о будущих аспектах осуществления проекта [16, c. 209]:

- теория личной компетенции членов коалиции, согласно которой каждая возникающая проблема при реализации проекта должна попасть в зону компетенции того или иного участника и быть решена;

- теория элементов окружения, которые должны быть преобразованы с такими-то результатами, причем это потребует таких-то затрат;

- теория распределения и контроля за расходованием средств, поступающих для реализации проекта;

- рыночная теория, согласно которой конечные получатели выгоды от реализации проекта (фирмы, потребители, избиратели, подписчики, вкладчики, акционеры и т.п.) обеспечат достаточную отдачу членам проектной коалиции;

- теория сбора, т.е. представление о том, кто и как будет способен собрать поступающую отдачу от получателей выгод, какие есть гарантии достаточных возможностей для сбора, а также того, что никто из участников коалиции не будет обделен.

Выявлены также основные функции, которые необходимо выполнять при осуществлении проекта [19, c. 92]:

- Функция предоставления гарантий участникам, согласно которой руководитель проекта ручается перед членами коалиции о том, что коалиция достаточно сильна для реализации проекта и что каждый участник будет выполнять свои обязательства;

- Функция обеспечения коммуникации и взаимодействия между участниками проектной коалиции;

- Функция убеждения как самих участников, так и внешних партнеров в реализуемости проекта, причем отмечается, что именно такую функцию имеют разнообразные исследования и консультации с экспертами;

- Функция активации (или сообщения энергии), поддерживающая постоянную деятельность по реализации проекта.

Все эти без исключения «теории» и «функции» представляются необходимыми и для создания и развития технопарков, зато, судя по советскому и постсоветскому опыту, имеются серьезные сомнения в том, что они реализуются или хотя бы даже осознаются.

Геокультурная модель центров престижа и сетей культурного производства. Согласно данной модели цивилизации представляют собой иерархии зон культурного престижа. Культурные центры, подобно магнитам, притягивают новые поколения производителей культуры (ученых, художников, писателей, театральных деятелей и т.д.). В центрах с наибольшей скоростью и эффективностью ассимилируются дальние экзотические культурные образцы, которые далее распространяются уже под маркой этих центров. Цивилизационные центры обычно являются и центрами специальной подготовки. Также центры являются главными источниками миссионерской деятельности (в широком смысле), часто имеют свои формальные и неформальные «представительства» в отдаленных точках своей зоны престижа.

Главной объяснительной моделью несимметричного и неравномерного развития центров на сегодняшний день является интегральная модель культурных сетей, взаимосвязи творческой и ритуальной активности и динамики организационных основ. Менее разработаны сложные взаимосвязи между культурным престижем и социальным, экономическим ростом. Очевидно, что экономический рост дает возможность расширения организационных основ культурного производства. С другой стороны, непременно следует учитывать, что в умелых руках культурный престиж некоторого центра (например, Париж или Нью-Йорк как «брэнды») служит исключительно эффективным орудием коммерческой экспансии [3, c. 319].

Именно в аспекте необходимости не только роста научно-технологической мощи, но также развития зоны культурного престижа получают свою роль социально-гуманитарные науки и философия в проектах технопарков.

Вернемся к понятной заинтересованности зарубежных лидеров научно-технического прогресса (Intel, Microsoft, и т.д.) в хорошо обученных российских специалистах.

Похоже, что главной пока остается смутная надежда на коммерческий успех деятельности участников технопарка, что позволит платить сравнимую с западной или даже более высокую зарплату специалистам. Позволим себе заметить, что задача получения признания и устойчивого финансового успеха наукоемкой продукции на мировых рынках решается гораздо медленнее (если вообще решается) по сравнению с задачей простого переезда в те места, где такой успех уже есть и зарплаты уже высоки. Иными словами, российские технопарки грозят стать добавочными «насосами» по выкачиванию интеллектуального потенциала из страны.

Между прочим, то же самое касается и муссируемой идеи «бизнес-инкубатора», согласно которой технопарк станет благоприятной средой рождения и роста множества самостоятельных инновационных фирм. Допустим, некая фирма действительно добилась успеха и признания на мировых рынках. Теперь спросим себя, почему при таких условиях она должна оставаться в России? Как мы знаем, оборудование сегодня -- уже не критичный фактор для смены места. Такое же и еще лучшее оборудование может быть приобретено в другом месте с лучшими условиями бизнеса.

Иными словами, технопарк может действительно стать «бизнес-инкубатором», но большинство выросших «золотых куриц» могут просто улететь и «золотые яйца» достанутся отнюдь не России и не россиянам, а другим странам и другим народам.

Намеки на понимание этой проблемы, возможно, содержатся в настойчиво повторяющейся теме «развлекательных центров» на территории технопарка, которыми, видимо, хотят привязать молодежь к родным сибирским пенатам. Увы, деньги и развлечения -- это не единственные и даже не самые главные магниты, привлекающие на то или иное место жительства работников умственного труда.